Переплетённые сердца
Глава одиннадцатая
Филомена проснулась. Будучи социально ответственной птицей, она решила возвестить о сём радостном событии всему миру, дабы какая-нибудь бедная душа ненароком не пропустила такой восхитительный миг. Наградой за труды на благо народа ей послужила быстро летящая подушка, нацеленная прямо в голову. Не будь у Филомены многих лет практики за спиной, её бы несомненно сбило с насеста.
Взгляд феникса метнулся к нарушительнице, золотые глаза встретились с розовыми в злобном противостоянии. Никто не смел моргнуть, обе отказывались даже шевельнуться. Кто-нибудь иной бы уже сдался, но они были давними врагами. Их встреча была предрешена; их борьба… вечна. Ох, ну или таковой бы она была, не угляди Филомена в зеркале сбоку самого прекрасного феникса на всём белом свете.
— Ха! — возликовала Селестия. — Я всё видела!
Яростно свистнув в ответ, Филомена высоко подняла клюв и cкрестила крылья на груди.
— А ну-ка не выделывайся, милочка. Из нас двух только ты тут не можешь пройти мимо зеркала без прихорашивания.
Филомена два раза каркнула, распахнула крылья во всю ширь и засеменила по насесту.
— Филомена! — обескураженно воскликнула покрасневшая Селестия, прижав уши. — Ты… Смею заметить, что моей «заднице» посвятили поэм больше, чем у тебя перьев!
Последовавший переливчатый напев превратил жаркий румянец принцессы в холодный стальной взгляд.
— А вот это, милая моя, было совершенно грубо и не к месту. Если ты намерена и дальше себя так сегодня вести, можешь отправляться на улицу.
Засветив рог, Селестия распахнула балконную дверь. Филомена зашлась протестующим свистом и карканьем, однако принцесса была непреклонна. Она лишь молча указала своим мощным крылом на выход. Филомена ещё какое-то время продолжала безумную тираду, но вскоре выдохлась и сдалась.
С душераздирающим криком огненная птица взвилась в воздух и вылетела из комнаты, оставив за собой след из тлеющих угольков.
Как только она скрылась из виду, Селестия испустила раздражённый вздох. Филомена наглела всё больше в последнее десятилетие. Возвращение Луны и пополнение в виде Тиберия делу тоже не помогли. Может, она просто старела. Мда, не самая приятная мысль. С другой стороны, может, она лишь давала выход накопившимся чувствам…
Селестии вдруг пришло в голову, что у Филомены никогда не было пары, не говоря уж о потомстве. По крайней мере о первом не упоминала сама питомица, а второе принцесса бы уж как-нибудь заметила. Возможно, стоило сходить к ветеринару, либо отправить весточку Флаттершай. Да, пожалуй, начать следовало именно с этого.
И тем не менее, то были не самые насущные тревоги.
Пусть сон и был весьма коротким, он всё же закончился. А весь опыт Селестии говорил, что вновь ложиться спать будет не самой лучшей идеей.
Так что принцесса попыталась подняться. Передние ноги распрямились легко, заставив одеяло соскользнуть со спины. Задние, однако, слушались куда хуже. Ноющие мышцы невыносимо болели и тут же начинали дрожать, стоило перенести на них хоть какой-то вес. На долю секунды Селестия подумала, что стареет здесь она, однако тут же вспомнила прошедшую ночь и успокоилась.
Вскоре она уже брела к ванной комнате. Оказавшись внутри, принцесса потянулась было по привычке к душу, однако вдруг остановилась. За долгие годы её утренний ритуал избавился от любых лишних движений, но была ли сейчас в этом польза? Селестия встала на час раньше обычного, и торопиться было совершенно ни к чему. Да и хорошей, расслабляющей ванны она не принимала уже наверное пару столетий.
Золотое свечение переключило маленький рычажок, и вода с журчанием полилась из нижнего крана. Магия принцессы проникла и в трубы, наполнив их теплом и почти сразу же разогрев воду до нужной температуры. Оставив ванну наполняться, Селестия обратила взор на задвинутые в дальний угол масла для купания. Было бы неплохо подобрать что-нибудь расслабляющее для изнывающих мышц.
Скоро комнату наполнил пьянящий аромат эвкалипта и ромашки.
Осторожно переступая копытами, принцесса забралась в воду. Почти кипящая, та всё равно вызвала лишь вздох удовольствия из уст Селестии. Закрыв глаза, кобылица неспешно легла на живот и некоторое время просто нежилась на грани сна и бодрствования, глубоко дыша и полностью расслабившись.
Её разум своевольно блуждал за закрытыми веками от одного шального воспоминания к другому, и связаны они подчас были самым загадочным образом. Тяжёлый аромат ромашки танцевал на краю носа и сознания принцессы, пробуждая воспоминания о мириадах ночных чаепитий. Лица и голоса всплывали в памяти и тут же уходили обратно в пучины небытия. Давно ушедшие любовники, близкие друзья и достойные враги, встречавшие в облике Селестии конец своего злодейского пути.
В конце концов перед мысленным взором прочно утвердилась розовая мордочка племянницы. Их долгие разговоры о праве и политике перед сном, которые, впрочем, часто сменялись бесконечными монологами Кейденс обо всех-всех-всех пони, которых она повстречала, во время чего Селестии оставалось лишь улыбаться и слушать. Она всегда завидовала тому, как легко её племяннице удавалось влиться в любое общество вопреки титулу и тиаре. В какую угодно сформировавшуюся ткань отношений она вплетала себя с малейшей рябью возмущения, в то время как само присутствие Селестии уже рвало в клочья и кардинально перестраивало всё вокруг принцессы.
Она скучала по этим не столь давним дням.
Сердце щемило от осознания, что в последний раз она видела свою приёмную племянницу аж два года назад. Селестия не жалела о совершённом выборе и повторила бы его бесчисленное количество раз, однако счастливее это её не делало. Они с Кейденс поддерживали связь — их письма периодически сновали меж Кантерлотом и Кристальной Империей, но этого было мало. И в довершение ко всему она постоянно видела между строк приходящих посланий растущее недовольство принцессы любви. С каждой отклонённой просьбой об аудиенции…
Цепочка мыслей вдруг оборвалась. Неужели она и правда теперь так думает о любимой родственнице? Просьбы об аудиенции? Было время, когда Селестия мчалась к Кейденс по первому зову. Когда она непрестанно заставляла Кибиза переделывать расписание и освобождать любое время, в которое нужна была племяннице. А сейчас она отклоняет… избегает ответного визита?
Нахмурившись, принцесса перевернулась на спину.
Она вдохнула полной грудью и выпустила всю тоску потоком горячего воздуха. Предаваться подобным мыслям было глупо. Вместо этого принцесса позволила ароматам масел наполнить свой нос и отдалась успокаивающим благовониям. Жар от воды пробрался сквозь шёрстку до кожи и мышц, даруя приятную негу. Всё своё внимание Селестия сосредоточила на запахе эвкалипта, хорошо унимавшем непрошенные мысли и помогавшем расслабиться.
