Битва за Аквелию
Битва за Аквелию. Глава III: "Они не пройдут!"
"Дорогая, всё хорошо. Мы спокойно наступаем. Вчера мой батальон вошёл в аквелийскую деревню и выбил засевшего там противника. Аквелийцев было совсем мало — меньше взвода, и дрались они плоховато — постреляли чуть-чуть из пулемёта и отошли. Деревня прекрасная, но народ встретил нас безрадостно. Я не отдавал никаких приказов, но мои солдаты всё равно ограбили несколько домов и кого-то убили. Я бы приказал повесить их, но большая часть моих солдат (и даже офицеров!) скорее всего встанут на сторону грабителей, так что это слишком опрометчиво для такого начальника, как я. Все в полку уже наслышаны о взятии Фловерино, а мы идём по более богатым областям, так что даже такие офицеры как мой полковник и командир нашей дивизии были бы совсем не прочь поживиться добычей, припомнив древние наёмничьи права. Тем не менее, у нас пока не случалось больших эксцессов, а солдаты пока что пребывают в относительном дисциплинарном порядке. Бои на нашем направлении довольно тяжёлые: враг отступает, но огрызается контратаками. Несколько раз моим бойцам приходилось драться в штыковом бою, и мы ни разу не проиграли! Говорят, что меня хотят представить к награде за мужество, но я не вижу к этому действительного повода: такие драки происходят повсюду, война идёт нешуточная, и мне, простому майору без корней и связей, нет смысла вручать каких-то наград за простое выполнение моей работы.
Любимая Луиза, признаться тебе честно — я не счастлив от всего происходящего. Я рад победам нашей армии, но меня удручают другие вещи, касающейся войны не так прямо. Мне в тягость разлука с тобой, в этой южной стране моя верность тебе подвергается регулярным испытаниям. Мы редко останавливаемся на привалы — в основном мы куда-то идём, либо сражаемся в очередной стычке с аквелийцами, которые не готовы сдать нам без боя даже самый захолустный хутор (пусть таких в этой стране и совсем немного). Я устал, солдаты устали, но сил у нас всё ещё достаточно и мы идём так быстро, как только можем. Я уверен, что мы скоро победим. Будет прорыв, наши силы окружат аквелийскую армию и заставят её сдаться. Тем не менее, у нас пока получается окружать лишь мелкие отряды, которые враг выставляет чтобы выиграть время для своих отступающих частей. Наша авиация бомбит их, но её работа не причиняет такого ущерба врагу, как ожидалось. Я надеюсь, что следующее моё письмо ты прочитаешь уже тогда, когда мы будем праздновать победу в этой кампании.
С любовью,
Твой Карл.P.S. Можешь не волноваться по поводу украшений, дорогая. Я уже договорился со своим начальством, и если нашему полку доведётся оказаться в Аквиле — я обязательно смогу добыть подарок для тебя. В обратном случае, мне придётся посетить какой-нибудь другой аквелийский город и потрудиться уже там. Думаю, всё это можно обстряпать без каких либо денежных затрат.
Письмо убитого герцландского офицера, находившееся среди прочих документов. Грифон погиб во время ночного рейда аквелийских разведчиков.
Солнце с трудом пробивалось сквозь наползавшие свинцовые тучи. На дворе ещё стоял август, а погода уже напоминала собой ранний сентябрь. Дожди ещё не были холодными, но они происходили всё чаще и чаще, сводя желание находиться на улице к минимуму. Просёлочные дороги постепенно начинало развозить, а солдат уже не мог отдохнуть в придорожной канаве, не заляпавшись грязью и не намочив сапог. Тёплые деньки всё же были довольно частыми, но с каждой неделей их становилось всё меньше и меньше. В садах желтели первые листья, птицы кружились над реками и озёрами, собираясь в огромные гурты и яростно галдя: животными двигала тревога, непонимание, они предчувствовали погоду, какой в этих краях практически не бывало. Зима обещала быть холодной, и никто не был к этому готов.
Фон Кирхе стоял у штабного автомобиля и курил. Только что он получил информацию о том, что его полки снова встретили серьёзное сопротивление у какого-то очередного едва заметного на карте пункта, лежащего на Старой Аквелийской дороге. Ночь генерал провёл без сна, мотаясь между командными и наблюдательными пунктами, раздавая указания и выслушивая доклады. Пожилой грифон устал, но обстоятельства требовали от него бодрости, ведь стоило ему наконец вернуться в свой штаб, как ему доложили о приезде командующего армией — генерала Мерунгфлюга. До его прибытия оставались считанные минуты.
