Fallout: Equestria - Роквилль

Глава 12: В диапазоне между Роквиллем и Понивиллем. Часть 1.

Глава меньшего содержания, виноват. Постараюсь набраться вдохновения, дабы вернуться к эталонной норме. Размышлений в этот раз получилось что-то уж слишком много, тем более для 3000 слов, но, думаю, что исправлюсь к следующей части. Она, скорее всего, будет больше разговорной, в противовес этой.
И конечно же, оставляйте комментарии и критикуйте, где есть ошибки. Буду исправлять :D

— Ну-с, концерт окончен. – я зевнул и отложил гитару. Учитывая месячный перерыв, отыграл я неплохо, хотя мой учитель гитары наверняка назначил бы мне наряд вне очереди за такое выступление.

— Кто будет играть в сторожа? – Лун сверкнул глазами.

— А что это за игра? – Эмили, видно из неопытности, задала вопрос, за который и поплатилась мгновеньем позже.

— А я тебя как раз научу. – бэтпони улыбнулся, чем заставил единорожку поёжиться. Всё-таки, клыки добавляли его улыбке какой-то зловещий шарм.

— Ой и попала же ты… — протянул я, сострадальчески глядя на сестру, но быстро встрепенулся, оформив в голове шутку. – Ну, по крайней мере, Лун не будет изнывать от недостатка кобылкиного внимания… — я перевёл взгляд на бэтпони. Тот, казалось, был готов разорвать меня на части.

— Просто убийственный юмор, Базз… — протянул Лун, всё ещё буравя меня недобрым взглядом.

— Это тебе за утреннюю выходку. – я погасил улыбку и заменил её оскалом. На удивление это помогло. Лун, пусть и насупился, но перестал смотреть на меня, как на Красноглазого.

Вообще, Красного Глаза ненавидела чуть ли не вся известная нам Пустошь, но у Луна конкретно эта ненависть перерастала во что-то терминальное. Когда я спросил у него о Красном Глазе впервые, бэтпони ответил, что “Будь моя воля, я бы вспорол его хирургическим скальпелем, запустил в него живого радтаракана, зашил, раскалил бы бутылочную крышечку от Спакл-Колы, вжёг бы ему в здоровый глаз и пульнул бы прямо в логово к параспрайтам, чтобы он не понимал, от чего сдохнет быстрее…” Даже мишени в тире у Луна состояли исключительно из макетов Красного Глаза. И тут уж я даже не знаю, что и думать. Либо Красный Глаз как-то нехорошо насолил Луну в деле связи и прослушивания того, чего слушать запрещалось, либо у Луна более личные счёты с этим поехавшим. Так или иначе, расспрашивать бэтпони об этом я не стал, да и не собирался. Если это окажется второй вариант, я попаду в самую неприятную ситуацию на своём веку.

Моё отношение к Красному Глазу было схожим с мнением Луна, но только без желания четвертовать его. Хотя, если бы была такая возможность, я бы не отказался, так что…

Нет, ладно.

Вообще, исходя из Книги Литлпип (ибо в живую я Красного Глаза не застал, как, впрочем, и его сделок с совестью) данный индивид имел далеко не самые худшие интенции. Школы, просвещение и даже какие-никакие, но социальные гарантии – это то, чего пони не видели уже добрых две сотни лет. Но методы, которыми всё это достигалось перечеркивали все сладостные идеи об идеальной Эквестрии будущего. Как по мне, у него ничего бы не получилось. Хотя бы потому, что невозможно на серьёзных предприятиях использовать рабский труд. Как и невозможно воспитать нормальное поколение пони, видящих все ужасы такого общества. Это сподвигнет их на реформацию, а не на созидание, что для Красноглазого было сродни убийству его идеи. Я кажется уже говорил про КПД рабочих. Такая идея резкого скачка, когда основная масса твоего населения поражена в правах ни к чему хорошему не приведёт. Наивно полагать, что можно изменить всё легко и быстро, если очень приложиться. Простреленную насквозь голову никакая скорость не спасёт, и тут так же.

Эмили с Луном ушли на дозорную, оставив нас с Сией вдвоём. Единорожка сегодня выдохлась, ведь шла вместе с нами не отставая, что не очень шло на пользу её дефектным легким. Даже сейчас, после нашей беседы и моего концерта она тяжело дышала. Мне даже стало не по себе.