От души зевнув, она вытянула трясущиеся конечности к потолку, после чего позволила им упасть обратно в ванну. Лишь белый нос остался торчать над водной гладью.
Селестия ждала до последнего — лишь когда вода перестала исходить паром потянулась она за мылом и щёткой. Стоило ей начать мыться, как кислая мина сошла с лица вместе с грязью предшествующего дня. Движения обрели силу и уверенность; щётка скребла шёрстку до тех пор, пока та словно не засветилась изнутри.
Вскоре Селестия выбралась из ванны и выдернула пробку. Сама же она села перед раковиной с зеркалом и улыбнулась своему отражению. Длинному белому лицу, обрамлённому еле колыхающимися пастельными прядями, и ярким розовым глазам.
Принцесса покраснела.
Она никогда не считала себя нарциссичной — не в пример Филомене, — однако любуясь собой сейчас, без регалий и с мокрой гривой, Селестия лучше стала понимать всех воспевавших её поэтов. Когда твоей красоте делают комплимент, или даже когда ей пытаются подражать столь многие кобылы, это одно. Но воочию увидеть в себе прекрасное, почувствовать его — совершенно иное.
Отступив назад, принцесса повернулась к зеркалу боком. Взмах головой, и её грива взметнулась в воздух. Долю мгновения пряди продержались на эфирном ветру, после чего упали с другой стороны шеи. Селестия хихикнула такой глупой выходке.
Не то чтобы её это остановило.
Она чуть приподняла крылья и залюбовалась изгибами своего тела, в особенности плавной линией от груди к животу. Изогнула шею, дабы подчеркнуть её изящество и длину. Слегка переступив копытами, пододвинулась крупом поближе и топнула ногой. От прокатившейся по бёдрам дрожи Селестия совершенно неподобающе фыркнула. Вот чтобы у Луны так заметно шевельнулся круп — если шевельнулся бы вообще — она представить не могла. У сестры зад был куда более худой, сплошь мышцы и шёлковая шёрстка.
Когда-то, давным-давно, Селестия была столь же стройна и подтянута. В какой момент всё пошло наперекосяк, принцесса вспомнить не могла, хотя это точно произошло уже после событий с Найтмер. Наверное, как раз после первого Всемирного саммита, когда потоком потекли те сладкие угощения из Миноса.
Селестия задержалась взглядом на своём крупе. Нет, толстой она не была. Она была… как там выразилась Луна? Безупречно мягкой? Всё же несколько упражнений не повредят. Если прошлая ночь и могла служить какой-нибудь демонстрацией, то лишь демонстрацией её плохой выносливости. Конечно, Селестия ни в коем случае не собиралась менять свою фигуру, так что упражнения надлежало компенсировать повышенным притоком калорий.
Она потрясла головой и вновь развернулась к зеркалу.
Любые намёки на веселье или румянец пропали с её мордочки; взгляд стал совершенно пустым.
Почти неуловимыми движениями сотен мышц Селестия заставила своё лицо отразить каждую желаемую эмоцию. По очереди, от одобрения и до яростного гнева. Носящая тиару не наделялась умением показывать собеседнику то, что должно, а не что бушует в душе, ровно как и взявшая в копыта копьё не наделялась умением драться. Терпение и труд служили ключом к большинству начинаний. Вместе с волей и глазами, способными увидеть достигнутое совершенство.
Держа голову неподвижно и не прерывая практики, принцесса полностью расправила крылья и вдохнула в них магию, создавая в комнате небольшой ветерок. Как только поток воздуха установился, она позволила ему вытянуть влагу из шерсти и перьев и унести прямо в раковину. Грива и хвост немного подсохли, но им понадобится дополнительное время. Селестия знала, что здесь торопиться не стоило, а потому просто перевязала их лентой синего шёлка, дабы придать опрятности.
Зубы и шёрстку она почистила, позволив себе чуть затянуть с последней. Косметику и духи она отвергла, разве что втёрла немного масла в перья. Лишь одна пони могла подойти к ней настолько близко, чтобы заметить отсутствие парфюма, и эта пони явно больше наслаждалась естественным ароматом Селестии.
С накинутым на холку халатом принцесса окончательно оказалась готова встретить новый день.
По велению золотой магии распахнулись створки, и Селестия вышла во внешние покои, где её встретили трое пони. Двое из них были стражами белой масти и в золотой броне; они как и всегда стояли по обеим сторонам у дверей. Третим был серовато-коричневый жеребец с редеющей гривой и щеголеватыми усами, в пенсне, простом красном пиджаке и при белом шёлковом галстуке.
Кобылица поприветствовала каждого из них с тёплой улыбкой. Сержант Торрент ответил не утратив гордой гвардейской осанки, а вот капрал Кэллипер подкачал. Его слова прозвучали с лёгким заиканием, и Селестия заметила, как у жеребца блеснули глаза и покраснели щёки. С новенькими часто случалось подобное — принцесса уже не обращала на это внимания. Большинство привыкало после пары-тройки лет, а открытые замечания вели лишь к ещё большему конфузу.
— Надеюсь, вы хорошо выспались и отдохнули, — проговорил Кибиз, когда вся процессия двинулась к Солариуму. — День обещает быть тяжёлым.
Селестия кивнула. Она сбавила темп почти до невозможно медленного, дабы остальные пони могли поспевать за ней без усилий.
— Я совершенно не удивлена, учитывая во что превратилось моё расписание ради прошедшей ночи.
Кибиз достал толстенную папку, из которой буквально во все стороны торчали листы с заметками.
— После завтрака у вас назначена встреча с Ассоциацией учителей в южном зале. Меня слегка беспокоит время — в прошлый раз они превысили дозволенное на двадцать минут, а сейчас им уже изначально выделено на десять меньше.
— Кто будет потом?
— Герцогиня Кантерберийская. Она будет ждать вас в тронном зале по поводу приобретения земель к югу от Единорожьей гряды.
— Хм-м. Как много времени ей предоставлено?
— Двадцать минут, — ответил Кибиз после быстрой сверки с документами.
Селестия задумалась, пока они все спускались на один пролёт по лестнице.
— Поставь баронессу в известность, что её приём начнётся на десять минут позже. Этого вполне хватит, и я также прослежу, чтобы учителя не заняли ни секунды больше необходимого, — Кибиз принялся скрипеть пером, а принцесса тем временем продолжила: — Ещё возможные неувязки?
— Больше нет, остальной день довольно стандартный. Открытый дневной приём продлится час, после чего вас ждёт обед в Метеорологическом бюро в Клаудсдейле. По вашему запросу я отменил инспекцию Академии Вандерболтов в пользу встречи со школьной экскурсионной группой. Затем состоится трёхчасовой закрытый приём с одним перерывом на полчаса. Завершает всё ужин с принцессой Луной, — жеребец подчеркнул конец своей речи резким кивком, буквально излучая гордость.
Селестия мысленно пробежалась по собственному календарю событий, кивая каждому озвученному пункту.
— Очень хорошо, Кибиз.
— Грэтхен просила вашей аудиен… — начал было сенешаль, однако принцесса оборвала его в резком тоне.