Вот из-за поворота вывернуло два автомобиля с закрытым верхом. Фон Кирхе в последний раз затянулся сигаретой, а потом быстро притушил её и выбросил во влажную траву. Он был один, в машине рядом с ним полудремал водитель, несколько часовых из комендантской роты дежурило у дороги метрах в двухстах от него. Вот они приостановили кортеж, увидели пассажиров автомобиля и тут же вытянулись по струнке, держа обутые в длинные перчатки лапы у козырьков своих касок. "Увидели кого-то важного." — саркастически подумал про себя генерал, уже различая сквозь запотевшие лобовые стёкла лица своих будущих собеседников. Он был знаком со всеми ними, кто-то из них даже имел с ним дальнее родство, но сейчас это значило немного. Генерал был готов к тому, что придётся отбиваться. Мерунфлюг и остальные гости явно не были довольны происходящим на передовой.
Два чёрных автомобиля притормозили прямо возле стоявшего на обочине генерала. Из головной машины вышло несколько генералов в накинутых на плечи шинелях, из другой показалось пятеро бойцов с автоматами. Подобная мера была понятной: дороги были небезопасны даже в тылу, там скитались остатки аквелийских частей и диверсанты. Их деятельность пока была вялой, но постепенно набирала обороты. Мерунфлюг коротко кивнул фон Кирхе, они обменялись приветствиями.
— Здравствуйте, герр генерал-майор. — Весело и бодро улыбнулся генерал армии. Он выглядел сытым и относительно выспавшимся, сказывались последствия длительного пребывания в тылу. Его спутники — семеро военных в звании от полковника до генерал-лейтенанта, большей частью представляли его штаб. Они о чём-то вполголоса переговаривались между собой, бросая взгляд то на серое небо, то вокруг — на суетящихся связистов и вестовых, спешащих от и до подразделений, растянувшихся на трёхкилометровом фронте от хозяйства Мези до рощи Шапель фронтом на юг против поселений Шато-де-Сиель и Шато-де-Солей — дальних предместий города Мешорио, к которому постепенно стягивались вражеские силы. Сейчас, где-то среди изрезанных изгородями полей, мелких и крупных деревенек шли бои: герцландские передовые отряды дрались с арьергардными заслонами аквелийцев, медленно и осторожно продвигаясь вперёд. Постепенно началась бомбардировка предместий города: сначала её начали дивизионные орудия, по мере того, как имперцы подходили ближе к неприятелю в дело вступали и полковые батареи. Всё это выглядело вполне благовидно и привычно, но фон Кирхе серьёзно нервничал по поводу происходящего, ведь по сути его наступление практически полностью остановилось, а он был просто вынужден сдать инициативу в цепкие лапы аквелийских командующих. Он чуял чутьём опытного командира, что пока он медлит — в Мешорио идут подкрепления, а сам город превращается в крепость. Не медлить он не мог, потому что того требовала подготовка к правильному полномасштабному штурму города, так как шанс взять его с ходу был упущен. Теперь командиру дивизии предстояло объясняться перед вышестоящим лицом за сложившуюся ситуацию.
— Здравствуйте, господин генерал. — Спокойным и слегка усталым голосом ответил ему фон Кирхе.
— Ну что, как наши дела? — Всё ещё улыбаясь поинтересовался Мерунгфлюг. В его улыбке редко бывала фальшь, и он гордился этим.
— Идут своим чередом, но не в соответствии с планом. — вздохнув признал командир дивизии. — Пройдёмте к картам, они ещё не скоро устареют, если всё не сдвинется с мёртвой точки.
— Что-ж, пройдёмте. — генерал армии вежливым жестом позволил провести его до захваченного аквелийского блиндажа, где расположился штаб дивизии. — Чую я, герр генерал майор, каша заварилась у вас несладкая. — Заметил грифон, без слов и вопросов поняв мысли и чаяния своего подчинённого. Август Мерунгфлюг любил всякие звонкие словечки из народной лексики, так как сам был из простой семьи. Тридцать лет прошло с тех пор, когда он был простым солдатом-разведчиком. С тех пор он оброс званиями, регалиями, деньгами и связями, но ему всё же не всегда хотелось ассоциировать себя с теми офицерами, кто имел в своих фамилиях приставку "фон". Фон Кирхе был старше Мерунгфлюга, в полк он был записан ещё пятимесячным птенцом, но ему всё-таки не удалось добиться того, чего добился храбрый и бойкий простогрифон, на заре своей карьеры имевший лишь штык да верную винтовку.
— Вы ведь ознакомлены с докладами? — Спросил дивизионный командир.
— Знаком, но не верю. — Просто ответил Мерунгфлюг.