— Может снимешь маску? – я подошел к единорожке.

Она только мотнула головой в знак протеста.

Не теряя настойчивости, я заглянул в Пип-Бак. В нём же наверняка должна быть функция оценки опасности среды.

— Радиация…оценка порчи…анализ воды на радиоактивность…тьфу блять! – я наигранно сплюнул. Манеры не позволяли.

— Что такое? – Сиа даже немного встрепенулась моим восклицанием.

— Пип-Бак не может сканировать воздух на предмет загрязнений. – проговорил я убитым голосом.

— А тебе зачем?

— Проверить надобность в респираторах.

— Поток смога двигается на север, созвучно с нами, так что без толку снимать маску.

Я лишь кивнул в ответ, мысленно чертыхнувшись. Остается только надеяться, что одышка уйдёт сама собой. Внезапно я даже заметил, что уж больно сильно пекусь за неё. Последний раз такое у меня было ещё до переезда, когда я помогал маме по дому во время выходных от концертов. Наверное, это естественно, когда ты кого-то любишь. Так было, когда я жил в Стойле и так же беспокоился о маме и, особенно, сестре…нет, юморная моя голова, уйди, не надо мне больше шуток про инцест, я же завязал!..

Я шумно выдохнул. И краем глаза увидел, что Сиа это заметила.

— Что с тобой?

— На мысли себя поймал. – меня распирало от двух чувств. Желания поделиться больной темой, и стремлением сохранить некую сакральность.

— Что за мысли?

— … Долго рассказывать. – отмахнулся я. Всё же стремление к сакральности победило. Сиа лишь посмотрела на свой Пип-Бак и, пожав плечами, легла на свой спальник.

— Палить перестанет не скоро, время есть. – она посмотрела на меня, лёжа на спине. – Расскажи, что тебя беспокоит.

— Хорошо. Тебе по крайней мере я доверяю…

— А Луну нет?

— Не такие вещи. Это всё же, довольно личная тема.

— Поняла. Продолжай.

— Я заметил, что очень сильно за тебя переживаю. Буквально. – я выдержал паузу, подбирая правильные слова.

— А что в этом такого странного? – было видно, что единорожка не совсем разделила мою несобранность в такой теме.

— Как бы сказать…Такого со мной не случалось несколько лет. Это как случай с гитарой, только времени прошло раз так в пятьдесят больше, а навык даже не был доведён до автоматизма. Это как чувство, какое испытываешь первый раз в жизни.

— Что ж, здесь тебе помочь я не смогу, но понять – запросто. Просто держи в голове, что это очень приятное ощущение – осознавать, что есть кто-то, кому на тебя не всё равно.

— Скажи ты мне такое пару месяцев назад, я бы лишь покрутил копытом у виска.

— От чего же?

— От того, что это последнее желание мусорщика – осознавать, что для кого-то ты не безразличен. Страшно жить становится.

— А что с тобой случилось такого, что ты изменил принципам? – Сиа, кажется, вообще выпала из нити моих рассуждений.

— Как бы сказать доходчивей…Ты со мной случилась.

Единорожка, кажется, что впала в ступор, но лишь на пару мгновений.

— Вот как. Что же, если уж я сумела так повлиять на тебя, боюсь представить каким ты был до встречи с Луном.

— Удивишься, но почти таким же. Только без крышек и с гитарой за спиной.

— Не-а. Тогда ты был неопытным. Пребывающим в неведении. Ты не знал, как играют и эту игру под названием мир. Выражаясь короче, ты был мной.

— Я бы поспорил, что ты мало знаешь о мире.

— Неожиданно, но факт. Я ничего не смыслю во взломе. Ни разу в своей жизни не имела дела с готовкой и смежными с ней вещами. Даже лечебные заклинания знаю только потому, что подменяла медпони в Стойле и мне их выдали кратким курсом.

— Ну вот, а говоришь, что ничего не знаешь. Ты была бы незнающей пони, если бы считала себя светилом во всём. Но ты не такая. Ты знаешь, что пропустила очень многие вещи мимо себя, а это уже познания.

— Ой, вот только не надо включать чудеса ментальной гимнастики… — Сиа сощурила глаза.

