Вознесение Луны

Меры предосторожности. Реализация

А вы любите единорогов? Тех самых единорогов из фантастических романов, что на ходу вычисляют вероятностные исходы до третьего знака после запятой или оперируют псеводомагическими терминами, вводя в заблуждение своих напарников — пегасов и земнопони? Обычно они хранят у себя в голове уйму знаний — нужных и не нужных, носят очки, белый халат и совершенно не приспособлены к жизни вне стерильных стен собственной лаборатории. Так вот, Жером презирал их, а заодно и авторов, что преподносили этот клишированный образ как показатель блестящего ума.

Одна из первых фантастических книг, попавших в копыта Жерому, называлась «Экспедиция Луна-1001». И повествовала она о недалёком будущем, когда сформированный Селестией отряд отправился на Луну искать Принцессу Ночи, не вернувшуюся после тысячелетнего заточения. Взятый в экспедицию учёный единорог беспрестанно сыпал научной терминологией и постоянно упоминал какие-то магические теории, искренне удивляясь тупым, ничего не понимающим взглядам своих коллег. По замыслу автора, это должно было подчеркнуть непревзойдённый ум персонажа, но на деле показывало его непревзойдённую эрудицию и… глупость.

И первый урок, который двенадцатилетний жеребёнок вынес из этой книги — эрудиция и интеллект — вещи коррелирующие, но далеко не равнозначные. А ещё, когда речь идёт о работе в команде, мало быть осведомлённым, нужно ещё быть понятным. Последнее очевидно, но совсем не так просто, как может показаться. Пегас не видит смысла объяснять, что холодный влажный воздух дольше сохраняет рассечённую полость за летуном, а земнопони почти уверен — остальные тоже знают, что в спокойных реках скорость течения выше к центру, а в горных стремнинах — почти от этого не зависит. И хотя оба эти явления связаны одним-единственным критерием, обладателю своего знания придётся немало потрудиться, чтобы объяснить известную узкому кругу модель, основываясь на общедоступных терминах.

И подобно тому, как год за годом копились знания единорогов, опыт пегасов и мудрость земнопони, складывая громоздкие пласты знаний в лаконичные термины, что-то значащие лишь для трети населения, так и дворцовые интриги, за последнюю неделю ставшие слишком сложными, не подлежали объяснению одним абзацем для простого обывателя. Только тот, кто самостоятельно прошёл цепочку следствий от общедоступного знания до составных конструкций, осознаёт, какая пропасть разделяет его и тех, кто остался по ту сторону. И обязательство преодолеть эту бездну ложится на плечи того, и только того, кто понимает, насколько она широка.

Потому, когда экспедиция едва не погибла, виноват был тот, кто сказал: «напряжённость магического поля 4,184 мегаджоуля на квадратный метр» вместо «не используйте магию, случится взрыв». По этой же причине, когда передав Дерпи свои рукописи с просьбой сделать пять копий, вы застанете её вырезающей бумажные копья из вашего единственного экземпляра, виноваты будете именно вы.

Жером не хотел пополнить число показательных примеров, ровно как и распыляться перед своими менее осведомлёнными напарниками, потому предпочитал работать в одиночку. Такое решение делало предлагаемые схемы сложнее, но во многом гарантировало ту степень надёжности, которая закладывалась изначально. Однако попасть в защищённую столицу и проникнуть во дворец принцессы было совсем не то же, что провернуть серое дельце в родном Даркстоуне. Нынешняя схема с двойниками, порталами и заклинаниями сознания была настолько сложна и непредсказуема, что больше походила на фарс, чем на продуманный план, а попытка исполнить её самостоятельно повышала вероятность провала, вероятно, даже больше, чем троица не самых разумных помощников.

Жером никогда не работал с напарниками и не боялся себе признаться, что скорее всего именно это и станет причиной его провала. Провала фатального, без права на второй шанс. Но до сего момента всё складывалось слишком хорошо, чтобы бросить начатое. Тем более сейчас, когда благополучный исход для двух измученных принцесс был так близок…

Элементы Гармонии — зло.

Если бы в Эквестрии не существовало Аликорнов, пони бы наверняка их придумали. Они бы построили своим незримым кумирам роскошные дворцы, наделили их абсолютным могуществом и отождествили бы со всем, чего оказались не способны постичь. Вселенский Аликорн стал бы защитой живущим по совести и карал бы любого злодея, быть может, ещё до того, как злодейство придёт ему в голову. Но когда в мир привносятся силы настолько могущественные, что способны наречь себя самой Справедливостью, невольно закрадываются опасения, что защищающее копыто однажды может стать карающим. Стоит лишь оступиться одной только мыслью, приняв иную систему ценностей, и расплата будет столь же неотвратима, сколь надёжен был мир в объятиях Вселенского Аликорна.

В год, когда пал Дискорд, когда в гробовом молчании собравшихся Селестия говорила о величии трёх рас и единстве Эквестрии, Луна стояла в стороне. Ей было жаль столпившихся на дворцовой площади пони, что, поверив обещаниям принцесс, превозмогая голод и болезни, положат свои жизни на восстановление страны, но так и не увидят Эквестрию прежней. Селестия спасала империю, а не подданных, и Луна не желала чувствовать себя хоть сколько-нибудь причастной к этому обману.

Той ночью, когда Луна уводила пони из разрушенных городов, мечтая создать прекрасный подлунный мир вдали от разорённых магией Хаоса земель, она искренне верила, что позволяя своим подданным покинуть королевство, поступает гораздо справедливее своей сестры. Она считала себя вправе создать Новую Эквестрию для тех, кому незачем было оставаться среди отравленных ветров и почв, бесплодных как камень. Но эта ночь стала последней для юной принцессы, ибо когда Селестия узнала о планах своей сестры, на стороне солнцеликой оказался аргумент, которого не было у Найтмер.

Луна может быть хорошей, она даже может стать безупречной, но даже это однажды не спасёт её от произвола всесильной сестры, как не спасло тысячу лет назад в ту роковую ночь. Жером давно подозревал, что вовсе не встречи с Селестией боялась беглая принцесса, а жизни после — вновь оказаться под защитой возведённых сестрой незримых стен. Стен, которые в любой момент могут стать её ловушкой. Снова.

Элементы Гармонии — зло. Но однажды они будут уничтожены, и гармония вновь вернётся в отношения двух сестёр.

---

Последний поезд прибыл в Кантерлот глубоко за полночь, возвестив о начале операции двумя протяжными гудками. Получившие сигнал Вондерболты тут же взмыли над крышами зданий и начали патрулирование улиц, по которым было решено вести членов Эквестрийского Совета. Пегасы намеренно кружились вблизи городских башен с засевшими внутри придворными магами, чтобы постоянно находиться под заклятием невидимости. В эту ночь Селестия решила использовать весь арсенал предосторожности, и даже ту его часть, что раньше казалась избыточной.

Спитфайр Флэр оттолкнулась от крыши здания и расправила крылья. Леденящий холодок коснулся её макушки, и передние копыта, которые пегаска во время полёта держала перед собой, став почти прозрачными, слились с окружающим пространством. Прикосновение следующего заклинания сделало её полёт бесшумным, и капитан картинно закатила глаза, пусть никто этого и не мог видеть. Несколько часов назад Вондерболты получили приказ немедленно прибыть в Кантерлот. Цель не разглашалась, но Спитфайр догадывалась: Селестия кардинально пересмотрела свою тактику. Однако о наличии собственной тактики Спитфайр никто не спросил, и это не на шутку задело матёрую летунью.

«Если враг заставляет своего оппонента менять планы так часто, он уже наполовину победил», — крутилось на языке капитана, когда она шагала к кабинету Её Высочества. — «Академия научила меня обращаться с врагом, но как быть с поступающим так союзником?»

Безусловно, Спитфайр собиралась сперва выслушать новый приказ принцессы и лишь после решить, насколько подобная критика будет уместна. Однако она очень сомневалась, что причина окажется достаточно веской, чтобы придержать своё недовольство при себе.

— Шесть членов Эквестрийского Совета, что успели купить билеты на последние поезда, Сапфир Шорс, также входящая в Совет, Фэнси Пэнтс, канцлер Нейсей, Флёр де Лис, моя ученица Твайлайт и вы, — перечислила Селестия, отходя от окна к своему столу. — Итого двенадцать пони. До рассвета один из вас предаст меня.

Спитфайр почувствовала выплеск адреналина. Впрочем, капитан Вондерболтов давно к ним привыкла и потому лишь многозначительно приподняла бровь.

— Вы это сообщили каждому из названных вами подозреваемых или только мне?

— Только.

Спитфайр задумалась.

— Мне следует рассматривать это как особое доверие или отдельное подозрение?

— Никак, — Селестия устало покачала головой. — Если ты задалась вопросом, почему я полагаюсь на твою помощь несмотря на риски, то ты невиновна. Предатель-Спитфайр не озвучила бы этот вопрос, ибо намереваясь попасть в Кантерлот, изначально делала бы расчёт именно на то, что я сочту полезность её помощи выше принимаемых рисков и приглашу в столицу. Разве что, ты задала вопрос специально, в чём у меня, однако, большие сомнения.

— Я потеряла нить где-то на первом предложении, — небрежно произнесла пегаска и, выждав логическую паузу, продолжила: — Мне пришлось оставить собственное расследование в Даркстоуне, что наводит меня на мысль — сегодняшняя миссия будет для Эквестрии, как минимум, судьбоносной.

