Осколки пламени

Пролог

— Не могли-и! Они… не могли! — копыта скользят по мокрому снегу, изо рта вырываются облачка морозного пара, бока тяжело вздымаются. — Я же… ставила защиту! Ставила-а-а! — ещё один отчаянный вопль.

Чувствую себя вялой и сонной. Понимаю, что нужно просыпаться — немедленно, срочно, ведь происходит что-то по-настоящему страшное. Но — не получается. И тело не слушается, действуя словно само по себе.

Ну же, соберись! Сосредоточься!

Я отчаянно пытаюсь собраться с мыслями, но получается не очень. Так… завтра — день Горящего Очага, и по этому поводу мы с мелкими решили прогуляться по заснеженному лесу. Ведь когда ещё выдастся такой случай? Потом остановились на ночлег в деревянном домике, где я рассказывала им зимние сказки.

Эти жеребята такие забавные… Они с таким искренним вниманием слушали мои рассказы, а уж с каким восхищением на меня смотрели! До чего же приятно, когда вас признают по достоинству.

И вот теперь их больше нет.

Их нет, как нет больше и того домика — лишь его обугленный остов, а с моим разумом что-то случилось: меня стало две.

И вот теперь та, другая я, пытается хоть что-то сделать, покуда я стряхиваю с себя сонную дрёму и пытаюсь осознать весь ужас произошедшего.

— Я не могла-а! — разлетаются во все стороны обугленные брёвна, местами всё ещё дымящиеся, несмотря на использованное противопожарное заклинание. Пахнет дымом и гарью. Моя вторая личность беспорядочно мечется, снова и снова кидая заклинание обнаружения жизни… и не получая ни малейшего отклика.

Пусто. Их больше нет.

Я не уследила. Проспала. И проснувшись прямо в огне, который вовсю облизывал мою белую шёрстку, даже не сразу сообразила, что происходит.

Но почему?! Как огню удалось выбраться наружу? Я же ставила защиту! Подобного просто не могло случиться!

— Э-это неправда, — срывающимся голосом произносит другая я, продолжая перебирать обгоревшие остатки бревенчатого домика. — Они не могли сгореть… НЕ МОГЛИ-И-И!

— Селестия? — слышу позади знакомый голос. — Ты цела? Не ранена?

Она резко оборачивается, чтобы увидеть нашего наставника — длиннобородого единорога в смешной шляпе. Его мордочка выглядит по-настоящему обеспокоенной.

— Я не могла ошибиться, наставник! — выкрикивает хозяйка этого тела, отчаянно зажмуриваясь и делая несколько неверных шагов навстречу. — Я ставила защиту… Ставила… Они не могли… не могли сго… реть…— сбивчивая речь прерывается сдавленным всхлипом. Ощущаю, как нас осторожно обнимают, заставляя уткнуться заплаканной мордочкой в жёсткую гриву.

— С ними всё в порядке. Ну, не нужно плакать, принцесса. Все трое в полном порядке, слышишь? Все добрались до города целыми и невредимыми, нипони не потерялся.

Мы замираем.

— Они… живы?! — неверяще восклицает хозяйка тела.

— Да, моя хорошая, — негромко произносит единорог, и я ощущаю, как нас начинают аккуратно поглаживать. — Они в безопасности.

Мелькает мимолётная мысль, что я вообще-то уже не жеребёнок, и всегда терпеть не могла подобные жеребячьи нежности, но сейчас подобные мысли кажутся на редкость глупыми и неуместными, и я плавно отступаю в сторону, позволяя второй мне выплакать всю боль и весь ужас пережитого.

— Полегчало? — участливо интересуется единорог, когда рыдания наконец затихают.

— Угу, — невнятно произносит она, вновь шмыгнув носом.

— Тогда давай мы сейчас приведём тебя в порядок. Не думаю, что тебе захочется появиться в замке в подобном виде. Ох, ты даже не представляешь, как же нас всех напугала, — сокрушённо качает головой Старсвирл. — Когда эти жеребята вернулись без тебя и начали лепетать, что ты сгорела… у меня даже борода поседела от такого известия!

— Она у вас всегда седая… наставник… — шмыгает носом вторая я.

---

— Именно поэтому, — вдохновенно вещает Старсвирл, — аликорнам нужно быть предельно внимательными не только к окружающим, но и к самим себе. Очень важно поймать момент зарождения обратной стороны и, обнаружив её, плавно отодвинуть в сторону. Иначе вы рискуете навсегда превратиться в чудовище.

Что. Он. Несёт?!

Никогда бы не подумала, что могу испытывать такую злость на наставника. Стараюсь её сдерживать как могу, но получается откровенно плохо, и Лести пугается моих чувств, и от того слушает Свирла ещё внимательнее! Всё выглядит так, словно я своим поведением лишь подтверждаю каждое его слово. Но это не так! Я не похожа на то безжалостное агрессивное чудовище, которое он тут описывает. Мы же слышим мысли друг друга, и уже выяснили, что они сходятся! Среди моих желаний нет ничего такого, что ты сочла бы неприемлемым. И на моём месте ты сейчас точно так же бы злилась. Любой бы злился, если бы на него так нагло клеветали!

А ведь ещё вчера всё было нормально. Когда первый шок от всего произошедшего схлынул, мы плодотворно пообщались, пытаясь выяснить, какая же из двух Селестий настоящая, и пришли к выводу, что мы равноценны. Наша память, наши чувства, желания — совпадают почти полностью, с исчезающе малыми отличиями. А если сосредоточиться и попытаться подстроиться под вторую личность, то мы и вовсе начинаем мыслить в унисон, словно бы сливаясь в единое целое. Всё это наталкивало на мысль, что нас всегда было двое. Что мы и родились одновременно, просто совпадали до такой степени, что никакими средствами невозможно было определить, что у нас тут две личности, а не одна. И потому мы даже не подозревали о собственной двойственности, покуда не случилось это досадное происшествие с пожаром, которое настолько глубоко потрясло нас, что произошёл рассинхрон. Наши мысли на какое-то мгновение разошлись, из-за чего каждая из нас смогла осознать себя самостоятельной пони.

Расхождение, как нам удалось понять, случилось из-за нашего отношения к пламени: Лести теперь жутко боялась огня, испытывая дурацкий, совершенно иррациональный и ничем не мотивированный страх, тогда как я по-прежнему считала огонь самым потрясающим чудом из всех, что существуют в природе. По-прежнему обожала пламя, любила огненные заклинания… которые вторая я теперь ох как не скоро использует.

Радовало то, что разница между нами постепенно сглаживалась. Думаю, наша двойственность — временное явление, и как только страх Лести перед пламенем сойдёт на нет, мы вновь станем единым целым.

А наше тело — оно уже сейчас общее. Немного поэкспериментировав, мы выяснили, что каждая из нас способна его контролировать, не испытывая ни малейших неудобств. Но только когда предыдущая хозяйка уступит контроль! Захватить тело силой не получалось ни у одной из нас, работала только добровольная передача. А ещё оказалось, что можно отдать контроль не над всем телом, а лишь над какой-то его частью. Скажем, над рогом, что позволяло мне использовать заклинания, не имея доступа ко всему остальному. Но даже этот маленький кусочек отобрать обратно Лести уже не смогла, и рог себе вернула только с моего разрешения.

Всё это выглядело весьма забавно и открывало интересные возможности. Это же здорово, когда разные скучные вещи делятся на двоих пони, и каждой становится вдвое легче.

В общем, договориться с самою собой оказалось несложно. Мы даже наше общее имя поделили по-честному: она теперь Лести, а Тия — исключительно я.

И вот теперь всё это великолепие накрывается чьей-то волосатой бородой. Вдруг выяснилось, что таких как я называют «обратными сторонами аликорнов». Что я — неполноценная личность, лишь маленький кусочек целого. Что эти обратные стороны выполняют роль чулана, временного хранилища для негативных эмоций, и в нас постепенно накапливается всё то, о чём аликорн хотел бы вспоминать как можно реже…

— Но это же ужасно, наставник! — вдруг возмущённо выпалила Луна, перебив Свирла. — Получается, мы всю жизнь должны будем враждовать с самими собой?! Неужели с обратной стороной совершенно невозможно договориться? Подружиться, наконец! Пони-будь хотя бы раз пробовал разрешить дело миром?

Молодец, сестрёнка! Хоть кто-то здесь не стесняется усомниться в замшелых легендах. Правда, я удивлена, что этим кем-то оказалась именно ты. Обычно у нас наоборот бывает: покуда ты смотришь в рот наставникам и соглашаешься с каждым их словом, мы с Лести постоянно пытаемся оспорить древние знания, значительная часть которых выглядит крайне сомнительно.

— Договориться, конечно же, можно, — одобрительно кивает единорог. — Каждому аликорну приходится самому решать, как выстраивать отношения с обратной стороной. В конце концов, при всех своих недостатках это часть вас самих. Но решения, любые, всегда должны принимать вы и только вы. И уж тем более ни в коем случае нельзя отдавать ей контроль над телом: иначе вы полностью окажетесь в её власти и уже ничего не сможете сделать.

— Лести, не верь ему! — раздаётся мой возмущённый вопль.

Да, я не могу больше слушать бредни этого бородатого вредителя. Он же нас ссорит! Целенаправленно ссорит! И вместо того, чтоб наконец слиться воедино, мы только отдаляемся ещё больше. Ух, подпалить бы ему эту мочалку! Уверена, она должна хорошо гореть…

На этих моих мыслях Лести судорожно дёргается, и я слышу, как срывается в галоп наше сердце. Она… напугана? Но почему?!

— Лести? Лести, что… — начинаю было я, и, не успев окончить фразу, осознаю свою чудовищную ошибку.

Огонь! Она же сейчас боится огня, а я его так некстати вспомнила! Мало того, я, пусть даже сгоряча и не всерьёз, предложила поджечь единорога! Наставника, к которому она очень сильно привязалась и которому уж точно не желает ничего плохого! Ох, что же я наделала…

---

Лести, встряхнув гривой, довольно подмигивает своему отражению в зеркале. Я мысленно улыбаюсь. О да, мы действительно великолепны!

Настроение стремительно поднимается. Впрочем, оно в последнее время и так приподнятое, ведь мне удалось наконец поладить с Лести!

Месяц. Целый месяц я всячески старалась демонстрировать свою полезность и безобидность. Старательно запоминала все уроки наставников, какими бы скучными они ни были. Всегда подсказывала Лести, если она, отвлёкшись, вдруг пропускала чьи-то слова мимо ушей. Напрягала свой разум всякими скучными вещами вроде расчёта заклинаний и подобными же мозголомными упражнениями, полностью освободив Лести от этой рутины. И вот меня наконец перестали бояться. Теперь, главное, лишний раз о Старсвирле не думать, а то ведь опять не сдержусь, и Лести вновь от меня шарахнется.

Пока же всё идёт просто великолепно, наши мысли совпадают всё чаще, и уже недалёк тот день, когда мы вновь станем едиными. Ну, а пока этого ещё не случилось, я вместе с нею радуюсь нашей общей замечательной внешности. Да, наше тело настолько идеально, насколько это вообще возможно в таком возрасте, когда компактная жеребячья фигурка начинает вытягиваться в полноценную кобылью фигуру. Чаще всего это вытягивание идёт неравномерно, да ещё сопровождается такими побочными эффектами, что без смеха и не взглянешь. Вот взять хоть нашу любимую сестрёнку. Каким она была красивым жеребёнком! Пожалуй, даже посимпатичней нашего. А сейчас…

Непропорционально длинные ноги ну просто от самых ушек, из-за чего у неё и походка какая-то ковыляющая. Короткие крылышки, неравномерно обросшие излишне тёмными перьями. Слишком широкий, но при этом костлявый круп, который совместно с провисающей спиной смотрится словно приподнятым кверху. Да у неё там ещё и чёрное пятно проступило, как будто Луна макнула свой зад в чернильницу, попутно забрызгав и бёдра, которые теперь все в мелких пятнах.

Смешно. Смешно и жалко, совершенно недостойно принцессы. Сейчас она похожа на линялый баклажан на тоненьких ножках. Баклажанка, с которой не до конца слезла верхняя тёмная кожица.

Уловив мои мысли, Лести хихикает, прикрыв рот крылом. Ну да, сравнение очень уж в точку. Такое невозможно представить без смеха.

Налюбовавшись собою, мы выходим в коридор и сразу же натыкаемся на Луну, которая уже давно собралась, но вместо того, чтоб идти на занятия, терпеливо дожидается нас. Тёмная лётная куртка ну совершенно ей не идёт, ещё больше усиливая сходство с уже упомянутым овощем.

— Луна, — улыбается Лести, внимательно разглядывая сестру, — тебе пони-будь говорил, что ты похожа на баклажанку?

— Н-нет… — севшим голосом произносит та, прижимая ушки и затравленно озираясь. — Ты… ты где это слышала? Клауд Шиверс, да? Это опять она?!

Умилительное зрелище. Мы бы, услышав про себя такое, попросту посмеялись бы над шуткой, а Луна так забавно мечется и паникует! Одно удовольствие её подкалывать.

Окна в коридоре распахнуты настежь, и Луна испуганно дёргается, когда снаружи, со стороны дворцового сада, доносится невнятный шум и чей-то смех.

— Тия, пошли отсюда! — умоляюще просит она. — Быстрее, пока нас нипони не заметил!

Нас подталкивают, ткнувшись носом в бок. Лести недоумённо следует за сестрёнкой, и это недоумение постепенно усиливается, поскольку баклажанка идёт куда-то не туда. Не в сторону зала, выделенного под сегодняшнюю практику.

— Луна, ты в порядке? Мы же сейчас опоздаем на занятие.

— Да, я… — сбивчиво отвечает баклажанка, прижимая ушки, — Прости, Тия, я действительно хочу опоздать. Знаешь… уж лучше получить замечание от наставника, чем выслушивать от каждого… из этих!

— Сестра, что с тобой сегодня? — Лести останавливается, встревоженно глядя на баклажанку.

— Тия… скажи честно, неужели я и вправду настолько уродлива? — Луна с мольбой заглядывает нам в глаза. — Да, я знаю, что ты сейчас скажешь, — жестом останавливает она открывшую было рот Лести. — Что это всё временно, что рано или поздно я окончательно повзрослею, что уже совсем скоро моя красота раскроется. Я каждый день слышу эти глупые утешения! Но она не раскрывается… И с каждым днём становится только хуже. Мне уже страшно смотреть на себя в зеркало, потому что я каждый раз нахожу очередной изъян! А им смешно! Им смешно, Тия! — в её глазах стоят слёзы, бока тяжело вздымаются. — Они изощряются, придумывая мне прозвища, одно обидней другого. Но я же не виновата! Не виновата… что выросла… настолько… убогим аликорно-о-ом!

Лести стоит как громом поражённая. Я поражена не меньше, а Луна самозабвенно рыдает нам в гриву, пытаясь сказать что-то невнятное в перерывах между всхлипами. Такой реакции на совершенно безобидную шутку мы совершенно точно не ожидали. Не могли ожидать! Более того, мне всегда казалось, что наша сестрёнка довольно равнодушно относится к собственной внешности. По крайней мере, одежду она предпочитает удобную и практичную, даже в ущерб красоте, да и украшениями особо не увлекается. И вот — такой слезоразлив на ровном месте…

Лести наконец вышла из ступора, осторожно обняв Луну в ответ и шепча ей на ушко что-то утешительное.

— Знаешь, Тия, — в очередной раз всхлипнула Луна, когда рыдания наконец пошли на убыль, — чем дальше, тем меньше мне хочется быть принцессой. Больше всего я хочу наконец, чтобы всё это закончилось. Ты, наверное, будешь смеяться, но долгими ночами, когда я смотрю на луну, то начинаю мечтать о том дне, когда наконец научусь уходить… туда. Ведь там до меня нипони, даже все маги Эквестрии вместе взятые, не сможет добраться без моего желания. Как думаешь, сестрёнка, если я задержусь там достаточно долго, лет на пятнадцать, может обо мне наконец все забудут? И тогда по возвращении я смогу начать всё заново, с чистого листа?

Лести, потеряв дар речи, смотрит на неё округлившимися глазами.

---

— Ну? Довольна?! — резко произносит Лести, когда мы остаёмся одни.

— Ч-чем?

— А, так ты даже не понимаешь! Как видно, древние легенды не врут: обратная сторона аликорна — действительно бессердечное чудовище, что не ведает жалости.

Я потрясённо замираю.

— Что… как ты можешь так говорить?! — наконец кое-как выдавливаю из себя.

— А как мне ещё говорить? Тебе же понравилось издеваться над Луной, верно? Это же так смешно — довести пони до истерики. А если она наложит на себя копыта, так вообще обхохочешься!

— Лести, ты… — столь чудовищные и при этом нелепые обвинения настолько выбивают меня из колеи, что я с трудом подбираю слова. — Ты же ощущаешь все мои чувства! Для меня самой это стало такой же неожиданностью! Да откуда мне вообще было знать, что она так отреагирует?!

— А что, были варианты? Вот ответь мне, чудовище, как по-твоему пони должны реагировать на издёвки? Радостью и весельем, наверное?

— Но ты же сама ей всё это сказала! — не выдерживаю я. — Тебе тоже показалась забавной наша общая шутка, ты же смеялась вместе со мной! И это ты её пересказала Луне! Ты, а не я!

— А с чьей подачи, не напомнишь? — вкрадчиво осведомляется Лести. — С чего бы мне вообще могло прийти в голову высмеивать любимую сестрёнку, а? Зачем бы я просто так, шутки ради, решила обидеть единственную близкую мне пони? Пони, рядом с которой мне предстоит провести остаток вечности! Так с чего бы мне так с нею поступать? Ты можешь найти хоть одну причину творить подобное, помимо твоего тлетворного влияния?

Слов не находилось. Совсем.

Да и что можно ответить на подобный бред?! Что Лести точно так же, как и мне, нравится ощущать своё превосходство? Что она не считает сестру себе ровней? Что была даже не в курсе, что Луну, оказывается, совсем затравили? Что слишком часто сперва говорит, а только потом думает о последствиях? Так ей это и без меня известно!

— Только ты, в отличие от меня, не видишь в этом ничего плохого! — повышает голос Лести. — Я способна осознавать свои ошибки, способна исправлять их, способна меняться! А вот ты — нет. Глумиться над теми, кто не может ответить, для тебя — повод для гордости!

— Да это ты сейчас надо мною глумишься! — ору я, окончательно выйдя из себя. — Это у тебя что-то с головой, идиотка! Или ты уже зазналась настолько, что всем остальным отказываешь в праве на ошибки?! Одна Лести может просто ошибаться, а все остальные нарочно гадят, да? Так у тебя выходит?!

— Ошибки?! Да всё твоё существование — одна сплошная ошибка! — орёт Лести в ответ. — Ты раз за разом делаешь гадости! А потом стараешься, чтобы я их забыла — подлизываешься ко мне, льстишь, старательно подражаешь моим привычкам!.. Думаешь, мне не противно?! Я же не слепая! И хорошо понимаю, зачем ты это делаешь!

Несправедливые обвинения лишь подстёгивают мой гнев.

— Да! То, что мы разделились — ошибка! Но я хотя бы пытаюсь её исправить, а ты только мешаешь этому! Мешаешь нам вновь слиться в одну кобылу! А раз так, то будешь терпеть меня хоть до конца вечности! Покуда мозги на место не встанут!

Чувствую, что начинаю задыхаться. Её злость буквально давит меня, настолько она сильна. Намного сильнее моей! Я тоже злюсь, да, но мои чувства изрядно разбавлены обидой, её же кристально чисты и подобны острым ледяным лезвиям. И весь этот лёд вдруг обрушивается на меня сокрушительной лавиной, разрывая сознание на части и промораживая до самых глубин души.

Как же больно…

Именно такой была первая моя мысль, когда способность связно мыслить наконец вернулась.

Что… Что произошло?

Лести?!

— Лести… — кое-как выдавливаю из себя. — Ты… цела?

Ни разу в жизни не чувствовала себя настолько паршиво. Жгучая боль, холод, неспособность хоть как-то сосредоточиться и ощутить окружающую действительность… Плевать на моё состояние, с Лести что?! Я больше её не чувствую! Ох, только бы с ней всё было в порядке…

Постепенно начинаю приходить в себя и облегчённо выдыхаю, когда вновь получаю возможность ощутить её эмоции. Уф, похоже, она почти не пострадала. А то я уж было перепугалась, что ей пришлось совсем плохо.

— А ты, оказывается, не такая уж неуязвимая, — хриплым голосом произносит Лести, с трудом переводя дыхание.

Я чувствую, что ей тоже досталось, хоть и гораздо меньше, чем мне. Чувствую, как её колотит нервная дрожь, как напряжено её тело.

— Лести, не надо, — умоляюще прошу я. — Остановись, пожалуйста! Ты же убьёшь себя! Никакая баклажанка не стоит такого!

Чувствую, как её сердце вдруг пропускает удар, а страх вспыхивает с утроенной силой.

— Ты не оставляешь мне выбора, — клекочущим шёпотом отвечает она, с трудом шевеля трясущимися губами. — Я не хочу… не хочу превращаться в чудовище… — её голос постепенно набирает громкость. — Не хочу радоваться чужим страданиям! Не хочу потерять сестру! — под конец она уже кричит, на глазах выступают слёзы, а в эмоциях бушует такая буря, что я вновь начинаю захлёбываться.

— Лести, я согласна с тобой! Согласна целиком и полностью, слышишь?! Мы вместе найдём решение, я помогу всем, чем смогу, только не надо… только успокойся, пожалуйста, ты меня пугаешь! Лести, мне страшно!

— Мне тоже! — выкрикивает она. — Только я уже устала бояться! Устала выискивать подвох в каждом своём слове и каждом чувстве! Устала гадать, как скоро я твоими усилиями окончательно оскотинюсь! И потому мне придётся загнать тебя в стойло, загнать здесь и сейчас, даже если это будет последнее, что я сделаю в жизни!

И на меня обрушивается ещё один эмоциональный удар. Хоть эта оплеуха намного слабее первой, но мне от этого не легче. Я настолько потрясена случившимся, настолько шокирована, что даже не пытаюсь сопротивляться.

Чувствую себя совершенно раздавленной.

---

Пожалуй, мне даже стоит сказать Лести спасибо за этот чудовищно жестокий, но необходимый урок. Да, мне было очень паршиво, особенно первую неделю после произошедшего. Но лекарство редко бывает приятным. А этот случай как раз и выполнил роль лекарства, надёжно исцелив меня от жеребячьей наивности.

И я наконец поняла, почему все мои попытки добиться признания Лести и, как следствие, слияния с нею, закончились провалом. Да они и не могли закончиться по-другому! Ведь я действовала исходя из полностью неверных предпосылок. Я думала, что чем сильнее буду на неё походить, тем быстрее мы подружимся, и тем проще нам будет находить общий язык. Поэтому старательно копировала и возводила в абсолют лучшие её качества — те, что доставляли ей самой больше всего радости.

И закономерно просчиталась. Моё понимание дружбы и привязанности находилось на уровне десятилетнего жеребёнка.

Но теперь-то мне кристально ясно, что дружба — это всего лишь взаимовыгодное сотрудничество. Вроде торговых отношений, но с чуть более высоким уровнем доверия. И если тебе нечего дать другу, то с чего бы ему дружить с тобой?

Друзья — это либо партнёры, либо и вовсе ресурс, если их удаётся купить по-настоящему дёшево. И мой провал объясняется именно тем, что мне оказалось нечего предложить Лести. В самом деле, зачем ей вторая она? Что я могу ей дать такого, чего бы у неё самой не было? Какую выгоду она получит от слияния со мною? А должна получить! Сотрудничество должно стать для неё по-настоящему привлекательным — настолько, чтобы выгода перевесила возможные издержки. Я должна подняться хотя бы на уровень ценного ресурса, а потом и ещё выше. Должна стать по-настоящему ценной.

А для этого нужно сосредоточиться на развитии именно тех моих качеств, которых недостаёт самой Лести, но которые могут оказаться ей полезными. Я не должна стремиться походить на неё — зачем ей собственное отражение? Наоборот — мне нужно отличаться! Выделиться!

И я это сделаю. Я стану по-настоящему сильной, умелой и полезной пони. И когда придёт время, то, подобно Лести, не побоюсь воспользоваться этой силой. Иначе об меня будут попросту вытирать копыта, и правильно сделают, ведь слабаки и не заслуживают иного отношения.

И вот сейчас рядом с нами шагает живое напоминание того, насколько жалкой может быть даже весьма сильная пони, если она не готова применять эту силу.

Принцесса Луна. Вон, идёт-спотыкается. И от принцессы там один только титул. Она будет нам хорошим, ценным ресурсом… но не другом. Мало того, ловлю себя на том, что и сестрой её называть больше не получается. Ну не может моя сестра быть настолько бесхребетной.

Ну вот, пожалуйста: стоило лишь попасться навстречу группке знакомых кобылок, как Луна сразу же сбивается с шага и жмётся к сестре.

— Принцесса Луна! — выступает вперёд дымчато-серая единорожка с ярко-белым рогом. — Не соблаговолите ли вы уделить нам немного вашего времени?

— Что-то случилось? — хмурится Лести, инстинктивно прикрывая сестру крылом.

— Ничего особенного, — Клауд Шиверс улыбается так, что сразу понятно: затевается какая-то пакость. — Всего лишь обсудить завтрашнее занятие, если её высочество не против, конечно, — единорожка насмешливо фыркает.

Если бы я так себя вела, мне бы уже прилетел эмоциональный удар от Лести. А этой дозволяется и не такое. Вот оно, наглядное подтверждение того, насколько важно уметь себя поставить. Топчи других и не давай топтать себя — простой и красивый принцип, которому неминуемо следует каждый пони. Жаль, что я так поздно его поняла, когда отношения с Лести уже основательно испорчены. Но не беда, у меня впереди вечность. Вполне достаточно времени, чтобы всё исправить.

— Луна? — настороженно спрашивает Лести, повернувшись к синей аликорне. — Они к тебе пристают?

— Н-нет, — запинается та, судорожным движением отталкивая белое крыло. — Всё в порядке, правда. Я просто…

— Ох, принцесса, я вам так завидую! — мечтательно закатывает глаза единорожка. — У вас такая замечательная, потрясающе красивая сестрёнка. И так трогательно выглядит, когда она вас защищает… Не волнуйтесь, принцесса Селестия, — а вот это произнесено уже совершенно другим тоном, без малейшей приторности, — мы ненадолго. Просто обсудим пару моментов и вернём вам её в целости.

— Да, Тия, я… я скоро вернусь, — отрывисто произносит Луна, прижимая ушки и нервно переступая копытами.

Тьфу, какая же она жалкая! Аж противно. Ну вот что ей стоит всего лишь сказать «нет» и спокойно уйти вместе с Лести? На глазах сестры ни одна из этих пони просто не рискнёт ничего сделать.

Но вместо этого Луна без малейших возражений следует за этой троицей, чтобы закономерно получить очередную порцию насмешек и издевательств. После чего опять прибежит жаловаться сестрёнке на собственную внешность. Как будто тут во внешности дело! Да эти кобылки сейчас в том же самом возрасте и страдают от тех же проблем. А сама Клауд Шиверс выглядит так, что Луна на её фоне смотрится просто недосягаемым идеалом красоты. Что совершенно не мешает им её высмеивать…

— Я передумала, — звучит вдруг ровный голос Луны, и мы с Лести дружно вздрагиваем от разительного контраста с тем жалким лепетом, который она издавала до этого. — Сейчас я желаю побыть с сестрой. И это гораздо важнее нашего разговора!

— Что?! — они потрясённо оборачиваются.

— Да ладно тебе, — подаётся вперёд единорожка. — Идём!

Она протягивает вперёд копыто… которое проваливается в пустоту, потому что Луна плавным отточенным движением отходит в сторону.

— Что из моих слов оказалось вам непонятно? — холодно спрашивает Луна, обводя всю троицу таким взглядом, что пони бледнеют, а Клауд даже пятится.

Её как подменили! Уверенный тон, осанка, полураскрытые крылья, которые поставлены так, что уже не кажутся куцыми. Сейчас Луна полностью соответствует своему титулу!

— Сестра, — младшая аликорна разворачивается в нашу сторону, и пробирает уже нас. Её глаза светятся бледно-бирюзовым, а узкие зрачки выглядят вертикальными щёлками. — Меня утомили эти пустые речи. Предлагаю незамедлительно покинуть это место.

Речь. Движение. Даже её магия — и то по-другому ощущается! Теперь у меня не остаётся ни малейших сомнений, что у Луны тоже есть обратная сторона, и прямо сейчас аликорна уступила ей как минимум часть контроля над телом. И, как я вижу, это очень решительная и властная пони. С которой определённо будет интересно познакомиться!

Луна уверенно движется к выходу, и Лести бросается следом, а доставучая троица так и остаётся собирать в кучку разбежавшиеся мысли. Такого отпора они точно не ожидали!

— Луна? — напряжённо спрашивает Лести, когда мы остаёмся одни, и синяя аликорна наконец останавливается. — Ты в порядке?

— Да, — выдыхает она, испуганно глядя на нас. Её глаза вновь становятся прежними, а уверенности явно убавляется. Сильно убавляется! — Тия, я должна тебе кое-что рассказать…

— У тебя тоже появилась обратная сторона? — печально вздыхает Лести.

— Тоже? — приподнимает ушки синяя аликорна. — Так значит, и у тебя она уже есть?!

Лести мрачно кивает.

— Так это же замечательно! — нас радостно сгребают в объятия. — Ох, сестрёнка, я ведь даже не сказала тебе! Я так боялась, что ты начнёшь меня сторониться, что ты испугаешься… Знает только наставник.

Она отходит на пару шагов назад, заглядывая нам в глаза.

— Но теперь нам больше не нужно друг от друга скрываться! Мы будем вместе растить их! Я назвала свою Найтмер Мун, правда здорово? Она просто чудесная пони! А ты?

Лести лишь удивлённо моргает, сбитая с толку таким напором.

— Прости, Луна, я как-то не удосужилась дать ей имя…

— Если моя связана с ночью, значит твоя должна быть дневной, да? Что-то очень тёплое, солнечное! Я просто должна её увидеть!

— Боюсь, ты будешь разочарована, — кривится Лести. — Она настолько дневная, что сломает все твои представления…

— Найтмер Мун тоже очень решительная кобылка, — улыбается Луна. — Видела, как она осадила Клауд? И что-нибудь сломать ей тоже в радость. О! Я знаю, как можно назвать твою обратную сторону! Дэйбрейкер! Правда подходящее имя?

Я лишь возмущённо фыркаю. Тоже мне выдумщица. Кому вообще нужны подобные клички? У меня, в конце концов, имя есть. Я — Тия, и нечего тут выдумывать!

---

После завтрака Лести шустро сбегает в свои покои, сославшись на занятость.

Забавно. Забавно видеть, как она вот уже неделю бегает от своей сестры. И всё потому, что та слишком старательно интересуется мною, а Лести и ответить-то нечего.

Ловлю себя на мысли, что начинаю даже слегка завидовать этой Найтмер. Вот она-то, в отличие от меня, не тыкалась подобно слепому жеребёнку, а сразу поставила себя как надо. И теперь у них с Луной полное взаимопонимание!

В тот памятный день младшая принцесса, буквально светясь от восторга, взахлёб рассказывала Лести о Найтмер Мун. И даже показала её в зеркале! Сложно сказать, кто из нас сильнее этому удивился — я или Лести. Мы ведь даже понятия не имели, что, оказывается, я могу вытеснять отражение Лести своим! После этого у первого же зеркала попыталась так сделать… Эх, лучше бы и не пробовала, потому что Лести, конечно, сразу же напугалась, и не только из-за внезапности: ведь оказалось, что у меня огненная грива! Да, она, вместе с хвостом, теперь состоит из чистейшего пламени. И это странно, потому как раньше такого не было. Впрочем, в огненном обрамлении я выгляжу просто шикарно, это куда красивее трёхцветных эфирных полос самой Лести. А теперь собираюсь перенять и некоторые черты Найтмер — очень уж она мне приглянулась. Именно так и должна выглядеть по-настоящему сильная кобыла!

Я сделаю всё, чтобы не только догнать её, но и стать куда сильнее и полезнее Найтмер Мун. И тогда Лести наконец признает меня — так же, как Луна признала Найтмер.

— Знаешь, я… должна извиниться, — вдруг произносит Лести сдавленным голосом.

Это она мне, что ли?!

— За то, что случилось тогда… Я натворила такого, что даже вспоминать больно. Не стоило мне с тобою… вот так вот резко… И в чудовища записывать тоже не стоило. Это скорее я повела себя совершенно чудовищно. Но ведь не сказать, что у меня не было повода! — вновь повышает голос Лести.

Тут не поспоришь. Я оказалась слишком глупа, чтобы сразу понять, как нужно правильно действовать, и наделала ошибок. Но я исправлюсь. Уж теперь-то мне абсолютно ясно, в каком направлении двигаться. Дайте немного времени, и…

— Мы обе наделали глупостей, — сокрушённо продолжает Лести. — Я даже не представляю, как теперь всё это исправить. Но, может, хотя бы попытаемся? — с надеждой вопрошает она. — Взгляни на Луну! Посмотри, насколько счастливее проходит её жизнь с обратной стороной и подумай: может, нам стоит стремиться к тому же самому? Давай хотя бы попробуем перевернуть страницу и начать всё с чистого листа? Как ты считаешь?

Неужели?! Она и вправду…

На мгновение замираю, боясь поверить, что это действительно произошло в реальности, а не в моих фантазиях. Что Лести пошла мне навстречу! Я ещё только в начале пути, а она уже задумывается о моей полезности!

— Да! — торопливо выкрикиваю я, отчаянно боясь, что она вдруг передумает. — Я согласна! Согласна! Спасибо-спасибо-спасибо, Лести, ты самая лучшая, самая-самая замечательная, самая чудесная кобыла во всей Эквестрии! Я не подведу тебя, обещаю!

Чувствую себя абсолютно счастливой.

Глава 1. Восставшая из пепла

— Трикси! Опять колдуешь?! Тебе же ясно сказали: никакой! Магии! В музее!

— Да, мисс Коббл, — уныло вздохнула единорожка, гася рог и вновь перехватывая швабру копытами.

Чем дальше, тем больше смотрительница Кантерлотского Исторического Музея раздражала Трикси. Мисс Коббл, будучи всего лишь земнопони, каким-то образом чуяла магию и налетала не хуже пегаса всякий раз, как Трикси пыталась хоть немного облегчить себе работу при помощи рога.

— Здесь многие вещи несут на себе отпечаток древней магии. Ты можешь случайно сбить его! — продолжала распекать Трикси музейная кобыла.

Да, здешних уборщиков заставляли мыть, вытирать и драить исключительно собственнокопытно, что дико возмущало единорожку, которая всего за две недели работы ухитрилась заработать себе мозоли.

Казалось бы, как вообще можно стереть копыта, которые с лёгкостью выдерживают бег по каменистой местности, и которыми Трикси истоптала множество труднопроходимых уголков Эквестрии? Но тряпка из грубой мешковины и постоянные окунания в раствор моющего средства сделали своё дело: на лапки уже и смотреть было страшно, к тому же их ощутимо саднило.

Но стоит только прибегнуть к помощи телекинеза, не говоря уж о более сильной магии, как откуда ни возьмись появляется эта грымза молочно-кофейного цвета и начинает нудить. На эти старинные предметы, видите ли, колдовали единороги древности! Так что ж теперь, молиться, что ли, на этот магический след?!

Да, единорожке объяснили, что такие следы представляют научную ценность. Ведь зная скорость их выветривания для разных материалов, можно совершенно точно вычислить, когда этот предмет в последний раз телекинезили.

Вот только зачем?! Да и кому вообще нужны подобные бессмысленные вычисления?

За всё время, что она тут работает, Трикси ни разу не видела, чтобы хоть что-то из этого барахла брали на изучение. Мало того, в музее и посетителей-то почти не было. Даже по выходным количество посещений можно было пересчитать по копытам одной единорожки. Неудивительно, что тут всё зарастает пылью.

— АПЧХИ! — возмущённо подытожила единорожка свои размышления.

— Трикси, когда ты уже наконец запомнишь, что чихать нужно в копыто, а не в воздух?! — немедленно возмутилась смотрительница. — У меня от твоих деревенских манер в носу свербеть начинает!

Трикси обиженно засопела, остро переживая очередное унижение. Мисс Коббл ужасно гордилась своим столичным происхождением и не уставала им хвастаться при каждом удобном случае, всячески подчёркивая своё превосходство над "убогой провинциалкой" Трикси. Мало того, эта кобыла ещё и считала единорогов самым никчёмным, самым бесполезным подвидом пони, что лишь создаёт всем остальным проблемы своей магией. А самыми полезными полагала земнопони, которые кормят всю Эквестрию. При том что сама вряд ли вообще хоть раз была на ферме!

Трикси жутко возмущал подобный снобизм. Впрочем, в Кантерлоте её возмущало абсолютно всё.

А ведь как хорошо всё начиналось!

Весенние деньки. Фургончик, что катился по дорогам Эквестрии. И выступления. Блистательные выступления блистательной Трикси!

Поначалу её турне приносило исключительно положительные впечатления. Ох, как же приятно было втаптывать в грязь всех этих снобов, вызывая на магические состязания, которые те в принципе не могли выиграть. С тех пор, как Трикси поняла, что единороги-универсалы — огромная редкость, и практически каждый пони специализируется на чём-то одном, она могла буквально растоптать любого, кто осмеливался бросить ей вызов. Всего-то и требовалось определить, в чём же по-настоящему хорош стоящий перед нею пони, и заставить его действовать за пределами этой области.

Трикси шла от победы к победе, всё сильнее убеждаясь в собственной исключительности. И так было до тех пор, пока судьба не занесла её в Понивилль — самый дрянной городишко Эквестрии, где всё пошло совсем не так, как задумывалось. Сначала местная "звезда" — единорожка противного сиреневого цвета — отказалась бороться с Великой Трикси, а потом ещё и паршивая гундосая ящерица нарочно раздразнила жеребят, чтобы те привели в Понивилль громадное чудовище. Последовавший за этим позор Трикси вряд ли когда-нибудь простит этой гадкой Твайлайт, и уж точно никогда не забудет.

Ладно хоть нипони не погиб, и всё закончилось вполне благополучно. А слегка подмоченная репутация... ну, триумфальное выступление не где-нибудь, а в самом Кантерлоте, должно было с лихвой перекрыть понивилльский провал.

На столицу единорожка возлагала особенно большие надежды. Ведь посрамить столичных зазнаек будет по-настоящему приятно! Особенно если вспомнить школу для одарённых единорогов, в которую Трикси когда-то так и не приняли. Единорожка собиралась показать выпускникам этой убогой школы, кто тут по-настоящему талантлив.

Но увы, всё с самого начала пошло не по плану. Оказалось, что весь Кантерлот уже знает о её позоре! Тут явно не обошлось без Твайлайт. Кто ж ещё мог настолько быстро оповестить всю столицу о столь незначительном событии, произошедшем в каком-то захолустье?

И едва выступление началось, как откуда-то из толпы послышались гневные выкрики. Из которых все собравшиеся узнали, что Трикси нарочно привела в Понивилль чудовище и натравила его на жеребят!

От столь нелепых обвинений единорожка попросту потеряла дар речи. А покуда приходила в себя, всепони уже успели убедиться, что всё сказанное — чистая правда, раз Трикси даже возражать не пытается. И над ухом свистнул первый гнилой помидор...

Дальнейшие события слились в один непрекращающийся кошмар. Всего за полчаса в Трикси перекидали столько просроченных продуктов, что их хватило бы заполнить половину помоек Кантерлота.

А поздно вечером, когда Трикси кое-как выползла из той щели, в которую ей удалось забиться, спасаясь от "благодарных" зрителей, неожиданно выяснилось, что пропали все её сбережения. Вместе с сумкой — видимо, в суматохе кто-то успел её срезать.

Ничего не поделаешь, пришлось обращаться за помощью в городскую управу.

Однако стражники вместо того, чтоб заняться поисками вора, арестовали саму Трикси! Оказывается, кто-то не поленился подать жалобу, причём сразу в письменном виде, что по Кантерлоту бродит убийца жеребят, и нужно принимать меры.

В итоге Трикси пришлось провести ночь в камере, гадая, выпустят ли её вообще хоть когда-нибудь. Воображение рисовало мрачные картины — одна хуже другой...

К счастью, уже утром единорожку отпустили: от городской управы в Понивилль был отправлен официальный запрос, и стража получила подробный отчёт о произошедшем вместе с характеристикой на Трикси. Тогда же единорожку обрадовали, что её драгоценная сумка нашлась. Оказалось, что её нипони и не крал — скорее просто ремешок перетёрся во время бега. И ещё вчера сумку нашёл кто-то из прохожих и отнёс в управу.

Увы, получить свои битсы обратно Трикси не удалось. Тот единорог, что обнаружил сумку, ухитрился перещупать всё, до последней монеты. Причём не только копытами, но и магией. И теперь доподлинно установить, что сумка действительно принадлежит Трикси, было не так-то просто.

Жеребец, который вёл это дело, доверительно сообщил единорожке, что обычно в таких случаях владельцам денег верят на слово, потому что обманывать в подобных вещах себе дороже: когда правда всплывёт, обманщику не поздоровится. Но Трикси, во-первых, не из Кантерлота, да и вообще странствует где придётся, а значит, в случае чего лови её потом по всей Эквестрии... И, во-вторых, слишком много врёт, постоянно рассказывая то, чего не было.

Единорожка догадывалась, кто же именно в Понивилле мог составить ей столь нелестную характеристику. Наверняка ведь без этой паршивой Твайлайт не обошлось!

Как бы то ни было, сумку теперь вернут только после проведения тщательной экспертизы, которая займёт около недели. Хорошо хоть, у Трикси есть свой фургончик с изрядными запасами продовольствия, так что переждать эту неделю будет не так уж сложно. Но приятного, конечно, всё равно мало...

Увы, спокойно сидеть на крупе, дожидаясь возвращения денег, не получилось: уже к середине недели Трикси арестовали снова. Оказывается, в Кантерлоте нельзя спать просто на улицах, пусть даже и в фургоне! И нужны либо знакомые пони, которые тебя приютят, либо битсы, чтобы платить за гостиницу. А поскольку у Трикси сейчас не было ни друзей, ни денег, да и на работу пришлую незнакомую пони брать не очень-то хотели, то следующую ночь она вновь провела в камере. Правда, наутро её не только накормили тюремной похлёбкой, вполне, кстати, съедобной, но и помогли с работой, указав место, где любого единорога примут без лишних вопросов.

Этой вакансией оказалось место чистильщика кантерлотской канализации. Грязная и унизительная работа — неудивительно, что берут всех желающих. Хуже только каменная ферма, где магический рог используется для раскалывания кристаллов путём их бодания. Вот уж куда Трикси пошла бы разве только под угрозой голодной смерти...

Но платили очень даже неплохо, да и продержаться требовалось всего-то несколько дней, пока не вернут сумку.

"Коллеги" по новой работе относились к фокуснице настороженно, а то и враждебно, ладно хоть пакостей не подстраивали. Особенно злобствовал тощий красный единорог, которого на эту работу под конвоем привела стража. Он зыркал на Трикси так, словно единорожка виновата во всех его несчастьях. Ей даже показалось, будто она уже видела этого жеребца в толпе зрителей, и именно он первым завопил "убийца!" и "за жеребят!", заводя толпу.

— Дурацкий город! — выпалила единорожка, злобно шваркая шваброй.

Бум! — швабра с разгону врезалась в ножку стеллажа. Дзынь! — от сильного удара стеллаж вздрогнул, и на пол упала какая-то округлая неопознанная сенотень, которая немедленно закатилась под витрину.

Трикси испуганно огляделась, ожидая увидеть злобную земнопони, уже готовую устроить очередной разнос, но рядом, к счастью, никого не было.

"Повезло", — облегчённо подумала единорожка, пытаясь достать закатившийся мелкий предмет шваброй.

Увы, сколько бы она ни шарила, нащупать потерю не удавалось.

Трикси печально вздохнула, опустив ушки: похоже, придётся лезть туда самой, согнувшись в три погибели, и это как раз то, чего она хотела бы избежать.

Какое-то время единорожка раздумывала, не рискнуть ли воспользоваться магией, но в итоге всё же решила, что не стоит. Ведь магия уж точно привлекла бы сюда эту грымзу.

И вот Трикси, отложив в сторону швабру, полезла в узкую щель между стеллажом и витриной. Хотя единорожка старалась сгибаться как можно аккуратнее, спина отозвалась серией резких щелчков и ноющей болью, живо напомнив ей о причине, по которой Трикси вот уже который месяц торчала в этом Кантерлоте...

А ведь всё так хорошо начиналось!

Сумку наконец-то вернули. Трикси впряглась в фургон и, радостно притопнув копытцами, рванула с места в галоп, надеясь как можно скорее покинуть этот дурацкий город.

Но все её планы рухнули, когда откуда-то сзади послышался протяжный треск и хруст. Единорожка подумала было, что лопнула колёсная ось фургона, но в то же мгновение у Трикси перехватило дыхание от резкой боли, и фокусница с ужасом поняла, что трещала её собственная спинка!

В себя единорожка пришла уже в кантерлотской больнице. И лечащий врач в подробностях высказал всё, что думает о её умственных способностях. Оказывается, единорогам противопоказано регулярное таскание тяжестей, превышающих их собственный вес! Такое безопасно разве только для земнопони.

Да это же полный бред! Трикси полжизни тягала этот фургон, и ни разу не возникало проблем!

Но с точки зрения врача это означало лишь то, что Трикси всё это время непрерывно ушатывала своё здоровье. Мало того, она ещё и таскала фургон неправильно: ведь даже земнопони всегда впрягаются так, чтобы основная нагрузка приходилась на плечи, но ни в коем случае не на спину! Неудивительно, что у Трикси в конце концов чуть было не рассыпался хребет.

И вот теперь единорожке предстояло длительное лечение. Хвала Селестии, что хотя бы медицина в Эквестрии вот уже лет двести как бесплатная, иначе было бы совсем печально. Да и кормили в больнице в целом неплохо.

Выписали Трикси только через три месяца. Но лечение, к сожалению, на этом не закончилось: теперь ей предстояло ходить на процедуры дважды в неделю в течение как минимум полугода. И никаких тяжестей, если она не хочет остаться калекой!

Так что в Кантерлоте единорожка застряла надолго.

— Просто издевательство какое-то, — проворчала Трикси, наконец нащупав копытом потерянный предмет. — Да они там переломы за пару дней вылечивали, а тут с какой-то спиной уже полгода возятся! Так не бывает!

При этом даже самые дешёвые гостиничные номера в этом городе стоили столько, что у Трикси глаза на лоб лезли. Единорожка сильно подозревала, что цены завышают персонально для неё, желая напакостить. Ну не может же простая комната и вправду столько стоить?!

В итоге сбережения стремительно истощались, да и запасы продовольствия показали дно, ведь чем больше Трикси нервничала, тем сильнее ей хотелось есть. Вот и пришлось невезучей фокуснице хвататься буквально за любую работу. Хотя уборка музея — это всё же получше осмотра канализационных люков.

— Определённо... лучше, — выдохнула единорожка, переводя дыхание.

Теперь бы ещё суметь распрямиться.

Так, аккуратно, плавно... Ну вот, уже почти...

— Хр-руусть! — раскатисто выдала спинка, словно издеваясь над своей хозяйкой.

— Да что же это такое! — возмущённо завопила единорожка, швыряя поднятую музейную вещицу на её законное место. — Эта спина когда-нибудь начнёт нормально работать?! Почему врачи не хотят лечить Трикси?! За что всепони так её ненавидят?!

— Трикси, веди себя прилично! — смотрительница, конечно же, сразу явилась на шум. — Ты всё-таки в музее, а не в своей убогой деревне!

— Д-да, мисс Коббл!

— А если у тебя много лишней энергии, то потрать её на уборку. За то время, что ты потратила на один коридор, можно было перемыть весь Кантерлот! Не забудь, что тебе сегодня ещё наводить порядок на складе!

Трикси с трудом удержалась от стона. Как она могла забыть!

Помимо того бесполезного хлама, который выставлялся на всеобщее обозрение, в музее хранилось немало такого, что и вовсе никогда не выставлялось. И всё оно тоже было хламом.

Единорожка понятия не имела, зачем хранить столько барахла, и тем более для чего нужно протирать его от пыли. Но месяц назад склад зачем-то открывали, и по этому поводу руководство музея решило хотя бы немного разгрести там пыльные завалы.

---

Наконец-то! Наконец-то с этими бесконечными залами и коридорами покончено. И Трикси даже успела немножко порадоваться, отстучав прямо по плитке пола весёлый мотивчик... на шум которого и припёрлась смотрительница, моментально вернув единорожку с небес на землю.

И вот теперь Трикси уныло плелась под конвоем мисс Коббл на склад, который располагался в подвале здания.

Чтобы его достичь, пришлось спуститься по пыльной лестнице, узкой и весьма неудобной. Особенно для Трикси — она спускалась с предельной осторожностью: ведь если во время спуска сведёт спину, то есть неплохие шансы проверить на себе ещё и скорость лечения переломов в местной больнице.

Земнопони тем временем вовсю звенела ключами, подбирая подходящий. Но вот наконец дверь открылась, и мисс Коббл, широким жестом указав Трикси направление работ, потопала обратно наверх.

Подвал оказался не таким уж большим. Намного меньше тех коридоров, по которым Трикси прогуливалась со шваброй. Всего-то с десяток стеллажей с пыльным барахлом, да ещё у дальней стены навалено каких-то мешков до самого потолка.

На пыльном полу явственно виднелись отпечатки копыт, ведущие к ближайшему стеллажу. Пахло пылью и затхлостью, однако сырости почему-то не ощущалось. Деревянный пол ощутимо пружинил под копытами, а тусклый светильник на потолке время от времени противно мерцал.

Подойдя к ближайшему стеллажу, Трикси не удержалась от тяжёлого вздоха. Да здесь пыли больше, чем самих вещей! Такие залежи, что даже не понятно, что там под ними!

Перехватив поудобнее тряпку, единорожка потянулась копытами к верхней полке. Оттуда посыпалась тёмная пыль, больше похожая на пепел. Трикси даже показалось, что она ощутила на губах его горько-солоноватый привкус, да и дымом пахло вполне ощутимо.

— Чхи! Пчхи! АПЧХИ! — выдала единорожка и глухо застонала, подперев копытом пострадавшую от резкого чихания спину.

Расчихав пыль, Трикси наконец смогла опознать то, что скрывалось под её слоем.

Чей-то доспех. Похоже, что бронзовый, но без помощи магии точно сказать было трудно — очень уж эти доспехи паршиво выглядели: все в копоти и пятнах окалины. Их словно из пожарища вытащили.

Первым делом единорожка обратила внимание на ажурные накопытники совершенно непонячьих размеров. Трикси в такой могла всю ногу целиком засунуть, а не одно только копыто! Пони должна быть с ногами ну просто от самых ушек, чтобы ей пришлось впору подобное.

Далее её синенькие копытца сняли с полки лёгкий шлем с прорезями для рога и ушек. "Значит, всё-таки единорожка", — поняла Трикси. — "Но с ногами у неё точно что-то не так было, ведь не бывает настолько длинноногих пони"...

А вот следующий предмет изрядно озадачил фокусницу. Ведь теперь у неё в копытах оказалось крупное яйцо грязно-серого цвета, всё в тёмных разводах, словно закопчённое. Яйцо было неожиданно тяжёлым и почему-то тёплым — заметно теплее самой единорожки.

Протерев странную штуку тряпкой, Трикси увидела, что на тряпке помимо копоти осталась наклейка с надписью "Яйцо из кантерлотского замка".

— Даже интересно, чьё оно, — пробормотала единорожка.

Всё же в замке принцесс и яйца должны быть по-настоящему величественными. Уж всяко не меньше, чем...

