Вознесение Луны

Игры Разума

Глава расскажет о коварности рекурсии при попытке обхитрить собеседника и как выявить стороннего наблюдателя в вашем сне перемножением простых чисел.

Ближе к полудню на горизонте показались угольные шахты и карьеры Даркстоуна. Спитфайр не боялась возвращаться в этот город даже после своего разоблачения в Замке Двух Сестёр. Если Культ решит, что она знает слишком много, обычному пегасу потребуется ещё около двух часов, чтобы прибыть вслед за Капитаном Вондерболтов. А за это время она уж точно примет решение, как ей поступить с разведанной информацией.

Но пегаску, подлетевшую к своей комнате, ждал неприятный сюрприз — окно, через которое она покинула здание мэрии накануне, оказалось закрытым. В самой же спальне ничего не поменялось — и её вещи, и книги Жерома, которые она читала перед вылетом, и даже лежащее поверх бумаги перо — всё осталось нетронутым. Видимо, кто-то очень хотел встретить Спитфайр у главного входа, как и всякую приличную пони. Пока что эти странные действия не казались ей ни враждебными, ни угрожающими — скорее, попавшись на попытке перехитрить их автора, она сама навлечёт на себе подозрений больше, чем просто приняв его правила. И капитан Вондерболтов подошла к парадной двери, постучавшись.

На пороге стоял Шайнинг Армор.

Совсем недавно этот жеребец был начальником придворной стражи, в чьи задачи входило улыбаться посетителям дворца и подсказывать высокопоставленным гостям Её Высочества, как добраться до уборной. Сейчас же, перед Спитфайр стоял главнокомандующий силами Эквестрии, и по-хорошему, ей требовалось поступить по уставу, отдав соответствующее приветствие. И пока ущемлённая гордость капитана вондерболтов боролась с благоразумием, заметивший замешательство пегаски Шайнинг Армор, первым поздоровался с ней.

— О, я знаю, вы совсем не ожидали меня здесь увидеть, — произнёс он весьма дружелюбно, будто желая оправдать замешательство Спитфайр. — Я прибыл из Ванхувера, куда были стянуты основные наши силы. А где же были вы? — спросил он, глядя на потрёпанные перья капитана.

— Делала утреннюю зарядку, — соврала Спитфайр, проходя мимо Шайнинга Армора. «Сейчас тебе действительно лучше помолчать и не задавать лишних вопросов».

Но Шайнинг Армор, видимо, так не считал.

— Вы не хотите нам рассказать о Найтмер Мун? — прямо спросил голос позади Спитфайр, и пегаска остановилась, прикусив губу. Вести себя естественно уже, вероятно, не было смысла. Следовало всё отрицать, во всяком случае, пока Спитфайр не выяснит намерений главнокомандующего и Селестии в отношении принцессы Луны.

— Я знаю не больше вас, Шайнинг, — словно следуя уже известному наперед сюжету, холодно ответила Спитфайр, едва повернув голову.

— Но мэр этого города сообщил, что вы обыскивали дом пони, который, судя по донесению, и скрывал беглую Найтмер. Неужели вы ничего там не обнаружили?

— Ах, да… — выдохнула Спитфайр, внезапно улыбнувшись. «Если бы Шайнинг был чуть умней, у него уже были бы основания меня подозревать. К счастью, это не тот случай.» — Вынуждена сообщить, поиски принцессы не привели к успеху. Тем более…

— Тем более, — раздался басистый голос, и в холл вошёл Мэйджор, — донесение оказалось подделкой. И принцесса, уверен, хоть и тайно, но сообщила вам об этом.

— Сообщила, — кивнул Шайнинг Армор, садясь в кресло, — но я не верю.

— Вы не верите принцессе? — изумилась Спитфайр.

— Не верю, что Селестия совершала бы подобные манёвры, не будь она уверена хоть на десятую часть, что написанное в доносе — правда, — поправился жеребец.

— А даже если? — открыто спросила пегаска, уставшая после долгого перелёта и потому не пожелавшая выдумывать более деликатный подход. «Успокойся, это обычный вопрос. Никто не заподозрит командира вондерболтов в причастности к Культу Найтмер.»

— Даже если что? — на всякий случай переспросил Шайнинг Армор.

«Учтено. Он соображает туго, но осторожен и не глуп.»

— Даже если Луна действительно была здесь.

— В таком случае, Эквестрии угрожает опасность. Мы не можем исключать, что Найтмер собирается затаиться и нанести ответный удар. Если не сейчас, то в будущем. Пони не могут спать спокойно, пока над Эквестрией нависла такая угроза. Даже если она не даст о себе знать сейчас, проблема не решится — мы просто передадим небезопасную страну следующим поколениям.

«Понятно. Одним словом, решил оправдать возложенные на него ожидания принцессы и принести шкурку Луны. Надеется на расположение Селестии и сохранение звания главнокомандующего. А это уже идёт вразрез с интересами Вондерболтов. Принцессе и самой стоило бы понимать, что ни один настоящий пегас не захочет подчиняться какому-то придворному стражнику, ещё и единорогу. Единорогу, который не блещет ни умом, ни магией — ничем из того, благодаря чему эти немощные создания всё ещё не вымерли. Но не особо сообразительный соперник — несомненный плюс, хоть с ним иногда и бывает довольно скучно.»

— К тому же, — продолжал Шайнинг Армор, — у меня есть одна крайне занимательная мысль. И даже не мысль, а целый план.

«Какой ещё план он собирается сейчас озвучить? — насторожилась пегаска. — Видимо, Шайнинг не в курсе, что сидящий напротив него пони заодно с похитителем Луны. И стоит только Шайнингу раскрыть детали плана при Мэйджоре, как через несколько часов об этом узнает Жером. В таком случае этот план никогда не будет осуществлён. Любопытно, каким образом, но я ничуть в этом не сомневаюсь. И тогда Шайнинг ещё не скоро посмеет претендовать на роль главнокомандующего. А скорее всего, никогда, потому что такой шанс выпадает лишь однажды.

Но если я не допущу, чтобы Шайнинг озвучил свой замысел при Мэйджоре, то мэр не поделится своими опасениями с Жеромом. Тогда именно я буду вынуждена не допустить осуществления плана Шайнинга. А если я этого не сделаю, то в скорейшем же времени принцесса Селестия получит письмо: «Луна действительно была в Даркстоуне и действительно скрывалась в доме некоего пони по имени Жером. Просто элитный отряд лётных пегасов не смог её найти, и теперь местоположение Луны снова неизвестно.

Выхода нет. О планах Шайнинга должно быть известно Жерому.»

— И что же вы собираетесь делать? — скептически поинтересовалась пегаска, приподняв бровь. — Дом Жерома обыскан вондерболтами вдоль и поперёк. С магией и без…

— Я сказал то же самое, — снисходительно улыбнулся мэр, пока не понимая, какую сторону занять, но на всякий случай решив не провоцировать новых проверок. — Однако же, меня не покидает мысль, что молодой пытливый ум предложит свежую идею.

— Признаться, идея не моя, — заметил польщённый единорог. — Моя сестрёнка Твайлайт предложила мне прибегнуть к помощи собаки. Вы когда-нибудь слышали о превосходном собачьем нюхе?

— Безусловно, — улыбнулся Мэйджор, сохраняя спокойствие наравне со Спитфайр. — И, насколько я знаю, этот метод не нов. Но в нашем случае, чтобы учуять запах Луны, собака сперва должна знать, как, прошу прощения, пахнет принцесса. — Мэйджор внезапно закашлялся, изображая попытки скрыть неконтролируемый приступ смеха, будто пытаясь тем самым придать ситуации комичности или даже абсурдности. — Уверяю, даже самой лучшей ищейке не учуять запаха в вещах тысячелетней давности.

— Вот! — чуть приподнялся с места Шайнинг, — я тоже так думал. Но Твайлайт подсказала, что в ту ночь, когда Найтмер Мун обратилась в принцессу Луну и сбежала, на полу остались осколки её доспехов!

— Вы собираетесь отправиться в Замок Двух Сестёр? — деловым тоном спросила Спитфайр, желая, чтобы Шайнинг рассказал Мэйджору как можно больше.

— Вряд ли я, — покачал головой жеребец. — Замок Двух Сестёр находится не так далеко от Кантерлота. Так что, скорее всего, это будет либо сама принцесса, либо её доверенный пони-единорог, обладающий мощной магией, ведь даже осколки доспехов могли вобрать в себя проклятье Найтмер Мун. Затем доспехи будут доставлены в Кантерлот, откуда впоследствии пришлют обученную ищейку сюда, в Даркстоун. Я не уверен, что мы обнаружим Луну, но не имея идей, мы не можем отказаться от единственной, пусть даже маловероятной.

— Хорошо, Шайнинг Армор, — кивнула пегаска. — Отряды вондерболтов всегда к услугам Её Высочества. И нам с Мэйджором кажется, что Селестия оценит идею Твайлайт по достоинству. Сколько, вы говорите, потребуется времени?

— Я только отправил письмо Селестии, так что, думаю, уже послезавтра утром мы будем готовы приступить.

— Думаю, пока этот план стоит держать в строжайшем секрете, — произнесла Спитфайр. — Ведь сейчас вы нам выдали государственную тайну. «Не самый эффективный, но самый простой способ отвести подозрения — намеренно обратить внимание на себя в контексте сказанного.»

— Я знаю, кому доверять тайны, — улыбнулся Шайнинг, но настолько фальшиво, что пегаска почувствовала, как её нравоучения больно кольнули самолюбие жеребца.

«Отлично, — подумала она. — Теперь ты будешь заботиться о том, чтобы вернуть свой статус, а не о том, чтобы быть осторожным в разговоре с нами.»

— Разумеется, главнокомандующий не выдал бы такие секреты кому попало, — встал на его защиту Мэйджор, отчего Шайнинг раздражённо прикусил губу, разозлившись ещё больше — они действительно не видят, что он уже давно не жеребёнок? Или с высоты своего пресловутого жизненного опыта не понимают, что даже жеребята не любят такого неприкрытого покровительства. До чего же эти взрослые глупы!

