Фестрал, что долетел до Селены

Высоко над планетой точка пространства дрогнула, прогнулась сама в себя и распрямилась, выпуская в реальность корвет. Стремительных очертаний корабль тут же взял курс к голубой жемчужине сказочного мира.

Пилот поймал диспетчерскую вышку, запросил посадку и вывел машину на траекторию мягкого спуска. Энергетик будто заснув, откинулся в кресле, получая показания приборов напрямую в мозг и так же напрямую отдавая команды. Инженер ОКС бегло просматривал строки отчётов о состоянии подшефного оборудования. Штурман развернул голографическую карту воздушных коридоров и информацию о движении над портом. Стрелок-связист отключил зенитные излучатели, и вывел локаторы в «пегасий» режим, с дублированием информации пилоту.

Корвет, влекомый гравидвигателем сошёл с орбиты и зарылся в атмосферу. Пролетел над тёмной стороной планеты, догнал терминатор и выскочил на гребень рассвета, чтобы скоро оставить его за кормой.
Внизу и впереди показалась посадочная полоса, диковато, на первый взгляд, прилепившаяся к склону горы рядом с белокаменным городом. Корвет выпустил шасси, зашёл на неё, коснулся бетона и начал тормозить.
Космодромная команда окружила остановившийся корабль, услужливо опустивший аппарели. Земнопони бойко вытаскивали привезённый груз, проверяя его и подготавливая к отправке в город.

Экипаж корабля же проводил послеполётные проверки и небольшое обслуживание. Но, поскольку корвет ими всегда содержался в идеальном состоянии, это не заняло много времени. Выключив авионику и заглушив реакторы, космонавты пожелали кораблю спокойных снов и отдыха. А сами, сменив скафандры на флотские кители, отправились в белокаменный город.

Пилот сразу пошёл в гостиницу, чтобы отоспаться и отдохнуть. Инженер ОКС и стрелок последовали его примеру. Энергетик перехватил кофейку с пирожным в уличном кафе, сердечно поблагодарил поняшку-официанта и умчался на открытую лекцию по преобразованию потоков тёмной энергии. А штурман же углубился в фешенебельные районы.

Человек, очень нечастый гость здесь, периодически ловил на себе заинтересованно- изучающие взгляды. Даже разок козырнул стайке жеребят, один из которых попытался изобразить подобие флотского приветствия в ответ.

Наконец, перед штурманом оказалась заполненная цветами витрина, с пышной вывеской над ней.
Поняша-флорист, хоть и была ненадолго огорошена совершенно неожиданным здесь гостем, помогла и собрать заказ и объяснила особенности доставки и как правильно подписать карточку к букету.
По итогу во дворец отправился огромный букет голубых гортензий и белых с синей каймой роз. Приложенная карточка гласила «Их высочеству, принцессе Луне Эквестрийской от экипажа корвета „Борей“ Б/Н 15309HS с благодарностью за чистое небо»

С чувством выполненного долга, штурман потопал в гостиницу отсыпаться.
На следующее утро его разбудил звонок коммуникатора. Пилот и по совместительству капитан деликатно интересовался, что такого натворил его подопечный, что пять минут назад ему позвонил аж посол человечества в Эквестрии и попросил связаться со штурманом.

— Не кипятись, Гидеон, всё спокойно. Я только зашёл в цветочный и после сразу пошёл спать. —

— Смотри, Вадим. Но если ты что-то отчебучил, я тебя потом на ПКР «Янтарь» жопой натяну. —

 — Ты, каптри, откопай это говно мамонта ещё. И постарайся, чтобы тебя коллекционеры за него не убили. —

— Откопаю, не бойся. И с лопатой, мне потребовавшейся, потом ты тоже познакомишься. Мне посол сейчас скинул просьбу, чтобы я тебя отправил к нему. И зачем-то упомянул парадную форму. -

Штурман выругался. Капитан на другой стороне коммуникатора вздохнул.

— Поднимайся и дуй в посольство. Если тебя решат расстрелять или изгнать на Селену, сообщишь немедленно. Приду и вломлю им. Или тебе. Ни пуха, каплейт. —

— Принял, выполняю. К чёрту. —

В посольстве Вадима встретил вежливый секретарь и сообщил, что дело, по которому вызвали, необычное. Почему-то встретиться со штурманом захотела принцесса Луна. Причин она не объяснила, сказав лишь, что ничего предосудительного не произошло и она желает просто побеседовать с капитан-лейтенантом Крыловым.