— Почему не верите? — удивился фон Кирхе. — Я всё честно составил.
— Вашей чести никто не уязвляет, господин генерал, но речь я сейчас вёл только о времени. — разъяснил свои слова Август. — Время! Каждая минута у нас на счету, каждый час должен быть потрачен с пользой.
— Очень по-триммелевски. — Подметил кто-то из генеральской толпы.
— Триммель хитрец, но говорит дело. — Обернувшись сказал Мерунгфлюг.
— Да уж, большой хитрец этот Триммель! — Важно заметил высокий и статный сотник, прибывший в штаб Мерунгфлюга из одной Имперской роты, прозябавшей где-то в глубоких резервах. Он резко отличался от всех остальных тем, что вместо мундира или шинели грифон был одет в чёрную стёганую телогрейку, напоминавшую поддоспешник. Вместо форменных галифе на нём были обычные просторные штаны, сапоги же мало чем отличались от сапог остальных присутствующих, разве что цвет у них был не глянцево-чёрный, а светло-коричневый. Этот офицер был кем-то вроде вестового-ординарца у самого герра Гельткройца, и славился в войсках своей грубостью, остроязыкостью, а так же любовью к поэзии и относительно умеренным возлияниям. Ходили слухи, что раньше этот вояка был бакалавром в каком-то гриффенхеймском университете. Он остался бакалавром и в Роте, только смысл этого звания стал несколько иным.
Сапоги и перчатки имперцев мокли в выступившей росе. Тропинка чернела среди скошенной травы, она была непривычно пуста для этого места, постоянно погруженного в работу и движение. Наконец, они добрались до того самого блиндажа: дверь ещё не успели приладить, поэтому стоявшему на часах бойцу комендантской роты было нечего собой заслонять. Он отточенным движением козырнул и тут же сдвинулся в сторону. Генералы пригибаясь начали забираться в блиндаж: дверной проём был сделан по грифонской мерке, но Мерунгфлюгу, фон Кирхе и другим всё же пришлось несколько пригнуться, чтобы не снимать кепи без излишней необходимости. Внутри помещения было просторно, удобно, сухо и тепло. Видно было, что перекрывшая дорогу аквелийская часть надеялась задержаться здесь подольше. Посреди помещения стоял стол с заранее подготовленными картами. Стульев не хватало на всех, поэтому военные остались стоять на ногах, не желая унижать ничьего достоинства. Когда все грифоны оказались в помещении и встали у стола, фон Кирхе наконец начал свой доклад:
— По последним донесениям, передовые части 4-го Кронского, а так же остальных полков моей дивизии вышли на этот рубеж. — генерал-майор провёл тупым концом карандаша по тонкой жёлтой линии, проходившей через несколько мелких населённых пунктов. — Отсюда до предместий Мешорио — четверть перехода. Сейчас полки ещё подвигаются вперёд, но вскоре они должны остановиться и ждать артналётов на Шато-де-Сиель и Шато-де-Солей, и после этого уже атаковать их. Я полагаю, что всё это случится уже завтра.
— А сам город вы намереваетесь штурмовать уже послезавтра, так? — Заключил Мерунгфлюг, в свою очередь тоже вглядывавшийся в карту.
— Нет, я не думаю что эти поселения удастся взять за одни сутки. Я планирую положиться на артиллерию и сравнять там всё с землёй. — заявил своему начальнику Кирхе. — Насколько мне известно, фланги моих соседей, ангриверцев и йельцев, отстают от моих флангов из-за постоянных стычек с неприятелем. В сложившейся ситуации было бы рискованно подвергать дивизию риску охвата и бросать все силы на штурм. Тем более, враг скорее всего уже готов нас встретить.
— Он готов нас встретить и с каждым часом его готовность всё растёт, господин генерал-майор. — проговорил Мерунгфлюг, пытавшийся воспроизвести изображённую местность у себя в мыслях. — Город не отрезан, значит в него постоянно идут подкрепления.
— Я понимаю это, но склонен рассчитывать на свои силы, и возможно, на резервы армии.
— Ваши силы — около десятка тысяч штыков и несколько дивизионов пушек. С пропускной способностью Аквелийской дороги и иных трактов, за последние два дня в городе могло оказаться до корпуса пехоты и до полка артиллерии. Это почти в два раза больше того, что есть у вас. — Голос Августа из бодрого и весёлого постепенно становился строгим и напряжённым. Взглянув на карту, он тут же начал что-то обдумывать. По его резко похолодевшему взгляду стало понятно, что грифон уже фактически взял дело на себя. Это значило, что ни о какой самодеятельности на местах теперь не могло быть и речи.