— Нет, ну без гимнастики. Тот, кто осознает, что он что-то может, а чего-то не может уже считается знающим пони, ведь он знает, что ему по силам, а что – нет. Я прав? – я поиграл бровями на что Сиа рассмеялась.

— Небось философией увлекался?

— Было дело. А ты кого читала?

— Ницшанка я.

— Разделяем и понимаем.

— Кто мы?

— Я и моя шиза конечно же! – на сей раз уже смеялись мы вдвоём.

— Так, кто посмел веселиться без меня?! – Лун вернулся в лагерь.

— Ну как, натянул мою сестру по вопросу дозора? – вновь игра бровями.

— Ты же понимаешь, что звучит это ужасно двусмысленно. – я мог поставить сотку крышек, что Лун несколько покраснел, хоть и не подал виду.

— Но ведь на правду не обижаются, верно? – я выгнул бровь, но плохо скрываемый восторг от предстоящей шутки её же и раскрыл.

— А кто сказал, что я обиделся. – теперь уже Лун поиграл бровями, а я сделал неопределённый жест копытом.

— Так, давайте прекратим эту битву актёров. – Сиа встала между нами, смерив обоих довольным взглядом. – Когда выступаем?

Я посмотрел на свой Пип-Бак. 15:04. Минимум нам придётся здесь задержаться до четырех, когда солнце перестанет жарить в полную силу. Поразительно, как пони прошлого уживались с таким климатом? Здесь нельзя всё списать на жар-бомбы, ибо ближайшая к нам находиться в паре сотен километров – в Балтимэйре. Внезапно меня посетила мысль: А не организовать ли себе тур по НКР? Конечно же, после того, как обустроюсь на новом месте. Взять свою команду и отправиться в небольшое путешествие, всё равно на дорогах внутри НКР большей частью безопасно. С другой стороны, путешествие может и подождать, никто не знает, сколько времени уйдёт на обустройство и поиск работы. Работа, кстати. Чем заниматься, будучи в НКР? Можно устроиться кладоискателем на легальной основе. Да вот только смысла нет. Любое ценное придётся сдать, а ежели не сдашь да упрячешь и найдут – налог на имущество. Вот серьёзно, какому “гениальному” пони пришла идея облагать прогрессивным налогом граждан. Какой смысл тогда вообще хорошо обустраивать свою жизнь, если стоит она пропорционально. По итогу и лодыри, что балду каждодневно пинают, и способные, что кровь за добро проливают, живут считайте, что одинаково, ведь лодыри платят меньший налог. Это что, честно?

Вариант с охраной караванов интересный. Какая-то динамика и даже есть нотка риска, но это никак не сопрягается с моей мечтой – игрой на гитаре. Таким действом крышек не заработать, но если совмещать, скажем, выделять себе пару дней в неделю для гитары, получиться неплохой распорядок. Может и запишусь, посмотрим, как будем на Р-7.

В таких мыслях прошел час. Едва Пип-Бак показал 16:00 мы встали и направились к выходу, а Лун позвал Эмили. Сестрёнке не повезло встать в дозор будучи под солнцем и чувствовала сейчас она себя не очень хорошо, несмотря на то, что соорудила себе нечто для тени.

— Идти можешь? – мне не внушала доверие её не самая прямая походка. Было видно, что Эмили плохо.

— …Да… — проговорила она, но тут же опровергла сказанное, упав на горячую от солнца дорогу.

— А вот я думаю, что нет. – спокойным голосом ответил я, и уже хотел было взять сестру, но Лун опередил меня.

— Я её понесу. Идите, мы догоним. – заверил меня бэтпони.

— Лаадно… — протянул я, но возражать не стал. Чего плохого, что в Луне проснулся альтруист? Нам только в радость такие перемены.