Селестия натянуто улыбнулась и кивнула. Спитфайр была одной из тех немногих пони, кто требовала к себе уважения даже от тысячелетней правительницы. И если подавать накопытники пробудившейся Принцессе Солнца стало бы делом чести, то Спитфайр оказалась бы самой бесчестной придворной дамой. С капитаном Вонедрболтов принцесса держалась по-дружески, но осторожно, особенно на официальных приемах. Потому что Спитфайр ничего не стоило ответить колкостью на шутку принцессы в свой адрес и отойти за новой порцией шоколадных печенек, сделав вопрос спасения репутации Её Высочества и своей собственной, проблемой исключительно Её Высочества. Но Селестия любила Спитфайр, ведь именно таким она и представляла себе капитана Вонедрболтов.

*

Спитфайр скользнула к соседней башне, вновь ощутив коснувшийся её спины холодок. Сегодня на патрулируемой улице горели все фонари, и выделенный яркими огнями маршрут стелился среди узких столичных улочек, подобно Звёздному Пути уходя наверх к дворцовым воротам. В городе было особенно тихо — впервые за тысячу лет принцесса объявила «тихую ночь», которую большинство жителей Кантерлота восприняли как очередную игру, вроде Лебединой Церемонии. Её несложные правила Селестия озвучила во время своего обращения, отдельно отметив, что намеренно не придумала наказания тому, кто после захода солнца окажется вне дома.

«Я не сомневаюсь, что мой авторитет и наше взаимное доверие окажутся эффективнее и гуманнее страха наказания», — сказала принцесса.

В королевстве, где дом с видом на балкон Её Высочества оценивается выше, чем такой же дом в центре Кантерлота, а верхние этажи столичных построек стóят дороже первых, лишь только потому, что находятся ближе к солнцу, так было можно. Ведь меньше всего Селестия желала напоминать своим подданным значение фразы «комендантский час», которую жители королевства забыли тридцать поколений назад.

Пони двигались неспешно, и Спитфайр удалось разглядеть всех гостей ещё до того, как они добрались до патрулируемой ей Тенистой Аллеи. Их было пятеро. Пожилая кобылка — Бабуля Смит, которую капитан Вондерболтов знала как основательницу Понивилля, шла вровень с голубой пегаской по имени Винди, больше известной как «мама самой быстрой пони в Эквестрии». Рядом с ними шагал земнопони в белом безумном парике и в сверкающем одеянии, поодаль от основной группы гарцевала местная поп-звезда Сапфир Шорс, а замыкал процессию пожилой земнопони, для Спитфайр безымянный.

— Надеюсь, сегодня мы справимся быстрее, чем в прошлый раз, — решил завести разговор жеребец в сверкающем наряде. — А то я вижу вы, бабуль, — он склонился к Бабуле Смит, — вот-вот начнёте клевать носом.

— Яблочная гниль! Вот уж не бывать подобному! — воскликнула старушка, и её голос прозвучал настолько бодро, что Спитфайр усомнилась в его искренности. В академии Вондерболтов так вели себя некоторые новобранцы при первом знакомстве со Спитфайр — недостаточно смелые, чтобы смотреть в глаза и отвечать четко, но достаточно сообразительные, чтобы пытаться походить на оных. Капитан Вондерболтов посчитала нужным отметить данное обстоятельство. Впрочем это был не более, чем формальный жест «избыточной предосторожности», на которой так настаивала Селестия, ибо предположение о нарушенном режиме сна пожилой пони казалось несоизмеримо правдоподобней всех остальных теорий вместе взятых.

— После кружки яблочного шнапса Эпплов, — продолжила бабуля Смит, — я не сомкну глаз до утра! Две кружки, и я бы догнала предпоследний поезд!

Сапфир Шорс презрительно фыркнула — только деревенщина способна мерить крепкие алкогольные напитки кружками.

— Ну, а вы, Сапфир, — произнёс всё тот же земнопони, — как думаете, что Селестия подготовила нам на этот раз?

— Я не думаю, Глэд, — Сапфир Шорс даже не повернулась к собеседнику. — У меня в одиннадцать вечера намечалась прогулка по Кантерлоту, но из-за этой дурацкой Найтмер Мун все мои планы оказались нарушены. Я использовала своё Членство в Эквестрийском Совете как единственный способ обойти этот глупый запрет.

Спитфайр в очередной раз закатила глаза. По какой-то необъяснимой причине она всегда чувствовала неприязнь к этой медийной личности, но сейчас пегаска определилась, по какой именно.

— Уверена, — продолжила Сапфир Шорс, — что этим запугиванием Найтмер копытами Селестии готовит Эквестрию к послушанию. И если однажды Принцесса Ночи отвоюет престол, ни одна пони не дёрнется, потому что им будет велено сидеть дома!

На мгновение капитану Вондерболтов захотелось огреть ораторшу чем-нибудь тяжёлым по макушке, а шанс 9 к 1, что именно она окажется предателем, сейчас выглядел не таким уж и маловероятным. Но пегаска лишь взлетела выше и продолжила наблюдение.

Себя Капитан Вондерболтов из списка потенциальных предателей вычеркнула. Как бы убедительно ни говорила Луна на церемонии Вознесения той ночью, и как бы Спитфайр ни желала ей помочь, после разговора с Селестией, капитан твёрдо решила — если обещавшая покинуть Эквестрию Аликорн появится в Кантерлоте, Спитфайр будет на стороне действующей принцессы. Это будет правильно в случае вероломно напавшей Найтмер и честно в случае осознанно рискнувшей Луны.

Вскоре члены Совета дошли до фонтана и свернули на Звёздную улицу, скрывшись за углом обсерватории. Ту зону патрулировал другой пегас, и Спитфайр, сделав ещё несколько кругов, приземлилась на широкий уступ городской башни.

---

«Надо уметь проигрывать». В детстве Твайлайт неоднократно слышала эту фразу от Шайнинга Армора, который был старше своей сестры на три года и потому (до некоторого времени) побеждал в жеребячьих играх гораздо чаще. И почти после каждой успешной для него партии он повторял свою фразу с назиданием повидавшего жизнь мудреца (старшие братья и сёстры всегда так поступают), чем ещё больше злил маленькую единорожку. Ведь она даже не знала, что её раздражает сильнее — собственное поражение, нравоучения победителя или же его напуская мудрость. И правда — кому это «надо», и в чём преимущество умения проигрывать перед умением выигрывать? Всё равно что пить обезболивающее вместо лекарства. Маленькой единорожке это казалось полнейшей нелепицей. Лишь спустя время Твайлайт догадалась, что фраза обретает гораздо больше смысла в контексте «надо уметь проигрывать вовремя». Но вряд ли Шайнинг имел в виду именно это.

Несколько часов назад Твайлайт вернулась в комнату к друзьям, с которыми так невежливо рассталась.

— Простите… — тихо произнесла она. Лавандовая единорожка стояла в дверях, и с её мокрой гривы стекала вода, — я была неправа… — Твайлайт замолчала. Со стороны выглядело, будто она пытается подобрать правильные слова. — Я поняла… — (что настало время для небольшого псевдомудрого изречения), — я поняла, что говоря о собственном навыке мыслить разумно, не замечала умений, которыми наделён каждый из нас. Флаттершай не станет смотреть свысока на тех, кто не различает молчаливых знаков природы, а Радуга не предложит состязаться с ней в скорости. И мне не следовало обвинять вас в том, что вам не дано понять язык математики. Вы не виноваты. Вернее, — Твайлайт вспомнила цитату Флёр и едва заметно улыбнулась, — вернее, не так виноваты, как того желало бы моё самолюбие. Мой талант мыслить, как и ваши, уникален, но уникальность не делает его основополагающим. Ведь однажды, когда этой магии окажется недостаточно, чтобы предотвратить катастрофу, единственным спасением будет наша общая — магия дружбы.

Твайлайт выдохнула и подняла голову — она сделала так, как и завещала Флёр. Все пятеро подруг смотрели в её сторону. Они улыбались, и единорожка поняла, что проиграла вовремя.

*

Близилась ночь, но здесь, на минус первом этаже внутреннего периметра о её приходе можно было судить разве что по большим напольным часам и Эпплджек, начинавшей зевать всё чаще. Чтобы в лишённой окон комнате пони не чувствовали себя узниками, Селестия приказала зажечь все люстры, а также удовлетворить потребности своих подопечных в творчестве и развлечениях. Придворные рьяно бросились исполнять пожелание своей принцессы, и вскоре все свободные поверхности комнаты (после тщательной проверки придворными магами), оказались заняты наборами для вышивания, книгами (в основном беллетристикой), художественными принадлежностями и собранными со всего дворца настольными играми. И всё же, несмотря на оказанное внимание, Твайлайт отметила, что хоть сколько-нибудь добропорядочный хозяин выходит поприветствовать своих гостей, чего Селестия за весь день так и не сделала.

— Ладно, девочки, — захлопнув книгу, произнесла Твайлайт, когда после очередного зевка Эпплджек окончательно потеряла нить повествования. — Кто за то, чтобы сыграть в какую-нибудь настольную игру? — Единорожка спрыгнула с кресла и зацокала к шкафу, — Что тут есть у принцессы… как насчёт подземелий? — поинтересовалась Твайлайт голосом, не терпящим возражений.