— Поэтому, прямая атака приведёт только к перемалыванию личного состава. — согласился с начальником фон Кирхе. — Поэтому, необходимо совершить охват и отрезать город от дорог. Окружить его. Это вы подразумеваете? Для окружения у меня недостаточно сил, а соседи отстают. Стало быть, настало время для резервов.
— Да. Вы правы. Именно это у меня и вертелось в голове. — кивнул Мерунгфлюг, а потом ткнул когтем в дорогу, проходившую на фланге 8-го пехотного полка, составлявшего правое крыло дивизии. Потом он показал на другой тракт, лежавший к востоку от рощи Шапель. Эта дорога была куда уже, а самое главное — там находился разрыв между флангом дивизии фон Кирхе и шедшей слева 10-й ангриверской дивизии. — Вот на этих направлениях следует прощупать противника, артиллерией или разведкой, желательно — и тем и тем. Самолётами бы ещё разведать, да самим посмотреть... Вы ведь понимаете, зачем я сюда к вам приехал? Именно ради этого и приехал, герр Кирхе.
— Что-ж, это славно. — кивнул фон Кирхе. — Тогда мне хотелось бы у вас спросить, герр генерал. А каков климат в генштабе в целом? Что думает Моргенклау?
— Моргенклау спокоен и не видит в вашем с нами положении никаких проблем. — с неискренней улыбкой проговорил Август. — Ставка перенесена поближе к передовой, маршалы работают над новым планом наступления.
— Значит этот план они считают провальным? — Поднял бровь фон Кирхе.
— Да, считают. — нехотя согласился с ним Мерунгфлюг. — И поэтому они решили сработать новый. В тылу как раз отмобилизовалось достаточно сил, чтобы бросить их в бой. Я осуждал вас за медлительность и промедление, но теперь я думаю, что иного вы предпринять просто не сможете. Ждите резервы и перегруппировывайтесь. Сожалею, но это лучшее, что сейчас можно принять за меру.
— Пойдёмте тогда на наблюдательные пункты... — Тяжело выдохнул фон Кирхе, понимая что его начальник прав и что даже пусть силы дивизии и не так исчерпаны, их действительно уже не хватит.
— Пойдёмте. — Согласился с ним Мерунгфлюг. Его свита начала выходить из блиндажа первой, чтобы не создавать толчеи.
— Там постреливают. — Вдруг не к месту заметил стоявший в углу адъютант.
— Трижды наплевать! — В глаза заявил ему Август, смеряя младшего офицера суровым взглядом. Он любил демонстрировать свои народные корни, но бывали случаи когда он показывал своё место излишне самомнительной штабной мелочи.
Компания снова оказалась на улице. За некоторое время небо прояснилось, утренняя почти осенняя сырость сменилась приятным августовским теплом. Трава и тропинки высохли, даже ветер будто бы стал потеплее.
— А что там 4-й Кронский? Вы его как-то особо выделяете. — Поинтересовался Мерунгфлюг, когда офицеры шли к одному из наблюдательных постов, находившихся прямо в штабе дивизии. Фон Кирхе встал на одной из высоток, с которой было видно несколько участков переднего края. Генерал понимал, что из этого места выходит совсем неважный наблюдательный пункт, но "переезжать" не торопился, потому что другой, более удобной высоты у него под контролем не было, для более продуктивного наблюдения проходилось выходить на самый передок, медленно подвигавшийся всё ближе и ближе к Мешорио. В специально оборудованной полуземлянке постоянно дежурили наблюдатели. Они козыряя встретили генеральских чинов, зашедших на их вотчину. Мерунгфлюг ответил им, и перед тем, как приняться осматривать ландшафт самолично, решил завести разговор:
— Что видели сегодня утром? — Спросил он у наблюдателей, стоявших перед ним по стойке "Смирно".
— На нашей колокольне всё тихо, господин генерал! — Отрапортовал ему старший наблюдатель.
— Хорошая у вас колокольня. — усмехнулся Август. — Только вот стоит она далековато, надо бы подвинуть поближе к фронту. Дайте-ка я посмотрю... — Грифон прильнул к стереотрубе и долго стоял у неё, медленно её поворачивая. Ни разу он не отвлекался от наблюдения, чтобы сделать какие-либо пометки на карте — значит всё было действительно тихо и спокойно.
— Как далеко ваши продвинулись за эту ночь? — Внезапно спросил он. Фон Кирхе быстро понял, что он имеет ввиду и ответил:
— Заняли несколько пунктов по всей дивизионной линии. Выдвинулись вперёд где-то на километр.
