Нашествие.
Нашествие. Глава V: Уайтбелл - Истроуд - Дёртуэйд. Часть первая: На подступах к Уайтбеллу.
Сломив дезорганизованное сопротивление приграничных эквестрийских частей, чейнджлингские танковые армии устремились вглубь страны. За считанные сутки были преодолены сотни километров, и через полмесяца войска Триммеля уже подходили к реке Екон и городу Уайтбелл, являвшемуся генштабом эквестрийского командования. Чейнджлинги намерены быстро форсировать Екон и ударом с нескольких направлений окружить и взять Уайтбелл, по данным разведки, служащий районом сосредоточения серьёзных сил неприятеля. Однако, в последние дни темпы наступления начинают замедляться из-за слабой инфраструктуры и новой развединформации о планах эквестрийцев.
К началу июля на восточном берегу Екона собираются внушительные эквестрийские контингенты: из тыла на фронт перебрасываются четыре механизированных корпуса — главная ударная сила эквестрийской армии. Блюблад намеревается форсировать Екон и ударить в лоб частям группы армий "Центр". Разведка доносит информацию о том, что вражеские танки серьёзно оторвались от пехоты и растянули свои коммуникации. Эквестрийский маршал увидел в этом возможность реванша, возможность ударить по ослабленному противнику и обратить его в бегство. В это время, остатки разбитых на границе частей быстро отступают к Екону, надеясь выйти к своим и принять участие в дальнейших боях.
Отряд медленно пробирался по лесу, день начинал подходить к концу. Ближайшая дорога была далеко отсюда: оттуда доносился непрекращающийся гул моторов, звучащий день и ночь, будто одни и те же машины и танки гоняют по отрезку дороги, намереваясь сбить с толку противника. Однако, это было не так: по дороге шли не одни и те же силы, а бесконечный поток грузовиков, танков и тягачей, шедших в одном направлении — на восток. Этот гул выматывал, подавлял, наводил на мысли столь тяжёлые, что хотелось застрелиться. Каждого из них в том или ином виде посещала мысль: "Выйти к своим уже не получится." И действительно: враг уже был повсюду, и с каждым часом фронт отдалялся от них всё сильнее.
Впереди колонны из пары десятков бойцов шагал сержант Смит. Он был вымотан, как и все, но старался не подавать виду. Он понимал, что головой отвечает за всех тех, кого собрал под своим началом, и теперь думал лишь об одном — как вывести их живыми из того положения, в которое они попали. Среди оставшихся в живых был и капрал Вайз. Ему удалось уцелеть, но за прошедшие дни ему пришлось похоронить очень многих. По началу он пребывал в напряжении, ужасе и тревоге, но его мозг постепенно заглушал и сдвигал эти эмоции куда-то на второй план, концентрируясь вместо этого на более важном — выживании. Он мало разговаривал со своими товарищами и постепенно уходил в себя. Кто-то замечал это, кому-то же было вовсе не до проблем товарища, так или иначе достучаться до него в момент такого забвения было довольно трудно.
Тем временем — дело подходило к привалу. Переход длился несколько дней, а из пищи у солдат были лишь чёрствые галеты да подножная трава. В середине лета она ещё была довольно сочной и питательной, но даже рассчитанному под неё организму этого было мало, если он был истощён стрессом и усталостью. Нужно было отдохнуть, все это понимали. Найдя небольшую поляну пони расселись у нескольких поваленных деревьев. Костёр зажигать не стали — все боялись, что их заметят и найдут. Эквестрийцы знали, что чейнджлинг чувствует себя в лесу как рыба в воде, что ему не составит никакого труда добраться до них, если он их заметит. Это были ещё довоенные слухи, но солдаты были склонны верить в них.