Штурману вспомнилось, как однажды в их корвет около рубки ударил пиратский фугас. Броня защитила, но тряхнуло так, что казалось зубы и глаза вылетят и останутся болтаться в гермошлеме.

Примерно такой же силы потрясение, только ментальное, испытал Крылов в этот момент.
Но виду не подал, взял под козырёк и отправился в замок.

На «ночной» половине дворца сдал угрюмым по поводу утра фестралам лучевик и пошёл за стражем к покоям принцессы. Чтобы не давать эмоциям раскачиваться, штурман стал в уме прокладывать курс от Денёба к базе флота в безымянной системе одного недавно обнаруженного голубого гиганта.

Не успел он досчитать и четверти заковыристого маршрута, как страж остановился у широких резных дверей и сказал, что человек может войти, принцесса уже ожидает.
Взяв фуражку на сгиб руки, штурман постучался. Через секунду, показавшуюся очень долгой, прозвучало мягкое «Войдите!»

В покоях Луны царил голубоватый полумрак, который разгоняли стилизованные под виноградные грозди светильники и имитация звёздного неба на потолке.
Сама принцесса стояла в дальнем конце комнаты спиной к человеку. Аликорна что-то не спеша искала в большой и немного аляпово украшенной книге.

— Прошу, проходи и присаживайся, звездоходец. —

Отвернувшись от полки, Луна крылом указала на невысокую тахту у столика в центре палаты. Не прекращая листать книгу, принцесса подошла к Крылову и заглянула ему в глаза.

— Есть у нас пара вопросов к тебе. Посему, изволь с нами побеседовать. —

— Как пожелаете, ваше высочество. —
Опустившись рядом с человеком на тахту, Луна покачала головой.

— Мы… Я не желаю расспрашивать тебя как подданного. Но хотела бы поговорить как с другом. —

Штурман на секунду подвис, несмотря на все свои усилия. Одновременно вспыхнули и погасли и чудовищное недоумение от происходящего и иррациональная радость и ощущение возвращения давней потери.

— Можешь начать с того, что сейчас, в этих покоях не будешь звать меня по титулу. —

Принцесса обвела копытом комнату и вновь как-то странно взглянула на сидящего рядом штурмана.

— Здесь зови меня по имени. —

— Спасибо, ваше… Луна. Но разрешите спросить? —

Аликорна медленно опустила и подняла роскошные ресницы, не сводя взгляда с Крылова. Жест был изящнее и величественнее, чем кивок или словесное согласие. Штурман, стараясь не утонуть в зелёных очах окончательно, стал подбирать слова.

— Мне очень приятно ваше приглашение и желание побеседовать… Но прошу, скажите, не сделал ли я чего-то, что могло вас задеть? —

— Ты говоришь о вчерашнем букете? Нет, всё обстояло прекрасно. Но ты мог бы подписать карточку одним своим именем. Так было бы честнее. —

Луна тронула спину человека крылом. Штурман застыл. Прикосновение аликорны всколыхнуло в нём что-то столь глубоко лежавшее, что ни один регрессолог даже бы не нашёл. Что-то давно забытое, но такое близкое, такое родное. И это что-то испарило всю наработанную и вбитую субординацию, как термоядерная ПКР пиратский катер.

Крылов, не осознавая, что делает, порывисто обнял Луну.

Но наваждение длилось всего секунду, после привычки и опыт взяли верх. Человек быстро отпустил принцессу и попытался отстраниться, лихорадочно думая, что сказать в своё оправдание. Но два огромных синих крыла, обернувшиеся вокруг его спины, снова отправили его в состояние, близкое к прострации.

— Ах, мой друг… Теперь я вижу, что не ошиблась, что спустя столько лет помню твою ауру. Которую ты мне любезно предоставил на карточке букета. —

Вадим поднял взгляд на Луну, привлечённый одной деталью.

— Спустя столько лет? Ва… Луна, но ведь первый контакт у наших рас… —

— Был чуть больше года назад, ты прав. Но я говорю о другом. —

Аликорна улыбнулась и сильнее прижала штурмана крыльями к себе, вдобавок положив голову ему на плечо.
Для Вадима это было чересчур. Да, активное участие в Последней Войне. Да, поиск и охота на пиратов. Да, гиперпрыжки впритирку к квазарам. Да, оверсаны над голубыми гигантами. Да, манёвры и спасательные полёты в астероидных полях и кольцах планет.