— Напомни многоуважаемой Грэтхен, что за Торговый саммит в этом году ответственна Луна, и все вопросы следует направлять ей.
— Она утверждает…
— Поставь её в известность, что моё расписание заполнено на месяц вперёд. Коль она согласна ждать столько времени, значит дело не так уж и важно, и я не собираюсь… — Селестия вдруг оборвала себя. — Нет. Лучше поступи по своему усмотрению. Главное, дай ей недвусмысленно понять, что все свои проблемы она будет обсуждать с Луной и только с Луной.
— Как прикажете, — жеребец пошуршал листами и продолжил: — Дом оперы интересуется вашим мнением по поводу того, какие произведения подготовить в новом году. Также спустя час после заката состоится собрание по планированию бюджета, но ваше присутствие на нём не требуется. И вам всё ещё нужно дать мэру Мэйнхэттена ответ по поводу вашего присутствия на праздновании Нового года. Предпочтительно не за день до торжества, как в прошлый раз.
— Дом оперы ставил когда-нибудь «Палладиевую сагу»?
Кибиз несколько секунд молчал, отчего Селестия оглянулась на него.
— Не думаю, что я вообще слышал о такой, ваше высочество.
— Вполне ожидаемо. Я буду рада увидеть её в их исполнении. Если потребуется доступ к архивам для исследований — он предоставлен, — под скрип пера сенешаля Селестия добавила: — Что касается мэра, передайте ей мои глубочайшие сожаления, но у меня иные планы.
— Иные? — встрепенулся Кибиз, вскоре начиная выглядеть не удивлённым, а скорее печальным. — Хотел бы я, чтобы вы предупредили пораньше. Тогда я бы смог подготовить всё необхо…
— Это не поездка, Кибиз. Я просто подумала, что хочу провести вечер с сестрой. Впрочем… пожалуй будет лучше вытащить её куда-нибудь развеяться. Подготовь-ка список ресторанов, подходящих для спокойного ужина.
— Раз уж зашла речь, хочу напомнить: до Вечера согревающего очага осталось всего сорок три дня, — проговорил единорог, не переставая ставить пометки на полях.
— И ты уже должен был понять, как я собираюсь его провести, — принцесса повернула голову и многозначительно посмотрела сенешалю в глаза. — Меня не тревожить, весь день.
Если Кибиз и заметил отблески стали в её взгляде, виду он не подал.
— Конечно. Как глупо с моей стороны. Вы уже решили, какой приют посетите в этом году?
Селестия на пару секунд призадумалась.
— Нет. Я намерена сперва поговорить с сестрой, и, может быть, в этот раз она составит мне компанию.
Обогнув последний угол, принцесса оказалась в ведущем к Солариуму коридоре. Её не удивило отсутствие Лунной Стражи — сегодня она пришла пораньше, а если на празднике к моменту возвращения Луны ещё оставался Мюх Хаузен…
Белые губы изогнулись в усмешке.
— Если моего непосредственного внимания более не требуется…
— Конечно, ваше высочество, — поклонился Кибиз. — я отправлюсь следить за всеми приготовлениями.
С этими словами жеребец развернулся и зашагал прочь, а стражи тем временем встали на свой обычный пост по обе стороны двери.
Селестия вошла, когда три служанки как раз завершали сервировку стола. Две из них подпрыгнули от неожиданности, после чего все они поклонились и торопливо вернулись к работе, закончив которую спешно ушли через отдельный вход. Сама принцесса сосредоточилась на одном из гобеленов на стене, и на прислугу лишний раз постаралась не смотреть. Слишком часто она лицезрела неловкость и смущение с их стороны даже от легчайшего внимания. Временами хватало и одного лишь присутствия.
Оставшись в одиночестве, Селестия села на своё обычное место — лицом ко входу, — налила чая и принялась ждать. К третьей чашке её копыто уже выстукивало по полу быстрый ритм. Рассвет подступил вплотную, а Луна ещё не показалась.
Для волнения не было причин. Вполне могло статься, что сестрица выдула бочонок самогона на пару с бароном, а может даже и с Твайлайт, и теперь где-то отсыпалась. Или просто легла пораньше. Да, скорее всего — вечеринка знатно сломала режим им обеим. Хм, если так подумать, Луна почему-то вставала раньше обычного в последние месяцы.
Селестия вздохнула. У неё не осталось времени искать и будить сестру.
Поднявшись на ноги, принцесса вышла на балкон и села, уставившись в небо. Время тянулось невероятно медленно; Луны не было ни слуху, ни духу; а её светило уже покусилось на последние дюймы пути.
Время всё же пришло, и Селестия вздохнула вновь. Почти три года истекло с тех пор, как она в последний раз сама опускала луну, и теперь это лишь напомнило ей о годах одиночества. Тем не менее, дело требовалось выполнить. Принцесса выдавила усмешку. На худой конец она сможет припоминать Луне сегодняшнее утро ближайший месяц-другой.
Опустив веки, Селестия призвала магию. С её рога к бледному диску в вышине сорвалась колыбельная, отправляя тот на покой за горизонт. Когда луна скрылась из виду, принцесса обратила внимание к солнцу. Помедлив секунду, дабы перестроиться на иной мотив, она пробудила дневное светило.
Тело аликорна наполнилось магией в блеске возносящегося над миром великого шара. Отдача от колдовства пробуждала сильнее и лучше, чем все чаи мира вместе взятые. Сегодня Селестия не стала ничего выдумывать, а просто позволила магии петь, как той будет угодно. Временами стоило пустить всё на самотёк.
Удовлетворённая результатом, принцесса расправила крылья и взмыла в воздух. До начала дневной рутины оставалось ещё около полутора часов, а приступать к работе без встречи с сестрой Селестия не имела никакого желания.
Слабое пение магии Луны доносилось сквозь балконные двери её спальни — значит сестра была внутри. Улыбнувшись, Селестия постучала копытом по деревянной раме и попыталась заглянуть внутрь сквозь задёрнутые занавески. Найти удобную щёлку не удалось, так что пришлось, к сожалению, отступить.
— Луна? — позвала кобылица, постучав ещё раз.
Встреченная лишь непрерывным потоком сестринской магии, Селестия задумалась. Охранные чары вокруг комнаты достаточно сильно искажали течение волшебства, так что принцесса могла лишь догадываться о происходящем внутри. Наверняка она могла сказать только что колдовство было стабильным и при том несложным. Поразмыслив над этим и прикинув пару вариантов, Селестия не нашла серьёзных причин не войти внутрь.
Стоило белым копытам ступить в покои, как принцесса тут же узнала заклинание. Её и так ставшая неуверенной улыбка сменилась хмурым взглядом. Пусть некоторые пони и могли до сих пор спать, как ни крути, их осталось куда меньше, чем ночью, а сестра никогда настолько не погружалась в работу, чтобы пропустить заход луны. Особенно в последние два года.
Как и ожидалось, Луна обнаружилась на своём любимом диване. Глаза закрыты; уши обмякли; тело не двигается, словно каменное, только еле заметно вздымается от дыхания грудь. Будь у Селестии какие-то сомнения, они бы развеялись сейчас. Сестра путешествовала во снах.