После того, как все расселись и улеглись, началось какое-то отдалённое подобие ужина: жеребцы начали шарить в своих сухарных сумках и карманах в поисках хоть чего-то. Кто-то находил почти целые сухари, кто-то мог лишь вытряхнуть в рот последние крошки. Когда сумки окончательно опустошили, солдаты начали щипать с земли траву. Земля пахла сыростью и прошлогодней листвой, этот запах был сильным и довольно отталкивающим, но сейчас он не значил абсолютно ничего. Жеребцы слышали о том, что в Зебрике крестьяне питаются тараканами и червями, чтобы просто не погибнуть с голоду, тогда это звучало для них как доказательство превосходства над "варварами", как что-то забавное и и даже почти справедливое, а сейчас... а что сейчас? Сейчас представители просвещённой и великой цивилизации с корнем рвали с земли зелёные стебли, жевали их вместе с грязью, вместе с вечерней росой, осевшей на них. Бойцы уже давно забыли и о тех рассказах, и о своих мыслях по их поводу: прошлое будто резко отсекло от настоящего, будто невидимая стена выросла между тем славным временем, когда в воздухе не реяли вражеские самолёты, а дороги не топтали бесчисленные полчища чёрных.
— Ребята. Спим пару часов, потом сразу выступаем. Гул моторов негромкий, значит танки ещё позади. — полушёпотом вещал своим подчинённым Смит. Кто-то слушал его, кто-то же продолжал самозабвенно щипать траву. — Мне кажется, мы сумели их обогнать, либо скоро обгоним. Надо не останавливаться, я знаю эти места, был здесь, до войны. — Сержант сделал короткую паузу, намереваясь что-то добавить, но так и не решился что-либо сказать. Вместо этого он отдал простое указание: "Спите."
И они заснули: почти одновременно, почти сразу, счастливые по этому случаю, но вместе с тем уже неспособные это счастье выразить. Заснул и Артур. Его сознание погрузилось в какую-то тяжёлую и глубокую темноту, похожую на смолу или мазут. Он тонул в этой темноте, ничего не видя и не чувствуя, лишь слыша какие-то звуки, доходившие до него откуда-то извне. Странный сон, страшный сон — такие сны часто снятся единорогам в трудную минуту. Во сне Вайз чувствовал, что его лёгкие пустеют, а чёрная жижа начинает проникать в уши, рот и нос. Наступила паника, тут кто-то дёрнул его за плечо и единорог тут же очнулся, громко пробормотав ругательство. Вокруг стояла тёплая летняя ночь, лес стрекотал и шумел ветвями деревьев, ненавистного гула моторов уже не было слышно.
— Кто... Что... — Спросонок начал Артур, озираясь по сторонам.
— Это я. — Послышался приглушённый голос. Вскоре единорог понял, что он исходил от сидевшего перед ним пегаса. У него была фамилия Флайт, Вайз был немного с ним знаком, но почти не знал его. Флайт служил в другом батальоне полка и пересёкся с Артуром лишь единожды, когда они вместе кутили в какой-то акронейджской забегаловке по случаю именин или свадьбы какого-то высокопоставленного окружного начальника. С того времени прошло много времени, чертовски много...
— Чего тебе надо, Лаки? — Спросил его Артур, наклоняя голову.
— Смотри. Я тут подобрал кое-что. — Пегас залез в карман своего кителя и вскоре извлёк из него сильно смятую светлую бумажку, испещрённую каким-то текстом. Пони хорошо видели в темноте, но буквы трудно было разобрать. Тогда пегас достал из-за пазухи спичку и чиркнул ей: взвилось маленькое пламя, текст листовки стал выступать чётче. Единорог с интересом склонился над находкой, и напрягая глаза начал читать:
"Эквестрийские солдаты! Ваше сопротивление бесполезно! Оно не несёт никаких выгод вам и вашему народу! Чейнджлингские войска вступили на вашу землю исключительно с целью освободить вас от тиранического правления кантерлотских ведьм! Благородные солдаты и офицеры Королевской армии не станут издеваться над вами в плену — вам предоставят питание и медицинскую помощь, обеспечат всем необходимым! Штыки в землю! Переходите на нашу сторону!"