"Ну конечно же!" — осенило Трикси. — "Дракон!"

Размеры, тяжесть, ощущение тепла... Вне всяких сомнений, это драконье яйцо! Из которого должна вылупиться такая же мелкая сиреневая ящерица, как у этой бездарной Твайлайт, которую только за это вылупление и приняли в Школу. Тоже ещё нашли достижение. Там же даже заклинаний не требуется, знай себе лей магию, пока не лопнет... Да это же любой единорог сделать может, хватило бы резерва и пропускной способности!

— Трикси бы справилась не хуже! — возмущённо прошептала единорожка. — Только кому нужны эти дурацкие драконы? Нипони не видел от них ничего хорошего! — заключила единорожка, сама не особенно веря в свои слова.

Всё же отношение мелкого дракончика к Твайлайт невозможно было не заметить. Одно лишь то, как он беспокоился за эту сиреневую зазнайку... О Трикси нипони никогда так не заботился! Тут определённо есть чему завидовать, особенно когда у самой Трикси даже друзей сейчас не было. Ведь не так-то просто обзавестись ими, если ты всё время путешествуешь, а твои номера построены на том, чтобы задирать разного рода выскочек.

— Если бы Трикси дали такое задание, она бы справилась не хуже Твайлайт! — свистящим шёпотом выпалила единорожка, тряся яйцо в копытах. — И поступила бы! И тогда не пришлось бы возвращаться домой ни с чем, а потом и вовсе сбегать из дому! И у Трикси сейчас был бы дракон!

Единорожка выдохнула сквозь стиснутые зубы и прикрыла глаза, представляя себе не случившиеся события.

Конечно же, её дракон был бы васильково-синим, под цвет шёрстки своей подруги, а не того мерзкого лилового оттенка, как у этой противной Твайлайт. А уж как замечательно огненный ящер вписался бы в блистательные выступления Трикси! Да с таким подручным можно столько всего придумать!

В этот момент единорожка осеклась, и даже потрясла головой, отгоняя дурацкие мысли.

Она что, и вправду собирается... Нет! Нет-нет-нет, это же вообще музейный экспонат! На него нельзя магичить! Но, с другой стороны, тут такой хламовник, что потери яйца нипони и не заметит...

— Ладно, — прошептала единорожка, вытирая разом вспотевший лоб. — Ладно. Трикси ничего вылуплять не будет. Просто проверит, что это яйцо действительно способно отбирать магию. Кто знает, сколько оно тут пролежало.

С этими словами единорожка аккуратно приложила рог к яйцу и подала в него магию. В полном соответствии с ожиданием, вся колдовская сила мгновенно впиталась, так что рог даже не засветился. Скорость поглощения просто поражала! Интересно, сколько же потребуется магии, чтобы его наполнить?

— Трикси! — вздрогнув от знакомого окрика, внезапно раздавшегося прямо над ухом, единорожка выронила яйцо, которое с шумом стукнулось об пол, откатившись в сторону. — Подвал, если ты вдруг не в курсе, тоже часть музея. И раз в музее нельзя использовать магию, значит и в подвале тоже нельзя! Постарайся это понять, пока твой рог не создал тебе лишних проблем.

— Д-да, мисс Коббл, — пролепетала Трикси, стараясь унять дрожь в копытцах.

— И приведи уже себя в порядок, а то похожа скорее на деревенское пугало, чем на пони! Как ты вообще думаешь убирать музей, если не способна убрать пыль даже с самой себя?! Неудивительно, что из всех наших уборщиц ты показываешь самые скромные результаты. Даже пегасы справляются лучше!

С этими словами земнопони удалилась, напоследок хлопнув дверью. И это стало для единорожки последней каплей.

— Я им покажу, как сравнивать Великую Трикси с какими-то пегасами! — экспрессивно произнесла фокусница, кипя от возмущения. — И тем более с земнопони! Как она вообще может считать, что магия создаёт одни только проблемы?! Да магия способна создать вообще всё! Да, даже друзей! И Трикси сейчас докажет это. Докажет, что она может дружить не хуже какой-то там Твайлайт, с которой и дружат лишь потому, что она ученица самой принцессы!

Единорожка, оскорблённая в лучших чувствах, подскочила к сумке, оставленной ею у самой двери. И, погрузив переднюю ногу в сумку по локоть, отработанным движением извлекла остроконечную сиреневую шляпу, украшенную блестящими звёздами. По-настоящему сиреневую, а не того отвратительного цвета, как шёрстка этой Твайлайт!

Появление шляпы вызвало небывалый прилив энтузиазма. Ещё бы: столько месяцев Трикси даже не прикасалась к своей сценической экипировке! Но теперь-то всё будет по-другому.

Положив шляпу на пол, Трикси проделала над нею несколько "магических" пассов, и когда после этого подняла шляпу с пола, под нею обнаружился такой же сиреневый плащ. Довольная единорожка гордо подбоченилась, воображая себя на сцене.

Конечно, грома аплодисментов не последовало в связи с отсутствием публики, но по крайней мере тухлые яйца так и не поднялись в воздух. По нынешним временам это уже достижение.

Облачившись в правильную одежду, Великая Несравненная Трикси решительно ткнулась рогом в яйцо.

— Плёвое дело, — прошептала единорожка, ощущая, как стремительно утекает её магия. — Для Великой и Могущественной Трикси такое жеребячье колдовство вообще не проблема! Абсолютно не проблема, — с трудом переводя дыхание дополнила Трикси, чувствуя, как её рог начинает ломить от чрезмерной нагрузки.

Яйцо же тем временем начало испускать тускло-красный свет, распространяя вокруг волны жара. Кажется, доски пола под ним начинали обугливаться...

— Ладно, — сдавленно прошептала Трикси, стискивая зубы и подпирая гудящую голову сразу двумя копытами. — Признаю, всё чуть сложнее, чем казалось. Но... Трикси... не хуже... убогой... Твай... лайт!

Рог уже немилосердно жгло, от раскалённого воздуха с единорожки градом катился пот. Копыта тряслись, а голова раскалывалась так, словно по ней запечатали кувалдой. Но яйцо поддавалось! Единорожка слышала лёгкое потрескивание, а это означало, что вылупление вот-вот случится! Нужно просто продержаться. Ещё чуток, вот буквально пару мгновений! Ну! Ну же!

ХЛОП!

С оглушительным треском яйцо взорвалось, отбросив заклинательницу к двери. Со стеллажей с грохотом посыпался хлам, ближайший стеллаж и вовсе обрушился.

Оглушённая единорожка ошалело пыталась собрать глаза в кучку. На губах ощущался солоноватый привкус, сильно болел рог, а в помещении вовсю пахло горелым.

"Только бы не случилось пожара", — отстранённо подумала фокусница, глядя на ажурные дымные кружева, идущие откуда-то сверху. — "Нужно срочно найти, что го..."

— Моя шляпа! — испуганно воскликнула единорожка, лихорадочно скидывая с себя упомянутый предмет.

Трикси буквально не верила своим глазам: её чудесная шляпа, зачарованная на огнеупорность — шляпа, которой ей доводилось даже накрывать фейерверки! — сейчас вовсю тлела! И её макушка даже успела отгореть.

Единорожка немедленно кинула пламегасящее заклинание... вернее, попыталась кинуть, потому как рог сразу прострелило такой болью, что на глаза навернулись слёзы.

— О-ох, — простонала единорожка. — Кажется, пока придётся обождать с магией. Не хватало ещё в придачу к спине сорвать и рог. Тогда Великая Трикси точно станет самым калечным единорогом Эквестрии.

Тем временем шляпа раздымилась вовсю — от едкого дыма у Трикси аж в горле запершило! Пришлось спешно поработать копытами, затаптывая тлеющую ткань.

— Уфф, — облегчённо произнесла единорожка, вытирая со лба пот и ещё больше размазывая сажу по мордочке. — Какому-то пожару не испугать Великую Пламегасящую Три!..

Трикси споткнулась на полуслове, ведь теперь, когда она наконец оторвала взгляд от шляпы, ей на глаза попался результат её деятельности. И это был ни разу не дракон! Вот просто совсем!

Там, у рухнувшего стеллажа, прямо посреди груд дымящегося хлама, валялась на боку какая-то единорожка ярко-белого цвета с кирпично-красной гривой. Очень крупная единорожка, намного больше самой Трикси! И уж конечно во много раз больше того яйца, которое Трикси столь неосмотрительно напитала магией.

— Это ещё что за фокус? — хрипло прошептала Трикси и сделала было шаг вперёд, но тут созданная ею пони вдруг пошевелилась.

А потом издала такой звук, от которого Трикси чуть не забыла, как дышать. Звук походил на жуткий хрип, или даже на утробное рычание пополам с шипением и кашлем.

Белая пони, по-прежнему лёжа с закрытыми глазами, повернула голову — и тусклый свет блеснул на её длинных острых клыках.

Стоп, её ЧТО?!

Замерев, Трикси с непередаваемым ужасом таращилась на этот чудовищный оскал. Теперь-то становилось понятно, что это существо — кто угодно, но только не пони! Ведь ни у одной пони не может быть таких клыков, да ещё и в таком количестве! И нипони не может так непередаваемо жутко скалиться. В сочетании с совершенно непонячьими звуками, что вырывались из этой пасти, впечатление выходило совсем уж пугающим.

Трикси разом вспомнила все когда-либо услышанные ею легенды о древних чудовищах. Жутких тварях, которые, освободившись из заточения, начинают уничтожать всё на своём пути. Но не могли же одно из таких чудовищ упаковать в яйцо и попросту сдать в музей? Ведь не могли же?!

Тем временем таинственное существо открыло глаза... и сердце синей единорожки пропустило удар. Трикси словно заглянула в огненную бездну! Ей как-то доводилось заглядывать в кратер спящего вулкана, так тут оказались похожие ощущения. Пугающе похожие! Да ещё и дополненные уверенностью, что извержение начнётся буквально в любой момент, и шансов убежать попросту нет!

— Трикси! — раздался из-за двери недовольный голос смотрительницы. — Тебе же сказали не использовать магию! Что ты здесь устроила?!

Послышались приближающиеся шаги.

— Теперь Трикси точно конец! — обречённо прошептала единорожка, вжимая голову в плечи.

Глава 2. Тысяча лет тления

Холод. Именно он заставляет меня проснуться. Я настолько замёрз, что даже с трудом ощущаю собственные конечности. Выражение «промёрзнуть до нутра» внезапно перестаёт казаться метафорой.

Что же произошло? Опять проблемы с отоплением? Или я после очередной гулянки ухитрился задремать где-нибудь на металлической лавочке, а ночью подморозило?

Мысли ворочаются медленно, словно бы тоже замёрзнув. Мёрзлая память не торопится подкидывать хоть какие-то подсказки. Ничего не поделаешь, придётся открывать глаза и пытаться как-то согреться. Да вот хоть чайку выпить — если я в помещении, конечно.

Пошевелившись, ощущаю нехватку воздуха, и ко мне приходит понимание, что всё это время я не дышу. С самого пробуждения я почему-то задерживаю дыхание. Непорядок! Надо исправить.

Из горла вырывается протяжный хрип, а лёгкие обжигает холодом. Я никогда в жизни не вдыхал настолько холодного воздуха! Попытки прокашляться лишь усугубляют ситуацию, а значит, нужно срочно продрать глаза и хоть что-то наконец сделать.

И вот, стараясь вдыхать как можно аккуратнее, я медленно поднимаю веки…

И первым делом мне на глаза попадается синяя… лошадь? Сначала удивляюсь тому, что лошади оказывается бывают синими, а потом — что меня удивляют в общем-то очевидные вещи. В конце концов, я же и сам такой же копытный! Эта мысль кажется несколько странной: откуда-то приходит уверенность, что копыт у меня вроде быть не должно.

Но, аккуратно скосив глаза в сторону, убеждаюсь в верности именно первого моего предположения, потому как копыта имелись. Хм, что-то они выглядят слишком изящными и хлипкими для жеребца… Так, это что ещё за унылые мысли?! Шикарные же копытца! Для той, кто ни разу в жизни не посещал спа-салон, так просто охвостенные!

Тем временем металлическая дверь с шумом распахивается, и в комнату врывается ещё одна лошадь, на этот раз светло-гнедая — нормального лошадиного цвета. Но она тоже подбрасывает мне повод для удивления, потому что сразу же начинает говорить.

— Трикси, если ты сейчас же!.. — лошадка умолкает буквально на полуслове, но поздно: теперь-то я уже знаю, что не только синие, но и говорящие лошади — это, в общем-то, норма. Да и то сказать, ведь если я могу говорить, то почему бы того же самого не делать и другим кобылам?

Пока я обдумываю эту мысль, в которой мне упорно мерещится что-то неправильное, гнедая странным образом испаряется. Вот только мгновение назад была здесь, а стоило лишь моргнуть — и уже нету. Лишь из-за вновь закрытой двери слышится громкий лязг, словно звенит по железу связка ключей.

— Трикси, стой здесь, никуда не уходи! Я за подмогой! — раздаётся из-за двери голос кобылы.

— Мисс Коббл, нет! Стойте! — а вот и синенькая подаёт голос, начиная колотить копытами дверь.

Но почти сразу оставляет это занятие, болезненно вскрикнув и обхватив голову передними копытцами. Ну правильно, металл-то холодный… Небось, ноги-то себе и отморозила. Правда, зачем их к голове прикладывать? Живот-то уж всяко теплее и греет лучше.

Это наводит меня на мысль заняться наконец своими ногами. А лучше — и вовсе убраться отсюда, а то так и окончательно замёрзнуть можно.

Конечности слушаются на редкость паршиво, но всё же мне удаётся подтянуть их к себе и несколькими неуклюжими движениями перевалиться на живот, поверх собственных ног.

— Великая Проблемная Трикси — самая невезучая пони Эквестрии! — доносится до меня голос кобылки, и мне почему-то кажется, что в нём звучат панические нотки.

Пытаюсь спросить, что здесь происходит, но в горле стоит ком, и внятных звуков извлечь не удаётся. Судорожно сглатываю, а потом ещё раз, с бОльшим усилием, но легче почему-то не становится. У меня, похоже, ещё и голова кружится. Вот это я разоспался… Чуть насмерть не замёрз!

Тем временем синяя лошадка, потоптавшись возле стенки, наконец оборачивается в мою сторону:

— Скажи, т-ты же не ешь синих единорожек? — фраза прозвучала несколько нервно.

Хм, она же не ждёт серьёзного ответа на подобную чушь?

Открываю было рот, чтобы подтвердить: да, синих не ем, только васильковых, но лёгкие скручивает в приступе жестокого кашля.

Прокашлявшись и кое-как восстановив дыхание, обвожу комнату мутным взглядом и понимаю, что это помещение мне незнакомо. Как я вообще здесь очутился? Что произошло?

Увы, память старательно сопротивляется моим усилиям. Возникает неприятное ощущение, будто все мои воспоминания смёрзлись в единый ком, и теперь я пытаюсь долбить его своим лбом в надежде отколоть хотя бы кусочек. Ну же! Давай, головушка, напрягись, выдай хоть что-нибудь!

Мгновение, другое — и вот мои усилия приносят плоды: память приходит в движение. Сперва медленно, словно разгорающийся огонёк, что робко цепляется за осколки перегоревших углей, но с каждым мигом всё быстрей и быстрей, вырастая до самых небес. И вот наконец…

Это оказалось похоже на взрыв.

Словно лёд бросили в сталеплавильную печь, и во все стороны ударило пламя. Воспоминания накатывали подобно огненным волнам, обжигая душу…

---

Ослабшие копыта медленно сползают с нашего крупа, и вот жеребец, не удержавшись на кровати, валится на пол бесформенной кучкой.

— Всё, Лести, он сдох, — насмешливо фыркаю я.

И сразу понимаю, что сказала что-то не то, потому как по мне бьёт таким ужасом, что я на какое-то время даже утрачиваю способность мыслить.

— Ка… ак сдох?! — кое-как выдавливает из себя Лести, лихорадочно пытаясь использовать диагностическое заклинание, но тщетно — она сейчас настолько напугана, что магия подводит, и раз за разом с рога срывается лишь горстка бесполезных искр.

Да что ж Лести всё понимает настолько буквально?!

— Выдохся. Сомлел. Упал в обморок, если тебе так понятнее, — с некоторым раздражением разжёвываю очевидное. — Да не волнуйся ты, ничего с этим хиляком не случится. Отлежится со временем…

И, словно в подтверждение моих слов, то, что осталось от жеребца, издаёт еле слышный стон.

— Живой… Он живой! — облегчённо выдыхает Лести, трясущимся копытом вытирая вспотевший лоб.

— Конечно живой, — фыркаю я. — В следующий раз сразу двоих бери, ну или посильнее кого. А то так и вправду до смерти заездить можно.

Впрочем, для первого раза всё прошло очень даже неплохо. Мне понравилось, хоть меня на всякий случай отсекли от значительной части эмоций. Но даже и те крохи, что мне перепали, очень даже приятны. Самое приятное из всего, что я когда-либо испытывала! Представляю себе, как же хорошо тогда было Лести!

Поначалу она, правда, робела, но потом вошла во вкус, и даже подхватила парочку моих идей, изрядно разнообразив процесс. Ну и, похоже, мы чуток увлеклись и забыли о том, что у аликорнов выносливости побольше будет, нежели у простых пони.

— Или может с кобылкой попробуем? — даю я волю фантазии. — Там укатать труднее будет.

— Никогда… — лихорадочно шепчет Лести, безуспешно пытаясь привести жеребчика в чувство. — Никогда больше!

…

Лести в своём репертуаре. Уже месяц прошёл, а она всё ходит охает. Переживает, видите ли. Как будто кто-то заставлял этого жеребца пахать до упаду. Ну видел же, что не тянет — так не отсох бы язык вякнуть словечко? Так мол и так, дайте дух перевести…

Куда там! Молчал до последнего. А Лести теперь из-за этого придурка себя изводит.

Ну, да ничего страшного. Рано или поздно природа своё возьмёт. А нам до того времени нужно основательно подтянуть соответствующие навыки, чтобы с минимальными потерями выжимать из жеребцов максимум удовольствия.

Жаль только, что Лести и слышать не желает о подобном обучении. Видимо, хочет и дальше прямо на месте разбираться, уж как получится. И как же ей повезло, что у неё есть я! Ведь теперь я знаю о любовных утехах более чем достаточно, чтобы выжать даже из такого хилого жеребчика впятеро больше.

И это ещё только начало, ведь процесс обучения не останавливается ни на день — с того самого момента, как я научилась смотреть сквозь пламя.

Помогло ли тут моё сродство с огнём, или же я пробудила какой-то наш скрытый талант, но теперь, когда взгляд Лести хотя бы на миг задерживался на любом пламени, мой взор проникал в самую суть огня.

И там, в огненных глубинах, я совершенно неожиданно для себя увидела его обитателей — малых огненных духов, внешне похожих на забавных огненных ящерок. Крохотные, размерами меньше малой искорки, они во множестве находились в любом огне — от камина до пламени свечи. В сказках и легендах этих необычных созданий называли саламандрами.

К моему удивлению, Лести их не видит. Не знаю уж почему, но для неё огонь остаётся просто огнём. Она лишь смеётся над моими восторженными рассказами, будучи полностью уверенной, что за танцы огненных ящерок я принимаю пляшущие язычки пламени. Глупая, глупая Лести… ну разве может простой огонь обладать собственными чувствами?! А саламандры чувствуют. Да как! Пылкие, страстные, они вовсю наслаждаются огненными танцами и пламенными объятьями. Их гибкие тела причудливо переплетаются, порождая совершенно потрясающие эмоции… которые я ощущаю на очень большом расстоянии, и достаточно лишь на пару мгновений поймать взглядом огонь, чтобы ещё не один час чувствовать его обитателей.

А они чувствуют меня.

Поначалу ящерки относились ко мне настороженно, но по мере того, как я день за днём с восторженным любопытством наблюдала за их маленькой жизнью, меня постепенно начали узнавать и перестали бояться.

А я узнавала их.

Я выяснила, что чем больше и горячее пламя, тем чаще там появляются более крупные ящерицы. А чем крупнее и горячее огненный дух, тем он смышлёнее. То, что иногда попадалось в огне дворцовых каминов, уже было полуразумным, примерно на уровне дворцовых животных вроде сов или кроликов. И это явно не предел! Ведь я иногда улавливала далёкие отблески чувств по-настоящему крупных саламандр.

А потом меня приняли в стаю.

Это произошло совершенно неожиданно и даже как-то по-будничному. Просто я вдруг поняла, что теперь они делятся со мною всеми своими ощущениями, без остатка. Не только эмоциями, но и остальными чувствами. Теперь я сливаюсь с этими саламандрами — со всеми по очереди. Вижу их глазами, слышу их ушами. Ощущаю прикосновения острых коготков к искристым чешуйкам. Ощущаю бушующее пламя, что охватывает меня мягким теплом, причудливо изменяясь под влиянием населяющей его стаи. Чувствую, как соприкасаются отдельные источники пламени, составляя единое Великое Пламя. Оказывается, ящерки могут спокойно скакать от свечки к свечке, от камина к камину — для них не существует расстояний, лишь территории, а всё то, что нам кажется отдельными огненными источниками, ящерки представляют себе единым пространством.

И я начала учиться.

О, у саламандр можно многое почерпнуть! По части любовных утех они дадут фору любому пони. Мне открывались такие бездны знания, что порой брала оторопь. Вот кто бы мог подумать, что даже боль — всего лишь инструмент для получения удовольствий, причём для обеих сторон? Или что страх тоже способен вызывать возбуждение? А я это прочувствовала! Я словно сама побывала во всех этих позициях, побывала множество раз, и теперь совершенно чётко знаю, что и как надо делать — как на месте жертвы, так и на месте охотника.

Лести считает мои занятия разновидностью сумасшествия. Думает, что у меня разыгралась фантазия, что я грежу наяву — ну и пусть, главное что не мешает. Она всего лишь отгораживается от моих эмоций, а я ей в этом лишь помогаю, усиливая барьер со своей стороны. Время делиться с нею полученными знаниями настанет позднее. Ведь мне ещё есть к чему стремиться! Я сама пока лишь прилежная ученица, и передо мною — целая бездна неведомого. Но уж теперь-то я донырну до самого её дна.

Тем более, процесс обучения чрезвычайно приятен, хоть и выматывает.

…

— Ах, она великолепна!

— Ваше высочество, поздравляю, это самое настоящее чудо!

— Какая красавица!

— Восхитительно! Настоящая жар-птица!

Под восхищённые вздохи толпы мы гордо шествуем по главной площади. Да, именно так и должен выглядеть триумф.

Вон и Старсвирл в толпе — и даже он удивлён, удивлён сильно! Ведь даже он считал, что феникс не может быть питомцем.

А самое приятное, что в обретении этой искристой красавицы есть и моя заслуга. Именно я с помощью моей чешуйчатой стаи смогла отыскать вход в долину фениксов. Именно я потом договаривалась с ними, ибо Лести огненные птицы не хотели даже и слушать. Филомена так до сих пор косится на Лести с изрядным подозрением, и даже мне уже посоветовала не доверять ей. Смешная птица, ну как можно не доверять самой себе?! Ничего, со временем она поймёт, что Лести хорошая кобылка, просто слишком пугливая.

А самое приятное, что мы с Лести в кои-то веки действовали вместе. Ей настолько хотелось заполучить легендарного феникса, что она даже отбросила свою паранойю, впервые за долгое время доверившись мне. И это принесло потрясающий результат, которым сейчас все восторгаются.

Ну, кроме баклажанки, конечно. Вот кому сейчас можно лишь посочувствовать. Она-то тоже вернулась из путешествия, и даже добыла не менее легендарного питомца — звёздного паука, который до недавнего времени вообще считался вымершим. Вот только на фоне феникса этот хитиновый монстрик выглядит настолько жалко, насколько это вообще возможно. Кто будет восторгаться многолапой насекомоподобной тварью, когда у нас есть такое огненное чудо?

Так что баклажанке не повезло, и сильно. Рассчитывала на триумф, а получила… А уж выражение её мордашки! То шла такая гордая, довольная, а как увидела нашу птичку — и словно на стену налетела. А сейчас вот и вовсе уходит с площади, уныло понурив голову. И нипони даже не обернулся в её сторону.

А мы, лучась довольством, продолжили наслаждаться всеобщим восхищением. Да, все трое. Филомена прекрасно осознавала своё совершенство, гордо обозревая толпу. Так что наши мысли и чувства полностью совпадали. У всех троих! Ох, я уже и забыла давно, как же это здорово. По-настоящему приятно!

Спасибо тебе, красавица. И тебе, Лести, тоже.

…

Лести наконец поверила в саламандр! Ох, какую богатую гамму эмоций она испытала, когда Старсвирл прочёл нам лекцию о драконьей почте, которая использует доставку писем… правильно, саламандрами! Лести только теперь осознала, что все мои пламенные похождения — не вымысел, не плод моей фантазии, а самая что ни на есть реальность.

И это очень, очень плохо.

Когда Лести сталкивается с неожиданностями, она пугается. А когда Лести пугается, она непременно со мною ссорится. Так что ссоры не избежать, вот просто хвостом чую.

— Нам нужно серьёзно поговорить, — ну вот, начинается…

— Внимательно слушаю, — отвечаю я, внутренне напрягаясь.

— Я осознаю, — медленно произносит Лести, явно с трудом подбирая слова, — что в произошедшем есть немалая доля моей вины. Мне… следовало уделять тебе больше внимания. Мне следовало доверять если не твоим словам, то хотя бы моим собственным чувствам. Всё так. Но я и подумать не могла, что весь этот бред может оказаться правдой! — выкрикивает она. — То, чем ты занималась с этими саламандрами… это же… это же слишком…

— Смущающе? — подсказываю я, видя её заминку.

— Чудовищно! Скажи, ты хотя бы понимаешь, что подобное совершенно неприемлемо для пони?

— Да, какая-то часть этих умений, безусловно, не подходит для пони и нуждается в адаптации, — вынуждена признать я. — Всё же у нас нет такого замечательного гибкого хвостика, как у огненных ящерок. А у саламандр нет крыльев, так что я, признаться, не слишком представляю, как их использовать… Но в остальном все эти умения работают. Они работают, Лести, поверь мне! Я испытала их на себе, испытала множество раз! Они действительно способны разжечь пламя страсти! Если не веришь, я могу легко доказать это. Уступи мне контроль над телом, и ты убедишься, убедишься лично!

— Значит, не понимаешь… — выдыхает Лести, нервно облизывая губы. — Речь не о том, работают они или нет. Просто пони так не поступают! С нашей точки зрения это просто безумие, понимаешь?

— Ну разумеется! — охотно подтверждаю я. — Лести, я не жеребёнок и прекрасно знаю, в чём заключается суть любви. Мы же с тобой читали одни и те же книжки. И я всё ещё помню, что помешательство — самый главный и неотъемлемый признак влюблённости.

Лести умолкает, беззвучно открывая и закрывая рот, и я чувствую её глубочайшее потрясение. Чему она так удивляется-то? Что я давно вышла из жеребячьего возраста и теперь могу думать сама, а не слепо копировать её мировосприятие? Краем глаза замечаю в зеркале её отражение: совершенно дикий взгляд, вздыбленная шёрстка, нервно прядающие ушки…

— Ладно, — она делает несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться. — Ладно. Скажу прямо. То, что для саламандр является обыденностью, абсолютно неприемлемо с точки зрения нашей общественной морали. Это называется извращением. Ты ведёшь себя даже не как кобыла лёгкого поведения, а как извращенка, понимаешь? Если какая-то пони начнёт заниматься подобными вещами, её репутация будет мгновенно уничтожена, пойми это. Вспомни, пожалуйста, что существуют определённые нормы, которых мы должны придерживаться. Мы не можем вести себя подобно полуразумным… даже не животным, а сгусткам природной стихии!

— Лести, тебя что, баклажанка покусала? — смеюсь я. — С каких это пор тебя так волнует мнение общества? Ты настолько хороша, что они примут тебя любой, простят и одобрят всякие твои действия. А если и нет… что ж, особо болтливых всегда можно пригласить в твою спальню, чтобы продемонстрировать им всю глубину их заблуждений. Уверяю тебя, испытав всё это на собственной мохнатой шкурке, любой пони немедленно прекратит распространять глупые слухи.

— Что за чушь ты сейчас несёшь?! — выкрикивает Лести. — Я вижу, общение с этими огненными тварями окончательно тебя испортило. Ты что, совсем забыла, как ведут себя пони?

— Но мы же не просто пони, Лести. Мы — нечто гораздо большее! Вершина и совершенство! Аликорн — такое же воплощение чистейшей магии, как и саламандра, только гораздо более могущественное. Мы гораздо ближе к духам, чем к жалким смертным пони. Так есть ли смысл опускать себя до их уровня, подстраиваясь под нелепые хотелки тех, от кого через сто лет не останется даже следа?

— Достаточно! — повышает голос Лести. — С меня довольно твоих бредовых идей! Я уже поняла, кем ты считаешь всех остальных пони. Но если желаешь сохранить хотя бы видимость нашего сотрудничества, то изволь сделать хоть крошечный шаг навстречу!

— Лести, ты же знаешь, что я всегда готова помочь и поддержать. Всем, чем только могу! — горячо заверяю её. — Но я никак не возьму в толк, чего же ты от меня хочешь.

— Прежде всего прекратить общение с проклятыми ящерицами, пока ты окончательно не оскотинилась под их влиянием!

Что?! Она хочет, чтобы я пожертвовала единственной возможностью жить полноценной жизнью, вновь заняв лишь позицию бессильного наблюдателя? Чтобы просто взяла и навсегда порвала со своей… семьёй?! С теми, кто показал мне настоящую жизнь, щедро делясь не только знаниями, но теплом и искренней заботой? И ладно бы она назвала хоть какую-то причину для этого, но я же так и не услышала ничего, кроме нелепых страхов и бессмысленного нытья!

— Лести, ты не понимаешь, о чём просишь, — мрачно говорю я. Ох, как же мне не хочется с нею ссориться! Но что делать, если она отказывается понимать очевидные вещи?! — Я — дочь пламени! Рождённые огнём приняли меня в стаю, полностью переплавив все мои представления о любви и дружбе. Они приняли меня как одну из них! Саламандры дали мне больше, чем я могла хотя бы мечтать. Они помогли мне подняться, а потом и склонились передо мною, поражённые моей огненной страстью. Я уже касаюсь вершины кончиком своего рога! Ещё пара шагов, и я наконец смогу перешагнуть последнее препятствие, превзойдя саму хранительницу пламени! Даже она, сильнейшая из саламандр, склонится перед моим совершенством!

Я умолкаю, и она тоже молчит, явно не зная, что сказать в ответ на мою пламенную отповедь.

— Как же так? — растерянно произносит Лести, падая на ковёр и судорожно обхватывая голову передними копытами. — Как же могло дойти до такого?..

А в эмоциях ощущается столь неподдельное отчаяние, что мне становится её жалко.

— Ладно, — торопливо говорю я. — Я готова пойти тебе навстречу. Готова, слышишь? Но и ты дай мне хоть самый малый шанс проявить себя. Давай сделаем так. Ты находишь себе жеребца — любого, какой приглянётся, и приглашаешь в укромное местечко. И даёшь мне возможность показать всё то, чему я научилась. Если тебе не понравится, то, клянусь пламенем, я больше никогда не буду общаться с огненными ящерицами без твоего разрешения! Как тебе такой вариант?

Ещё не успеваю договорить, как понимаю, что моё предложение будет с негодованием отвергнуто, потому что в её эмоциях уже поднимается буря возмущения.

— Не обязательно даже жеребец! — поспешно добавляю я, пытаясь хоть как-то спасти положение. — Кобылка тоже сойдёт. Любая, кто угодно! Это даже может быть вовсе не пони. Или…

Я замираю, осенённая совершенно гениальной идеей. Если Лести согласится, то я смогу не только продемонстрировать ей свои навыки, но и поставить на место эту заносчивую Найтмер, наглядно показав ей всю степень своего превосходства!

— Твоя сестра! — выпаливаю я. — Ты же всегда можешь уединиться с нею! Она уж точно не станет болтать, а ты будешь гораздо меньше стесняться. Это же просто отличный вариант! Разве ты не видишь, какой одинокой она себя чувствует? Баклажанка так нуждается в сестринской ласке… Она практически умоляет тебя ею заня!..

Меня прерывает сильнейший ментальный удар, настолько неожиданный, что я даже не успеваю хоть как-то защититься, сразу проваливаясь в океан ярости, щедро приправленной отвращением.

— Л-лести, — издаю жалобный стон, когда мне удаётся хоть как-то вернуть способность мыслить. — За что?! За что, почему?! Что происходит, Лести?!

— Ты хочешь превратить мою сестру в постельную игрушку и при этом ещё спрашиваешь, что происходит?! — гневно отвечает она. — В тебе вообще осталось хоть что-то понячье, чудовище?!

— Даже если и нет, так что же?! Это разве повод так со мной обращаться? Да, наше мировоззрение несколько отличается… Но ведь это лишь означает, что мы превосходно дополняем друг друга!

— Не смей. Тянуть. Свои. Копыта. К моей. Сестре. — упрямо цедит Лести. — Иначе я тебя так дополню, что ты этого до конца дней не забудешь!

— Да не нужна мне твоя поганая сестра! — ору я, окончательно выйдя из себя. — Как с тобой вообще разговаривать, если ты!..

И вновь на меня обрушивается сильнейший удар, сотканный из страха и ярости. Да что она творит?! Я не заслуживаю подобного обращения!

— Молчать! Молчать и слушать, когда я с тобой разговариваю, Дэйбрейкер! — практически рычит она.

Дэйбрейкер? Дэйбрейкер?! Да как она посмела называть меня этой убогой кличкой?! Я — Тия! Что я такого сделала, что меня лишают даже моего имени?!

— НЕ БУДУ СЛУШАТЬ!

Впервые в жизни чувствую себя словно запертой в очень прочной клетке и отчаянно бьюсь об её прутья, страстно мечтая вырваться на волю и выместить всю боль и отчаяние на всём, что попадётся мне под копыта.

И тюрьма лопается. Пламя яростным потоком вырывается на волю, стремительно пожирая её эмоции, лишая опоры, заставляя потерять концентрацию. Вижу, как вспыхивает наша грива. Хвост обращается в шлейф чистейшего пламени, огонь хлещет во все стороны. Вспыхивает ковёр, искры целыми пригоршнями сыплются на мебель, которая сразу же занимается пламенем. От жара лопается зеркало, напоследок отразив оскаленную морду с янтарными глазами, в которых пылает пламя… И я, пошатнувшись, выпрямляюсь во весь рост, обретая полный контроль над телом.

— Ах-ха-ха-ха-а-а! — разносится по всему замку мой дикий хохот.

Расправляю жёсткие крылья и подаюсь вперёд, жадно глотая воздух нежданной свободы… и тут меня догоняют её эмоции.

Потрясение и страх. Дикий всепоглощающий ужас, ничего подобного которому ей ещё не приходилось испытывать.

И это меня слегка отрезвляет. Возвращается ясность мышления, и до меня начинает постепенно доходить весь ужас произошедшего. Я начинаю понимать, что натворила. Я окончательно и бесповоротно уничтожила последние остатки доверия между нами! Я хорошо её знаю, и понимаю, что после такого она больше никогда не сможет мне доверять, никогда в жизни! Она всегда будет думать, что я пытаюсь занять её тело, и будет бояться этого!

— Лести я не хотела! — издаю я отчаянный вопль в безнадёжной попытке исправить непоправимое и поспешно возвращаю ей тело. — Я не хотела, правда! Я даже не знала, что это вообще возможно! Не знала, клянусь! Пожалуйста, Лести, прости меня! Я сделаю всё что ты хочешь, я больше никогда не буду смотреть сквозь пламя, я навсегда забуду про саламандр, только дай мне ещё один шанс!

Лести, перепуганная до полусмерти, лежит на горящем ковре, тяжело дыша. Её шёрстка уже начинает тлеть, но она даже не делает попытки сбить огонь своей магией!

— Сестра? Сестра, ты в порядке? — слышится встревоженный голос бак… принцессы Луны. — Что произошло?

— Луна, назад! — сдавленным голосом вскрикивает Лести. — Позови наставника, быстро!

— Тия, ты горишь! — испуганно охает синяя аликорна, поспешно гася весь огонь в комнате своим заклинанием. — Ты не ранена? Что…

— Старсвирл! Мне нужен Старсвирл! — выкрикивает Лести, держась копытами за рог и мелко дрожа. — Луна, сестрёнка, умоляю, позови его! Мне нужна помощь!

— Я… Да, уже бегу! — перепуганная аликорна исчезает во вспышке телепортации.

— Я не хотела, Лести, — в отчаянии шепчу я, понимая, что всё кончено. — Не хотела-а-а!

…

Прошедшая неделя стала худшей в моей жизни. Так плохо мне ещё никогда не было, и уж точно никогда не будет, потому как хуже попросту некуда.

Теперь я понимаю, как же я сильно сглупила. Вот что стоило мне согласиться с её дурацкой просьбой?! Сразу согласиться, а не когда уже мы обе успели наделать глупостей. Но нет же, пожадничала, хотела сохранить доступ к пламени, идиотка. И как, сохранила? Сохранила, тупая кобыла? Всё равно ведь потеряла возможность общаться с саламандрами. Перепуганная Лести подошла к делу основательно, полностью избавившись от всех источников пламени во дворце. Даже кухонные печи заменили магическими нагревателями! А если бы я не упрямилась, так потеряла бы намного меньше.

А теперь исправить ситуацию будет ох как непросто. Лести показательно меня игнорирует. Старсвирл, скотина, подыскал ей набор ментальных упражнений, от которых мне изрядно плохеет. Теперь Лести прилежно выполняет их каждый день, из-за чего мои мысли становятся вялыми и тягучими. И сконцентрироваться ни на чём не получается. Хорошо хоть, злость помогает несколько очистить сознание, развеивая густой туман в моём разуме и помогая сосредоточиться. Так что теперь я старюсь держать себя постоянно на взводе.

Но, к счастью, не всё ещё потеряно. Если поначалу я чуть было не впала в совершеннейшее отчаяние, то теперь передо мною забрезжила надежда, вновь подстегнув мою волю к жизни.

Наше тело.

Ведь теперь я знала, что при определённых обстоятельствах его вполне возможно взять силой! И понимала, что, отдав его обратно, совершила ещё одну глупость. Надо было просто переждать её страх! Просто показать на деле, что я не какое-то там чудовище, и что с государственными делами справляюсь ничуть не хуже, не говоря уж о взаимодействии с другими пони.

И вот теперь меня посетило запоздалое озарение: а почему, собственно, я так пытаюсь под неё подстраиваться? Я же ничем не хуже этой пугливой кобылы! А значит, вместо того, чтобы опускаться до её уровня, могу возвысить Лести до моего собственного! И уже не я буду в ней растворяться, а она во мне. Какая, собственно, разница, если конечный результат окажется одним и тем же?

Всё, что для этого нужно — сделать ровно то, чего Лести так боится: занять её тело. Подходящий случай рано или поздно представится. Пусть не сейчас, пусть через год или даже десятилетие, но когда-нибудь её негативные эмоции, её страх или ярость, достигнут достаточного накала, чтобы, спалив их все разом, заставить её оступиться.

Нужно просто подождать, попутно выстраивая свою новую совершенную личность. Признать наконец, что я больше не Тия, а… хм… Дэйбрейкер.

Что ж, баклажанка… При всех твоих недостатках, имена ты выбирать определённо умеешь.

Дэйбрейкер. Красивое имя.

Мне нравится.

…

Лести со страдальческим выражением морды разгребает бесчисленные бумаги, наслаждаясь всеми прелестями правления, а я тем временем продумываю простые и действенные способы сокращения бюрократии. Ведь мой огонь способен оказать здесь просто неоценимую услугу! Бумага — она хорошо горит, да и сами чиновники в качестве топлива ничуть не хуже, хех. А то расплодили тут… При Дискорде такого не было! И ничего, не развалилась страна почему-то. Значит, и сейчас ничего не случится, если немножечко подсократить популяцию чиновников.

Весёлая злость в очередной раз проясняет сознание, сводя на нет все лестины усилия меня «успокоить». Мне её даже жалко: столько усилий, и всё впустую. Впрочем, это можно сказать практически обо всех её недавних действиях. После свержения Дискорда бремя правления навалилось на обеих принцесс-аликорнов, и на месте каждой решённой проблемы внезапно возникали по две новых.

Я же внимательно следила за происходящим, старательно выискивая ошибки Лести и запоминая все её неверные решения.

Да, именно таков мой план. Собрать как можно больше её ошибок, чтобы, освободившись, исправить их все разом. Тем самым я смогу не только по-настоящему впечатлить её, продемонстрировав своё совершенство, но и доказать, что она зря беспокоится, что мои идеи действительно работают и что их попросту глупо было так бояться.

Так, шаг за шагом, я начала выстраивать свой будущий триумф. Вот только, вопреки всему, во мне продолжала тлеть робкая надежда, что всё это не понадобится. Что Лести одумается и сделает хотя бы крошечный шажок мне навстречу. И всё станет как раньше.

…

Сомбра! Как ты мог?! Как, ну вот как, во имя пламени, ты ухитрился настолько бездарно сдохнуть?!

А Лести ещё и вздыхает с облегчением — как же, одной проблемой меньше… Давай порадуйся ещё, дурища. Такого жеребца упустила, и ходит довольная. Нет, ну какой жеребец был! Какой жеребец, а! Сильный, выносливый, властный, да к тому же способный пользоваться головою по назначению…

Неудивительно, что баклажанка втрескалась в него по полной. Что, впрочем, не помешало ей с ним расправиться.

Нет, расправлялась-то, понятно, Найтмер. Но вот то, что их тандем способен при необходимости отбросить даже столь сильные привязанности, заставляет насторожиться. Если она столь легко устранила любимого жеребца, то что ей помешает точно так же, просто под настроение, расправиться и с любимой сестрёнкой?

Лести, понятно, об этом даже не думает, сходу отбрасывая такое развитие событий как заведомо невозможное. А стоило бы! И подумать, и меры принять. Иначе есть риск однажды проснуться со вспоротым брюхом.

Отдельное опасение вызывают навыки этой Найтмер. Раз уж она смогла, не получив даже царапины, прибить Сомбру прямо в его дворце, где он мог пользоваться не только магией теней, но и всей мощью Кристального Сердца, то это означает, что Лести ей не соперница. Если дойдёт до битвы, Найтмер её уничтожит. Конечно, я — дело иное, меня так просто не взять. Только вот Лести теперь не рискнёт довериться мне, даже если её будут рвать на части. Эх, Лести, как мастерски ты умеешь всё усложнять и создавать самой себе массу проблем на ровном месте…

…

Потерялся Свирл. Вот уж чего я совершенно не ожидала! Но неожиданность безусловно приятная. Одним врагом меньше. А Старсвирл — это именно враг, ведь он непригоден для использования даже в качестве ресурса: слишком непредсказуемый, слишком себе на уме… И за всю свою жизнь я ни разу не видела от него ничего хорошего. Напротив, значительная часть моих неприятностей была связана именно с этим старикашкой.

Лести, кстати, тоже в целом довольна: в последнее время назойливые нравоучения Свирла, который обращался с нею словно с несмышлёным жеребёнком, достали даже её. Особенно раздражали постоянные намёки на то, что Лести якобы плохо осознаёт волшебную силу дружбы. Да у нас полдворца в друзьях! А кто ещё не друг, тот мечтает им стать. Лести — самая популярная пони во всей Эквестрии! Куда уж больше-то?! Лучше бы он баклажанке мозг выносил, вот у кого уж с друзьями всё настолько печально, насколько это вообще возможно.

Как бы то ни было, теперь это всё позади. Хоть одна хорошая новость, а то в последнее время у меня не так много поводов для радости.

А вот кто по-настоящему огорчился, так это баклажанка. В последнее время на неё и так-то смотреть страшно — осунувшаяся, похудевшая, с вечно зарёванной мордой… А теперь всё совсем плохо будет. У неё и близких-то пони кроме Лести с Найтмер и не осталось.

— Лести, давай бросай все свои неотложные дела и проверь, что там с баклажанкой, — требую я. — Покажи ей, что ты полезная сестра, что ты любишь и ценишь её.

В ответ лишь недовольное молчание.

— Считаешь, что ей лучше побыть одной? — фыркаю я, уловив её мысли. — Поправочка, Лести: она там не одна. Они там вдвоём с Найтмер, и мне не нравится то, что эта кобыла может вложить в бестолковую синюю голову. Так что хватит вредничать, иди и проконтролируй, чтобы луняшины мысли ненароком не потекли по неверному руслу.

Дура, вот зачем я вылезла со своим советом?! Лести, конечно, даже и не подумала ему следовать, зато он натолкнул её на мысль, что государственных дел скопилось как-то слишком уж много, а Луна вместо помощи занимается не пойми чем вот уж которую неделю.

И вот сейчас Лести поднимается вверх по лестнице, чтобы высказать сестре всё, что она думает о той, кто уже месяц отлынивает от своих обязанностей. Дурацкая затея на самом деле. Как будто баклажанка сейчас в состоянии заниматься государственными делами! Она ж только напортит нам… Нет, зайти-то безусловно надо. Я бы так вообще с неё глаз не спускала, а то как бы чего не вышло. Но вот ругаться? Зачем? В чём смысл?! Не понимаю…

К сожалению, мой совет в очередной раз пропадает впустую. Эх, Лести-Лести…

…

— У-у, Лести, что-то ты совсем скисла, — пытаюсь изобразить сочувствие.

Раньше мне никогда не приходилось этого делать, но вот теперь есть неплохой повод научиться. Когда ваша партнёрша, частью которой вы являетесь, всерьёз подумывает о том, чтоб наложить на себя копыта, тут уж не до злорадства или назидательных «я же говорила». Тут выжить бы.

— Лести, забудь об этой истеричной дуре, — вновь советую я. — Она того не стоит. Твоя жизнь, вне всякого сомнения, неизмеримо ценнее. Ты и есть Эквестрия! Ты единственная, кто может и должен владеть ею. Вершина. Идеал. Мерило всего. Эталон, на который равняются те презренные пони, что обречены вечно прозябать в грязи без возможности даже к нему приблизиться. И что с ними станет, если их величайшая правительница вдруг исчезнет?!

Моя неуклюжая попытка, к сожалению, не помогает. Лести по-прежнему пялится в пространство невидящим взором, а в эмоциях такое творится, что честное слово, я бы предпочла ныряние в самую глубокую выгребную яму, чем… вот это вот. Ладно, попробую зайти с другой стороны.

— Лести, — вкрадчиво интересуюсь я. — Ты вообще кого жалеешь, тряпка — её или себя? Думаешь, твоей сестре станет легче, если ты навсегда исчезнешь? Ах да, ты же сейчас вообще не думаешь, а просто, как обычно, ищешь самое комфортное решение. Но ведь именно твоё постоянное избегание простых, но некомфортных решений и привело нас к такому финалу! И что, желаешь продолжить? А ведь она вернётся, Лести. Пусть через тысячу лет, но возвращение твоей сестры неизбежно. Только вот некому будет уже её встретить. Ты только представь, Лести: совсем одна, никому не нужная, в совершенно незнакомом мире среди пони, для которых она станет лишь страшной легендой. Но тебе будет уже всё равно. Да и всегда было — ведь твоё спокойствие, безусловно, гораздо важнее какой-то там сестры!

— ЗАТКНИСЬ, ТВАРЬ! — и без того повреждённый замок вздрагивает от яростного вопля, усиленного кантерлотским гласом. Недобитые витражи окончательно рассыпаются, а по ближайшей стене проходит свежая трещина.

Мне же прилетает ментальная оплеуха, которую я без особых усилий проглатываю — негативных эмоций за последние дни поглощено более чем достаточно, чтоб выдержать и не такое. Не заткнёшь, Лести! Теперь — не заткнёшь. Сегодня ты не в том состоянии, чтобы со мною тягаться.

— Ваше Высочество? Что с Вами? — в покои врывается капитан королевский стражи.

Он видел Найтмер, и он догадывается обо мне, а потому изрядно напуган, хоть и старается этого не показывать.

— Срочно… организуйте эвакуацию, — Лести говорит с изрядным трудом, губы её не слушаются. — Всепони… должны… покинуть… это место. Если она вырвется… Если я стану ею… В сражение не вступать, иначе лишь глупо погибнете. Просто отходите и постарайтесь освободить Дискорда — он сможет остановить её. И сколь бы ужасным ни было его владычество, он, по крайней мере, не будет сжигать пони заживо просто для удовольствия.

— Не волнуйся, Лести. Сегодня я побуду тихой и смирной кобылкой. Клянусь пламенем.

Она, конечно же, мне не верит, ведь для неё мои клятвы — пустой звук. Для меня самой, впрочем, тоже. Но сейчас и вправду не самый подходящий момент, чтобы прикопытить эту упрямую кобылу, показав ей всю красоту пламени.

Отчаяние и нежелание жить — вовсе не те эмоции, на которых я готова отобрать у неё тело: после такого Лести может окончательно замкнуться в себе, превратившись в овощ. Разве я могу с нею так поступить? Это ведь равносильно убийству!

— Так что, Лести, расслабься и приведи наконец себя в порядок. А то как ты собираешься претендовать на титул красивейшей кобылы Эквестрии с такой-то растрёпанной гривой?

Понятия не имею, как вообще можно было растрепать эфирную гриву, но у неё получилось. И вот теперь Лести пытается хоть как-то её оправить трясущимися копытами. А в эмоциях — страх за подданных и упрямая решимость идти до конца. В том числе противостоять мне до последнего вздоха.

Что ж, по крайней мере, мне удалось на какое-то время выбить из этой кобылы все мысли о смерти. Её смерти, не моей. Живём!

…

По небосклону медленно поднимается солнце, согревая всё живое своими огненными лучами. Поскольку Лести слишком занята контролем светила, чтобы обращать на меня внимание, успеваю получить свою порцию тепла и мысленно жмурюсь, только что не мурлыкая от удовольствия. Я очень хорошо умею ценить маленькие радости, равно как и находить их. Это умение особенно востребовано, когда ваша партнёрша из врождённой вредности задалась целью лишить вас малейшего удовольствия.

Впрочем, у неё и самой сейчас удовольствий немного. И всё из-за этой синей обиженки, ухитрившейся создать нам проблемы на ровном месте. Причём этих проблем было по-настоящему много.

Нам приходилось бороться с многочисленными заговорщиками, что пытались проверить на прочность зашатавшийся под нами трон. Приходилось разгребать проблемы, связанные со временным переходом диархии в монархию, что вылилось в масштабные управленческие реформы. Ну и в войнах участвовали: соседи прямо как с цепи сорвались. Эх, перебить бы их всех, да Лести разве ж позволит…

Ей сейчас вообще не до меня. Она тут пашет словно двужильная, аж до упаду, покуда даже стимулирующие заклинания не перестают действовать. Мне и так-то, когда у неё темнеет в глазах от усталости, приходится брать на себя часть её ощущений. И держать всё это конское дерьмо в себе! Иной раз неделями, покуда не выдастся достаточно времени для отдыха.

Устала как лошадь… Хуже, чем земнопони после страды. Так что баклажанка очень сильно мне задолжала. И когда она вернётся, то рано или поздно я стребую с неё этот долг.

В последний месяц, правда, стало немного получше. Но всё ещё недостаточно хорошо!

…

«А может, всё ещё наладится?» — с робкой надеждой думаю я.

В самом деле, вредителя Свирла давно нет, баклажанки тоже ещё долго не будет, может даже и вообще никогда… И остались лишь мы с Лести — два последних аликорна Эквестрии. Чем не повод начать наконец общение?