— А Мэйджор не делился с вами своими секретами? — улыбнулась пегаска, не желая переусердствовать с подчинительным положением Шайнинга, дабы не потерять его доверие.

— Н… нет, — явно занервничал Мэйджор, пытаясь припомнить, где проболтался. На какой-то момент ему даже показалось, что вся эта сцена с выдачей государственной тайны была подстроена, чтобы в ходе эксперимента выяснить роль Мэйджора в сокрытии Луны, но это было бы слишком сложно для пегаски, которая позавчера за бокалом вина сама поделилась частью секретов со своими оппонентами. Эта мысль успокоила мэра.

— Каким же? — с любопытством произнёс Шайнинг, отчасти довольный, что фокус обсуждения переключился на мэра. — Есть ещё что-то, о чём я не знаю?

— Вероятно, есть, — тянула интригу Спитфайр, желая, чтобы после кульминации никто и не вспомнил с чего начался разговор. — Господин Мэйджор скрывает в собственном кабинете великолепную коллекцию виски. Которой, — продолжала Спитфайр, стараясь перекричать начавшийся хохот, — скорее всего, поделится с нами сегодняшним вечером.

— Не особый я любитель выпить, — говорил Мэйджор, смеясь, — но обстоятельства обязывают. Не каждый день нас посещают гости из Кантерлота.

— О, я, конечно, не откажусь. Но, признаться, я не ожидал… — главнокомандующий растерялся, не решившись окончить.

— Что мы будем пить, когда в опасности вся Эквестрия? Или что я тоже иногда не против? — улыбнулась Спитфайр, озвучив то, что не решился собеседник. «Сейчас Мэйджор отпустит какую-нибудь глупую шуточку, и на этом завершим разговор».

— И вам тоже нальём, — кивнул мэр в её сторону, — иначе, мы будем подозревать, что вам есть, что скрывать…

«Это та самая глупая шутка? Или неприкрытый намёк, что мэр в курсе? — забеспокоилась Спитфайр. — С какой бы целью Мэй это ни произнёс, следует подыграть и отшутиться. Или так делают все, кто хотят скрыть своё смущение, вызванное попаданием в точку? Я могу прямо сейчас выяснить, намёк это или нет, спросив, была ли непогода — это единственная причина закрыть окно в моей комнате. Но тогда, даже Мэй сопоставит эти два факта, и точно заподозрит, что я знаю чуть больше. Надо немедленно сказать какую-нибудь глупость.»

— Говорят, сегодня обещают дождь, — сказала Спитфайр, вскочив с кресла. — А я как раз хотела дочитать историю Клаудсдейла. «Даже глупости надо уметь выдумывать. А это звучит как какая-то отмазка слабоумной пони. Лучше бы молчала.»

— О, спасибо, что предупредили, — поблагодарил пегаску Шайнинг Армор, даже не почувствовав глубины предыдущей реплики, что не могло не радовать Спитфайр. Но в то же время, неспособность оппонента оценить красоту игры, безусловно, разочаровывала. — Я как раз собирался прогуляться по городу. Надеюсь, я успею до дождя.

А Спитфайр, кратко кивнув в знак принятия благодарности, поспешила в свою комнату. В голове осторожного командира Вондерболтов проснулся дух авантюризма пегаса и, достав бумагу и чернила, Спитфайр занесла перо над листом.

«Жером узнает о плане Шайнинга Армора от Мэйджора во всех деталях и подробностях. Но если я в его логической схеме буду препятствием, а не союзником, то и план Жерома может дать сбой, что кончится очень нехорошо для репутации Вондерболтов. А в худшем случае начнётся открытое противостояние Селестии и Луны, не успевшей покинуть Эквестрию со своими подданными. Мне же, сейчас крайне небезопасно оставаться в Даркстоуне, во всяком случае, пока Жером, заметивший меня на Вознесении, не знает, на чьей я стороне.

Как мне сообщить о смене своих взглядов, чтобы он поверил? Если я в доказательство своей лояльности выдам план Шайнинга, то я ничего не потеряю, потому что точно такой же план он получит от Мэйджора. И Жером наверняка будет считать, что я не предполагала, что Мэйджор тоже пишет письмо, иначе, не стала бы отсылать дубликат. Почему он так подумает? Потому что считает, что все пегасы прямолинейны и лишены даже простой житейской хитрости. Высокомерные единорожки.»

---

Нейсей вышел из ресторана, который он посещал ежедневно к обеденному времени, когда вся свита и министры принцессы собирались во дворце в одном из кантерлотских залов за длинным накрытым столом. Они громко рассказывали друг другу глупые истории, непринуждённо обменивались не развращающей лестью и безобидными колкостями и выдумывали небылицы, от которых даже принцессе было не укрыться. Именно поэтому Нейсей обедал в гордом одиночестве вне дворцовых стен.

Его кабинет располагался в крыле дворца, которое находилось над архивами — так Нейсей, часто работавший с бумагами, тратил гораздо меньше времени на переходы и встречал гораздо меньше праздно шатающихся фрейлин и прочей церемониальной обузы Селестии. Он их просто-напросто презирал. И они отвечали ему взаимностью. И среди немногочисленных случайно заплутавших сюда пони, Нейсей всё чаще замечал высокую розовую единорожку по имени Флёр де Лис, чей кабинет находился в совершенно противоположном крыле, и появление которой в этой части дворца не могло быть простым совпадением.

Однако Нейсей делал вид, что не замечает её, а она притворялась, будто не видит своего оппонента. Единорог отмечал про себя, что недалёкая кобылка даже не догадалась подкупить для слежки пару фрейлин из бесполезного табуна придворных. Вероятно, в таком случае Нейсей даже бы не догадался о шпионаже. Разве что она еще была, видимо, не в курсе, что вся поступающая ежедневная почта помечается заклятием конфиденциальности, которое нарушается в случае вскрытия. Флёр была слишком проста и наивна. В отличие от Нейсея. По крайней мере, так считал он сам.

Единорог достал из-под мантии ключ и открыл дверь — редко кто во дворце держал на замке собственные кабинеты, максимум — пару отсеков в секретере, в которых складировались бумаги той же степени важности, что и валялись разбросанными на столе. Селестия же и вовсе не закрывала ни своих покоев, ни кабинета — неразумно хранить секреты там, где их надеются найти. Если только это не ваша цель.

— Господин Нейсей! — из-за угла почти на полной скорости вылетел пегас в золочённых доспехах. — Пожар в кантерлотском архиве!

— Пожар? — растерялся единорог, пытаясь сформулировать приказ лучше, чем «поставьте в известность Селестию». — Оцепите архив. Все пони, покидающие его, должны быть задержаны.

— Этот приказ противоречит правилам принцессы! — возразил стражник. — Ни одна пони не может быть задержана, если её вина не очевидна или не доказана!

— Есть другие, законные способы задержать. Возвращайся и не поднимай панику, архивы горят почти каждый год, — соврал единорог. — Но мы же не хотим, чтобы Селестия напрасно беспокоилась о никому не нужных бумажках? Иди!

Спешным шагом, но не галопом, Нейсей направился в сторону лестницы, спускавшейся к нижним этажам. Пожар в архиве, теоретически, был безопасен, так как все его помещения находились в недрах кантерлотской скалы, и каждый из его отсеков был изолирован массивной дверью. Нижний этаж хранил в себе заклинания Старсвирла, опасные и разрушительные, но неприменимые — пока никому из ныне живущих, даже имея под копытом все записи старого волшебника, не удалось воспроизвести заклинание хоть сколько-нибудь достойное могущественного мага прошлого. Здесь также размещались древние артефакты с загадочной магией и единственное уцелевшее зеркало-портал. Этажом выше хранились исторические архивы, судьбоносные для Эквестрии приказы, распоряжения и всё то, что будучи многократно сжатым, уместилось в одну-единственную сказку о злобной Найтмер Мун и доброй Селестии. Верхний отсек был самым обширным, самым незначимым, но наиболее актуальным — здесь хранились родословные придворных, свежие кипы приказов и распоряжений, официальные письма и отчёты, и всё то, с чем имел дело Нейсей.

В высоком холе с балконами на втором ярусе, уже собралось много придворных пони. Они стояли и смотрели, как полупрозрачные клубы дыма медленно выплывают из подвальных помещений и собираются облаками под сводами холла. Какая-то единорожка лежала на ковре без сознания, подёргивая задним копытцем. Вряд ли она надышалась угарным газом. Скорее всего, она просто проходила мимо и, увидев дым, представила, как дворец принцессы может быть испепелён дотла.

— Горит исторический архив! — отчитался стражник, стоящий у двери. — Все пони покинули помещение.

— Где придворные маги? Почему они не тушат огонь? — перебил Нейсей.

— Вы — единственный. Все придворные маги либо на обеде с принцессой, и мы не можем их привлечь, не вызвав подозрений Селестии, либо покинули дворец и обедают в городе, — объяснил стоящий рядом единорог, закашлявшись от дыма.

— Поразительное совпадение! — процедил Нейсей, создал непроницаемую для дыма сферу вокруг своей головы и поскакал вниз по лестнице. Массивные каменные стены в центре скалы и отсутствие окон сделали помещения архива опасной ловушкой, из которой даже нельзя было спастись телепортацией. Но Нейсей, занимая свою символическую должность заместителя главы Эквестрийского Совета, также был и придворным магом, чьи навыки владения магией простирались гораздо дальше телекинеза и заклинания света.