Эти слова заставили единорога сморщиться: он припомнил события 22-го числа, припомнил страшные и отчаянные бои у границы, в котором он и его товарищи чудом уцелели. Припомнил он и Акронейдж... Слова листовки звучали сухо и глупо, они явно были рассчитаны на доверчивых и... отчаявшихся. Единорог покосился на Флайта:
— Читай дальше. — Шепнул пегас. Единорог неуверенно кивнул и продолжил.
"На обратной стороне листовки представлен пропуск, предъявив который вы сможете сдаться чейнджлингским частям. При подходе к позициям, следует размахивать листовкой и кричать: "Штыки в землю! Смерть Селестии!" Тогда по вам не станут открывать огонь."
Единорог автоматически перевернул бумажку: на обратной стороне и действительно было что-то вроде пропуска: какая-то странная картинка с печатью и надписями на эквестрийском и чейнджлингском языках. Вернее, из эквестрийского там было только одно слово, собственно, "Пропуск".
— Мы можем сдаться вместе. Они нам ничего не сделают! — шёпот Флайта усилился, стал более напряжённым. Артур молча обернулся к нему и начал слушать. — К чёрту войну! К чёрту Селестию! Зачем нам воевать? Власти для нас не сделали ничего хорошего. Эквестрия прогнила насквозь, мы погибнем попусту, если будем её защищать. Аликорны нарушили почти все свои клятвы и обещания перед тремя племенами, как их можно после этого поддерживать? Нас обманули, предали и отправили на убой, понимаешь?
Артур ещё какое-то время смотрел в глаза своему товарищу, не находя или не желая отвечать что-либо.
— Понимаешь? — Почти в слух повторил пегас.
— Дурак ты, Лаки. — Спокойно произнёс единорог, снова устраиваясь на своё место.
— Я? Дурак? А может ты дурак? — не унимался Флайт. — Убьют тебя где-нибудь в этом лесу, а потом и не вспомнят. Эквестрии на тебя плевать, зачем ты её защищаешь?
— Откуда ты, Лаки? — С раздражением спросил у него Артур, отрывая голову от вещмешка.
— Какая тебе разница? Какой в этом толк? Мы все свалены в один котёл, у нас общая беда...
— Беда общая, вот ты и держись со всеми. Ты либо будешь бороться, либо сдохнешь. Простого пути тут нет. — Перебил его единорог, и уже больше не обращал внимания на слова своего сотоварища. Последнее, что он услышал — шум крыльев, но этот звук не вызвал у него каких-то вопросов: может быть Лаки просто устраивается на ночлег. Он не придал значение произошедшему разговору, ведь трусость, малодушие и упадничество уже воспринималось как что-то само собой разумеющееся. Пони не боялись высказывать своего мнения и порой явно давали слабину, но никогда ещё это не приводило ни к каким последствиям. Смит собирал всех вокруг себя, он вёл оставшихся за собой, давая им волю бороться за жизнь и не терять самообладания.
Утро для них наступило скоро, когда солнце ещё только начинало выкатываться из-за горизонта. Отряд быстро поднялся со своих мест и снова начал строиться в колонну. Провели короткую перекличку, и тут выяснилось, что рядового Лаки Флайта на месте не оказалось. Он пропал вместе со своим оружием и снаряжением, не оставив, казалось бы, никаких следов. Смит спросил у тех, кто спал рядом с ним, но те лишь пожали плечами. Начали искать: поиски не могли продлиться долго, но Смит всё равно хотел предпринять хоть что-то, не бросать же товарища просто так.
Прошло десять минут, потом ещё десять. Наконец, Смит опомнился и решил таки уходить отсюда. Позади отряда слышались какие-то звуки, похожие на отдалённый гул. Самолёты ли это были или танки — никто не хотел проверять. Нужно было идти, идти быстро и без остановок, иначе их судьбе трудно будет позавидовать. Никто так и не понял, куда делся пегас, и только до Артур мог предположить, что на самом деле случилось с Лаки. Единорог подошёл к сержанту, и вполголоса заговорил:
— Сэр, я кажется знаю, почему он пропал.