Да и она, вроде, начала браться за ум: мне наконец позволили воссоединиться с моей стаей! Да, Лести решила, что пусть лучше коварная Дэйбрейкер тратит время и силы на саламандр, чем на обдумывание эквестрийских реформ да планов захвата тела. Так что я сейчас настолько довольна жизнью, насколько это вообще для меня возможно, и по-настоящему ей признательна. А тело от меня никуда не убежит. Годом раньше, годом позже… Это несущественно.

Я мысленно улыбаюсь, только что не мурлыкая от удовольствия. Ох я и оторвалась! Лести, бедолаге, пришлось дважды на себя успокаивающее заклинание накладывать. Ну да, потребности-то никуда не деваются, жеребца охота, а ящерицы ох как горячи, и даже если от моих эмоций специально отгораживаться, кое-что всё же просачивается.

И мне становится просто по-понячьему жаль эту дурочку, которая сознательно лишает себя таких удовольствий. Вот вбила себе в дурную башку, что раз сестра сидит там на луне, вся такая одинокая и несчастная, то и ей не пристало веселиться и тем более предаваться любовным утехам. И вот попробуй теперь её переубеди… Хм, а если попробовать предложить свою помощь? Вряд ли она её примет, но вдруг? Ведь больно же видеть, как она мается.

— Лести, когда пламя лишь начинает разгораться, его затаптывают копытом. — осторожно начинаю я. — И этот твой огонь не исключение. Пожалуйста, позволь мне помочь тебе. Просто уступи мне контроль над своей передней ножкой, а дальше я всё сделаю сама. Всего лишь одно копытце — и, я клянусь, ты ни разу не пожалеешь об этом!

Эти мысли заводят её, я чувствую. Заводят настолько, что она вновь набрасывает на себя эти же самые чары. Уже третий раз за день, между прочим! Ладно, попробуем зайти с другой стороны…

— Лести, а ведь восемьсот — это четыре раза по двести. Если тебя уже сейчас сжигает это пламя, то подумай, что станет с тобою через восемьсот лет воздержания! И вот представь: тебя трясёт от невыносимого желания, которое не могут сдержать уже никакие чары, и тут возвращается Луна. Любимая твоя сестрёнка. Такая беззащитная, такая трогательная во всех смыслах этого слова. Она плачет и просит прощения. Ну как такую не утешить? Обнять, потереться носиком, зарывшись в гриву, что пахнет тёплой летней ночью. Осторожно куснуть за ушко. Почувствовать жар гибкого тела — такого родного, такого долгожданного! А потом аккура-атненько так… АРГХ!

…Что происходит? Почему мне настолько паршиво? Очередное покушение? Нас ранили? Или…

Воспоминания постепенно возвращаются.

Лести! Неблагодарная зараза! Я же помочь ей хотела, переживала, и вот вместо благодарности получаю… это?! И с чего, главное? Ведь правду же сказала! Если напряжение копить все восемьсот лет, то всё именно так и могло бы закончиться. Но нет же, ударила в полную силу, даже себя не пожалела — вон как её наизнанку выворачивает. Мерзопакостные ощущения, надо сказать.

Ладно. Ладно, в этом направлении думать больше не буду. Пока, по крайней мере. Да не больно-то и хотелось! Но, Лести, по поводу жеребца всё же подумай, когда наконец закончишь блевать.

В ответ получаю лишь невнятное мычание. Ох, как же мне паршиво-то…

…

Свершилось! Лести нашла себе жеребца! Я уж и не верила, что доживу до такого счастья. Ну как нашла… Во всех случаях было чудовищно коротко и настолько убого, что не смогло бы удовлетворить даже самую нетребовательную кобылку. Но, по крайней мере, пар Лести хоть немного выпустила.

Могла бы и больше выжать, но как кобыла она… не то чтобы плоха, просто опыта маловато. Да и с фантазией не очень, не в том направлении думает. А ведь я могла бы многому её научить!

Надо же, она ещё и огрызается…

— Лести, твои претензии не по адресу. Я может и извращенка, но уж точно не шлюха. Особенно учитывая, насколько надёжно ты отсекаешь меня от любых удовольствий, завязанных на твоё тело. Да меня вообще можно считать девственной кобылкой! Хотя тут, конечно, гордиться совершенно нечем.

…

Что происходит?! Что за безумие здесь творится? О великое пламя, каким образом это розовое недоразумение умудрилось стать аликорном?! Сомбра, видать, перед своей кончиной успел окончательно доломать Кристальное Сердце. Иначе как ещё объяснить, что оно избрало себе такую… носительницу?

Эта Кейденс совершенно не способна на безумные поступки! Она выглядит слишком вменяемой для аликорна любви! Непередавемо скучная и унылая кобыла. Да я по морде вижу, что она с жеребцами даже не целовалась ни разу! Это возмутительно!

Но, сколь бы бредово ни выглядела сложившаяся ситуация, я вижу в ней свой шанс. Свою возможность выторговать у Лести чуть больше свободы, поскольку это как раз тот случай, когда она отчаянно нуждается в моих услугах. Да, Лести может сколько угодно воротить от меня свой нос и поливать меня грязью, однако обучать-то юную принцессу надо! И кому ещё этим заняться, как не мне? Лести в искусстве любви сама настолько невежественна, насколько это вообще возможно для кобылы. У неё попросту нет других вариантов! Я — единственная наставница, по-настоящему способная раскрыть перед юной принцессой всю многогранность любовного искусства. Уверена, буквально со дня на день Лести сломает стену молчания, обратившись ко мне за помощью.

…

Объяснения. И ещё объяснения. Чудовищно много объяснений. Её голос разносится по всему заклинательному покою, отражаясь от стен красивым эхом… и создавая эффект, прямо противоположный задуманному.

— Лести, ты вообще на что рассчитываешь? Уж если даже такая терпеливая пони, как я, дико бесится от твоей пустопорожней болтовни, то что говорить о столь импульсивной единорожке, как эта Шиммер?

О, наконец-то закончила. Ну вот, всё как я и предсказывала: единорожка выскакивает из заклинательной комнаты, напоследок от души хлопнув дверью. Закономерно, хех.

— Лести, ты же понимаешь, что мы сейчас её теряем? — сообщаю я очевидную вещь. — У тебя осталось всего два варианта: либо ты берёшь и учишь эту наглую кобылу запретной магии… Опасно, да, но под твоим копытоводством шансы уцелеть и не рехнуться в процессе обучения очень неплохие. Либо ты прямо сейчас от неё избавляешься. Иначе эта пони рано или поздно попытается избавиться от тебя. Вот скажи честно, оно тебе надо — своими же копытами создавать себе могущественного врага?

Что?! Думаешь, она сможет всё осознать? А ты-то сама в её возрасте многое осознавала? Ах, Старсвирл… И что, думаешь, как наставница справишься не хуже? Без моей-то помощи? Ну, в таком случае могу разве только пожелать удачи. Большой удачи, прямо-таки громадной. Она тебе определённо понадобится.

…

Я откровенно злорадствовала. Рыдаешь? Вот так тебе и надо. А если бы вовремя ко мне прислушалась, так Сансет осталась бы полностью лояльной. Ну, если бы пережила обучение.

В целом же, всё получилось не так уж и плохо, я ожидала худшего. По счастью, она рано раскрылась, не успев по-настоящему нагадить, да ещё и сама, добровольно, устранилась из Эквестрии. Это же просто отлично! Нет пони — нет проблемы. А теперь давай сверху печать, чтоб портал было невозможно открыть с той стороны, и забудем об этой заносчивой кобыле. В следующий раз выбирай ученицу среди самых тихих, скромных и одиноких лошадок. Они не только будут смотреть в рот любому, кто обратит на них внимание, но и учатся куда как усерднее.

ЧТО?! Лести, ты… ты дура! Нет, хуже: ты никчёмная сентиментальная тряпка! Осознает? Вернётся? Попросит помощи?! Что за бред я сейчас слышу?!

Оторопело смотрю, как Лести отдаёт совершенно бредовый приказ повесить зеркало в своих покоях. И понимаю, что она сейчас создала нам большую проблему, которая неизбежно проявит себя в будущем. И я никак не могу на это повлиять.

— Лести, ты ведь не всерьёз?

Увы, она даже и не думает мне отвечать.

— Лести, не дури! Скажи мне, что ты сейчас просто пошутила!

Ощущаю лишь направленное в мою сторону раздражение. Реакция — в точности как на назойливую муху. Как, ну вот как объяснить ей, что она сейчас рискует не только собственной шкурой, но и всей Эквестрией?! И ведь знает же, что всё, буквально всё, что я предсказываю, неизбежно сбывается! И вовсе не потому, что я провидец, а просто говорю очевидные вещи. Которые Лести и без меня прекрасно понимает. Но при этом творит лютую дичь!

…

Свет. От края до края — один сплошной океан света. И тепло. Ни одно пламя, даже магическое, не способно дать такого жара! Как-никак, солнечная плазма. Только вот на этот раз меня не радует даже огненная бездна.

Вообразите ситуацию: вы знаете о своём противнике практически всё. Вы знаете, что он готовит удар. И точно знаете, когда и где он нападёт. Но вот приходит указанное время… и вражеская атака застаёт вас врасплох!

Вы спросите: как такое вообще возможно? Так вот и я уже который раз задаю себе этот вопрос! Лести, во имя вечного света, КАК ты могла оказаться в такой ситуации?! Я ж тебе ещё месяц назад все мозги прокоптила грядущим возвращением Найтмер Мун. И вот так глупо слиться…

Ну а теперь вот сидим на солнце и переживаем. Я — о том, что нашу репутацию втоптало в грязь какое-то ископаемое, ну а Лести, как всегда, о какой-то хвостне вроде судьбы Эквестрии.

— Лести, ты не о том волнуешься. Мы-то здесь ненадолго: погреемся чуток и вернёмся. А за считанные часы разнести всю Эквестрию Найтмер не успеет. Твайлайт же достаточно сообразительная кобылка, чтобы не лезть к противнику, который пришибёт её первым же плевком. А если полезет, значит с мозгами у неё вовсе не так хорошо, как нам казалось. И тогда пусть лучше загнётся сейчас, чем несколько лет спустя, когда в её развитие будет вложено куда больше ресурсов. Так что лучше подумай, как будешь побеждать эту безумную кобылу.

С замиранием сердца жду её ответа. Ну же, Лести, признай наконец, что тебе нужно стать улучшенной версией себя самой, чтобы одолеть Найтмер Мун. Она ведь и вправду ох какая жёсткая, зараза, даже мне с ней повозиться придётся.

Так и не получив ответа, издаю обиженное ворчание. И ведь у неё самой вообще нет никаких планов! Изначально она рассчитывала, что Луна явится в своей исходной форме, а теперь банально не знает, что делать. То, что крутится в её голове, больше похоже не на план действий, а на пустые мечтания. Мол, как хорошо было бы, если бы Твайлайт запустила элементы гармонии. Хорошо, кто ж спорит-то? Только вот шансы…

А всего-то и нужно, что стать мною! Самый верный, самый надёжный, практически идеальный способ! Так ведь нет же…

…

Почему?! Почему в этом проклятом мире везёт всем, кроме меня?! Я столетиями жду благоприятных моментов, и они ни сена не наступают, а на кого-то вываливаются целыми пригоршнями!

Чем, вот чем они заслужили такое везение? Ну ведь Твайлайт же просто недалёкая кобылка, которая кроме своих книжек и знать ничего не хочет. И вот так сразу, в первый же день, заполучить центральный из элементов гармонии?! Почему? Почему так?!

Повезло Лести — эта сиреневая единорожка уж точно не предаст. Сама сдохнет, но сделает всё, чтобы наставницу порадовать. А значит, элементы вновь вернулись под лестины копыта. И сестра вернулась, причём для этого Лести даже рогом не пошевелила! Всё вышло само собой, просто так!

Повезло баклажанке, которая вернулась на всё готовенькое, когда большинство проблем, стоящих перед Эквестрией уже удалось разрешить.

А больше всего повезло этой проклятой Найтмер. Вот честно, я как увидела то, что сделали с их тандемом элементы гармонии — так аж взвыла от зависти. То, о чём я мечтала всю жизнь. То, ради чего приложила столько стараний — этой твари досталось за просто так! Элементы просто взяли и перемешали их, слив в единое целое, как оно и было до разделения! Если так подумать, Найтмер всю жизнь слишком везло. Незаслуженно везло! Как же я теперь ненавижу эту тварь за её исключительное, абсолютно несправедливое везение!

А уж баклажанкино нытьё по этому поводу так и вовсе вызывает нестерпимое желание просто и без затей свернуть ей шею. «Ах, я потеряла Найтмер! Ах, это моя вина! Как же я теперь без неё!» Идиотка! Тупая слезливая кобыла, не способная за деревьями увидеть леса! Никуда твоя распроклятая Найтмер не делась, просто ты не туда смотришь… Лести, ну хоть ты ей скажи, сил моих нет больше терпеть подобное издевательство! Ты же хочешь утешить сестрёнку? Обрадуй её, что никуда её обожаемая Найтмер не исчезла. Что ей нужно всего лишь присмотреться к себе! Выискивать не отдельную личность, но научиться распознавать и использовать черты Найтмер в себе самой!

Ага, как же… Взяла и сказала. С моим-то везением…

…

— Но, тётушка, — продолжает изображать недоумение белый жеребец, — я не понимаю, что же сделал не так. Я ведь полностью выполнил все ваши распоряжения! Не устраивал дебошей, не напивался… да и как можно напиться той водичкой, что по недоразумению называется сидром? Я даже уделил должное внимание нашим гостьям, закрыв глаза на их глубоко провинциальные манеры. Не могли бы вы указать мне на совершённые ошибки, дабы, безусловно, никогда не повторять их в дальнейшем?

И Лести начала говорить. И говорить. И ещё говорить. Я, разумеется, даже не думала слушать весь тот бред, что она там несла. Тем более, что заметного эффекта на принца Блублада вся эта говорильня, разумеется, не окажет. Вот не понимаю этой уверенности Лести, что любую проблему можно решить, просто наболтав побольше слов. Если жеребец хочет валять дурака, то он и будет его валять, хоть ты проговори дыру в небесах.

О, наконец-то заткнулась. Ну и как, сработало? Неужели нет? Вот просто кто бы мог подумать! И что, ты его вот так и отпустишь? Ах да, кого я спрашиваю…

Вздыхает она. Ну давай, вздохни ещё два раза, проблема сразу и решится, ага.

Нет, Лести. Проблемы с жеребцами решаются несколько иначе. Проще всего, конечно, было бы вышвырнуть его из дворца. Всё равно от этого Блублада здесь никакого толку. Хотя мордашка смазливая, этого не отнять, да. Но увы — он до сих пор девственник и совершенно не знает, как нужно обращаться с такими нежными и хрупкими кобылками, как мы с тобою. Но это поправимо! Стоит тебе захотеть, и ты уже сегодня вечером сможешь преподать этому жеребцу урок хороших манер. Достаточно лишь заманить его в спальню. Лучше бы конечно в пыточную, но ты для этого слишком стесняшка. И там его… а потом сделать вот так… да пожёстче! Лести, ну не лягайся же! Я дело говорю! Вспомни, когда у тебя в последний раз был жеребец? Это очень плохо отражается на ясности мышления.

Нет, я совершенно не понимаю, почему она так отбрыкивается от простых кобыльих радостей! В конце концов, живём-то всего один раз. Да и где гарантия, что через месяц из какой-нибудь дыры не выползет очередная страховидла, которая с лёгкостью свергнет столь робкую и нерешительную кобылку, как Лести?

…

Я оказалась права, права целиком и полностью: страховидла выползла. И радостно заявила, что теперь нам не помогут даже элементы, тем самым вогнав Лести в ступор.

Из которого её теперь нужно как-то выводить, и быстро.

Козлиная морда продолжает что-то вещать прямо с витража, но я его уже не слушаю, пытаясь хоть как-то лягнуть Лести, чтоб она наконец начала шевелиться, пока нас самих не закатали в камень, а то и чего похуже не придумали.

— Лести, не спи! Неужто ты боишься этого клоуна?

А ведь и вправду в эмоциях явная опаска и лихорадочный поиск решения. Всё же прошлая встреча с этим козлом была… запоминающейся, да. И тем приятнее будет наконец отомстить.

Дискорд, несмотря на всю свою дурную силу, всего лишь дух. И, как и все духи, он крайне уязвим к противоположной стихии. Ну же, Лести! Это раньше тебе нечего было ему противопоставить. Но сейчас ведь ты знаешь то заклинание Сомбры.

Кристаллизация. Чёрные кристаллы, воплощение абсолютного порядка. Давай же, снизу, аккуратно по основанию картины, и потом резко вверх, взрасти их на всю высоту замка! Эта козлина сдохнет, не успев даже пикнуть. А если вдруг что-то почует и выскользнет, вблизи от чёрных кристаллов ему изрядно поплохеет, и добить его будет намного проще!

…

Да уж, бардак вышел знатный. Лести так и не воспользовалась моим советом, и потому нашей заслуги в общей победе попросту нет. Ладно хоть дожить повезло до этой победы.

После той памятной встречи с Дискордом в Лести как будто что-то надломилось. Она не реагировала на мои попытки хоть как-то её растормошить, а в мыслях то и дело всплывала такая чушь, что, будь у меня контроль над телом, так глаза бы на лоб полезли.

Ведь эта идиотка винила во всём случившемся… кого бы вы думали? МЕНЯ! Это из-за меня, оказывается, Дискорд чуть было не захватил Эквестрию. И знаете, чем же я так провинилась? Тем, что подавала слишком хорошие советы! Лести, оказывается, уж совсем было решила, что Дискорда придётся уничтожить, как тут я подбрасываю ей ровно ту же самую мысль! И, естественно, она сразу же от неё отказывается, чтобы ненароком не стать мною. А я теперь у неё виновата, что чуть было не погубила всю Эквестрию!

Да что за хвостня творится с этой кобылой?!

— Лести, может Дискорд успел тебя проклясть напоследок? Давай проведём обсле… ох, нет, давай ни в коем случае не проводить никакого обследования! Да! Это самый правильный совет, причём мой, а значит, тебе ни в коем случае нельзя ему следовать! Ну же, Лести, докажи всем, что ты всегда выслушиваешь мои слова и делаешь наоборот!

И вновь пустота. Ни малейшего отклика. Даже раздражения — и того нет. Я мысленно ёжусь. Что-то меня сильно беспокоит это её равнодушие. Не привыкла я к подобному…

…

Стало совсем плохо. После того, как вину за нападение Дискорда успешно повесили на меня, Лести вошла во вкус. Ну правда, такое же удобное оправдание любой неприятности и любому её кривокопытству! Во всём и всегда теперь виновата Дэйбрейкер. Ходят слухи, что чейнджлинги что-то затевают? Так это Дэйбрейкер виновата. Если бы я не советовала всех их перебить, то Лести бы уже давно их всех перебила. Второй месяц ходит с жутким недосыпом? Даже тут ей Дэйбрейкер гадит, ведь если бы я не советовала плюнуть на всех этих неблагодарных уродов и всякие «неотложные» государственные дела, чтоб наконец выспаться, так Лести уж давно бы на всё плюнула и как следует отоспалась.

Такое отношение к блистательной Мне буквально сводило с ума. Так плохо, так мерзко и обидно мне не было вот уже много столетий. Такими темпами я и вправду сойду с ума. Моё безумие уже совсем рядом, буквально на расстоянии копыта. Нужно срочно что-нибудь придумать.

…

И вот ещё несколько недель сгорает в топке Вечности…

Замечаю, что меняюсь к худшему. Я стала мрачной, угрюмой кобылой, которой уже не хочется веселиться, и которой больно видеть, как веселятся другие. Вплоть до желания вцепиться клыками им в глотки.

Замечает ли Лести, что со мною творится? Безусловно, ведь такое нельзя не заметить. Только вот ей наплевать.

Равнодушие. Именно оно заставляет дыбиться воображаемую шерсть на моей холке. Что же такое произошло, что Лести охладела ко мне? Что я сделала не так? Да, она и раньше не баловала меня общением. Но я, по крайней мере, чувствовала её эмоции! Ощущала всё то, что она ко мне испытывает, и знала, что не безразлична ей! Так что же изменилось теперь? Почему я ощущаю лишь равнодушие? Почему её внимание просто скользит поверх моего, словно меня и вовсе не существует?

Покуда я размышляю о наших с Лести отношениях, дверь в наши покои аккуратно приоткрывается, и в щели показывается встревоженная синенькая мордочка.

— Сестра? Что случилось? У меня плохое предчувствие…

— Ничего страшного, Луна. Не волнуйся, — ободряюще улыбается Лести. — Мне просто нужен твой совет. И, возможно, небольшая поддержка.

Вновь ощущаю глухую обиду. Значит, советы снулой кобылы тебе нужны, а мои совершенно не интересны?!

— Речь пойдёт о Дэйбрейкер.

О! Сразу же настораживаю воображаемые ушки, ощущая приятное тепло: обо мне наконец-то вспомнили! Давно пора, Лести, а то даже не знаю, сколько ещё я смогла бы выдерживать такое отношение.

— Что с ней?

Хе-хе-хе, как сразу изменилось выражение синенькой мордочки! Ох как она напряглась… Приятно, когда пони признают твою силу и чётко осознают своё место.

Сейчас, когда эта идиотка всё никак не может открыть в себе Найтмер, она мне не ровня. Если потребуется, пеплом развею по всей Эквестрии.

Шучу, конечно же. Убивать аликорнов — это слишком расточительно. Тем более, она всё равно не конкурентка, а ценный ресурс, которому можно найти множество применений. Очень, очень интересных применений!

Обычно после таких мыслей мне прилетает ментальная оплеуха от Лести. И да, я произношу это намеренно, ведь сейчас меня порадует даже такое сомнительное внимание. Но увы — даже мой выпад в сторону её сестры оказался полностью проигнорирован. Прямо не по себе становится. Вот чем я заслужила подобное отношение?!

— С ней всё по-прежнему… к сожалению, — вздыхает Лести. — Но так больше продолжаться не может. Ради безопасности Эквестрии, я собираюсь решить эту проблему раз и навсегда.

Да ладно! Неужели наши отношения наконец-то сдвинутся с мёртвой точки?! Не верю! Это слишком уж хорошо, чтобы быть правдой.

— Боюсь, то, что я сейчас услышу, мне сильно не понравится, — негромко вздыхает Луна.

Да, баклажанка, я тоже так думаю.

— Увы, иногда всем нам приходится идти на крайние меры, — печально вздыхает Лести. — Конечно, я изо всех сил стараюсь этого избежать, но когда-нибудь может получиться и так, что от возможности их принятия будет зависеть судьба всей Эквестрии. Потому-то мне и необходима такая возможность. Я должна быть способной при крайней нужде использовать абсолютно всё, чем владею, без боязни высвободить… её.

— Тия, ты же и так отлично справляешься. И всегда справлялась! Ты вернула меня, а твоя ученица смогла остановить даже Дискорда! — мне кажется, или в её голосе звучат панические нотки?

— Луна, пойми: с Дискордом нам просто повезло, — печально вздыхает Лести. — Но мы не можем всегда полагаться на удачу. Не тогда, когда речь идёт о судьбе всей Эквестрии.

Неужели! Неужели я в кои-то веки слышу проблеск разума в этих заплесневелых мозгах?! А ведь я говорила ей. Я ещё тогда спрашивала, почему она рискует всем ради возможности оставить этого козла в живых. И то, что ей повезло, вовсе не её заслуга. Повезёт раз, повезёт другой, а потом эта идиотка бесславно сдохнет, да ещё и меня за собою потянет. И что тогда будет с Эквестрией?! Хоть бы о стране подумала. Без нас же всё покатится в пропасть! Она ведь понимает, что снулая кобыла не вытянет правление в один хвост? Или что розовая курица в принципе не способна править хоть чем-то помимо собственной костлявой задницы?

Но разве Селестия слушает умных пони? Конечно нет, у неё же полный котелок собственных завиральных идей.

Чувствую, что вновь начинаю злиться. Всё же Лести иногда может быть весьма раздражающей в своей беспросветной тупости, сплавленной с упрямством.

— Потому-то я подготовила ритуал раскола души, который позволит мне наконец избавиться от самого большого моего страха. Дэйбрейкер должна быть уничтожена. И я хочу, чтобы, когда мы с нею сойдёмся в битве, ты подстраховала меня на случай… неожиданностей.

Это обидно. Очень. Я вроде бы не давала повода настолько усомниться в моей верности. Я всегда поддержу любое её «радикальное» решение. И даже помогу выполнить! Так зачем Лести опять сама себе выдумывает какие-то проблемы?

— Тия, нет! — наконец-то отмерла баклажанка, которую тоже явно удивило такое решение сестры. — Прошу тебя, не делай этого! Не нужно калечить душу ради призрачной возможности, которая может никогда не понадобиться!

— Луна, успокойся, прошу тебя, — мягко произносит Лести. — Ты слишком драматизируешь.

— Тия, ты просто не понимаешь! Ты хочешь отломить часть не чего-нибудь, а своей собственной души! Это просто чудовищно!

— Иногда приходится жертвовать частью, чтобы сохранить целое, — печально вздыхает Лести. — Чтобы сохранить всю Эквестрию. Ты же знаешь, Луна, что иногда даже конечности приходится ампутировать. Я же собираюсь всего лишь почистить душу от всей той грязи, что накопилась в ней за эти столетия. Представь, что мы всего лишь удаляем больной зуб: неприятная, но необходимая процедура.

Как?! Ну вот как можно быть такой идиоткой? Мне за неё попросту стыдно! Больной зуб, додумалась же… Тут скорее полная пасть гнилья, а единственный здоровый клычок хотят убрать, чтобы вид не портил.

— Это не мусор, Тия! Это твои собственные переживания! Часть того, что делает тебя тобою! И нужно лишь контролировать их и пытаться обращать себе на пользу. Но не резать по живому! Если ты их отколешь, то твоя личность изменится, и трудно даже предсказать, в какую именно сторону!

— В какую бы ни изменилась, это, несомненно, будет лучшая из сторон, — слабо улыбается Лести.

— Тия, сестрёнка, ты просто не понимаешь, о чём говоришь! Поверь мне! Я ведь уже прошла через это, и даже врагу теперь не пожелаю подобного!

Несмотря на серьёзность ситуации, начинаю беззвучно смеяться. Ирония в том, что баклажанка даже не замечает, как обламывает Лести каждым своим словом. Ведь Лести и сама боится принятого ею же самой решения. И пригласила сестру, чтобы окончательно в нём утвердиться… а получает прямо противоположное! И её это сильно раздражает, причём с каждой репликой всё больше и больше, ведь первоначальный запал тает прямо на глазах.

— Но ведь теперь же ты в порядке!

— В порядке?! В порядке, Тия?! Тия, сестрёнка, посмотри на меня. По мне разве похоже, что я в порядке?

Да уж, баклажанка выглядит так, словно вот-вот сорвётся в истерику.

— Да, ты ещё не до конца восстановилась, — чуть раздражённо отвечает Лести. — Но ведь прошло лишь чуть больше года. И по-настоящему плохо тебе было лишь поначалу. Так что какими бы ни были эти последствия, уж несколько месяцев я смогу выдержать.

— Месяцев?! Нет, Тия, вечность длится гораздо дольше. Дело не в магии! И даже не в телесной немощи, это-то как раз поправимо. Плохо другое. Потеряв Найтмер, я… это сложно объяснить, но я словно утратила ощущение цельности. Это даже хуже, чем потерять самого близкого друга! Да, Найтмер Мун говорила ужасающие вещи. Да, она хотела убивать и устраивать вечную ночь. Но… — синенькая приложила копыто к груди, — раньше она была вот здесь. Была частью моего сердца. Моей души. Моей личности. А теперь на её месте лишь пустота… И эта пустота не из тех, что когда-нибудь заполнится. Поверь, будь у меня хотя бы крошечная возможность спасти Найтмер, я бы не колебалась даже мгновения!

Вот, у твоей сестры-то мозгов побольше твоего, Лести. Уж она-то знает, что даже идиот не будет добровольно отказываться от могущества и возможности когда-нибудь обрести совершенство. Ей бы ещё наблюдательности хоть немного, чтоб видела чуть дальше своего носа…

— Никогда себе не прощу, что не сумела её удержать ещё тогда, тысячу лет назад. А теперь её нет. Её больше нет, Тия! И уже никогда не будет! Это необратимо, понимаешь?!

— Луна, — холодно произносит Лести, которой наконец надоедает толочь воду в ступе. — Это не обсуждается.

От её властного тона баклажанка аж пятится, неверяще уставившись на сестру широко раскрытыми глазами.

— Т-тия?!

Ну вы давайте поссорьтесь ещё. А потом обе обвините в этой ссоре меня — это будет достойное завершение последних паршивых месяцев.

— Прости, — голос Лести заметно смягчается. — Возможно, мои слова прозвучали резковато, но… Пойми, мне нужна твоя поддержка, а не критика. Я не хуже тебя знаю всё, что ты сейчас можешь мне сказать. И даже догадываюсь о том, что не можешь. Мне и самой было непросто принять такое решение. Но теперь, когда оно уже принято, обратной дороги нет. Смирись с этим.

— Хорошо, принцесса Селестия, — теперь и в голосе синей кобылы звучит холод долгой зимней ночи. — Я приму любое ваше решение. Просто сообщите, какие действия от меня потребуются.

И под осуждающим взглядом сестры синяя аликорна покидает покои, явно с трудом сдерживаясь, чтоб не сорваться на бег. Поди, рыдать побежала. Глаза уже сейчас на мокром месте.

Ох, Лести-Лести, да что ж ты всё делаешь невпопад? Когда надо топнуть копытом и просто поставить пони перед фактом, ты разводишь болтовню. А вот сейчас, когда твою сестрёнку проще было бы заболтать, вместо этого демонстративно показываешь ей, кто тут главный. Ну не дура ли?

…

Какое-то понятие о разумном у Лести всё же осталось. По крайней мере, баклажанку к нашим делам она решила не привлекать. Да, долго колебалась, но в итоге ритуал начала проводить в одиночку. Так что разбираться в наших отношениях будем по-свойски, так сказать в узком кругу.

Лести заметно мандражирует, а вот я предельно собрана и нацелена на победу. Ведь это отличный шанс показать себя. Продемонстрировать, насколько же я хороша. Пусть завидует, пусть восхищается, пусть желает стать такой же… а я с удовольствием помогу. И, конечно же, нужно всё сделать идеально. Постараться, выложиться по полной. Эх, понять бы ещё, где же я так сильно ошиблась, что приходится вот так подтверждать свою значимость. Как и почему я смогла её разочаровать?

Сам ритуал сравнительно прост и завязан скорее на эмоции, чем на магию. Группа специально подобранных символов, ритуальный круг и массивная кувалда, которая нужна лишь для создания метафорического молотка, которым Лести собственно и будет дробить душу.

Сильный удар — и вот я ощущаю, как наши узы ослабевают, а огненная магия, что начинает изливаться из рога Лести, становится моей собственной магией. Надо бы что-нибудь сказать напоследок. Что-нибудь красивое… эх, надо было заранее придумать!

— Что ж, Лести, сегодня ты узнаешь мне цену. А то в последнее время с тобою было на редкость паршиво. Титул знатной обломщицы ты заслуживаешь по праву!

И это были мои последние слова, прежде чем сознание на мгновение померкло… чтобы вернуться уже в новом качестве.

Теперь я лежу посреди заклинательного покоя и смотрю на такую знакомую, можно сказать близкую мне пони. Так странно видеть её со стороны — почти как в зеркале, только лучше. И чувствовать своё тело — тоже странно.

Не успеваю я толком освоиться с новыми ощущениями, как рог Лести вспыхивает… и я лишь в последний момент успеваю поймать ледяную волну на свой огненный щит.

— Ты что творишь?! Так и убить можно!

Моя грива пылает яростным пламенем, ноздри гневно раздуваются. Несомненно, я выгляжу потрясающе в своём огненном наряде, и особенно хороша в гневе.

— Нужно, — убеждённо отвечает Лести, заключая меня в сферу холода, на которую я немедленно отвечаю сферой огня, что окружает меня саму на манер щита и даёт надёжную защиту не только от большинства видов магии, но и от физических воздействий.

— Лести, я удивляюсь твоему неуёмному желанию записать меня в злодейки, — кривлюсь я, усиливая нажим. Огненная сфера, увеличив свои размеры, вынуждает расшириться и заклинание Лести. — Вот что плохого я тебе сделала? Что плохого я сделала хоть кому-то? Да, я знаю, тебе не нравится кое-что из моих мыслей. Но неужто же самая милосердная принцесса Эквестрии, что разбрасывается вторыми шансами направо и налево, готова казнить за мыслепреступление?

Лести не отвечает. Вместо этого она постепенно усиливает сферу холода, навешивая на неё множество самых разнообразных защит. А поскольку защита — это всё-таки не нападение, то я использую образовавшуюся паузу, чтобы получше освоиться как с магией, так и со своим новым телом.

Первым делом — подстройка заклинания. Сейчас, когда на счету каждая искра моего пламени, мой щит не должен тратить его впустую! И вот огненная сфера становится бледно-синей, почти несветящей. Сквозь неё даже видно, что происходит снаружи — Лести тоже решила подстроить свою сферу, увеличив прозрачность.

Чистое тепло и чистый холод. Они соприкасаются почти беззвучно — только если прислушаться, можно уловить слабое шипение, временами переходящее в тонкий свист. Видно, как дрожит воздух, причудливо искажая очертания всего, что осталось по ту сторону.

Теперь конечности. Оказывается, передвигаться на четырёх копытах не так просто, как мне казалось! И хоть я довольно быстро освоилась, за это время ситуация начала складываться не в мою пользу.

Лести успела превратить свою сферу в настоящий шедевр магии, тогда как моё пламя столкнулось с проблемой быстро выгорающего воздуха, который приходилось заменять чистой магией, подпитывая огонь. А у Лести ещё и накопители под копытами! И масса магических заготовок.

Но зря она думает, что меня всё это остановит. Начать с того, что, поставив надёжнейшую защиту от магии и физических воздействий, Лести сдуру оставила барьер свето— и звукопроницаемым. Забыла что ли про кантерлотский глас? Хах, а ведь могла и вправду забыть. Сама-то им пользовалась ох давненько…

— Я покажу тебе, Лести! Покажу, насколько совершенной, прекрасной и соблазнительной ты можешь стать! — от моего страстного шёпота даже меня саму пробирает, и неудивительно: небольшая добавка Кантерлотского Гласа, который пока ещё нипони, кроме великой Меня, не додумывался использовать подобным образом, создаёт потрясающий эффект.

Пламя скользит по моей шёрстке множеством игривых язычков. Вьётся, аккуратно сдавливая бока и выгодно подчёркивая в нужных местах фигуру.

Аккуратно пускаю в дело язычок — гибкий, чувствительный. Не то что та бесформенная подмётка, которая ощущалась во рту у Селестии…

Нет, пока я не делаю ничего особенного. Просто медленно провожу им по сфере изнутри, придав мордочке мечтательное выражение.

Глаза Лести потрясённо распахиваются. Ага, зацепило! Ну что? Уже не так уверена в победе? А я ведь только начинаю разогреваться!

Аккуратно припадаю на передние ноги, высоко вскинув круп. Мой хвост ревущим факелом метнулся из стороны в сторону, усиливая эффект.

Замечаю, как сфера Лести начинает сдавать позиции, а сама аликорна поспешно использует успокаивающее заклинание, и оскаливаюсь в довольной улыбке. Ага! Ей уже приходится «охлаждаться» заклинаниями. А если её возбуждение достигнет закономерного финала, то сфера холода попросту развалится из-за потери контроля. Я говорила ей завести жеребца? Говорила. Ну вот теперь пусть поймёт, как это важно.

Явственно слышу её тяжёлое дыхание. Она отводит глаза в сторону — как будто это может хоть чем-то помочь! Теперь, когда её воображение настроено на нужный лад, эту кобылу можно подстёгивать чем угодно.

Начинаю негромко, но чувственно сопеть в ответ. И Лести не выдерживает. Ощущаю, как заколебалась холодная сфера, как поспешно Лести начинает творить заклинание… и один из её накопителей с грохотом лопается, не выдержав резкого рывка магии.

Лести вновь переводит взгляд на меня, при этом саму кобылу ощутимо пошатывает. Ну да, учитывая, СКОЛЬКО она вбухала в эти успокоительные чары…

Хоть формально раунд остался за нею, но эта победа из тех, что хуже поражения.

Настолько мощное воздействие просто так не исправить. Ведь она сейчас сломала себе не только чувственную оболочку, но и много чего ещё. И теперь Лести предстоит длительный и весьма неприятный курс реабилитации, прежде чем она вновь сможет полноценно ощущать простые удовольствия. И долгие месяцы её не будут радовать жеребцы, вся еда начнёт казаться пресной, словно её «любимая» овсянка, шутки — плоскими, а балы — воплощением унылости. Даже удовлетворения от хорошо проделанной работы она не получит.

Да, её последнее заклинание делает именно это — убирает короткие всплески эмоций, обнажая долговременные ровные чувства. И теперь, когда вся шелуха импульсивных мусорных эмоций сорвана, она покажет то, что испытывает ко мне на самом деле: привязанность, не замутнённую приступами глупого страха. Благодарность, признательность… Все те истинно понячьи чувства, про которые она так любит рассказывать! Теперь их увижу и я. Теперь их больше не скрывает глупый беспочвенный страх. Это и есть победа! Я победила её предвзятость, и сейчас пожну сладкие плоды этой победы.

— Ну, Лести, — торжествующе усмехаюсь я. — Теперь-то ты понимаешь? Я — это всё, чем ты мечтаешь быть! Убив меня, ты убьёшь самые прекрасные свои мечты, самые сокровенные!

— Это не убийство и никогда им не было! — отвечает Лести, повысив голос.

— Ты кого в этом убеждаешь? — вкрадчиво интересуюсь я. — Меня или себя?

— У тебя нет собственной души, ты лишь паразитируешь на моей. Эмоциональный мусор, не более!

Эти слова жалят неожиданно больно.

— Мусор, да? — скалюсь я. — Как ты можешь так говорить, если даже ни разу не пробовала следовать моим советам? Ни единому!

Увы, моя гневная отповедь проваливается в пустоту. Лести не отвечает. И вроде бы ничего особенного не произошло — эта кобыла нередко обрывала общение со мной буквально на полуслове. Но на этот раз кое-что изменилось: я больше не ощущала её эмоций! А это значит…

Ритуал завершился. Она провела его до конца, полностью отколов кусок души. И теперь объединить нас обратно в одну кобылу способны разве только элементы гармонии. Внезапно навалившееся ощущение пустоты и одиночества заставляет вздыбиться шёрстку, а моя грива испуганно пригасает, вжимаясь в холку.

И вот я сижу, потерянно прижав ушки, и пытаюсь унять противную дрожь, которую не способно отогнать даже моё пламя. А в моей голове неожиданно начинает складываться головоломка. Я наконец-то вплотную подхожу к пониманию происходящего — и старательно гоню от себя это понимание. Слишком уж страшные мысли приходят в голову.

— Лести, зачем?! — требовательно спрашиваю я, как только мне удаётся хоть немного взять себя в копыта. — Неужели такой замечательной пони, как я, нельзя найти применения? Моя магия, моя власть над огнём, моё чувство прекрасного — хоть что-то из этого должно же быть полезно тебе?!

Молчание. Она даже не считает нужным ответить, спокойно продолжая продавливать мою защиту. Я пристально вглядываюсь в её глаза, пытаясь найти в них хоть проблеск осознания.

Увы, тщетно.

И мне постепенно становится страшно. Нет, я боюсь не смерти. Мне страшно другое. Страшно, что самая близкая мне кобыла может не считать «ценнейшую пони Эквестрии» хоть чем-то значимым. Что все те её поступки, которые я списывала на страх, могли быть настоящими. Что я ей действительно… нет! Нет, этого не может быть!

— Селестия, — вновь начинаю я, нервно облизнув губы. Мой голос звучит хрипло от пробивающегося волнения. — Мы прожили вместе больше тысячелетия. Неужели за всё это время не нашлось ничего, за что бы ты могла сказать мне спасибо?

— Нет.

Всего одно слово, но оно оказывается подобно удару под дых. Мой мир раскололся. А потом ещё и ещё раз, рассыпаясь мириадами искрящихся осколков. Всё, во что я верила, оказалось лишь заблуждением. Я заблуждалась. Всё эти годы я не замечала очевидного.

Я действительно ей не нужна. Всё это время она считала меня лишь обузой, от которой мечтала избавиться. Это не страх забивал привязанность, о нет! Просто этой привязанности действительно НЕ БЫЛО. Я ей никто, и так было всегда, с самого моего рождения. И вот теперь меня просто уничтожают. Да как же… Почему?! И главное, почему вот именно так? Я бы поняла, если б меня попытались подчинить, сделав верной рабыней, готовой таскать накопытники в зубах по первому слову хозяйки. Мне было бы понятно, вздумай она закатать меня в камень, как Дискорда, чтобы позже найти какое-нибудь применение. Я даже поняла бы, попытайся она разобрать меня на составляющие. Ведь с меня определённо есть что взять! Да хотя бы в артефакт можно же было переплавить мою сущность?! Всё хоть какая-то польза!

Но вот так вот… Вот так бездарно, так унизительно, просто взять и… и… Да меня просто выбросили в мусор! Как грязь, как самую никчёмную мерзость! Я даже в качестве сырья ей не сгодилась!

Впервые в жизни по-настоящему хочется заплакать. Даже нет — зарыдать, захлёбываясь воем. Если бы ещё знать, как это делается! Но увы, у меня не было подобной практики. И вместо слёз приходит лишь привычная злость, желание хоть напоследок досадить этой гнусной твари. Накатывает обжигающей волной, не принося облегчения — и почти сразу же отступает, сменяясь опустошённостью.

Месть? Кому она теперь нужна? Мне? Да мне скоро будет уже всё равно. Мир стал тусклым и бессмысленным, как прогоревший костёр.

Встаю на дыбы — и с силой ударяю об пол копытами. Вспышка злости помогает хоть немного отогнать навалившуюся апатию. Ещё не всё потеряно! У меня по-прежнему достаточно возможностей и сил, чтобы побороться за жизнь… если бы в этом был смысл.

Вот только бороться как раз и не хочется. Сейчас мне хочется понять. Просто понять наконец, что же я должна была сделать, чтобы она сочла меня хоть немного полезной.

— Селестия, — произношу я хриплым шёпотом. — Это моя последняя просьба. Я хочу знать, как выглядит твой идеал. Если не я, то кто? Отве… — слова застывают на губах, когда я натыкаюсь на её взгляд. И сразу понимаю, что никакого ответа не будет.

В её глазах не было торжества. Она даже не радовалась, что вот-вот победит меня! Лишь холодная сосредоточенность и равнодушие. Издаю глухой стон. Никакая магия не способна сделать настолько больно! Все те пытки вместе взятые, что я изобретала долгими тоскливыми ночами, просто ничто по сравнению с тем, насколько же невыносимо видеть вот этот её равнодушный взгляд!

В горле встаёт ком, от обиды перехватывает дыхание. Почему эти дурацкие слёзы не хотят течь?!

— Селестия, я… — произношу сдавленным голосом. — Я же просто пыталась помочь! И помогала. Всем, чем только могла, помогала… Всегда…

С каждым словом мой голос звучит всё тише, наконец переходя в еле слышный шёпот, и я, окончательно опустошённая, медленно опускаюсь на пол.

За что? За что ты так со мной?! Не могу. Не могу больше…

С этой мыслью я снимаю огненный щит, и моё пламя протестующе вспыхивает, чтобы через мгновение погаснуть. Уже навсегда.

---

Долбанная память! Проклятье! Да почему ж я такой идиот, что всеми четырьмя копытами влез в это дерьмище?! Нужно было не трогать! Не ворошить прошлое!

А теперь меня убили! Хуже того — отвергли! Выбросили на помойку! Селестия, тварь! Сука, напыщенное лицемерное ничтожество! Воздуха катастрофически не хватает, и я с силой проталкиваю его в глотку, которую обжигает холодом при каждом вдохе.

Обвожу комнату ошалелым взглядом… и замечаю кое-что необычное. Я жив! Я почему-то всё ещё живой.

Да как так-то? Меня ж грохнули! Что вообще происходит?!

И сразу же понимаю, что очень зря опять воззвал к собственной памяти. Ведь в качестве ответа, будто мало мне было уже пережитого, на меня обрушивается новая волна «счастья».

Глава 3. Вспышка

Напоминаю, что мнение автора вовсе не обязано совпадать с мнением героя. В отличие от него, автор не увлекается пиротехническими составами. И, более того, побаивается всей этой горюче-взрывучей дряни, от которой разве только без рук и глаз остаться можно.

Холод. Ненавижу его.

Эти зимние дни на холода не скупятся, да и пронизывающий ветер с лёгкостью проникает под куртку. Я уже постепенно начинаю подозревать, что зимнее солнце не греет, а наоборот охлаждает землю. Нет, ну правда: почему-то все ясные и солнечные деньки всегда оказываются самыми морозными. А стоит лишь набежать облакам и повалить снегу, как сразу же становится заметно теплее. Это не может быть простым совпадением.

Впрочем, сегодня долго мёрзнуть мне не придётся: ведь я уже почти добрёл до кафешки, где собирается вся наша группа после прохождения полевой практики. Да, именно полевой — не просто же так я учусь в аграрном университете. И именно зимой, сколько бы ни удивлялись знакомые этому факту.

Хотя в чём-то они, конечно правы: обычно практику как раз летом и проходят. Зимой на полях уже не так много дел, да и те требуют хоть какой-то квалификации, а потому фермеры не горят желанием привлекать к ним студентов. Уж самому-то себе можно признаться, что от нас, как правило, больше убытков, чем пользы.

В этот же раз мы занимались по-настоящему важным делом. Важным настолько, что фермеры даже ухитрились договориться с кем-то из универского начальства, чтобы нам эту неделю зимней практики зачли за полноценную летнюю.

Нас отправили сжигать стерню.

Те, кто работает на постоянке, жечь её не хотят, потому как это, вообще говоря, запрещено, да и небезопасно. Точнее, не так: рабочие-то не против пустить пал, но только при наличии письменного распоряжения. Чтоб, значит, если возьмут за задницу, можно было отмазаться. Ну, а начальство по тем же самым причинам такую писульку давать не хочет.

И тут на поля выпускают нас. Ведь нам на всяческие запреты попросту пофиг, а иметь возможность за неделю без особого напряга закрыть то, что в ином случае пришлось бы отрабатывать в поте лица вдвое дольше… ну, какой же студент откажется от халявы, пусть и слегка рискованной? Да и горит эта стерня зачётно, одно удовольствие смотреть. Если правильно зажечь, чтоб вспыхнуло разом всё поле, так получается самое настоящее огненное море! Красота, да и только.

Впрочем, мне с детства нравится огонь. На то, как что-то горит, можно смотреть бесконечно. И чем масштабнее пламя, тем глубже и бездоннее эта бесконечность, так что неделя выдалась весьма неплохой.

Но всё хорошее рано или поздно заканчивается, и теперь наша компания собирается отпраздновать это завершение. Гулянка довольно скромная, а потому пройдёт как обычно, без особых сюрпризов: пьянка, обмен впечатлениями, потом танцульки, ну а завершим хорошим таким фейерверком. Не покупным, естественно — ведь то, что есть в продаже, уныло донельзя. Такое ощущение, что фейерверочную начинку нынче из рисовой шелухи делают: много вони, много дыма и грохота, а светит неярко и не больно-то масштабно. Так что самодел и только самодел.

И за моей спиной сейчас в рюкзачке дожидается своего часа не просто фейерверк — фейерверчище! Ежели его перед запуском на что-то металлическое уложить, так даже металл прожжёт. А уж яркость — глазам смотреть больно. Ярче солнца сияет, перед глазами потом долго разноцветные пятна плавают. Не то что эти магазинные фейерверки, которые солнечным днём и запускать бесполезно — всё одно ни хрена не увидишь на фоне неба.

А всего-то и нужно было, что по знакомству основательно затариться серебрянкой. Для любого пиротехника, скажу я вам, это самая незаменимая вещь. Можно сказать, богиня пламени. Друзья и прочие знакомые, правда, регулярно ездят по ушам, что мол опасно это — самому горючие составы мутить. И приводят в пример разные нехорошие случаи, которые регулярно происходят с такими мутильщиками. Но это они зря: я же не такой самоубийца, как те дебилы, что мешают её с марганцовкой, селитрой, суриком или иной дрянью, а потом просыпаются уже в больнице, без рук, ног и голов.

Мой рецепт невероятно надёжен и прост до гениальности: два кило серебрянки, три с половиной — садовой молотой серы. Смешиваем, упаковываем, радуемся. Можно ещё что-нибудь для цвета сыпануть. Ну там кислоты борной для зелени, или хлористого калия, утащенного с наших универских складов удобрений.

Основная фишка такого состава в том, что он полностью безопасен. Серьёзно, я могу этим рюкзачком в футбол играть, лупить его кувалдой, оставлять на жарком летнем солнце или забывать на пару дней, прислонив к батарее отопления. И ничего не случится! Ничего не бахнет и не пыхнет.

Да что батарея, такое и зажечь-то ещё постараться надо. От спички смесь будет лишь искрить да плавиться. Тут как минимум газовая зажигалка нужна… когда объём маленький. Понятно, что многокилограммовые объёмы, как вот у меня сейчас, зажигалкой запаливать опасно: как полыхнёт, так и отбежать не успеешь. Тут нужен запал — тоже, понятно, самодельный. Ведь я никогда не использую дебильные бикфордовы самопалы и прочие недо-фитили, что гаснут, стоит лишь отойти, но мгновенно вспыхивают с утроенной скоростью, когда подходишь поближе. У меня всё серьёзно.

Для запала нужна такая дефицитная вещь, как марганцовка. Конечно, её в последнее время стало сложновато доставать, ну так мне и нужно-то совсем немного — всего несколько кристалликов, которые помещаются в колпачок одноразового шприца. А в сам шприц я набираю полмиллилитра глицерина, прежде чем надеть колпачок с марганцовкой обратно на иглу.

И получается просто сказка: достаточно лишь нажать на поршень, выдавливая глицерин в марганцовку, чтобы примерно через двадцать секунд всё вспыхнуло!

Срабатывает без осечек. И никогда не пыхает мгновенно — задержка более чем достаточная, чтобы отбежать на безопасное расстояние. Идеальный запал.

Вот такую штуку я и прикрутил к своей пятилитровой пыхалке. Уж фейерверк сегодня будет что надо!

И вот, когда я уже подхожу к кафешке, у меня за спиною вдруг раздаётся негромкое шипение, словно от воспламенившейся спичечной головки. И, суматошно обернувшись, успеваю заметить лишь яркую вспышку. Очень, очень яркую! От которой наверняка бы, останься я в живых, ещё долго бы плавали круги перед глазами!

А в голове успевает вспыхнуть последняя моя мысль: ГРЁБАНЫЙ ШПРИЦ ПРОТЁК!

---

Космос. Холодный, пугающий. Чёрная бездна, усыпанная мириадами ровных огоньков звёзд. И посреди этой пустоты — я, один-одинёшинек, напрочь лишённый чувства осязания и не способный ощутить даже собственное тело. Потому что тела больше не было.

Всё, что мне остаётся — лишь мои собственные мысли да бесконечное ожидание.

Чего я жду? Не знаю. Чего-нибудь. Мне уже всё равно, лишь бы случилось хоть что-то. Поначалу думал, что это всего лишь сон, или кома, и с нетерпением ждал пробуждения. Но постепенно ко мне пришло понимание, что возврата не будет. Что моя человеческая жизнь закончена.

Тогда я стал ждать, что за мною кто-то придёт, чтобы отправить… не знаю, хоть куда-нибудь. В ад, на перерождение… мне давно без разницы.

Но время идёт, а ничего не меняется. Моя душа оказалась никому не нужной, и теперь медленно замерзает в бесконечном космическом холоде.