Помещение, следовавшее этажом ниже, было затянуто едким дымом — огонь уже испепелил бумаги на столе, перекинулся на стеллаж, лизал языками пламени потолок и старался дотянуться до соседних полок. На случай пожара Нейсей разработал как минимум пять заклинаний, способных его потушить, но три из них не работали по причине невозможности телепортации во дворце. Оставалось два. Скинув телекинезом хоть сколько-нибудь уцелевшие кипы бумаг со стеллажа, он накрыл его непроницаемым магическим куполом. Этот способ требовал пожертвовать частью бумаг, которые сгорят до того, как огонь погаснет, исчерпав запасы кислорода, но в узком пространстве стеллажей он был единственным безопасным.

Вскоре пламя погасло, и Нейсей, выждав некоторое время, ослабил купол. Схлопнувшись от внешнего давления, магический пузырь разметал пепел, и потоки дыма закрутились возле покрывшихся чернотой массивных книг. Вероятно, они просто должны дождаться искусного реставратора, который вернёт их к жизни. Но свитки на столе было уже не спасти — Нейсей мог прочесть чернильные надписи на бумаге, но стоило только её коснуться, как она рассыпалась под собственным весом. А ведь это были те самые бумаги, что лишь вчера пролили свет на тайны основания Эквестрии, те самые бумаги, что рассказали легенды о принцессе бэтпони и детях ночи, о нарушенном Дискордом механизме погоды, о заключённой магии единорогов в Долине Снов, о причинах её создания и о том, как она стала Клаудсдейлом. Теперь об этом доподлинно известно только тринадцати пони во всей Эквестрии. Эти исторические документы было уже не спасти, и единорог ссыпал их пепел в конверт.

Нейсей покинул архивы и поднялся во дворец. В окутанном дымом холле стояли пони, со страхом, любопытством и беспокойством вглядывавшиеся в пелену задымлённого коридора. Нейсей представлял, как, должно быть, по-книжному героически выглядит поступок ранее недолюбливаемого при дворе единорога, который отважился потушить пожар, когда остальные просто стояли и смотрели. Но ему меньше всего хотелось быть героем сегодняшнего дня, оттого он уже припас пару язвительных замечаний на случай, если кто-то решит восхититься им вслух.

— Господин Нейсей, — окликнул стражник прошедшего быстрым шагом единорога. — Похоже, эта пони, работавшая в архиве в момент пожара, хочет вам что-то сообщить.

— Это была случайность… Я раскладывала бумаги, и… — начала было смотритель архива, но Нейсей перебил жёлтую земнопони.

— Расскажете это у меня в кабинете. А то мало ли, ещё додумаетесь признать собственную вину перед всем двором. А вы, — обратился он, встав на три ступеньки выше собравшихся, — расходитесь. Пегасы, проветрите помещение от дыма! — Нейсей резко развернулся и зашагал прочь, и земнопони понуро поплелась за ним.

Кабинет Нейсея был обставлен слишком лаконично и представлял собой унылое пространство для бумажной работы, заставленное рядами папок и шкафов с документами и приказами. И, может, оттого его недолюбливали легкомысленные вертихвостки, обожавшие выкрасить свои кабинеты в розовые цвета. Они приносили туда несколько чайных сервизов, обставляли кабинеты мягкой мебелью и превращали свои рабочие места в роскошные салоны, где собирались единомышленники и выдумывали россказни про таких, как Нейсей.

— Расскажите, — произнёс он, проходя мимо своего стола к окну, — что это было?

— Поверьте, это была случайность…

— Тссс, — Нейсей приложил копыто к губам, — не оправдывайтесь. Иначе я буду вынужден думать, что это вы подожгли архивы. Вы ведь понимаете, что именно так я и буду считать до тех пор, пока вы не убедите меня в обратном. Если вам угрожали, что, конечно, у нас уже давно не в моде, вы тоже можете сообщить. Всё же я влиятельней девятнадцати из двадцати случайных пони в этом дворце.

— Мне занесли эти бумаги, чтобы я разложила их по архиву.

— Кто эти бумаги брал до этого? — спросил Нейсей, высыпав из конверта пепел на подоконник и подняв несколько кусочков на просвет.

— Принцесса Селестия.

— Убедительно, — кивнул Нейсей, отметив, что пони не собирается лгать намеренно, разве что с перепугу приврёт, чтобы принизить долю своего участия. Он отошел от окна и приблизился к столу. — А кто же эти бумаги принёс?

— Флёр де Лис занесла их. Она говорила что-то о дневнике принцессы, и что его нужно перенести в тайный отдел.

— Ерунда, эта кобылка всегда болтает слишком много, — произнёс серый единорог, открывая ключом полку в своём столе. — А ещё суёт свой нос куда не следует, — процедил тот, убедившись, что полка пуста и конверт с письмом пропал. — Так что же было дальше? — с напускным интересом произнёс он.

— Когда Флёр де Лис ушла, бумаги вспыхнули…

— Бумаги не могли вспыхнуть просто так! — разозлился Нейсей. — Либо вы сейчас мне говорите всю правду, и она остается между нами, либо сообщите её, но уже инстанцией выше. Ты знаешь, что за инстанция находится выше меня? — надавил Нейсей и, убедившись, что пони кивнула, продолжил: — И ей наверняка придётся не по нраву, что кто-то читает без спросу её дневники, которые следовало унести в тайный отдел. Будете продолжать отпираться или скажете, что я прав?

— Правы… — выдавила пони, — но… Как вы узнали?

Нейсей знал — заклинание самовоспламенения прекрасно тем, что, как правило, уничтожает предмет, на который было наложено, а значит — не оставляет следов. Потому он мог лишь предполагать. Но эта земнопони наверняка впервые слышала о такой магии, и Нейсею было выгодно, чтобы она полагала, будто улики сохранены.

— Остатки заклинания, осевшие на пепле, дали мне это знать, — соврал тот. — В вашем случае, скорее всего, самовоспламенение сработало на свет — вы открыли страницы дневника, и… — жеребец лишь догадывался, и очень нуждался, чтобы пони думала, будто ему известно гораздо больше, и подтверждала его догадки.

— Да, господин Нейсей…

— Судя по всему, вы — главная интриганша Кантерлота. По крайней мере, могли бы ей стать.

— Я очень польщена, но едва ли я… — решила проявить дружелюбие кобылка, но была перебита.

— Вы слишком любопытны и слишком болтливы. Настолько, что даже Флёр де Лис догадалась, что вы не погнушаетесь прочитать дневник принцессы, особенно если его после унесут в секретный отдел. Откуда она узнала, что вы его откроете?

— Предположила?..

— Не предположила, а знала! Не оттого ли, что вы читаете всё, что попадает в архив и по секрету рассказываете это всему двору? А знаете, почему заклятие не было наложено на обычные документы? Знаете, почему оно было наложено на страницы именно дневника Селестии?

Пони замотала гривой.

— Чтобы вы сохраняли молчание. Никто не захочет говорить правду, когда не чист сам. Ведь чтобы обвинить Флёр, вам пришлось бы признаться, что читали дневник Селестии. Хороший ход, не так ли? — Нейсей замолчал. — Вы свободны, — бросил он после недолгой паузы. — И постарайтесь впредь быть более осмотрительны.

— Но вы… — испуганно отпрянула от стола кобылка, — вы ведь не скажете принцессе?

— Нет, — помотал головой Нейсей, и пони в знак благодарности быстро-быстро закивала, попятившись к двери. — Я не стану рассказывать об этом принцессе. К счастью для вас, я не из тех, кто будет пытаться выслужиться таким сомнительным методом. Так что я буду сохранять молчание, но только до тех пор, пока мне не будет выгодно раскрытие нашего секрета. А это, — добавил он, собирая пепел в конверт, — сохранило остатки наложенной магии в достаточном количестве, чтобы такая могущественная пони, как Её Высочество, распознала обман. Так что я сохраню это у себя как доказательство собственной непричастности. Возвращайтесь к делам и помните — вы всего лишь слишком близко поднесли горящий факел к старым бумагам. А всё, что касается материального ущерба и всех вытекающих расходов — просто сообщите мне, и всё будет улажено.

— Спасибо вам, господин Нейсей! Спасибо! — вновь заулыбалась кобылка, кусая кончик копытца от волнения.

— Только не думайте, что это моя добродетель, — вернулся тот к своему прежнему холодному тону. — Теперь мне выгодно, чтобы именно вы оставались одним из смотрителей архива, — Нейсей потряс конвертом с пеплом. — Потому что отныне нас связывает одна маленькая тайна.

Единорог дождался, когда кобылка покинет кабинет и встал, направившись к полкам с бумагами. Как ни странно, они остались нетронуты, как остались нетронуты и свитки на столе. Похоже, Флёр знала, что именно и где ей следует искать. А если бы Нейсей прятал секретные конверты в папке расходов королевского двора на Лебединую Церемонию, то вряд ли бы ей удалось найти желаемое даже за час отсутствия хозяина. Но по какой-то причине он убрал тайный конверт с запиской именно в закрывающийся на ключ ящик стола. «Флёр в курсе, что сегодня в 11:00 я был на собрании Культа Найтмер. Кардинал Нейсей» — гласило секретное послание.

В дверь небрежно постучали, словно исполняя какой-то ненужный ритуал, и дёрнули, не дожидаясь разрешения.

— Принцесса Селестия хочет, чтобы вы немедленно прибыли в её кабинет, — оповестил вошедший в комнату стражник в сияющих золочённых доспехах.

— Не уточняла, по какому поводу? — поинтересовался Нейсей, невозмутимо разглядывая корешок одной из книг. — Вряд ли сообщала, — добавил он, не дождавшись ответа. — Можете передать принцессе и Флёр, что я скоро прибуду.

Только на аудиенциях и церемониях принцесса сидела на своём троне, возвышаясь над гостями. Все официальные встречи и разговоры она предпочитала проводить в менее торжественной обстановке в одном из небольших кантерлотских залов в зависимости от обсуждаемой темы. И только частные разговоры проходили у неё в кабинете, где принцесса угощала гостей чаем и сладким — иначе гости слишком зажаты и неразговорчивы, а как за тысячу лет заметила Селестия, кусочек тортика быстро приводит пони в чувство.