Сейчас нашему взору открывался удивительный пейзаж. Нет, конечно сухие, выжженные стволы деревьев остались, но любопытно было другое. На них, а вернее в теньке, у корней и кое-где повыше прорастали маленькие зелёные точки. Не светящиеся от радиации, не мутировавшие от Порчи, но самые что ни на есть нормальные, зелёные, и от того ещё более прекрасные. Невольно мне вспомнилась книга “Девять”, которую я прочёл ещё живя в Стойле. Как сказал там главный герой: “Теперь этот мир наш и мы должны сделать так, чтобы он снова расцвёл. Зарождается новая жизнь.” Сейчас, судя по увиденному, происходило именно что нечто тождественное. Да, эти ростки были маленькими, слабыми, только начинающими свой путь. Но сейчас был важен сам факт, что жизнь нашла где пробиться и пробилась, а не осталась на отшибе истории. Внезапно меня озадачило, насколько велик кредит природы к пони. Наши предки и мы уничтожили и уничтожаем природу и жизнь каждый день. Войны, жар-бомбы, убийства на Пустоши, каннибализм и прочие атрибуты нынешней эпохи уже давно бы заставили любого махнуть на всё копытом и бросить всю эту негодную расу на произвол того, что они сотворили. Но природа не сдаётся, кажется, что не унывает и продолжает сражаться со всем, что ей уготовили мы. И даже выигрывает, пусть и не везде.

Да, порою даже в мире, буквально уничтоженном войной находится место высоким мыслям. Во всяком случае у меня. Сказалось образование, полученное мною в Стойле, где я сначала обучался дома — родителями, а после получения кьютимарки пошел полноценно в школу, как и большинство моих ровесников. Именно родители побудили во мне интерес к философии, но профессионально сей наукой я никогда не увлекался, хотя читал некоторых апологетов этой отрасли жизни пони. Вообще, такие вещи, как политика и философия довольно тесно сопряжены с артистами и их творениями, ибо творения, как во всяком случае их видел я, всегда должны быть про актуальные, или спорные события. Можно даже выразить это простой фразой: “Чем хуже события, тем лучше для культуры.” Я всегда считал, что любое действие имеет под собой игровой фундамент, и не важно, каков исход – позитивный, либо негативный. И тот, и другой имеют в себе одинаковый компонент – опыт. Любое твоё действие, вне зависимости от его исхода, несёт в себе опыт. Опыт, который в последствии ты отрефлексируешь и сделаешь дальнейшие выводы. Культура – также. На основе событий, и не важно, каких, она прорастает, создавая произведения, которые и представляют собою отрефлексированный опыт, который, в свою очередь, поможет пони становиться более просвещёнными и не повторять впредь неудачные эксперименты. И не подумайте, что так работает лишь в искусстве, это правило справедливо и в других науках. Правда в них меняется форма, но не концепция.

Из этой тяжелой тирады мыслей меня вывела Сиа, окликнувшая меня и показывающая куда-то вперёд. Решив разобраться с своим внутренним философом чуть позже, я поднёс к глазам бинокль и осмотрел заинтересовавшее единорожку место. И знаете, что? Хорошо, что я это сделал.

По дороге, приближаясь к нам, вышагивали аликорны. Крыло, если быть точным. И как на зло, разных цветов. И как на зло уже дважды, мы не знали ни единого способа, как с ними справиться. Я сам ни разу не дрался с аликорном, не то что убивал. Насчёт Луна сказать не могу, но допускаю, что опыт бэтпони ушёл недалеко от моего. А про Сию и Эмили вообще молчу.

Я поделился находкой с Луном и тот, поставив Эмили на твёрдую землю, опустился рядом. Нужен был план.

— Улетим?

— Нет, они нас догонят, или собьют.

— Может они и не нападут на нас. – Эмили подала голос.

— Доказательства?

Единорожка помолчала пару секунд, после чего добавила:

— А где доказательства того, что они опасны?

— Ну, не знаю. – Лун саркастически развёл копытами в стороны. – может быть потому, что они убивают пару десятков пони в неделю?

Эмили, кажется, стало дурно, но всю её болезненность мигом затмила паника. Повезло, что она не завопила, хотя и была буквально на грани.

— Лун, у тебя остались Стелс-Баки? – Вновь опасный для жизни момент, и вновь потайная решимость просыпается как раз вовремя. Порою меня терзает ложное ощущение, что почти всё работает на меня. Вылазка на ферму, перестрелки, в которых я не получил никакого пулевого. Ломанные рёбра, только и всего. Даже Луну повезло меньше. Он минимум дважды получил пулю в себя и едва не погиб в тоннеле от неведомо какой хрени.

— Есть, но их всего две штуки. – бэтпони, кажется, уловил мой ход мыслей.