— Мы будем играть в подземелья, находясь в подземелье! — радостно взвизгнула Пинки, увидев пёструю карту и разбежавшиеся по всему столу многогранники. Но её энтузиазма никто не оценил.

— Эта книга… — Радуга опасливо косилась на пыльный фолиант, словно он мог в любой момент ожить и вцепиться ей в гриву.

— Это — правила, — сообщила Твайлайт, оценивая реакцию на мордочке своей крылатой подруги.

— Я буду играть за принцессу! — заняла место Рарити. — Ах, нет, даже не просите, я первая это сказала, — жеманно добавила она, хотя никто и не собирался составлять ей конкуренцию.

— Согласно своду правил «Роли» пункт 3 подпункт 4-А, — цитировала Твайлайт, — изначально игрок не может претендовать на роль выше занимаемой им в настоящей жизни.

Рарити недовольно фыркнула и вернула фигурку Аликорна в набор.

— Эм, Сахарок… — Эпплджек крепко почесала гриву, — может, сыграем во что-нибудь попроще?..

«Уж не в дурака ли?» — подумала Твайлайт, но промолчала, не собираясь предлагать альтернативу.

— Пони, кто хочет сыграть в подкидного? На желание? — оживилась Эпплджек, заинтересованная предложить хоть что-то, пока затея с подземельями не зашла слишком далеко. Сидящие за столом, видимо, были заинтересованы в этом не меньше, и потому единогласно поддержали свою подругу. Твайлайт осталась в меньшинстве. Но такой поворот не сильно огорчил единорожку — она с удовольствием понаблюдает, как её оппоненты выполняют свои же глупые пари.

И в тот самый момент, когда после десяти беспроигрышных для Твайлайт партий, она и Радуга в напряжённой борьбе решали, кому придётся выпить стакан холодной воды и прочесть вслух страницу Эквестрииды, в комнату вошёл придворный маг. Перед собой он левитировал перины и тёплые пуховые одеяла, какие распаковывают лишь в самые лютые морозы. Твайлайт даже показалось, что от них повеяло зимней стужей.

— Селестия советовала растопить камин, — произнёс он, передавая свою ношу подскочившей оранжевой кобылке. — Сегодня будет очень холодно.

— Не думаю, — небрежно ответила Эпплджек, тем не менее, принимая постельное бельё. — Если в середине лета наступают заморозки, бабуля Смит чувствует их приход за неделю.

— И ещё, — продолжал единорог, не сочтя доводы земнопони убедительными — принцесса велела передать согревающее зелье, на случай, если будете замерзать, — пожилой маг извлёк из складок мантии пузырьки с солнечно-огненным содержимым и передал их Твайлайт, как вызывающей наибольшее доверие. — Не стоит его экономить, зельевары давно уже собирались освободить часть склада под новые снадобья.

— Эт чо? — Радуга развернула пуховое одеяло и уничижительно взглянула на единорога. — Можете забрать, — пегаска скомкала одеяло и всучила придворному магу обратно, что тот пошатнулся. — Я пегас, а не какая-нибудь изнеженная единорожка! За окнами лето!

— Это за окнами. — Многозначительно ответил маг, по-единорожьи свысока глянув на парящую над ним пегаску. — Однако, юная леди, одеяло я вам оставлю, — добавил он, аккуратно сложил постельное бельё на полку и удалился.

За вышедшим единорогом хлопнула дверь, и по полу снова потянуло холодом. Твайлайт поняла, что на этот раз ей не показалось. В два прыжка она очутилась у порога. Выходить без сопровождения стражи даже в коридоры внутреннего периметра было запрещено, но высунуть любопытную мордочку дозволялось. Холод тут же ворвался в помещение, и огоньки магии на тоненьких свечах тревожно задрожали. В коридорах было пасмурно и по-зимнему свежо. Под высокими сводами шныряли пегасы, перетаскивая кучевые облака, а придворные маги, одетые в шарфы и тёплые мантии, закрыв глаза, сосредоточенно шептали странные заклинания от которых меркли свечи и покрывался инеем камень под их копытами.

Кто-то толкнул Твайлайт в бок.

— У-у-у! Как холодно! — восхитилась Пинки, лизнув себе нос. — А снег будет?

— Что? Будет снег? — Рарити застыла в растерянности, словно пытаясь решить, плакать или негодовать. — Но нас никто не предупредил! Мои зимние сапожки и теплая накидка… Ах, да, — кобылка картинно запрокинула голову, прижав ко лбу тыльную сторону копыта, — стоило впервые в жизни не прихватить их на всякий случай, как этот случай меня настиг… — пони упала в кучу перин. — Почему пегасы принцессы не предупредили нас! Из всего что со мной могло произойти. Это. Самое. Страшное! А-а-а! — единорожка беспомощно задёргала всеми четырьмя копытцами.

— Из всего, — Твайлайт вошла внутрь комнаты. — Пинки, закрой дверь, сквозит! Из всего, что могло произойти, зима во дворце, действительно, самое страшное…

— Не понимаю, и чего же вы так беспокоитесь? — Пинки обернулась и посмотрела сначала на Твайлайт, затем на Рарити. — Не плачь, глупышка! Я попрошу принцессу найти тебе самое красивое платье! У неё наверняка ещё остался зимний наряд Луны. Он тебе понравится! И ты тоже сможешь скакать по сугробам, играть в снежки и лепить снежного Поня! Затем мы обольём его водой из речки и попросим, чтобы принцесса его оживила! А ещё я научу вас делать коньки из столовых ножей для масла, поэтому если мы сможем затопить коридоры дворца, то назавтра мы получим самый большой в Эквестрии…

— Пинки, закрой дверь!

— …каток…

Розовая пони шагнула в комнату, и дверь захлопнулась.

— Нет, — решительно поправила её Твайлайт. — Затопив дворцовые коридоры, мы получим самый большой в Эквестрии нагоняй. Но даже это не самое страшное…

— Луна бы поспорила, — не удержалась Радуга, посчитав свою шутку весьма остроумной.

Подруги с укором взглянули на парящую под потолком пегаску. В отличие от Пинки, она это сделала осознанно.

— До пошлости злободневно, — оценила Твайлайт и сжала губы. — Ближе к делу. Итак, кто рискнёт предположить, что сегодня подготовила нам Селестия?

Наступило молчание. Радуга и Эпплджек растерянно переглянулись. Рисковать никто не хотел.

— Ладно… — Твайлайт устало вздохнула, словно хоть сколько-нибудь ожидала успеха. Где-то в отдалении, на самых задворках сознания ликовала оказавшаяся правой Тёмная Твайлайт. Но всё же, единорожка обещала Флёр быть хорошей пони. А хорошие пони дают своим друзьям второй шанс. Твайлайт решила смягчить условия задачи и риторику. Через силу пришлось улыбнуться. Ведь как-то так показывается дружелюбие. А ещё можно было что-то пообещать. — Кто выдаст верный ответ при неограниченном множестве попыток, сможет неделю брать у меня печеньки из прикроватной тумбочки. Ну же?

На этот раз молчание было недолгим.

— Ты ешь печенье в постели? — изумлённый возглас Рарити нарушил тишину. — Скажи, что ты просто их там хранишь…

— Ммм… печенья… — Пинки мечтательно облизнулась. — А я растворяю их в чае и выпиваю…

— Не-е-ет! — завизжала Рарити, прижав копытца к ушкам. — Вы сговорились?!

— Что? — В голосе Пинки звучало искреннее недоумение. — Если их растворить, они не крошатся, не колются в кровати и не оставляют жирных следов на простынях…

Белая единорожка отвернулась и накрылась с головой в знак протеста.

— Следов… — задумчиво произнесла Пинки, и её хвост снова дёрнулся. — Тики-тики-тики-та! Я на верном пути! Что можно делать со следами? О, ну, конечно, это проще, чем испечь пирог! Селестия хочет убедиться, что не будет следов, и никто не приблизится к нашей комнате!

— Допустим… — Твайлайт закрыла глаза и потёрла переносицу. Она скорее поверит, что этот неочевидный ответ можно было угадать с первого раза, чем признает, что верное предположение закономерно следовало из рассуждений подруги. — Можешь брать у меня столько угощения, сколько пожелаешь. Я знала, Пинки, что ради сладкого ты готова на всё, но это… это просто невозможно. Крошки от печенья на простынях и проникновение Найтмер во дворец… Как ты вообще это связала? Где логика?

— Это особая Пинки-логика! — объявила розовая кобылка и засияла.

«Почему пони думают, что правильный ответ — достаточный аргумент в пользу наличия логики в рассуждениях?»

«А почему ты думаешь, — вмешалась другая часть сознания Твайлайт, — что рассуждать — полезнее, чем давать верные ответы, не задумываясь? Может, ты просто не желаешь сознаться, что проиграла подругам не только вовремя, но и по-настоящему? Что если Флаттершай уже в курсе всех кантерлотских интриг от паука, который сидел в полке с секретными документами принцессы? Или что, если эта розовая насмешка над здравым смыслом способна предугадать любое событие, просто спрашивая об этом свой хвост?»