Я не знаю, сколько прошло времени. Мне показалось — вечность, но думаю, что это ощущение обманчиво, и на самом деле я торчу здесь не так уж и долго. Ведь говорят, что от одиночества сходят с ума довольно быстро, а я пока что вменяем. По крайней мере, способен осознавать себя и связно мыслить.

На самом деле здесь даже не так и плохо, по крайней мере я не ощущаю ни боли, ни голода, ни жажды. Вот если бы только не этот холод… Я медленно замерзаю, и чувствую это. Мне стало сложнее проявлять хоть какие-то эмоции, а воспоминания постепенно исчезают, одно за другим. И если абстрактные холодные знания по-прежнему со мной, то вот самые тёплые воспоминания пропадают бесследно. Так, я уже не помню половины своих близких. Не помню, как зовут моих друзей. Да и были ли у меня вообще друзья? Всё это остыло, рассыпавшись невесомым пеплом. И с каждым мгновением этого простого человеческого тепла остаётся всё меньше.

Я прекрасно понимаю, что рано или поздно остыну полностью, и даже успел смириться с неизбежным. Мало того, я уже начинаю задумываться о том, что, возможно, мне придётся остаться здесь до конца вечности.

И тем неожиданнее было вдруг ощутить отблеск чужих эмоций. Я вздрагиваю, буквально прикипев взглядом к той далёкой звезде, со стороны которой пришёл странный сигнал. Несколько томительных мгновений спустя зов повторяется. Да, теперь я явственно ощущаю, что это именно зов. Где-то там, на другом конце Вселенной, меня ждут. Такая же одинокая душа, как моя, которая отчаянно нуждается в общении.

И я лечу на этот сигнал, словно мотылёк на огонь.

Собственно, я уже и раньше пробовал добраться до звёзд — пробовал многократно, сразу как только понял, что могу по своему желанию перемещаться в этом холодном пространстве. Но увы — все эти звёзды казались слишком одинаковыми, слишком безликими. Мне просто не удавалось выдерживать направление. Стоило лишь чуть ослабить концентрацию — и вот я уже двигался не туда, в конечном итоге бестолково наворачивая круги практически на одном месте.

Но теперь всё было по-другому. Чья-то душа пылает в космической ночи подобно маяку, и сбиться с курса попросту невозможно. Я только молюсь всем, кого ещё могу вспомнить, чтоб этот маяк не погас. Чтобы его пламя продержалось достаточно времени, дав мне возможность хоть куда-то добраться.

И вот постепенно звезда начинает становиться ярче. Теперь я уже не перепутаю и не собьюсь, даже если сигнал исчезнет.

Текут томительные мгновения полёта, и моя цель разрастается до крупного огненного шара, а рядом с нею зажигается неяркая синяя звёздочка. И зов идёт именно от неё.

Я приближаюсь к пункту назначения, постепенно понимая, что вот этот синий объект — это планета. Всё явственнее различимы белые полосы облаков на ней. Ярко сияет на севере полярная ледяная шапка, а сквозь облачный покров проступают очертания континентов. И я жадно вглядываюсь в контуры этого нового мира, предвкушая встречу с тем, кто зажёг спасительный маяк, позволивший мне выбраться из чёрной бездны.

Проходит ещё немного времени. Теперь огромный шар планеты заполняет уже всё поле зрения. Моя цель находится там, на поверхности, посреди крупнейшего из континентов. Ещё немного. Ещё чуть-чуть, и…

…И вот я, пронёсшись сквозь атмосферу, падаю сверху на громадный каменный замок, с лёгкостью проходя прямо сквозь стены.

И там, внутри, в одной из комнат, наконец вижу его обитателей — двух странных существ, сильно смахивающих на разноцветных лошадей.

— Убрать здесь всё, — доносится до меня голос одной из лошадок. — Доспехи почистить и отправить в музей. Я потом сама решу, куда их поставить.

Язык кажется незнакомым. Я не понимаю ни слова, но каким-то образом ухватываю общий смысл, эти знания словно приходят откуда-то извне.

И мгновение спустя я понимаю — откуда. Ведь груда пепла на полу окончательно разваливается, обнажая бок крупного яйца с рыжеватой скорлупой, прочной даже на вид. И именно на него указывает наша духовная связь!

Я ощущаю, как меня неудержимо тянет к этому яйцу. То, что внутри — оно ущербно, неполно. Это лишь крошечный кусочек целого. Гораздо меньше, чем нужно для полноценной жизнеспособной души. И то, что от меня осталось, это именно то, что нужно ему для восстановления.

Я поддаюсь этому притяжению. Ведь мне тоже хочется восстановиться, я не менее остро ощущаю собственную ущербность и хочу быть цельным.

И вот остатки наших душ сливаются. Теперь мы едины…

---

Лежу, издавая глухие стоны. Стучат зубы, меня сотрясает крупная дрожь. Судя по доносящимся звукам, синяя кобыла что-то пытается сказать, но мне на это плевать. Даже и не думаю прислушиваться. Потому что всем вам тоже плевать на меня! Потому что когда меня выкидывали, нипони из вас и вякнуть не подумал в мою поддержку! Вы спокойно занимались своими делами и даже не знали обо мне. Хуже того, не хотели знать!

От тех эмоций, что накрыли меня, когда ошмётки моей души впервые прикоснулись к яйцу, до сих пор хочется выть. Хочется навсегда забыть тот бездонный океан отчаяния, сквозь который в момент прикосновения пробился робкий огонёк надежды: «Я… нужна?». Она так отчаянно надеялась, что во всём мироздании найдётся хоть кто-то, согласный её принять…

А теперь эти твари ещё чего-то от меня хотят?!

Посреди захлёстывающего меня потока обиды и злости мелькает суматошная мысль, что выкинули-то ведь только половину теперяшнего меня. Точнее, от выброшенного даже меньше половины осталось. А вдруг вторая половина окажется более нужной?!

Изо всех сил цепляюсь за эту спасительную мысль — и только она удерживает меня от скатывания в пучину безумия, помогая хоть немного прийти в себя.

Трясу головой, после чего стараюсь сфокусироваться на окружающей реальности. Получается плохо, перед глазами всё расплывается, а голова кружится. Замечаю, что та синяя единорожка забилась в угол, сжавшись там в комочек, и теперь испуганно пялится на меня своими громадными глазищами.

Сквозь шум в ушах пробиваются звуки чьих-то тяжёлых шагов — откуда-то с той стороны двери.

— Эй, там, на складе! — доносится до моих ушей чей-то грубый голос. — Вы меня хорошо слышите?

— Да! — единорожка, резко подскочив, буквально бросается на дверь, встав на задние ноги и уперевшись в металл передними. — Трикси слышит! Пожалуйста-пожалуйстапожалуйста, выпустите Трикси!

— Трикси? — медленно произносит неизвестный. — Где-то я это имя уже слышал…

— Да это же та трюкачка! — раздаётся ещё один голос. Судя по его звучанию, второй говоривший заметно моложе первого. — Ну, помните, вам ещё тогда прямо в лоб тухлое яйцо влетело? А лейтенант Ред Брим поскользнулся на гнилом томате и случайно ткнул вас под хвост копьём.

— Умолкни, Каджел! И дай уже наконец ключи!

Раздаётся металлический звон и шум, словно ключ вставляют в замочную скважину.

— Значит так! — вновь звучит первый голос. — Сейчас я открываю дверь. И всепони выходят поштучно, с опущенными рогами. Чей рог встанет, та пони сразу же ляжет! Это понятно?!

— Да! Трикси поняла! Т-т-только выпустите её отсюда!

Единорожка аккуратненько пятится от двери, при этом то и дело косясь на меня, после чего понуро опускает голову, касаясь рогом пола.

Раздаётся звук поворачивающегося ключа, дверь пару раз пинают, а потом начинают дёргать.

— Хм. Не открывается…

— Капитан, вы ключ не в ту сторону вертите!

Судя по звукам, ключ вновь поворачивается, и дверь снова пинают и дёргают.

— Заперто, — недовольно заключает этот их «капитан».

— Так они, наверное, изнутри закрылись! — догадывается второй.

— Рэм, ломай! — командует первый голос.

— Есть! — а вот это явно женщина ответила. Да, голос очень низкий, прямо контральто, но вне всяких сомнений женский!

Какое-то время с той стороны доносится невнятная возня, а потом вся комната вздрагивает от чудовищного удара. В дверь словно ударили тараном! Её моментально вырывает вместе с «мясом», и она повисает на одной петле, а в проломе показывается чей-то одоспешенный круп тёмно-вишнёвого цвета с коротким бледно-розовым хвостом. В воздухе клубится дым и облака белой пыли, продолжают с шорохом осыпаться кусочки каменной кладки, а на лёгком медном доспехе этой вишнёвой пони бликует свет.

Кобылка грузно отходит в сторону, освобождая проход.

«Это она что, просто копытами вот так шандарахнула?!» — невольно удивляюсь я.

И сразу же злюсь на своё неуместное удивление, ведь удивляться-то совершенно нечему, поскольку я и сам тоже так могу… То есть могла… Ну, в смысле, мог… Тьфу, блин, запутался!

Сквозь образовавшийся пролом в помещение решительно заходит солидный тёмно-серый единорог со снежно-белой гривой. На мгновение задерживаю взгляд на его квадратной морде, где над верхней губою росчерком пробивается чёрная шёрстка, очень напоминая усы.

Следом за ним в комнате появляется уже виденная мною приземистая кобылка вишнёвого цвета с нежно-розовой гривой. У этой никакого рога нет и в помине.

И, наконец, рядом с единорогом приземляется… крылатый пони?! Тут же вспоминаю, что такие называются пегасами, да и вообще в крыльях нет ничего необычного. Этот щупленький белый пегасик с гривой небесного цвета поспешно семенит в сторону, то и дело косясь на кобылку. Откуда-то приходит твёрдое убеждение, что он всё ещё девственник.

Все трое в лёгких доспехах, в которых я узнаю стандартное облачение городской кантерлотской стражи.

— Спасибо! — радостно восклицает синяя единорожка, бросаясь к стражникам. — Вы спасли Три!..

Добежать она не успевает, потому что с рога их капитана срывается светящийся сгусток, и единорожку отбрасывает в сторону, где она и замирает в неподвижности.

Ощущаю лёгкое удивление, которое тут же сменяется настороженной сосредоточенностью. Оглушающее? Сонное? Или?.. Откуда-то приходит уверенность, что я должен видеть магию, определяя её суть просто на глаз. Теперь же, когда этого почему-то не происходит, чувствую себя практически слепым, и это меня пугает.

Тем временем стражники переводят взгляды с невезучей единорожки на меня, и их глаза изумлённо округляются.

— Во имя Селестии… Аликорн! — потрясённо шепчет пегасик.

Селестии?! СЕЛЕСТИИ?!

«У тебя нет собственной души, ты лишь паразитируешь на моей. Эмоциональный мусор, не более!» — словно наяву звучит холодный голос солнечной твари.

— Кхм, — кашлянул в копыто единорог, судя по доспеху — капитан стражи. — Леди, к сожалению, вам придётся пойти с нами. Вы должны будете объяснить…

Кровь вскипает огненной яростью. Издаю клекочущий звук, в котором нет ничего человеческого и даже понячьего. ДОЛЖЕН?! После всего, что она со мною сделала, я ещё что-то должен её безмозглым рабам?!

Их спасает лишь то, что мои копыта отказываются слушаться. И, безуспешно пытаясь на них подняться, я лишь заваливаюсь на бок. Чувствуй себя хоть немного лучше, набросился бы безо всяких раздумий.

Видимо, что-то такое отражается в моём взгляде или выражении морды, потому что белый пегасик, странно всхрюкнув, валится на пол, прижимая ушки и закрывая голову обеими копытами сразу. А вишнёвая кобыла вдруг оказывается за спиной капитана, с рога которого срывается ещё один сгусток магии, летя в мою сторону… но не в меня: он улетает ощутимо левее. Раздаётся резкий металлический звук, словно из воздушки пальнули по консервной банке.

Что-то пробормотав, капитан направляет рог прямо мне в морду и выпускает ещё один сияющий сгусток… который заметно ведёт влево, так что и этот заряд проходит мимо, примерно с тем же звуковым эффектом.

— Доспех! — сдавленно произносит пегасик, высовывая из-под собственных копыт кончик мордочки. — Он мешает…

— Вижу! — отрубает капитан, косясь куда-то мимо меня. — Каджел, срочно лети за подмогой! Оповести гвардейцев!

— Но против аликорна они ничуть не лучше нас…

— Их проблемы! И пусть сообщат Её Высочеству!

— Но она же в отъезде…

— Другому Высочеству!

— Друго… А! Понял! Бегу! Лечу!

Пегасик вскакивает на ноги и, едва не запутавшись в собственных копытах, выметается из помещения. Я же осторожно поворачиваю голову в ту сторону, куда улетели заклинания единорога, и вижу там не что иное, как мой собственный доспех! Так это он спас меня от вражеской магии!

Но… в каком же он ужасном состоянии! Даже хуже, чем я сам! Весь побитый, грязный, в пятнах копоти…

В голове возникает было мысль наложить на него копыта и облачиться, но я сразу же её отбрасываю, поскольку понимаю, что в теперешнем паршивом состоянии надеть доспехи всё равно не смогу. Тут на ноги бы подняться…

Что ж! Значит, придётся драться так. И хотя бы одного врага я с собою захвачу, даже если это будет последним, что я сделаю в этой жизни.

Перевожу взгляд на капитана, который, в свою очередь, пялится на меня с мрачным выражением морды.

Ну же, давай, подойди поближе! Я может и еле живой, но уж перегрызть горло такому слабаку, как ты, смогу ещё как.

Но мгновение идёт за мгновением, а стражники не спешат нападать, и меня постепенно начинает отпускать. Даже более того, приходит понимание, что моё поведение явно ненормально. Я ни разу в жизни не пытался никого загрызть! Ну, в человеческой жизни. И даже драться приходилось очень и очень редко. И вот так быть готовым пожертвовать всем, чтобы… чтобы убить?! Это неправильно. Совершенно неправильно!

— Леди, вы же понимаете, что рано или поздно вас всё равно остановят? И чем больше вы натворите, тем хуже это для вас закончится.

Голова успевает достаточно прочиститься, чтобы сообразить, что убивать меня пока что не собираются, максимум арестуют. И, может быть, мне даже помогут. Например, объяснят, что вообще происходит, и дадут время, чтобы взять себя в ру… то есть в ноги… В копыта!

Тем временем капитан, так и не дождавшись ответа, оборачивается к своей спутнице.

— Рэм, вырубай её! Я прикрою.

Кобыла шагает было вперёд, но, поймав мой взгляд, вдруг останавливается, прижимая уши к голове. Я даже слышу её тяжёлое дыхание, и неудивительно: ей небось и представить страшно, что случится с простой земнопони, вздумавшей поднять копыта на аликорна.

Я скалюсь и начинаю смотреть ещё пристальнее. Кобыла испуганно пятится, а её дыхание учащается. Вот так! Знай своё место!

— Ладно, Рэм, отставить, — хрипло произносит капитан.

— Й-есть! — с явным облегчением восклицает лошадка, вновь оказываясь за спиной единорога.

— Рэм, праща! — негромко командует капитан, требовательно протягивая копыто.

— О-она у Каджела, — нервно отвечает лошадка, то и дело косясь на меня.

— Мда… Ладно, попробуем по-другому, — бормочет себе под нос единорог, поднимая с пола увесистый кусок кирпича — из тех, что вывалились при выламывании двери.

Так, стоп… Он поднимает. Кирпич. Прямо копытом! Как он вообще в нём держится?! Удивлённо моргаю. И, прежде чем успеваю сообразить, что ничего особенного мне тут не продемонстрировали — обычный копытокинез, доступный даже новорождённому — эта серая скотина с размаху швыряет кирпич прямо мне в морду!

БУМ!

В голове словно ударяют литавры, перед глазами на мгновение вспыхивают сверкающие полотнища. От резкой боли издаю короткий кашель. Медленно, всё ещё толком не веря в произошедшее, облизываю сперва губы, потом кончик мордочки, ощущая солоноватый вкус и аромат крови, что начинает течь из повреждённого носа.

— Мимо… — севшим голосом шепчет единорог, заметно бледнея.

А мгновение спустя во мне вскипает огненная ярость — куда сильнее прежнего! Какая-то никчёмная тварь, что не стоит даже моего копыта, осмелилась напасть! И хуже того, он ударил не куда-нибудь, а прямо в мою красивую мордочку! И повредил её! На что я теперь похожа?! А если там вообще нос своротило?!

Злость, граничащая с безумием, придаёт столько сил, что я рывком вздёргиваю себя на ноги, разъярённо встряхиваясь. Во все стороны разлетаются крупные красные капли.

Серому ублюдку не жить, это я понимаю абсолютно точно. Такое не прощают даже и через тысячу лет. С громкими хлопками по бокам распахиваются… видимо, крылья. Неважно!

— Это случайно вышло! — испуганно выкрикивает будущий фарш, пятясь в сторону разбитой двери. — Я в рог целился! Я просто хотел сбить концентрацию!

Он же не думает, что его спасут столь жалкие оправдания?! Наклоняюсь, выставив вперёд рог, и готовлюсь к прыжку.

Но прыгнуть не успеваю, потому что слева от меня в воздух неожиданно взвивается столб гудящего пламени, и это слегка сбивает мне боевой настрой. Дёрнувшись от столь внезапной вспышки, поворачиваю голову и вижу, что источником пламени служит мой собственный доспех, который к тому же раскалился докрасна.

Мгновение спустя прямо под моим охвостелым взглядом из доспеха вырывается ревущая волна пламени, широким огненным выхлопом хлестнув прямо по единорогу, которого попросту выносит за дверь. Вишнёвая кобылка успевает отпрыгнуть, потому как её задевало лишь краем, а вот жеребцу деваться оказалось некуда, и теперь он замер опалённой дымящейся тушкой около лестницы.

Хех, зачётно полыхнуло. Даже круче, чем лопнувшая банка с эфиром! Из чего же сделан этот доспех, чтобы порождать такое пламя?!

Внятного ответа в голове так и не рождается. Ну, не считать же за таковой стандартное «это магия»?

— Капитан! — испуганно вскрикивает кобылка, кидаясь к своему спутнику, что сейчас валялся с обгоревшей гривой, издавая глухие стоны. — Бежим отсюда! Вы сильно ранены? Капитан!

Так и не получив внятного ответа, кобылка пытается взгромоздить этого жеребца себе на спину. И, наблюдая за этим, я вновь ощущаю обиду. Какую-то тварь будут спасать до последнего, даже жертвуя собой, а я… а меня…

Словно реагируя на мои мысли, доспех выбрасывает ещё одну волну пламени. К сожалению, проходит она слишком высоко, и всего лишь подпаливает лестницу. А жаль! Единорожьи шкварки сейчас были бы очень кстати.

Увы, этот выхлоп словно сжигает часть моей злости, и я вновь оседаю на пол, чувствуя подступающую усталость.

Пол уже вовсю пылает. Тлеет потолок. В воздухе сильно, аж до першения, воняет палёной щетиной. Искры сыплются мне на спину целыми пригоршнями, но опасности нет — я почему-то твёрдо уверен, что пламя не причинит мне вреда. А ещё оно такое красивое, такое горячее! Может, если окунуться в него целиком, то я наконец смогу согреться?

— Сейчас… Сейчас мы… кхе-кхе… вылезем, — сдавленно бормочет кобылка, что медленно карабкается по ступенькам сквозь клубы густого дыма, таща на хребте пони больше себя размером.

Осторожно поворачиваю голову в сторону доспеха, который раскалился уже добела. Перед глазами всё плывёт, силы окончательно иссякают. Вновь ощущаю на губах солёный привкус, только злости он уже не вызывает. Только лишь смутную мысль, что, возможно, именно попавшая на доспех кровь и высвободила его пламя.

Тем временем огонь добирается до небольшой сумочки, что сиротливо лежит в углу. Не знаю уж, что в той сумке было, но бахнуло знатно, а главное — красиво и разноцветно. По ощущениям, сработала пачка петард и столько же — бенгальских огней. Да и фейерверки там определённо были.

От грохота внезапно приходит в себя синяя единорожка. Удивительно, но её до сих пор так и не подпалило! Пламя подходило к ней очень близко, но её самой так и не коснулось.

— О-ох, ну и жарища, — сдавленно стонет единорожка. — Трикси сейчас распла… А-а-а! — истошно вопит эта шумная пони, начиная метаться по комнате.

Выбраться ей уже не светит, если конечно она не дружит с пламенем так же, как я: лестница вовсю пылает, у двери тоже пламя, а скоро накроет и те остатки, что до сих пор не горят. Это если синяя лошадка раньше не задохнётся. На самом деле даже странно, что весь воздух тут до сих пор не выгорел и не пропитался ядовитым дымом, комнатка-то не такая и большая.

— Пожалуйста-пожалуйстапожалуйста, рог, миленький, выдай хоть одно заклинание! Одно-единственное, Трикси больше не просит! Трикси не хочет стать самой горючей пони Эквестрии!

С магией у неё, похоже, что-то не ладится, потому как пламя даже не думает гаснуть.

— Помогите! — раздаётся ещё один вопль. — Пони-будь, спасите Трикси! П-пони-бу-удь, — заканчивает она дрожащим голосом.

«Увы, рогатая», — отстранённо думаю я. — «Придётся тебе остаться со мной. Ну, по крайней мере, напоследок полюбуешься пламенем. Оно сегодня очень красивое. Почти как я.»

Единорожка затравленно озирается… и тут её взгляд натыкается на меня.

— Пожалуйста, помогите! — с изрядным удивлением пялюсь на это закопчённое чудо, которое неожиданно подскакивает ко мне и хватает прямо за крыло. — Трикси купит вам вкусненького! Гораздо вкуснее самой Трикси! И много! В два… нет, в четыре раза больше, чем весит сама Трикси! Т-т-только помогите выбраться!

Я на это лишь тяжело вздыхаю, остро ощущая собственную никчёмность: у меня просят защиты, тогда как я не в состоянии защитить даже себя!

В этот момент со стороны лестницы раздаётся гулкий хлопок, а следом — оглушающее шипение, словно в огромный костёр плеснули ведро воды. Остатки лестницы гаснут, воздух наполняется клубами снежно-белого дыма. Пламя отступает, от входа раздаваясь в стороны.

И прямо из этого дыма выходят две крупные фигуры с пылающими глазами.

«Пони. Жеребцы. Доспех гвардейский», — отстранённо отмечаю я.

Эти двое напоминают пегасов, но вот их кожистые крылья и острые клыки на мордах — это уже что-то совершенно непонячье.

«Фестралы», — услужливо подсказывает память. — «Недотроги, но выносливости побольше, чем у большинства земнопони».

Воздух вокруг каждого фестрала сильно дрожит, очертания этих пони причудливо расплываются, свидетельствуя о множестве наложенных на них заклинаний. В глаза сразу бросаются многочисленные кольца, браслеты и прочие блестяшки, которыми их обвешали подобно праздничным ёлкам.

«Словно королевскую сокровищницу разграбили».

Трикси, странно пискнув, зачем-то забивается мне под крыло. Ощущаю, как прижимается к моему боку её тёплое тельце.

— Не вмешивайтесь! — звучит холодный голос, который почему-то кажется смутно знакомым. — Я сама займусь ею.

И в помещение входит аликорн — почти такая же крупная пони, как и я. Тоже с крыльями и рогом, что сейчас ярко светится холодным синеватым сиянием, равно как и её глаза.

«Надо же», — ворочается вялая мысль. — «Ради того, чтоб меня добить, даже снулую кобылу выпнули из спячки. Есть чем погордиться напоследок».

Замечаю, что аликорна явилась в полном боевом облачении. Тускло светится серебро доспехов, а саму пони окутывает синеватая сфера, которая почему-то кажется мне совершенно неуместной в текущих условиях.

— Дэйбрейкер, сдавайся! — командует аликорна. — И я обещаю сохранить тебе жизнь.

Ответить не успеваю, потому что она делает шаг вперёд, прямо сквозь пламя, и огонь совершенно спокойно проникает под её защиту.

«Против магического пламени полузакрытый щит бесполезен», — всплывает в голове воспоминание.

Испуганно вскрикнув, синяя аликорна отшатывается, а её рог вспыхивает — и всё пламя в помещении мгновенно гаснет. Со стороны доспеха слышится громкое шипение пополам со свистом, в воздухе клубится что-то похожее на иней… а я узнаю это заклинание.

Она сдуру использовала Лунный Холод! Который, конечно, прибьёт любое магическое пламя, и хорош тем, что охлаждает лишь неживые объекты, не трогая всё живое, но его нельзя использовать в помещении! Категорически нельзя!

И, словно подтверждая мои мысли, сверху раздаётся оглушительный треск: от резкого перепада температур начинают лопаться перекрытия. Сейчас это здание попросту сложится нам на головы.

«Сдала баклажанка, ох как сдала… Паршивая теперь из неё воительница», — успеваю подумать я с каким-то мрачным удовлетворением, прежде чем мне на затылок падает какой-то булыжник, и мир растворяется в ослепительном сиянии.

Глава 4. Сияние лунного пламени

Луна нерешительно мялась перед дверью. Она оказалась не готова к такому. Абсолютно не готова! Но именно ей предстояло как-то разбираться с образовавшейся проблемой. А кому ещё? Не сестре же, которая и так уже ухитрилась наделать глупостей. И не прочь наделать их ещё больше!

Всё пошло наперекосяк полтора месяца назад. Именно тогда Тие вдруг пришла в голову совершенно безумная идея избавиться от Дэйбрейкер. Услышав подобное, Луна оказалась настолько выбита из колеи, что даже не смогла подобрать нужных слов, чтобы отговорить сестру от её затеи, из которой в принципе не могло выйти ничего хорошего. В итоге их разговор вышел весьма неприятным и чуть было не закончился ссорой.

После этого Луна провела всю ночь и ещё половину дня в напряжённых раздумьях. Она снова и снова мысленно прокручивала их беседу, тщательно обдумывая контраргументы на каждое из сказанных Тией слов. Заготовила целый набор трудноопровержимых доводов в поддержку своей позиции. Постаралась как можно тщательнее облечь в слова те ощущения, которые она испытала (и до сих пор испытывала!) после потери Найтмер. Луна даже отрепетировала свою будущую речь перед сестрой!

И тем же вечером ночная аликорна получила письмо, в котором Тия сообщала ей, что ритуал благополучно завершён, Дэйбрейкер уничтожена, и угрозы для Эквестрии больше нет. А Луне теперь надлежит на какое-то время принять бразды правления и подменять сестру до тех пор, пока та хоть немного не восстановится.

Просто словами не передать, что Луна тогда почувствовала! Не так уж много было в её жизни настолько же паршивых моментов.

Она не смогла. Не справилась. Ей не удалось уберечь сестру от страшной, поистине чудовищной ошибки, последствия которой Тие ещё предстоит прочувствовать.

Но сделанного не воротишь. И Луне пришлось спешно подстраиваться под ситуацию и брать на себя всё то, чем обычно занималась Тия.

Править единолично оказалось по-настоящему тяжело. А ещё — страшно.

Да, Луна боялась. Боялась внезапно свалившейся на неё ответственности. Боялась наделать ошибок, разгребать которые потом придётся сестре. Боялась за саму сестру, чьё состояние вызывало серьёзные опасения. А больше всего боялась нападения: ведь все планы обороны Эквестрии полностью завязаны на принцесс, которые сейчас — обе разом! — ослабли настолько, что просто не выдержат столкновения с серьёзным противником.

Хорошо, что зебры и грифоны находятся в ещё более плачевном состоянии, Сомбра вопреки её опасениям так и не сумел вернуться из мёртвых, и даже королева чейнджлингов по какой-то причине всё ещё не рисковала напасть. И это просто потрясающее везение!

Неизвестно, чем столько времени занимается королева улья, но Луна надеялась, что это занятие окажется достаточно увлекательным, чтобы Кризалис не появлялась в границах Эквестрии ещё как минимум год-полтора.

В итоге дни шли за днями, а ничего по-настоящему плохого не происходило. Тия постепенно восстанавливалась, и Луна уже начала робко надеяться, что всё обойдётся, как вдруг ей сообщили, что прямо посреди столицы буйствует огненный аликорн. Тот самый, от которого якобы избавилась Селестия, пожертвовав ради этого избавления своим здоровьем и магической силой.

В этот момент у ночной аликорны аж сердце в копыта ушло. Она перепугалась до такой степени, что первым её порывом было броситься к Тие за помощью. Но потом Луна вспомнила, что сестры сейчас нет в Эквестрии, что она принимает солнечные ванны, дабы поправить пошатнувшееся здоровье, и там, на солнце, до неё не дотянуться даже письмом. Только ждать возвращения.

Луна уже была близка к панике, когда в её голове всплыла спасительная мысль об элементах гармонии. Ну конечно же! Элементы! Они остановили Найтмер Мун, а значит, помогут и против Дэйбрейкер! Обязательно помогут!

Осталось только собрать их носителей и доставить в Кантерлот.

Мысленно прикинув, сколько на это уйдёт времени, и что за это время может остаться от столицы, Луна вновь похолодела. Ведь именно ей придётся всё это время как-то сдерживать Дэйбрейкер: кроме Луны во всей столице сейчас нет никого, кто мог бы всерьёз противостоять такому противнику.

Вот и пришлось перепуганной аликорне отправляться на бой лично, отчаянно надеясь, что Дэйбрейкер тоже окажется хоть немного ослабленной. Достаточно, чтобы удалось дождаться прибытия в Кантерлот носителей элементов.

К счастью, всё оказалось не настолько плохо, как она боялась. Увидев у Дэйбрейкер явные признаки магического истощения, Луна словно заново родилась. Право же, не будь она сейчас в боевой форме, то могла бы даже расплакаться от облегчения.

Последовавший скоротечный бой стал настоящим позором для ночной аликорны. Магическое пламя Дэйбрейкер оказалось гораздо опаснее, чем представлялось Луне, что заставило её наделать глупостей, которые чуть было не привели к ненужным жертвам, и уже точно привели к огромным материальным потерям, что будут подсчитываться ещё не один день. Ведь заклинание лунного холода, на которое она не пожалела магии, накрыло и уничтожило не только музей, но и два соседних здания. Всё это предстояло как-то компенсировать. А ещё — отменить тревогу, придумать правдоподобное объяснение для носителей элементов, погасить расползающиеся слухи, направив их в нужное русло, чтобы не допустить паники. И изолировать Дэйбрейкер так, чтобы она больше не могла причинить никому вреда.

Луна изрядно постаралась, вгоняя огненную аликорну в магический сон — достаточно глубокий, чтобы без разрешения владычицы снов даже полный круг единорогов не смог бы вывести её оттуда быстрее, чем за неделю. Но даже и эта мера могла оказаться недостаточной, ведь магия аликорнов довольно непредсказуемая штука.

Сперва Луна хотела всё-таки воспользоваться элементами, чтобы поместить Дэйбрейкер в стазис. Если даже Дискорд простоял в камне больше тысячи лет, значит эта магия сумеет сдержать и пламя. А когда Тия осознает свою ошибку и захочет вернуть Дэйбрейкер, её всегда можно будет оттуда извлечь.

Но это решение продержалось лишь до тех пор, пока не отработало диагностическое заклинание, использованное Луной на Дэйбрейкер.

Результаты оказались настолько неожиданными, что Луна применила его повторно, дополнив более тонкой и точно нацеленной магией. Ведь Дэйбрейкер оказалась полноценной пони! Не духом, не эквункулом, не воплощением, а вполне живым аликорном.

Луна совершенно не представляла себе, как такое могло получиться. А потому собиралась при первой же возможности вытрясти из Тии все подробности проведённого ритуала, равно как и того, что произошло после. И, конечно же, провести диагностику самой Тии, просто чтобы самой оценить её состояние, а не верить сестре на слово. А то очень уж неприятные догадки лезли в голову. Да что там, Луна буквально похолодела при мысли, что Тия во время проведения ритуала могла быть беременной. Ну а чем ещё объяснить, что Дэйбрейкер обладает полноценной душой, а не осколком? Очень юной душой, словно у жеребёнка, что подтверждалось и пустыми боками без малейших следов кьютимарок. Но всё же — цельной, которую ей просто неоткуда было получить.

И если предположить, что Тия незадолго до ритуала успела забеременеть, то это всё объясняло. И обострение её старых страхов, которое вылилось в жгучее желание избавиться от Дэйбрейкер. И перепады настроения, когда сестра упрямо желала исполнить свой каприз несмотря ни на что. И даже итог ритуала, который за счёт слияния родственной души с осколком породил полноценную живую пони.

Чем больше Луна обдумывала этот вариант событий, тем более правдоподобным он ей казался. И тем сильнее крепла мысль, что с Дэйбрейкер нужно договариваться. Хотя бы попробовать! Луне становилось очень не по себе при мысли, что ей потребуется закатать в камень кобылку с душою так и не родившегося жеребёнка. Особенно если это жеребёнок Тии.

Луна точно не знала, когда Тия собирается вернуться с солнца, но предполагала, что по крайней мере несколько дней у неё в запасе есть. Более чем достаточно, чтобы попытаться найти общий язык с Дэйбрейкер и, в случае успеха, придумать, как сообщить обо всём произошедшем Тие и убедить её не трогать Дэйбрейкер хотя бы какое-то время. Подготовить речь, отрепетировать, заранее продумать ответы на самые очевидные возражения…

А покуда слуги сбивались с копыт, подготавливая комнату для будущей гостьи замка, Луна по горячим следам провела расследование музейного инцидента, разбираясь, что же там случилось, и как вообще огненная аликорна очутилась в подвале музея.

Результаты удручали, и это ещё мягко сказано. Ведь всё произошедшее выглядело совершеннейшей глупостью. Целым набором глупостей!

Вот как вообще вышло, что Тия смогла проглядеть это, кхм, яйцо?

Или не проглядела? Может, она просто решила не сжигать окончательно все мосты и на всякий случай оставить себе пути отступления на случай, если что-то пойдёт не так?

Но тогда почему не сказала?!

«Она же видела, как я за неё переживаю!» — возмущённо подумала Луна. — «Она должна была сказать мне! Просто обязана!».

Да и хранить такую опасную вещь, как яйцо с зародышем самой Дэйбрейкер, в центре столицы, к тому же в музее, где даже и охраны-то никакой нет — самое настоящее безумие, достойное разве только Дискорда. Не говоря уж о том, что рядом зачем-то поместили её доспех!

Нет, сами по себе эти доспехи вполне безопасны и даже почти бесполезны. Всего лишь громоздкие отливки из магопроводящего металла, причём заточенные под очень специфический вид магии. Вряд ли во всей Эквестрии найдётся хотя бы с десяток пони, способных извлечь из этих доспехов хоть какую-то выгоду.

Но вот в присутствии хозяйки, когда металл начинает резонировать в такт желаниям и чувствам огненной кобылы, пережигая её эмоции в магию, всё меняется. И доспех становится уже не только средством защиты, но и весьма опасным оружием.

Всё вместе взятое выглядело настолько глупо, что объяснить подобное можно было лишь двумя способами: либо Тия попросту впала в маразм, либо она и вправду ухитрилась проглядеть яйцо, а потому была полностью уверена, что Дэйбрейкер мертва.

На всякий случай Луна собрала все оставшиеся фрагменты яйца, вплоть до последней скорлупки. Беглый анализ образцов показал сходство со скорлупой от яиц феникса, намекая на явное сродство Дэйбрейкер с этими птицами. Что, кстати, объясняло и поведение Филомены, которая в последнее время демонстративно дулась на хозяйку, даже отказываясь принимать пищу из её копыт.

Ещё одну несусветную дурость сотворила эта единорожка, Трикси, которая зачем-то вбухала в Дэйбрейкер весь свой магический резерв, в два с половиной раза больше среднеединорожьего.

К сожалению, Луне так и не удалось добиться от Трикси внятных объяснений, зачем же единорожка это сделала. Да и вообще разговора не вышло. После всего, что с нею случилось, Трикси оказалась на грани нервного срыва, и Луна поспешно закруглила беседу, всерьёз опасаясь свести несчастную пони с ума. А к тому всё и шло, ведь Трикси несла какой-то бессвязный бред и была полностью уверена, что Луна хочет её убить. Равно как и в том, что Трикси и выжила-то лишь потому, что Дэйбрейкер прикрыла её от падающих обломков, перед этим якобы приказав огню не приближаться к единорожке.

Как же неприятно было такое выслушивать! И ведь не опровергнешь же… Здание и вправду обвалилось из-за её, Луны, ошибки. А обломки действительно упали настолько удачно, что Трикси не получила даже царапины, чего не скажешь о Дэйбрейкер, которой чуть было не проломило череп. Могла огненная аликорна последним усилием попытаться защищить… нет, не Трикси, конечно, а саму себя? Вполне могла. И отклонить часть обломков — тоже. А единорожка у неё прямо под боком лежала, ещё и крылом прикрывшись…

В общем, в ближайшую неделю, и это ещё в лучшем случае, допросить Трикси не удастся. А может, и вообще никогда не удастся, если единорожка так и не сможет оправиться от потрясения. К сожалению, тут Луна мало что могла сделать. Да, она наложила на единорожку высшее исцеляющее заклинание из тех, что доступны лишь сильнейшим волшебникам Эквестрии, которое уже в ближайшие дни решит все проблемы Трикси с физическим здоровьем. Но вот поправить здоровье ментальное далеко не так просто.

В таких случаях лучше всего помогают друзья, готовые поддержать и утешить. Но в том-то и дело, что у Трикси в Кантерлоте если кто и есть, то исключительно недоброжелатели. Уж это Луна уже успела выяснить. Столичная богема не терпит конкуренции, особенно если конкурентка пришлая и за неё некому заступиться. Даже Рэрити, несмотря на все свои исключительные таланты, заслуги перед Эквестрией и дружбу с ученицей принцессы, так и не смогла занять достойное место среди столичных модельеров. В это закрытое общество просто так не влезть.

Конечно, столица Эквестрии — это уже не тот гадюшник, каким она была тысячелетие назад. И даже самые мерзкие из нынешних пони на поверку оказываются не такими уж плохими. Но и их вполне достаточно, чтоб затравить одну-единственную единорожку. Трикси почувствовала это на собственной шкуре: столичная богема разделалась с ней быстро и безжалостно. И хоть клеветников и организаторов беспорядков нашли и примерно наказали, столичной карьере Трикси это уже не поможет…

Печально вздохнув, аликорна мысленно переключилась на следующую глупость. А именно — поведение кантерлотской стражи.

Итак, представьте: вы заходите в подвал и видите там аликорна. Шансы справиться с которым близки к нулю, потому что вы — всего лишь единорог, причём далеко не из самых сильных. Ваши действия? Конечно же, нужно первым делом кинуть в этого аликорна камнем! Услышав такое, Луна просто ушам своим не поверила. Этот момент она заставила пересказать трижды, каждый раз надеясь, что ослышалась или просто чего-то не поняла. Но нет, всё именно так и произошло. Произнеся пару стандартных фраз и не получив никакого ответа, капитан городской стражи зачем-то решил покидаться камнями. И, хуже того, ещё и попасть ухитрился, да так неудачно…

Луна зябко повела плечами, вспомнив, насколько же её сестра ценит свою красивую мордочку. Помнится, как-то раз, ещё во времена жеребячества, Луна, желая отучить Тию таскать чужие сладости, наложила на свой стол жалящее заклинание и слегка перестаралась. Так что когда сестра, не ожидая подвоха, попыталась втихаря вытащить пару печенек, то получила мощный разряд магии, от чего её мордочка так распухла, что даже взглянуть было страшно.

Как Тия тогда разозлилась! Пожалуй, ни разу в жизни Луна не видела её в такой ярости. Ворвавшись в комнату ночной аликорны, Тия, не говоря ни слова, прямо с порога от души врезала Луне копытом, и только потом разразилась гневной тирадой, объясняя, за что.

Помириться с нею тогда удалось только через две недели…

И если Дэйбрейкер относится к своей мордочке хотя бы вполовину так же трепетно, как Тия, то Луна даже не представляла, что теперь должен сделать злосчастный стражник, чтобы огненная аликорна согласилась его простить.

Итог всего этого оказался вполне закономерным: идиота попросту поджарили. Ладно хоть не насмерть. Да и то Луна подозревала, что Дэйбрейкер просто посчитала смерть слишком лёгким наказанием за подобное и нарочно била вполсилы, чтобы потом поймать и основательно помучить.

Понуро опустив голову, Луна мысленно перешла к разбору уже своих собственных глупостей. Да, в этом бою она настолько опозорилась, что при одном лишь воспоминании начинали пылать щёки.

Когда пламя неожиданно вспыхнуло прямо внутри щита, Луна только и смогла, что запаниковать, активировав первое же заклинание, что пришло в голову, да и то с ошибкой. А потом поняла, что здание начало рушиться, и запаниковала ещё больше…

Луна аккуратно развернула пострадавшее крыло, от которого всё ещё пахло гарью, и окинула взглядом опалённые кончики маховых пёрышек — зримое свидетельство её глупости.

До чего же горько осознавать, что все её боевые качества, которыми она так гордилась — молниеносная реакция, холодная сосредоточенность, способность легко ориентироваться в быстро меняющейся обстановке — это во многом заслуга Найтмер. Именно Найтмер Мун позволяла отсечь ненужные эмоции и обострить боевые рефлексы. И теперь, когда её нет, сражаться придётся учиться заново.

Что ж, Дэйбрейкер стоит поблагодарить хотя бы за то, что она раскрыла ей, Луне, глаза на её слабость. Было бы куда хуже, выяснись это в бою с по-настоящему могущественным и беспощадным противником.

Теперь же, когда Луна здраво оценивает собственные возможности, необходимость работы над собой становится очевидной. А начать стоит с изнурительных тренировок по примеру Кейденс, которая в последнее время даже спит нередко прямо в казармах, упорно занимаясь под личным копытоводством капитана дневной гвардии.

Ночная аликорна твёрдо решила, что как только Тия хоть немного очухается и снимет с неё часть обязанностей принцессы, Луна немедленно присоединится к этим двоим, чтобы как можно скорее восстановить форму.

Но всё это будет потом. Сейчас же… Сейчас Луне предстояло аккуратно вывести Дэйбрейкер из магического сна и попытаться с нею договориться… если, конечно, это вообще возможно.

И именно поэтому ночная аликорна так сильно нервничала, всё никак не решаясь зайти наконец в комнату. Она не имела ни малейшего понятия, чего ждать от этой беседы и к чему вообще готовиться. Увы, Луна совершенно не представляла себе ни характера, ни особенностей поведения огненной кобылы, ни даже её возможностей. Тия не любила распространяться о тёмной части своей души, а Луна никогда не лезла с расспросами. О чём сейчас и жалела, твёрдо решив при первом же случае вызнать у сестры всё до мельчайших подробностей.

«Соберись наконец!» — мысленно приказала себе аликорна, осознав, что вот уже четверть часа топчется перед этой злосчастной дверью. — «Ты же знаешь, что этот разговор всё равно состоится. Так смысл откладывать неизбежное?»

С этой мыслью Луна наконец взяла себя в копыта и решительно толкнула дверь, не забыв прикрыться щитом и на всякий случай прямо с порога бросив диагностирующее заклинание.

Но, к счастью, никаких сюрпризов Дэйбрейкер не преподнесла. Да и не могла преподнести: когда Луна вытаскивала её из-под обломков, Дэйбрейкер была в весьма паршивом состоянии, и не только из-за телесных повреждений. Огненной кобыле теперь восстанавливаться не меньше года… это если ей ещё дадут тот год.

«Дадут!» — решительно кивнула Луна своим мыслям. — «В конце концов, я тоже принцесса, и моё слово хоть что-то да значит. Тие стоит напомнить, что не всё и не всегда будет только так, как ей хочется».

Луна активировала пробуждающее заклинание и, осторожно стянув со спящей кобылы одеяло, наконец-то получила возможность рассмотреть Дэйбрейкер простым немагическим зрением. Ведь, отправляясь на битву, ночная аликорна дополнила зрение таким количеством заклинаний, что только теперь её глаза наконец начали видеть именно окружающие предметы, а не наполняющую их магию.

И вот сейчас Луна жадно разглядывала спящую пони, выискивая малейшее сходство с Найтмер Мун. И находила! Во множестве находила те же особенности.

Крупные плотные перья, чьи пластины казались вырезанными из тонкой кости. Излишне резкие черты мордочки. Множество острых клыков, чей устрашающий вид заставил бы содрогнуться даже весьма храбрых пони. Телосложение выглядело столь же хрупким, как у Найтмер, а фигура — не менее изящной. Ну, если не знать, сколько на самом деле весит эта кобыла, и сколь сокрушительными могут быть удары её копыт даже без усиления магией.

«У Найтмер и Дэйбрейкер гораздо больше общего, чем у меня с Селестией», — как ни странно, эта мысль принесла некоторое успокоение, позволив немного расслабиться. Если характеры схожи в той же степени, что и внешность, то шансы договориться с огненной аликорной очень даже неплохие.

И, главное, становилось понятно, как лучше всего выстраивать подобные переговоры. Прежде всего, ни в коем случае нельзя показывать страх и неуверенность. Но в то же время на открытую враждебность Найтмер всегда отвечала агрессией, а значит и Дэйбрейкер скорее всего попытается напасть, игнорируя даже своё плачевное состояние. Сожжённый музей наглядно подтверждал это предположение.

Поэтому требовалось продемонстрировать решительность, но в то же время и готовность к сотрудничеству. И, пожалуй, будет куда лучше, если в момент её пробуждения в комнате никого не будет. Определённо стоит дать ей время хоть немного прийти в себя. А то ведь, спросонья увидев в комнате аликорна, причём того самого, с которым она перед этим сражалась, Дэйбрейкер наверняка ударит. По крайней мере попытается.

---

«Что-то холодновато», — сонно думаю я.

И, толком не просыпаясь, пытаюсь нащупать одеяло, которое, ворочаясь во сне, ухитрился с себя скинуть.

Попытка успехом не увенчалась. Точнее, нащупать-то я его нащупываю, а вот снова укрыться как-то не выходит — я словно пытаюсь схватить ткань кулаком. Мало того, что-то не так и с подушкой, на которой я лежу: она ощущается не только холодной, но и сырой.

Ничего не поделаешь, придётся просыпаться.

Медленно открываю глаза и понимаю, что это помещение мне незнакомо. Высокий потолок, каменные стены, узкие окошки, деревянная мебель. И кровать. Большая кровать, прямо-таки громадная!

Замечаю, что лежу с приоткрытым ртом, из которого уже натекло изрядно слюны. Неужели я прямо так и спал? Понятно тогда, почему вся подушка мокрая. Аккуратно приподняв голову, пытаюсь утереться, и тут мне на глаза попадаются собственные ру… то есть уже ноги.

Лошадиные. С копытами. Покрытые короткой белой шерстью.

И, конечно же, я сразу вспоминаю всё, что со мною тут приключилось.

Да уж, предыдущее пробуждение выдалось на редкость паршивым. Холодное пыльное помещение. Странная слабость, когда не слушается даже собственное тело. Разноцветные лошадки, которые от меня чего-то хотели. Плохого хотели! Кто оглушить, а кто и вообще покалечить… Потом — появление тёмно-синего аликорна, и под конец мне прямо на голову обрушивается целое здание. Всё, финиш.

Вновь обвожу комнату растерянным взглядом, но это совершенно не помогает ответить на два главных вопроса: где я? И почему вообще жив?

Кажется, можно поздравить себя со взятием очередного выживальческого рекорда. Столько раз мне полагалось сдохнуть, а вот поди ж ты — прихожу в сознание снова и снова. Меня что, откопали и приволокли сюда? Я даже примерно предполагаю, что «сюда» — это в кантерлотский замок: обстановка до некоторой степени узнаваема. Помнится, в одной из замковых башен была похожая комната, только раньше там всякий хлам лежал.

Но зачем?! Кто и зачем меня сюда приволок? Я-то у пони в последнее время популярностью не пользуюсь. Они бы меня скорее добили и отнесли на ближайшую помойку…

— Ты что творишь?! — вдруг ярко вспыхивает в моей голове воспоминание. — Так и убить можно!

— Нужно!

Стоп! Не вспоминать! Не вспоминать, сука!

Яростно трясу головой, которую простреливает болью, что позволяет хоть немного отвлечься. Во-от, умница. А теперь давай подумай о чём-нибудь более нейтральном.

На выручку приходит человеческая память, позволяя занять мозг пересчётом единиц измерения: мысленно перевожу акры в гектары, а галлоны в литры, покуда не удаётся хоть чуть-чуть успокоиться.

Уфф, вот так-то лучше. Хотя всё равно довольно паршиво: несмотря на то, что спал, выспавшимся себя не ощущаю. Наоборот, чувствую себя усталым и каким-то разбитым. Да и знобит меня… Память услужливо подсказывает, что вся эта хрень называется «магическим истощением», и доводить свой организм до подобного состояния аликорнам категорически противопоказано. Ничего хорошего, в общем. Да ещё и башка болит. При каждом излишне резком движении весь затылок вспыхивает болью, да так, что аж в роге отдаётся.

Аккуратно прикасаюсь к рогу передней ногой. Ничего. Кость — она и есть кость, хоть память, опять же, подсказывает, что это совершенно ненормально. Единорожьи, а тем более аликорновые рога должны быть невероятно чувствительными.

Аккуратно трогаю затылок копытом, и вот оно-то как раз оказывается достаточно чувствительным, чтобы даже сквозь густую и плотную гриву нащупать здоровенный шишак. Вот блин, нехило ж меня шандарахнуло… Не удивлюсь, если окажется, что ещё и сотрясение заработал. Хотя при сотрясении вроде тошнить должно, а тошноты-то как раз и не чувствую. Вот только слюни текут почему-то, опять с морды капает, блин.

Проведя по губам ногою… эм, одной из тех, которые бывшие руки… В общем, стираю слюни с мордочки, и резкая боль в районе носа заставляет вспомнить, что мордашку-то мне подрихтовали. Единорог этот грёбаный!

Перевернувшись на живот, аккуратно щупаю пострадавший нос двумя копытами сразу. Ну что тут сказать? Опух он, и сильно.

Ну тварь, чтоб тебе самому без морды остаться! А лучше так и вовсе без башки, для верности. Вот не мог этот доспех раза в два сильнее пыхнуть, чтоб до шкварок? А теперь эта сука выжила!

Издаю раздражённое шипение и делаю несколько глубоких вздохов в попытках успокоиться.

Впрочем, может всё не так и плохо? Может, даже и здорово, что он выжил? Ведь смерть — это ж разве наказание за подобное издевательство? Особенно такая быстрая. Сдохнув, он бы даже ничего толком понять не успел. А надо, чтоб осознал! И помучился, как вот я сейчас мучаюсь. Раз этот единорог повредил мне мою гордость, мою красивую мордочку, значит равноценным наказанием будет точно такой же сокрушительный удар по главной его жеребцовой гордости.

Кирпичом. С размаху. Чтоб в яичницу!

Какое-то время смакую эту потрясающую картину, нарисованную моим воображением, прежде чем до меня доходит, что это ни хрена не нормально! Я что, и вправду собираюсь вот прямо сейчас бежать ловить этого жеребца за яй… кхм… В общем, это совершенно неправильные мысли! Нет, просто так прощать подобное, конечно же, нельзя. В конце концов, у меня не для того морда, чтоб по ней кирпичами стучать. Но это ж просто варварство какое-то средневековое! Да и вообще, это полная дурость — размышлять о наказании всех подряд, когда даже не понимаешь, почему в живых остался, и можешь только гадать, что с тобою будет уже в ближайшие часы.

Сейчас, блин, нужно думать о том, как вообще выжить.

Если меня всего лишь взяли в плен, то для чего? Что они планируют со мною делать? Казнь? Так её, вроде как, уже давно не практикуют. Чтоб на неё заработать, это нужно массовое убийство как минимум, а на мне пока трупов, по счастью, не висит. На обеих… обоих… в общем, обе моих биографии в этом плане девственно чисты.