Принцесса не утруждала себя лишней осторожностью, напротив — она ожидала, что Луна почувствует её присутствие и проснётся сама. Кобылица подходила ближе, и шаги её замедлялись всё сильней, а уши и брови начали выдавать беспокойство. Селестия толкнула сестру копытом, однако уже не надеясь на успех. Она попыталась вспомнить — не случалось ли подобного ранее, но среди разрозненных фрагментов прошлого что-то отдалённо похожее нашлось лишь незадолго после обретения ими кьютимарок. Самое ясное из воспоминаний предстало мутным пятном обездвиживающего страха в окружении водоворота облегчения, радости, злости и целой прорвы любопытства.
Осознание вдруг обрушилось на Селестию, и складка меж бровей стала только глубже. Луна забыла поставить защитные чары. Теперь помочь ей извне принцесса не могла — по крайней мере помочь безопасно. Ей оставалось либо ждать пробуждения сестры, либо присоединиться к той во сне.
Впервые с незапамятных времён Селестия прикусила губу. Ни один из этих вариантов ей не нравился. Сон легко мог продлиться минуты, а мог часы, и столько ждать она не могла никак. С другой стороны вторгаться было невероятно грубо, и просто отмахнуться от угрызений совести у принцессы не получалось. Луна, впрочем, сама проворачивала подобное не раз и не два…
В итоге причудливая странность ситуации взяла своё, и Селестия решилась. Она поудобнее устроилась на полу, собрала магию и коснулась синего рога своим.
Луна окинула взглядом ночное небо. Звёзды и луна были идеальны — каждый маленький огонёк стоял точно на своём месте и светил ярко, как полагалось нынешней ночью. То была единственная вещь, в которой кобылица могла найти утешение. Всё остальное выводило из себя. Платье перетягивало и мешалось, грива отказывалась держать причёску, даже трава под ногами кололась как-то неправильно, отчего зубы непроизвольно сжимались.
Всё это можно было и вытерпеть, если бы не кобыла, что лежала рядом. Лавандовая загадка, которую Луна отчаянно хотела назвать «подругой», однако слово порхало в разуме ночной принцессы прямо за пределом досягаемости. Хрупкая мечта, грозящая рассыпаться при малейшем дуновении.
Голос Твайлайт уже не причинял той боли, что раньше, однако и утешения не приносил. Слова её наполнили воздух, сбивчивые и невнятные. Луна не могла их вспомнить точно, да и не пыталась — куда большую роль играли интонации и смыслы, которые буквально сами собой всплывали в сознании ясно и отчётливо.
Принцесса отсчитывала секунды, пока Твайлайт сомневалась в благосклонности Селестии — последний из тысяч маленьких намёков, которые Луна должна была понять, но не смогла. Её собственный голос раздался следом, утешающий и ободряющий подру…
Она повернула голову и улыбнулась, отчего Твайлайт повернулась следом, и их взгляды встретились. Прошла секунда, возможно две, и кобылка наклонилась вперёд, тут же уткнувшись мордочкой в твёрдое копыто Луны.
— Твайлайт…
— Прости! — надломившимся голосом крикнула та, уже орошая слезами всё вокруг. Она отодвинулась и перекатилась на копыта. — Я… не должна была…
Мир растворился.
— Сие поведение никоим образом не пристало Твайлайт! — проревела Луна в пустоту, топнув копытом по несуществующей земле.
Луна окинула взглядом ночное небо. Звёзды и луна были идеальны — каждый маленький огонёк стоял точно на своём месте и светил ярко, как полагалось нынешней ночью. То была единственная вещь, в которой кобылица могла найти утешение.
Она отвернулась от бездонной вышины и увидела Твайлайт, уже смотрящую на неё с противоположного края травянистой поляны, что шириной могла поспорить с самой Эквестрией. И в то же время кобылка была так близко, что Луна могла почувствовать запахи вина и карри в её дыхании.
Поцелуй снова упёрся в синее копыто, однако слов на этот раз не последовало. Просто маленькая улыбка и покачивание головой.
— Ох, — только и произнесла Твайлайт. Её глаза и уши опустились, — Я понимаю. Я и не надеялась…
Луна взвыла сквозь стиснутые зубы. С каждым возмущённым выдохом из её ноздрей вырывался пар, пока она в гневе обегала парк. Дух снов лишь молча наблюдал за ней.
— Позорище! Жалкая кукла!
— Прости! Я пытаюсь…
— Замолкни! — Луна отмахнулась крылом, и дух исчез.
Она вновь топнула копытом, заставив покрыться рябью весь мир. Вокруг неё один за другим возникали пони — безымянные и безликие, скрытые за масками и платьями. Луна взмыла в воздух и принялась пристально наблюдать за собой, сестрой и Твайлайт: всё в надежде разглядеть новые признаки влечения, пропущенные в предыдущую дюжину проходов. Томные взгляды, робкие попытки подойти, почти полное равнодушие к Селестии и даже платье. Луна словно была слепа всю дорогу.
Время ускорилось, и вот они снова идут вдвоём с Твайлайт, бок о бок, прочь от затухающей вечеринки. Они шли вместе, заполняя пустоту вокруг разговором в… несчётный уже раз.
Принцесса лежала на спине и смотрела в фиолетовые глаза, полные нежности, не в силах больше понять — было всё так на самом деле или прорывалось наружу непрошенное воображение. Злые, беспомощные слёзы потекли по её щекам, когда Твайлайт наклонилась вновь и их губы встретились.
Чужое присутствие воплотилось мягко и незаметно, коснулось пером щеки и провело по шее. Не самое приятное, осознание тем не менее пришло мгновенно. Луна не хотела оглядываться, в том не было нужды. Она точно знала, кто стоит позади, и видеть её воочию было бы слишком больно. Однако выбора, как водится, не предоставили.
Дух снов развеялся, и кобылица повернула голову к Селестии. За эту крохотную вечность перед бурей она приготовилась встретиться с рассерженной сестрой, орущей на неё с огнём в глазах и гриве. Или с расстроенной, плачущей и умоляющей. Реальность оказалась куда хуже — Селестия просто стояла, и лицо её застыло в неподвижной белой маске.
Сон распался.
Луна вскинулась со вздохом, бешено оглядываясь по сторонам в поисках сестры. Стон откуда-то снизу привлёк её внимание к подножию дивана. Кобылица потянулась и копытами прижала белую голову к своей груди.
— Ты не должна была видеть.
Попытавшись вырваться, Селестия пнула диван, отправив его скрежетать по полу. Отчаянная хватка Луны разжалась, и теперь она могла лишь смотреть, как белый аликорн вставала с пола, тяжело дыша и раздражённо махая хвостом. Лицо напряжено, глаза сощурены под глубоко нахмуренными бровями, челюсть крепко стиснута, уши дрожат.
Вдруг всё это растворилось за неподвижной маской.