«Мы потом обязательно к этому вернёмся, — пообещала себе Твайлайт, — и если таланты каждой из твоих подруг действительно настолько уникальны, то для достижения синергизма им в любом случае понадобится связующее звено вроде моего разума.»

— Итак, — Твайлайт запрыгнула в кресло, стараясь пока не думать, что она будет делать с захваченным миром и где ей задёшево раздобыть мешок печенья. — Пинки, как ни парадоксально, права. Это одна из множества мер предосторожности принцессы. Селестия устроит снегопад, чтобы даже под заклятием невидимости никто не смог миновать коридоры незамеченным. И да, Дэш, если ты подумала о полётах, то пегасы и единороги будут создавать турбулентность, изменяя траекторию снежинок, что тут же заметят стоящие на каждом углу часовые.

Я понимаю, что всё это — попытка принцессы создать на пути Найтмер столько препятствий, сколько не предусмотрит даже самый сильный стратег. Но разве вас не пугает, что как минимум в одном из сценариев Найтмер будет ходить под самыми дверьми нашей комнаты? Зная Селестию, я, конечно, не исключаю, что снегопад может оказаться намеренным шоу, чтобы этой ночью снабдить Найтмер ложными сведениями о нашем местонахождении через ваши сны, засыпав снегом совершенно другую часть замка, — Твайлайт запнулась. Если это действительно было так, ей не стоило рассказывать об этом подругам. — Но я затрудняюсь назвать, что во всём этом хаосе пугает меня пугает больше — что Селестия так основательно готовится к проникновению Найтмер в самые недра замка, словно не верит в собственные защитные чары или что принцесса делает это умышленно.

— Пресвятая Селестия… — пролепетала Флаттершай, закрывшись крыльями.

— Так… — Эпплджек сгребла в охапку жёлтую пегаску. — И что же нам делать? Может просто встретим эту злодейку и разберёмся с ней по-свойски?

— Если ты про Найтмер, — не удержалась Твайлайт, — она стала хитрее и коварнее. Она понимает, что ей ни за что не одолеть Элементы Гармонии в честной магической дуэли, потому и нам глупо полагаться на их силу. — Единорожка серьёзно посмотрела на своих подруг. — Если Найтмер решит уничтожить нас физически и успешно минует все барьеры Селестии, лабиринты коридоров и комнат позволят врагу подобраться близко настолько, что нам просто не хватит времени активировать нашу магию. В ту ночь в замке нам повезло. Нам крайне маловероятно повезло, что Найтмер не испепелила нас за те пять долгих секунд, что Элементы Гармонии набирали свою мощь. Нет никаких оснований полагать, что Найтмер повторит свою ошибку.

— Но ты ведь не предлагаешь вообще ничего не предпринимать? — с нажимом поинтересовалась Радуга, распушив крылья.

— Не предлагаю. Однако сейчас наша безопасность зависит от принцессы в несоизмеримо большей степени, чем от нас самих. — Единорожка начала нервно теребить уголок ковра. — Учитывая, что нить игры двух принцесс я потеряла ещё прошлой ночью, мы не сможем предугадать, откуда ждать следующего удара. Мы даже не сможем защититься, если на нас нападут, хотя обязательно попытаемся. Шансы, что мы увидим рассвет, весьма высоки, но что бы мы ни предпринимали сейчас, нам не удастся их повысить. Зато сегодня мы сможем воспользоваться уникальной возможностью, чтобы раз и навсегда убедиться, что Селестия преследует настоящую Луну, а не того, кто заинтересован скрываться под её личиной. Я предлагаю провести расследование и удостовериться, что в конфликте действительно замешаны только две стороны.

— Тайный Пинки-агент? — с воодушевлением спросила розовая кобылка.

— Почти, — не стала спорить Твайлайт. — Вместо того, чтобы на незначительные доли процента повышать наши собственные шансы пережить эту ночь, предлагаю подарить шанс Луне, если она действительно невиновна.

В комнате воцарилось неловкое молчание, словно каждый понимал разумность решения, но опасался показаться излишне сердобольным к преступнице, в чьих злодеяниях сомневаться было не принято. Рарити первой нарушила тишину, решив поддержать подругу.

— Ох, Твайлайт! — лежащая в куче перин единорожка перевернулась на спину и запрокинула голову. — Это так… прекрасно! Достойно принять неизбежное и до последнего вздоха совершать чудо, вместо того, чтобы тратить оставшееся время на попытки спрятаться от неминуемой гибели… настоящая драма! — Рарити на секунду задумалась и добавила: — Как в том романе, где сёстры-кобылки, узнав, что в мире пропала магия, и на Эквестрию стала падать луна, ушли в лес строить шалаш со своими жеребятами.

Эпплджек странно покосилась на подругу, словно она пересказала отрывок «Фабрики радуги».

— Что? — удивилась та. — Вообще-то это классика!

— Хм… кажется, принцесса даже советовала мне эту книгу… — задумчиво произнесла впервые услышавшая об этом романе Твайлайт, тем самым по-единорожьи тонко вернув свою задолженность перед Рарити.

— А ты уверена, что Селестия вообще одобрит ещё один эксперимент со снами? Особенно после сегодняшнего… — Эпплджек запнулась, — происшествия.

Твайлайт ожидала возражений и имела уже готовый контраргумент. Он был иррационален, но объяснения, почему этот эксперимент в отличие от предыдущего безопасен, не показались бы аудитории столь же убедительными.

— Встречаться с Луной во снах было просьбой принцессы, которую она до сих пор не отменила. Отсюда логично предположить, что, нарушив заведённый порядок, мы ослушаемся принцессу больше, чем если продолжим следовать озвученному принцессой плану. Итак, — не дожидаясь новых возражений, продолжила Твайлайт, — мне нужен доброволец из тех, кто ещё не встречался с Луной…

— Я пойду! — выступила вперёд радужная пегаска, загородив собой Флаттершай, которая только начала приходить в себя.

— Отлично, — кивнула Твайлайт (она бы ни за что не поручила эту миссию Флаттершай, а Флаттершай ни за что бы за неё не взялась). Единорожка называла подобные предложения «иллюзией выбора». По её наблюдениям пони гораздо ответственнее подходит к поручению, если думает, что у неё была альтернатива. — Тогда сегодня мы сделаем вид, будто ничего не случилось, ведь с точки зрения теоретически невиновной Луны это действительно так. Ты отправишься спать в отдельный угол куда достигает магический эфир сна, в то время как остальные проведут ночь под защитой этого кулона. Твоя задача — каждые полминуты озвучивать число или слово. Но так, чтобы Луна не догадалась, что находится в эксперименте. И желательно быть в состоянии назвать хотя бы пять чисел, предшествовавших пробуждению.

— Что?! — мордочку Радуги исказила недоверчивая усмешка, — это глупее, чем читать твою Эквестрииду на древнепонийском! — Опять эти твои единорожьи заморочки! Я пас!

— Послушай сюда, — нахмурившись, произнесла Твайлайт. Её копыто тяжело легло на плечо Радуги, заставив пегаску повиноваться. — Я не шучу! Если сегодня ночью что-то произойдёт здесь, во дворце, подозрения сразу падут на Луну. Когда это случится, я расскажу о нашем эксперименте принцессе Селестии. И последним шансом для Луны доказать свою непричастность будет вспомнить одно из последних озвученных тобой чисел. Это окажется серьёзным свидетельством в пользу того, что Луна в тот момент находилась во сне и не могла принимать участия или руководить сегодняшним вторжением. Мысленно я допускаю, — продолжила Твайлайт уже совсем другим голосом, убрав копыто с плеча подруги, — что Найтмер могла бы захотеть получить алиби, подослав двойника, и после его опросив, но я очень сомневаюсь, что этим озаботится уже уверенная в собственной победе пони.

Лавандовая единорожка на секунду задумалась, сняла кризалитовый кулон Селестии и оставила его на столе в углу комнаты. Затем она отошла в противоположный угол, подняла магией фигурку принцессы из набора «подземелий» и стала медленно приближаться к кулону. Через три шага фигурка Аликорна упала на ковёр.

— Этого пространства хватит даже Радуге, — уверенно сообщила Твайлайт. — Возможно, даже немного пододвинем кулон поближе. Девочки, помогите оттолкать одну из кроватей за эту линию.

— Я разберусь, — вызвалась Эпплджек, усадив плотнее свою шляпу. — Только знаешь, Твайлайт… может, я и ошибаюсь, но ведь Радуга не узнает, была ли Луна внутри её сна. Выходит, кому-то придётся встретиться с Найтмер наяву и выяснить, до скольки досчитала Радуга. — Эпплджек упёрлась задними копытами в спинку кровати. — Даже я понимаю, что это не лучшая затея.

— Не лучшая, — согласилась Твайлайт, перенося свои вещи в поле действия кулона. — Но ведь Луна не может скрываться вечно. Рано или поздно нам всё равно придётся с ней встретиться. Да, мне известен способ не спрашивая наблюдателя, доказать его присутствие во сне, но Радуга не произведёт этих вычислений или — ещё хуже — ошибётся, оправдав виновницу или погубив Луну. Отправиться в сон вместе с Радугой я не могу, потому что… — Твайлайт приставила копыто к голове, — заклинание времени всё ещё здесь.