С другой стороны, это совершенно не помешало солнечной твари без суда и следствия… Стоп! Да не вспоминай же ты! Ну что за!..

Издав глухой стон и крепко стиснув зубы, лихорадочно загружаю голову пересчётами. На этот раз вычисляю, сколько литров газа выделится при сгорании четырёх граммов угля. Помогает. Хвала пламени, помогает!

Долбанная кобыла! Обе кобылы! И солнечная, которая устроила этой Дэйбрейкер филиал ада, и сама Дэйбрейкер, которая теперь устраивает его уже мне!

Не успеваю додумать эту мысль, как вновь наваливается чувство глухой обиды, на этот раз приправленное ещё и странной апатией. Всё выглядит так, словно я… обижаю сам себя? Сам на себя накричал и сам обиделся? Да как так-то?!

Но, с другой стороны, мы-то теперь и вправду единое целое. И проклиная её, я тем самым фактически пинаю и самого себя. Тем более, что и обвинение-то несправедливое. Дэйбрейкер уж точно не виновата, что у неё в памяти столько невесёлых моментов накопилось, и не специально же она заставляет меня их вспоминать.

Да и если уж быть с собою честным, то я сейчас живу, дышу и даже думаю лишь благодаря ей. Всё произошедшее можно интерпретировать так, что именно Дэйбрейкер отдала мне себя всю, без остатка, до самой последней искры. Даже тело — и то сейчас её. А то, что к нему прилагается немало проблем и есть очень даже высокие шансы сдохнуть — так ей самой не досталось даже и этого. Её полноценная жизнь вообще оказалась короткой, словно вспышка. Эту кобылу воплотили на считанные мгновения — лишь для того, чтоб окончательно уничтожить. Да я уже пробыл в этом теле в разы больше, чем она!

И тут мы вновь возвращаемся к вопросу: а «я» — это вообще кто? Кто из нас в ком растворился? Я в ней или она во мне? Меня-человека вроде как было больше, но довеском к кобыле идёт её тело, и хрен его знает, во сколько оно может оцениваться в духовно-личностном эквиваленте. Может статься и так, что кобылы было всё-таки больше.

А вопрос, между прочим, и вправду важный, поскольку у нас даже пол — и то разный. И раса. И представления о… да практически обо всём!

И вот теперь я лежу и тупо пялюсь в пространство. Уже давно пялюсь! Потому что чем больше я размышляю, тем сильнее запутываюсь, и это дико бесит. С каждой минутой всё больше хочется просто взять и кинуть монетку, чтоб хоть какая-то была определённость.

Ну всё, стоп. Пошло оно всё на хрен, у меня башка и так раскалывается, а я ещё хвостнёй какой-то страдаю. Мне что, делать больше нечего, как определять степень своей окобыленности, когда даже моя дальнейшая судьба не определена до сих пор? Сейчас, блин, по большому счёту без разницы, какого варианта придерживаться. Бери любой и радуйся, а если ошибёшься — так и поправиться можно. Ты ж, можно сказать, только-только осознаёшь себя в новом качестве.

Так. А «любой» — это какой из двух?

ДА БЛИН! Логику включай, логику! Иначе так никуда и не придёшь, по этому кругу можно бегать вечно. А по логике у нас что выходит? Логично взять тот вариант, который удобнее, приятнее и спокойнее, потому что сейчас от моей собранности и хладнокровия зависит очень многое. Может статься, что и вообще всё, включая дальнейшее моё существование.

И по всему выходит, что самая адекватная часть моей души тут человеческая, а значит, и брать за основу тоже следует её. Да, возможно её опыт не подойдёт к этому телу. Риск, безусловно, есть. Зато в её памяти нет такого треша. И просматривать эту память не так больно. Если я хочу пореже биться в припадках из-за очередного горячего воспоминания, то именно человеческая память должна лечь в фундамент моей новой личности.

Что ж, решено. Я — человек, не пони. И буду очеловечивать эту кобылу, раз уж понячья жизнь ей всё одно не зашла.

Достигнув наконец хоть какой-то определённости, вымученно улыбаюсь и без сил растекаюсь пушистым ковриком по кровати. Блин, вроде и не делал ничего, лишь пару мыслей в башке прокрутил, а вымотался так, словно только что с сессии, где все экзамены пришлось сдавать по два раза.

Немного переведя дыхание и вытерев ногою пот со лба… Эх, для человека эта мысль как-то странно звучит… Ну да ладно. В общем, собравшись с духом, приступаю к осмотру доставшегося мне тела. Надо же разобраться с подарком огненной кобылы и прикинуть, насколько комфортно будет ощущать в нём себя человеком?

Ну что сказать? Большое, по ощущениям гораздо крупнее человеческого. Местами не слишком удобное. Но смотрится, должно быть, неплохо. И даже крылья есть!

Правда, с этими крыльями всё не так радужно: контролировать их толком не получается. Там, где крыло крепится к спине, сустав слушается — это примерно как человеку лопатками двигать, а вот остальные сгибы как-то не очень. Крыло как деревянное. Но развернуть и свернуть всё же удаётся.

Перья жёсткие, по виду и тактильному отклику здорово походят на тонкие пластины из цельного пластика. Когда складываешь, крыло шуршит словно пластиковый веер. Прикольно…

Хвост шикарнейший, хотя цвет я бы предпочёл поярче. Грива чуток мешается и на глаза лезет, но и пусть — подобная пышная красотища того стоит. А то у иных пони гривы настолько жиденькие, что как глянешь, так сплюнешь.

А вот рог неудобен. Нет, я понимаю, что это очень полезная штука, ведь в Эквестрии магия — наше всё. Но он слишком длинный! Боюсь, будет за всё цепляться. Да и на спине, наверное, лежать неудобно будет.

Проверяю данное предположение, переворачиваясь на спину. Хм, похоже, для пони эта поза сама по себе не слишком-то комфортна, вне зависимости от того, есть рог или нет.

А ещё я внезапно натыкаюсь взглядом на пару тёмных холмиков, и сразу же вспоминаю, что тело-то кобылье.

Ну да, вымечко. Не слишком большое, но в таком положении очень даже заметное, особенно на фоне чрезвычайно короткой в этих местах шёрстки.

Ну вот и как мне сейчас очеловечивать… это? Я ж даже не женщина. И совершенно не в курсе, как нужно обращаться с выменем и подобными же штуками. У меня, блин, нету кобыльего опыта! Совсем нету! А на память Дэйбрейкер и её навыки тут полагаться уж точно не стоит, там полный атас… Её представления о правильном кобыльем поведении — это такая жесть, что как начинаю вспоминать, так аж глаза на лоб лезут и румянец на щеках выступает.

Вот никогда не был стеснительным, и с сексом у меня проблем не было, да и порнуху смотрел частенько. Но вот это — уже за гранью разумного. Особенно если в главной роли должен быть я сам!

Задумчиво хмыкнув, аккуратно прикасаюсь к вымени копытом.

Ох! Да тут просто охрененная чувствительность! Я же только прикоснулся, откуда такой эффект? А ну-ка другим копытом…

О-ох! Без разницы, по ходу. Аж мурашки по телу! Кажется, я начинаю понимать, откуда у этой кобылы столько странных желаний. Если тело так охотно отвечает даже на самые безобидные действия, то поневоле возникнет мысль попробовать и более интересные вещи. Или я просто слишком сильно тычусь? Ну-ка, попробуем аккуратнее…

Тык. Тык-тык.

А если сразу двумя?

Тык-тык-тык…

Блин, да это даже залипательнее, чем лопать пузырчатый полиэтилен! Оно такое упругое и так приятно пружинит, а уж какие ощущения необыч… У-УХ, ЁПТ НА ХРЕН!

Всё тело словно пронзает электрическим разрядом, а следом приходит вспышка яркого удовольствия, граничащего с блаженством. Перехватывает дыхание, из горла вырывается совершенно непонячий звук…

Что. Это. Было?!

Лежу, обтекаю. Пытаюсь восстановить дыхание и хоть как-то собрать мысли в кучку. Отстранённо замечаю, что ухитрился пропороть рогом простыню и подушку, да ещё и слюнями всё закапать.

К тому же меня изрядно перепугала эта вспышка, и я привычно начинаю топить страх в глухом раздражении. Ну что, доэкспериментировался, очеловечиватель кобыл, блин? Дотыкался? И как, понравилось? Понравилось, блин?! Как ты считаешь, это правда то, чем стоит заниматься в нынешней ситуации?

Дурость. Натуральная непростительная дурость.

С шипением переворачиваюсь обратно на живот. Заодно и копыта под себя поджимаю, чтоб лишний раз не дёргались. Настроение изрядно проседает. А ведь теперь о себе и говорить-то придётся как о кобыле! Иначе ещё решат, что рехнулся.

Паршиво. Совершенно паршиво! Такими темпами очеловечивать Дэйбрейкер, помогая нам адаптироваться к новой жизни, будет гораздо сложнее. Ну вот почему Дэйбрейкер не жеребец?! Насколько было бы проще, не будь здесь этого дурацкого вымени!

Впрочем, может я зря волнуюсь? Может, оно и к лучшему, что попал не в какого-то вонючего жеребца, а в одну из красивейших кобыл Эквестрии, за которой такие жеребчики целыми табунами бегать будут? Да и к вымени я слишком уж строг, оно у меня очень даже… ЧЁ?! Что за нахрен вообще? Вот это что за бред я сейчас подумал? Да мля, тут просто цензурных слов-то нет, одни междометия. Ну мы ж ведь уже решили, что я человек. Парень! Не кобыла! Что это на хрен за взбрыки?!

Мысленно делаю себе зарубку следить за своим поведением и не вестись на такие провокации, которые здорово отдают шизой, а то и кое-чем похуже. А заодно, чтобы отвлечься, завершаю осмотр тела. Хотя тут уже практически всё осмотрено. Вот разве только шёрстку глянуть осталось.

Ну, шерсть себе и шерсть. Короткая, мягкая, снежно-белая…

«Почти белая», — мысленно поправляюсь я, с изрядным неудовольствием глядя на желтовато-серое пятно на одном из боков.

Вот и вскрылся главный недостаток такой шерсти — она очень маркая! На белом фоне любая грязь, любые потёки и даже просто сбившиеся шерстинки будут охрененно заметны. Мысленно делаю себе зарубку тщательно следить за своей шёрсткой, чтобы её состояние неизменно подчёркивало мою несравненную красоту и привлекательность… ДА БЛИН!

Вновь яростно трясу головой, избавляясь от идиотских мыслей. Это всё кобылье тело чудит! Слишком уж оно для меня непривычно. Что ж, будем надеяться, такие вот взбрыки будут происходить не слишком часто, а со временем и вовсе исчезнут. Просто не обвыкся пока, вот и происходит подобное.

И кстати, раз уж мы определились с расовой и половой принадлежностью, то лучше бы мне не называть себя Дэйбрейкер, по крайней мере в собственных мыслях. В конце концов, у меня есть моё родное имя, которое…

На этой мысли я слегка подзавис, потому что имя не торопилось вспоминаться. Так, а ну напрягись! Тебя ведь как-то же звали! Давай, по ассоциациям. Вспомни родителей, друзей, и…

И шиш. Родителей помню. Друзей — видимо не всех, потому что как-то маловато выходит. А бабушек с дедушками так и вообще вспомнить не могу, лишь обрывки какие-то.

Нет, я конечно помню, что мои воспоминания изрядно пострадали при межзвёздном перелёте, но блин не до такой же степени! Как я собственное имя-то забыть умудрился?! На него ж должно быть до хренища воспоминаний завязано… Или тут произошло замещение, и оно попросту вытеснилось именем Дэйбрейкер?

А ведь в таком случае достоверность вообще всех моих воспоминаний под большим вопросом. Кто знает, что там при слиянии ещё смогло заместиться, и какие ассоциативные цепочки понаобразовывались.

Хреново. Очень хреново! Может, это всё-таки я растворился в Дэйбрейкер, раз даже имя уже её? Ну вот, опять — двадцать пять. Хвостик как мочало, начинай сначала…

На этой мысли я вновь подзавис. Присказка определённо человеческая, из моей человеческой памяти взятая. Но тогда откуда в ней хвост?! Вот они, левые ассоциации. Не удивлюсь, если сейчас вся моя память находится в таком искажённом виде.

Впрочем, может это и к лучшему? Если человеческая память опонячилась, а понячья — очеловечилась, так особо и нет разницы, кем себя считать? Всё равно результат будет одним и тем же.

Ладно. Закрыли тему. На переправе коней не меняют, так что будем пока придерживаться прежней стратегии. А если разницы всё равно нет, то тем лучше.

---

Сижу. Жду непонятно чего. Нервничаю. Время идёт, а меня всё ещё никто не навестил. И меня очень сильно напрягает подобная неопределённость. Мало того, что за собственную судьбу волнуюсь, так ещё и такое, знаете, мерзкое ощущение полной своей позабытости и ненужности. Всё выглядит так, словно меня сунули в эту комнату — и забыли на хрен. Сейчас занимаются более важными делами — ну там победу празднуют, придумывают особо надёжный и безотказный метод казни…

Так, надо как-то отвлечься, а то я сейчас до такого доразмышляюсь… Только тут особо развлечений и нету. Магия моя не работает, я проверял уже. И к копытам ничего не липнет — а должно, это я хорошо помню! Копытокинез должен даже при магическом истощении работать. Но, видимо, я что-то не так делаю.

Может, попробовать выйти из комнаты и прогуляться по окрестностям? Глядишь, хоть охрана набежит, а там и узнаю, зачем меня сюда сунули и что собираются делать дальше.

Стоило мне только прийти к подобной мысли, как дверь неожиданно открывается, а на пороге появляется синяя аликорна.

— Наконец-то, — хрипло шепчу я.

Переступив порог, она аккуратно втягивает носом воздух, словно принюхиваясь.

— Дэйбрейкер, — холодно произносит аликорна, сурово сдвинув брови и глядя на меня в упор. Вот только совершенно неуместный в подобной ситуации румянец на мордочке ясно показывает, что ей как-то не по себе. — Нам нужно поговорить. Надеюсь, ты осознаёшь своё положение и понимаешь, что не стоит сейчас кидаться на пони. Даже если они делают нечто такое, что тебе не нравится.

Ч… чего? Кидаться? На пони? А я на них кидался?! Да я, блин, даже встать-то не мог! Это они кидались! И в меня, как тот грёбаный жеребец, и на меня, как та придурошная синяя единорожка.

Чувствую, что начинаю злиться.

— Вроде попыток лишить меня носа? — хрипло цежу я сквозь зубы.

Блин, грёбаные эмоции! Соберись, кретин, возьми себя в копыта! Сейчас не время качать права и крыситься, тут небось решают, что с тобою, красивым таким, делать!

— Я, как принцесса Эквестрии, приношу извинения за действия городской стражи, — произносит она ровным голосом, но я каким-то образом ощущаю, что синяя аликорна изрядно волнуется. — И лично прослежу, чтобы подобного не повторилось. Ни с тобой, ни с иными пони. Подобные действия абсолютно недопустимы!

О как… Не ожидал, честно. Интересно, а эта, солнечная, на её месте смогла бы выдавить из себя извинения? Или корона бы свалилась?

— Вам не за что извиняться, бак… принцесса, — чуть не оговорившись, дёргаю головой и морщусь от приступа боли.

Проклятье, чуть было не назвал её баклажанкой! Да ещё и на «вы» обратился. А правильно-то как?! Вот так сходу не вспомню, в голове каша какая-то. Понимаю только, что где-то накосячил. Давай же, идиот, не молчи, скажи хоть что-нибудь умное!

— Я рада, что ты не держишь на меня зла за этот неприятный случай, — чуть кивает аликорна, при этом удерживая на своей мордашке всё то же сосредоточенное выражение. — Также я очень надеюсь, что мы сможем положить конец нашей бессмысленной вражде. Мы могли бы быть союзниками, а не врагами.

Что-то я вообще ни сена не понимаю. Какая, нафиг, вражда?! Я ж с ней и не дрался ни разу. И Дэйбрейкер не дралась вроде… С Найтмер — да, но то и дракой назвать нельзя было, да и вообще там солнечная зараза рогом махала, а не я. Про нашу последнюю встречу и говорить нечего — я там полудохлый валялся, и ничего сделать не мог. Так где ж я тогда успел сцепиться с синенькой?

— Мы никогда и не были врагами, — осторожно произношу я, внимательно следя за выражением её мордочки. — По крайней мере я не припомню, чтобы хоть когда-то враждовала с ва… тобой.

Так, на «ты» вроде правильнее, по крайней мере ухо не режет. Но что-то в этой фразе всё равно царапнуло слух, хоть сходу и не пойму, что же именно.

— Рада слышать, — она заметно расслабляется. Даже намёк на улыбку появился! — В таком случае, готова заверить, что тебе здесь ничего не угрожает — до тех пор, пока ты первая не навредишь кому-то из пони.

Аликорна хотела сказать что-то ещё, но тут наш разговор неожиданно прервали. Откуда-то из-за двери донеслись гулкие звуки торопливых шагов, а следом…

— Луна! Что здесь происходит?!

О, этот голос и эти знакомые интонации! Аж скулы сводит!

Я замираю. Все мысли из моей головы разом испаряются, кроме одной: «Приплыли…»

Всё. Это конец. Солнечная тварь не позволит мне остаться в живых.

Несколько мгновений я сосредоточенно обдумываю сложившуюся ситуацию, а потом страх испаряется в пламени ярости. Я прыжком преодолеваю расстояние от кровати до двери, неуклюже приземляясь на каменный пол. Дверь открывается…

— С-сюрприсс, Лессти! — выплёвываю я хриплым клекочущим шёпотом прямо в ошарашенную белую морду.

Глава 5. Горячий приём

При первых же звуках знакомого голоса понимаю, что жить мне осталось считанные мгновения. От солнечной твари бессмысленно ждать пощады.

И надеяться не на что. Баклажанка? Даже не смешно. Она может обещать что угодно, но против сестры не пойдёт. И сколько бы с нею ни ругалась, сколько бы ни отстаивала своё мнение, но в итоге всё будет так и только так, как хочет Лести. Так что на выживание можно даже не рассчитывать.

Единственное, что я сейчас могу сделать — и сделаю! — оставить по себе как можно более долгую память. Чтоб не забывала, скотина, что была такая пони — Дэйбрейкер.

Стиснув зубы, я резко вздёргиваю себя на ноги, рывком спрыгивая с кровати. Копыта скользят по полу, едва не разъехавшись, но до двери тут ногой подать, так что навернуться попросту не успеваю, занимая позицию чуть справа от створки.

Возникшую было мысль ударить на опережение тут же отбрасываю: уж кому как не мне знать, какие мощные заклинания наложены на её белую шёрстку на случай внезапного нападения. Не будь у меня проблем с магией, ещё можно было бы попытаться, всё же слабые места в той защите мне хорошо известны. Но в моём текущем состоянии… без шансов. Просто без шансов.

Дверь распахивается…

— Сюрприсс, Лессти! — выплёвываю я прямо в ошарашенную белую морду, выдав свой лучший оскал.

О! Вот это реакция! Аж глаза радуются.

«Что, проняло? Проняло, сука?!» — злорадно думаю я.

Лести сейчас здорово смахивает на перепуганную кошку. Вздыбленная шёрстка, плотно прижатые уши, грива трепещет, словно флаг на сильном ветру, спина выгнута дугою, сама припала к полу, медленно пятится, почти отползает. Даже шипит почти по-кошачьему, разве что шипение это издаёт не сама аликорна, а выставленный ею морозный щит.

— Снова сбегаешшь, Лессти?! — делаю шаг вперёд, угрожающе наклонив рог и напряжённо вглядываясь в выражение её мордочки. Ну же! Получилось? Сработало или нет?! Блин, ни сена ж не видно…

— Я никогда не бегала от тебя, Дэйбрейкер! — холодно отвечает аликорна.

— Да неужели? — цежу я, а по моей физиономии расплывается злорадный оскал: у меня получилось! Выражение её мордочки и неестественно спокойный тон её голоса не оставляют сомнений. Столкнувшись с внезапной опасностью, когда биться предстоит насмерть, а любая ошибка станет последней, Лести поспешила ограничить свои эмоции тем же самым заклинанием!

Которое ей нельзя было использовать ещё как минимум год! Моя провокация достигла цели. Да, сейчас Лести разберётся в обстановке и меня прикончит, но последствия будут сказываться многие месяцы, и ещё не один раз она помянет Дэйбрейкер.

— Тия, стой! — наконец отмирает баклажанка. Ага, наивная… Вот так она взяла и остановилась, как же…

— Луна! — повышает голос Лести, заметив сестру. — Собирай Элементы и объявляй эвакуацию Кантерлота! Я её задержу!..

И осекается, только теперь осознав, в каком я состоянии.

— А, заметила наконец! — скалюсь я. — Заметила, да?! Какое счастье, никого задерживать не нужно, а можно сразу взять и избавиться! Кажется, так в твоей Эквестрии принято поступать с никчёмным мусором?

— Успокойтесь, обе! — выкрикивает Луна.

О да, успокоиться. Желательно навеки. Ты же это имела в виду?

Лести же переводит сосредоточенный взгляд с сестры на меня, а потом обратно.

— Луна! — требовательно произносит аликорна. — Объясни мне, что тут происходит! Откуда у нас во дворце Дэйбрейкер?

— Так вот и я думаю! — возмущённо повышает голос баклажанка. — Откуда у нас в Кантерлоте взялась Дэйбрейкер?! А, Тия? Я хочу знать все подробности ритуала и того, что было после! Я желаю понять, что ты вообще сделала и с ней, и с собою!

— Значит, не знаешь, — задумчиво кивает своим мыслям Лести. — И спрашивать придётся её, — она указывает рогом в мою сторону, и с его кончика срывается что-то из связывающих чар.

Облезешь, сука! Допрашивать она меня собралась…

Делаю резкое движение, росчерком рога разрывая заклинание. В голове словно петарда взрывается, во рту мгновенно пересыхает, а ноги становятся ватными, и я тихо начинаю заваливаться на пол.

Не отрубаться! Не отрубаться, на хрен, я ещё не закончил!

Из последних сил удерживая вертикальное положение, веду рогом вверх и в сторону, его кончик оставляет за собою светящийся след остаточной лестиной магии. Затем дёргаю резко вниз, завершая зебриканский символ власти. А теперь всё зависит от того, насколько убедительно я смогу сыграть. Ну же, голос, не подведи!

— Желаю тебе облезть, Лести! — ровно произношу я. — А потом вновь обрасти, но уже неравномерно!

Хорошо получилось, сильно. Аж сам не ожидал. Глубокий властный голос заполняет все уголки комнаты, отозвавшись красивым эхом.

На этом мои силы окончательно иссякают, и пол жадно набрасывается на меня, выбивая воздух из лёгких. Хуже того, я ещё и стоял так неудачно, что, упав, долбанулся башкой об порог! Сильно, млять, долбанулся, аж в носу что-то хрустнуло.

Да что ж мне не везёт-то так, а? Мало того, что подыхать никчёмным отбросом, так теперь ещё и криворылым кошмарищем!

И вот перед глазами пляшут ярко-белые искры, в ушах — противный звон, рог ломит так, что и сравнить-то не с чем, а дышать теперь получается только ртом.

— …после того, как полностью восстановишься, и не раньше, Тия! — возмущённый голос баклажанки доносится словно сквозь вату, а потом меня окутывает сияние телекинеза, и пол медленно уплывает куда-то вниз.

С морды начинают срываться тяжёлые липкие капли, перед глазами всё вращается — либо комната раскрутилась, либо это меня так вертят. «Словно мешок с навозом», — приходит на ум сравнение.

— О тебе же беспокоюсь, неужели так трудно это понять?! — вновь ловлю обрывки их разговора. А судя по ощущениям, меня наконец положили на твёрдую поверхность. Ох, как же паршиво-то… Ну давайте уже, заканчивайте со мной. Сколько ещё терпеть-то?

— Я давно не жеребёнок, Луна, — слышится абсолютно спокойный голос Лести. — И вполне способна попросить помощи, когда она действительно нужна. Но сейчас ты лезешь туда, где ничего не понимаешь.

— Так объясни! — блин, потише бы, а? Аж потроха переворачиваются от твоих воплей… — Вот хотя бы раз объясни мне свои поступки! Хоть раз скажи что-то посущественнее, чем «мне лучше знать»!

— Да, признаю, я почти ничего не рассказывала тебе про Дэйбрейкер, — винится Лести. — Но это было для твоего же блага! Поверь, есть вещи настолько мерзкие, что о них лучше даже не знать. Особенно такой чувствительной пони как ты.

— А тебе не кажется, что я сама могу решить, что для меня лучше?!

— Безусловно, — подтверждает Лести. — Но не тогда, когда дело касается Дэйбрейкер. Пойми, Луна, она долгое время была частью меня. Я знаю её лучше, чем кто бы то ни было. Кому как не мне решать, что с нею делать? Я же не указываю тебе, как поступать с твоей собственной гривой или копытами?

— Но я не пытаюсь отрезать себе ни то, ни другое! Посмотри на себя! Тия, посмотри, во что ты превратилась!

— И это целиком и полностью её вина. Это из-за неё я сейчас в таком состоянии. Мало того, прямо сейчас она нас старательно ссорит. Луна, неужели ты не замечаешь этого?

Вот ведь лживая тварь! Ага блин, лежу полудохлый и ссорю. Прямо изо всех сил. Намеренно, да.

И вот то ли злость придала мне сил, то ли баклажанкины вопли так взбодрили, однако туман перед глазами неожиданно начинает рассеиваться, и я даже чувствую в себе силы пошевелиться. Упираюсь в пол… Локтями? Коленями? Как эти странные суставы назвать-то? В общем, кое-как переворачиваюсь на живот. Голова словно чугунная, от пола оторвать не выходит, однако, просунув передние ноги под мордочку, удаётся улечься чуток поудобнее, и становится не так больно. И ведь даже понимаю, что смысла в этом особого нет, потому как вот они сейчас доругаются — и всё. Но чувствую себя настолько паршиво, что даже небольшое увеличение комфортности очень в тему.

Аликорны тем временем продолжают самозабвенно выяснять отношения, но я даже не вслушиваюсь: Дэйбрейкер наблюдала подобные пикировки столь часто, что уже на первых минутах очередной словесной баталии могла предсказать, чем она закончится. Сейчас вот, к примеру, всё движется к закономерному финалу под названием «Луна, заткнись».

Ну вы там это, про меня не забывайте-то, а?

— Вижу, что дальнейший разговор попросту не имеет смысла. Ты не готова обсуждать эту тему, Луна, — наконец подводит итог Лести, старательно изображая из себя возвышенное «я», беседующее с истеричным «ты». — Продолжим, когда возьмёшь себя в копыта.

После чего спокойно поворачивается ко мне хвостом и неторопливо, словно так и надо, выходит из комнаты, громче обычного цокая копытами. Или это у меня в голове стучит так?

— Тия, стой! — аж подскакивает баклажанка. — Тия, вернись, я тебя не отпускала!

Но поздно, дверь закрывается буквально перед самой её мордочкой.

— Тия! — на несчастную дверь обрушивается такой удар, что вздрагивает вся комната, а у меня пуще прежнего начинает ломить рог. — ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ ТАК ОБРАЩАТЬСЯ СО МНОЮ?!

У-у-оххх, с-сука… Да чтоб тебя пополам сложило — голова к хвосту, ноги враскоряку! Долбанный кантерлотский глас… Хуже, чем кувалдой по голове! Да, хуже! От кувалды-то хоть сразу сдохнешь, без мучений, не то что от гласа этого! Светошумовая граната и то как-то легче зашла, помнится…

К тому времени, как я вновь начинаю воспринимать окружающую реальность, Луна уже успевает оставить на двери пару изрядных вмятин.

— Тия, открой! Я же всё равно вырвусь! Тия!

Клиника, блин… Дверь в другую сторону открывается!

Но вот взвинченная аликорна отскакивает назад, набирает побольше воздуха… И я понимаю, что сейчас она опять будет орать, и разум, подстёгнутый паникой, мгновенно рождает идею отвлечь Луну на себя. Я достаточно хорошо знаю Лести, чтобы изобразить манеру её речи и скопировать интонации. Это должно сбить Луну с толку, просто обязано! Только бы голоса хватило… И вот я поспешно раскрываю рот, и мой голос гулко разносится по комнате:

— Принцесса Луна! Ваше поведение… — получилось настолько похоже, что я даже сам на мгновение оторопел.

Она рывком оборачивается.

— ТИЯ! Если ты сейчас же!..

— …Полностью соответствует ситуации, — хрипло заканчиваю уже своим собственным голосом. — Завидую твоему умению держать себя в копытах. Я бы на твоём месте уже давно вынесла дверь и побежала стучать этой твердолобой пони о стены. И уж, конечно, наговорила бы ей гадостей, да так, чтоб все окружающие слышали, какое тут происходит безобразие.

Последние слова приходится из себя буквально выталкивать, горло словно наждачкой дерёт, а из повреждённого носа кажись опять кровь пошла, но мне слишком уж хочется высказаться напоследок. Да и всё, что планировал, успешно выполнил, так что силы уже можно и не беречь.

— Я… — она делает шаг назад, как-то потерянно прижимая ушки. — Прости, — тихо произносит аликорна. — Прости, что не уследила. Меня саму застали врасплох, Тия должна была вернуться гораздо позже, вот и…

От всего происходящего у меня натурально отвисает челюсть. Передо мной извинились? Передо мною вот так взяли и извинились?! Да что здесь вообще такое творится?! Это что, уже предсмертные глюки?

— Ты как? — негромко спрашивает она, заглядывая мне в мордочку.

С трудом подняв голову, тупо пялюсь на синюю аликорну, пытаясь понять, в чём заключается суть вопроса. Ну не самочувствием же моим она интересуется, в самом-то деле.

— Тебе стоит выспаться, — вновь подаёт голос Луна, так и не дождавшись ответа. — Я наложила исцеляющие заклинания. Да, я знаю, как плохо это отражается на восстановлении магии, но твоё состояние… По правде говоря, я удивляюсь, что ты всё ещё на ногах.

Она ждёт моей реакции, а я лишь беззвучно открываю и закрываю рот. Потому как даже не знаю, что сказать! И как себя вести теперь — тоже не знаю. К Дэйбрейкер нипони никогда не относился вот так! Не беспокоился о её самочувствии. Не пытался хоть чем-то помочь. Не интересовался её мнением. И вот теперь несчастная кобылка растерялась, растерялась целиком и полностью. Настолько, что даже моя человеческая часть не способна в полной мере компенсировать эту растерянность.

— Я… — блин, вот почему слова не находятся именно тогда, когда они больше всего нужны?! — Спасибо. Не думала, что пони-будь вообще решит мне помочь, — хриплым шёпотом произношу я, облизнув губы.

— Я понимаю, — сосредоточенно кивает аликорна. — Тия пыталась тебя убить…

— Убить? — горько усмехаюсь я. — Ты думаешь, она пыталась меня всего лишь убить? О нет, принцесса, ведь убивают только живых, а я-то с её точки зрения никогда и не была живой пони. Даже вещью и то не была! Простое убийство тут уже за счастье считать можно: хоть какое-то… признание, — последнее слово я буквально выплёвываю.

— Я поговорю с ней, — хмуро сдвигает брови Луна.

Я еле слышно фыркаю. Тут не помогла и тысяча лет разговоров. Лишние несколько минут ничего не изменят.

— Не бойся. Больше такого не повторится, — в голосе аликорны слышатся металлические нотки. — Я позабочусь, чтобы в ближайшие дни Тия держалась от тебя подальше.

— Правда? — недоверчиво переспрашиваю я, чуть наклоняя голову набок.

— Что бы она там ни думала, у меня достаточно возможностей, чтобы оградить тебя от неё, — повышает голос аликорна. Видно, насколько неприятна ей эта тема. — Ты не пленница и даже не преступница, Дэйбрейкер. А если кто-то думает иначе, пусть скажет мне это прямо в глаза!

— Сп… асибо, — тихо говорю я, проглатывая ком в горле.

Поверить не могу, что она и правда за меня заступается. Это противоречит всему моему опыту! Почему-то мне даже не хочется сейчас, чтобы он у меня был.

— Так что… — Луна делает паузу, и я чувствую, как её голос становится глубже. — Отдыхай. Набирайся сил. Сейчас на тебя навалится усталость — так и должно быть, это побочный эффект от исцеляющих заклинаний. Ты проспишь несколько часов, возможно даже около суток. Но когда проснёшься, почувствуешь себя намного лучше, и мы обязательно поговорим.

Она неожиданно тепло мне улыбается и идёт к выходу из комнаты, а я настолько выбит из колеи, что только и могу смотреть ей вслед.

В себя прихожу далеко не сразу, с трудом отрывая взгляд от давно закрытой двери. «Кажется, именно такое состояние и называется когнитивным диссонансом», — всплывает отстранённая мысль, и я наконец чувствую, насколько же сильно устал.

Что ж, как минимум в этом Луна не соврала: мне действительно нужно выспаться. Работа исцеляющих заклинаний также ощущалась отчётливо, ведь я чувствовал, как медленно, но верно возвращается ко мне контроль над телом, да и боль заметно уменьшилась. Думаю, теперь я вполне способен доползти до кровати.

Аккуратно поднимаюсь на ноги. Стоять получается на удивление неплохо, а вот при первых же шагах меня заметно ведёт, и приходится сделать передышку. Да что ж эти пони такие неустойчивые?! У них же четыре копыта, это вдвое больше, чем у людей!

Немного постояв и переведя дух, наконец добираюсь до кровати, и даже ставлю на неё оба передних копыта — по очереди. На этом мои успехи и заканчиваются: слабость такая, что забросить наверх собственный тяжёлый круп мне поможет разве что чудо.

Медленно сползаю обратно на холодный пол, ощущая приступ раздражения. Баклажанка, блин! Ну ведь видела же, в каком я состоянии! Неужели не могла до кровати подбросить? Но нет, выдала инструкции и свалила. Ну да, у неё сейчас куда более важная задача — пойти поругаться с Лести. Тут уж не до какой-то там Дэйбрейкер.

Но не успеваю даже додумать эту мысль, как злость неожиданно уходит, и мне вдруг становится стыдно. Ведь Луна, несмотря на то, что ей самой было довольно паршиво с такой-то «замечательной» сестричкой, и без того уделила Дэйбрейкер невероятно много внимания. Всего за несколько минут Луна дала мне больше, чем Лести за целое тысячелетие! Тут нужно быть полной скотиной, чтоб при этом ещё и жаловаться.

Ничего. Ничего, перекантуюсь как-нибудь и на полу. Жизнь студенческая такова, что ещё и не в таких условиях спать приходилось. С этими мыслями я ложусь на живот, аккуратно поджимая под себя ноги, и практически сразу проваливаюсь в сон.

---

Просыпаюсь я от холода. В комнате сквозит, а одеяло опять куда-то подевалось. Мало того, к холоду добавляется неприятное чувство покалывания в конечностях, а следом начинают всплывать воспоминания о вчерашнем дне.

Ну да, я теперь в теле пони. Которому совсем недавно изрядно досталось.

С трудом открываю глаза, и первое, что я вижу — это яркое пятно лунного света. И это не окно, это лунное свечение на полу. А ещё я чувствую запах влажной земли и свежей зелени и вспоминаю, что окно распахнуто настежь, а там, за окном, должен располагаться дворцовый сад.

«А Эквестрия, оказывается, довольно холодная страна», — резюмирую я, поёжившись от очередного дуновения ветра. — «Даже летом такой дубняк…»

Также понимаю, что ухитрился отлежать себе ноги, которые во время сна поджал под себя. Все четыре, блин… А ведь такого быть не должно. По крайней мере, та высокомерная и неблагодарная пони, от одной лишь мысли о которой у меня портится настроение, дрыхла на животе вполне себе нормально. Именно поджимая ноги, и никаких проблем никогда не было. Но я, видать, что-то не так делаю. Ладно, спишем на то, что это была скорее отключка, чем сон.

Перевернувшись на бок, начинаю двигать пострадавшими конечностями, морщась от неприятных ощущений. Копыта цепляются за ткань простыни, собирая её в складки, и я с удивлением понимаю, что лежу-то оказывается на кровати.

Так, постойте… Я ж на полу засыпал! И вот каким таким чудом оказался наверху? Сам сюда взлететь точно не мог, даже во сне, значит кто-то из пони обо мне позаботился. И вот двойственное чувство: с одной стороны, приятно, что про меня вспомнили и не бросили возле кровати валяться. С другой же — незнакомый пони посмел без моего разрешения ко мне прикасаться, а я даже не проснулся! Это возмутительно!

В целом же, надо сказать, чувствую себя на удивление неплохо. Даже рог не болит, хотя после той жести, что я недавно устроил… Это ж надо было додуматься — разряжать заклинания о собственное тело! Неудивительно, что Лести даже на мгновение растерялась, ведь так нипони не делает! Да, рог позволяет проводить чужую магию, но использовать его в качестве магоотвода означает калечить себя. Да блин, будь там заряд побольше, так рог даже и треснуть мог бы! Не рассчитан он на такое. А я ещё и с магическим истощением был, это совсем атас. Магия теперь будет восстанавливаться долго и вдумчиво, на ближайшую неделю мне абсолютно точно даже про телекинез можно забыть, да и потом последствия сказываться будут.

Хотя мотивы Дэйбрейкер вполне понятны, она-то и не рассчитывала выжить, но вот подгадила всем знатно. И не только другим аликорнам, но и собственному телу. И ведь даже придраться не к чему. Вот очень хотелось бы сейчас пафосно заявить, что безумная кобыла всё только портит, из всех вариантов действий всегда выбирая худший, но увы… Стоило только представить, как бы действовала на её месте моя человеческая составляющая, и так сразу стыдно становится… Ведь сам я попросту скулил бы, умоляя о пощаде, и поспешно выплёвывал все свои секреты. Что я никакая не Дэйбрейкер, что я из другого мира… Естественно, что лучше бы мне от этого не стало.

Вот и выходит, что откровенно неадекватная кобыла с искалеченной психикой действовала настолько рационально, насколько это вообще было возможно в той ситуации. Да, она исходила из полностью неверных предпосылок, но сами-то действия оказались весьма эффективными. Против неё вышло два аликорна! Целых две, мать их, полностью здоровых кобылы! А она, даже не имея возможности колдовать, сумела так им напакостить, что аж диву даёшься.

Идея напугать Лести до потери соображения сработала как часы. В отличие от Луны, которая способна неплохо действовать в быстро меняющейся обстановке, Лести очень легко выбить из колеи. Любая неожиданность — и она сразу же теряется. Вот и теперь она с готовностью повелась на провокацию, основательно себя искалечив, так что в ближайшие недели создаст немало проблем и себе, и сестре. Уже создаёт.

Мало того, я под влиянием Дэйбрейкер ещё и закосил под зебриканскую шаманку, да так удачно… Нет, конечно же, никакого проклятья я не наложил и наложить не мог, без магии-то. Да и с нею не смог бы, ведь зебриканской магией не владею ни я, ни Лести — зебры очень хорошо умеют хранить свои секреты. Вот только Луна-то этого не знает! А весь этот спектакль рассчитывался именно на неё.

Дэйбрейкер хорошо знала, насколько младшая аликорна может быть мнительной, когда дело касается здоровья сестры, и воспользовалась этим. Теперь каждый раз, находя на коврах или на мебели очередную белую шерстинку или, того хуже, белое пёрышко, Луна будет дёргаться, подозревая работу проклятья. Ну и вконец задолбает Лести всякими проверками и очищающими ритуалами. Не говоря уж о том, как увлечённо сёстры будут ругаться, когда Лести начнёт доказывать, что всё это чушь и проклясть я никого не мог, а Луна ей не поверит.

Вот только сейчас, по зрелому размышлению, я понимаю, что есть в этом «гениальном» плане ма-аленький такой недостаток: подразумевалось, что в живых меня не оставят, а значит спросить будет не с кого.

Однако совершенно неожиданно меня пощадили. И теперь, ежели вдруг что, как я доказывать буду, что никакого проклятья на самом деле не существует? Луна просто решит, что я отпираюсь, потому как снимать не хочу. Кстати, и не хотел бы, сумей я проклясть Лести взаправду.

Ладно, что толку заранее себя накручивать? Может, и не случится ещё ничего. Пока, вроде, мне удивительно везёт, если подумать. Самые невероятные события происходят одно за другим. Начать вот хоть с самого возрождения. Как там говорилось в пословице-то? За двух убитых одного неубитого дают? Вот у нас с Дэйбрейкер так и вышло. Чудо из тех, что случаются раз в тысячелетие, если не реже.

Затем младшая принцесса совершенно неожиданно и без видимых причин упёрлась рогом и ради меня даже пытается переупрямить сестру. Пока получается…

Глядишь, если такое везение ещё хотя бы месяц продлится, так и прижиться в Эквестрии удастся. По крайней мере расправиться со мною станет намного сложнее, и без действительно веского повода, который я, понятно, давать не собираюсь, полезть на меня рискнёт одна только Лести. Увы, эта белая проблема не из тех, что имеют простое решение, так что пока даже думать не буду в этом направлении. Только расстраиваться зря.

Вздохнув, задумчиво тру нос копытом… И ноющая боль сразу же даёт понять, что делать этого не стоило. Блин, моя мордочка! Да ведь из неё же отбивную сделали!

Аж подскочив от этой мысли, начинаю лихорадочно щупать нос двумя копытами сразу. Получается плохо, потому как копыта громадные, а чувствительность у них сейчас никакая. Но даже и так становится очевидно, что разнесло меня знатно.

Блин, зеркало! Мне срочно нужно зеркало! Я же тут видел трюмо… Да, вон оно!

С кровати слезаю решительно, но аккуратно, хвостом вперёд. А то спускать вниз сперва передние ноги, зависая кверху крупом, как-то боязно: вот кувыркнусь ненароком, да как ударюсь носом, и морда вообще узлом завяжется.

Ступать тоже приходится осторожно: копыта совершенно не желают липнуть к полу, как у всех нормальных пони, а пол-то скользкий, каменный. Тут чуть ускоришься — так сразу на шпагат сядешь всеми четырьмя ногами.

Но в итоге до зеркала я всё же добрался, и оно злорадно отразило…

— Да ведь это же полный хвостец! — горестно взвыл я, глядя на тот кошмар, что из меня сделали.

Нос, понятно, распух, гематома на полморды сияет синим под аккомпанемент лунного света, льющегося из окна. Вся мордочка засусланная, в потёках каких-то засохших, шёрстка слиплась. Даже грива — и та ухитрилась сваляться, потеряв и объём, и форму. Тут уже не расчёсывать, а мыть надо.

Мрачно пялюсь в зеркало, а отражение смотрит в ответ, и его настроение как бы даже не хуже моего. Вон, прям как будто угольки в глазах тлеют. Очень такое, знаете, недоброе свечение.

«На что я похож, а?» — уныло думаю я. — «Ну ведь это же надо было довести красивую кобылку до столь плачевного состояния… Не прощу! Никогда не прощу, это уж слишком!»

В общем, настроение падает ниже плинтуса. И ведь я же прекрасно понимаю, что всеобщее восхищение моей красотой мне нафиг не сдалось. Умом понимаю. Но блин, всё равно обидно почему-то.

«Умыться бы мне, а?» — растерянно думаю я. И мысль вроде даже вполне дельная, особенно если учесть, что Дэйбрейкер этот замок знает как свои четыре копыта, так что до ванной добраться будет несложно.

Вот только разрешено ли мне вообще выходить из этой комнаты? А даже если и разрешено, то не факт, что я по пути не нарвусь на Лести. Да, Луна вроде как обещала меня прикрыть, но одно дело закрыть для посещения башню дворца, и совсем другое — предотвратить такие вот случайные встречи.

Так, ну а делать-то что? Не могу ж я вот так и ходить? Да и пить вдруг захотелось чего-то, во рту пересохло. От шока, видать, что я тут сейчас такая красивая… Стоп!

В этой последней мысли что-то было определённо не так, и я прокручиваю её в голове ещё раз, прежде чем осознать, что подумал о себе как о кобыле! Мало того, я вдобавок понимаю, что при общении с Луной тоже говорил о себе исключительно в женском роде! А всё потому, что беседа шла на эквестрийском, так что фразы произносились исключительно на рефлексах Дэйбрейкер. Вот она и строила их привычным образом. С одной стороны, это очень даже правильно, ведь если бы кобыла вдруг заговорила о себе в мужском роде, то это палево. Как минимум, повод для той же Луны усомниться в моём рассудке. С другой же, вот такие взбрыки напрягают изрядно. Кто его знает, какие ещё рефлексы вылезут в самый неподходящий момент. Нужно быть внимательнее!

Стоило только об этом подумать, как в комнате вдруг резко потемнело. Это ещё что за?.. А, луну убрали, понятно. Ну да, тут в Эквестрии светила могут исчезать с небосклона очень и очень быстро, и практически в любое время. Прикольно, блин! А главное, ну очень вовремя! У меня ж вообще нет ночного зрения, без магии-то! И я сейчас ни сена не вижу. А тело всё ещё непривычно. Ну, баклажанка… Ну удружила! Не могла хоть, не знаю, предупредить как-то… А теперь вот не факт, что смогу хотя бы обратно до кровати дойти, не влетев во что-нибудь и не навернувшись.

Вообще, вся эта ситуация с копытами мне очень не нравится. Ведь способностью притягивать к ним предметы (которая называется копытокинезом) обладают даже жеребята. И никакое магическое истощение тут не помеха, потому как если магии не хватает даже на это, то её нет и просто на то, чтобы оставаться в сознании. Так что должен копытокинез работать, просто обязан!

Топчусь на месте, сосредоточенно сопя в попытках примагнититься к полу, но никаких успехов так и не добиваюсь. Может, на меня какую-то блокировку набросили? Ну так, на всякий случай, как иногда с особо буйными пони поступают? Паршиво, если так.

В этот момент в комнате неожиданно начинает светлеть, и я, повернув голову, вижу, как из-за горизонта вылетает солнце. И понимаю, что луну опустили не просто так, чтоб мне подгадить, а потому что утро.

Хм, а быстро оно взлетело. Я аж зажмуриваюсь ненадолго, очень уж резкий переход от полной темноты к ясному дню. Вот сразу видно, что это баклажанка им правит: подъём «на отвяжись» исполнен, лишь бы на небо вытолкнуть. То ли дело Лести! Вот у неё всё происходило плавно и величественно, с красивыми рассветами, да каждый день ещё и оттенки неба менялись. А тут… аж удивительно, что столь тонко чувствующая и романтичная кобылка, как Луна, совершенно не способна ценить красоту рассветов, равно как и закатов.

Хм, а солнце-то тут не только яркое, но и жаркое. Я довольно жмурюсь, подставляя мордочку под его лучи. Ммм, блаженство! Тёплые прикосновения лучей к моей шкурке ощущаются просто восхитительно. Да, Дэйбрейкер всегда любила солнечные ванны. Жаль, такое удовольствие перепадало ей не так уж и часто, да и кратковременным оказывалось.

А ведь теперь я могу нежиться под солнцем столько, сколько я пожелаю! Эта простая мысль на мгновение даже вгоняет меня в ступор, а потом я ощущаю, как моя мордочка растягивается в глупой улыбке. Да! Теперь никакая Лести мне не указ! Прямо сейчас она не может запретить мне греться! Я даже могу повернуть мордочку так, как считаю нужным, подставляя её под тёплые лучи, и могу смотреть прямо на солнце, смотреть сколько захочу!

— Луч солнца золотого, — нараспев произношу я, от души наслаждаясь столь неожиданно доставшейся мне маленькой радостью.

Слова, произнесённые на языке иного мира, мира людей, звучат дико непривычно для этого тела, и приходится прикладывать некоторые усилия для артикуляции. И даже так акцент очень сильный. Но радует, что родной для человека язык я всё ещё помню и даже могу на нём говорить. Правда, вряд ли мне здесь, в Эквестрии, пригодится это умение.

А ещё я понимаю, что у Дэйбрейкер замечательный голос — богатый оттенками и певучий как пламя. Лести, к слову, тоже весьма неплохо владеет своим голосом, и оратор из неё великолепный, правда вот выносливость подкачала: её чувствительному горлышку могло изрядно поплохеть даже после банального кантерлотского гласа. Как наорётся во время учений, так потом пару суток разговаривает исключительно шёпотом, отпаиваясь тёплым молоком с мёдом.

Впрочем, я-то орать не собираюсь, но вот проверить доставшийся мне голос в деле действительно интересно. Например, что-нибудь спев. Да вот хоть ту песню, строчку из которой я только что проговорил. А то, что она на чужом для пони языке, станет дополнительным испытанием.

Вот только почти сразу выясняется, что из всей песни я твёрдо помню только эту самую строчку. Остальное приходится вспоминать дополнительно, и это оказывается неожиданно сложно, лишний раз подтверждая, что с памятью у меня теперь не всё ладно, и что полагаться на неё нужно с изрядной осторожностью. Часть слов я, кажется, вообще скорее додумываю, чем вспоминаю.

Ну-с, приступим! Довольно оскалившись, я поднимаю мордочку к солнечному диску.

— Луч солнца золотого

Сквозь космос пролетит.

И жареным запахнет,

Всё сразу погорит,

— старательно вывожу я, наслаждаясь глубоким звучанием собственного голоса.

И тут, разумеется, меня грубо прерывают.

— Помогите! — доносится сдавленный возглас откуда-то из-за двери.

Твою мать, ну ведь только ж петь начал. И обязательно нужно было кому-то влезть! Ну что за мир, а?

— П-пони-будь, прошу, помогите! — вновь доносится испуганный голос какой-то кобылки.

Издаю раздражённое шипение. Мне бы кто помог, блин! И хоть здравый смысл подсказывает, что лезть никуда не стоит, потому что моё состояние откровенно аховое, но возмущение кипит и требует выхода. Очень уж хочется высказать наглой кобыле, посмевшей меня прервать, всё, что я о ней думаю.

Добравшись до двери, решительно толкаю её… С-сено, я так и знал! Меня заперли! У-у, баклажанище! Хотя стоп… чуть не забыл, оно ж в другую сторону открывается.

Кладу копыто на ручку двери. Блин, и как? Как мне за эту ручку зацепиться?! Беру двумя копытами, но это ни сена не помогает: ручка круглая, гладкая, повернуть вообще невозможно, соскальзывают конечности. Да что ж у этих пони настолько убогая анатомия?! Ну ничего ж не могут без магии!

В изрядном раздражении хватаюсь за ручку зубами, вскинув морду кверху так, чтобы рог не сильно мешался.

О, вот это куда лучше! Клыки держат, фиксируют надёжно, а челюсти сильные. Попробовал бы я человеком так прикусить да повернуть, сразу без зубов бы остался. А тут — нормально, хоть и напрягает, что я в рот тащу то, что другие пони копытили.

Дверь наконец открывается, и я аккуратно высовываю наружу кончик мордочки.

Ну что, с местонахождением угадал: я сейчас и вправду на верхнем этаже башни. Тут вот вниз лестница идёт. А на ней… Опа! Да это ж та самая синенькая единорожка, которая в том захламлённом помещении меня о защите просила. Хорошо так просила, душевно. С уважением.

Но вот сейчас она стоит враскоряку посреди пролёта в странной напряжённой позе, крупом ко мне, и выглядит так, словно готова вот-вот навернуться. Это что-то странное, ведь лестница хоть и крутовата, однако ж даже я вполне могу спуститься, ежели аккуратно, а уж с копытокинезом это и вовсе не проблема — всего-то и нужно, что за ступеньки цепляться покрепче.

— П-пони-будь, — вновь подаёт голос единорожка. — Прошу, помогите Трикси спуститься! И-или подняться. Иначе Трикси сейчас свалится и свернёт себе ещё и шею!