— Я вижу это — Кивнул Мерунгфлюг. — только ваши тылы отсюда и просматриваются. Вы что, ездите на передовую?
— Приходится, господин генерал. Этой ночью в некоторых местах оборудовали несколько других наблюдательных пунктов.
— Что-ж, это хорошо. Вы, я посмотрю, всё же стараетесь вести наблюдение самостоятельно.
— Это стоит мне бессонных ночей, герр Мерунгфлюг.
— А кому в нашем деле вообще положено спать? — усмехнулся Август, после длительного наблюдения всё же отпрянувший от стереотрубы. — Был солдатом — думал, что у генералов сладкая жизнь. Она у них действительно сладкая, но на войне воевать приходится всем.
— Верная мысль, герр генерал.
— Я редко говорю глупости. Стало быть, теперь на передовую. У моего кортежа осталось маловато топлива, у вас при штабе остались машины?
— Насколько я помню, несколько "карликов" ещё где-то стоят.
— О, "карлики"... Не понимаю, как на такой дряни вообще можно ездить. Помнится, читал я про такие авто в каком-то техническом журнале. Эквестрийцы называют их словом "джип", как по мне, не название — а полная безвкусица.
— Как вы лодку назовёте — так она и поплывёт, герр генерал. — Заметил один из сопровождавших Мерунгфлюга офицеров. Почти вся компания военных рассмеялась от этого замечания. Присутствие Августа на фронте поднимало моральный дух, этот генерал был относительно честен перед своими подчинёнными и не боялся ставить их в известность. В конце концов, он был не последним военачальником и зарекомендовал себя с хорошей точки зрения. В остановке наступления никто не видел какой-то серьёзной неудачи, не видел её и он. Герцланд пока что во много раз превосходил Аквелию численно, и предстоящее наступление должно было ярко это показать.
Часы с мерным и громким тиканьем отсчитывали время. Их безразличный и бесконечный стук был единственным, что нарушало тишину чистого и со вкусом убранного кабинета. Грифон в серо-бордовом френче сидел за столом и курил сигару. Вокруг было тихо и спокойно, но грифон нервничал: у него всё никак не получалось распробовать вкус скайфольского табака, цена на который порой уж слишком сильно не соответствовала качеству. С тех пор как Скайфол попал под имперскую лапу, добыча этого товара стала в Аквелии довольно проблематичной.
Аквелийский генерал в очередной раз выдохнул облако терпкого дыма. Какая-то мысль пришла к нему в голову, и заставила его нервничать ещё сильнее. Грифон встал из кресла, машинально оправил полы своего френча и начал кругами расхаживать по комнате, периодически поглядывая в окно. Иногда стоявшие в помещении стеклянные шкафы начинали дрожать. Через открытое окно периодически доносились звуки, похожие на отдалённый гром. Внизу, на улицах, творилась контролируемая суматоха: у призывных пунктов и магазинов уже давно стояли очереди, жандармерия и наскоро собранные части ополчения гонялись за мародёрами, которые пытались поживиться в пустеющем и готовившемся к обороне городе. На перекрёстках возводились баррикады, на этажах размещали пулемёты и расчёты противотанковых ружей. Они готовились уже почти месяц, и продолжали упорно готовиться к штурму. Враг не мог к ним не прийти, ведь Мешорио закрывал дорогу в сердце Аквелии, и его взятие означало прямой путь на столицу. И вот он пришёл, недалеко от предместий уже шли бои, а вражеская артиллерия начинала обстреливать город, начиная с окраин и постепенно подбираясь к центру. Имперцы действовали медленно, но планомерно. Это очень сильно нервировало и так уже не очень молодого военного, который с ощутимым трудом справлялся со всей возложенной на него работой.
За дверью послышались шаги. Аквелиец не стал дожидаться стука и сразу крикнул: "Войдите!" Дверь отворилась, на пороге стоял ординарец. Этого ординарца грифон знал в лицо, и это лицо ему совсем не нравилось. Не потому, что он был некрасив или относился к нему неуважительно, а потому, что зачастую приносил только плохие новости.
— Месье комендант, генерал Эствен ждёт вас на собрании! — Молодо и бойко отчеканил вестовой. Выражение его лица при этом трудно было назвать весёлым, скорее смертельно усталым.
— Собрание? — было удивился офицер, но тут его голову пронзила мысль, которая казалось бы вышла из неё каких-то пятнадцать минут назад. — А, собрание. Да, я уже выхожу. Передайте генералу, что я скоро буду.
— Прошу прощения, но генерал... — Начал было ординарец.