После разговора с Флёр Твайлайт знала, что вовсе не заклинание времени хранится у неё в памяти. Но рассказать об этом Радуге было бы самой большой ошибкой. Вероятно, и Флёр не стоило рассказывать об этом Твайлайт, чтобы единорожка искренне противостояла ворвавшейся в её сон Найтмер. Но, видимо, фрейлина посчитала, что Твайлайт и сама догадается о своей роли в этой игре, прежде чем Селестия решит воспользоваться своей заготовкой. А может, Флёр посчитала, что Твайлайт достойна самостоятельно решать, быть ли ей приманкой для Найтмер.

— А что, если Луна просто не придёт в сон Радуги? — спросила Рарити, расстилая кровать своей подруге. — Вдруг принцесса решит отвлечься на ужин при свечах или зачитается интересным романом…

— Мы не можем гарантировать Луне абсолютное алиби, — согласилась Твайлайт, вешая кулон на канделябр. — Мы не можем быть уверены, что у нас или у Селестии найдётся время спрашивать потенциального убийцу о числах посреди смертельной битвы. Но получив подтверждение, мы значительно повысим шансы, что Луну не выкинут в космос по ошибке. И кстати, — Твайлайт подошла к своему месту и перевернула карты, — полнолуние и Гармония против твоей Селестии и придворной стражи, Дэш. Так что можешь считать мою просьбу равноценной заменой чтению Эквестрииды вслух.

---

Ещё никогда тишина кантерлотских залов не казалась настолько зловещей. Не было слышно ни музыки, ни цокота копыт. В золочёных люстрах и канделябрах не дрожал огонь и казалось, сам воздух замер в ожидании неотвратимого. Ярко горели свечи, заливая тёплым светом паркет и мрамор роскошных залов, но за их чёрными окнами во всю ширину Эквестрии раскинула свои крылья Найтмер Мун. Она растеклась по улочкам городов, проникла в тёмные углы коридоров и припала к хрупким витражным стёклам дворца, словно грозя захватить последний оплот света.

Лязг массивной двери эхом пронёсся по коридорам, заставив встрепенуться сидевшую на спине принцессы Феломину. Селестия прикрыла глаза, сделала глубокий вдох и неспешно подошла к арке балкона. Отсюда открывался вид на центральный холл и парадную лестницу, что вела в основную часть замка. Отодвинув копытом тяжёлые непрозрачные ткани, принцесса постаралась в образовавшуюся щёлку разглядеть вошедших. Как и доложил Соарин, до Кантерлота успело добраться только четверо. Бабуля Смит, Глэдмэйн, Винди Вислз и Гранд Пэа, не считая Сапфир Шорс, что проживала в столице.

Флёр де Лис, глава Эквестрийского Совета, дожидалась прихода гостей на площадке парадной лестницы. Заслышав цокот копыт, она спустилась в холл с непозволительной придворным фрейлинам резвостью. Картинно поклонившись вошедшим гостям, она пригласила их следовать за собой и загарцевала в сторону восточного крыла, ступая исключительно по черным плиткам. Достигнув арочного портала она обернулась: мама самой быстрой пони приняла игру придворной фрейлины, и заливистый смех Флёр окончательно разметал остатки торжественно-мрачной атмосферы.

Селестия осторожно убрала копыто и перешла в соседнюю комнату. Принцесса заранее договорилась с Флёр вести гостей таким маршрутом, чтобы они постоянно находились под пристальным наблюдением придворных магов, затаившихся за шторами балконов. Коридоры, как и сама комната для проведения совета, полностью просматривались со второго яруса, занавешенного тёмной непрозрачной материей. Эта колоссальная работа потребовала усилий десятков горничных и камергеров, но только так можно было скрыть принцессу и её свиту — Селестия полностью отказалась от применения магии — даже свечи по пути её следования были зажжены с помощью настоящего огня, а не заклятия бездымного пламени.

Отказ от магии был необходимой мерой — небольшой кризалитовый кулон, который принцесса надела из соображений безопасности, не позволил бы Селестии применить на себе чары невидимости. Однако именно созданное им поле должно было защитить принцессу от внезапного нападения Найтмер. И тем не менее, Селестия не любила кризалиты — они создают ложную иллюзию неуязвимости. Быть может, именно поэтому принцесса никогда не надевала их прежде — с лишённой магии принцессой может справиться любой превосходящий количеством противник, не говоря уже о том, что заклятие Кризалис станет смертельным для аликорна, лишившего себя даже элементарной внутренней магии.

— Я точно помню, что в прошлый раз мы свернули вправо! — запротестовала Бабуля Смит.

— Мы не успели подготовить тот зал, — невозмутимо ответила Флёр, — все силы придворных были брошены на возведение магического купола. Кстати, как он выглядит снаружи? Он светится?

— Он и изнутри светится, спать невозможно, — донеслись до слуха принцессы слова Сапфир, прежде чем кобылка свернула в прилегающий коридор.

Селестия опустила занавеску и, миновав несколько колонн, вновь остановилась. На этот раз она решила не рисковать и просто слушала.

— Но сочтёт ли принцесса голосование справедливым, — спрашивал низкий голос, — когда узнает, что здесь собрались лишь те, кто в первых рядах голосовал за помилование Найтмер?

Звонкий смех Флёр зарезонировал в металлических конструкциях люстр.

— Вы же не хотите сказать, что Её Высочество намеренно отсеяла оппозицию?

На морде принцессы застыло странное выражение — нечто среднее между улыбкой и замешательством. Селестия вновь убедилась, что ей никогда не привыкнуть к ходу мыслей фрейлины, ведь Флёр, по всей видимости, была сумасшедшей, которая делала вид, что лишь таковой притворяется. Ни одна адекватная пони не сможет шутить искренне, зная, что наутро известная всем Эквестрия может прекратить своё существование.

— А если, — голос явно принадлежал молодой пони, — а если принцесса собрала нас, чтобы мы вынесли приговор Найтмер? Я не хочу выносить приговор…

Принцесса улыбнулась наивности Винди и, свернув в сторону лестницы, проследовала в последнюю комнату. За тканями было темно, словно за кулисами театра. Селестия остановилась в проходе, дожидаясь, когда её глаза привыкнут к полусумраку, и едва заметным движением головы приветствовала магов и Вондерболтов. Единороги ответили ей взаимным кивком, а пегасы — движением полусогнутого крыла. Кланяться и греметь доспехами никто не стал.

— Итак, пони, — из-за занавеса донёсся высокий голос Флёр, — рассаживайтесь, сейчас вам принесут чай и печенья. Несмотря на это, принцесса рекомендовала не увлекаться сладким, а как можно скорее вынести решение. Её Высочество ждёт от вас заочного приговора в отношении Найтмер Мун. Если вы не пожелаете договариваться или же не договоритесь до рассвета, из пяти предложенных приговоров в исполнение будет приведён самый жестокий.

Селестия опешила. Опешили члены совета. Даже вондерболты, выдержке которых можно было позавидовать, бросили пару вопрошающих взглядов в сторону своей принцессы.

— Постойте, госпожа Флёр… — первым обрёл самообладание Глэдмейн, — но… разве голос Совета не носит лишь рекомендательный характер?

— На этот раз ваша рекомендация послужит сигналом для пони и дел, о которых вы никогда не узнаете, — заговорщически прошептала Флёр и тут же улыбнулась. — Шучу! Конечно узнаете! Завтра на закате солнца на дворцовой площади.

Не дожидаясь дальнейших расспросов, фрейлина запела какую-то жеребячью песенку. Последовали два удара копыт о пол, хлопнула дверь, и всё смолкло.

— Она безумна, — заявила Сапфир Шорс после недолгого молчания.

— Вы про неё или про принцессу? — попытался разрядить обстановку Глэдмэйн.

— Если вы задали этот вопрос, то ваше мнение совпало с моим, — удовлетворённо ответила кобылка, явно успокоившись. — Как насчёт того, чтобы озвучить мнения и вместо пяти приговоров записать один? Не вижу смысла писать помилования, если хотя бы один из нас сделает иное. И я даже знаю, кто.

— Вряд ли это хорошее решение, — покачал головой Глэдмэйн, — Если Селестия получит единственный приговор, в котором мы просим устроить Луне «кровавого пегаса» на центральной площади столицы, она подумает (помимо того, что мы спятили), будто это наше единогласное решение. Если же она получит пять конвертов, четыре из которых будут просить о снисхождении…

— Вы знаете, Луну не спасут даже четыре ваших помилования. — отрезала Сапфир, — Пожалуйста, передайте мне бумагу. Чтобы вы понимали, — продолжила Сапфир, — на прошлом Совете вы разжалобили меня сказочкой про несчастную Луну. Но эта Луна уже вторую неделю портит мне жизнь. Сначала с прилавков пропал мой любимый женьшеневый чай, потому что обезумевшие пони сметают товар ещё до полудня. Затем сорвалось выступление «Galloping Filly», к которому я готовилась полгода. А теперь мой дом в центре столицы подешевел вдвое, потому что весь высший свет бросился продавать недвижимость и скупать акции…

Краем глаза Селестия заметила, как позади неё в дверях показался силуэт Флёр.