Всё было так, словно принцессу дня заменили фарфоровым механизмом. Исчезли любые проявления жизни, даже самые малые. Каждое её движение отныне смотрелось неестественно — столь выверенно, столь механистично. Луна уже видела прежде, как её сестра прячет эмоции, но сейчас этот контроль перешёл на какой-то совершенно иной уровень, который кобылица даже не считала возможным. И это страшило её.
Держа голову идеально прямо, Селестия села на пол и развернулась к ночной принцессе. Во вспышке золота меж ними возник чайный сервиз, чайник которого тут же был нагрет магией. По-прежнему без единого слова Селестия принялась подготавливать скрученные листья чёрного чая.
Луна прикусила язык, наблюдая за донельзя выверенными движениями сестры. Она едва могла вообразить, какие чувства сейчас проносились в этой леденяще-бесстрастной голове: злоба, обида… боль. Сморгнув непрошенные слёзы, она не смогла сдержать себя и попыталась заговорить, выдавить хоть какое-нибудь утешение.
Зато смогла Селестия. Один лишь пронзительный взгляд — и рот Луны захлопнулся сам собой, не успев издать ни звука.
До глубины души пристыженная, она склонила голову и уставилась на свои копыта, потирая их одно о другое от волнения. Как ни старалась кобылица, мысли её непрестанно возвращались к Селестии: что сестра увидела, как увиденное истолковала… как много сама она теперь разрушила…
— Луна?
Она вскинула голову и увидела, что Селестия смотрела на неё по-прежнему безэмоционально. Ну, или так могла считать сама дневная принцесса. Даже она не была всесильна, не могла скрыть всего. Ярче прочего выделялся взгляд — направленный слегка в сторону, не в силах встретить глаза Луны. Почему она не могла просто разозлиться? С гневом хоть было понятно что делать.
На краю подноса Луну дожидалась её чашка крепкого чёрного чая. Кобылица схватила ту своей магией и поднесла ко рту. Отпила, совершенно не почувствовав вкуса.
— Полагаю, я бы очень хотела услышать от тебя объяснение, почему ты целовалась с Твай…
— Я не целовалась! — выкрик заставил Селестию смерить сестру строгим взглядом, который, впрочем, всё так же прошёл мимо глаз принцессы ночи. — Это… она целовалась со мной.
— Разницы я не улавливаю…
— На исходе праздника.
Селестия замолкла с тихим «ох».
Луна практически видела, как вращались шестерёнки в голове Селестии, сковывая последние события в единую цепь, пока сама принцесса неспешно пила чай. Это был хороший знак, по крайней мере так Луне хотелось думать. Это значило, что сестра по-прежнему слушала и ценила её слова. Доверяла их любви. Они ещё могли справиться, однако перед лицом маячившей у самых копыт пропасти разлуки это слабо обнадёживало.
— И ты захотела пережить всё снова, потому что?.. — выжидающе спросила Селестия.
Луна сжалась ещё сильнее.
Не услышав ответа, принцесса лишь кивнула. Когда она заговорила вновь, даже её сил не хватило удержать боль, дрожью просочившуюся в голос:
— Ясно.
— Нет! — чашка выскользнула из облака магии и разбилась веером осколков и чайных капель. — Я отвергла её!
Луна слезла с дивана и подошла к сестре, не обращая внимания на мокрый ковёр и фарфор, впивающийся в копыта.
— Клянусь могилой матери! Я не стану… я люблю тебя, Тия, и весь мир пусть горит в огне, пока ты со мной!
Слёзы катились по щекам, пока кобылица смотрела на свою любовь и безмолвно молилась, чтобы та поверила ей. Маска Селестии, уже треснувшая, рассыпалась. На её мордочке проступило поистине измученное выражение. Слабый голос прозвучал хрупким, напряжённым шёпотом, грозящим вот-вот оборваться подобно перегруженной нити:
— Так почему…
— Я не знаю! — воскликнула Луна, споткнувшись о сервиз: единственный сейчас барьер меж ними. — Я не знала, что мне делать, я… Я разбила ей сердце, Тия. Она сбежала в слезах из-за меня…
Взор принцессы затуманился, обернувшись картиной подавленной и потерянной Твайлайт, прямо перед тем, как она телепортировалась.
— Как можно сказать лучшей подруге, что ты не сможешь её любить?
Луна не заметила, как исчез поднос. Не заметила и сестры, вставшей на его место. Она почувствовала лишь как её голову обхватили сильные ноги и притянули вперёд — а потом лба коснулись мягкие губы. Нежный голос Селестии наполнил её уши нескончаемым шёпотом извинений и уверений в любви. Принцесса зарыдала, слёзы её полились прямо на подол сестринского халата, пока она, уткнувшись той в плечо, неразборчиво и бессвязно изливала душу. Стыд за полнейшую беспомощность и бесполезность лишь добавлял отчаяния в её исповедь.
Со временем слёзы иссякли. Всхлипы раздавались всё реже, пока не обернулись лишь свежим звеном в цепочке мучительных воспоминаний. Селестия продолжала крепко прижимать её к себе, словно надеялась защитить сестру от её же сердца. Бессмысленный жест, но он согрел душу Луны новой волной любви.
— Прости, — сказала она, достаточно успокоившись.
Селестия на мгновение стиснула её чуть крепче.
— Тебе не за что извиняться, любимая.
— Конечно же есть! Я ранила твоё сердце! Я…
— Нет, я сама виновата. Я предположила худшее и позволила страхам затуманить моё доверие к тебе, — Луна попыталась было возразить, но Селестия спокойно добавила: — Однако, если тебе нужно услышать непосредственно — я прощаю тебя.
Всю ношу с плеч Луны эти слова снять не смогли, но спокойствие измученной душе всё же даровали. Улыбка — болезненная и слабая — украсила её губы впервые за прошедшую вечность, и кобылица потёрлась носом о плечо сестры.
— Мне следовало догадаться, — проговорила Селестия почти сама себе. — Следовало понять недели назад. Я ведь видела, как она на тебя смотрела, однако и подумать не могла… она и правда так выросла? Я до сих пор вижу в ней кобылку-отличницу, которой не было дела до друзей, не говоря уж о романах.
— Правда. Твайлайт Спаркл — взрослая кобыла, и была таковой с самого начала нашей дружбы. Однако я не меньше твоего удивлена её поступком.
Селестия покачала головой и нахмурилась, ошеломление на лице выдавало поглотившие её думы. Наступила тишина, в которой Луна уже не могла отмахнуться от последнего камня на своей душе. Избежать или скрыть его было нельзя. Можно было лишь решить «где» и «когда», а после всего случившегося принцесса не могла вытерпеть мысли, что плохую весть сестра узнает не от неё. Тяжести признания это не облегчило.
— Тия… — начала Луна; ответом ей стало заинтересованное «м-м». Не в силах подобрать слова, она глубоко вдохнула и выпалила: — Я сказала ей, что помолвлена.
Кобылица прильнула к сестре, от предчувствия выговора за столь ужасную ошибку сильнее сжав ту в объятиях.
— Досадно, — проговорила Селестия. Голос её звучал неуверенно, словно ей не нравился вкус сказанного слова.
— Досадно?
— Да.