— Ну и что же с ним случилось? — Смит посмотрел на Артура с интересом и тревогой. Вайз недолго мялся, но потом коротко изложил сержанту события прошлой ночи. Он видел, как взгляд командира становился всё более и более пристальным, как копилась в нём горечь и злоба, скрытая холодным военным спокойствием. Шедшие позади бойцы силились расслышать разговор, у кого-то это даже получалось. Когда рассказ единорога закончился, Смит произнёс:
— Хорошо, что он ушёл. Меньше хлопот с этой сволочью. Зря ты его не пристрелил, Арчи.
— Я и не подумал в него стрелять. Думал, одумается...
— Такие не одумываются. Знаем мы эту породу — трусы, приспособленцы, любят поговорить о высоком. — Смит с досадой сплюнул в траву.
Вдруг, к гулу прибавился ещё один звук, на этот раз он был уже намного ближе. Первым его услышал Смит: он отдал всем остальным приказ остановиться и залечь. Вдруг, на той стороне поляны кто-то показался: серо-зелёная фигура перебегала между деревьев, за ней — ещё одна, слева и справа от неё — ещё. Отряд Смита успел отойти достаточно далеко, перед тем как на их поляну вывалилось десятка с два чейнджлингов.
— Вот и приплыли... — Прошипел про себя Смит, и начал медленно подниматься с земли. Утренние сумерки ещё не до конца спали, у них был шанс отступить. На первый взгляд силы были равны, но у пони практически не было патронов. В случае боя весь отряд Смита мог сделать всего-лишь пару десятков выстрелов. Преимущество их винтовок стало недостатком — скорострельность требовала большого количества патронов, а их просто не было.
Отряд снова двинулся вперёд и прибавил ходу, оставляя нагрянувшего неприятеля позади. Артур двигался за товарищами, стараясь не оглядываться назад. Начавшие свистеть пули только придавали ускорения, быстрый шаг вскоре превратился в бег, но этот бег уже не являлся паническим — бойцы видели своего лидера, они следовали за ним, огибая овраги, кочки и поваленные деревья. Никого пока не задели, по крайней мере криков ещё слышно не было.
Прошло несколько минут: свист стих. Противник отстал, либо прекратил преследование. "Стой!" — крикнул сержант, и весь его отряд тут же повиновался. — "Занять этот овраг. Я и Грин осмотримся. Увидите врага — стреляйте одиночными, патронов у нас мало."
Бросок был коротким, но забрал много сил. Истощённые переходами солдаты уже навряд-ли могли бы удрать от противника, если тот действительно собрался их преследовать. Однако, судья по всему, чейнджлинги решили не гоняться за ними. Это было вполне логично с их стороны: по виду это были обычные мотострелки, явно не желавшие и не умевшие ходить по лесу, тем более незнакомому. Передохнув какое-то время в овраге, снова проведя перекличку и пересчёт патрон, отряд двинулся дальше. У всех отлегло от сердца, снова
— Это пегас их навёл! — Предположил один из жеребцов, спустя какое-то время.
— Шкура проклятая. Я-то думал... Тьфу! — Сплюнул другой.
На этом обсуждения прекратились. Побег Флайта только придал остальным решимости. Отчаяние было не властно над ними, пока им было за кем идти и ради чего идти. Лаки выбрал свою судьбу, выбрал её от глупости ли, или от отчаяния — это было неважно.
— Стой! Кто идёт? — Впервые за долгое время они услышали речь на понятном им языке.
— Свои! — Крикнул Смит.
— Своё "свои!" себе поглубже засунь! — снова послышалось из кустов. — Часть на... — Говоривший не успел договорить. Смит рванулся к нему навстречу и напоролся на небольшой отряд разведчиков. Те вскинули ружья и прицелились в сержанта. Их командир, тоже сержант, смотрел на Смита со слегка выпученными глазами. Это был юнец с почти дрожавшим голосом, явно не готовый отвечать за свои слова.