— …В прошлый раз вы решали, с какой вероятностью вы рискуете осудить невиновную пони, но сейчас вам следует решить, готовы ли вы и дальше терпеть неудобства ради Луны, которую вы никогда не видели и которая никогда не узнает о вашем подвиге. И вынося вердикт, на минуту представьте, что сказали бы страдающие от перемен в королевстве пони, узнай они, что вам было под силу вернуть прежний мир и спокойствие, но вы испугались запятнать копыта. Подумайте о том, что даже если Луна невиновна, каждому в Эквестрии будет лучше, если она просто навсегда исчезнет из наших жизней.

Голос Сапфир Шорс затих. Теперь Селестия начинала понимать, что формат собрания, заданный Флёр, не был ни шуткой, ни случайностью.

— Звучит как оправдание на случай, если из нас пятерых смертный приговор Луне подпишете только вы, — заметил Гранд Пэа без малейшего желания вступать в дискуссию.

— Вы можете не писать ничего вовсе, — огрызнулась кобылка. — Если вам легче засыпать с осознанием, что ваши копыта чисты, отложите перья! Но в душе вы всегда будете знать, что Сапфир сделала то, на что у вас не хватило духа!

— Не переживайте, — сохраняя завидную невозмутимость, произнёс Глэдмэйн, — мы поступим разумно. Каждый из нас вынесет вердикт и закрепит его на бумаге, которую после запечатает в конверт. Когда же один из приговоров будет приведён в исполнение, никто не узнает, чей именно. Об этом будет известно только самому автору, но даже он не сможет быть уверен, что был единственным, кто затребовал подобное наказание для Луны. Разве что он намеренно отметит деталь, которая не может оказаться совпадением. К примеру, чтобы в момент исполнения наказания Луна была в красных тапочках.

— Глупости! — воскликнула Сапфир Шорс. — Не оправдывайте ни себя, ни остальных! Анонимность нужна вам лишь только для того, чтобы сохранить незапятнанными и совесть, и достоинство!

Глэдмэйн бросил взгляд в сторону собеседницы и открыл было рот, чтобы возразить, но замер, не в силах сходу выдать ответ, который звучал бы деликатнее, чем прозвучавшее обвинение в малодушии. Так ничего и не придумав, жеребец лишь покачал головой, обмакнул перо и склонился над чистым листом. В комнате воцарилась гробовая тишина.

— По большому счёту, — внезапно заговорил он, не отрываясь от письма, — внешние факторы влияют лишь на несостоятельных игроков, коих большинство. — Глэдмэйн отложил бумагу и поднял голову. — Они жалуются на пропавший женьшеневый чай или подорожавшее малиновое варенье. Оставшиеся же единицы извлекают выгоду из любых обстоятельств, и им безразлично, существует ли Луна или нет, — жеребец на мгновение замолчал, словно размышляя, стоит ли проговаривать вывод. Оценив выражение мордочки Сапфир Шорс, он всё же решил перестраховаться. — Как итог, принимая во внимание, что лично мне Луна не предоставляет никаких неудобств, при вынесении приговора я буду руководствоваться исключительно гуманными и этическими соображениями.

— Мне она тоже никак не мешает! — заявила Бабуля Смит.

— Вот и славно, — улыбнулся Глэдмэйн, ощутив поддержку. — В конце концов, Сапфир, никто не виноват, что вы оказались в числе тех, кто не успел вложиться в промышленный сектор.

— Пирог мне в печь! — раздался возглас пожилой кобылки. — Я забыла свои очки на тумбочке в Понивилле!

— Винди, напишите решение за бабулю Смит, — попросил Глэдмэйн, приглашая поменяться местами, — а я сяду рядом с вами, Гранд Пэа. На случай, если вам также понадобится помощь.

— Вы любезны, мой друг, — меланхолично произнёс пожилой жеребец, доставая очки из кармашка нашейной повязки, — но жизнь научила меня не расчитывать на чью-то помощь. Садитесь, выносите собственное решение, а со своими делами я уж как-нибудь справлюсь сам.

— Моё предложение всегда актуально, — улыбнулся ему Глэдмэйн и вернулся на свое место.

Наступила недолгая пауза.

— Кто знает, как правильно пишется: Найтмер «прилетела» или «прилитела»? — Взгляд Винди запрыгал в поисках готового дать подсказку пони.

— «Прилетела». Но прошу вас, — Гранд Пэа поднялся за чернильницей, — не трогайте Найтмер. Вам о ней совершенно ничего не известно. Не пишите, что она прилетела и распугала Понивилль своими клыками, если не видели это воочию. Ведь, скорее всего, вы не были свидетелем её прилёта.

— Не забудьте об анонимности, — напомнил Глэдмэйн, загибая уголки письма к центру. — Как только все закончат, сложим конверты в центре стола и вызовем Флёр.

— Ой, конверт! Бабуля Смит, вам ведь письмо передавали! — воскликнула Винди, едва не расплескав чернила.

— Письмо? От кого? — не без любопытства спросила пожилая кобылка. — Никак от Голди Дэлишес, она всегда поздравляет меня с праздником Солнца, но никак не возьмёт в толк, что наша почта постоянно опаздывает.

— Сейчас-сейчас, — голубая пегаска подняла крыло и извлекла из-под него небольшой свёрток.

Принцесса и фрейлина мгновенно переглянулись, в надежде, что хотя бы одна предложит разумное действие, которое следует предпринять прямо сейчас.

— Прочти за меня, — попросила Бабуля Смит. — Наверняка опять расскажет, сколько кошек завела в этом году и пригласит на чаепитие…

— А у неё много кошек? — спросила пегаска сквозь стиснутые зубы, которыми пыталась разорвать неподдающийся конверт.

— Она их просто обожает…

— Надо же. Тут внутри ещё один! — в недоумении произнесла пегаска, разглядывая ярко-красный вкладыш.

— Что там у вас? — заметив возню решил поинтересоваться Глэдмэйн.

— Это какая-то шутка… — пробормотала Винди Вислз, совершенно сбитая с толку. — На втором конверте написано, что он адресован мне…

Селестия и Флёр вновь переглянулись. Судя по озабоченности в глазах друг друга, они обе предположили, что предназначавшийся Винди конверт был вложен в ещё один, адресованный Бабуле Смит, чтобы пегаска не вскрыла его до встречи с членами Совета. Но что бы это значило, ни принцесса, ни фрейлина ещё не догадывались. Очевидно было лишь только то, что добропорядочные отправители так не поступают. Селестия подняла правое крыло, дав магам знак быть наготове.

— Надо же, — изумился Глэдмэйн. — У вас случайно нет тайных поклонников? Может, вам лучше прочесть письмо наедине?

— Н…нет у меня никаких тайных поклонников… — пробормотала Винди, словно предчувствуя неладное. Конверт в её копытах никак не хотел поддаваться. — Я замужем, и у меня уже есть дочь… Радуга Дэш…

Истошный вопль оглушил присутствующих, и в наступившей тишине, казалось, замерло само время. Принцесса видела, как Винди отбросила конверт на стол, словно он вот-вот мог превратиться в мантикору. Взмахом левого крыла принцесса отдала приказ вондерболтам и продолжила наблюдать.

— Это… это… — Винди в ужасе указывала на стол, прикрывая копытом мордочку. Перед ней лежали голубое перо и срезанная прядь гривы радужного цвета.

— «Дорогой адресат», — начал читать Глэдмэйн, понимая, что кроме него это никто не сделает, — «если ты читаешь эти строки, значит, этой ночью мы похитили Радугу Дэш. Нам известно, что сейчас вы сидите на заседании Эквесрийского Совета, и вершите судьбу пони, о которой совершенно ничего не знаете. Если сию же минуту все члены Совета покинут Кантерлот, Радуга лишится крыльев, но останется жива. Если вы проигнорируете предупреждение, то вне зависимости от принятого решения, в следующем пакете вы»… — жеребец запнулся, — «получите не только её локон.»

— Немедленно проверить шестёрку! — шепотом распорядилась Селестия стоявшей рядом Флитфут. Вондерболт отдала честь и мгновенно скрылась в коридоре вместе с двумя напарниками.

— Это блеф! — громко произнёс Глэдмэйн (а что же ему ещё оставалось делать?), — вспомните, вы ведь наверняка видели Радугу сегодня утром.

— Нет, я не видела Радугу уже несколько дней… — Винди старалась говорить внятно и не терять самообладания. — Она совсем недавно съехала и живёт не с нами… — пони задумалась. — Но вчера ночью, когда мы с мужем уже спали, в дверь раздался звонок и… это был пегас, который спрашивал Радугу Дэш. Кажется, он хотел передать ей письмо…

— И вы рассказали, где она живёт? — изумилась Сапфир Шорс.

— Ну… да. Ведь кому из нас могло придти в голову, что… — Винди жадно заглохла воздух, — к тому же это был гонец принцессы, в форме и…

— Собрать всех гонцов, которые этой ночью находились на дежурстве, — принцесса склонилась к стоявшему рядом капитану гвардии, — пусть через полчаса ждут меня в приёмной. Лично от вас — список всех, кто не явился. Выполняйте.

Капитан отдал честь, и скрылся за дверью.

— А ведь давеча к нам на яблочную аллею тоже приходила гвардия, — вмешалась Бабуля Смит, — они забрали Эпплджек по какому-то распоряжению Селестии.

— Вы уверены, что Селестии? — прямо спросил Глэмэйн.

— Ну… — Бабуля Смит запнулась и замерла. В наступившей тишине раздался тихий стон Винди.