Принцесса чуть отодвинулась, чтобы взглянуть Луне в глаза.
— Это немного усложняет дело, однако я не думаю, что Твайлайт сходу догадается до правды, — странная гримаса отвращения и веселья исказила белую мордочку. — Впрочем, тебе было бы неплохо обзавестись парой-тройкой тесных знакомств. Пригласить барона Хаузена на чаепитие, к примеру…
— Тия! Прекрати так шутить.
— Мне это тоже не по нраву, однако…
— Этому не бывать.
Селестия раздражённо втянула воздух, но потом лишь выдохнула и сказала:
— Да. Ты права. Я придумаю что-нибудь ещё.
Принцесса ночи вновь прильнула к сестре, и та ответила взаимностью. Стоило им обняться, а белому подбородку устроиться на синей шее, как Луна вскрикнула.
— Луна? — тут же отпрянула Селестия. Прежде чем её сестра смогла как-то ответить, кобылица оттянула звёздную гриву в сторону. — Ох! О звёзды, Луна! Мне так жаль, я не хотела… сейчас всё исправлю.
Её рог загорелся золотом, однако принцесса ночи оказалась быстрее. С другого конца комнаты прилетела подушка и врезалась Селестии в голову.
— Нет! Плохая Тия! — старшая сестра лишь непонимающе захлопала глазами. — Ужель ты так скоро заберёшь свой же подарок?
— Но… я… чего?
Луна почти хихикнула от беспомощного лепета сестры. Вытянув шею, она потёрлась щекой о белую мордочку.
— Будь подобное в моих силах — остановила бы заживление. Такое-то напоминание о твоей дикой страсти.
Селестия не очень прониклась игривостью ночной принцессы.
— Болит?
— Слегка, — фыркнула Луна и закатила глаза. — Вот серьёзно, Тия, так переживать от маленького укуса. Разве я не одаривала тебя тем же?
— Вообще-то нет.
— Ах, тогда я должна загладить свою вину.
Луна уткнулась носом в шею Селестии и уже приготовилась открыть рот, как вдруг почувствовала отталкивающее её копыто. Нехотя она подчинилась и отодвинула голову, вновь посмотрев сестре в глаза.
— Ты ударила меня подушкой, — напомнила та.
Принцесса ночи слишком поздно заметила золотое свечение.
Много раз, обычно от своих учеников, Селестия слышала вопрос: зачем она утруждает себя поездками в фаэтоне, когда может быстро домчаться в любое место на крыльях? Ответ её не менялся веками, составляя собой требование написать эссе «о трудности письма на ходу»… на ходу. Истина, конечно же, была капельку сложнее. Насчёт… принцессы Эквестрии были определённые ожидания, причём не только у её подданных, но и у заморских правителей. Видимость власти и силы бывала порой важнее их реального наличия, потому маленькие неудобства вроде фаэтонов, парадов, эскорта и проживания во дворце приходилось терпеть ради гармонии внутри и вне Эквестрии.
Слетать в Понивиль было бы быстрее, однако принцесса решила настолько не наглеть — она и так уже чуть не вызвала у Кибиза приступ. Ей придётся навёрстывать упущенное и строчить извинения несколько дней кряду. Жаль, что с навалившимися бедами сосредоточиться на работе было решительно невозможно.
Селестия всегда считала себя собранной и трезво оценивающей ситуацию, способной сохранять холодную голову даже в самые сложные времена. Достаточно было выбрать задачи, которые нужно и можно было сделать, а насчёт остального не волноваться. Мысли и действия Твайлайт лежали за пределами возможностей принцессы, потому переживать о них смысла не было. Был смысл до поры оставить всё как есть и вместо того сосредоточиться на требующих её непосредственного внимания делах.
Все эти хорошие и правильные смыслы летели прямиком в тартарары, пока королевский фаэтон нёс Селестию в Понивилль.
Твайлайт и Кейденс. С самого начала было ясно, что разговор с ними выйдет нелёгким. Сёстры понимали его неизбежность и надеялись со временем так обставить события, чтобы по меньшей мере смягчить удар, а если повезёт — и вовсе не получить в ответ отвращения и разрыва отношений. За Кейденс Селестия беспокоилась сильнее всего, однако надеялась, что глубокое понимание любви поможет той поступить правильно. Твайлайт не должна была доставить особых проблем. Очень медленно и плавно они с Луной начали бы позволять себе всё больше вольностей в её присутствии, а потом, может статься, и вовсе не пришлось бы ничего говорить. Теперь? Теперь Селестия страшилась уже никогда не претворить в жизнь этот план.
«Башню Спаркл» принцесса увидела сразу, как они поднялись в воздух — строение постепенно из сияющей иглы превращалось в великолепный дворец. Он был красив, даже очень, и прекрасно бы смотрелся в Кристальной Империи. Увы, в Понивиле он торчал как дерево посередь пустыни.
Способный потягаться высотой с кантерлотскими шпилями ствол поддерживал внушительных размеров резиденцию Твайлайт. Насколько понимала Селестия, нижний этаж был публичным местом: наполовину библиотекой, наполовину тронным залом. Верхние же помещения занимала сама принцесса дружбы и её прислуга.
Колесничие решили приземлиться на выпирающем балконе дворца. Отсутствие на нём Твайлайт Селестию не удивило, однако и визиту это не сулило ничего хорошего. Тревога кобылицы лишь удвоилась, когда из-под тёмных сводов показалось небольшое фиолетово-зелёное пятно. Даже с такого расстояния в непрестанных движениях дракончика ясно читалось отчаяние.
Принцесса осторожно сложила почти так и не тронутые бумаги и убрала в сундучок под сиденьем. Затем внимательно посмотрелась в зеркало. Столь деликатная ситуация требовала контроля за лицом не хуже, чем за языком — нельзя было выдать ни крупицы лишнего.
Фаэтон мягко коснулся пола и остановился в паре шагов от беспокойного дракона. У Селестии даже не оказалось времени спуститься, как Спайк подбежал к двери.
— Принцесса! Как хорошо, что вы прилетели! — воскликнул он, совершенно забыв о любом этикете. — Мы думаем, она у себя в комнате, но она не издала ни звука за всё это время — я даже не знал о её возвращении пока не пришла Рэрити! Она там одна уже несколько часов, и мы никак не можем заставить её открыть дверь или просто подать знак, что она в порядке! Вдруг…
Селестия мягко ткнула его в нос копытом, прекращая нескончаемый поток слов, и по-матерински улыбнулась.
— Не переживай, Спайк. Поспешных выводов делать не стоит, ситуация не настолько страшна.
Слова подействовали, по крайней мере дракончик заметно притих, и принцесса опустила копыто.
— Что с ней?
Селестия позволила улыбке чуть угаснуть и превратиться в грустную.
— Ей разбили сердце.
Дракончик нахмурил брови, потом его лицо просветлело, но уже спустя секунду он уставился себе под ноги.
— Ох, — Спайк на секунду сжал кулаки. — С ней… с ней всё будет хорошо?