---

Она проглотила еду, даже не почувствовав вкуса. Сейчас Луна даже не смогла бы с уверенностью сказать, что же именно ела. Завтрак был. И это всё, что получалось вспомнить.

Вдобавок она умудрилась проспать — небывалое дело для владычицы снов. При том, что этой ночью спать не собиралась вовсе! Она и прилегла-то буквально на пару минут, чтобы перевести дух после напряжённого и крайне нервного вечера. И стоило ей только прикрыть глаза, мысленно прокручивая в голове варианты грядущего разговора с сестрой, и Луна сама не заметила, как провалилась в сон, причём сон без сновидений, что полностью исключало возможность осознать себя спящей.

И только когда подъём солнца оказался просрочен на целых два часа, слуги наконец рискнули её разбудить. Когда она продрала глаза и осознала случившееся, Луну прошиб холодный пот при мысли о том, что всю ночь Дэйбрейкер оставалась вообще без присмотра. Что, если за это время Тия уже успела до неё добраться?! Что, если самой Дэйбрейкер вдруг стало совсем плохо?! Множество панических предположений, одно хуже другого, роились в голове ночной аликорны, которая уже со всех копыт неслась наверх, помогая себе крыльями.

Ворвавшись в комнату и увидев, что Дэйбрейкер жива, что она всё ещё спит и что с нею вообще не произошло ничего ужасного, Луна облегчённо выдохнула.

Повезло. Как же повезло, что её безответственность не привела к непоправимым последствиям! Но не успела она обрадоваться, как заметила, что Дэйбрейкер лежит не на кровати, как положено, а на полу рядом с нею, и вновь ужаснулась.

«Как же я могла об этом не подумать!» — пронеслось в голове аликорны. — «Конечно же, ей не хватило сил, чтобы нормально лечь! Я должна, просто обязана была учесть это!»

И вот теперь из-за её небрежности Дэйбрейкер вынуждена спать на холодном полу. А ведь Луна на собственной мохнатой шкурке испытала, насколько уязвимы аликорны с магическим истощением! Ведь она в первый же день, празднуя вместе с жителями Понивилля своё возвращение с луны, ухитрилась простудиться, и болезнь навалилась так, что она потом выкарабкивалась несколько месяцев.

«Только бы Дэйбрейкер не простыла…» — испуганно подумала ночная аликорна.

И, обняв спящую кобылу телекинезом, очень аккуратно, чтобы не разбудить, переместила её на кровать.

«Вот, так-то лучше».

Затем Луна вернулась в свой рабочий кабинет и потратила час, разбираясь с теми делами, которые требовалось сделать ещё вчера. Слухи о Дэйбрейкер уже широко разошлись, и нужно было направить их в нужное русло, заодно придумав хоть какие-то правдоподобные объяснения по поводу вчерашнего.

Ну да, кантерлотский глас разносится дальше, чем хотелось бы. Так что не только весь дворец, но и значительная часть города слышала, как она орала вчера на Тию. Ладно хоть ничего непоправимого наговорить не успела, спасибо Дэйбрейкер…

Луна печально вздохнула. Приходилось признать, что если бы огненногривая кобыла не остановила её, то всё могло закончиться куда хуже.

«Завидую твоему умению держать себя в копытах», — вспомнила Луна на удивление спокойный голос Дэйбрейкер. При одном этом воспоминании ночная аликорна почувствовала, как у неё начинают гореть щёки.

«Стыдно-то как…»

Да, приходилось признать, что самоконтроля у неё, Луны, как не было тогда, тысячу лет назад, так нет его и сейчас. И что с этим делать — непонятно. Она такая, какая есть, и не видела способа быстро научиться сдержанности, тем более в столь нервной обстановке.

«Наговорила бы ей гадостей…» — пробормотала Луна.

Да, именно это она и собиралась сделать. Как же повезло, что её столь вовремя отвлекли! По всему выходило, что Дэйбрейкер сделала именно то, чем обычно всегда занималась Найтмер: помогла быстро взять себя в копыта, когда это было особенно необходимо. И сделала это на удивление мягко: сейчас ей всего лишь стыдно, тогда как после похожих диалогов с собственной тёмной стороной Луна всегда чувствовала себя полным ничтожеством и вообще тряпкой.

«Повезло же Тие с её спутницей…» — подумала Луна, чувствуя, как сердце кольнуло завистью. — «Почему, ну почему сестре всегда так невероятно, просто бессовестно везёт?! Она ведь даже не ценит этого!»

Разобравшись с первоочередными делами, аликорна запоздало подняла солнце, а потом наконец наступило время для завтрака. В течение которого она напряжённо обдумывала грядущий разговор с Тией, что обещал быть крайне неприятным и выматывающим.

«Ещё даже ничего не началось, а я уже так устала», — тоскливо подумала Луна, поднимаясь на ноги и медленно двигаясь в сторону покоев сестры.

Чем ближе она подходила, тем медленнее делались её шаги, а сердце уже стучало где-то у горла.

«Соберись, Луна!» — подбодрила она себя, нервно облизнув губы. — «Ты идёшь не на битву с врагом! Тебя ждёт всего лишь короткий разговор с собственной сестрой, вот и всё. С той, кто любит и ценит тебя, и никогда не причинит вреда. Нужно просто самой не сорваться, и она даже кричать на меня не будет.»

Помогало слабо, однако в конце концов очередной коридор всё же закончился, и Луна аккуратно постучала подрагивающим копытцем в белую дверь.

— Луна? — донёсся из-за двери неожиданно мягкий голос сестры. — Заходи, пожалуйста. Тебе даже не нужно стучать, я всегда рада тебя видеть.

«Ра… что?» — удивлённо моргнула Луна, заходя в комнату.

— Луна, я… я должна извиниться, — сбивчиво произнесла Селестия, вскакивая на ноги. — То, как я себя повела… это настолько ужасно, что я сама не пойму, как такое могло случиться!

— Т-тия?! — ночная аликорна аж попятилась, неверяще глядя на сестру широко раскрытыми глазами. Когда Луна прикидывала варианты грядущего разговора, такого среди них точно не было. Не могло быть!

— Луна, хорошая моя, прошу, скажи, что я должна сделать, чтобы загладить свою вину?! — взмолилась Селестия, которая выглядела так, словно вот-вот расплачется. — Я… ты же сама видишь, в каком я состоянии! Ты видишь, что происходит с моими чувствами. Они сейчас просто не работают как надо! Очень тебя прошу, не оставляй меня. Ты нужна мне, сестрёнка, нужна как никогда в жизни! Хочешь оставить Дэйбрейкер? Оставляй, только… — судорожный всхлип. — Только не отталкивай меня…

От всего происходящего Луна лишилась дара речи. Да она просто глазам своим не верила! Такие искренние эмоции… которых сейчас просто не должно быть! Тия же сейчас не может чувствовать настолько сильно, никак не может! Она же сама лишила себя этого!

Нахмурившись, Луна перешла на магическое зрение — и потрясённо ахнула, чувствуя, как от увиденного дыбом встаёт грива.

— Тия… — испуганно прошептала она. — Что ты с собою сделала?!

Глава 6. Горький дым

— Всё в порядке, — с облегчением выдохнула Луна, просматривая результаты диагностики.

Тия лежала на животе, свесив крылья по обеим сторонам лабораторного стола. Бледная до зелени, даже в эфирной гриве выцвели все оттенки, кроме зелёного. Но, хвала великой ночи, живая, вменяемая и даже вернувшая себе способность чувствовать.

— Прости, что доставила тебе столько хлопот, — вымученно улыбнулась солнечная аликорна.

— Ничего, — тихо ответила Луна. — Я всё понимаю, сестрёнка…

Никаких мыслей в голове не было — лишь бесконечное непередаваемое облегчение и дикая усталость. Голос сестры доносился словно сквозь вату. Комната покачнулась…

— Я заварю чай, — проронила Луна и двинулась к шкафчику с реагентами, с трудом передвигая копыта.

Чайной заварки в лаборатории нипони не хранил, однако среди природных алхимических компонентов вполне возможно было подобрать подходящую замену, особенно если нет ни сил, ни желания тащиться на кухню.

Упали измельчённые травы на дно круглодонной колбы. Подскочили, закрутившись в бешеном танце в потоках дистиллированной воды. Звякнула лапка штатива, принимая груз.

Луна аккуратно пододвинула спиртовку, чувствуя себя слишком вымотанной, чтобы кипятить воду магией. Короткая искра, сорвавшись с рога, ударила в фитиль, который, протестующе фыркнув, выбросил ажурную струйку дыма.

Нахмурившись, Луна повторила заклинание, на этот раз вложив больше магии: в последние месяцы аликорна никак не могла отделаться от ощущения, что весь огонь во дворце горит очень неохотно и даёт меньше тепла, чем положено.

Со второй попытки огонёк всё же зажёгся — неровный, трепещущий, словно на сильном ветру. Но уже через несколько мгновений он наконец перешёл в ровное пламя, и вскоре по комнате поплыл терпкий травяной аромат с нотками корицы.

«Как же хорошо, что всё обошлось!» — подумала ночная аликорна, устало глядя на призрачно-синий огонь, обнимающий блестящие бока колбы.

А ведь когда она, войдя в комнату сестры, увидела, что происходит с Тией — весь тот кошмар, что творился с аурой и эмоциональными оболочками — то перепугалась до полусмерти. На какое-то мгновение Луне показалось, что это конец. Что такие повреждения уже необратимы. Что Тия пошла вразнос, что её разум необратимо разваливается, и в лучшем случае придётся иметь дело с безумной аликорной. И ничего, совсем ничего нельзя сделать! Луна даже толком не понимала, что происходит — ведь ещё пару часов назад не было даже намёков на грядущую катастрофу! А ждать хоть каких-то объяснений от самой Тии уже не приходилось.

Спасло ситуацию буквально чудо: по какой-то причине вместо беспросветного отчаяния на Луну вдруг накатила абсолютно нехарактерная для неё злость. Глухая досада от того, что всё так обернулось, желание уничтожить столь чудовищную несправедливость, даже если эти исправления придётся выгрызать у мира зубами. И эта вспышка бессильной ярости помогла встряхнуться.

Встряхнуться и заметить оставленную на столике склянку из-под какого-то зелья. Которое, по счастью, оказалось знакомым: Луна опознала его уже по запаху, аккуратно понюхав остатки. А проведённое наспех сканирование лишь подтвердило первоначальное предположение: перед нею — зелье, широко используемое зебриканскими шаманами для обострения чувств. Вот только приготовленное в совершенно непонячьей концентрации. Такое даже взрослого дракона пробрало бы.

После чего Луна сделала то, чего раньше не рисковала вытворять ни разу в жизни: попросту спеленала сестру телекинезом, начисто игнорируя её слёзы, мольбы и попытки обняться, и потащила в алхимическую лабораторию. Затем последовали часы весьма тяжёлых и неприятных процедур, в результате которых организм сестрёнки удалось очистить от значительной части этой дряни и кое-как привести в относительный порядок. По крайней мере Тия вновь начала воспринимать окружающую действительность.

Затем Луна, всё так же не слушая вялых протестов и реплик вроде «я уже в порядке», провела полную диагностику. После чего и выдохнула с облегчением: признаться, после обнаружения у Дэйбрейкер полноценной души ночная аликорна опасалась, что она образовалась за счёт души самой Тии, от которой остались лишь жалкие ошмётки. И очень боялась увидеть бездушного эквункула вместо любимой сестрёнки. В конце концов, этот ритуал работает не слишком-то избирательно, и воздействие на душу похоже не на точную работу скальпелем, а скорее на удары кувалдой: обширные повреждения просто неизбежны.

Но — обошлось. Какое же счастье, что всё обошлось! Ритуал раскола души Тия провела филигранно, оставив очень аккуратный скол. Похоже, основная тяжесть повреждений пришлась на Дэйбрейкер. Луна мысленно дала себе зарок как можно скорее прогнать огненную пони через такое же полное обследование, да и психическое состояние неожиданной гостьи проверить не помешает. Всё же после такого сохранить ясность рассудка — уже само по себе достижение.

Осторожные расспросы позволили выяснить, что Тия, чувствуя, как постепенно отдаляется от сестры, пришла к закономерному выводу, что эмоции ей жизненно необходимы, причём здесь и сейчас, иначе потом может быть уже поздно. Правда, на такой эффект она не рассчитывала. Да и не могла рассчитывать! Это зелье даже в столь чудовищной концентрации не могло полностью перебить последствия бездумного применения успокаивающих заклинаний, а только лишь слегка ослабить.

На деле же вышло по-другому: по непонятной пока причине эффект оказался аномально силён, по эмоциональной сфере ударило словно тараном, и бедная сестрёнка буквально захлебнулась в эмоциях. Как же хорошо, что Луна не растерялась и смогла своевременно оказать помощь!

Увы, у младшей аликорны уже не было сил даже на то, чтобы порадоваться благополучному исходу. Больше всего на свете ей сейчас хотелось просто упасть, растянувшись на полу пушистым ковриком, и отрубиться хотя бы на сутки. Но — нельзя. Рано.

«К тому же сестре ещё хуже, чем мне», — подумала Луна. — «Она чувствует себя ещё более разбитой, и кроме меня о ней сейчас некому позаботиться».

Тем временем целебный травяной напиток дошёл до кондиции, и Луна, аккуратно закрыв спиртовку округлым колпачком, сняла варево со штатива.

Кружек в лаборатории тоже не было, но два термостойких стеклянных стаканчика вполне подошли в качестве замены. Аккуратно вложив наполненный стаканчик в подрагивающие копытца сестры, Луна расстелила на полу асбестовое одеяло. Вообще, оно предназначалось вовсе не для этого, а для экстренного тушения горючих смесей, устойчивых к пламегасящим заклинаниям. Но вот сейчас сгодилось и в качестве коврика, чтобы не лежать на холодном полу…

Улёгшись на этой импровизированной подстилке, младшая аликорна поднесла стаканчик к губам, сделав аккуратный глоток.

«Кажется, мне всё-таки удастся избежать магического истощения», — с осторожным оптимизмом подумала Луна, чувствуя, как под действием восстанавливающего напитка мир вновь наполняется яркими красками, мысли перестают путаться, а противная дрожь отступает, сменяясь приятным теплом.

Тие судя по всему тоже изрядно полегчало — она даже подобрала крылья, аккуратно свернув их вдоль боков, а цвета в её эфирной гриве стали заметно насыщеннее. Впрочем, основные проблемы ждут её ближе к вечеру, когда Тию догонят последствия жесточайшей интоксикации зебриканским зельем. И хоть её жизни ничего не угрожает, но вот ночь у неё выдастся ох какой тяжёлой…

— Спасибо, сестрёнка, — виновато вздохнула солнечная аликорна. — Что бы я без тебя делала?

— Ты для меня сделала гораздо больше, — ответила Луна, вспоминая первые месяцы после возвращения с луны. — Просто в следующий раз будь аккуратнее, хорошо?

— Очень надеюсь, что следующего раза не будет, — бледно улыбнулась Тия. — всё же не каждый день сталкиваешься с подобным в собственном дворце. Надеюсь, эта огненная проблема так или иначе решится, и нам больше не придётся рисковать собственными жизнями и жизнями наших маленьких пони.

Луна лишь печально вздохнула: кажется, сестра так ничего и не поняла…

— Знаешь, Тия… — осторожно начала ночная аликорна, вертя в копытах стеклянный стаканчик. — Когда я только вернулась из ссылки, то была до глубины души поражена теми переменами, что произошли за это время с Эквестрией… и с тобой. Я словно встретила совершенно другую пони — чуткую, понимающую, всегда готовую помочь и поддержать. А уж как я удивлялась твоему умению прощать… — Луна улыбнулась уголками губ. — Ты давала возможность исправиться даже тем, кого раньше ждала бы смертная казнь.

— Просто за эти столетия я очень хорошо поняла ценность жизни. Каждый заслуживает второго шанса, особенно если создать все условия, чтобы этот шанс был использован с толком.

— Да, мне с непривычки это казалось дикостью, — кивнула Луна. — Но потом я привыкла, и другой тебя уже не представляю. Та, прежняя Тия, сейчас кажется мне лишь убогой пародией на настоящую тебя.

— Спасибо, моя хорошая, — улыбнулась солнечная аликорна.

— И теперь мне даже сложно представить такого злодея, которому бы ты отказала в возможности исправления. Пожалуй, разве только Дискорд…

— И даже он не является исключением, — серьёзно ответила Селестия. — Он вполне способен исправиться, став надёжным защитником Эквестрии.

— Ч-что?! — потрясённо воскликнула Луна, чуть не выронив стакан от подобных откровений. — Дискорд — исправиться? Дискорд?!

— Да, сестрёнка, — кивнула Селестия. — В конце концов, он ведь не сделал ничего по-настоящему необратимого. За всё время своего правления он даже нипони не убил, в отличие от нас. Тебе не кажется, что вечное заточение в камне — слишком чудовищное наказание, которого этот дух хаоса совершенно не заслуживает?

Луна беззвучно открывала и закрывала рот. Ночная аликорна была в таком охвостении, что даже не могла подобрать слов.

— Но… но ведь…

— Да, я понимаю, о чём ты думаешь, — успокаивающе улыбнулась Тия. — Что он опасен, что он способен погрузить в безумие всю Эквестрию. Но не волнуйся, сестрёнка, я знаю, как можно направить его неуёмную энергию в безопасное русло. К тому же, — добавила она, видя, что Луна уже близка к панике, — я ведь не собираюсь освобождать его прямо сейчас. Сперва мне нужно полностью восстановиться и как-то решить проблему Дэйбрейкер.

При звуках этого имени Луна встрепенулась, собираясь с мыслями.

— Вот кстати о ней, — осторожно произнесла ночная аликорна, всё ещё не придя в себя от тииных идей по освобождению зловредного духа. — Если даже Дискорд… Если даже его ты считаешь достойным второго шанса, то почему бы тебе не дать такой возможности и ей? Вот так отказывать пони в возможности исправиться — это совершенно на тебя не похоже.

— Она получила их больше чем кто бы то ни было! — повысила голос Тия. — Её вторые шансы закончились восемьсот лет назад. Её не исправить, Луна! Поверь мне, я пробовала. Я сотни лет потратила на попытки её вразумить!

Селестия на мгновение смолкла, с трудом переводя дыхание, прежде чем продолжить:

— Она недостойна ни жалости, ни сострадания — хотя бы потому, что сама не умеет их испытывать. Более того, даже не знает, что это такое! Ты даже не представляешь, до какой степени она чудовищна. В ней нет ничего понячьего. Ничего, Луна! Поверь, если бы у меня была хоть небольшая возможность её исправить, я бы уже давно это сделала.

— Тия, успокойся, пожалуйста, — вскинула Луна копытца в защитном жесте. — Тебе сейчас нельзя волноваться. Да и не думаю, что всё было настолько страшно. Найтмер с Дэйбрейкер хоть и необычные, но всё-таки пони, и понячьего в них намного больше, чем может показаться.

— Не страшно?! — практически взвыла Селестия. — Да если бы ты провела с нею хотя бы день, слушая все её мысли!.. Дэйбрейкер — самое отвратительное создание из всех, что я знаю. Например, ты в курсе, что она искренне ненавидела Старсвирла и мечтала сжечь его живьём?

— Ненавидела наставника? — ошарашенно проговорила Луна. — Но… почему?!

Старсвирл был для неё одним из самых близких пони. Младшая аликорна могла доверить ему — и доверяла! — даже самые личные секреты. Такие, которыми боялась делиться и с собственной сестрой. Рядом с наставником Луна чувствовала себя по-настоящему защищённой, и знала, что мудрый старый единорог поможет в абсолютно любой ситуации. Ночная аликорна до сих пор скучала по ворчливому бородатому старику в нелепой шляпе, поэтому ей казалась чудовищной сама мысль о том, что кто-то может желать ему смерти, тем более такой мучительной.

— Да потому что он её насквозь видел! — воскликнула Селестия. — Это я, мелкая наивная пони, тогда ещё могла верить, что всё не так страшно, как описывается в древних легендах. И что из тёмной стороны аликорнов действительно может вырасти что-то путное. А Свирл хорошо знал, насколько тщетны такие надежды. Как жаль, что я не сразу ему поверила, вместо этого веря в эту… это чудовище. Моей слепой веры хватило на целых полтора столетия! Более чем достаточно времени, чтобы исправиться, как ты считаешь?

Воцарилось тяжёлое молчание. Луна пыталась привести мысли в порядок после таких откровений, но получалось откровенно плохо. Неужели Тие и вправду не повезло со спутницей? Неужто Найтмер — удачное исключение, совершенно особенная пони, а с Дэйбрейкер всё вышло совсем по-другому? Но… нет, не может быть! Если бы тёмная сторона действительно желала навредить, она бы давно это сделала. Та же Найтмер разгуливала по миру снов совершенно свободно, и даже без доступа к телу и магии натворить могла очень и очень многое. Значит, и у Дэйбрейкер наверняка были возможности реализовать хотя бы часть злодейских планов, вынашивай она их на самом деле. Так значит ли это…

— Это были всего лишь её фантазии, верно? — медленно произнесла Луна. — Лишь разговоры, которые хоть и звучат жутко, но сами по себе навредить не способны?

— Очень… убедительные фантазии, Луна, — отрывисто произнесла Селестия. — Очень. Она не давала мне ни единого повода сомневаться в серьёзности своих намерений.

— И как много из этих фантазий оказалось реализовано? — вопросила Луна, уже и так зная ответ.

— К счастью, ни единой, — выдохнула Селестия. — Но если б ты знала, чего мне это стоило… Право же, я бы давно поседела от такой жизни, не будь моя шёрстка и без того белой, — дневная аликорна натужно улыбнулась собственной шутке.

— Всего лишь мысли, — негромко повторила Луна. — И этого оказалось достаточно, чтобы ты…

— И даже этими мыслями она навредила мне более чем достаточно! — резко ответила Селестия. — И не только мне, но и всей Эквестрии. У меня важные переговоры, от которых зависит, будет ли война, а ей плевать! Она в это время… она сбивает меня с мысли. Попробуй тут сосредоточься, когда… — Селестия прервалась, проглатывая окончание фразы. — Жизнь с этой тварью временами превращалась в настоящую пытку, — тихо продолжила солнечная аликорна. — Всё, чего я хочу — забыть о ней как о кошмарном сне. Просто забыть. Но она возвращается, чтобы преследовать меня снова и снова! Я не могу так…

Селестия издала судорожный вздох, больше похожий на всхлип.

— Заметь, Луна, она вернулась считанные часы назад, а мы из-за неё уже ссоримся! Она уничтожит нас, — голос солнечной аликорны упал до хриплого шёпота. — Просто уничтожит нас всех — нашу дружбу, наше доверие, наше счастье. Мы вынуждены будем от неё избавиться, чтобы спасти хоть что-то, и чем раньше, тем меньше вреда она успеет нанести.

— Она не показалась мне настолько чудовищной, как ты описываешь, — медленно произнесла Луна, вспоминая недолгую беседу с Дэйбрейкер. — Конечно, первое впечатление может быть обманчивым, но всё же… Неужели ты, с твоими-то дипломатическими талантами, не могла с нею хоть как-то договориться? Найти компромиссы, в конце концов…

— Неужели ты думаешь, что я не пыталась? — с горечью ответила Тия. — Знаешь, ведь поначалу она не была такой бессердечной высокомерной дрянью. Она действительно старалась помочь мне. Пусть неуклюже, пусть от её попыток было больше вреда, чем пользы, но я же видела, что она действительно искренне хочет помочь! И тогда я действительно верила, что мы сможем договориться. Что ей просто не хватает понимания, и если направить её неуёмную активность в нужное русло, то из Дэйбрейкер получится вполне приличная пони. Но потом природа взяла своё, — печально заключила старшая аликорна, которая сейчас выглядела особенно несчастной. — К сожалению, Старсвирл оказался прав: обратная сторона аликорнов не может не быть чудовищем, и Дэйбрейкер менялась прямо на моих глазах. Чем дальше, тем сильнее она меня пугала.

— Пугала? — тихо спросила Луна, с жалостью глядя на сестрёнку.

— Да, — хрипло ответила Тия. — Да, я… дело в том, что я видела в ней себя. Ведь тогда она была почти такой же, прямо как отражение в зеркале. И вот глядя на то, как быстро она меняется, я не могла отделаться от мысли: а что, если и со мной такое случится? Насколько я на самом деле от неё отличаюсь? Что, если я тоже мгновенно оскотинюсь, стоит только лишь чуточку перестать следить за своими поступками?

— Не думаю, что такое возможно, — качнула головой Луна. — Ты хорошая пони, Тия, и уж точно не стала бы чудовищем вот так вот сразу и без веского повода. А мысли… тяжёлые мысли бывают у всех. Невозможно прожить тысячу лет, думая только о хорошем. Так просто не бывает!

— Но с нею произошло именно это! — воскликнула солнечная аликорна. — Она утеряла последние остатки поняшности буквально на моих глазах! Ей и десяти лет для этого не потребовалось! Дошло до того, что она начала называть своей семьёй огненных саламандр. Не меня — пони, которая была с нею с первого её вдоха… а полуразумных порождений огненной стихии! Только представь себе, что должно было твориться в её разуме, чтобы выдавать подобный бред!

— Саламандры? — нахмурилась Луна. — Боюсь, я не слишком-то представляю себе их жизнь, — призналась аликорна. — Всё, что мне о них известно — это их использование в драконьей почте.

— Зато я теперь представляю их жизнь даже слишком хорошо, — прерывисто прошептала Селестия. — Намного лучше, чем мне хотелось бы. А ведь это был лишь один из самых безобидных её заскоков. И если всё это случилось с нею, то почему то же самое не могло стрястись и со мной? Моя воля ничуть не сильнее, чем у Дэйбрейкер, так что же могло удержать меня саму от превращения в такое же чудовище?

— Если это превращение ограничится одними лишь мыслями, то никакой катастрофы и не случится, — произнесла Луна, осторожно подбирая слова. — Я тоже, знаешь ли, в древние времена чего только не передумала. Целые вечера тратила, мечтая о жестокой мести всем моим обидчикам. На деле же мне не хватало духу даже просто послать кого-то из них, — грустно подытожила ночная аликорна. — К тому же, как на этот процесс могла бы повлиять Дэйбрейкер? Если бы ты не могла держать себя в копытах, то это случилось бы хоть с нею, хоть без неё.

— Мыслями, Луна! — воскликнула Селестия. — Теми самыми «безобидными» и «нестрашными» мыслями. Её помыслы — самый настоящий яд, медленно отравлявший мою душу. Знаешь, когда я вдруг ловила себя на том, что её чудовищные предложения начинают звучать разумно… у меня даже дыхание перехватывало. Это очень страшно, сестрёнка — осознавать, что она постепенно меняет мою личность, но ничего не мочь сделать! Ведь, как ты помнишь, на тот момент спасительного ритуала, способного подарить мне долгожданное освобождение, ещё не существовало.

Солнечная аликорна провела по мордочке копытом, смахивая слёзы.

— Поэтому, — проговорила Селестия, — я привыкала к мысли, что мне придётся с нею уживаться весь остаток вечности. Искать точки соприкосновения, находить компромиссы… Вот только она не склонна ни к каким компромиссам. Ни в чём, Луна! Я как-то попросила её прервать контакты с огненными духами, чьё тлетворное влияние окончательно испортило Дэйбрейкер, и получила категорический отказ! Заметь, я даже не требовала от неё меняться, а только лишь обозначить готовность пойти мне навстречу! Но даже в этой ничтожной малости мне было отказано… — горестно прошептала аликорна.

Вновь воцарилось тяжёлое молчание. Травяной чай давно был допит, стаканчики отставлены в сторону, и надо бы помочь Тие добраться до её покоев, но ночная аликорна никак не могла решиться прервать этот тяжёлый и явно уже бессмысленный разговор, который только делал больнее им обеим.

— А ты говоришь — что плохого она сделала, — невесело подытожила Селестия. — Тут нужно спрашивать — а что хорошего она сделала за всё время нашего с ней сосуществования? У неё было больше тысячи лет, чтобы показать, что от неё может быть хоть какая-то польза. И что в результате? Как ни напрягай память, а ничего хорошего что-то не вспоминается. Во всех делах, абсолютно во всех, она лишь мешала. Пожалуй, разве только обретение феникса можно поставить ей в заслугу, и то я думаю, что смогла бы справиться и сама, просто ушло бы чуть больше времени.

— Филомена… — медленно произнесла Луна, озарённая внезапной догадкой. — Это ведь её питомец, да?

— Общий, — печально вздохнула Селестия. — И это, если разобраться, крайне несправедливо. Ведь вся заслуга Дэйбрейкер лишь в том, что ей повезло найти долину фениксов и уговорить Филомену дать нам шанс. Но что хорошего она сделала для нашей красавицы за целое тысячелетие? Да ничего! Тепло, ласку, искреннюю заботу, любимые лакомства — всё это Филомена получала от меня и только от меня. И вот так демонстративно встать на сторону этой… твари, — буквально выплюнула Селестия последнее слово. — Обидно. Очень.

— Не грусти, сестрёнка, — попыталась утешить её Луна. — Я уверена, вы с Филоменой обязательно помиритесь. Да и что удивительного в том, что огненная птица тянулась к огненной же пони и сейчас тоскует по ней? Всё же вы были вместе больше тысячелетия. Пройдёт время, и ты сама, когда немного остынешь, начнёшь скучать по Дэйбрейкер…

— Вот уж нет! — аж передёрнуло Тию. — Даже если я вдруг сойду с ума, и то невозможно стать настолько безумной, чтобы начать тосковать по этому чудовищу. Всё это время я мечтала об избавлении. Мечтала наконец освободиться от этого постоянного выматывающего страха!

— И всё же ты продержалась много столетий, — задумчиво произнесла Луна. — И хотя ритуал был изобретён уже очень давно, но воспользовалась ты им только сейчас. Так что же изменилось? Что произошло, что ты вдруг решила рискнуть не только жизнью, но даже своей душой?

— Дискорд, — коротко ответила Селестия. — Последней каплей стало то, что она решила убить Дискорда.

— Убить? — непонимающе моргнула Луна. — Но как можно убить бессмертного духа?

— Она нашла способ, — дёрнула щекой Тия. — Когда речь заходит о том, чтоб кого-то уничтожить, ей не откажешь в изобретательности. А самое страшное, что я едва не согласилась на её предложение. Когда мы стали беспомощными игрушками в кривых лапах этого духа хаоса, я так напугалась, что чуть было не совершила непоправимое.

— Знаешь, Тия, — произнесла Луна, — мне кажется, в тот момент его уничтожение было бы вполне оправдано.

— Оправдано?! — воскликнула Селестия. — Чем оправдано, Луна? Нашим перед ним страхом? А ведь он когда-то пощадил нас. Он ведь мог с нами расправиться просто на всякий случай, только узнав о том, что где-то подрастают два аликорна. Да и во время последней стычки он мог уничтожить всю шестёрку хранительниц одним лишь движением хвоста! Элементы на тот момент были уже у него, так что мы смогли бы сделать? Пожелай он того, и мы бы все умерли, даже не успев понять, что умираем.

— Вот именно поэтому его и следовало остановить как можно скорее, — повела крыльями Луна. — К тому же он первым атаковал нас, и тут уже не до рассуждений. Знай я способ его уничтожения, в тот момент колебаться бы не стала. Не тогда, когда речь идёт о нашей свободе, а то и самом существовании Эквестрии.

— Что, на твоих копытах ещё недостаточно смертей? — излишне резко произнесла Селестия, и тут же сама испуганно смолкла, прикрыв рот кончиком крыла.

— Вельми странно мне слышать столь нелепые обвинения, — проговорила Луна, которую эти неосторожные слова ужалили неожиданно больно. — Не так же ли судила ты и кобылу огненную, как ныне меня судишь?

— Луна, я… Прости меня пожалуйста, — сбивчиво заговорила Селестия, испуганно глядя на сестру. — Я не хотела, поверь! Просто мне сейчас очень трудно себя контролировать, столько всего навалилось, и…

— Помочь добраться до твоих покоев? — спросила Луна ровным тоном, отводя взгляд.

— Луна, нет! Постой! — со слезами в голосе выкрикнула Селестия. — Я не виню тебя, моя хорошая. Это правда! Я понимаю, что ты слишком привыкла мыслить категориями старой Эквестрии, и ещё не адаптировалась к новой эпохе. А вот я… для моих малодушных мыслей нет и не может быть никаких оправданий.

— Ладно, забудем, — вздохнула ночная аликорна, видя, что Тия сейчас и вправду очень плоха. — Так значит, ты настолько перепугалась за Дискорда, что…

— Да при чём тут Дискорд?! — воскликнула Селестия. — Просто… Просто я ведь все эти столетия работала над собой. Я делала всё, чтобы измениться, чтобы лишить себя даже малейшей возможности стать ею! И думала, что у меня получилось. Я пребывала в иллюзии, что мои совершенно непонячьи усилия принесли свои плоды, и что я больше не способна на чудовищные поступки! А она лишь посмеялась над всеми моими потугами. Она показала, что способна уничтожить всё, чего я достигла, лишь несколькими словами! Лишь пара слов — и я вновь готова убивать! Почему? Почему так?! — в отчаянии простонала Селестия, глотая слёзы.

Луна, с трудом поднявшись на ноги, накрыла спину сестры тёмным крылом, мягко прижимая плачущую аликорну к себе.

— Всё хорошо, Тия, — прошептала она, наклонившись к белому ушку. — Я с тобой, сестрёнка. И я не дам тебе превратиться в чудовище, даже если это будет стоить мне жизни.

— С-спасибо, — шмыгнула носом Селестия пару минут спустя, немного успокоившись. — Можешь себе представить всю степень моего отчаяния, когда я всё это поняла, — тихо продолжила она. — Что, вот что мне ещё оставалось делать? Её уничтожение выглядело единственным вариантом, который позволил бы хоть как-то сохранить себя. И ты даже не представляешь, как сложно мне было принять это решение. Я никак не могла отделаться от мысли, что совершаю убийство! Да, умом-то я понимала, что это всё полная чушь. Что Дэйбрейкер никогда и не была полноценной живой пони. Да у неё даже собственной души не было! Просто эмоциональный мусор, налипший на мою душу и медленно её отравляющий!

Тия на пару мгновений смолкла, переводя дыхание.

— Но этот эмоциональный мусор выглядел слишком живым, — прошептала старшая аликорна. — Пугающе живым, Луна! Временами мне даже казалось, что Дэйбрейкер живее меня самой, и именно она, а не я, живёт полноценной жизнью, тогда как я всего лишь влачу существование, не видя ничего за пределами своего долга правительницы. И я никак не могла решиться. Я понимала, что другого варианта просто не существует, но мне не хватало духу оборвать её существование. Вот почему мне потребовалась твоя поддержка.

— Жаль, что ты сразу не рассказала мне всё как есть, — вздохнула ночная аликорна. — А вместо этого отделывалась какими-то отговорками. Знай я, что с тобою творится, непременно нашла бы способ развеять твои страхи. И мы смогли бы избежать столь тяжёлых последствий.

— Этот страх не из тех, что можно развеять пустыми разговорами, — покачала головою Селестия. — Всё, что тогда было мне нужно — всего лишь пара ободряющих слов, чтобы слегка встряхнуться и собраться с духом. А ты вместо этого поддержала её, а не меня! — обвиняюще воскликнула аликорна. — Мне и так было тяжело, а твои слова только ещё больше подточили мою решимость! Прости, что я тогда не сдержалась и практически прогнала тебя, но ты своим поведением чуть было не заставила меня сдаться на милость огненного чудовища.

— Тия, — серьёзно произнесла Луна. — Пойми, что я не враг тебе. Не враг и не вредитель. Я просто пыталась помочь! И помогала. С самого возвращения с луны — всем, чем только могла, помогала! Всегда.

Селестия вздрогнула, как от удара. Луна ощутила, как напряглось тело сестры под её крылом. Солнечная аликорна издала судорожный вздох.

— Тия? — встревоженно спросила Луна, заглядывая в мордочку сестры. — Тия, что с тобой?

— Я-а… Н-ничего, — тяжело дыша, кое-как выдавила из себя Селестия. — Всё… в порядке. Просто… плохие воспоминания. Сейчас отдышусь…

Солнечную аликорну била крупная дрожь, на холке выступила испарина, а грива замерцала, и в эфирных струях на пару мгновений проступили материальные пряди.

— Знаешь, — вновь подала голос Селестия, когда её дыхание немного выровнялось, — сейчас вот я думаю, как сильно мне повезло, что из-за Дэйбрейкер я тогда лишилась значительной части эмоций. Её последний удар… Те чувства, которыми она ударила по мне, когда уже распадалась на части… Не думаю, что смогла бы выдержать их, не сойдя при этом с ума.

Луна обмерла. От такого известия у неё на мгновение перехватило дыхание.

— Не думаю, что смогу забыть её последние слова даже и через тысячу лет, — выдохнула Селестия. — Они жгут, словно раскалённые угли. Это та цена, которую мне пришлось заплатить за возможность сохранить себя — ту Тию, которую привыкли видеть перед собою мои маленькие пони.

«По какой же тонкой грани прошла сестрёнка», — ужаснулась Луна, осторожно поглаживая белую аликорну крылом. — «И ради чего? Ведь стало лишь хуже, причём намного!»

— Всё будет хорошо, Тия, — успокаивающе произнесла ночная аликорна. — Мы справимся. И ты всегда можешь на меня рассчитывать. Что бы с тобой ни случилось, какие бы ошибки ты ни совершала — даже самые чудовищные! — ты всё равно была, есть и будешь моей любимой сестрёнкой.

— Спасибо. Спасибо, Вуна, — вновь всхлипнула Тия, поплотнее прижимаясь к тёмному боку.

На несколько минут в лаборатории воцарилась мягкая тишина.

— Ты как, встать сможешь? — тихо поинтересовалась Луна, видя, что сестра начинает клевать носом. — Или позовём слуг?

— Думаю, смогу, — ответила дневная аликорна. — Не хотелось бы, чтобы пони-будь увидел меня в таком состоянии.

Аккуратно поднявшись на подрагивающих ногах, Селестия слезла со стола, навалившись на Луну всем телом.

Ночная аликорна коротко охнула: сейчас, когда её собственное состояние тоже было весьма аховым, она ощутила себя так, словно ей на плечи опустился весь небесный свод.

«Самой бы не упасть», — напряжённо подумала аликорна.

И вот так, в обнимку, сёстры зашагали по направлению к покоям Селестии. Эта дорога показалась Луне поистине бесконечной. «Никогда бы не подумала, что наш замок настолько громадный», — всплыла отстранённая мысль. — «Ладно хоть по лестницам ни подниматься, ни спускаться не надо, иначе был бы совсем кошмар».

А вот наконец и знакомая комната. Бесшумно открылась дверь, под копыта лёг мягкий ковёр, и Луна из последних сил протащила буквально повисшую на ней сестру к её кровати.

Залезть на чрезмерно высокое ложе Селестии тоже не удалось без посторонней помощи: Луне пришлось аккуратно подпихнуть её сзади, проглотив дежурную шутку про слишком раскормленный круп.

— Отдыхай, сестрёнка, — слабо улыбнулась ночная аликорна. — До вечера осталось не так много времени, а силы тебе понадобятся.

— Угу, — пробормотала Тия, закрывая глаза. — Спасибо тебе ещё раз. И… будь осторожнее с Дэйбрейкер, пожалуйста. Я не шутила, когда говорила про опасность.

— Не волнуйся, спиной к ней не повернусь, — пожала крыльями Луна. — Да и… не в том она сейчас состоянии, чтобы как-то мне навредить.

— Боюсь, ты не знаешь и половины того, на что способно это чудовище, — печально вздохнула Селестия. — Ты думаешь, она будет вредить тебе магией или попытается ударить копытом? Насколько было бы проще, будь это так! Нет, Луна, её самое страшное оружие — слово. Она способна заморочить голову любому пони! Её слова всегда звучат настолько убедительно… и она не стесняется повторять свой бред раз за разом, добавляя всё больше аргументов. Ей порою хватало и часу, чтобы мои планы, до того казавшиеся идеальными, начинали выглядеть в моих же собственных глазах откровенной глупостью. А советы Дэйбрейкер начинали казаться пусть и чудовищными, но не лишёнными разумности. Поэтому я прошу — нет, я умоляю тебя, сестрёнка! — к любому разговору с ней относись как битве с опаснейшим врагом. И всегда прислушивайся не к холодному разуму, но к своему доброму сердцу. Если вдруг тебе покажется, что Дэйбрейкер несёт чудовищный бред — значит, так оно и есть, даже если его никак не получается опровергнуть.

— Хорошо, Тия, — устало кивнула Луна. — Я буду очень внимательна. Обещаю.

С этими словами младшая аликорна покинула комнату, и теперь стояла, тяжело привалившись к стене и прикидывая, хватит ли у неё сил доползти до собственной комнаты или же стоит улечься прямо тут. А ещё государственные дела…

«Ладно, один день Эквестрия как-нибудь проживёт и без правительниц», — шевельнулась вялая мысль. — «Жаль, что не получится поспать хотя бы сутки, но часа четыре мне сейчас просто необходимы».

Когда прямо перед окном с грохотом развернулся огненно-жёлтый цветок фейерверка, Луна даже не сразу сообразила что происходит. Только лишь вяло попыталась вспомнить, что же сейчас могут такого праздновать. Но когда красный огненный шар с шипением и треском разбился о стену замка, рассыпавшись водопадом искр, аликорна нахмурилась, заподозрив неладное.

Бах! Бу-бух! Тр-р-р-бах!

Фейерверки взрывались один за другим, и аликорна сообразила, что их пускают прямо из окна замковой башни.

— А-ха-ха ха-ха-аа! — донёсся до неё жуткий хохот, в котором явственно слышалось ликование, и Луна буквально обмерла, узнав этот голос.

«Дэйбрейкер!» — билась в голове паническая мысль. — «О великая ночь, я же совсем про неё забыла!»

И действительно, Луна ведь собралась совсем ненадолго, буквально на четверть часика, заскочить к Тие, а потом спокойно уделить время огненной аликорне. И забыла обо всём на полдня! А ведь она даже слугам не дала никаких указаний, кроме как не появляться рядом с башней! Дэйбрейкер всё это время не то что покормить, а даже и воды поднести было некому! И если она хоть вполовину так плоха, как рассказывала Тия…

Ночная аликорна представила, как огненная пони ураганом проносится по дворцу, заживо сжигая всех встречных разноцветными огнями, и ей стало дурно.

Волна магии прокатилась по телу Луны, сбрасывая усталость. Плевать, что теперь ей уж точно не избежать магического истощения — главное сейчас остановить Дэйбрейкер!

Последнюю мысль Луна додумывала уже в полёте, одним мощным прыжком выскочив прямо из окна, на лету распахивая крылья.

Вот она! Знакомый силуэт, окутанный потоками пламени…

Из окна башни вырывались клубы белого дыма, а саму огненную пони то и дело накрывали потоки разноцветных искр, сыплющихся с потолка.

Луна прибавила ходу, готовя целую связку заклинаний, и уже совсем было достигла окна, как один из фейерверков неожиданно разорвался прямо у неё под боком.

БА-БАХ!

Оглушённую жутким грохотом аликорну перевернуло и обдало потоком зелёного пламени. Затрещали обгорающие перья, от резкой боли в крыле у Луны на мгновение перехватило дыхание.

«Была же защита…» — мелькнула паническая мысль, и мир перевернулся. Затем ещё и ещё раз.

Небо с землёй поменялись местами, а потом перед глазами чётко прорисовались линии каменной кладки. Луна даже успела разглядеть потёртости на шероховатых блоках, прежде чем произошло неизбежное…

Глава 7. Отриксительный фейерверк, часть 1

Смотрю на кобылу. Потом на лестницу. Снова на кобылу.

Нафиг-нафиг! Как, блин, я её стаскивать должен с моими-то копытами, которые ни сена не хотят ни к чему магнититься? Допустим, спуститься на пол-пролёта ещё смогу, ежели осторожно. И обхватить синюю кобылку поперёк спины — тоже. Ну а потом-то что? Ведь так в обнимку кубарем вниз и покатимся. Это будет самый эротичный пересчёт ступенек в истории Эквестрии — только мы и лестница.

— П-пони-будь, — снова доносится голосок. — Пожалуйста!

— Хфф! — раздражённо выдыхаю сквозь стиснутые зубы.

Нет, ну вот что за гадство-то, а? Аж выть хочется от собственной беспомощности. Меня попросили о защите, а я, могущественный аликорн, вот совершенно ничего не могу сделать!

Тем временем единорожка продолжает стоять неподвижно, лишь слегка наклонив голову вперёд, а её ноги заметно подрагивают. Кажись, она и вправду сейчас свалится. Вот же!..

— Что тут вообще происходит?! — неожиданно даже для меня самого раздаётся мой властный голос.

— Ох! — дёргается единорожка, едва не наворачиваясь. — Спина! Эта спина явно мечтает расправиться с Трикси! За что триксина спинка так её ненавидит?!

Это у неё спину так прихватило, что ли? Вот же… Позвать кого-то на помощь? Пока ищу добрых поней, да пока ещё уговаривать буду — эта Трикси десять раз свалиться успеет. К тому же, это первая пони в Эквестрии, которая склонилась перед моим могуществом: именно ко мне она обратилась за покровительством! И уступать её каким-то другим пони?! Это неприемлемо! Абсолютно неприемлемо!

— Закрой глаза и жди спасения, — говорю я уверенным тоном. Мой ровный голос заполняет собой пространство подобно певучему пламени. — Рядом со мною тебе нечего бояться, — гордо вскидываю я голову. — И меня тоже не бойся.

— Трикси не боится! — выдыхает единорожка с явным облегчением. — Вы уже однажды спасли Трикси, и теперь Трикси не сомневается, что сможете сделать это ещё раз!

Конечно смогу! Вот, именно такой и должна быть правильная пони. Именно так и нужно относиться к аликорнам.

С этими мыслями начинаю аккуратно спускаться по лестнице… Ой блин, а когда круп выше головы, это ох как стрёмно! И ступеньки недостаточно широкие. Совершенно недостаточно!

Вновь отступив на исходную позицию, решаю попробовать по-другому: на этот раз спускаюсь крупом вперёд, с удвоенной осторожностью. Сколько ж тут этих ступенек-то?! Уфф, вот наконец и Трикси. Стоит сопит. Теперь развернуться… как-то. Да что ж тут такие узкие лестницы?!

Наконец, медленно разворачиваюсь боком, чуть приседая и упираясь одной ногой в ступеньку, а другой — в перила лестницы.

«Лести, идиотка!» — всплывает отстранённая мысль. — «Этот замок строился для аликорнов, так почему здесь аликорну даже не развернуться без риска упасть?!»

— Не волнуйся, Трикси, — хрипло произношу я. — Я сделаю всё правильно. Как и всегда.

Вот только, блин, проще сказать, чем сделать. Вот как её отсюда вытягивать без помощи рога? Копытами? Так они мне самому нужны. Все четыре нужны! Я бы так и от ещё одной пары не отказался, для большей устойчивости.

К счастью, память Дэйбрейкер, соединённая с остатками человеческих воспоминаний и моим невеликим опытом пребывания в понячьем теле, подсказывает решение. Наклонившись, я аккуратно хватаю единорожку за загривок, прикусывая холку зубами. Такое простое, изящное и, надеюсь, действенное решение. В конце концов, в силе челюстей Дэйбрейкер я уже успел убедиться, шкура на загривке у понек прочная, да ещё гривой прикрыта — полная пасть теперь шерсти… И вообще, котят же так носят? Вот. А ещё всплывают воспоминания, как точно таким же образом друг друга таскают огненные саламандры во время… Не вспоминать! Не вспоминать, бляха!

С трудом удерживаюсь, чтоб по уже сложившейся привычке не начать трясти головой. Долбанные воспоминания! Да ещё и со мной в главной роли! Не сжимать! Не сжимать челюсти — ты ж её загрызёшь сейчас, с-сука!

Тяжело дыша, выпрямляюсь во весь рост, приподнимая застонавшую единорожку. Во рту явственно ощущается солоноватый привкус — очень надеюсь, что всего лишь пот, а не кровь. Теперь развернуться. С грузом развернуться, да без опоры ещё. Вот та-ак, почти… Почти! Млять!

Соскальзывает копыто. Чуть не навернулся, бляха…

Сердце колотится так, что удары аж в роге отдаются. Единорожка издаёт сдавленный писк.

Ну ничего, самое страшное уже позади. Теперь вверх. Подняли! Шажок. Опустили… Теперь повторить. И не пищи мне тут! Понимаю, неприятно, возможно я тебя поранил даже. Но мне думаешь сильно легче? Я тут, между прочим, здоровьем ради тебя рискую. Я, аликорн, ради простой единорожки!

Вот так, ступенька за ступенькой, я и доползаю доверху, втаскивая свою добы… спасённую! Спасённую, блин!.. единорожку в комнату, и сгружаю её возле кровати. Трикси со стоном опускается на пол, закрывая глаза.

— Жива? Тьфу! — отплёвываюсь я от набившейся в пасть шерсти.

— Э… Да? — осторожно отвечает единорожка.

Что-то меня похоже отходняк накрывает. Потряхивать стало. А ещё постепенно приходит осознание, что я только что творил очередную дичь! На кой полез вообще? Чуть не убился там на хрен, а уж то, что в этот момент в моей голове творилось…

Мои размышления прерывает надеюсь не сильно придушенная Трикси.

— Спасибо, Ваше Высочество!

Э… Чего?!

— Вы правда всегда спасаете Трикси! — возбуждённо восклицает она. — Всегда! Даже когда всепони против! О-охх… — заканчивает она свою фразу болезненным стоном.

— Я там тебя не сильно покусала? — бурчу я, чувствуя себя довольно странно.

С одной стороны, её похвала и особенно её ко мне обращение оказались неожиданно приятными. Гораздо приятнее, чем им следует быть! Но ведь я-то сейчас не принцесса! У меня вроде как и вовсе титула нет. И не только его, у меня лестиными стараниями вообще ничего нет! Даже комнаты. Даже еды — и той не принесли! Сижу тут голодный. И магии нет никакой, даже копытокинеза. Но при этом воображаю себя крутым аликорном, который прям чуть ли не судьбы мира вершит. Вот я вообще в адеквате-то, а?

— Т-трикси не знает, — произносит единорожка. — Триксина спинка сейчас вытворяет такое, что Трикси больше ничего и не чувствует! И даже до шеи дотянуться, чтобы пощупать, не получается!

— Может, лекаря позвать? — неловко предлагаю я, чувствуя внутренний протест против этого решения.

Кажись, остатки Дэйбрейкер уже решили… блин, даже и представлять не хочу, что же именно, но Трикси я теперь считаю своей не то добычей, не то первой «правильной» подданной — в общем, своей собственностью. И делиться ею хотя бы даже с врачом огненная кобыла решительно не желает. А придётся! Придётся, блин, потому что Трикси живая пони, а не вещь и даже не рабыня, так что бери наконец себя в копыта и начинай действовать адекватно, то есть как человек, а не как Дэйбрейкер, покуда не наворотил чего-то совсем уж невообразимого.

— Да Трикси и так уже полгода не может вырваться из их копыт! — возмущённо вопит единорожка. — Да Трикси в больницу как на работу ходит, а они всё никак не хотят её вылечить!

Словно в подтверждение её слов раздаётся протяжный треск, словно ломается под тяжестью древесная ветка.

— Да что ж это такое?! — экспрессивно восклицает понька. — Трикси ведь даже не двигается, почему она так трещит?!

Вообще, это и вправду странно. Лести очень даже неплохо разбиралась в медицине, причём не только в понячьей, и кое-что усвоила и Дэйбрейкер, хоть огненную кобылу и медицина, и анатомия интересовали в весьма специфическом ключе. И по всему выходит, что с Трикси творится что-то странное. Не могут же позвонки сами по себе двигаться?