— Я сержант Блэк Смит, 144-й акронейджский пехотный полк, 45-я акронейджская пехотная дивизия. Может вам ещё округ назвать, джентльмейн?
— Я... Вы... Вам бы следовало... — Начал бормотать командир разведчиков, неумело выпячивая грудь.
— Я одного звания с вами, так что нечего вам надуваться. — с усталой улыбкой проговорил Смит. — Со мной два десятка штыков. За мной ещё утром гнался взвод чейнджлингов. Если не хотите получить пулю прямо в вашу блестящую кокарду — не ходите далеко в этот лес. Там уже их земля...
— Сколько примерно?
— Километров десять-пятнадцать. Вы передовой дозор?
— Точно так. 15-я кантерлотская пехотная, из состава 2-го мехкорпуса.
— Мехкорпуса? — Смит оживился.
— Точно так. Ночью форсировали Екон, сейчас закрепляемся на плацдарме. — Ответил ему коллега.
— Ясно... Дайте нам проводников чтобы выйти в ваше расположение.
— Слушайте, а вы не... — сержант замялся, но всё же сумел натянуть на себя подобие улыбки. — Вы не диверсанты случаем?
— Если бы мы были диверсантами — вас бы уже не было в живых. Чейнджлинги не любят церемоний. — Серьёзно сказал Смит, глядя юнцу прямо в глаза.
Путь до их расположения был недолгим — передовое охранение оказалось не таким уж и передовым. За лесом начинались поля и луга, типичный аграрный ландшафт Эквестрии, разве что более пустынный и запущенный. Берега Екона были низинными, болотистыми, сама река пусть и имела какую-то широту и силу, но на её берегах почти не было пристаней и паромов, почти не было той бойкой жизни, что шла на иных реках страны пони. По сравнению с южными притоками Акрона и иными реками западной Эквестрии — Екон был скорее не водной дорогой, а водной преградой, земли вдоль которой привлекали немногих. Участки покупались теми, у кого не хватало денег на землю близ Акронейджда или Солт-Лика, где всё уже было раскуплено давным-давно, а местные риелторы драли три шкуры за последние свободные акры земли. Здесь же можно было купить землю задёшево, либо и вовсе занять пустырь и не платить за это никому.
Так или иначе, особенности местной жизни почти не колебали военных, намеревавшихся сражаться на этой земле. Переправы через Екон были забиты транспортом и живой силой. Здесь, на плацдарме площадью в 400 квадратных миль разворачивался один из эквестрийских механизированных корпусов. Пехотный батальон, с которым встретился Смит, был авангардной частью, которая обязана была прикрыть переправу танковых дивизий, разворачивавшихся где-то в тылу. Часть майора Марбла растянула свои позиции вдоль лесной опушки, перекрыв пару малых просёлочных дорог. Пони наскоро вырыли кое-какие окопы, разместили противотанковые орудия и засели на своих позициях, ожидая неприятеля. Появление отряда недобитков вызвало серьёзный интерес как у солдат, так и у командования батальона.
Как только Отряд Смита оказался в расположении, их тут же принялись откармливать. На батальонной кухне сварили капустный суп и картофель, к которым подали по куску хлеба. Первая порция оказалась съедена за считанные минуты, тут же возникла необходимость во второй. Стрелки из кантерлотской дивизии окружили своих товарищей: кто-то делился сигаретами и сухарями из пайка, кто-то просто решил полюбопытствовать. Через какое-то время завязался разговор: "Как вышли? Что там впереди?" — кантерлотцы начали заваливать бойцов Смита вопросами. Сам сержант покинул своих бойцов, лишь только удостоверившись, что те получили провиант.
Акронейджцы неохотно отвечали на вопросы товарищей, обращая больше внимания на еду. "Кое-как да вышли. Впереди жуки, кто же ещё?" — Отвечали кантерлотцам уставшие, но уже более-менее сытые пони. Бойцы справедливо считали, что за них отчитываться должен Смит, а не они сами.