— Нормально, у меня тоже двое. – я вручил один из заветных Стелс-Баков Сии, а Лун – Эмили. Спустя пару секунд мы скрылись из вида и уже бы потеряли себя, если бы не Л.У.М.

— Все идём за мной, и стараемся лишний раз не говорить. – сказал я напоследок и направился несколько в обход крылу аликорнов. Слышал где-то, что аликорны могут закрадываться в голову к своей жертве и внушать ей свои мысли, но ведь так работает только с тем, кого они видят, правда?

Двигаясь примерно в дюжине метров от дороги, мы почти поравнялись с виновниками нашей паники. Троица. Двое зелёных и один фиолетовый. Выглядели они, честно признаюсь, зловеще. Выше нас ростом, с темной шерстью и недобрым взглядом. Слышал, что в некоторых городах НКР живут аликорны и даже, вроде как, нормально ладят со всеми, но я бы подойти к ним без посредника побоялся. Не самая приятная ассоциация, особенно после прочтения книги Литлпип.

Но этому крылу же до нас не было никакого дела, во всяком случае так казалось. Хотя, может Стелс-Баки сыграли весомую роль, и эта троица нас банально не заметила. И так и так, испугались мы знатно. И в равной степени же порадовались, когда ушли от них на пару сот метров.

— Мне теперь это будет в кошмарах сниться. – присвистнул я.

— Не тебе одному, братец. – Эмили, кажется, всё ещё отходила от вброса Луна со статистикой смертей от встреч с аликорнами. Надо сказать, я не был удивлён – сестрица вышла в Пустошь только пару дней назад, а полноценно вообще лишь с сегодняшнего дня, так что неудивительно, что её в равной степени здесь всё столь интересовало, сколь и пугало.

Но мы же, едва наши Стелс-Баки выветрились, продолжили свой путь, теперь уже без каких-либо происшествий. Солнце клонилось к горизонту, и Пустошь начала погружаться во мрак ночи. Видимо, тирада про искусство отобрала у меня пару часов жизни. Взглянув на время, я поразился – Пип-Бак показывал 19:26. Это же Дискордовых два с половиной часа, когда я аутировал где-то в глубине своего подсознания. Это меня в равной степени поражало и страшило одновременно. Поражало, что я могу выпасть из мира на такой длительный срок. И страшило от того, что я настолько забываюсь и предаюсь своим мыслям, что не обращаю внимание даже на опасности. Повезло, что я путешествовал не один, было кому меня вовремя остановить.

Хотя, может всё несколько глубже, и я стал таким потому, что у меня пропала необходимость быть чересчур осмотрительным, и теперь моя голова пытается заполнить недостаток концентрации мыслями о высоком? Если это правда, то мне можно спокойно давать премию Дарвина (привет цитатам из “Антропологии”).

Из мыслей меня вывел тяжелый вдох. Я инстинктивно обернулся – пять лет выживания на Пустоши и работа мусорщика дали о себе знать. И заметил весьма ожидаемую картину – Сиа задыхалась. Тот факт, что картина была весьма предсказуемой не делала её менее страшной. И опять, повинуясь решимости, я без предупреждений сорвал с неё респиратор, и, взяв в захват, поднял в воздух на пару метров. Мы уже довольно далеко от Роквилля, а на высоте воздух не такой горячий и более свежий. Это возымело эффект – единорожка перестала дышать прерывисто и сейчас просто лицезрела землю с высоты пары десятков метров.

— Быстро же ты. – подивилась она. Я лишь чутка зарделся, но изъяснять причину такой реакции не стал – в ней не было никакого смысла.

Должен сказать, вид заворожил и меня. Пустошь, несмотря на свою мрачность и сумеречный полумрак, выглядела красиво. Кое-где были видны маленькие светлые точки – места розжига костров, где-то ещё были видны зелёные островки – следствие наиболее живых участков этой равнины. Красиво, есть в ней какой-то шарм, присущий только такому миру. Миру, пережившему войну и возрождающемуся из пепла. Не представляете, какого это – стать свидетелем такого. Этот процесс хотя и был медленным, сродним незаметному, но шел, целенаправленно шел к развитию и росту, прямо как мы, пони. Он стремился к жизни, и вместе с этим стремлением наводил красоту и радость на тех, кто его лицезрел сейчас – нас с Сией, сейчас зависших в небе над этим пустынным, но живым местом.