Но сегодня не было ни чая, ни тортиков. «Либо у Селестии кончились торты, либо кого-то ждёт мучительная смерть», — подумал Нейсей, откидывая первый вариант как неправдоподобный.

— Добрый день, принцесса, — поклонился он Селестии. — Вы желали меня видеть?

Сидевшая рядом Флёр сдержанно захихикала, но строгий взгляд принцессы заставил её успокоиться.

— Желала, Нейсей, — ответила та, пристально поглядев сперва на жеребца в бордовой накидке, затем на кобылку, балующуюся со своей гривой. — Объясните, пожалуйста, как это понимать? — в голосе Селестии не было ни угрозы, ни упрёка. Казалось, аликорн всего лишь интересовалась, как же случился тот казус, из-за которого они все трое здесь собрались.

На столе лежал распечатанный конверт и небольшой клочок бумаги уже известного Нейсею содержания.

«Если бы вы не спекулировали на моём горе, — думала Селестия, — вероятно, эта придворная интрижка оказалась бы весьма забавна, что я сама была бы готова принять в ней участие. Особенно, учитывая тот факт, что в 11:00 Нейсей докладывал мне о том, как отреагировала Эквестрия на решение Эквестрийского Совета. Но пока, исходя из всех фактов, гарантировать можно лишь то, что Нейсей не был на собрании Культа Найтмер, если только он не окончил временнóе заклинание Старсвирла.»

«Вот Флёр, ты и попалась, — улыбался в душе Нейсей. — Наивная единорожка, ты ведь даже не подумала, что я замечал твой мелькающий круп всё это время. Ты сторожила, когда же я оставлю ключи или забуду запереть дверь, и я просто не мог не подготовиться к твоему визиту в мой кабинет. Неужели ты и впрямь полагала, что я храню свои тайные бумаги в закрытом ящике стола? И что вообще их храню. Однако, идея с пожаром оказалась весьма креативной — не будь я в курсе слежки, скорее всего, я и впрямь забыл бы ключи в открытом кабинете. Но я оставил его открытым намеренно, а ты, обрадованная так легко полученными уликами, даже не задумалась об их подлинности. Теперь тебе придётся отчитываться перед Её Высочеством, зачем ты подделала письмо и зачем решила меня подставить.»

— Вам точно нечего мне сообщить? — еще раз поинтересовалась принцесса, но в этот раз в ее голосе звучала настойчивость.

«Она ведь определённо в курсе, что я не был на собрании культа хотя бы только потому, что в это время отчитывался об успехах Эквестрийского Совета. Значит, Селестия решила провести какой-то эксперимент, чтобы подтвердить причастность Флёр де Лис к фальсификации. Эксперимент — набор логически обоснованных последовательных действий, нацеленных на подтверждение или опровержение выдвинутной гипотезы. Значит, для его чистоты мне нужно вести себя так, будто меня действительно попытались подставить.»

— Мне нечего сообщить вам, принцесса. Я впервые вижу эту бумагу и надеюсь, что вскоре узнаю, почему на ней моё имя, — ответил Нейсей, с долей нажима и обвинения. А также с абсолютной уверенностью собственной непогрешимости.

Жеребец поднял магией послание и пробежался взглядом по тексту — если он впервые видел эту бумагу, то и вид стоило делать соответствующий. Это была его записка, для имитации секретности выполненная печатным шрифтом, с тем лишь отличием, что Флёр в свидетелей приписала ещё и Фэнси. Видимо, она считала, что два свидетеля надёжней, чем один — иного объяснения Нейсей выдумать не смог. Он давно уже перестал искать логику в действиях придворных кобылок.

— Он лжец! — закричала Флёр, забавно застучав копытцами по столу, чем вызвала снисходительную улыбку Нейсея. — Я сама видела, как конверт выпал у него из-под мантии, когда он поднимался по лестнице!

Селестия глубоко вдохнула. Выдохнула.

— Скажи, Флёр, Нейсей ближе к одиннадцати покидал Кантерлот? Исходя из этого, я хочу предположить, происходил сбор сторонников Культа во дворце или за его пределами, — пояснила она.

«Селестия, — отметил Нейсей, — достаточно разумна, что не попросила Флёр назвать место, где именно проходил Культ. Потому что, в таком случае, она бы ответила «не знаю» и поставила бы эксперимент в тупик, ибо любой другой ответ обязал бы её рассказать, где именно. Или глупо соврать, признав собственную ложь. А сейчас она ответит «вне дворца» или пусть даже «во дворце», и попадётся.»

— Я не знаю, — неожиданно для Нейсея произнесла Флёр.

«Вот хитрая кобыла!»

— Но разве в послании Нейсея адептам Культа не было сказано, что ты с Фэнси в курсе, что Нейсей посещал собрание? — поинтересовалась Селестия.

— Может быть, Нейсей ошибся, что я знаю? — вновь прикинулась глупой Флёр, сделав вид, что до сих пор верит в подлинность письма. — Если бы я знала, я бы непременно сообщила Фэнси, а он — вам.

Селестия задумалась. Глубоко задумалась.

«Ну же, принцесса, — сдерживая злорадную улыбку, думал Нейсей, — я был в это время у вас. Значит, нетрудно понять, что Флёр подделала письмо, чтобы у вас возникли подозрения в отношении меня. Это же так просто!»

«Кто-то один из них врёт, и врёт весьма правдоподобно. Либо Фэнси надоумил Флёр подделать письмо, что вполне вероятно, либо Нейсей сам спровоцировал её, подкинув ей сфабрикованные улики против себя, о неправдоподобности которых с абсолютной уверенностью знаем только он и я. Варианта два. Один ложный. Могу ли я проверить хоть какую-то из гипотез?»

Селестия еще раз посмотрела на Нейсея, затем на Флёр. После чего достала с полки свиток — расписание её чиновников и придворных на сегодня, и нашла среди списка Фэнси Пэнтса. Её церемониймейстер с десяти утра обсуждал с послами возможность переноса всех важных встреч Её Высочества на две недели. И судя по графику, беседа должна была продлиться еще час.

— Сообщите Фэнси Пэнтсу, что я желаю его видеть в своём кабинете, — громко обратилась принцесса к стражникам, стоявшим за дверьми комнаты, — немедленно!

— Что вы задумали, Ваше Высочество? — удивился Нейсей, явно забеспокоившись.

— Я подозреваю одного из вас в связях с Культом Найтмер, — строго заявила принцесса, и её голос впервые за весь разговор сделался холодным и решительным.- И скорее всего это вы, Флёр. Сейчас я проведу эксперимент, который покажет, кто действительно замешан в этом деле. Господин Нейсей.

— Слушаю, Ваше Высочество!

— Покиньте кабинет, и возвращайтесь к своей работе, — принцесса передала Нейсею бумагу. — прочтёте, как выйдете за дверь. А вы, Флёр, прежде всего, не должны и пытаться сообщить своему супругу содержание подобранного вами конверта и иную известную вам информацию. Любое нарушение правил буду вынуждена считать за срыв эксперимента и признание вины.

— Не переживайте, принцесса, — глуповато улыбнулась Флёр, — но могу я потом сообщить Фэнси одну важную вещь?

— Какую именно? — решила уточнить Селестия.

— Что я люблю его, конечно же! — сохраняя прежнюю невозмутимость произнесла Флёр.

«Примените заклятие невидимости, — говорилось в записке. — Вернитесь в мой кабинет сразу следом за Фэнси Пэнтсом, который входя откроет дверь. Вам запрещено делиться с ним информацией и заявлять о вашем присутствии, в противном случае, умышленный срыв эксперимента будет расцениваться как признание вашей вины».

«Глупости. Какие глупости! — размышлял Нейсей, пытаясь не дать голосистой кобылке за дверью сбить его с толку. — Ничего не понимаю. Если Селестия знает, что в это время я был у неё, то к чему весь этот театр? Получается, она действительно считает, что я причастен?»

— Я здесь, Ваше Высочество! — сообщил вошедший церемониймейстер. — Неужели случилось что-то действительно страшное, что не могло подождать, пока мы благополучно выпроводим иностранных гостей?

— Случилось, — твёрдо произнесла Селестия и оперлась обеими копытами о поверхность стола. — Я подозреваю вас в лояльности к Найтмер Мун!

«Она решила разыграть сцену или это всё еще часть неведомого мне плана?» — пытался понять Нейсей.

— Ваше Высочество! — Фэнси улыбался, пожимая плечами. — Это явно какая-то глупейшая ошибка и самое большое недоразумение! — Жеребец взглянул на свою супругу, водящую копытом по столу. — И она тоже подозревается?..

— У вас есть всего один шанс доказать собственную невиновность! — Проигнорировала вопрос Селестия.

— Я слушаю вас, принцесса, — с поклоном произнёс Фэнси, понимая, что будучи нисколько непричастным, он пройдет любую проверку.

— Где сегодня в одиннадцать утра находился Нейсей?

— Ваше Высочество, это странный вопрос. — Фэнси вновь почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля. — Я ваш церемониймейстер, но никак не быть в курсе расписания всех чиновников!

— Значит, это ваш ответ? — поинтересовалась Селестия, едва приподняв бровь.

— Я правда не могу знать! Задайте мне другой вопрос, который точно подтвердит мою непричастность! Вы спрашиваете то, о чём мне неизвестно, Ваше Высочество!

— Я в курсе, — голос принцессы внезапно стал шёлковым, как у заботливой матери пони. — Вы и не могли этого знать, но теперь можете быть спокойны — вы прошли проверку, и ни Флёр, ни тебя, Фэнси, я ни в чём не подозреваю. Очень-очень прошу меня простить. — Селестия встала и склонила голову перед своим церемониймейстером. — Это была вынужденная мера, — пояснила она Флёр. — Если захотите, заходите как-нибудь сегодня вечером на чай. Да-да, Флёр, я не забыла, что ты по вечерам пьёшь чай с мятой и жасмином. Не смею больше вас задерживать!