— Это уже совсем никуда не годится, — Сапфир Шорс поднялась из-за стола. — Нам надо знать, кто похитил этих пони. Мы требуем немедленной аудиенции с принцессой! — крикнула она и направилась к выходу.

Селестия нахмурилась и отступила от занавеса вглубь комнаты. Прежде чем что-то предпринимать, она собиралась дождаться вестей от Флитфут и только после этого подходить к решению проблемы. Со стороны такой подход казался не только разумным, но и закономерным. Однако принцесса тут же поймала себя на мысли, что ожидание Флитфут больше походит на предлог, дабы отсрочить принятие ответственного решения, чем на необходимость. Ведь принцесса и так знала, что невозможно без шума похитить пони спрятанную в центре охраняемого щитами магии и антимагии замка из-под носа пяти подруг. И потому её всё больше начинала тревожить мысль, что каждую упущенную секунду реализуется чей-то план, и она сама приближает его успех собственным бездействием.

В этот же момент на пороге появилась пони с бирюзовыми крыльями и белой гривой, одетая в облегающий спортивный костюм. Как и ожидала принцесса, вондерболт лишь кивнула и замерла в ожидании дальнейших распоряжений.

— Тогда зовите Главу Совета! — продолжались разборки на нижнем ярусе. — Нет, или она будет здесь сию же минуту, или мы отказываемся выносить решение и уходим, слово Сапфир Шорс!

Селестия осторожно толкнула Флёр в бок, и пони вышли в коридор.

— Мне надо спуститься к ним, — в голосе принцессы слышалась обеспокоенность. — Никто не нарушал щитов, никто не проникал во дворец, все шестеро пони также на месте. Я не имею ни малейшего понятия, что всё это значит. Мне нужно увидеть ещё хотя бы пару минут…

— Вы хотите, чтобы мы продолжали разыгрывать чей-то план?

— У нас нет выбора, — вздохнула Селестия, стараясь сохранять спокойствие. — Если мы вмешаемся сейчас, рискуем потерять предсказуемость сценария. Оставаясь в рамках плана Найтмер мы осознанно уступим инициативу в обмен на подсказку.

— Чем очевиднее подсказки, тем сильнее затянута петля на вашей шее, принцесса. — Фрейлина серьёзно посмотрела на тысячелетнюю правительницу. — Не бойтесь! — Флёр рассмеялась. — В отличие от нас, вы божественно неуязвимы, забыли? Потому… — единорожка обернулась, — передайте Твайлайт, что я слишком полагалась на математику.

*

Под натиском Найтмер дрожали витражи. Кромешной тьмой она легла на столицу, загасила огни её домов и окутала дворец сплошной беззвёздной пеленой. Незримая, неосязаемая, сотканная из чистой энергии страха, она уже кралась по коридорам, заглядывала в пустые комнаты и заставляла замирать придворных, прятавшихся среди роскоши своих покоев. Она растекалась по стенам дворца длинными причудливыми тенями, наблюдая из своего убежища за каждым его обитателем и леденящей стужей дышала в спину тем, кто не решался обернуться и развеять её фантом.

Именно так и напишут об этой ночи те, кому посчастливится её пережить, а пока… А пока Селестия шла вдоль длинных освещённых коридоров в сопровождении гвардии и магов. Она чувствовала, что ей не следовало туда спускаться, ей не следовало встречаться с членами Совета. Но тысячелетняя правительница не верила в поражение без предпосылок. Ей казалось невозможным упустить момент, когда чаша весов начнёт склоняться в ползу незримого врага; пока принцесса скрыта аурой кризалита, она неуязвима к магии. Пока со второго яруса за ней наблюдают десятки магов и Вондерболтов, ей ничего не угрожает. Пока кто-то не убедит её спустить щиты над столицей, ни одна живая душа не проникнет под купол без её ведома. И всей этой системой, оснащённой тройным запасом прочности, руководит её блестящий ум и тонкое чутьё, внося финальный штрих в созданный принцессой несокрушимый бастион. В нём не существовало уязвимостей, Селестия была убеждена. Убеждена настолько, что шла навстречу опасности. Её внутренний рационалист кричал о совершаемой ошибке, но уверовавшая в силу своего непревзойдённого ума Аликорн принимала вызов и, казалось, была готова заплатить любую цену, лишь бы только узнать, каким образом она проиграет.

— Радугу и её подруг забрала я, — с порога сообщила принцесса, решив не тратить время на приветствия и уж тем более не притворяться, что не в курсе бедственного положения Винди. — Во дворце под моим надзором им будет гораздо безопаснее.

— Ваше Высочество… — голубая пегаска (единственная из всех не замершая в глубоком поклоне) подскочила к принцессе, заставив ту отступить. — Но… как же письмо…

— Ложь, — прервала её принцесса. — Там, где сталкиваются интересы непримиримых сторон, всегда возникает ложь. Я лично знаю тех, кто не желал бы решения Совета по вопросам, касающимся моей сестры.

— Однако что же нам делать с этим, Ваше Высочество? — Глэдмэйн поднял со стола локон радужной гривы.

— Дайте… — Винди бережно взяла в копыта срезанную прядь, будто это и впрямь было всё, что осталось от Радуги, и прижала к мордочке. Глубоко вдохнув, она провела ей по мокрой от слёз щеке. — Ваше Высочество… но это точно её волос. Это не двойник и не магия. Я чувствую.

Винди всхлипнула и попыталась зарыться в срезанную прядь.

— Моя пони… уверяю тебя, — Селестия коснулась кончиком крыла плачущей пегаски, — в мире нет крепости надёжней Кантерлота. Радуга в полной безопасности. Сейчас она спит в одной из башен замка, охраняемая лучшими единорогами, самыми быстрыми пегасами и надёжнейшими из защитников — своими друзьями. — Принцесса сделала шаг, почти накрыв Винди своим крылом. — Я знаю, в эти неспокойные времена на наши плечи ложится огромная ответственность и мне искренне жаль, что некоторые из нас становятся жертвами чьих-то искусных провокаций…

— Нет, принцесса, — Винди отступила назад, освободившись от объятий Селестии. Она покачала головой и недоверчиво взглянула на правительницу, — волос настоящий. Я не просила ответственности в обмен на безопасность моей дочери.

— Радуга у меня.

— Я вам не верю, принцесса. — Голос Винди звучал тверже и уверенней голоса Селестии. — Я хочу её увидеть.

«Вот оно», — восторженно заявила та часть разума Селестии, что верила в собственную неуязвимость. — «Это было слишком безыскусно, чтобы не заметить. Очевиднее была бы лишь просьба спустить щиты над столицей. Итак… я могу привести Радугу, но вывести её из стен внутреннего периметра самое плохое решение. Я могу привести Винди, но тогда она узнает, где прячутся Элементы Гармонии, и мне придётся взять с неё слово, что до выяснения обстоятельств она проведёт время в полной изоляции под арестом. Третий вариант — я могу просто отказаться, но тогда Винди попытается добиться своего силой и будет арестована уже против её воли. Сейчас отказ кажется самым безопасным решением, но когда Радуга узнает о моём поступке, я рискую потерять лояльность Элементов Гармонии. Скорее всего, навсегда.»

— Очень жаль, что я утратила доверие собственных подданных, — Селестия изобразила вид глубоко обиженного создания, старающегося скрыть своё разочарование. — Но как пони, что однажды не уберегла от опасности родную сестру, я прекрасно понимаю стремление сделать всё возможное, пока не слишком поздно. — Принцесса вздохнула. — Хорошо. Я проведу вас в комнату, где спит Радуга. Но при соблюдении ряда условий.

— Конечно, принцесса.

— После того, Винди, как ты навестишь Радугу и вернёшься сюда, никто из членов Совета не покинет пределов дворца в течение нескольких дней. Вы проведёте это время в изоляции от внешнего мира, а ваши близкие получат одинаковые письма, в которых я сообщу, что вы согласились задержаться по моей просьбе.

Винди обернулась к четверым пони и замерла. Вероятно, она хотела им объяснить, насколько их согласие важно, но не находила слов.

— Я знаю, — пришла ей на выручку принцесса, — что вы могли быть непримиримыми оппонентами за столом переговоров, но сейчас я буду благодарна каждому…

— Это даже не обсуждается, Ваше Высочество, — перебила её Сапфир Шорс, — среди нас несогласных нет.

— Прекрасно. — Принцесса удовлетворённо кивнула. — Ещё я выберу двоих пони. Они пойдут в другие части дворца, чтобы потенциальный недоброжелатель не знал, кто именно приведёт его к Радуге. На каждого из вас будет наложено заклятие невидимости и проклятие слепоты…

— Может, просто повязку? — не без улыбки поинтересовался Глэдмэйн.

Селестия замолчала и медленно перевела взгляд на земнопони, словно он предложил нечто непристойное.

— Когда вы будете под заклятием невидимости, никто не сможет контролировать наличие повязки на ваших глазах, — покачала головой принцесса. — Не переживайте, проклятие не продлится дольше, чем то будет необходимо. Это вынужденная мера, ибо сейчас под подозрением каждый из вас. На этом всё. Если никто не возражает, мы начнём.

Пони молча переглянулись. Последовали несколько едва заметных кивков, после чего Глэдмэйн встретился взглядом с принцессой.