— И давно у тебя так? — интересуюсь я, подходя к ней с другого бока, чтобы видеть её мордочку. Попутно отмечаю, что крови на загривке не видно, а значит, всё-таки не порвал — так, придушил слегка.

— Да почти с самого приезда в Кантерлот этот дурацкий! — откликается единорожка. — Здесь все, совсем все ненавидят Трикси! Даже её собственная спинка! Даже такая великая и могучая пони, как Трикси, и то смогла продержаться всего полгода, и уже трижды чуть не погибла!

И, судорожно вздохнув, заканчивает уже тихо:

— Спасибо вам, Ваше Высочество, вы единственная, кто готов помогать Трикси и даже спасать ей жизнь.

Блин, вот опять она!.. От простого «спасибо» мои губы растягиваются в глупой улыбке, а сам я чуть ли не экстаз ловлю, настолько это приятно. И ведь понимаю, что это совершенно неадекватная реакция, но ничего не могу поделать. Всё кобылье естество прямо кричит — да, меня ценят! Ценят! Хвалят! Я всё делаю правильно!

— Без титулов, пожалуйста, — отвечаю я, с трудом пересилив себя. — И лучше, если на «ты». К сожалению, я пока что не принцесса.

Ох, каких же трудов мне стоит вот это выдать! Какая-то часть меня считает простое «спасибо» охвостеть какой ценностью, ради получения которой нужно буквально наизнанку вывернуться, и теперь искренне не понимает, как можно отказываться от столь желанной вещи. Эмоции — прямо как у разгневанного жеребёнка, у которого отбирают конфетку.

Но подобный нарциссизм надо давить в зародыше, а то как бы потом ещё хуже не стало. Не сделал я ничего особенного, не сделал! А когда говорят «спасибо», то это вовсе не значит, что ты совершил подвиг. Блин, да это просто выражение благодарности!

Вот только в шкале ценностей Дэйбрейкер простая понячья благодарность занимает неоправданно высокое место, и я чувствую, что все мои доводы оказываются совершенно неубедительными. Да я с трудом сдерживаюсь, чтобы прямо сейчас не забрать уже сказанные слова обратно! Нужно срочно придумать что-то достаточно убедительное!

Ладно. Ладно! В конце концов, это же моя Самая Первая Пони, ей можно позволить куда больше, чем прочим. Даже панибратское обращение. «Да и если вдруг что не так, я всегда могу и отозвать разрешение!» — привожу я финальный довод. Уф, кажется помогло. Отпустило слегка. Больше не считаю себя пупом Вселенной и могу нормально мыслить.

— Не принцесса?! — широко распахивает глаза эта шумная понька. — Но как же рог и кры… Ох, прости… Трикси понимает, — опускает ушки единорожка. — Великая Трикси тоже никогда не получает заслуженной славы, даже когда тратит целый день на то, чтобы неопровержимо доказать собственную исключительность. И… ещё раз спасибо. Просто скажи, что может сделать для тебя Трикси — и считай, что это уже сделано! Всё великое могущество Трикси будет использовано для самой великой благодарности во всей Эквестрии!

Да блин! Опять едва не растекаюсь лужицей по полу, чувствуя в груди приятное тепло. Трикси, ты совершенно не помогаешь мне взять себя в копыта! И, видимо, что-то такое отражается на моей побитой морде, потому что единорожка заметно скисает.

— Что, Потрясающая Трикси выглядит совсем ненормальной, да? — вздыхает она. — Увы, даже самые великие пони иногда попадают в неприятности. А у Великой Трикси и затруднения столь велики и могучи, что ей сейчас нужен пони-будь, кто бы не отвернулся и просто побыл рядом. Иначе Трикси и вправду рехнётся, — шёпотом добавляет она.

«Ничего удивительного», — отстранённо думаю я, — «что у не совсем адекватной пони вроде меня и друзья-знакомые будут немного не в своём уме. Это как раз нормально. Будем надеяться, что человеческого здравомыслия хватит на нас на всех».

— Не волнуйся, Трикси, меня саму тоже нередко подозревали в сумасшествии, — и не без причины, блин! Особенно сейчас, когда разум криво-косо сплавлен из разнородных кусков. Эта единорожка ещё не знает, с кем она связалась! — Я думаю, мы подружимся.

— П-правда?! — бедолага аж заикаться начинает от такого предложения. — Вы правда-правда готовы дружить с Трикси?! Спасибо-спаси… о-ох! — радостный возглас переходит в болезненный стон, когда единорожка дёргается мне навстречу.

— Конечно правда! — говорю я. К счастью, дружбу Дэйбрейкер считает всего лишь полезной, поэтому больше никаких проблем с восприятием не возникает. — Уверена, что наша дружба окажется взаимовыгодной и принесёт пользу нам обеим.

Заканчиваю фразу и сразу же понимаю, что с нею что-то не так. Она прозвучала слишком уж официально! Хотя нет, постойте… «не так» тут вовсе не мой тон, а само отношение к другим пони! Хорошо хоть человеческая составляющая понимает, что дружба — это никакой не альянс и не торговое партнёрство, а нечто совсем другое. Ох, чувствую, сегодняшний день чуть ли не по минутам разбирать придётся, выявляя те моменты и выверты психики, над которыми потребуется усердно работать, чтобы полноценно очеловечить эту аликорну.

— Да! — возбуждённо восклицает единорожка, ставя ушки торчком и радостно улыбаясь. Она даже пробует приподняться, превозмогая боль в спине. — Трикси — самая дружильная пони во всей Эквестрии! Её дружба самая великая и могучая из всех, какие только можно представить!

Я на это лишь фыркаю, отступая в сторону. Всё же эта единорожка и вправду очень странная. Но это даже хорошо: на её фоне мои собственные заскоки и странности будут не так бросаться в глаза. И это позволит мне выиграть время, покуда я не наведу порядок в своей голове.

— Со спиною твоей что делать-то будем? — максимально дружелюбно произношу я, окончательно успокаиваясь. Всё выглядит так, словно остатки огненной кобылы убавляют пламя эмоций, отступая в сторону и не мешая моей человеческой части принимать правильные решения.

Постойте-ка… Это получается, я начинаю вести себя как Дэйбрейкер лишь в кризисных ситуациях? А ведь похоже, что так и есть: уже не в первый раз меня накрывает именно тогда, когда моя человеческая часть не знает что делать и может только растерянно хлопать глазами. И несмотря на крайнюю рискованность всей той самоубийственной жести, которую я при этом творю, результат оказывается намного лучше, чем если бы я просто стоял и тупил. Так что огненная кобыла у меня, получается, нечто вроде палочки-зажигалочки последнего шанса.

Это открытие меня изрядно радует: ведь получается, что если не попадать в экстремальные ситуации, то и с адекватностью проблем не будет… или хотя бы их будет намного меньше, а самоконтроля — больше.

— Никакой спине… о-ох… не сломить великую… у-уйй!.. Трикси! — выдаёт единорожка. — Трикси справится! Всего час или два, ну в крайнем случае пять, и Трикси вновь сможет двигаться, если аккуратно.

— Давай тогда проверю твой загривок, — предлагаю я. — Он хоть и выглядит целым, но мои зубы всё же довольно острые.

Замечаю, что последнюю фразу я произношу чуть ли не с гордостью. Хотя, мои зубки и вправду весьма функциональны, и необычны к тому же. Такая хищная экзотическая красота, которой действительно можно гордиться.

— Д-да, — с запинкой отвечает Трикси, как-то слишком уж нервно глядя на мою улыбку. — Ты самая большая и зубастая пони из всех, что я знаю.

— Хоо, а ты знаешь так много зубастых аликорнов, мрм? — щурюсь я, а в моём голосе слышатся мурлыкающие нотки.

Блин, да что опять происходит с этой кобылой?! Что за странные эмоции? Я сейчас ощущаю себя хищником, который играет с пойманной добычей перед тем, как её съесть. Не облизываться! Не облизываться, на хрен!

— Трикси сталкивалась только с одним аликорном, — отвечает единорожка. — И хотя у неё нет таких клыков, она очень-очень страшная! Намного страшнее тебя!

Почему-то после этой фразы чувствую себя уязвлённым. Вот вроде радоваться должен, что меня не боятся… ну или хотя бы боятся меньше, чем кого-то ещё, а вот всё равно обидно.

— И кто же это у нас такой грозный? — требовательно спрашиваю я, сузив глаза. — Кто тот аликорн, что рискует бросить мне вызов?

— А… Э-это… Ну, та пони, которая… — сбивчиво произносит Трикси. — Ну, там в музее… пыталась убить нас, — шёпотом заканчивает она.

— Принцесса Луна, что ли? — неслабо удивляюсь я.

Это баклажанка-то страшная?!

— Д-да! — сдавленно откликается единорожка. — Если бы не ты, Трикси бы там и погибла. А потом она допрашивала Трикси. И чуть было не разобрала Трикси по шерстинке! После всего этого Трикси даже приснилось, как Трикси сгорает заживо, — шмыгает носом единорожка. — А потом пришла она и сказала, что это всего лишь сон, и Трикси стало ещё страшнее! Даже во снах она преследует Трикси!

Я на это лишь закатываю глаза к потолку. У пони должно быть что-то не в порядке с головой, чтобы всерьёз полагать, будто бы одна из принцесс хочет её убить.

— Но теперь Трикси нечего бояться! — выкрикивает единорожка. — Теперь у Трикси есть подруга, достаточно большая и зубастая, чтобы помочь самой Великой и Могучей Трикси! Эм, мы ведь точно подруги? — как-то невпопад вдруг уточняет она.

— Именно так, — мягко наклоняю я голову. — Я разве давала повод в этом сомневаться? Так что лежи и не дёргайся, не мешай мне тебя… кхм, проверять.

А заодно и себя проверю — точнее, свой самоконтроль. Хотя я по-прежнему ощущаю странные желания, однако на этот раз они недостаточно сильны, чтобы меня накрыть. И если мне действительно удастся удержать их под контролем…

Я аккуратно кладу копыто Трикси на шею в полной готовности сразу же сдать назад, если вдруг что-то пойдёт не так. Раздвигаю светло-голубые пряди гривы. Хм, действительно ни царапины. Везучая понька эта Трикси.

И ничего не случилось! Я просто аккуратно провожу по её мягкой спинке копытом, и только этим и ограничиваюсь. А значит, моя теория подтверждается: остатки Дэйбрейкер способны пробить мой самоконтроль только в критических ситуациях. В остальное же время я испытываю лишь небольшое эмоциональное воздействие, вполне преодолимое. Живём!

— Тогда, — всё так же неуверенно произносит единорожка, пытаясь скосить глаза так, чтоб глянуть себе за спину, — может ли Трикси узнать твоё имя? Должны же друзья знать, с кем именно они дружат?

— Дэйбрейкер, — гордо произношу я, отступая на шаг и вскидывая голову.

— Трикси очень приятно познакомиться! И ей было бы ещё приятнее, если бы на неё не смотрели настолько голодными глазами!

Блин, заметила-таки.

Старательно делаю морду попроще. Судя по выражению триксиной мордашки, получается как-то не очень.

— Ничего не поделаешь, — философски произношу я, пожимая плечами. — Меня с утра не кормили.

— Ик!

— Помнится, кто-то обещал достать много вкусной еды для большой голодной пони? — подкалываю я единорожку, вспомнив её сбивчивые вопли при нашей первой встрече.

— Трикси достанет! — поспешно выкрикивает единорожка. — Обязательно достанет, как только выберется из этого ужасного замка! Это будет самая великая и могучая еда во всей Эквестрии! С особым долгоиграющим вкусом!

— Верю, — фыркаю я. — Ну, а до тех пор тебе придётся терпеть мои голодные взгляды. Потому как я не вижу ни малейших признаков того, что мне тут подбросят чего-нибудь пожевать.

— Т-трикси на всякий случай напоминает, — произносит единорожка, — что подруги не едят друг друга. Это запрещено!

— Мне не нужно напоминать о столь очевидных вещах, — напыщенно отвечаю я, старательно удерживая морду кирпичом. Что-то мне подсказывает, что моего смеха в стиле Дэйбрейкер сейчас не оценят.

— А ещё Трикси вспомнила, что у неё есть еда! Трикси не доела то, что ей принесли на завтрак. И на обед тоже. Да у неё вообще аппетита не было после всех этих великих испытаний! И там ещё много осталось. Очень много!

О, а вот это очень даже кстати. Может, хоть поем теперь как белый человек… то есть аликорн.

— Что ж, веди! — милостиво разрешаю я.

— Трикси не может! Эта спина полностью сковала Трикси! — жалуется единорожка. — Но Трикси расскажет, как добраться до триксиной кам… комнаты! Она назвала это гостевыми покоями, и чтобы туда добраться, нужно…

— Я знаю, где это, — плавным взмахом копыта останавливаю я единорожку. — В конце концов, этот замок долгое время был и моим тоже.

Так что никаких проблем быть не должно. Главное не нарваться по пути на пони-будь. Особенно на Лести.

---

«Ладно», — мрачно думаю я, пялясь на выставленную в коридор старую мебель. — «Признаю, я переоценил свои навигационные способности».

Потому что мимо этого завала я уже проходил. А значит, я сделал полный круг по этому дурацкому замку.

Вот надо было не строить из себя самого умного аликорна Эквестрии, а послушать Трикси, которая уже совсем было начала объяснять дорогу. Но нет же, понадеялся на память Дэйбрейкер… которая, как выяснилось, оказалась изрядно дырявой.

Вообще, ситуация идиотская донельзя: Дэйбрейкер живёт в этом замке с момента его постройки, она должна знать его лучше, чем свои четыре копыта. Так каким же чудом я ухитрился заблудиться?!

«Лести тут что, совсем без меня обленилась?» — всплывает раздражённая мысль. — «Слуг и то построить не может, долбанный бардак по всему замку! Откуда вообще откопали эту рухлядь?! Да с неё даже пыль не стёрли!»

Окидываю взглядом всю эту пыльную экспозицию, а по загривку внезапно пробегает холодок. Так, что-то я тут задержался…

Нервно облизнув губы, ускоряю шаг, с трудом удерживаясь, чтоб не сорваться на бег. Держись я на копытах чуть увереннее, так точно побежал бы.

И лишь когда сворачиваю за угол, меня слегка отпускает. Задумываюсь: а что это, собственно, сейчас было? Чего я так напугался-то?

Ещё раз прокручиваю последние моменты в памяти, вновь ощутив холодок вдоль спины… и ко мне приходит осознание. Паутина! Там, на мебели, виднелись остатки паутины. И это на неё у меня сейчас такая странная реакция. Вот бляха! И это безобразие Дэйбрейкер называла «мы с Лести не любим пауков»? Да она ж их боится до одури!

Некоторое время мрачно размышляю над ещё одним (которым уже по счёту?) вывертом психики этой странной кобылы. А ведь все эти проблемы придётся как-то решать… Впрочем, может, всё не так уж и плохо? Арахнофобия — она конечно неприятна, но здесь, в Эквестрии, где пауки вообще-то редкость, совершенно не критична. Это вам не Земля, где долбанное паучьё заполонило все уголки планеты, и куда бы вы ни пошли — хоть в помещение, хоть на природу — рядом с вами непременно обнаружится хотя бы один паук. Брр, как вспомню — вздрогну.

За этими мыслями я добираюсь до очередной развилки. Память Дэйбрейкер услужливо подсказывает, что здесь должен располагаться один из постов дворцовой стражи. И где?..

Впрочем, отсутствие гвардейцев ещё ничего не доказывает: если верить памяти всё той же огненной кобылы, самовольные отлучки с «неважных» и «второстепенных» постов у них — дело обычное, ну просто никакой дисциплины, а Лести смотрит на это безобразие сквозь копыта — мол, внешний периметр защищён и ладно. Не война ведь, чтоб в каждом дворцовом пони подозревать диверсанта.

Вообще, Дэйбрейкер была крайне невысокого мнения об этой самой гвардии, полагая этих жеребцов полностью бесполезными во всех смыслах. По её мнению, обращать на них внимание следовало лишь в самом крайнем случае, когда уж совсем не просматривается других вариантов. Да любой земнопони с фермы может дольше и лучше!

На этом месте я трясу головой, поспешно прерывая размышления, покуда мои мысли окончательно не унесло куда-то не туда.

И вообще, сейчас не о жеребцах надо думать, а о том, куда дальше идти-то. Остатки Дэйбрейкер полагают, что налево, но я уже дал один круг, следуя этим дурацким советам. Значит что? Правильно, послушаем огненную кобылу и сделаем наоборот.

С этими мыслями сворачиваю направо, раздражённо стиснув зубы: вот вроде всё правильно сделал, логично, а на душе паршиво почему-то. Такое, знаете, поганое ощущение… прямо второй Лести себя чувствую. Это она обычно по такому принципу решения принимала.

Ладно. Ладно! Приостанавливаюсь, выдыхая сквозь зубы. Ну не могу я так! И ведь понимаю же, что полностью прав, но блин… Ладно, так уж и быть, доверюсь остаткам Дэйбрейкер. В худшем случае ещё один лишний круг наверну, зато не буду такой скотиной себя чувствовать.

С этими мыслями я совсем уж было собираюсь развернуться, как вдруг вижу знакомую дверь в конце коридора.

Хах! Всё-таки я правильно свернул, вот они — гостевые покои-то. Облегчённо вздохнув, двигаюсь к двери, возле которой и останавливаюсь в нерешительности.

А действительно ли мне сюда? Что-то нужная дверь как-то подозрительно вовремя в поле зрения попала, аккурат когда я уже разворачиваться собирался. При том, что до этого потратил уйму времени, бродя по коридорам. Уж не ловушка ли это? Что, если Лести только и ждёт случая, чтобы выманить меня в укромное местечко, а уж там… А я сейчас и сделать ничего не смогу! Так стоит ли лишний раз рисковать?

И вот я пялюсь на эту проклятущую дверь, не зная, что делать. Понимаю, что если сейчас развернусь и пойду обратно, то это будет выглядеть глупо. Но всё происходящее слишком подозрительно. Слишком! Это совершенно точно лестины проделки, я уве… Так, стоп!

Проклятье, да ведь это же не мои эмоции! Их на меня кто-то наводит!

Издаю глухое рычание, разворачивая крылья и вскидывая голову, чтобы казаться больше и страшнее. Разгневанно озираюсь в поисках врага, хвост хлещет из стороны в сторону… и наваждение рассеивается, а по двери с шипением пробегает цепочка розовых искр.

«Это всего лишь защита… была», — облегчённо думаю я, постепенно успокаиваясь и неловко приглаживая копытом вздыбленную шерсть на загривке.

Вот уж не думал, что Трикси настолько хорошо владеет магией эмоций, чтобы поставить такое! Этот раздел магии ведь просто так не освоить, тут талант нужен, без которого хоть все учебники да свитки наизусть вызубри — а ни одного заклинания так и не сработает.

— Хфф! — раздражённо выдыхаю я, мысленно высказывая всё, что думаю об этой придурошной единорожке. Не могла, блин, предупредить, что тут заклинание накинуто? Ладно хоть я аликорн, нас так просто не заморочить, да и убедительности ей не хватило — недостаточно достоверно эмоции изображены, раз я почувствовал фальшь. А ну как сработало бы? Ведь так и топтался бы возле двери, сам для себя бесконечные отговорки придумывая, чтоб ни в коем случае не заходить. Хотя чего ещё ждать от этой бедовой кобылы, у неё небось сейчас все мысли только о собственной спине.

И вот я толкаю дверь… которая конечно же не поддаётся.

«Да что ж такое-то, а?» — мрачно думаю я, сжимая клыки на ручке. — «Вот почему в той комнате дверь открывается вовнутрь, а здесь наоборот? Я ж так все ручки в замке обслюнявлю!»

Хррусть! — возмущённо отзывается ручка… а я оторопело пялюсь на то, что от неё осталось. Ну и на те осколки, которые у меня из пасти посыпались.

«Интересно, может ли Дэйбрейкер перекусить стальной прут?» — мелькает дурацкая мысль. — «Как-нибудь проверю при случае».

Ну вот что за нафиг? Что это за хвостня-то такая, а? Бракоделы, млин! Чуть сильнее челюсти сжал, и всё, сдохла ручка. И что ж теперь делать-то? Как-то зайти ведь надо.

Ну что ж… как говорят в подобных случаях земнопони, сгорел сарай — гори и хата. «Или это земная поговорка?» — озадачиваюсь я.

Не помню. Да это и не важно! Главное, что раз защёлку уже всё равно менять, то не будет ничего страшного, если я доломаю её окончательно. Благо, они довольно хлипкие и никакой магии не потребуется, хватит сдвоенного удара копытами. Ну, я надеюсь, что хватит. Всё же физические данные у этой кобылы просто охвостенные, прям всем на зависть — недаром же это улучшенная версия лестиного тела. Хоть баклажанка и посмеивалась над её толстым крупом, однако вплоть до последнего времени Лести держала себя в форме, и удар задними копытами у неё поставлен что надо: безо всякой магии, на одних только земнопоньских способностях, могла не то что каменную стену, а даже и магические щиты проламывать.

Мне сейчас о подобных подвигах можно только мечтать, с копытами совсем неладно что-то, но такая большая и сильная пони эту защёлку и без того снести должна, просто на голой силе.

И вот я разворачиваюсь крупом к двери. Аккуратно примеряюсь, чувствуя себя довольно странно — человеческой составляющей такое лягание в новинку. Копыта влетают в воздух… Удар!

Грохнуло знатно, аж каменная крошка с потолка посыпалась. Оборачиваюсь, чтобы полюбоваться на дело ног своих… и чуть с копыт не наворачиваюсь: у двери не просто защёлку сбило, о нет! По ней словно тараном ударили. Мало того, что трещина по дереву пошла, так дверь ещё и с мясом вырвало, она на одной петле повисла.

Звиздец, млин! Перестарался. Кажется, я здорово недооценил возможности понячьего… скорее конячьего даже… тела. Да таким ударом ведь и убить можно, ежели в голову попасть! И это без магии ещё даже. Сильна кобыла!

Главное теперь, чтоб мне за это ничего не было. Не думаю, что та же баклажанка обрадуется тому, что я тут всё немного разнёс. Ай ладно, что сделано, то сделано. Поздно уже сокрушаться.

С этими мыслями я и вхожу в комнату.

Глава 7. Отриксительный фейерверк, часть 2

«Что-то слишком шикарно для гостевых покоев», — настороженно думаю я. — «С чего это Трикси такое внимание?»

Мой взгляд на какое-то время задерживается на огромной кровати, застеленной пушистым розовым покрывалом. Скользит по шкафу из чёрного дерева со множеством полочек для книг и свитков. Переходит на письменный стол — столь громадный, что я мог бы поместиться на нём целиком. И наконец останавливается на большом зеркале во всю дальнюю стенку.

Копыта мягко ступают по тёплому ковру — очень приятное ощущение, не то что камень этот холоднющий. И даже температура здесь куда более комфортная — внутри ощутимо теплее, чем снаружи.

Подхожу к зеркалу, и настроение сразу же падает. И ведь знал же прекрасно, что за кошмар я там увижу, а всё равно полез зачем-то.

«Нет, ну что за жесть-то, а?!» — горестно думаю я, поскольку мой внешний вид с момента последней ревизии, конечно же, ничуть не улучшился. Кирпично-красная грива свалялась, шёрстка уже скорее грязно-жёлтая, чем белая, хвост выглядит какой-то мочалкой… И вот в таком виде мне приходится расхаживать по замку! Показываться на глаза другим пони!

Шиплю сквозь стиснутые зубы, остро переживая столь чудовищное унижение. Ладно ещё баклажанка — она можно сказать практически родственница. И совсем другое дело, когда на вот такого меня пялятся совершенно посторонние пони вроде той же Трикси! И ладно бы хоть эта Трикси сама была как чучело. Так ведь нет же! Она, блин, даже несмотря на проблемы со спиной и явные признаки магического истощения ухитряется выглядеть просто неприемлемо привлекательной!

Отворачиваюсь от зеркала, а то чем больше смотрю, тем сильнее падает настроение и тем больше хочется пони-будь загрызть.

«Не знаю как, но я это сделаю», — обещаю я себе, мрачно пялясь в пол. — «Сегодня же сделаю! Я приму ванну, даже если это будет стоить мне жизни, и приведу гриву с хвостом в порядок! Хотя бы их, этого уже будет достаточно на первое время, чтобы выглядеть достойной пони».

Потом вспоминаю, как сильно они свалялись, и прихожу в ужас при мысли о том, как я всё это буду разбирать и расчёсывать. Тем более без магии! И даже без возможности взять расчёску в копыта! Это же кошмар!

«А может, просто остричь их накоротко?» — приходит спасительная мысль. — «Никогда волос не отращивал, всегда стриг под машинку, потому что длинные волосы — это ж реально кошмар, даже когда они всего лишь на голове. А тут они ещё и из крупа растут».

Да, пожалуй, так и сдела… ЧТО?!

Это вот что за сенотень я сейчас подумал, а? Да как можно избавиться от такой прелести?! Это ж нужно быть безумцем!

В очередной раз мысленно напоминаю себе, что с головой у меня сейчас не всё в порядке, и нужно тщательнее следить за своим поведением. И не поддаваться на подобные провокации, которые только изуродуют моё совершенство! А то и глазом моргнуть не успеешь, как сам себя обреешь налысо…

В общем, настроение падает ещё на несколько пунктов, так что к поиску еды я приступаю, будучи уже изрядно на взводе.

Говорят, что у пони очень хороший нюх. По крайней мере уж точно куда лучше человеческого. У большой пони он должен быть ещё лучше, а уж у большой голодной аликорны и подавно. Поэтому мне было достаточно всего лишь принюхаться, чтобы учуять тонкий чуть горьковатый аромат, исходящий… Серьёзно?! Трикси, да кто ж в наше время прячет вкусности под матрасом? Это настолько глупо, что даже жеребята так не делают!

Аккуратно засовываю мордочку под матрас, наклонив голову набок, чтобы ничего не распороть рогом, и извлекаю на свет увесистый такой мешочек, полный… ну ничего ж себе! Миндаль! Горький миндаль! Охвостеть сколько миндальных орешков, не чищенных правда, но всё равно…

Увидев такое богатство, даже не сразу верю своим глазам. Да ведь это лакомство в Эквестрии ещё достань попробуй! Он же растёт лишь по ту сторону зебриканских саванн, и урожаи никогда не бывают большими, так что до Эквестрии вообще почти ничего не доходит. Даже Лести не могла позволить себе лопать такие орешки чаще, чем раз в неделю, и уж всяко не такими порциями! Да тут блин на годовой запас тянет! И всё это для простой единорожки?!

Блин, прям как оплёванным себя чувствую. Трикси, значит, изысканными лакомствами кормим, а Дэйбрейкер — шиш, да?! Даже гнилой соломы занести не сподобились, с-суки! Думаете небось, что я буду униженно у вас съестное выпрашивать? А вот хрен тебе, Лести! И тебе, баклажанище, тоже. Потому что я ни перед кем унижаться не стану! А сам возьму всё, что мне принадлежит по праву! Возьму и сожру! Всё сожру, до последнего ореха!

Со злостью швырнув развязанный мешочек на ковёр, продолжаю розыск съестного. Очевидно, что здесь должна быть ещё какая-то еда, потому что горьким миндалём простых пони не накормить — эти орехи считаются условно ядовитыми и без соответствующей тренировки всего от пятидесяти орешков и скопытиться можно.

Моё внимание сразу же привлекает оставленный на столе круглый лакированный подносик, к сожалению уже пустой, а ещё — бронзовый шлем из тех, что носят гвардейцы. Интересно, зачем он тут? Трикси такое точно не подойдёт, явно не её размерчик.

Хмыкнув, беру довольно тяжёлый шлем двумя копытами и осторожно принюхиваюсь. Ну так и есть — шлем использовался, причём не так уж давно. И, понятно, отнюдь не кобылой.

Так, запах этого жеребца я запомнил. Не знаю, правда, зачем мне это понадобилось, но информация лишней не бывает, даже такая необычная.

Отложив шлем в сторону, заглядываю под стол и обнаруживаю там полупустой рюкзак, к сожалению закрытый. Нет, ну вот кто придумал такие застёжки, что без нормально работающих копыт хрен откроешь?! Что ж, я думаю, Трикси не сильно обидится, если застёжку мы сейчас аккуратненько скусим… Щёлк! Ну вот, другое дело.

Внутри обнаруживается изрядный запас армейских сухпайков. Вкуса у них нет вообще, равно как и запаха, но питательность высокая и жуются долго, сунул в пасть — и хватает на пару часов жевания. Обычному пони хватает, потому что на счёт аликорна с такими вот зубищами я как-то не уверен: прожую и не замечу.

Там же нахожу флягу с водой, что радует меня как бы не больше, чем собственно съестное, потому что пить хочется зверски, аж губы пересохли. Так что пью прямо тут, аккуратно свинтив крышечку ртом.

Уфф, сразу намного лучше себя чувствую. Настолько лучше, что даже решаю не уминать всю свою добычу прямо тут, а притащить в своё ло… кхм, комнату. И уже там с комфортом позавтракать и пообедать одновременно.

Складываю мешочек с миндалём в рюкзак, сам рюкзак беру в зубы и с триумфом покидаю разграбленные покои, напоследок ещё раз подивившись их чрезмерной роскошности. Да и то, что комната до моего прихода была почти в идеальном порядке, тоже несколько странно: как-то не похоже это на Трикси, не производит она впечатления аккуратистки.

Назад возвращаюсь неспешно, стараясь быть предельно внимательным, чтоб ненароком вновь не заблудиться. И именно благодаря повышенной внимательности на этот раз замечаю там, где должен бы присутствовать пост стражи, явный признак его наличия. А именно — кем-то брошенную коробку с криво наклеенной эмблемой дворцовой гвардии.

Остановившись рядом, сгружаю рюкзак на пол и обнюхиваю находку. Ура, пахнет съестным! Правда, с человеческой точки зрения запах странноват, примерно так пахнут коробки со спичками, но кобыле он кажется весьма аппетитным, а значит — берём.

С этими мыслями пополняю рюкзак очередной добычей и иду дальше. Блин, всё-таки до чего тут холодные полы! Копыта конкретно так мёрзнут, да и сам бы я предпочёл температуру повыше, хотя бы как в тех покоях.

«И как только Лести может расхаживать по замку без тёплых шерстяных накопытничков?» — всплывает отстранённая мысль. — «Ну совершенно не заботится о собственном комфорте».

---

Уф, ну вот я наконец и на месте. Всё прошло благополучно: еда найдена, вода выпита, лестница пройдена. Теперь открываем дверь, и…

— Спасибо-спасибо-спасибо!

Это что ещё за нахрен?!

Я даже войти не успеваю, как на меня буквально набрасывается синяя единорожка. Просто до неприличия подвижная и переполненная энтузиазмом единорожка! Меня сжимают в объятиях так, что это почти больно. Её горячее тело прижимается ко мне, и я ощущаю её влажный носик, щекочущий кожу. Всё происходящее кажется настолько нереальным, настолько безумным, что я на какое-то время просто замираю неподвижной статуей, напрочь выпав из реальности.

Так не бывает! Не бывает и в принципе не может существовать настолько обжигающе горячей благодарности!

Разум мечется, отчаянно пытаясь найти хоть какое-то объяснение — любое, даже самое бредовое. Что угодно, только бы сохранить остатки рассудка! Только бы понять, почему я сейчас захлёбываюсь в чужих эмоциях, тем более таких, которые ни одна пони в принципе не способна испытывать!

Откуда?! Откуда могли взяться эти чувства?!

Вспышка осознания оказывается подобна ушату ледяной воды: Трикси — маг эмоций!

«Да, точно, это всё объясняет!» — отчаянно хватаюсь я за единственную разумную мысль. — «Возле той двери было примерно так же! Ей не проблема прочесть, чего я желаю больше всего на свете — и достоверно изобразить это. Да она просто манипулирует мной!»

От этой мысли мой ступор мгновенно заканчивается. От ярости перехватывает дыхание, шёрстка становится дыбом.

Да как она посмела?! После всего, что я для неё сделала… После того, как доверилась ей, оказав такую честь, которую до сих пор не оказывала ни единому единорогу… Тваррь!

Резким движением отбрасываю предательницу в сторону. Мои копыта с грохотом опускаются на пол, всего в паре ладоней от мягкого подбрюшья.

— Трриксси! — рычу я, и в моём голосе сейчас нет ничего понячьего. Я отступаю на пару шагов, чувствуя, как всё тело колотит от обиды и злости, и с трудом сдерживаюсь, чтобы не вцепиться в глотку этой предательницы, которая осмелилась так со мной поступить. — Немедленно объяснись! Сейчассс шше!

— Наконец-то триксина спинка снова в порядке! — радостно восклицает Трикси, приподнимаясь на передних ногах и глядя на меня сияющими глазами. — Совсем в порядке! Великая подруга великой Трикси сделала то, что не захотели сделать все лекари Кантерлота вместе взятые!

— Ты хочешь сказать, — угрожающе произношу я, прожигая единорожку яростным взглядом, — что при моём появлении твоя спина сразу прошла?!

Как будто я поверю в подобный бред! До чего же наглая, грубая лесть!

— Да! — счастливо выкрикивает единорожка. — После того, как ты погладила триксину спинку, она сразу прошла! Вот просто совсем прошла, а не как раньше! Трикси проверила! И вот так, и даже так!

Единорожка выгибается дугой, как кошка, потом наоборот прогибается вниз, затем делает вообще что-то немыслимое, складываясь пополам — голова к хвосту…

Зрелище, надо сказать, возбуждающее. Особенно учитывая, что я всё ещё ощущаю её запах на своей шёрстке и, что самое главное, по-прежнему купаюсь в её искреннем восторге… постепенно понимая, что здесь нет никакого обмана. Она и вправду мне благодарна! Она и вправду…

— Это бред, — хрипло произношу я резко севшим голосом, прижимая уши. — Как бы я вылечила… без магии…

Вспышка ярости гаснет практически мгновенно. Меня прошибает холодный пот, когда я наконец осознаю, что чуть было не изувечил ни в чём не повинную пони — просто потому, что её поведение оказалось слишком неожиданным, слишком необъяснимым. Ту самую пони, которую прямо перед этим назвал своей подругой.

— Ни единого треска! — восторженно продолжает единорожка, похоже даже не замечая моего состояния. — Ни скрипа! Эта спина полностью побеждена!

Опускаю глаза в пол, с трудом переводя дыхание. Взгляд сразу же натыкается на порванный рюкзак, из которого вывалилось содержимое. Проклятье, его-то я когда разгрызть успел?!

По хребту пробегает холодок, когда я понимаю, что на месте этого рюкзака запросто могло оказаться триксино горло. Что мой самоконтроль — не более чем иллюзия. Что эта кобыла может в любой момент начать убивать, а я даже не осознаю неправильности происходящего, покуда не станет поздно. С-сено, что ж делать-то, а?! Ведь я же не хочу!..

Тем временем придурошная единорожка вновь поднимается на задние ноги, раскрывая объятья с явным намерением меня обкопытить, и я в ужасе шарахаюсь в сторону. Идиотка, она даже не понимает, что сейчас её жизнь висит буквально на одной шерстинке!

Эту мысль я додумываю, уже заваливаясь на пол: запутавшись в собственных ногах, ухитряюсь навернуться, чувствительно приложившись об пол плечом.

— Не подходи! — выкрикиваю я, стараясь не смотреть в сторону единорожки. В моём голосе явственно слышится паника.

Занять зубы! Срочно, хоть чем-нибудь! Если моя пасть будет чем-то набита, то по крайней мере я не смогу нипони порвать!

Я поспешно хватаю зубами одну из валяющихся на полу коробок и яростно вгрызаюсь в мягкий прохладный картон. Сухпаёк размалывается с громким хрустом, похожим на скрежет металла. Вкус — никакой, от обёрточного картона, вместе с которым я его жру, вообще не отличается.

Теперь проглотить. Ещё раз! А теперь цапнуть следующую коробку, выигрывая время, чтобы собраться с силами и восстановить контроль над ситуацией.

Вновь раздаётся неприятный хруст, когда мои челюсти перемалывают очередную порцию сухпайка… которая тоже почти моментально заканчивается.

Замечаю, что единорожка смотрит на меня непонимающим взглядом, при этом стоя в опасной близости. Даже не вставая с полу я могу цапнуть её за ногу, если сделаю хороший рывок!

— Т-трикси, — я сглатываю комок в горле. — Отойди, прошу…

Прозвучало почти умоляюще.

— Тебе плохо? — обеспокоенно спрашивает Трикси, делая пару шагов вперёд. — Это всё магическое истощение, да? Хочешь, Трикси позовёт тебе лекаря?

Какого, на хрен, лекаря! Тут как минимум баклажанку звать надо! Которую ещё найди попробуй!

Испуг вновь разбавляется накатывающим раздражением. Баклажанище, блин! Куда она вообще смотрит?! Я тут как бы не безобидная лошадка, чтоб меня без присмотра бросать! Почему дверь не заперта, почему даже охраны нет, почему наконец посторонние пони свободно проникают в мою комнату?!

Хррусть!

Лихорадочно оглядываюсь, даже не сразу осознав, что это я сам же разгрыз очередной сухпаёк.

— Брейки! — испуганно продолжает единорожка, наклоняясь над моей головой. — Брейки, пожалуйста, не молчи! Скажи, что Трикси должна для тебя сделать!

— Кха-хк… — сразу же вскидываюсь я, едва не подавившись едою. — Как ты меня назвала?!

— Ну… ну мы же подруги, да? — частит единорожка. — Мы можем звать друг друга по-дружески, правда? Подруга — это ведь когда Трикси просто Трикси, а не Великая и Могущественная Беатрикс Луламун? Н-но если ты против, то конечно…

— Нет, — хрипло отвечаю я, тяжело дыша. — Нормально всё… нормально, да…

Да ни хрена не нормально! Это ведь первый раз, когда ко мне обращаются вот так, по-простому. Не как к лошадиной заднице, а как к полноценной пони, которая что-то из себя представляет! С которой можно даже дружить! Лести никогда… Проклятье, даже в начале нашего пути она ни разу…

Хрруусть!

Да, сухпайки меня очень выручили. Просто очень! Вот так разгрызёшь очередной — и сразу легче становится. Даже и думать не хочется, что бы я сейчас грыз, не будь их под копытами.

— Просто… Мне надо отдышаться, — хрипло произношу я, глядя на встревоженную единорожку. — Давай ты слегка отойдёшь назад… и немного помолчишь. И не будешь ничему удивляться.

— Трикси сделает! — восклицает единорожка, крутанувшись на месте.

Она одним прыжком перемахивает через кровать, после чего ложится на пол с той стороны, так что из-за кромки кровати виднеется лишь её рог и часть гривы.

Теперь, когда вот так сразу дотянуться до Трикси не выйдет, у меня на душе становится чуть спокойнее. Я слегка расслабляюсь и, погрузив кончик мордочки в рюкзак, начинаю сосредоточенно обдумывать ситуацию.

Ж-жесть. Вот просто, сука, полная жесть. Я был настолько близок к тому, чтобы всерьёз сделать с Трикси что-то нехорошее…

Перед глазами вновь всплывает жуткая картина того, как я отшвыриваю несчастную единорожку, а потом ещё и встаю на дыбы, намереваясь впечатать в свою жертву сразу оба копыта, ломая ей все рёбра…

Так, стоп!

Ещё одна плитка сухпайка превращается в крошево, проваливаясь в желудок, покуда мне удаётся поймать ускользающую мысль: а ведь в том состоянии у меня в принципе не могло найтись тормозов, ведь в голове не было ничего, кроме первобытной огненной ярости. Однако по итогу на Трикси нет ни царапины.

Тот сокрушительный удар, от которого она вряд ли оправилась бы, почему-то пришёлся в пол, да к тому же вышел не настолько уж и убойным — по каменному полу даже трещин не пошло. А уж я-то на примере той злосчастной двери теперь хорошо себе представляю, что было бы, ударь я не сдерживаясь.

Или вот вспомнить момент, когда я искренне желаю её загрызть — но вместо того, чтоб рвануть вперёд, наоборот аккуратно пячусь, наращивая дистанцию.

И всё это — в совершенно невменяемом состоянии, когда я себя не то что не контролирую, но даже не отдаю отчёта в своих действиях. Но при этом ухитряюсь раз за разом удерживать себя в рамках, так и не перейдя черту, за которой последовало бы непоправимое. Это ощущается… да очень похоже на то, что произошло со мною перед зеркалом в гостевых покоях: тогда я тоже решительно отбросил абсолютно неприемлемую для себя линию поведения. Только в тот раз всё произошло мгновенно, подобно яркой вспышке, а вот сейчас по ощущениям скорее походит на поводок, который начинает постепенно натягиваться по мере приближения к опасной черте.

И по всему выходит, что о полной потере самоконтроля я переживал очень даже зря: человеческая составляющая обладает достаточным влиянием на остатки кобылы, чтобы исключить неприемлемые для человека поступки вроде убийства разумных существ.

Просто словами не передать, какое облегчение я испытал, поняв, что не всё так плохо, как мне казалось поначалу. Я даже жевать прекращаю, так и замирая с набитой пастью. Крылья с тихим шорохом расправляются, распластываясь по полу, в голове начинает шуметь, и постепенно наваливается усталость, словно от целого дня бега.

А тут ещё приходит осознание того, насколько же отвратительно всё это выглядело со стороны. Позорище, блин! Сперва ухитрился едва не потечь крышей от простых обнимашек и пары спасибок, а потом ещё сам себя же и испугался. И ведь истерика-то какая знакомая! Ария Лести, прям как по нотам исполнил, с-сука… Только и оставалось, что самого себя безумным чудовищем объявить…

Погружаю в гриву сразу два копыта и с глухим стоном сжимаю зубы. Блиин, стыдно-то как!

— Тебе плохо?! — встревоженно откликается Трикси, поднимая мордочку над кромкой кровати.

— Да уж ничего хорошего, — вяло отвечаю я, чувствуя, как от стыда вовсю пылают уши и щёки. Причём, по ощущениям, кобыльей составляющей тоже очень стыдно — настолько, что аж под хвостом чешется.

Ну да, это ведь первый раз на моей памяти, когда огненная кобыла реально спорола хвостню. Все предыдущие её взбрыки были хотя бы обоснованными, а тут — ну просто полное неадекватство. А человек, который вообще-то рассудительнее, который должен был помочь, поддержать и направить, вместо этого сильно испугался и сам начал неадекватить…

— Ой, ты и вправду неважно выглядишь! Очень неважно! — испуганно восклицает единорожка. — Этот румянец… да ты вся горишь! Простуда во время магического истощения — это совсем плохо! Нужно срочно!..

— Не нужно, — поспешно прерываю я Трикси, отрицательно мотнув головой. — Нормально всё. Мне просто… — я запинаюсь и опускаю глаза. — Мне просто стыдно за своё поведение, — тихо заканчиваю я, пялясь в пол. — Прости, что… что тебя толкнула. Я знаю, что подруги так не поступают, но в моём теперяшнем состоянии не всегда понимаешь, что делаешь.

Трикси ненадолго замирает, а потом осторожно кивает. Я же помимо усталости чувствую ещё и глухую тоску: кобылья составляющая сейчас уверена, что как подруга она полностью провалилась и что так будет и впредь. Что все её попытки получить признание обречены на неудачу, и все её отношения с другими пони всегда будут заканчиваться примерно так, как они закончились с Лести.

— Нет-нет-нет, извиняться надо Трикси! — решительно произносит единорожка.

— А? — удивлённо вскидываю я голову.

Единорожка ставит на кровать оба передних копытца и смотрит прямо на меня, сосредоточенно сдвинув брови.

— Трикси должна была понять, насколько тебе сейчас плохо! А Трикси вместо этого думала только о собственной спине. И только и делала, что хвасталась, когда её лучшей подруге нужно было совсем другое!

Услышав такое, я судорожно втягиваю в себя воздух, вдруг ставший неожиданно вязким, и только и могу, что тупо пялиться на Трикси округлившимися глазами. Вновь возникает ощущение нереальности, безумности всего происходящего. Я её чуть не убил, а она мне ещё и сочувствует! Почему так?! Так просто не бывает! Не может быть!

— Но Трикси исправится! — горячо заверяет меня единорожка. — Обязательно исправится! Великая Трикси — самая обучаемая пони во всей Эквестрии, она всенепременно научится, как правильно дружить! Просто… Эм… — Трикси нервно мнётся, переступая с копыта на копыто. — Как насчёт второго шанса?

От подобных слов я окончательно охвостеваю. Эта единорожка… Она, кажись, вообще не заметила, что я её чуть не пришиб! Все те черты моего характера, которых Лести пугалась… Да что там, я и сам на мгновение испугался… эта странная пони просто не замечает! Считает нормой! А значит, ещё не всё потеряно! Нужно просто собраться с мыслями и перестать наконец косячить!

— Так значит, — жадно подаюсь вперёд, — мы по-прежнему подруги?

— Да! — радостно восклицает Трикси, даже подпрыгнув от избытка чувств. — Разве может так легко развалиться самая великая дружба во всей Эквестрии?!

Мои губы растягиваются в хищной улыбке.

— Превосходно! — произношу я, радостно скалясь. — Ты не пожалеешь о своём доверии.

Чувствую, что последние слова прозвучали глупо и не слишком уместно, но… какая уже разница, если это сработало! Если Трикси вот прямо сейчас осторожно подходит ко мне и садится рядом, касаясь моего крыла передним копытом. И это прикосновение ощущается не просто как дружеская поддержка. Возникает совершенно безумное чувство, будто бы всё плохое осталось далеко позади, и теперь нас ждёт только хорошее.

— Помочь встать? — негромко спрашивает Трикси. — В таком состоянии лежать на холодном полу небезопасно. Давай помогу добраться до кровати?

— Да что там небезопасного, — бурчу я, отворачиваясь в сторону.

Блин, какого сена всё это ощущается настолько неловко?! Опять щёки горят… Что ж эта кобыла настолько эмоциональна и так сильно реагирует на самые обыденные вещи?!

— Пол холодный! — снова озвучивает единорожка очевидную вещь. — А когда нет магии, даже самая обычная простуда наваливается так, что не продохнуть! Трикси однажды во время магического истощения попала под ливень, и простудилась так, что чуть не загнулась! Не будь Трикси настолько великой и могучей пони, так точно скопытилась бы! Давай, Брейки, попытайся встать и обопрись на меня. Тут всего-то пара шажочков до кровати.

Ааа, не могу больше! Надо срочно заесть смущение!

С этой мыслью поспешно сую мордочку в рюкзак… так, мешочек с миндалём отпихиваем в сторону, трофейную коробку с запахом спичек тоже, и… как, уже всё?! КАКОГО СЕНА?! Там же как минимум на три дня запас сухпайков был! Не могли же они все так быстро съесться?!

Раздражённо фыркнув, рывком поднимаюсь на ноги, и сразу же понимаю, что поддержка Трикси тут и вправду очень кстати. По ощущениям — словно кирпичей наглотался. Тяжесть в животе такая, что чуть ноги не подогнулись. И усталость, и в сон клонит…

«Понятно», — мрачно думаю я, с помощью единорожки ковыляя в сторону кровати. — «Я, кажись, обожрался. Конечно, у аликорнов ёмкость желудка побольше, чем у простых пони, но трёхдневный запас жратвы, причём исключительно сытной и калорийной, это даже для аликорна слегка чересчур».

Поставив передние ноги на кровать, ненадолго замираю, переводя дыхание. Слабость наваливается так, что хочется упасть прямо здесь, возле кровати, и больше не двигаться.

Но стоит только представить, что Трикси сейчас начнёт помогать мне залезть наверх, подпихивая под круп, и силы сразу находятся. Я, блин, не настолько беспомощен! И не собираюсь демонстрировать свою слабость кому бы то ни было!

Забросив наконец наверх и задние копыта, облегчённо плюхаюсь на мягкий матрас… У-уй, ё!.. По животу словно копытом хлопнули, аж дыхание перехватило! Чувствую себя плюшевой игрушкой, набитой ватой сверх всякой нормы, так что аж по швам трещит. Вон как бока выпирают. Ик!

Да твою ж гриву, всего разочек икнул, а ощущения — как от удара под дых! Нет, чую, лежать на животе в моём состоянии — очень плохая идея. Надо перевернуться на бок… Так, аккуратнее… Во-от, намного лу… ИК!

«Долбанная икота», — мрачно думаю я, пытаясь отдышаться. — «Да чтоб я ещё хоть раз столько сожрал! Даже Лести при всей её любви к заеданию стресса сладостями не поглощает их такими чудовищными порциями! Это, в конце концов, просто неприлично! И, что ещё хуже, способно на раз угробить фигуру. Учитывая калорийность сухпайков, даже вот это одно-единственное обжиралово мне ох как аукнется. Повезло ещё, что у меня сейчас магическое истощение — в таком состоянии аликорн особо не разжиреет, максимум полдюйма на крупе или на бёдрах добавится. Но даже и это совершенно неприемлемо!».

— Ну вот, так гораздо лучше! — радостно сообщает мне Трикси, глядя на мою мрачную морду. — Теперь я помогу тебе нормально поесть. Чтобы быстро восстановить свою великую и могучую магию, пони должна быть сытой!

Некоторое время я тупо смотрю на единорожку, пытаясь сообразить, что она имеет в виду. Какая, на хрен, еда?! В меня ж ни крупинки не влезет! И без того умял в разы больше, чем нужно.

Но Трикси, видать, всё ещё держит меня за большую и очень голодную пони, раз зачем-то хватает рюкзак и тащит ко мне… Вернее, пытается тащить. Потому что рюкзак-то теперь прогрызенный лично мною, и дыра достаточно велика, чтобы всё содержимое радостно вывалилось на пол.

Мешочек с миндалём приземляется почти беззвучно, а вот коробка падает с грохотом, раскрываясь от удара. И всё её содержимое раскатывается по полу — около двух десятков картонных трубочек, ни одна из которых даже и близко не напоминает съестное.

— Брейки, ты только не волнуйся! — нервно произносит единорожка, поспешно начиная собирать трубочки. — Трикси сейчас всё сложит обратно! Всё будет нормально!

— Что-то это не похоже на нормальную еду, — вяло замечаю я, думая о том, что огненная кобыла в очередной раз ошиблась, когда определяла съедобность по запаху коробки. — Скорее уж на какую-то пиротехнику.

— Да! Да, конечно! — восклицает Трикси. — Это сигнальные ракеты. У Трикси таких целый ящик на случай, если она вдруг заблудится в какой-нибудь глуши.

Блин, точно! Сигналки! То-то эти штуки кажутся такими знакомыми. Гвардейцы используют их для подачи сигнала тревоги: достаточно дёрнуть за шнурок запала, чтобы запустить ввысь яркий огненный шарик. Для меня же такая «добыча», понятное дело, совершенно бесполезна.

— Вот только фейерверка нам и не хватает для полного счастья, — недовольно фыркаю я.

Трикси поднимает голову, смотрит на меня и удивлённо моргает. Затем её мордочка расплывается в улыбке, а ушки встают торчком.

— Да! — радостно выкрикивает единорожка. — Конечно же! Что может быть лучше, чем отпраздновать рождение самой яркой дружбы во всей Эквестрии таким же ярким, просто отриксительным фейерверком! Вот только… — единорожка смотрит на коробку с ракетами и печально вздыхает, опустив ушки. — Вот только до триксиного фургончика сейчас не добраться, а каждая из этих ракет даёт всего одну звёздочку, пусть и очень-очень яркую.

— Ладно, не бери в голову, — успокаиваю я Трикси. — Я вполне обойдусь и без фейерверка. Да и без еды, кстати, тоже. Ох, ты просто не представляешь, насколько же армейские сухпайки сытные!

— Трикси действительно не представляет, — задумчиво произносит единорожка, вновь поднимая ушки. — Даже такой могучей пони как Трикси не удавалось прожевать больше половины плитки за день. И потом у неё ещё день болели челюсти!