— А там... А что с вами случилось? — Обратился к Артуру один из рядовых. Капрал обратил на него внимание, но не сразу ответил.
— Били нас. Скоро и до вас дойдут. — Коротко ответил единорог, окончательно опустошив свою тарелку.
— Били?
— Били. Сначала нашу дивизию, потом ту, к которой мы примкнули. Теперь ваш черёд.
— Ха! Ну тогда мы им покажем, нас им точно не побить. — Усмехнулся боец, поддержанный несколькими стоявшими рядом товарищами.
— Покажете, покажете... — Многозначительно протянул Вайз, невесело глядя на солдат в новой и ещё толком не ношеной форме. Они были в поле совсем недолго, и ещё были полны оптимизма по поводу происходящего. До кантерлотских частей доходили смутные слухи и неточная информация, они не могли знать правды, либо знали её в общих чертах.
— А какие они? Эти... как их там...
— Жуки? Чёрные как смоль, мелкие и злые. У них много танков и пушек, так что ты их навряд-ли увидишь.
— А сколько их?
— А виндиго там поймёт: может миллион, может два. Много, в общем. Больше чем наших. Идут по дорогам сплошными колоннами, будто саранча. День и ночь моторы гудят, в самой чаще слышно.
— Да они и есть саранча. — встрял в разговор ещё один кантерлотец. — Только большая.
Послышались смешки. Артуру и его товарищам этот смех очень не нравился.
— Будешь так смеяться, когда тебя танком задавит. — Огрызнулся один из акронейджцев.
— Не задавит, у нас свои танки есть. И пушки.
— А много у вас этих танков да пушек?
— Достаточно. Говорят генералы, что наступать будем. Обратим вражину вспять и прогоним туда откуда явились.
Теперь смех послышался уже от уцелевших. Этот смех был безрадостным, но не саркастичным. В нём сквозила горечь и печаль. Этот смех заставил кантерлотцев призадуматься. Всё-таки, то что говорили солдаты Смита, вполне могло оказаться правдой.
— Наша дивизия была разгромлена в первый день войны. — сержант Смит стоял перед майором, являя полную противоположность ему. Марбл носил бежевого цвета китель с красными петлицами и несколькими наградами. Он был гладко причёсан и в целом выглядел так, будто находился не в поле, а в каком-нибудь казарменном расположении. Это был щёголь лет тридцати, успевший побывать в Зебрике и послужить в колониальных войсках. Звание досталось ему легко, опыт его выражался в нескольких мелких стычках с зебрами и киринами, участием в которых майор гордился не меньше, чем своим не последним происхождением. Перед Марблом стоял уставший и вымотанный офицер, примерно одного с ним возраста, но младше его на два ранга. На нём был измятый и местами порванный тёмно-зелёный китель, а грива и шерсть висели на лице и шее длинными тёмными сосульками. Перед ним стоял ветеран первых боёв с новым врагом, которому повезло меньше в одном, но больше в другом. Он усталыми, воспалёнными глазами смотрел на майора, и вёл свой доклад. — Мне удалось собрать уцелевших и примкнуть к другой части. Но спустя несколько дней боёв мы опять оказались в окружении. Бои шли тяжёлые... и мы проигрывали их. Противник наседал отовсюду, а у нас не было ни танков, ни пушек, ни какого-либо плана действий. В конце концов, мной было принято решение уходить к своим. К тому времени фронт сильно продвинулся на восток, поэтому нам пришлось несколько дней пробираться через занятую врагом территорию. Сейчас я командую отрядом из двух десятков бойцов, оставшихся от частей, разбитых на границе.
— Что вы можете сказать о противнике? — Задумчиво проговорил Марбл, разглядывая своего собеседника. Серьёзность Смита быстро передалась ему, сейчас майор чувствовал себя несколько стеснённо и пытался привыкнуть к новой информации, полученной от сержанта. Его собственные мысли о происходивших событиях, а так же мысли его ближайшего начальства, мягко говоря, не совпадали с вырисовывающейся реальностью.