— Я знаю, что он не терпит промедления. Не волнуйтесь, я явлюсь в срок. А сейчас — идите откуда пришли. — Спокойно, но грубо выражаясь оборвал грифона комендант города. Тот немного помялся, сделал шаг через порог, бросил быстрый взгляд в сторону, видимо подумав о чём-то не очень хорошем, а потом снова взглянул в глаза офицеру:
— Слушаюсь! — Ординарец исчез, по коридору, а потом по лестнице застучали тяжёлые армейские ботинки. Комендант какое-то время нарочно прислушивался к ним, потом повернулся к двери спиной и посмотрел в окно: над красно-коричневыми крышами домов опять поднимались серо-чёрные столбы дыма и пыли. Стеклянная ваза, стоявшая на столе едва слышно дрожала. "Опять стреляют." — подумал про себя аквелиец, накидывая на себя бурый плащ, который по привычке носил на улице. Ему хотелось затянуть время, не попадаться на глаза к высшим чинам, но его более рациональное начало понимало, что если он будет скрываться от них, то будет смещён куда вернее, чем если честно предстанет перед их судом. Надев плащ и пристрастно взглянув в зеркало, пожилой грифон покинул свой кабинет, и пройдя по коридору оказался на широкой винтовой лестнице, а там уже и на мостовой. Дом, в котором расположился штаб находился немного дальше по улице.
В ноздри коменданта сразу же ударил запах гари и поднятой пыли. На перекрёстке за его спиной сооружали баррикаду: ополченцы в старых измявшихся кепи, одетые кто в шинель, а кто в собственные пальто и пиджаки, катили к перекрёстку тачки с песком и гравием. Кто-то вытаскивал из домов мебель, чтобы укрепить ей баррикаду. Комендант увидел, как команда ополченцев пыталась вынести через подъездную дверь большой и тяжёлый шефанер. После нескольких безуспешных попыток, один из них достал топор и начал рубить старинный шкаф на более мелкие части. Проходившие мимо жандармы заметили это и было хотели что-то предпринять, но тут же были осыпаны такой яростной руганью, что более не решились предъявлять к бойцам каких-либо претензий.
Вот и штаб — высокое четырёхэтажное здание, покинутое жильцами и лавочниками, некогда обитавшими здесь. У дверей стоят угрюмые солдаты штабной комендантской роты. Их профили напомнили офицеру горгулий на кафедральном соборе Аквилы. Эх Аквила... Что же станет с этим городом? Не дотянется ли до неё загребущая имперская лапа?.. Часовые молча пропустили коменданта в дом, сразу узнав его и не став тратить времени на вопросы. Это были хмурые и степенные господа, они умели демонстрировать своё значение.
Внутри здания было тихо, но ясно чувствовалась активная и бойкая деятельность: по коридорам и лестницам перемещались ординарцы, связисты и штабные. Из-за какой-то двери затрещал телефонный зуммер, затем щёлкнула снимаемая трубка: "Слушаю вас. Так точно. Это штаб. Зачем обращаетесь? Слушаю... Так точно, распорядились. Так, а почему не получили? Непорядок, надо разобраться... Слушаю вас... Так точно, я капитан Ламарше... Как самому? Прошу прощения, но я при штабе... Так точно, понял вас. Скоро наладим, ждите." — Трубку снова положили, и из-за поворота прямо навстречу коменданту почти выбежал офицер в штабном френче. Это и был капитан Ламарше.
— Вы бригадный генерал Бертье, комендант города? — Бегло спросил он у поднимавшегося по лестнице грифона.
— Да, это я. — Несколько смутившись ответил офицер.
— Частям в южных кварталах выдано оружие и боеприпас? — Сходу спросил у него капитан интендантской службы, явно чувствуя себя несколько выше в плане своих полномочий и осведомлённости.
— Нет, они занимаются сапёрными работами. — Удивившись и смутившись ещё сильнее заявил Бертье.
— Они уже как три часа не занимаются ими. Генерал Эствен отдал приказ вооружить их. Ваши складские отказывают, ссылаются на ваш приказ. Где вы были? — Глядя коменданту в глаза вопросил Ламарше. Его голос был напряжён и даже почти дерзок, но молодой офицер тем не менее сдерживал себя, когда другой на его месте мог наговорить куда больше лишнего.
— Я... Был... Ох... — комендант потупил взгляд, а потом снова взглянул на своего случайного собеседника: — Прошу прощения, я отменяю свой приказ. Что-то случилось с телефонной линией, я ничего не знал...
— Непорядок, месье. — Покачал головой капитан интендантской службы.
— Действуйте. Неприятель пока даёт нам время.
— Это время может подойти к концу в любой момент.