Но объятия крыльев принцессы Луны, благоухающих сиренью и черёмухой, штурман просто так перенести не мог. Несмело выпростав руки, космический волк обнял аликорну в ответ, снова чувствуя что-то очень родное и тёплое.

Принцесса, по-видимому, решила добить Вадима, хихикнув тому на ухо и замурлыкав, почти касаясь его губами.

— Я хочу кое-что тебе показать, друг мой. —

Старая книга сказок опустилась на стол, открывшись примерно на четверти.

— И попросить почитать мне вслух. —

Луна отпустила Вадима и села рядом, ожидая. Штурман, пребывая в какой-то странно-приятной прострации, взял в руки книгу

По верху титульной страницы бежала заглавная строка, как положено, начинавшаяся с «Давным-давно».
«Больше тысячи лет назад жил на свете один фестрал. Легкокрылый и падкий на приключения на свой хвост.
Обошёл он всю Эквестрию, часто гостил в сопредельных странах, но всё же не мог найти покоя и счастья.
Фестрал был не одинок, его окружали верные друзья, с которыми он делил радости и горести дорог.
Ему готовы были дарить свои сердца прекрасные кобылки...»

— Нет, что, серьёзно? —
Звук шлепка крылом.
— Читай же дальше! —
— Хорошо, хорошо. —

«Но фестрал не искал специально ни славы, ни богатств, ни нежности фестралочек. Он по крупицам собирал знания и силы, чтобы каждую ночь отправиться в мир, что лежит за сомкнутыми веками."

— Ну и пафос, одна… Ай! Оставь в покое моё ухо! —

— Не прерывайся, или мы повторим сие. —

“Каждую ночь дух его выходил из тела и летал в звёздных потоках, играя и резвясь в них.
И это нравилось душе фестрала больше всего на свете, пока однажды он не встретил в сияющих волнах её.»

Тяжкий вздох.
Многозначительное покашливание.

«Душа Синекрылой была прекраснее всего, что только знал и видел фестрал.

В астрале трудно утаить свои чувства, особенно такие сильные. Раз за разом фестрал видел на лице Синекрылой радость и тёплую улыбку. В ответ невысказанным словам пришло такое же безмолвное признание.
Кое-кто из пони даже говорил, что на небе в ту ночь горела новая звёздочка.

С того момента для фестрала сон сделался окончательно милее реального мира. Он каждую ночь торопился нырнуть в сверкающие струи астрала, чтобы встретить Синекрылую и потанцевать с ней в искрящихся потоках.

Друзья радовались за неугомонного фестрала, наконец, нашедшего своё счастье.

Только было оно недолгим.

Всё чаще фестрал замечал, что Синекрылая грустит, летая в звёздных потоках. Но делиться своей печалью она не желала, ускользая от фестрала каждый раз, когда тот пытался заговорить с ней об этом.
Когда Синекрылая пропала на три ночи, он, отчаявшись, отправился в престольный город.
Фестрал и пегас, с которым он был дружен, летели две ночи и два дня без передышки. Крылья их разрывались от натуги и солнечный свет выжигал глаза ночному пони.

На третью ночь, измотанный и полуослепший, фестрал, наконец различил вдалеке столицу. Но когда друзья долетели до города, то поняли, что не было там Синекрылой. Только запустение и скорбь оставленных жилищ.
Когда на небо поднялось ночное светило, фестрал подумал, что видит дурной сон, от которого не может проснуться. Ибо профиль возлюбленной на диске луны смотрелся пугающе...»

— Ох, лучше бы я согласился тогда на предложение регрессолога съесть ложку ЛСД… Столовую… —

Шутливый рык, щёлканье зубами и звук мягкого поцелуя.

— Мы можем продолжить. Если ты продолжишь читать. —

«Жители, что постепенно возвращались в город, смотрели на фестрала с гневом. Он не понимал, в чём дело и пытался расспросить их о случившемся. Но пони только отворачивались от него. Некоторые хотели даже напасть, но пегас не дал друга в обиду.