— Численность мне неизвестна, но их передовые части стоят в полусутках пути отсюда. — бровь майора медленно поползла вверх, а голова слегка наклонилась. — Скорее всего, рано или поздно, начнутся бомбёжки и обстрелы. Они делают это очень точно и разрушительно, их разведка вездесуща.
— Что-ж... — майор задумался и начал ходить взад-вперёд около своего стола, на котором были разложены карты. — Не верить вам было бы крайне глупо. Поэтому, я передам всё в штаб полка. А вас обеспечат всем необходимым, как вы и просили. Действительно... вас бы следовало привести в надлежащий вид, всё таки вы эквестрийский офицер, а ваши солдаты из хороших и уважаемых подразделений...
— Этих подразделений больше нет, сэр. — твёрдо и сурово проговорил Смит. — И мне бы не хотелось, чтобы вы повторили их судьбу, ведь ваша часть тоже очень "хорошая и уважаемая". Один сержантик, командир вашего дозора, очень кичился этим всем. Молодой юнец, таким в разведке делать нечего. Отправляйте в лес только тех, кто имеет опыт. Иначе вы слепы и глухи перед врагом.
— В таком случае... Мне некого будет отправлять. — прямо ответил Марбл, качая головой. — Вы свободны, сэр. Утолите свой голод... и помойтесь. Простите меня за грубость, но не беспокоили ли вас блохи? Так много дней похода... У нас пока никто не цеплял этих проклятых насекомых, не хотелось бы распространения...
— Не беспокойтесь по этому поводу. — Кивнул сержант и без всяких церемоний удалился восвояси. Майор тоже недолго оставался у себя в штабе. Он думал, думал, а потом подозвал своего ординарца и приказал подавать машину.
В тылу батальона было очень много шума и пыли: колонны пехоты и танков двигались к исходным позициям, вокруг суетились мотоциклисты и пегасы-посыльные, спешившие к неведомым штабам с неведомыми приказами. Грозная сила эквестрийского мехкорпуса выдвигалась вперёд с решительной целью действовать. Сам Марбл ни секунды не сомневался в целесообразности этих действий, но отчёт Смита казался ему подозрительным. Он хотел посоветоваться с полковником, а желательно — дойти до командира дивизии, либо корпусного командира. Сам Смит его уже не волновал, с ним предстояло разобраться позже.
Штаб полковника Уика располагался в одном из фермерских домов, стоявших возле Марипозского Шоссе, заполненного под завязку двигавшейся техникой. Майора встретили с недоверием, но быстро пустили к начальству.
— Господин полковник, сэр, я явился к вам с серьёзным донесением. — Заявил Марбл, входя в помещение.
— Почему вы явились сами, а не прислали бумагу с ординарцем? — Спросил его Уик, глядя на майора через стёкла круглых очков.
— Так вышло. Я не мог доверить информацию штабным.
— Ну и что это за информация? — Со слабым интересом произнёс полковник. Его интонация раздражала подчинённого.
— Противник находится уже в двенадцати часах ходьбы от наших передовых позиций. Судья по всему, чейнджлинги действуют не так, как мы ожидали...
— Что за околесицу вы несёте? Наша разведка не может ошибаться.
— Тем не менее, она ошибается, сэр.
— На каких основаниях?
— Эту информацию нам поведал отряд уцелевших бойцов из акронейджских частей. Они отступали через лес.
— И вы поверили этим оборванцам? Они запуганы, деморализованы, и уже навряд-ли могут назваться солдатами. Так что их россказни и бита ломаного не стоят, вот что я вам скажу.
— Но...
— Возвращайтесь к своим обязанностям, а не морочьте мне голову, майор. — Отмахнулся Уик, спорить с ним было бесполезно. Потерпевший неудачу Марбл вынужден был ехать обратно в батальон.