Военные обменялись кивками и наконец разминулись. Комендант Мешорио вскоре добрался до комнаты, где проходило совещание. Все уже были в сборе и ждали только его. Войдя в помещение, Бертье окаменел: за столом прямо напротив него стоял высокий чернопёрый грифон в маршальской форме. Он смотрел на вновь прибывшего с иронией и снисходительностью, но явно не был недоволен опозданием коменданта. Маршал сжимал в голой лапе чёрную трубку. Некогда глянцево-чёрное дерево постепенно покрывалось царапинами от когтей по мере своего использования.
— Фельдмаршал Моро, здравия желаю! — Собравшись с духом проговорил Бертье, прикладывая обутую в перчатку лапу к козырьку своего кепи. Маршал принял приветствие коротким кивком.
— Присаживайтесь. — Проскрипел Моро, и без того хриповатый голос грифона стал ещё более резким из-за пристрастия к табаку. Бертье обернулся и увидел, что здесь так же присутствуют генерал Эствен и несколько других старших офицеров, командиров крупных воинских частей и их начальников штабов. Начальник штаба Бертье не мог явиться по причине серьёзного ранения, полученного им во время одной из бомбёжек города.
Какое-то время в помещении держалась тишина. Приход коменданта несколько сбил всех с такта, но вскоре военные вернулись к теме начавшегося разговора. Как это полагалось, первым должен был говорить Моро.
— Итак, господа. — снова заскрипел голос офицера, чей авторитет в Аквелии мог соперничать разве что с авторитетом других маршалов и авторитетом Теодора Верани. — Наше положение несколько стабилизировалось за последние недели. Тем не менее, положение Северной группы войск, стоящей на пути неприятельского удара на Аквилу, является критическим. На восточном направлении удары вингбардийских и герцландских армий остановлены с куда большим успехом и состояние наших сил наверняка бы позволило нанести контрудар, но обстоятельства, сложившиеся здесь, в районе Мешорио, заставляют бросать готовые к контрнаступлению резервы на усиление ослабленных и истрёпанных частей. Под Мешорио противник остановился и готовится к штурму, под Рилой же он ещё наступает, и брешь в обороне армии Мюрата пока не закрыта полностью. Согласно данным авиационной и агентурной разведки — Гофкригсраат всё ещё расценивает мешорийское направление как самое выгодное, и готовится к прорыву в этом районе. Месье Эствен — вам слово. — Маршал сел в стоявшее в голове стола кресло, и с деловитым видом принялся вертеть в лапах свою трубку. Он, возможно, и не был спокоен, но видел важнейшую обязанность в том, чтобы проецировать спокойствие на своих подчинённых.
Над столом поднялась поджарая фигура грифона с серебряным оперением. Можно было бы подумать, что генерал был сед, но это это было вовсе не так.
— Итак, господа-товарищи, — ещё молодым, но уже начинавшем охрипать голосом начал военный. — Как вы уже знаете, моя армия закрывает Старую Аквелийскую дорогу и удерживает город Мешорио. В моём распоряжении находится пять пехотных корпусов и две резервных бронебригады, почти все командиры этих соединений представлены здесь. Почти по всей линии моих позиций противник остановлен и перешёл к рейдово-артиллерийским действиям. Это может значит только то, что имперцы прощупывают почву для дальнейших крупных ударов и пытаются помешать нам подготовиться к ним. Моя группировка — самая малочисленная, подразделения моих корпусов отступали с боями от самой границы, многие из них были уже несколько раз разбиты наголову и созданы заново, а многие другие и вовсе сформированы из остатков погибших подразделений. Принимая в расчёт все недостатки своей диспозиции, я намерен предложить собственное видение ситуации и собственный план действий.
Все заинтересовались и посмотрели на генерала: он какое-то время молчал, заостряя на себе внимание, но Моро оборвал это молчание:
— Продолжайте, месье. Нам не терпится узнать ваш план.
— Есть продолжать. — кивнул Эствен. — Последние несколько дней я провёл в разъездах и оценил обстановку непосредственно на позициях. В некоторых местах порядки корпусов сильно растянуты по фронту, их линии обороны тонки и легко могут быть прорваны в случае нового мощного наступления. Подошедшие резервы, корпуса Жюлье и Гида, не смогут достаточно укрепить фронт и заткнуть все бреши в обороне. Мобильных резервов так же недостаточно. Вывод: создание стабильного непрерывного фронта в наших условиях абсолютно невозможно.
— И что вы намерены предложить? — Спросил Моро, вопросительно склонив голову.