 — Мы ценим и вашу осторожность, и ваше великодушие, принцесса, — поклонился ей Фэнси Пэнтс: — Мы с Флёр обязательно воспользуемся вашим предложением. А теперь, прошу меня простить, иностранные послы наверняка меня заждались.

Флёр де Лис и Фэнси Пэнтс покинули комнату.

— Снимите заклятие и теперь расскажите, Нейсей, что это было, — сказала Селестия в пустоту.

Но Нейсей сам не понимал, что это было. И более того, сейчас он уже был не в состоянии защитить свои позиции, а старался отступить с наименьшими потерями, пытаясь понять, что именно хочет знать Селестия, чтобы в своём признании ограничиться лишь тем, о чём она уже гарантированно в курсе.

— Что именно вы желаете услышать, принцесса? — поинтересовался Нейсей, стараясь сохранить прежнюю холодность тона.

— То, что я желаю услышать, вы всё равно не скажете. Но, по крайней мере, я хотела бы знать, зачем вы подделали улики против самого же себя и подсунули их Флёр.

— Я лишь намеревался узнать, с кем мне предстоит иметь дело, — попытался выкрутиться Нейсей, однако у него было слишком мало времени, чтобы выдумать что-то более убедительное. — Но как вы узнали о принадлежности письма? — поинтересовался тот, решив увести разговор в сторону.

«Вот ты и сам во всём сознался».

— Сперва я действительно подумала, что письмо написала Флёр. Но эта версия казалась настолько очевидной, что я решила рассмотреть еще и вас. Сверять по почерку смысла не имело — записка написана печатными буквами, что свойственно для сообщений подобного рода, так что почерк мог принадлежать кому угодно.

Флёр уверяла, что оно выпало у вас из-под мантии прямо перед ней. Странное совпадение, Нейсей…

— Она слукавила, — язвительно усмехнулся жеребец, — письмо было получено гораздо более грязным способом, но сути это не меняет, продолжайте, Ваше Высочество.

— В письме говорилось, будто в 11:00 вы были на собрании Культа. Но ваше присутствие на собрании Культа в это время — определённо, ложь. И её, скорее всего, написали вы, зная, что на это время у вас нерушимое алиби передо мной, чем Флёр, которая по глупости не сверила ваш график и написала это время случайным образом.

Что же касается вызова церемониймейстера — если бы Флёр и Фэнси планировали этот донос, то Фэнси, несомненно, знал бы, чем вы будете заниматься в 11:00. Однако, он не предоставил мне этой информации, хотя это было в его интересах. Согласитесь, эта информация ни к чему не принуждала Фэнси и, по его мнению, не могла стать доказательством его вины. Он бы тут же её сообщил, знай он ваш график. Но он ничего не сказал.

Как исключено и то, что он мог знать содержание письма — он не покидал дипломатическую встречу с 10:00, а значит, Флёр, подобравшая письмо, никаким образом с ним не взаимодействовала. Все улики указывают на то, что вы написали это намеренно, чтобы подставить Флёр. «Или, может быть даже, отвести от себя подозрения. Но теперь у меня есть серьезные основания подозревать именно вас». — Вы можете идти, Нейсей, — вздохнула Селестия. — Я знаю, что вы меня не станете слушать, а вы знаете, что я не могу этого требовать, но всё же будет лучше, если вы прекратите ваши бессмысленные склоки. Я прекрасно знаю, кто такая Флёр — ещё будучи фрейлиной, она доставляла двору немало хлопот беспрестанными сплетнями, от которых рыдала половина придворных filly. Но будем откровенны, Нейсей, сейчас вы проявили себя не с лучшей стороны. Флёр, безусловно, удовлетворена тем выговором, что получаете сейчас вы, она считает себя отомщённой. И это хороший момент, чтобы прекратить ваши препинания, хотя бы до тех пор, пока моя Луна, — принцесса вздохнула, — пока моя Луна не будет найдена.

Наступила тишина. Нейсей пытался проанализировать и понять всё сказанное Селестией относительно его разоблачения. И в этой чётко выстроенной логике жеребец не мог представить себе исхода, отличного от обвинения Флёр в фальсификации. И только одна деталь казалась ему странной — с какой стороны оказался замешан церемониймейстер. Но, видимо, тысячелетний опыт Селестии помогал приходить к верным умозаключениям, невзирая не неполноту информации.

— Я вас понял, принцесса, — кивнул Нейсей, поднимаясь с кресла. — Могу ещё чем-нибудь помочь?

— Заберите, — произнесла Селестия, даже не взглянув на жеребца.

Нейсей перенял магией конверт и с поклоном удалился из кабинета. Выйдя за дверь, он прислонился к высокой мраморной колонне и достал бумагу. «Фэнси и Флёр в курсе, что сегодня в 11:00 я был на собрании Культа Найтмер. Кардинал Нейсей». И до него дошло. Флёр знала о подлоге Нейсея и использовала это знание, чтобы обратить его уловку против него.

Скорее всего, она даже намеренно привлекала внимание своими появлениями перед кабинетом Нейсея, следила за ним из-за угла и умышленно неумело вскрывала доставляемые ему письма, чтобы спровоцировать Нейсея подставить Флёр и использовать это в свою пользу. Жеребец злобно стиснул зубы. Записка упала на пол и вспыхнула. Верный вывод Селестии оказался не провидением принцессы, а всего лишь случайностью, которую спровоцировала Флёр, или, вернее, расчётом: в своей исходной записке Нейсей не упоминал Фэнси.

---

«За каждой успешной принцессой стоит исполнительный помощник» — вероятно, именно так когда-то начнёт свою речь принцесса Искорка. Но это будет когда-нибудь потом. Пройдёт ещё много лет, прежде чем она станет уверенной и самодостаточной пони, способной это произнести. А пока она была слишком увлечена бесконечным потоком событий, мельканием новых мест и встреч, случайными, отнимающими время знакомствами и погоней за истиной, несомненно таящейся между строками пожелтевших от времени фолиантов.

Твайлайт любила книги — они писались умными пони для тех, кому мир вокруг был не безразличен, но кому суть явления была важнее самого явления. В свои шестнадцать она уже могла читать лекции о возможностях трансфигурации и даже демонстрировать свои навыки перед аудиторией, превращая стаканы в чашки, однако, впала бы в панику, если официант по ошибке подал бы ей вилку к первому блюду.

Эта пони была сосредоточением отдельных знаний в их чистом виде. Они не объединялись в совместные теории, если только не оказывались близко настолько, что игнорирование их взаимосвязанности было бы показателем недалёкого ума, а логика причинно-следственных связей безнадёжно тонула в потоке мыслимых и немыслимых допущений.

Твайлайт боялась показаться некомпетентной, боялась не найти ответа на вопрос в книге или не понять прочитанного. Но больше всего она боялась ошибок, а потому изучала мир эмпирически, чем лишала себя бесценного опыта взаимодействия с ним. И когда, испытывая новое заклинание, она проводила по десять часов перед книгами ради одной попытки, другая пони, едва освоив общие принципы, приступала к практике, полагаясь на предыдущий опыт и здравый смысл — то, что пони называли интуицией, а Твайлайт — антинаучной глупостью. И создавая в голове идеальные модели событий и явлений, на деле далеко расходившиеся с реальностью, она постоянно удивлялась, почему даже у самых недалёких пони это получается значительно лучше, нежели у неё, ведь она учитывает переменных, как минимум, в семь с половиной раз больше, чем они.

Допустим, сегодня Твайлайт не предусмотрела, что Радуга просто проспит их общую встречу. Зато предположила, что из-за юго-восточных ветров, пегаска, вылетевшая из Кантерлота, может задержаться на полминуты. Но полминуты уже прошли, а Радуги всё не было.

— Успокойся, — махнула копытом Эпплджек, — мы можем начать и без неё.

— Если, конечно, — встряла Пинки Пай, — присутствие Радуги не было обязательным и самым важным элементом нашего собрания. Но тогда нам нужно заранее встречаться в спальне Радуги или…

— Спасибо, Пинки, мы учтём это в следующий раз, — перебила её Твайлайт, не дожидаясь, когда Пинки перейдёт к перечислению безумных способов, с помощью которых можно попасть в Клаудсдейл. — Сегодня я хотела, чтобы мы все обсудили нечто очень важное. И мне очень-очень надо, чтобы вы восприняли это всерьёз…

— Если мы не закроем окно, то налетит полный дом пегасок!

— Пинки Пай! — прикрикнула на неё Твайлайт. — Я серьёзно!

— Я тоже! — обрадовалась она, радостно хрюкнув.

Влетевшая на огромной скорости Радуга пронеслась над самым столом, едва не коснувшись крылом носа Твайлайт. Ворвавшийся поток ветра разметал бумаги и вырвал перо из чернильницы, оставив на столе три жирные кляксы.

— Я не опоздала! — обрадовалась Радуга. — Из Кантерлота за тридцать три секунды — мой новый рекорд. Не удивлюсь, если это и рекорд Эквестрии! — самодовольно заметила она. — Так что вы собирались со мной обсуждать?

— Ситуацию, в которой мы все оказались. Или окажемся очень скоро, если не начнём предпринимать хоть что-то. — Твайлайт, скрепя сердце, пропустила нравоучения, решив прочесть их после собрания.

— Дорогуша, ты про элиту из Кантерлота? Про Нейсея, Фэнси, МакБлэкстрима и Импосибли? Скажи, но причём тут мы?

— Знаю, для вас прозвучит довольно странно, но… — Твайлайт вздохнула, — мне кажется, что мы в этом тоже замешаны.

— О, уверяю, — Рарити, почувствовав, что разговор не обещает быть напряжённым, позволила налить себе чашку чая, — в Кантерлоте пони заняты своими серьёзными делами. У них слишком много проблем с этой странной Найтмер. И мы им совсем не интересны…

Радуга многозначительно закашляла.