Петляя по улочкам и хоронясь от любопытных глаз, два товарища добрались до разрушенного дворца, куда потихоньку стекался народ. Пони беспокойно гомонили, но никто не решался отправиться в завалы.
Конец безвестности положило явление Белокрылой. С горечью и болью она поведала пони о случившемся. Когда Белокрылая говорила об одержимости и безумии родной сестры, никто не мог поверить своим глазам. Всегда уверенная и сияющая, сейчас она была почти раздавлена. Голос её утратил обычную твёрдость а по щекам бежали высыхающие дорожки слёз.

Два друга повернули прочь из города, в котором их ничего более не ждало и не держало.

С тех пор фестрал утратил покой. Не веря словам Белокрылой, он искал путь к изгнанной любимой.

Фестрал пробовал те способы, которые в обычной жизни обходил десятой дорогой. Вспоминал те секреты, владению которыми сам был не рад. Вдыхал дым трав и грибов, что вызывают странные сны наяву. Обращался к тем, кого бы не побеспокоил раньше под угрозой гибели.

Раз за разом вылетал его дух из тела и раз за разом возвращался, не в силах преодолеть пропасть, за которой лежало ночное светило.

От фестрала отвернулись все, кого он раньше знал, обескураженные или устрашённые тем, что он делал в своих бесплодных попытках. Только лучший друг, с которым они летали в столицу, не оставил его. Пытался образумить и как-то сдержать от самых опасных попыток.

Но однажды, когда пегас задержался в пути, его друг достиг желаемого. На свою беду.

После принятой настойки из ягод, что растут в страшных лесных глубинах, после вдыхания дыма грибов, что найти настоящий подвиг, после долгих, изнуряющих ритуалов и пения заклинаний, которые не следует петь никому, дух фестрала наконец-то разорвал привязь, удерживающую его в этом мире. Оставалась лишь тонкая паутинка, что связывала его с телом и не давала тому умереть.

Влекомый пробуждёнными силами, дух фестрала долетел до луны за мгновения. Но когда он оказался там, он ужаснулся увиденному. Обычно похожий на потоки серебряных искр астрал, сейчас искажённый чужой болью и злобой, клубился тёмными течениями и был словно затянут грязной маслянистой пеленой.

Продвигаясь всё дальше и дальше вперёд через ледяные миазмы, фестрал не прекращал звать Синекрылую, надеясь, что она услышит и хотя бы ещё раз взглянет на него.

Лучше бы он вернулся тогда в своё тело, ибо та, что когда-то была Синекрылой, его услышала.

Демоница, рождённая слепотой Белокрылой и завистью и гневом Владычицы Грёз, в один удар клыков оборвала нить, соединяющую дух фестрала с его телом. И вонзила зубы уже в незваного гостя, не слушая его мольбы и крики.

Когда одержимой надоело забавляться с жертвой, почему-то упорно кричащей о том, что он любит её, она швырнула дух фестрала куда-то в темноту. Далеко и безвозвратно.

Но даже погружаясь в пучины безмолвного океана, фестрал думал, как вызволить Синекрылую из лап безумия и тьмы. Раз нет способа в родном мире, может стоит поискать в других?

Дух всмотрелся в пустоту и помчался к виднеющейся искре чужого мира. Так он и скитается с тех пор, ищет способ вернуть свою любимую.

И никто теперь не скажет, где летает душа отчаянного фестрала.

Фестрала, что всё-так смог долететь до Селены.»

Штурман отложил книгу и уронил голову на руки, пребывая в смятённых чувствах.

Сидящая рядом на тахте Луна деликатно кашлянула.

— Итак, мой друг? Напомнила ли о чём-нибудь сия сказка? Не заполнились ли лакуны твоей памяти? —

С долгим вздохом, штурман поднялся и какое-то время смотрел на стену перед собой.

— Да. Напомнила. Сперва пару эпизодов из «погружений» на ментальной подготовке… Но потом ещё что-то. —

Аликорна обняла его крылом и положила голову на плечо.

— Отрадно слышать. И я советую тебе не торопиться окунаться в хлопоты… Побудь немного со мной и обдумай то, что довелось узнать. —

— Спасибо… Луна. А я-то всё понять не мог, почему чувствую себя дома только здесь… —

Плавно потекла беседа, извилистая и бойкая, будто весенний ручей. Разговор вился такими же причудливыми зигзагами и спиралями, проходя старые времена, маршруты полётов, использование психотропных средств в регрессологии, причинности и откуда сказочник мог знать в подробностях, что было с духом упрямого фестрала.

Который, спустя столько лет и перерождений, всё-таки добрался до своей любимой.