Селестия некоторое время изучала своего собеседника, пытаясь расшифровать язык его тела. С драконами всегда было сложно — ведь у них не было таких подвижных ушек, как у пони, — но принцесса не сомневалась, что теперь Спайка волнует что-то другое.
— Да, через какое-то время. Я полагаю, сейчас Твайлайт потерялась в одиночестве и тьме, однако время излечит её. Она вспомнит, что мир любви велик и многогранен, и не сводится к одним лишь романам. Впрочем, не будет лишним для её друзей и семьи напомнить ей об этом.
Кобылица ступила вперёд, крылом потянув за собой Спайка.
— Вы уверены? — спросил он, по-прежнему не разжимая кулаков. — Не знаю, что сам бы делал в такой ситуации.
Селестия одним глазом взглянула на дракончика и одарила его самой тёплой из своих улыбок.
— О, думаю, ты бы неплохо справился. Скорее всего, были бы слёзы… — на этих словах Спайк будто захотел возразить, так что Селестия быстро добавила: — а может и нет. Но ты бы несомненно скорбел о всевозможных «что, если» и «наверное, стоило». В такие минуты подобное настигает всех нас, однако тут ты не так уж отличаешься от Твайлайт. У тебя тоже есть любящие друзья, способные поддержать в трудную минуту. Со временем ты бы оправился, взглянул на прошлое свежим взглядом и, кто знает, возможно, даже задался бы вопросом: почему вообще было так плохо?
Спайк немного поразмыслил над услышанным и уже в дверях произнёс:
— Ну не знаю…
Добавив немного тепла в касание своего крыла, принцесса продолжила:
— Поверь мне. Тебе предстоит великая жизнь, в которой безответная любовь уж точно не станет главной трагедией, — Селестия отвела взгляд, притворившись, что осматривает коридор, — сей почётный титул обретёт момент, когда ты позволишь страданиям и горю победить себя. А теперь я желаю знать, где находятся покои Твайлайт.
Спайк по-прежнему не выглядел убеждённым, однако задумчивое выражение на его лице послужило хорошим знаком. Поспешив на пару шагов вперёд, он принялся показывать путь.
— Сюда.
Двумя поворотами спустя они обнаружили растрёпанную Рэрити, сидевшую возле дверей с фиолетовой звездой. Селестия слегка удивилась, увидев на единорожке всё то же платье с празднества, правда уже без маски. Кобылка тут же вскочила на ноги и поклонилась, заметив приближающуюся принцессу.
— Ваше высочество!
Селестия махнула копытом, разрешая поднять голову.
— В такое время нет нужды соблюдать формальности. Спайк передал, что ответа вы добиться не смогли?
— Нет, — подтвердила Рэрити, вставая и оборачиваясь к двери. — Я даже не могу с уверенностью сказать, что она там. Хотя иначе объяснить магическую печать сложно.
Селестия отстранённо кивнула, осматривая охранные чары. Схожие она сама применяла на их с Луной комнаты — проникнуть внутрь мог любой звук, а наружу не выходило ничего, пока единорог с нужным магическим ключом не желал этого изменить.
— Признательна за твою самоотверженность, однако с Твайлайт я поговорю лично. Тебе же явно не помешает пара часов отдыха.
К большому удивлению Селестии, Рэрити не сдвинулась с места.
— В этом замешана принцесса Луна, не так ли?
Аликорн ничего не ответила, вместо этого принявшись изучать кобылу перед собой. Она нечасто общалась с друзьями своей ученицы, однако из многочисленных писем сумела составить весьма хорошие портреты каждой из Носительниц. Несомненно, Рэрити рано или поздно выведает всё у Твайлайт, однако принцесса раскрывать личную жизнь сестры не могла.
— Она отказала ей, да? — продолжала единорожка. Селестия коротко кивнула, сохраняя нейтральное выражение. — Я надеюсь, она осознаёт, какую замечательную кобылу отвергла.
Глаза принцессы сузились ровно настолько, чтобы заметила Рэрити. Наклонив уши и сдвинув плечи, Селестия привлекла взгляд кобылки к Спайку, до сих пор стоявшему у её ног.
— Из всех подруг Твайлайт, от тебя я ожидала хоть толики сочувствия и лучшего понимания той ситуации, в которой оказалась прошлой ночью моя сестра. Могу заверить, что случившимся не доволен никто из нас, и Луна меньше всех, — Рэрити покраснела и отступила на шаг, опустив взгляд, однако у Селестии ещё было что сказать. — Если вопросов больше нет, я должна утешить уже вторую близкую мне пони за это утро и восстановить разрушенную дружбу, если повезёт.
— К-конечно, ваше высочество. Я понимаю, что ночь оказалась тяжёлой для всех, — кобылка снова поклонилась и заспешила по коридору.
— Рэрити, подожди! — воскликнул Спайк, однако крыло Селестии преградило ему путь.
— Спайк, не будешь ли ты столь любезен подготовить сервиз с чаем минут через пятнадцать? Лучше всего с ромашковым, если у вас есть.
— Ох. Конечно, принцесса. Уже бегу.
Селестия сложила крыло и проводила умчавшегося дракончика взглядом. Оставшись в одиночестве, кобылица вздохнула и помассировала висок кончиками перьев. С Рэрити она обошлась слишком строго. Совершенно естественно и даже достойно, с её стороны, было встать на защиту подруги. Не будь целью обвинений Луна, Селестия бы и сама поступила схожим образом.
Потом нужно будет извиниться. Сейчас же было куда более важное дело.
Шагнув к двери, кобылица постучала три раза и заговорила:
— Твайлайт? Впустишь меня? — не получив ответа, она постучала снова. — Твайлайт, я знаю, что ты слышишь. Я прилетела поговорить с тобой, а не с дверью.
Принцесса почти удивилась, когда заклятие померкло и с отчётливым хлопком исчезло.
Толкнув створки носом, Селестия вошла в покои Твайлайт. Она была здесь впервые, однако почерк ученицы узнала сразу. Просторная — даже больше, чем её собственная — комната была уставлена кристальной мебелью, покрытой где только можно толстой обивкой для пущего комфорта. Один угол целиком был отведён под алхимические эксперименты и содержал три вытянутых стола с лесом витых трубок, склянок и сосудов с ингредиентами. В другом ютились открытые и закрытые коробки — судя по всему последние вещи, доставленные из родительского дома и Кантерлотского дворца. Больше всего Селестию удивили вырезанные в большей части стен книжные полки. Пустые. Кровать представляла из себя роскошное ложе с балдахином и задёрнутыми шторами, на котором с удобством могли устроиться четверо и осталось бы место. С дальней её стороны было прекрасно видно рог Твайлайт, выпирающий подобно горе в долине ткани.
Принцесса неспеша оглядывала комнату, позволив взгляду блуждать как тому вздумается. Ни единого слова не прозвучало до тех пор, пока она не заметила единственную картину без портретов друзей или семьи Твайлайт.
— Воистину прекрасная рама. Отрадно видеть, что ты отыскала ей более подобающее полотно.