— То, что мы не принимаем осознанных действий, — Твайлайт старалась говорить убедительно, — вовсе не значит, что мы не участвуем в этом. Это лишь значит то, что мы участвуем неосознанно, что вдвойне хуже.

— Не участвуем… в чём? — на всякий случай решила уточнить Флаттершай.

— В большой незримой политической игре! — заговорщически произнесла Твайлайт, словно желая напугать пегаску, хотя прикладывать хоть сколько-нибудь видимые усилия для этого вовсе не требовалось.

— Твайлайт, — Эпплджек сняла шляпу и почесала копытом гриву, — мы, конечно, понимаем, что в своём стремлении контролировать всё происходящее вокруг ты готова на многое, но есть что-то, что контролировать тебе не под силу. Это как Эпплы не в силах заставить яблони цвести каждый день и каждый день давать плоды.

Твайлайт задумалась, как опровергнуть такой необычный аргумент. Она была достаточно сообразительна, чтобы не ввязаться в спор, что ей под силу контролировать всё происходящее, но недостаточно для того, чтобы понять, что Эпплджек непреднамеренно использовала подмену понятий.

— Но я хочу знать, что происходит! — возразила единорожка. — Скажите, разве никому из вас не интересно узнать, почему Селестия пожелала, чтобы лишь одна из нас засыпала в положенное для сна время? Почему она хочет, чтобы остальные досыпали свои часы взамен утра? Куда исчез мой брат, назначенный главнокомандующим? И почему молчит Селестия?

— Я словно прочитала заголовки бульварной прессы, — произнесла Рарити. — Почему ты так волнуешься? Ты же не хочешь сказать, что ты не доверяешь Селестии? — решила сыграть она на послушании собеседницы.

— Я полностью доверяю Селестии! — Твайлайт выпалила это моментально, словно боясь даже близко подпустить эту мысль к себе. — Я лишь хочу обезопасить всех нас от её случайной ошибки.

— Как именно, сахарок? — спросила Эпплджек, во-первых, понимая, что в словах Твайлайт может быть и крупица правды и, во-вторых, что все безумные и опасные планы не поддержит половина собравшихся — Рарити, она сама и Флаттершай.

— Прежде всего я хочу выяснить, что именно происходит во снах тех, кто засыпает в положенное время. Рарити, Пинки, я читала ваши письма и не нашла в них ничего странного — все сны были лишь отражениями событий накануне, что вполне закономерно для сновидений. Но меня беспокоит, что сбежавшая принцесса способна посещать сны любой пони. Так говорилось в пятом томе Истории Эквестрии, и ощущение присутствия другой пони упоминала Рарити. Не значит ли это, что Селестия, сама того не подозревая, передаёт Найтмер какие-нибудь важные сведения?

— То есть, ты хочешь сказать, что Найтмер Мун подглядывает за нами? — изумилась Эпплджек. — Как-то невежливо…

— Селестия не может не знать об этой особенности своей сестры, — возразила Радуга, — но я что-то не замечала никакой Найтмер! А я всегда очень внимательна.

— Серьёзно? — подняла бровь Твайлайт, вложив в свой вопрос скептицизма столько, сколько смогла.

— Именно! Я всегда смотрю в оба! Во сне я начеку, как никогда. Одна ошибка — и конец! Ну, всякие древесные волки или бэтпони. У них острые клыки и они всегда кусают в шею!

— О, Селестия!.. — пролепетала Флаттершай, поджимая копытца.

— И пьют твою кровь! — продолжала Радуга, видимо, довольная произведённым впечатлением.

— Хватит! — запротестовала Пинки. — Если мы напугаем Флаттершай, то её сон будет не таким, какой ожидает Селестия. Луна может испугаться! А она — самая милая и самая добрая пони! Она смотрит на меня с тумбочки, когда я засыпаю, и желает мне приятных снов!

— Она про мою игрушку, — пояснила Рарити, увидев смятение Твайлайт, воспринявшей это всерьёз.

— Н-да, я так и подумала, — пробурчала она, — кстати, не сообщала ли Селестия, кто засыпает из нас сегодня? Нет? Это странно. Принцесса всегда предупреждала заранее…

— До вечера ещё несколько часов, — ответила Эпплджек, — но что ты хотела?

— Я хотела выяснить, действительно ли Селестия общается с Найтмер Мун посредством нас, — решительно произнесла Твайлайт. — Встретиться с ней во сне, судя по всему — единственный безопасный и доступный метод. И нам нужно передать ей наше собственное послание.

— Какое послание? — с готовностью поддержала идею Рарити.

— Ещё не знаю, — призналась Твайлайт. — Зависит от того, какую ипостась принцессы мы встретим. Судя по тому, что вы не видели её во снах — она либо замышляет что-то плохое, либо боится нас, что разумно с её стороны. В любом случае, наша неспособность её увидеть не говорит нам о её намерениях. Мы даже не можем понять, смотрит она за нами или мы просто спим, предоставленные сами себе. И если Принцесса Ночи действительно способна путешествовать в мире снов, я не понимаю, почему Селестия до сих пор не встретилась с Луной в собственном сне и не показала чистоту своих намерений. Ведь во сне нельзя причинить вред.

— Именно, — кивнула Рарити, — нельзя. И потому даже многократные встречи Селестии и Луны в мире снов, их милые беседы и убеждения Селестии не обезопасят Луну от риска, что встретившись со своей сестрой наяву, она вновь окажется заточённой на тысячу лет.

— К тому же, — подхватила Эпплджек, — Селестия не может гарантировать, что встречи в мире снов полностью безопасны. Это территория Найтмер, и Селестия старается быть крайне осторожной. Вероятно, за тысячу лет она придумала заклинание, способное изолировать сны. Прости, если сказала глупость, я совсем не разбираюсь в вашей магии.

— Такое заклинание действительно существует, — подтвердила Твайлайт с видом знатока, — но оно непростое. Совсем непростое.

— Минуточку! — перебила Радуга, вскочив с места. — Принцесса Селестия боится встретиться с Найтмер Мун во сне, потому что не знает, на что она способна, но отправлять нас на встречу с ней и даже не предупреждать об этом считает в порядке вещей? Не, ладно я. А вы все?

— Она нас отправляет только потому, что мы не можем не спать, — упрекнула подругу Твайлайт, — и применить заклинание изолированного сна никто из нас тоже не в силах, даже я. Мы рискуем в любом случае, но так, по крайней мере, выполняя какой-то замысел. Но какой?

Собравшиеся замотали гривами, оставив вопрос Твайлайт без ответа, что было вполне ожидаемо.

— Я намереваюсь провести эксперимент! — заявила единорожка, и в её глазах вспыхнул огонёк неудержимого безумства исследователя. И он заставил насторожиться всех, кроме Пинки.

— А это точно безопасно? — опасливо поинтересовалась Флаттершай. — Я не хочу, чтобы кто-то пострадал…

— Абсолютно! — уверила та. — Потому что я лично проведу этот эксперимент. Сегодня я засну вместе с кем-то из вас и разузнаю, существует ли Найтмер.

— Но разве Пинки не видела Луну в собственном сне? — попыталась возразить Флаттершай.

— Пинки видит слишком много. И даже то, чего нет. Её показания я не могу воспринимать всерьёз. Прости, Пинки, не пойми меня неправильно, но мы правда не можем понять, где кончается реальность и начинаются твои фантазии.

— Ничего! — махнула копытцем та. — Иногда я сама не могу понять, что существует на самом деле, а что выдумала я. Сложнее только, засыпая во сне, в котором спишь и, просыпаясь обратно, вовремя остановиться на нужном уровне под утро. Один раз я по ошибке не дошла всего один уровень, проснулась во сне и поскакала делать то, что планировала. И оттого проспала в кровати до полудня, пока меня не решила проведать забеспокоившаяся миссис Пирожок. А однажды я остановилась на нашем уровне, но думала, что ещё сплю, оттого носилась по Понивиллю как сумасшедшая, предупреждая пони о шоколадном дожде!

— Ясно, — сжала губы Твайлайт, внутри безумно счастливая, что Пинки уже отыграла свою роль у Селестии, и Твайлайт не придётся с ней работать, даже пусть вероятность была бы один к трём. — Итак, пони, — объявила единорожка, почувствовав, будто выступает перед аудиторией. — Сейчас я вам расскажу суть эксперимента, который покажет, существует Луна или нет. И для этого… — Твайлайт пододвинула доску и взяла магией мел, — нам потребуется немного математики…

— Не проще ли распылить муку и посмотреть следы? Или посветить лучом на наличие тени? — удручённо вздохнула Радуга. — Ненавижу математику!

— Нет, Радуга! — со строгостью педантичного учителя произнесла Твайлайт. — Далеко не факт, что Найтмер использует заклятие невидимости. И далеко не факт, что она вообще хоть как-то физически взаимодействует с миром. А если физического взаимодействия нет, то и любой из предложенных тобой методов несостоятелен, — подвела черту довольная единорожка. — Единственное доступное нам взаимодействие — информационное, потому что мы можем точно сказать: если Найтмер и посещает нас, то она покидает наш сон, получив какую-то информацию. И мы проверим, так ли это, — Твайлайт подняла телекинезом листы бумаги и разложила перед Эпплджек, Флаттершай и Радугой — тремя пони, которые ещё не участвовали в замысле Селестии.

— Нам обязательно записывать? Я лучше понимаю, когда запоминаю! — попыталась отпрыгнуть Радуга, но строгий взгляд лектора вынудил её смириться и взять перо в копыто — она прекрасно понимала, что в таком деле Твай ерунды не посоветует.

— Для начала представим, что Селестия выбирает кого-то из нас. Вероятность, что это будет кто-то, но не я — семьдесят пять процентов. Будет досадно, если выберут меня — я сама не смогу провести этот эксперимент, но, в таком случае, со мной в сон пойдёт тот, кто лучше всего усвоит сегодняшний урок. Это, Радуга, особенно касается тебя. Ты ведь так хочешь надрать хвост настоящей Найтмер Мун!