— Его и её, — приказала своим магам Селестия, указав на Глэдмэйна и Сапфир Шорс и вышла из комнаты, чтобы продолжить наблюдение из-за штор второго яруса.

*

Гранд Пэа и Бабуля Смит остались одни.

Сложнее всего просить прощения за глупость. Брошенное в гневе слово — порыв, нанесённая обида — неосторожность, ошибка — следствие заблуждения. Но глупость всегда остаётся глупостью. Такие ссоры возникают из ниоткуда, и в большинстве своём так же бесследно проходят. За них не принято приносить извинений, как не принято вспоминать в кругу слушателей постыдную всем присутствующим историю. Их стараются на замечать и переживают молчанием, в святой уверенности, что завтрашним утром всё вновь встанет на свои места.

Но для зашедшей далеко глупости, «как прежде» уже не становится. Со временем наступает раскаяние, а вместе с ним приходит и молчаливое, лишённое обиды выжидание. Выжидание постыдное, когда странно вновь заговорить с тем, кому за долгое время не сказал ни слова. Так недели перетекают в месяцы, а месяцы в годы, и уже не вспомнить первопричины той ссоры. И скорее всего стороны уже давно получили негласное прощение друг друга, а между тем, неосязаемый страх так и не позволил им сделать последнего и самого главного шага.

Гранд Пэа негромко откашлялся, словно предупреждая о своём намерении заговорить. Эхо смолкло, и в комнате вновь воцарилась тишина.

…где-то в пригороде Ванхувера у него была прекрасная ферма. Когда три десятилетия назад зрелый, полный сил жеребец приобрёл этот участок, он, не раздумывая, расстался с прежней жизнью в Понивилле, который был слишком мал для чего-то по-настоящему великого. Территорию в несколько гектаров Гранд Пэа разделил на сегменты, больший из которых отвёл под фруктовый сад. Сотни саженцев, магия земнопони и несколько лет титанических трудов превратили зелёные луга в разлинованные участки аккуратно высаженных деревьев.

Когда наступала пора сбора урожая, Гранд Пэа было не застать дома — он начинал работать с рассветом, чтобы поспеть к открытию торговых площадей Ванхувера. Возвращаясь к обеду, он пережидал полуденный зной под крышей дома, занимаясь бытом, а после уходил в поля. Когда же за горизонтом скрывался последний лучик солнца, жеребец зажигал керосиновую лампу, брал книгу и отправлялся вглубь сада. Он садился средь мокрых от росы трав, и начинал читать вслух… Он не знал, почему при звуках песен быстрее наливаются плоды и зеленеют листья, но то была магия земнопони — самая древняя магия, старая, как мир, незримая и неосязаемая.

В двух минутах от дома участок пересекала бурная речка. На пятый год Гранд Пэа соорудил систему труб, чтобы не платить пегасам за полив, но больше всего он мечтал о собственной водяной мельнице. С первых же дней он представлял, как вскоре будет молоть муку, печь самые вкусные пироги и, расположившись на веранде, читать взятые из библиотеки книги — вот только уладит насущные проблемы. Но день пролетал за днём, год за годом, а забот не убавлялось; желая полностью занять свою нишу, жеребец открыл магазин, который тут же стал пользоваться огромным спросом — местные пони очень полюбили варенья и джемы дядюшки Пэа, и случалось, что жеребец возвращался домой только под вечер.

Магазин джемов приносил стабильный доход, и Гранд Пэа больше не нуждался в деньгах. Чтобы поддерживать производство груш, он нанял двоих пони, которые следили за фермой в его отсутствие. Они трудились усердно, но жеребцу казалось, словно они не так складывали груши, не той стороной сажали семена, не те слова шептали деревьям на ночь. Всё больше времени проводил Гранд Пэа в городе, и всё реже засыпал в своём саду, изнурённый созданием великой магии.

Он осунулся. Размах полей больше не звал его промчаться галопом до реки в знойный летний полдень. Больше не чувствовал он восторга, гоня за собой плуг, и непогода не звала его из дома в бесконечные лабиринты фруктовых садов. И сами сады уже не заигрывали с налетевшей бурей, а степенно раскачивались в такт порывам её ветра. А у крутого берега реки так и не зазвучал скрип колеса водяной мельницы.

Что-то пошло не так. Словно сон, длиной в три десятилетия начал распадаться, являя совсем другую реальность и совсем другие заботы. Когда-то Гранд Пэа не ложился спать, только чтобы успеть к утру починить колесо сломанной телеги. Сейчас же он мог купить целый автопарк, но он ему был не нужен. Его не обрадовали бы и богатства всего мира, ведь ему даже не с кем было ими поделиться. И последняя веха его жизни должна была ознаменоваться тихим смирением, редеющими полями и приходящим в запустение садом.

Но однажды Гранд Пэа получил письмо с личной печатью принцессы. Сперва жеребец даже не пожелал вскрывать конверта, но любопытство взяло верх. На удивление это не было ни путёвкой в санаторий, ни приглашением в Кантерлот для вручения награды «за заслуги». На пожелтевших от времени листах с неровным левым краем выцветшими чернилами Селестия делилась воспоминаниями о своей сестре. Казалось, что страницы были вырваны из какого-то дневника и попали в копыта адресата по ошибке. Но на последнем листе поверх блёклых строк свежими изумрудными чернилами принцесса завершала письмо словами: «Защитите мою Луну перед лицом Совета. Кому как ни вам знать цену пожизненной разлуки. P.S. На собрании будет присутствовать Бабуля Смит».

Тогда он приехал в столицу и исполнил просьбу принцессы, но предоставленной Селестией возможностью так и не воспользовался.

И неделю спустя принцесса повторила свою попытку. Повторила так открыто, что проигнорировать её вновь означало бы оскорбить Её Высочество. Гранд Пэа не сомневался, что и очередной совет, и это подложное письмо с Радугой были намеренно придуманы принцессой, чтобы он и бабуля Смит могли объясниться наедине. Гранд Пэа знал, что Селестия вполне на это способна, но искренне не понимал, почему он, пожилой земнопони, удостоился такого внимания бессмертного существа.

Медленно утекало время, и шансы, что когда-нибудь Гранд Пэа произнесёт то, что должен был сказать ещё очень давно, таяли с каждой секундой. За дверью послышались приближающиеся шаги…

— Не следовало мне уезжать… — Гранд Пэа осёкся. От волнения он не узнавал собственного голоса, — из-за глупой ссоры я жил вдали от своей семьи.

Он замолчал. Мгновения тянулись подобно минутам. Жеребец ждал малейшего намёка, готов был ловить едва различимые знаки и предпочёл бы осуждение взамен молчания, становящегося невыносимым, но бабуля Смит сидела, не шевелясь, подобно изваянию. И Гранд Пэа всё понял. Он знал, что ему не следовало рассчитывать на прощение.

Внезапно пожилая пони повернула голову и медленно кивнула.

— Простите меня, Эпплы, — подобно вздоху облегчения вырвались слова из груди престарелого жеребца.

*

В коридорах нарастал шум. Голоса, грохот дверей и окрики приближались ровно с той скоростью, которую был способен развить Соарин в лабиринтах дворцовых анфилад. Принцесса уже знала, что случилось что-то ужасное, оставалось лишь узнать, насколько. Вондерболт на полной скорости влетел в тёмную зашторенную комнату, чиркнув дверной проём кончиками крыльев.

— Ваше Высочество, нападение во втором малом зале!

Такой комнаты во дворце не существовало. Им на одну ночь был назван внутренний периметр цокольного этажа, где принцесса скрывала Элементы Гармонии.

— Никого отсюда не выпускать! Феломина, второй малый зал! — приказала принцесса, подняла крылья и исчезла в ярком пламени, как только феникс покинул пределы комнаты.

Не одним только магам эффектная телепортация принцессы из поля кризалита показалась как минимум невозможной.

*

Сразу пять лучей пронзающего заклятия ударили в появившуюся в воздухе защитную сферу, и все пять безвредно для ее обладателя отразились в стены коридора — сфера появилась настолько внезапно, что единороги даже не успели сконцентрировать магию достаточной силы. Ещё три заклинания с запозданием ударили в щит, оставив на нём едва различимые царапины. Селестия заранее предвидела, что любой внезапно появившийся в коридоре объект будет мгновенно атакован придворными магами, даже если им окажется сама принцесса.

— Закрыть все двери! Никого не выпускать! — Принцесса рассеяла щит, позволив двум ближайшим магам просканировать её на магическую иллюзию. Она огляделась. Коридор не был похож на поле ожесточённой битвы, если не считать пары выбоин в стенах, оставленных отражёнными от щита заклятиями. Из кучевых облаков неспешно падали большие белые хлопья, а на нетронутой снежной целине без труда угадывались немногочисленные цепочки следов. — Что здесь произошло?

— Ваше высочество… — тихий голос заставил принцессу обернуться. Пожилой маг, которого ещё с Академии Селестия знала как самого одарённого из всех, сделал два неуверенных шага к принцессе. Он поднял взгляд, и сердце принцессы сжалось. Она всё поняла. В её мыслях всплыли Фэнси, Спитфайр, Флёр — все те, кто могли первыми принять на себя удар Найтмер. Тысячелетняя правительница задержала дыхание, чтобы не дрогнуть.

Но когда она узнала, кто на самом деле стал целью врага, мужество оставило принцессу.