Твайлайт издала нечто среднее между смешком, всхлипом и иканием. Селестия позволила себе немного порадоваться этому звуку, сочтя его хорошим знаком. Скорее всего, Твайлайт и близко была не так плоха, как могла бы.
Радость продлилась недолго. Стоило принцессе обогнуть кровать и посмотреть на ученицу, как она увидела растрёпанное и измождённое лицо, измазанное в остатках макияжа. Под красными опухшими — но сухими — глазами уже начали формироваться мешки. Кобылка удостоила наставницу беглым взглядом и тут же уткнулась носом обратно в лежащие на полу журналы.
Нетренированный взгляд увидел бы там лишь какой-то цветастый коллаж беспорядочно собранный из обрывков статей, страниц и самих глянцевых журналов, оные страницы предоставивших. Для Селестии, однако, всё было очевидно. Все статьи были отсортированы по дате и достоверности, а прочитанные журналы были отмечены. Зрелище принцессу не удивило, но и не успокоило. Осторожно, чтобы не нарушить выстроенную схему, она расчистила немного места для себя.
— Кто он?
Селестия неспешно уселась, не потревоженная ни вопросом ученицы, ни её тоном. В конце концов она ответила:
— Не мне говорить.
Челюсть Твайлайт ощутимо сжалась, глаза несколько раз быстро моргнули.
— Ты не можешь? Или не хочешь?
— Это к делу не относится.
Твайлайт раздражённо фыркнула и вырвала очередной лист, пристроила к остальным. Селестия молчала, позволив бывшей ученице работать в тишине. Она не привыкла сидеть вот так, не зная что сказать. Впрочем, и в подобных ситуациях бывать раньше не приходилось. Принцесса вдруг поняла, что она меньше всего подходила для утешения Твайлайт. Тем не менее ей хотелось быть рядом, несмотря на все социальные обязанности.
Селестии было не по себе, она не могла говорить открыто. Не могла помочь, не могла хоть как-то поддержать, только не против Луны. Всё, что она могла — предложить утешение и понимание. Уже что-то, однако обе принцессы сейчас желали большего.
С великой осторожностью Селестия раскрыла крыло и протянула его за спину Твайлайт. Очень, очень медленно та начала подбираться ближе, пока баланс её не сместился и фиолетовая кобылка не уткнулась в грудь принцессе. Одновременно с касанием опустилось белое крыло, сжимая Твайлайт в тёплых объятиях. Лишившись единственного отвлечения, кобылка беззвучно зарыдала, содрогаясь во всхлипах. Селестия лишь прижала её к себе и, ткнувшись мордочкой в затылок, зашептала на ухо что-то утешительное.
Сколько прошло времени так и останется тайной, но когда Спайк показался с чаем, Твайлайт уже провалилась в беспокойный сон.
Кобылка проснулась легко, пусть и вяло, и безропотно позволила усадить себя за столик. Спайк удалился сразу же, оставив их в одиночестве. Следующие пару минут прошли в тишине чайных приготовлений, и даже после Селестия лишь молча потягивала напиток, а Твайлайт невидящим взглядом смотрела в свою кружку. Вечно это продолжаться не могло.
— Почему?
Старшая принцесса отставила чашку в сторону, вынуждая собеседницу поднять взгляд.
— Мы с Луной обе научились держаться за личные тайны сильнее, чем драконы за сокровища. Тебе пока что везло, однако наступит время, и малейшее твоё движение будут ловить тысячи глаз. Тогда ты начнёшь ценить спокойствие, как мы.
— Но мы были друзьями! — глаза Твайлайт взметнулись вверх и полыхнули огнём, тут же опустившись обратно. Упавшим голосом она продолжила: — Мы делились всем… так мне казалось…
— Ты спрашивала её напрямую?
— Я… нет, — кобылка помотала головой и шмыгнула. — не спрашивала, не было нужды.
После нескольких секунд молчания она снова подала голос:
— Я просто… Я думала…
Твайлайт затихла, не в силах облечь свои чувства в слова. Селестии это и не требовалось. Она протянула над столиком крыло и коснулась маховым пером подбородка бывшей ученицы. От малейшего давления та подняла голову, позволив посмотреть себе в глаза.
— Луна беспокоится за тебя. Ты — её самая близкая, любимая подруга, и она боится потерять тебя.
Кобылка снова уставилась вниз, однако ничего не ответила.
Селестия не стала продолжать. Твайлайт примет и поймёт в своё время. Вместо этого принцесса завела разговор на более отвлечённые темы, а бывшая ученица вскоре поддержала его. И пусть грозовые тучи никуда не делись, они определённо слегка посветлели.
Как бы сильно ей того ни хотелось, Селестия не могла оставаться в Понивилле вечно. Она воздела глаза к потолку и обратилась к сверкающему за ним солнцу. Старая привычка, подобная взгляду на часы.
— Мне очень жаль, Твайлайт, но…
— Тебе нужно идти, — закончила та за неё. — Спасибо, что зашла.
Селестия встала, обошла столик и притянула кобылку в объятия.
— Позаботься о себе, Твайлайт. Отдохни с подругами, позволь им поддержать тебя так, как сама бы хотела поддержать их, — принцесса отстранилась и указала на бумажный бардак. — Не позволяй этому завладеть тобой, боль лишь продлится дольше. Но прежде всего — хорошенько выспись.
— Я… — начала было Твайлайт, однако затихла и отвела взгляд. — Я попробую.
Приняв ответ как лучший из того, на что она могла рассчитывать, Селестия вновь обняла кобылку и поцеловала в лоб, после чего попрощалась окончательно.
Твайлайт провожала взглядом исчезающую вдали Селестию. Лишь когда её уже невозможно было разглядеть, кобылка отвернулась и посмотрела на своё расследование. Отовсюду на неё глядела Луна — со светских мероприятий и событий, собраний ночного двора, разговоров с аристократией. Её фотографии и рисунки лишь напоминали Твайлайт, насколько близко она была и насколько далеко оказалась.
Возможно, принцесса была права. Знание имени не принесёт облегчения.
Оторвав взгляд от пола, Твайлайт забралась на кровать и уткнулась в лежавшую там книгу. Она прочитала лишь один абзац, и её глаза вернулись обратно к разбросанным журналам.
Кобылка часами напролёт корпела над этой схемой с того самого мига, как вернулась из Кантерлота… по большей части. За это время ей не удалось найти ничего. Круг возможных кандидатов сузился, однако достойных подозреваемых не было. Фэнси Пэнтс подходил больше остальных, однако Твайлайт ни на секунду не могла в это поверить — все её знания о его с Флёр жизни говорили, что жеребца даже не стоило рассматривать. Реальными претендентами оставались помощница Софт Виспер, либо же кто-то из личной стражи. Такой оборот событий объяснял желание держать всё в тайне, однако принять это кобылка не могла. Бесчестье романа с прямым подчинённым граничило с беззаконием, не говоря уж об аморальности.
Как было бы просто, обладай она копией расписания Луны за последние месяцы. Тогда, ориентируясь на встречи принцессы ночи, можно было бы составить список настоящих подозреваемых.
С кем-то ведь Луна встречалась. Обе принцессы это сказали.