Итак, для начала мы оказываемся во сне и, скорее всего, раздельно. Но это не страшно! Что бы ни случилось, бегите ко мне в библиотеку, ведь вряд ли вы окажетесь дальше Понивилля, а для тебя, Радуга, расстояния — не помеха, в принципе. Здесь, — Твайлайт выдвинула магией толстый увесистый том, — в конце книге есть таблица простых чисел. Сейчас вам лучше запомнить два случайных трёхзначных, ведь во сне книги может не оказаться или информация в ней окажется нечитабельной для тех, кто этой таблицы не знает. Порядок ваших действий — выбрать любое из простых чисел и перемножить на любое простое. Результат записать на бумажку и спрятать в конверт. Тем временем я, находясь этажом выше, проделаю то же самое.

Затем я спущусь в эту комнату. Мы встретимся в центре и обменяемся конвертами. Каждый из нас назовёт другому лишь один множитель записанного в передаваемом конверте числа. Таким образом, это не даст никому из нас информации о записанном числе.

Вы спросите — но как быть, если существует вероятность, что мы начнём общаться не друг с другом, а с проекциями? Первое, что приходит на ум — спросить, что наш проверяемый собеседник ел на завтрак, при условии, что мы сами знаем это. Но такая хитрость не сработает — проекции обладают нашими воспоминаниями, и всё, что знаем мы, знает и она. Спрашивать то, чего мы не знаем — так же лишено смысла — проекция соврёт в меру нашей изобретательности, и мы не почувствуем подвоха. Нет никаких способов отличить проекцию от оригинала до тех пор, пока мы находимся во сне. Но когда мы проснёмся, мы должны будем назвать друг другу то простое число, что назвали во сне. И если они совпадут, то результаты эксперимента можно считать достоверными. Если нет — мы разговаривали с проекцией, которая назвала число наугад, и придётся дожидаться следующего эксперимента. Но всё это только после пробуждения…

А тем временем мы становимся круп к крупу, чтобы мы не могли видеть чисел друг друга, но сторонний наблюдатель мог видеть оба, по очереди распечатываем конверты и делим число из конверта на то число, которое нам сообщил напарник. В настоящем мире каждый из нас получил бы простое число. Но мы во сне. И теперь — главное. У нас есть три варианта исхода.

Первый — обе пони в результате деления получили простые числа. Это самый печальный исход эксперимента, который лишь сообщит нам, что мир снов — самодостаточен и записывает информацию сам в себе и существует независимо от нашего воображения. Ни подтвердить, ни опровергнуть наличие стороннего наблюдателя, который влиял бы на течение сновидения мы не сможем.

Второй — одна из пони получила простое число, а другая — непонятно что. Этот исход успешен, по крайней мере в плане эксперимента, потому что он подтвердит наличие стороннего наблюдателя, повлиявшего на сон. Наблюдающая за одним из нас Найтмер не может быть в двух местах одновременно. И когда мы запишем в конверт результат перемножения наших чисел, она будет знать результат только одной пони. Когда же мы будем по очереди распаковывать конверты, то именно то число, которое запомнила Найтмер выдаст в случае деления на простое — простое. А то, число, что Найтмер не видела, окажется другим. Ибо, если мир снов не способен самостоятельно хранить информацию, то вместо неизвестного числа в момент вскрытия конверта напарника, появится случайное, которое вряд ли разделится на простое трёхзначное. А если мир снов способен хранить информацию — то мы получим исход первый — две истины.

И, наконец, если обе пони получат ложные значения — значит, сторонний наблюдатель отсутствовал, а мир снов не способен содержать информацию самостоятельно не иначе как используя память самих пони.

Твайлайт окончила лекцию, подкрепив свою логику подробными пояснениями мелом на доске. Она была несказанно счастлива, что придумала такой хитрый метод подтвердить наличие стороннего наблюдателя в лице Найтмер, и сияла, как начищенный таз. Остальные же пони недоумённо смотрели на неё. Но это было вполне ожидаемо, и ради такого гениального эксперимента Твайлайт была готова вновь и вновь повторять все объяснения столь же терпеливо подробно, как в первый раз.

Но этого не случилось, потому что комнатой выше раздался шум, и вскоре в дверях показался Спайк, который отходил на время объяснений.

— Письмо Искорке! — объявил он, проходя мимо.

— «Дорогая Твайлайт! — начала читать единорожка. — Прошу меня простить за задержку, но выбрать между Эпплджек и Радугой было совсем не просто. Я слышала, что Эпплджек уже выполнила своё задание на сегодня, так что я бы очень хотела, чтобы этим вечером она легла спать в положенное время. Всем же остальным, и тебе в том числе, сегодня выпадет возможность любоваться звёздами, гулять до рассвета или перечитать какую-нибудь хорошую старую книгу. С восходом солнца вы, как обычно, сможете уснуть.»

— Какое задание я выполнила? — изумилась Эпплджек. — Я сегодня ничем особо не занималась…

— «И ещё… — продолжала Твайлайт, повысив голос, чтобы заглушить начавшиеся разговоры. — Не играйтесь со снами. Однажды можете не вернуться.»

---

Жером совсем недавно вернулся в свою комнату замка. Заклятие сна, выпущенное Нейсеем, чтобы Луна в свете восходящего солнцеа не увидела лишнего, оказалось достаточно мощным, и ослабевший аликорн заснул до полудня. Сама же Луна, к счастью для участников Культа, ничего не помнила. Только борьбу, изнеможение и титанические усилия, которых стоило удержание луны поверх солнца. Кардиналы и Папа по очереди посетили принцессу. Гораций сочувственно кивал и говорил о каком-то светлом порыве и искренности. Нейсей был учтив и краток. Он пояснил, что принцесса, исчерпавшая свои силы на борьбу, нуждается в отдыхе, и что к ночи она непременно поправится. Мак Блэкстрим, словно отдавая какой-то долг, посетил принцессу, сообщив, что бэтпони пока укрыты в пещерах, дабы не привлекать внимание. А Жером? Жером зашёл последним и за непринуждённой десятиминутной беседой разузнал у Луны всё то, о чём с ней говорили остальные.

По его расчётам, Спитфайр уже долетела до Кантерлота, но бежать Жером никуда не собирался — он ждал. Он понимал, что Селестия уже не доверит судьбу Луны какому-то главнокомандующему, который не выдумает ничего лучше, чем стянуть силы и начать осаду Замка Двух Сестёр. Значит, принцесса решит применить другие методы, гораздо более тонкие, а это уже не могло не нравиться Жерому. И он был готов принять её вызов.

За дверью послышались тяжёлые шаги — кто-то поднимался по лестнице. Не было никаких сомнений, что этот кто-то желает видеть Жерома, и он явно не Нейсей и не Луна. Дверь открылась без стука, и в комнату вошёл Мак Блэкстрим, с некоторым пренебрежением глянув на сидящего в кресле единорога.

— Чем могу быть полезен настолько, что самый состоятельный пони в Эквестрии поднялся навестить меня лично? — поинтересовался Жером у непрошенного гостя. — Присаживайтесь, — предложил он, указывая на стул.

— Буду краток и откровенен, — проигнорировал предложение Мак Блэкстрим. — Вы — актёр, фокусник и авантюрист в одном флаконе. Уж не знаю, кем вы себя возомнили, оказавшись лучшим из худших в своём Даркстоуне, но Культ Найтмер оперирует слишком большими ставками, чтобы вы могли продолжать здесь находиться.

— Смотря, сколько ставить, — улыбнулся Жером, — я иду ва-банк уже очень давно. А вы готовы поставить всё?

— Хорошо, вижу, вам нравятся умные разговоры. Я объясню так, как вы любите, в надежде, что после этого вы не утрудите меня изгнанием вас из Культа и покинете его самостоятельно. — Мак Блэкстрим подошёл к окну и закурил сигару. Помолчав минуту, будто испытывая терпение собеседника, он, ничего не добившись, продолжил: — Клан Блэкстримов существует очень давно. Мы происходим из благородного дома ещё тех времён, когда Эквестрия очень нуждалась в централизации власти. Даже той, что поднимает и опускает солнце, для удержания такого большого государства требовались региональные центры, подчиняющиеся Кантерлоту. И нет способа верней, чем назначить наместниками принцессы состоятельных землевладельцев, имеющих неоспоримый авторитет, широкие связи и большой капитал. И, разумеется, чтобы они были заинтересованы в принцессе как в правителе. Потому, с её санкции, мы контролировали торговые маршруты и внутренние дела всей восточной части Эквестрии и её побережья.

Со временем государство укрепилось, авторитет бессмертной принцессы оказался непоколебим, и благородные дома постепенно растеряли своё влияние. Какие-то, вроде Гринфорестов смешались с простыми пони, какие-то, вроде нас, в лучшем случае остались при дворе наследниками наших древних фамилий или ушли мелкими дельцами в мир финансов. Несмотря на то, что век благородных домов прошёл лет пятьсот назад, мы всё ещё косвенно влияли на решения Эквестрийского Совета, предлагали Её Высочеству определённые стратегии развития и мы же спонсировали строительство железной дороги Кантерлот-Мэйнхеттен, потому что когда-то в светлые времена предполагалось сделать его крупным портовым городом. Однако, это уже история.

Пятьсот лет назад Блэкстримы первыми почувствовали ветер надвигающихся перемен. И когда остальные дома вкладывались в свою беззаботную жизнь на ближайшие десять лет, мы решили стать первым в истории кланом, чьи инвестиции окупятся лишь через много поколений. Культ Найтмер создали не мы. Его основателями стал род Мун Люминасов, известных своей лояльностью к принцессе Луне. Но после её заточения род потерял поддержку своей принцессы и был полностью дискредитирован остальными домами за связи с изгнанницей. Поколения растеряли и накопленное состояние, и остатки власти, и их благородный дом, оставшись изолированным от высшего общества и презираемый им, замкнулся сам на себе, создав некое подобие культа. Когда Блэкстримы решили объединить усилия наших кланов, тот был действительно в плачевном состоянии. Даже самый горделивый потомок Мун Люминасов понимал, что без поддержки влиятельного дома они не протянут и ста лет. Мы начали финансирование этого проекта, и вскоре он стал давать ощутимые результаты — приверженцев не становилось больше, но интерес к культу возрастал. Ещё пару миллионов битсов на поиски, и были налажены связи с Детьми Ночи, которые без особых противоречий влились в течение Культа, возвещавшего скорый приход принцессы.