— Во время арьергардных боёв в районе Фловерино показала себя тактика укреплённых очагов сопротивления, расположенных близ узлов дорог и в иных стратегически важных точках. Я считаю, что на некоторых, наиболее уязвимых участках фронта следует сконцентрировать войска таким образом, чтобы сэкономить силы. Противник обладает средствами для борьбы с такой тактикой, однако достаточная её доработка позволяет создать мощную систему сдерживания неприятеля. По моему мнению, главным таким пунктом должен стать сам город Мешорио. Его следует превратить в крепость и оборонять до последней возможности. На этом населённом пункте завязаны все коммуникации и ключевые путевые артерии, противнику будет трудно маневрировать и тем более — наступать на Аквилу, не имея под своим контролем этого узла дорог. — генерал приостановил свою речь и обратился к коменданту: — Доложите о проведённой вами работе.
Бертье встал и окинул присутствующих набравшим уверенность взглядом: наконец-то у него была возможность показать, какую важную роль он играет и какую серьёзную работу он проделал, подготавливая город к обороне и осаде.
— За последнюю неделю мне удалось наладить логистику перемещения крупных военных и гражданских масс через город и внутри него. Моими усилиями, а так же усилиями моих помощников и подчинённых, удалось эвакуировать из города значительную часть небоеспособного населения, при этом не вызвав заторов и проблем, которые могли бы помешать войскам и снабжению. Ополчение мобилизовано по плану и даже сверх плана, итого мне удалось сформировать целых четыре усиленных боевых бригады, а так же несколько сотен полицейских, продовольственных и сапёрно-строительных команд, занявшихся укреплением города. Полиция и ополчение полностью перевооружены винтовками и пулемётами, и готовы оказать поддержку линейным частям в любой момент. Их окрестных хозяйств и поселений были экспроприированы продовольственные запасы, население сельских предместий эвакуировано в южную часть города и вскоре будет отправлено в тыл. План укрепления городских улиц выполнен, и в данный момент это укрепление проводится сверх плана. К проблемам, которые я испытываю в данный момент можно отнести обострившуюся криминальную обстановку. Полицейские подразделения вынуждены бросать более трети своих сил на борьбу с бандами, вместо того чтобы обеспечивать порядок на улицах, необходимый для организованного перемещения по ним. В ближайшее время, я планирую окончательно перекрыть баррикадами все главные улицы и сделать их непригодными для езды на автотранспорте.
— То есть, вы намерены стоять тут насмерть? — Спросил у Бертье Моро.
— Да, выходит, так. Если того потребует ситуация — погибну, но не сдам город.
— То есть, — продолжал Моро, — вас не интересуют жизни своих подчинённых, верно?
— Наше отчаянное положение требует отчаянных мер. Я думаю, что скорее всего, окажусь в полном окружении.
— Обижаете, месье! — Иронически воскликнул генерал Рошье, командир свежей резервной дивизии, вставшей к западу от города и обеспечивавшей его правый фланг. Комендант напряжённо взглянул на него, а потом и вовсе потупил голову.
— Вы действуете правильно. — заметил Моро. — Но в перекрывании всех путей к отступлению вы совершаете ошибку. Да, сдать этот город мы не имеем права, но беря в расчёт худший из возможных вариантов — мы всё же должны иметь возможность вывести из города войска, чтобы применить их в дальнейшем. Чтобы не погубить их. Я запрещаю вам возводить баррикады в тех местах, где они могли бы помешать отходу наших войск. Вам это понятно?
— Мне это понятно. Но как же ваше "Они не пройдут"? — Спросил бригадный генерал Легран, командир одного из бронетанковых соединений.
— Они не пройдут. — твёрдо ответил ему Моро. — Не вашему возрасту и не вашему званию сомневаться в моих словах. Моргенклау не войдёт в Аквилу, и Мешорио мы скорее всего удержим. Но идеи нашего коменданта слишком радикальны, а моё решение — окончательно. Господа, перед вами, передо мной, и перед нашими солдатами стоит задача — грудью заслонить столицу, спасти Республику и Революцию. Силы наши невелики, и компенсировать их мы можем только храбростью и умением. У нас есть шанс на победу, и он серьёзный, но нам следует отметать как малодушные, так и фанатичные решения, продиктованные эмоциями, равно ведущие к поражению. На нас надеется нация, на нас надеется страна, мы — часть нации и её защитники. Мы не должны её подвести.
Внезапная речь Моро на какое-то время заставило всех присутствовавших задуматься. Военный совет продолжился, сместившись к обсуждению более узких тем и частных случаев. Никто из грифонов не паниковал и не нервничал — у них появилось время, чтобы думать и силы, чтобы действовать. Тем не менее, большая часть генералов едва-ли могла догадаться до того, что им уготовил противник.