Культ Найтмер стал не тем местом, куда приходят чтобы усложнить своё существование обрядами или получить вечную жизнь в далёких прекрасных землях. Нет, безусловно, были и ритуалы, и священные книги, и тайные послания Найтмер — пони не поверят, если всё будет слишком просто. Но Культ Найтмер стал сосредоточением случайных заинтересовавшихся пони, недовольной, теряющей свои позиции элиты и целого обиженного народа. К сожалению, с тех пор многое поменялось — интерес к Культу угас, остатки обмельчавшей элиты пропали без следа, и в итоге остались лишь Дети Ночи, которые стали нашей основой.

— Если они ваша основа, то зачем было избавляться от Цицелия? Уж не оттого ли, что он был сильным лидером, не был заинтересован в вашем проекте и мог запросто увести и Луну, и её народ, оставив вас ни с чем?

— Вы сами помогли нам избавиться от него. И пусть он станет вам напоминанием, что Культ Найтмер — не клуб по интересам. Это самый долгий и глобальный коммерческий проект в истории Эквестрии, куда случайным проходимцам нет доступа, Жером. Вернувшаяся принцесса вскоре заявит о себе во всеуслышание, и тогда каждый из нас захочет быть как можно ближе к Луне. А сама принцесса захочет быть ближе к тем, кто может ей предложить что-то взамен. Например, шанс стать правителем, безвозмездное финансирование любых расходов, или народ в распоряжение. Чувствуете, какие ставки принимаются в Культе? А вы ничего не способны предложить принцессе, и потому вам здесь, будем откровенны, не рады.

— Мне здесь рады до тех пор, пока Луна не выкинет меня за пределы Замка. Хотите, проверим, кого из нас она выдворит скорее? — предложил Жером.

— Вы глупы и наивны, — покачал головой Мак Блэкстрим. — Луна всего лишь символ. Слишком переоценённый, чтобы не воспользоваться им, и слишком переоценённый, чтобы действительно иметь право голоса. Она будет говорить то, что скажет ей Культ, и будет поступать так, как решат кардиналы. Потому что принцесса существует до тех пор, пока её элита лояльна к ней. И Луна, в отличие от вас, это понимает. У меня есть много способов заставить вас покинуть Культ, но все они не стоят запачканных копыт в новой истории благородного дома Блэкстримов. Потому я готов предложить вам сделку.

Завтра же утром вы сообщаете Луне, что исполнили свой скромный долг перед ней как перед принцессой, и теперь она в надёжных копытах. После вы возвращаетесь в Даркстоун. Грядёт промышленная революция, и вы становитесь счастливым обладателем крупнейших каменноугольных месторождений. Я знаю, вы возразите, что они были закрыты по причине нерентабельности, но, Жером, уже сейчас цены на энергоносители выросли на триста процентов, и скоро ваши нерентабельные карьеры станут центром сосредоточения огромных инвестиций и капиталов…

— Если я уйду, то потеряю и Луну, и её народ. Это две вещи. Потому вам придётся предложить нечто гораздо большее — хотя бы три, — ответил Жером, играя непоколебимого прагматика. — А, насколько я помню, у каждого из вас есть только один предлагаемый аспект. Значит, вам не переубедить меня даже всем Культом.

— Вы — первый партнёр, которому я даю шанс рассмотреть моё предложение ещё раз, Жером, — предупредил Мак Блэкстрим, и его напряжённый голос явно говорил о том, как непросто Мак Блэкстриму было пересилить себя. — Не стройте из себя прагматика и циника — вы ещё не встречали настоящего. Перестаньте упрямиться. Если вы не хотите ждать или не верите, что станете владельцем многомиллионного состояния — я готов рассмотреть предложение о покупке всех шахт Даркстоуна за сорок миллионов битсов.

— Ваши сорок миллионов не сделают мою жизнь более запоминающейся, чем та, что я живу сейчас. Возможность ответить вам подобным образом равносильна двумстам тысячам битсов, а видеть выражение вашей морды сейчас — не меньше полумиллиона. Вы что-нибудь слышали о пирамиде потребностей? Она имеет несколько основных уровней, где фундаментом являются физиологические потребности, потребность в общении, в признании и так далее. Вы мне предлагаете деньги — чтобы я мог обеспечивать все нижние уровни своей пирамиды, об обеспечении которых я позаботился и без вас. Но более того, вы ещё и призываете меня взамен отказаться от высшего уровня — самоактуализации.

— Вы хотите пятьдесят миллионов?

— Вы безнадёжны! — закатил глаза Жером. — Мне не о чем более разговаривать с вами. Я — творец! — Жером резко поднялся с кресла, став расхаживать по комнате. — Я — создатель прекрасного! Моя игра завораживает и пугает даже меня самого, а вы хотите купить мою душу и мои желания звоном монеты?! Вы либо нахал, либо глупец!

— А вы просто безумец, возомнивший себя богом! — разозлился Мак Блэкстрим, направившись к двери. — Вы заигрались в мелкие интрижки своего Даркстоуна, где никогда не встречали сопротивления и оттого считаете, что в мире нет соперников ни по-настоящему влиятельных, ни даже равных вам. Если вы завтра же не покинете Замок Двух Сестёр и не отправитесь в Даркстоун, кто-то может завладеть всеми вашими тайнами. И можете забыть о моём предложении с угольными шахтами — я испачкаю свои копыта, но завладею ими чуть позже вне зависимости от вашего желания, даже если мне придётся убрать вас со своего пути.

— Это не я у вас на пути, а вы у меня! — крикнул ему вслед Жером, и комната огласилась истерическим смехом.

«Я только вошёл в игру, а уже успел бросить вызов трём влиятельнейшим пони в течение последних суток. Пора сбавлять обороты, иначе скоро все влиятельные пони кончатся.»

— Хозяин, — раздался голос с улицы, и сперва два передних копытца, затем мордочка выглянули из-за каменной кладки карниза.

— Проходи, Плэйт. Вернее, залетай. — Жером подал копыто пегаске, и та запрыгнула на подоконник. — Письмо от Мэя, где он говорит, что ночью Спитфайр покинула его мэрию и исчезла в неизвестном направлении? Верно?

— Боюсь, хозяин, в этот раз вы ошиблись, — улыбнулась пегаска, — вам пришло сразу два письма. И, верно, одно от Мэя.

— А второе, — Жером получил два конверта, — второе от госпожи Спитфайр? — изумился Жером, отходя вглубь комнаты.

— Она передала его лично, — пояснила Плэйт. — И сразу после неё я получила письмо Мэйджора, который просил доставить его вам как можно скорее.

«Главнокомандующий прибыл в город, — размашистый почерк Мэя узнавался сразу. — Его основные силы в сотне миль, в Ванхувере. Шайнинг планирует обыскать твой дом при помощи собаки послезавтра утром. Скоро либо сама Селестия, либо её придворный маг прибудет в Замок Двух Сестёр, чтобы забрать осколки доспехов Найтмер, на которых остался её запах. Спитфайр куда-то вылетала ночью и не закрыла за собой окно, чтобы через него и вернуться под утро. Ведёт себя подозрительно.»

Жером взял другое письмо

«Той пегаской, что устроила переполох во время Вознесения, была я. Я слышала каждое слово Луны. И мой выбор — помочь ей своим молчанием перед действующей принцессой. Позавчера вечером, когда мы пили в комнате Мэйджора, я рассуждала о цели создания Вондерболтов и о том, как я желала бы вернуть утраченный ими статус защитников Эквестрии. Но я поняла главное — они были созданы, чтобы в первую очередь сохранить мир и порядок в стране. Я сделаю всё, чтобы предотвратить конфликт двух сестёр и дать уйти своему бывшему врагу. Ведь это не та Найтмер, о которой предупреждала Селестия, и я отказываюсь воевать против несчастной измученной Луны.

Потому прилагаю вам схему, которую озвучил Шайнинг Армор по совету своей сестры. Вероятно, лишь вам под силу обыграть Её Высочество и военную машину Эквестрии, чтобы об этом никто и никогда не догадался: «…»

Если вы всё ещё не верите мне, я прилагаю письмо, которое нашла в комнате Луны во время второго обыска уже после вашего отбытия. Оно предназначалось вам. Полагаю, Луна оставила его перед отъездом в знак благодарности. Именно оно заставило меня задуматься над справедливостью известной мне истории о злобной Найтмер Мун.»

— Это потрясающе! — восторженно произнёс Жером, убирая в полку оба письма и приложение в виде записки от Луны. — Я даже не смел рассчитывать на такой разворот событий — бедная Спитфайр задумалась над этичностью своих поступков, и теперь у нас есть безмолвный свидетель в виде командира Вондерболтов и лояльный, но не самый разумный Мэй. — Единорог трансфигурировал монеты в фигурки Спитфайр и Мэя, выставив их бок о бок. — По другую сторону баррикад играют исполнительный главнокомандующий, за спиной которого стоит Селестия, Мак Блэкстрим, который грозится нагрянуть в мой дом и заполучить всё то, благодаря чему я удерживаю Даркстоун в своих копытах и… кого-то ещё забыли? Верно, Цицелий. Та самая опасная фигура, с которой Культ уже давно простился, — фигурки Шайнинга и Селестии встали напротив Спитфайр и Мэя, а Блэкстрим оказался в стороне вместе с Цицелием. — И теперь надо лишь задать им роли и столкнуть их в одном месте, чтобы наблюдать нечто масштабное и непредсказуемое.