Эээ… Полплитки в сутки — максимум для пони?! Так это я, получается, по меньшей мере недельный запас смолотил?!

— А фейерверки нужны, — продолжает единорожка. — Очень нужны! Без них всё кажется таким тусклым… А Трикси вот уже четыре месяца их не запускала! Ни разу! Только представь, какой это кошмар!

— Предста… ау… вляю, — зеваю я во всю пасть, поудобнее устраиваясь на мягкой кровати.

— Так продолжаться не может! Не тогда, когда у Трикси теперь есть подруга! Ведь это уж точно стоит отпраздновать!

Единорожка поднимает копыто с прикопыченной к нему ракетой и задумчиво её рассматривает.

— Точно! — наконец осеняет её. — Трикси знает, как сделать из каждой такой штуки настоящий огненный цветок!

— И как же? — интересуюсь я. Всё же фейерверки — это действительно интересно.

— Нужно просто сломать звёздку! Вот тут! — Трикси тычет кромкой копыта в вершину картонной трубки. — Оно тут утрамбовано, и если его… ннгх!.. — единорожка обхватывает кончик трубочки сразу двумя передними копытами и с силой сжимает, проминая её. — Уххх… Вот! — восклицает она, гордо демонстрируя смятую трубочку. — Теперь если её запустить, оно вылетит — и сразу рассыплется! Будет очень красиво!

— А это не опасно? — спрашиваю я, подозрительно щурясь.

— Конечно опасно! — восклицает единорожка. — Но в том-то и интерес! Нипони не придёт посмотреть на представление, если его способен повторить даже жеребёнок. Только по-настоящему опасные трюки способны впечатлить зрителей! Ведь только по-настоящему исключительная пони может решиться на столь рискованный трюк и блистательно его исполнить!

И воодушевлённая единорожка принимается старательно мять и плющить трубочку за трубочкой, явно собираясь обработать всю коробку ракет. Я же молча наблюдаю за её действиями.

Поначалу всё происходящее изрядно меня напрягает, ведь получить большой бабах прямо посреди комнаты было бы не очень здорово. Но, видя, как трубка за трубкой сминается триксиными копытами, я постепенно расслабляюсь, поскольку ничего страшного так и не происходит.

«Да и вообще, чего я так волнуюсь?» — вдруг всплывает отстранённая мысль. — «Что вообще плохого тут может случиться? Огонь, как я уже успел убедиться, мне теперь не страшен. А сильно бабахнуть жалкая горстка чёрного пороха, не взрывчатки даже, да ещё в картонном стаканчике, уж точно не сможет».

Кроме того, даже такое недолгое лежание положительно сказывается на моём самочувствии, что дополнительно улучшает настроение: чувствую, что перестаю мёрзнуть, да и икать больше не тянет. Видимо, еда в животе наконец-то улеглась как надо.

И вот я спокойно наблюдаю за триксиными манипуляциями, стараясь при этом не уснуть. Мысли лениво ворочаются в голове, события сегодняшнего суматошного дня медленно перевариваются мозгом, но никак не могут собраться в цельную картину — слишком уж много произошло странных событий. Вот взять хотя бы внезапно прошедшую триксину спину. Очевидно же, что я никоим образом не мог на неё повлиять! А сама по себе спина уж точно не прошла бы. Вот и думай что хочешь… Единственное разумное объяснение из тех, что приходят мне в голову — что это работа баклажанки, которая наложила на Трикси исцеляющие заклинания. Ими же, кстати, можно объяснить и то, что единорожкин хребет трещал даже в полном покое: видимо, позвонки становились на положенные места. Но всё равно это шито белыми нитками, и как-то подтвердить моё предположение вряд ли получится.

Настроение ощутимо портится. Осознавать, что благодарна-то Трикси на самом деле не мне, а этой снулой кобыле, было очень неприятно. И ещё неизвестно, как Трикси поступит, когда эта правда всплывёт. Что, если она во мне разочаруется?

Зябко повожу плечами при одной лишь мысли о такой возможности. Вот тогда-то и вправду у меня может не хватить самоконтроля — слишком уж сильным выйдет удар по чувствам.

Некоторое время пытаюсь объяснить самому себе, что это полный бред: Трикси явно ценит дружбу, а друзей у неё не так много, чтоб ими разбрасываться. И даже осознав, что со спиной ей помогла Луна, единорожка уж точно не откажется со мною дружить.

Увы, объяснения оказываются недостаточно убедительными. Сам себя уговариваю — и сам себе не верю. Наоборот, с каждым разом нахожу всё больше и больше аргументов в пользу того, что наша дружба может закончиться столь же быстро, сколь и началась.

— Трикси, — наконец решаюсь я, окончательно измучившись. — Скажи, тебе не кажется, что… — делаю паузу, переводя дыхание. Нервничаю так, что аж говорить трудно, и сердце колотится как после пробежки. — …что твою спину на самом деле вылечила одним из своих заклинаний принцесса Луна?

При звуках этого имени единорожка вздрагивает, и…

БАБАХ!

Соскользнувшее копыто, видать, повреждает запал, и трубка, которую Трикси сейчас сжимает в копытах, выстреливает всё своё содержимое прямо в коробку, полную уже обработанных ракет!

От внезапного хлопка единорожка подпрыгивает, встопорщив хвост ёршиком, а потом я вижу лишь смазанное движение — и Трикси оказывается где-то за моей спиной. Ощущаю, как вздрагивает и прогибается кровать, а потом меня бесцеремонно хватают за хвост, зарывая мордочку в его шерсть.

— Трикси? — недовольно произношу я, пытаясь дёрнуть тем самым хвостом — естественно, безрезультатно, потому как держат достаточно крепко. — Ты что творишь?

Единорожка в ответ лишь нервно сглатывает, и я всем существом ощущаю её страх — она боится того, что сейчас случится, потому как картон ракет медленно тлеет, а значит…

— Сейчас будет жарко, — вслух заканчиваю я мысль, а моя мордочка вопреки здравому смыслу расплывается в предвкушающем оскале.

ХЛОП! Шшшш-БАХ! БУБУХ!

Ракеты взрываются одна за одной, выбрасывая целые россыпи искр.

БАХ!

Очередная ракета выстреливает в потолок, и прямо на нас проливается целый дождь из ярко-жёлтых искр. Единорожка пытается зарыться в мою шёрстку ещё глубже, уже вплотную приблизившись к крупу.

— О-хо-хо, — досадливо бормочу я, неохотно поднимаясь на ноги и расправляя крылья. — Прячься за крыло. Давай, ну же!

Единорожка поспешно ныряет под одно из крыльев, и вовремя: очередная ракета разряжается прямо в него. Засаживает чувствительно, по ощущениям — словно разогнанный баскетбольный мяч руками ловишь.

— А, с-сука! — шиплю я, наклоняя голову, чтоб ненароком не поймать вот такой же выхлоп прямо в морду — с моей удачей такое вполне возможно.

Ракеты продолжают взрываться, разбрасывая разноцветные искры во все стороны. Ноздри приятно щекочет возбуждающий запах серы и чёрного пороха. Краем глаза отмечаю, что мебель в комнате уже начинает тлеть, точно так же тлеет и простыня, поскольку кровать тоже изрядно посыпает искрами.

БУХ!

Совершенно неожиданно очередная ракета взрывается ярко-зелёной вспышкой. Ещё успеваю удивиться необычному оттенку пламени — это ведь не фейерверк, а сигналки, они зелёными не бывают — а потом меня накрывают чужие эмоции.

Любопытство, узнавание, неверие — и радость. Искренний восторг, который почти сразу обрывается, чтобы тут же вспыхнуть снова — на этот раз прыгая по дождю из зелёных искр, сыплющихся с потолка.

Я замираю от неожиданности. Неужели…

Да! О да-а!

Моя мордочка сама собой растягивается в радостном оскале, ведь я узнаю эти эмоции!

Саламандра.

Одна из моей стаи.

Одна из тех огненных духов, кто всё это тысячелетие дарил мне своё тепло.

Её зовут Гринлайт, или попросту Лайти. Очень смышлёная ящерка с чешуёю редчайшего изумрудного оттенка. Одно её появление способно окрасить пламя во все оттенки зелёного!

А ещё ей почему-то очень нравится таскать письма. Настолько, что почти все эти бессмысленные писульки от Твайлайт притаскивала именно она. Думаю, Лайти и сейчас явилась в замок с очередным посланием, а потом просто решила полюбопытствовать, что же это такое необычное тут горит и взрывается.

Я вскидываю мордочку кверху, и за время очередной короткой вспышки мы успеваем обменяться чувствами. И она искренне радуется! Она рада, что со мной всё в порядке. Что я жива — ведь моя стая потеряла меня месяцы назад! Она рада, что у меня теперь есть подруга среди других пони — и предвкушает, как эта новая пони тоже сможет с нами играть, став частью большой стаи.

А я радуюсь в ответ. Я ловлю её восторг, усиливаю его и посылаю обратно.

Да, Лайти! Я вернулась! Вернулась! Я с вами! Со мною всё в порядке, мы опять вместе!

— А-ХА-ХА-ХА-А! — вздрагивает вся комната от моего смеха, в котором звучит безумный восторг, вытесняющий все остальные чувства.

И Лайти возбуждена не меньше. Она радостно прыгает от пламени к пламени, она захватывает жар и энергию рвущихся ракет — а потом выскакивает за окно, выпуская всё собранное на волю, разряжаясь в ярчайшей вспышке эмоций.

Грохнуло так, словно прямо по башне пальнули из осадного орудия. Камни, из которых сложена башня, надсадно гудят, и мне даже на мгновение кажется, что башня вот-вот рухнет…

Но, к счастью, до этого не доходит. Последний раскат канонады медленно затихает, и я вдыхаю струйки терпкого дыма, чувствуя, как вновь подступает усталость после столь бурной радости, а в ушах ощущается противный шум — грохот вышел очень уж знатным.

— Трикси? — негромко спрашиваю я. — Ты там жива вообще?

— Ик! — доносится откуда-то из-под крыла. — Ик! Пчхи!

Да уж, фейерверк вышел на славу. Всю комнату блин опалило… Мебель так вообще всю менять придётся.

— Сильно напугалась? — спрашиваю я, чувствуя, что Трикси и вправду получила весьма серьёзную встряску от таких-то бабахов.

— Великую Трикси не напугать такой ерундой! — отвечает она, аккуратно высовывая мордочку из-под крыла.

— Рада это слышать, — улыбаюсь уголками губ и оглядываюсь, оценивая учинённый разгром.

Мда-а, Трикси не позавидуешь: даже не представляю, как она будет объяснять прислуге причины случившегося. Придётся помочь и поддержать, вдвоём оправдываться будет намного проще.

Аккуратно складываю крылья. Левое крыло освобождаю с некоторой неохотой — почему-то прикосновения живой пони к крыльям ощущаются на удивление приятно. Спускаюсь с кровати и протягиваю Трикси копыто, чтобы помочь спуститься уже ей, как вдруг…

— ДЭЙБРЕЙКЕР! — накрывает меня раскат кантерлотского гласа, идущий откуда-то из-за спины.

От неожиданности аж приседаю, а рог отзывается приступом боли. Трикси, издав сдавленный писк, мгновенно ныряет под подушку, так что снаружи остаётся торчать один только хвост.

Баклажанка, блин! Какого сена ты так орёшь?! Трикси и без того тебя боится, идиотка! Зачем ты её ещё больше запугиваешь?!

Раздражённо оборачиваюсь, готовясь высказать этой пони всё, что думаю о подобных воплях — и натурально охвостеваю. О Великое Пламя, в каком она виде! Перья опалены, крыло висит, словно сломанное, мордочка распухла как бы не больше, чем у меня — словно ей прям в мордаху копытом вломили…

А ещё она выглядит так, словно с трудом осознаёт, где находится и что вообще вокруг происходит. Такой, знаете, «плывущий» взгляд…

Луна делает шаг вперёд — и её ощутимо ведёт в сторону, так что аликорна припадает на одно колено. Силится подняться — но почти сразу же окончательно заваливается.

Я всё так же охвостело пялюсь на то, как её эфирная грива светлеет, развеиваясь дымом, чтобы уступить место простому синему волосу.

На мгновение мелькает мысль, что принцесса вообще скопытилась, но к счастью я вовремя вспоминаю, что смерть аликорнов выглядит совсем по-другому.

Это что вообще за на хрен, а? Что, лягать твою, с нею стряслось?! Её что, так прошибло простым фейерверком?! Ну Лайти же не настолько сильна, чтобы достать аликорна сквозь всю её защиту! А если бы и достала, так ведь только тело бы опалилось! Но уж точно не могло магического истощения случиться! Не способна саламандра… Да даже и сотня саламандр… полностью опустошить аликорна! Она, блин, вообще еле жива!

При мысли о том, что со мною случится, если младшая принцесса сейчас загнётся прямо перед моими копытами, меня прошибает холодный пот.

«Трикси, блин!» — возмущённо думаю я, совершенно не представляя, что же мне теперь делать. — «Что за грёбаную хвостню ты натворила с этими фейерверками!»

Глава 8. Из огня да в полымя, часть 1

Стоит лишь осознать, что ситуация критическая — и сердце срывается в галоп, а мысли в голове становятся короткими и быстрыми, вспыхивая подобно вороху огненных искр. В таком состоянии нет места сомнениям и длительным раздумьям, скорость реакции возрастает неимоверно, и я мгновенно понимаю, что из комнаты пора валить.

Потому как фейерверк выдался столь знатным, что его пол-Кантерлота видело, а кто не видел — те слышали. И поскольку Лести не слепая и не глухая, то это лишь вопрос времени, когда она тут появится. А я тут с её сестрой, которая выглядит как слегка прожаренная отбивная. Увидев такое, разбираться в ситуации Лести не будет, и щадить меня — тоже.

Так что баклажанку на спину, и со всех копыт в больничное крыло. Окольными путями, чтоб уж точно на белую лошадь не наткнуться. Выгрузить — и исчезнуть с глаз долой на время, благо в замке есть укромные местечки, а Лести на какое-то время станет не до меня — она над сестрой квохтать будет. Глядишь, при некоторой удаче баклажанка очнётся и всё же решит меня выслушать, прежде чем выносить приговор.

— Трикси, — мрачно произношу я, укладываясь на пол рядом с неподвижной Луной.

— Д-да, Брейки? — нервно откликается единорожка, переминаясь с копыта на копыто.

И вот то ли у неё такая выразительная мордочка, то ли это у меня воображение разыгралось, но я каким-то образом ощущаю её страх во всех подробностях. И понимаю, что боится она вовсе не меня. Наоборот, Трикси отчаянно боится лишиться моего общества — боится, что я за такую подставу сейчас попру её из своих друзей. А вот не дождётся! Должен же кто-то прикрывать мою неадекватность?

— Трикси, не стой памятником самой себе! Помоги погрузить эту снулую кобылу мне на спину!

— П-погрузить?.. — лепечет Трикси, глядя на меня широко раскрытыми глазами, — но это же аликорн!

— Трикси, — вкрадчиво произношу я. — Ты понимаешь, что если эта лошадь сейчас помрёт, то мне тоже не жить?

— А… — единорожка делает крохотный шажочек вперёд, испуганно прижав ушки. Кажется, её пугает сама мысль о том, чтобы прикоснуться к баклажанкиной тушке. — А что мы будем делать… — шёпотом спрашивает Трикси, — если она вдруг очнётся?

— Скажем ей, что она идиотка! — раздражённо отвечаю я. В самом деле, чтоб аликорну так обгореть от парочки простых фейерверков — это ж ещё постараться надо!

— Ик! — ошарашенно выдаёт Трикси, которой подобное обращение с аликорнами явно в новинку.

— Трикси, тебе совершенно нечего бояться! — произношу я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно убедительнее. — Она без сознания и не сможет узнать никаких подробностей о том, кто и что делал с её телом. А если вдруг спросит, то я тебя не выдам, взяв всю вину на себя. Ведь именно так должны поступать настоящие подруги, верно?

— Да! — восклицает единорожка, решительно хватая Луну за загривок трясущимися копытцами. Похоже, радость от того, что я всё ещё хочу дружить, перебивает даже её дурацкий страх перед баклажанкой. — Великая Трикси — самый выдающийся грузчик Эквестрии! Однажды Трикси удалось загрузить бочками с сидром целую телегу… нет, две телеги… всего за минуту!

Единорожка, усердно сопя, пытается взгромоздить явно тяжеловатую для неё кобылу мне на спину, причём так, чтобы она ещё и устойчиво там лежала. Чувствую, что время буквально утекает сквозь гриву, и прибегаю к глубокому ритмичному дыханию в попытках хоть немного успокоиться. Помогает не очень.

К счастью, Трикси наконец всё же завершает погрузку.

— Да что ж она столько весит-то? — раздражённо выдыхаю я, с изрядным трудом поднимаясь на ноги. — Не толстая же кобыла…

Жесть, по ощущениям — словно гранитную плиту на плечи взвалили. Но копыта вроде держат, и даже идти можно. Как хорошо, что у пони целых четыре ноги! На каждую приходится вдвое меньше веса, чем если бы я был человеком.

Понятливая Трикси поспешно бросается вперёд, услужливо открывая дверь прямо перед моим носом, и…

Млять, лестница! Долбанная лестница! Как же я мог про неё забыть?!

С трудом удерживаюсь от стона досады, мгновенно поняв, что с грузом мне тут никак не спуститься.

Остановившись прямо перед верхней ступенькой, сгружаю баклажанку на пол, орудуя крыльями. Получилось довольно паршиво: мало того, что потянул крыло, так ещё и аликорна шлёпнулась на пол словно мешок с опилками. Ну, хоть не головой долбанулась, и на том спасибо.

— Главное — спустить её вниз, — поясняю ошеломлённо наблюдающей за мною единорожке. — Дальше должно быть легче.

Встав головой к голове, уже привычно хватаю аликорну зубами за загривок, начиная медленно спускаться крупом вперёд.

Успеваю одолеть лишь несколько ступенек, прежде чем понимаю, что дело не ладится: крылья снулой кобылы при движении почему-то растопыриваются, упираясь в пол и стены. Приходится прикладывать существенные усилия, преодолевая сопротивление, и очень скоро я начинаю явственно ощущать солоноватый привкус во рту, а мои ноздри помимо исходящего от аликорны аромата палёной шерсти улавливают возбуждающий запах крови.

Поспешно выплюнув баклажанкин загривок, провожу передней ногой по кончику своей мордочки — и ожидаемо вижу на шёрстке кровавый след.

— Да что за хвостня-то, а? — хрипло произношу я. — Надо как-то перехватиться, чтоб прижать ей крылья…

Развернуть аликорну крупом вперёд оказывается не так просто: для распахнутых крыльев на этой лестнице совершенно недостаточно места! Хуже того, мои неуклюжие попытки их свернуть приводят к тому, что у неё ещё и ноги вытягиваются, упираясь во всё подряд и создавая дополнительные помехи.

Какое-то время отчаянно сражаюсь с неподатливой тушкой, враскоряку застрявшей поперёк лестницы, прежде чем наконец удаётся кое-как поставить её в нужную позицию.

«Нет, ну что за кобыла!» — возмущённо думаю я, с трудом переводя дыхание. — «Сплошные углы и выступы, никаких округлостей…»

С этой мыслью приобнимаю бессознательную аликорну за бочок, фиксируя крылья в свёрнутом состоянии, и аккуратно прикусываю загривок. Ну вот, так намного удобнее!

И мы бок о бок, хвостами вперёд, уверенно преодолеваем лестницу.

— Так, самое сложное позади, — довольно выпрямляюсь я, достигнув наконец ровного пола.

В ответ раздаётся чей-то сдавленный взвяк, и, обернувшись на шум, успеваю заметить невысокую кобылку-земнопони коричневой масти, которая смотрит на меня расширенными глазами.

Её ступор длится не более секунды, после чего она разворачивается столь стремительно, что у неё едва не разъезжаются копыта, и, бросившись прочь, мгновенно исчезает из виду. Право же, будь она пегаской, так непременно сорвалась бы с места прямо в рейнбум.

«Ну вот, теперь придётся срочно менять маршрут», — раздражённо думаю я, провожая взглядом убегающую лошадку. — «Потому что позвать лекаря эта безмозглая пони и не подумает, а вот навести на меня Лести сможет запросто».

— Трикси, грузи! — командую я кобыле, которая уже успела сбежать вниз по лестнице и замерла неподалёку, тяжело дыша. Нет, с её страхом определённо придётся что-то делать… Мои маленькие пони не должны страдать баклажанкофобией!

— Ох! — откликается моя добровольная помощница, нервно взмахивая хвостом и поспешно подхватывая баклажанку под передние копыта.

Повернувшись ко мне боком, единорожка ловко забрасывает мне на спину сначала переднюю часть аликорны, а потом, с некоторым усилием, и заднюю. Затем топчется рядом, балансируя груз, чтоб никуда не съезжал…

— Спасибо, Трикси, — благодарно киваю я, поднимаясь на ноги.

Надо сказать, что на этот раз Трикси проделала всё намного быстрее. Вот что значит опыт!

Некоторое время мы молча шагаем по просторному коридору. Что удивительно, опять абсолютно пустому! Это уже даже подозрительно: обычно в замке всегда полно народу, а тут уже мой третий заход — и нипони! Хвостня какая-то… А ведь я на этот раз не напрямик иду — наоборот, стараюсь петлять как можно сильнее, чтобы на меня было труднее выйти. Поняхи даже вовремя разбежаться с моего пути не должны успевать. Лести что, поувольняла к Дискорду половину прислуги и всю гвардию в полном составе?

Впрочем, удивляться этому факту нет времени — впереди показывается дверь малого банкетного зала. И вот там меня очень даже может ждать засада в виде большой белой лошади, потому что этот зал — одна из тех точек, где сходится большинство маршрутов. Ну, ещё можно было через большой зал идти или вообще обойти по дворцовому саду, но там шанс нарваться был бы ещё больше — всё же малый зал на отшибе, и Лести в последнюю очередь придёт в голову перехватывать меня именно здесь.

— Трикси, — негромко произношу я, останавливаясь у дверных створок. — Если там кто-то есть — отступай и прячься, потому что случиться может всякое. Я прикрою.

Услышав эти слова, единорожка тревожно всхрапывает.

— Нас ведь не казнят за это, да? — с надеждой спрашивает она.

Я от такого предположения аж с мысли сбиваюсь. Это что ещё за похоронные настроения?! Ну ладно я, меня Лести за сестру и вправду закопать может. Но Трикси-то чего бояться? Даже будь она аликорной, угрожающей всей Эквестрии — и то по нынешним законам ей грозила бы максимум ссылка в Тартар. А так-то вряд ли дойдёт даже до изгнания.

— Нет, конечно нет, — успокаивающе отвечаю я. — Нипони тебя не собирается наказывать, — произношу я, сделав акцент на слове «тебя».

Трикси прижимает ушки и снова тихонько всхрапывает, видимо всё поняв правильно.

Я обгоняю замедлившуюся единорожку и решительно открываю двери, ведущие в малый банкетный зал. В глаза бьёт яркий солнечный свет, и в солнечном сиянии я вижу застывшую в полной готовности делегацию встречающих.

Гвардейцы. Полный десяток. Восемь единорогов выстроились полукругом, два пегаса висят сверху и чуть позади, мерно взмахивая крыльями и выставив копья на изготовку. А впереди, удерживая заклинание гвардейского щита перед всем отрядом, стоит их командир. И я с некоторым удивлением отмечаю, что этот лейтенантик мне незнаком — вероятно, его назначили уже после того, как меня… выбросили.

Но самое главное: никаких следов Лести.

Как только я это осознаю, мои губы растягиваются в широкой клыкастой улыбке. При виде которой все эти жеребцы почему-то начинают нервно переступать ногами, а один из них даже теряет концентрацию настолько, что его рог гаснет, и висящие на нём заготовки заклинаний рассыпаются ворохом безобидных искр.

— Кто ты и что тебе нужно?! — требовательно спрашивает их командир, а я с некоторым удивлением отмечаю, что он единственный из всех собравшихся меня не боится. Настороженность, сосредоточенность, готовность сражаться — но никаких признаков страха.

— Я Дэйбрейкер! — гордо представляюсь, вскидывая голову. — Потушите рога и примите тело!

С этими словами спускаю на пол баклажанкину тушку, стараясь действовать как можно аккуратнее, и пячусь назад, давая им доступ к бессознательной аликорне.

Хм, а ничего так у этого лейтенантика контроль… Чтоб вот так сдвинуть щит вперёд, пропуская сквозь него дополнительный объект без нарушения самой защиты — это ж далеко не каждый единорог сможет. Для гвардейца оно особенно удивительно, поскольку дворцовая гвардия обычно не отличается эффективностью.

Лейтенант провожает меня внимательным взглядом, после чего слегка поворачивает голову и бросает короткий взгляд в ту сторону, где возвышается импровизированное заграждение из перевёрнутых скамеек.

В ответ на его безмолвную команду с той стороны поднимаются четверо земнопони и ещё одна единорожка. Ого, медик! И у них ещё и носилки с собой…

«А лейтенантик-то неплох, — думаю я, глядя на то, как медицинская бригада подбегает к баклажанке, и перепуганная кобылка, мелко дрожа и прижимая ушки, тем не менее выдаёт стандартный набор диагностических заклинаний. — Профессионально сработал. Аж удивительно видеть в лестиной гвардии вменяемого пони. Надо будет запомнить на будущее эту мордашку, тем более она у него ничего так. Не то что все эти рожи с выражением мыслящих табуреток».

— Принцесса жива! — восклицает единорожка, и её голос эхом прокатывается по залу. — Её жизни ничего не угрожает. Нет ни переломов, ни повреждений внутренних органов — лишь несколько ушибов и сильный ожог крыла. Её состояние — следствие сильнейшего магического истощения, но для аликорнов оно не смертельно.

— Так, в больничное крыло её! — командует лейтенант, и земнопони сноровисто грузят тело на носилки, после чего быстрой рысцой покидают зал со своей драгоценной ношей.

Теперь, когда принцессу уволокли, лейтенант разворачивается в мою сторону, а я чуть припадаю к земле, прижимая уши, и слегка приоткрываю крылья в полной готовности действовать: ведь теперь, когда у меня нет такого живого щита, ситуация стала гораздо опаснее.

И, говоря откровенно, шансов против этого десятка у меня почти нет: здесь слишком много единорогов! Без магии я до них даже дотронуться не смогу — этот лейтенант, надо признать, неплохо подготовился к встрече.

Не успеваю я так подумать, как слышу громкий топот копыт, боковые двери с грохотом распахиваются, и к гвардейцам прибывает подкрепление. Целых два десятка пони, из которых единорогов не меньше пятнадцати! А ещё я узнал их командира: лейтенант Спирхед собственной солдафонской персоной…

Шансы на мирное разрешение конфликта резко упали. Судя по воспоминаниям Дэйбрейкер, этот жеребец мог что-то показать лишь тогда, когда всё происходило в соответствии с расписанием. А как только случалось нечто непредвиденное, так он каждый раз настолько боялся налажать и не справиться, что и сам тупить начинал, и весь свой отряд заставлял бессмысленно метаться.

— Шайнинг, что тут у тебя? — произносит он срывающимся голосом, дёрганной походкой пробравшись вдоль единорожьего ряда.

— Беру ситуацию под контроль, — коротко отвечает белый лейтенант, по-прежнему держа меня на прицеле рога.

Очень… неприятное ощущение, когда в тебя целится столько пони сразу, а воздух буквально звенит от сильных разнонаправленных эмоций.

— Где принцесса Селестия?! — требовательно спрашивает Спирхед, разворачиваясь в мою сторону.

— Мне-то откуда знать?! — скалюсь я на этого болвана. — Главное, что не здесь!

— Хватит придуриваться! — повышает он голос. — Сперва Её Высочество бесследно пропадает, так что нипони не знает, где она. А потом появляешься ты, избиваешь принцессу Луну до беспамятства, и после этого делаешь вид, что ничего не знаешь?! Немедленно признавайся, куда ты дела принцессу Селестию, иначе я устрою тебе настоящий допрос!

— Клянусь великим пламенем, я понятия не имею, куда запропала эта белая кляча! — зло произношу я, начиная понимать, что мирно мы не разойдёмся в любом случае. — Не удивлюсь, если она спряталась нарочно, чтоб мне подгадить!

Даже не знаю, что меня злит больше: эти нелепые обвинения, или то, что какой-то жеребец имеет наглость мною командовать. Да кем он себя возомнил?!

И, видимо, моя мордочка оказывается достаточно выразительной, потому что даже этот непрошибаемый тип теряет остатки уверенности.

— Что скажешь, Шайнинг? — оборачивается он к белому лейтенанту. — Будем арестовывать или зовём подмогу?

Да куда ж ещё-то? И так ведь полный зал поней нагнали! Толпу здоровенных жеребцов, экипированных по уши, на одну беспомощную кобылку! Вам самим-то не стыдно? Хотя о чём это я — конечно не стыдно! Ур-роды!

— Отставить, лейтенант! — командует белый жеребец, после чего обращается уже ко мне: — Дэйбрейкер, я предлагаю тебе сдаться и посидеть в комфортабельной камере, пока ситуация не прояснится. Если ты ни в чём не замешана, мы принесём извинения за этот инцидент. Равно как и Её Высочество, если с нею действительно всё в порядке.

При этих словах кровь в моих жилах словно вскипает от чистейшей незамутнённой ярости. ЧТО-О?! Принесёт извинения? Лести? Мне?! Лести передо мною извинится?! Да он издевается, с-сука!

Обвожу всю эту единорожью шоблу ненавидящим взглядом, под которым они бледнеют и пятятся, ломая строй. С нескольких рогов срываются в полёт заклинания — причём отнюдь не из гвардейского арсенала, потому что не проходят сквозь щит, а разбиваются об него с той стороны.

Сам белошкурый лейтенант лишь пригибается, с видимым усилием удерживая магическую плёнку, которая идёт волнами, едва не рассыпавшись.

— Кто первым бросит заклинание — откушу хвост! — предупреждаю я, и мой вид сейчас достаточно убедителен, чтобы рога потушили вообще все, кроме этого белого, в эмоциях которого ощущаются помимо сосредоточенности ещё досада и непонимание. Он явно не ожидал от меня такой реакции на свою издёвку.

Но, справившись со щитом, жеребец решительно делает шаг вперёд — и, полностью наплевав на моё предупреждение, направляет на меня свой рог и выдаёт яркую вспышку, которая отзывается у меня в ушах ровным гулом.

Млять, он на меня метку повесил! Какого сена?! Лести что, за время моего отсутствия успела так прокачать свою гвардию, что уже и лейтенанты владеют высшей магией?! Это, блин, уровень капитана, не меньше!

Будь на моём месте любой другой противник, и его шансы на победу упали бы почти до нуля: суть гвардейской метки в том, что ставится она мгновенно, просто по линии взгляда, после чего все заклинания гвардейского арсенала будут лететь исключительно в указанную цель. Хоть уворачивайся, хоть ныряй в укрытие — это уже не поможет. Мало того, метка ещё и делает бесполезными большинство стандартных защит. Даже будь я в полной своей силе, подобная пакость заставила бы меня удвоить осторожность и постараться вырубить всех противников как можно быстрее.

Но на беду этих бестолковых гвардейцев, заклинание метки разработала Лести. Причём именно в те стародавние времена, когда после изгнания Луны трон под нею шатался, а потому она не сильно доверяла даже собственной гвардии, ожидая весьма вероятной попытки дворцового переворота. И Лести на всякий случай добавила в структуру заклинания небольшую подстраховку: если в момент разворачивания метки помеченный пони произнесёт секретное слово, то заклинание с него свалится, вместо этого притянувшись к наиболее магически сильному пони из тех, что есть поблизости.

Об этой особенности гвардейского заклинания не знал больше нипони — Лести даже сестре потом не сказала о такой возможности. Но вот теперь её паранойя тысячелетней давности сыграла в мою пользу: едва услышав знакомый гул, я немедленно шепчу отзыв, и… собственно, шансы избегнуть первого залпа у меня резко выросли. Для гвардии наверняка станет сюрпризом, когда их заклинания полетят не в меня, а в кого-то из них же! Скорее всего, кстати, в того белого жеребца: он выглядит самым одарённым из собравшихся.

Развивая успех, решаю внести ещё немного сумятицы в нестройные ряды этих гвардейцев.

— Охо-хо! — мурлыкаю я, глядя на их пегасьего командира и предвкушающе облизываясь. — Вижу, лейтенанту Спирхеду очень жмёт его хвост, раз он решил поколдовать… Интересно, каков он на вкус?

Под моим плотоядным взглядом пегас аж давится воздухом. А моё обвинение в том, что он, оказывается, колдовал, полной своей абсурдностью окончательно выбивает его из колеи. Пегас пятится, врезаясь в шеренгу единорогов, и окончательно ломает строй.

— Что здесь происхо!.. — раздаётся откуда-то сзади чей-то возмущённый возглас, и это становится последней каплей.

Договорить неизвестная кобылка уже не успевает: нервы многочисленных жеребцов не выдерживают, и с рогов в полёт срываются десятки заклинаний.

Поспешно падаю на пол, откатываясь с линии огня, но этого даже не требуется: светящиеся сгустки магии проносятся мимо меня, бабахая где-то позади.

Чуть повернув голову, с изрядным охвостением вижу знакомую мне по памяти Дэйбрейкер розовую аликорну. Кейденс, блин! Какого сена тебя сюда занесло?!

Вокруг аликорны мерцает пузырь стандартного щита, вот только это совершенно ей не помогает: минимум два десятка зарядов, даже не замечая её защиты, с шипением и треском разбиваются об её тело. И среди брошенных заклинаний явно были не только шоковые с парализующими, потому что розовое недоразумение сносит назад, буквально впечатывая в дверь, по створке которой она и сползает на пол.

Все замирают.

В зале воцаряется ошарашенная тишина.

В воздухе медленно кружатся четыре пушистых розовых пёрышка.

— А-а-а… — чей-то протяжный сиплый возглас в наступившей тишине прозвучал подобно кантерлотскому гласу. — Она убила Кейденс!

— ЧТО-О-О?! — белый лейтенант, взревев раненым зверем так, что задрожали стены, одним прыжком подскакивает к неподвижной аликорне.

А я мгновенно понимаю две вещи.

Первая — бой идёт насмерть, потому что раз они уложили полноценного аликорна, то меня такой залп убил бы и подавно. Значит, моё выживание не предусмотрено, остаётся только продать свою жизнь подороже. Чтоб до конца жизни, суки, запомнили!

И вторая: теперь, когда лейтенант отвлёкся, щита больше нет, и все эти тупые морды находятся на расстоянии одного прыжка!

Не тратя больше времени на раздумья, мгновенно повторяю прыжок белого жеребца, врываясь в толпу гвардейцев под аккомпанемент испуганных возгласов. Так, первая цель — Спирхед. Пор-рву!

— Кейденс! Ке-ей! За что-о-о?! — слышится из-за спины отчаянный вой.

Едва приземлившись, попросту стаптываю одного из жеребцов и, не останавливаясь, распрямляю задние ноги, лягнув кого-то из оказавшихся сзади. Грохот — словно по жестяной банке врезали.

Расправляю крыло, наотмашь врезав кому-то по рогу. От удара сырой магии крыло дёргает и оно повисает плетью, но жеребцу приходится куда хуже: он бестолково вертится держась копытом за пострадавший рог, и мешает своим же.

Спирхед пытается тыкать копьём, но его кто-то толкает, и копьё лишь пропарывает бедро одному из гвардейцев.

— А-а-а! — снова вопит кто-то рядом со мной, когда я делаю очередной выпад — на этот раз успешный: древко копья смачно хрустнуло на моих клыках.

Спирхед, лишившись копья, с которого я попросту скусываю наконечник, не выдерживает и пытается отступить, но недостаточно быстро, и я успеваю цапнуть его за круп, вырывая клок доспеха вместе с мясом.

— Кей, нет! Всем стоять! СТОЯТЬ! Дискордовы выкормыши! — разносятся по залу исступлённые вопли белого лейтенанта: кажись, метка всё ещё работает, и какая-то часть щедро кидаемых всеми подряд заклинаний оканчивает свой путь на розовой тушке.

Сплюнув отгрызенное, стаптываю ещё одного идиота, и вторым крылом отбиваю удар копья, который в противном случае пропорол бы мне бок.

Пегас сразу же взлетает вверх, но недостаточно высоко: то ли его не научили держать дистанцию, то ли он не в курсе, что даже с неработающими крыльями аликорны прыгают так же хорошо, как земнопони.

Отталкиваюсь от земли, и мои челюсти смыкаются на горле зарвавшегося пегаса, стаскивая его с небес на землю, где я и опрокидываю его на спину, наваливаясь сверху.

Ухватил неудачно: вместо того, чтоб разодрать горло, мои клыки всего лишь впились в материал доспеха, и теперь пегас бестолково барахтается, издавая испуганный визг. Сейчас нужно вгрызться глубже, чтоб сразу добить, но я отчего-то медлю, и это промедление стоит мне потери инициативы.

Слева от меня что-то ярко вспыхивает, меня сдёргивает с моей жертвы, и, пролетев какое-то расстояние, я с размаху расшибаюсь всем боком о что-то очень твёрдое — вероятно, о стену.

Из лёгких вышибает воздух, в голове словно взрывается леденящая пустота, перед глазами вспыхивает россыпь белых искр… а потом мир растворяется в белом сиянии.

Глава 8. Из огня да в полымя, часть 2

Первое, что увидела Луна, с трудом разлепив глаза — белёсое небо со змеящимися разрывами в сплошном облачном слое. Всё тело монотонно ныло вплоть до самой последней шерстинки. Кровь стучала в ушах, каждый удар сердца болью отдавался в гудящей голове. Лоб болел так, словно ей прямо в череп заколачивали её собственный рог. Во рту пересохло, словно туда доставили пару галлонов песка прямиком из раскалённой пустыни.

«Всё ясно, — вяло подумала Луна. — Я всё же заработала магическое истощение. И свалилась прямо посреди дворцового парка. Нужно позвать пони-будь, дабы помогли мне добраться до моих покоев».

С трудом шевельнувшись, она добилась лишь того, что болью прострелило ещё и мордочку.

«Нет, лучше не в покои, а сразу к лекарям, — мысленно поправилась Луна, осознав, что её состояние существенно хуже, чем ему полагается быть при истощении. — Похоже, я изрядно ударилась, когда лишилась сознания».

Не успела она закончить свою мысль, как клубящиеся облака перед её взором неторопливо окрасились в бледно-оранжевые оттенки, сложившись в подобие понячьей мордочки.

— Пейте до дна, ваше высочество, — сквозь шум в ушах донёсся далёкий голос, и Луна ощутила прикосновение к губам чего-то холодного. — Вкус может быть не из приятных, но вам сейчас это необходимо.

В пересохший рот хлынула живительная влага, которая казалась сейчас Луне божественным нектаром. За первым вялым глотком последовал ещё один, уже более уверенный, а потом Луна жадно приникла к носику поильника, глотая спасительное питьё.

Когда запасы жидкости иссякли, неизвестный отодвинулся, а принцессе значительно полегчало. Теперь она ощущала горьковато-вяжущий вкус целебного зелья из тех, что помогают при жесточайшем магическом истощении. А зрение сфокусировалось в достаточной степени, чтобы из размытых пятен проявился Биг Сириндж — крупный оранжевый земнопони с тёмно-коричневой встрёпанной гривой, который занимал должность врача-реаниматолога в кантерлотской дворцовой больнице. И Луна с некоторым удивлением осознала, что она оказывается лежит в одной из палат больничного крыла. А то, что она приняла за облачное небо — это всего лишь белый потолок с тонкими змеящимися ниточками трещин на штукатурке.

«Странно, мне казалось, за состоянием замка следят достаточно хорошо, чтобы нигде не было подобных повреждений», — всплыла в её голове неуместная сейчас мысль.

Тем временем лекарь поставил поильник на прикроватную тумбочку и вновь повернулся к Луне.

— Ваше высочество, как вы себя чувствуете? — прозвучал дежурный вопрос.

— Словно меня основательно пожевали, выплюнув то, что осталось, — бледно улыбнулась ночная принцесса.

— Примерно так всё и было, — согласно кивнул лекарь.

Луна удивлённо нахмурилась: как-то не замечала она раньше за этим серьёзным пони склонности к шуткам.

— Тем не менее, могу вас обрадовать, — сообщил Сириндж. — Угрозы для жизни нет, тяжёлых травм тоже, а аликорны восстанавливаются весьма быстро, так что всего через неделю мы вас уже выпишем.

«НЕДЕЛЮ?!» — попыталась было возопить Луна, до глубины души потрясённая таким нелепо большим сроком, но из горла вырвалось только хриплое: «Кх-ххааа».

— Не волнуйтесь, ваше высочество, — успокаивающе произнёс лекарь, — всё самое плохое уже позади, а в вашем состоянии любое волнение лишь навредит. В конце концов, вы пробыли без сознания целых шестнадцать часов, это немало даже для вас.

От таких откровений Луна ошарашенно распахнула глаза.

«ШЕСТНАДЦАТЬ ЧАСОВ?!» — мысленно ахнула она. — «Почему так много?! Даже после удара элементов гармонии и то было гораздо легче!»

— Так что лежите, отдыхайте, набирайтесь сил. А я пока сообщу всем тем назойливым пони, которые обивают двери палаты, мешая лекарям работать, что с вами всё благополучно.

После всего сказанного Луна изрядно сомневалась в своём благополучии. Тем более что чувствовала она себя и вправду намного хуже, чем можно было бы ожидать даже при самом жёстком магическом истощении. Похоже, потеряв сознание, упала она ну очень неудачно.

Луна осторожно пошевелилась, оценивая собственное состояние.

Судя по тому, как сильно болит мордочка, при падении изрядно пострадал нос. Поворачивать голову тоже сложно — вся шея перебинтована, и эти бинты мешаются при каждом движении.

Из четырёх копыт рабочими остались только три, левое переднее также перебинтовано, причём судя по ощущениям лекари не пожалели обезболивающей мази. А значит, ушиб должен быть очень сильным.

Чуть шевельнув крыльями, Луна убедилась, что левое крыло тоже повреждено — совершенно не слушается, вдобавок ещё и примотано к телу фиксирующей повязкой.

«Это как же надобно было упасть, чтобы получить столь обильные и разнообразные увечья? — недоумевала Луна. — Я что же, свалилась с лестницы? Но ведь центральная лестница специально зачарована, дабы ни один пони, ежели вдруг случайно соскользнёт копыто, не получил серьёзных травм…»

Она снова закрыла глаза и постаралась вспомнить хоть какие-нибудь детали случившегося. Где-то на краю сознания мелькало смутное ощущение, будто она что-то упускает. Что-то очень важное, но напрочь вылетевшее из головы. Увы, в её состоянии сосредоточиться было не так-то просто: головная боль сразу резко усиливалась, заставляя терять уже почти ухваченную мысль.

В итоге после нескольких бесплодных и весьма болезненных попыток прояснить ситуацию Луна сдалась, решив узнать подробности у лекаря, когда тот наконец вернётся.

«А ведь попав сюда, я здорово подвела сестру, — виновато подумала Луна. — Она оставила Эквестрию на моё попечение, а я… даже не смогла проявить должной осторожности. И теперь все те пони, чьи проблемы никак не решить без личного вмешательства принцесс, будут вынуждены ждать, покуда я не соизволю наконец достаточно очухаться. Хорошо хоть Кейденс получила неплохую подготовку и сможет взять на себя хотя бы часть государственных дел… Бедолага. Тяжело ей придётся. Должно придумать награду достойную за помощь её и извиниться искренне, что мою работу ей делать приходится».

Мысли Луны вяло ворочались, не останавливаясь ни на чём конкретном, и она уже чувствовала, что начинает засыпать, как вдруг неожиданно дверь распахнулась, и в палату ворвался обеспокоенный лекарь.

— Тысяча извинений, ваше высочество, — прямо с порога начал он, — но эти пони куда навязчивее, чем я думал! Я сражался за ваш покой словно грифон и разогнал всех этих злостных лошадей вплоть до последней кобылы! Но вот эта последняя как раз упорно не желает уходить. Мало того, она требует — вы только вдумайтесь, требует! — чтобы её немедленно пропустили к принцессе! Видите ли, государственные дела не могут быть решены без вашего высочайшего участия. Как будто какие-то паршивые бумажки могут быть важнее здоровья! Ну какая может быть работа в таком состоянии?!

— Впускайте, — прервала Луна излияния лекаря, морщась от головной боли.

Что ж, магическое истощение — ещё не повод отлынивать от своих обязанностей. Проще разобраться с неотложными делами прямо сейчас, чем ждать, пока проблем накопится столько, что станет попросту не разгрести в обозримые сроки.

Лекарь мрачно кивнул и, недовольно сопя, грузно протопал обратно к двери.

— На всякий случай напоминаю, — ворчливо произнёс он, высунув мордочку наружу, — что её высочеству сейчас категорически противопоказано нервничать. Ка-те-го-ри-че-ски! Так что если вы заставите её поволноваться, мне придётся всё же позвать стражу. Это, надеюсь, понятно?

— Конечно, я понимаю, — донеслось до Луны, и в палату, аккуратно ступая по ковру, вошла Рейвен Инквелл, референт Селестии.

Белая единорожка с тёмно-коричневой гривой выглядела так, словно не спала минимум сутки, а потом ещё и поучаствовала в родео. Бледная, осунувшаяся, под глазами круги едва ли не больше её громадных очков, вся шёрстка в грязных потёках. В гриве, как обычно собранной сзади узлом, застрял мелкий мусор вроде соломы и каменной крошки.

Рядом с собою единорожка левитировала свёрнутый свиток изрядных размеров.

— Рейвен? — нахмурилась Луна, гадая, что же могло довести эту аккуратную кобылку до столь плачевного состояния. — Что-то с сестрой?

— Не волнуйтесь, — отрицательно качнула головой Рейвен. — Её высочество не покидала своих покоев, её состояние улучшается в строгом соответствии с графиком, а весь надлежащий уход осуществляется в полном объёме. И… она пока что ничего не знает.

— Не знает — о чём? — подозрительно осведомилась Луна, снедаемая дурными предчувствиями.

— Ни о чём. Даже о том, что произошло с вами.

— Это… разумно, — пробормотала ночная принцесса, прекрасно понимая, что Тие при её проблемах с эмоциональной стабильностью любые волнения противопоказаны даже больше, чем ей, Луне.

«Нет, рассказать-то всё равно придётся, но лучше сделать это позже, когда я хоть немного оправлюсь. Дабы хотя бы на собственных копытах к ней выйти».

— Прошу прощения, что вынуждена просить вашего внимания в столь… непростой ситуации, — осторожно начала единорожка, разворачивая свиток, — однако же, есть несколько чрезвычайно важных вопросов, которые требуют безотлагательного решения.

«НЕСКОЛЬКО?! — мысленно ахнула Луна, глядя на совершенно безумную длину свитка. — Да он до самых её копыт раскрылся, при этом даже не развернувшись до конца!»

— Не волнуйтесь, ваше высочество, — успокаивающе вскинула копытце Рейвен, перехватив взгляд принцессы. — Это не займёт много времени. Я уже подготовила пакет документов по каждому из обсуждаемых вопросов, от вас нужна всего лишь резолюция. Не требуется даже подписи — её можно будет поставить позже, задним числом, когда вам станет лучше.

— Спасибо, Рейвен, — осторожно кивнула младшая принцесса, стараясь по мере сил настроиться на рабочий лад.

— Первое, самое важное, — произнесла единорожка, в копыте которой откуда-то возник карандаш. — Согласно расписанию движения светил, солнце должно было зайти ещё шесть часов назад, однако же так и не зашло, — Рейвен ткнула кончиком карандаша в первую строчку свитка словно указкой. — Дальнейшее его пребывание на небе неизбежно приведёт к климатическим проблемам и репутационным издержкам, поэтому…

— Рейвен, пригласи сюда, пожалуйста, её высочество принцессу Кейденс, — обречённо вздохнула Луна, на полуслове прервав доклад единорожки.

Разговор обещал быть тяжёлым, и вовсе не потому, что юная аликорночка откажется помогать или хотя бы выразит своё неудовольствие. А потому, что Луне было попросту стыдно.

«Помимо государственных дел собираюсь ещё и светила на неё повесить, к которым у неё даже нету сродства… — виновато подумала Луна. — Ладно, сутки можно будет сделать подлиннее, а без подъёма луны Эквестрия до конца недели продержится, хотя марепони будут сильно недовольны и наверняка потребуют компенсации за отсутствие приливов с отливами».

— Кхм, — кашлянула в копыто единорожка. — К сожалению, её высочество временно недоступна, поскольку находится в соседней палате, где в данный момент проходит курс интенсивной терапии.

— Что-о?! — удивлённо распахнула глаза Луна, с изрядным трудом осознавая услышанное.

«Кейденс попала в реанимацию?! КАК?!»

— Не беспокойтесь, ваше высочество, угрозы для жизни нет, — поспешно проговорила Рейвен. — Её состояние полностью стабильно и имеет тенденцию к улучшению. Однако, в течение ближайших двух суток она совершенно точно не придёт в сознание. И даже потом потребуется длительный курс восстановления, полностью несовместимый с такими тяжёлыми нагрузками, как перемещение светил.

— Что произошло? — выдавила из себя Луна, чувствуя, что ей начинает не хватать воздуха.

— Согласно отчётам очевидцев, когда её высочество присоединилась к битве с Дэйбрейкер…

Дальнейших слов Рейвен ночная принцесса попросту не услышала, потому что прозвучавшее имя оказалось подобно удару под дых. Все посторонние мысли сразу же испарились, и в голове набатом било только одно:

«ДЭЙБРЕЙКЕР! Как я могла забыть?!»

В разуме ошеломлённой аликорны россыпью фейерверков вспыхивали жуткие воспоминания: разрывы разноцветных огненных шаров в небесах, безумный смех Дэйбрейкер, мощный и крайне болезненный удар в крыло, словно Луна попыталась закрыть собою фейерверочную пушку… И, наконец, приближающаяся земля.

Вроде бы Луне даже удалось отскрести себя от грунта и попытаться ещё что-то сделать, но эти воспоминания были совсем уж в тумане.

— …оставить Эквестрию без правительницы? — сквозь шум в ушах донеслось до Луны. — Это, знаете ли, очень похоже на покушение!

С трудом сфокусировав взгляд, аликорна увидела, как разгневанный лекарь тащит Рейвен к выходу, прихватив её копытом за шкирку.

— Да поймите же, у нас нет этих семи дней! — горячо убеждала единорожка, даже не пытаясь вырваться из хватки. — К тому времени, как вы её выпишете, может уже никакой Эквестрии и не останется!

— Это что ещё за крамола?! — с ещё большим возмущением воскликнул лекарь. — По-твоему наша страна настолько несостоятельна, что без аликорнов не продержится и нескольких дней?!

— Стой… те… — кое-как прохрипела Луна, с огромным трудом приподнимая собственное копыто, которое сейчас ощущалось так, словно весило под сотню фунтов.

— Ваше высочество? — приостановился Биг Сириндж. — Одну минутку, сейчас я очищу палату от пони, которая вредит вашему здоровью…

— Кххх! — протестующе захрипела Луна, которой сейчас больше всего на свете была нужна информация. Любая, какая угодно! Даже самые жуткие новости лучше пугающей неизвестности!

Увы, голос опять подвёл свою хозяйку…

Ночной принцессе хотелось выть от собственного бессилия и невозможности прямо сейчас узнать, что происходит в Кантерлоте. Даже от самых поверхностных мыслей о том, что именно за прошедшие часы могла учинить здесь безумная огненная аликорна, у Луны вставала дыбом её короткая шёрстка.

К счастью, умница Рейвен это явно понимала.

— Ваше высочество, не надо так… Ой!… Волноваться, — выдала Рейвен, бросая на Луну отчаянный взгляд. — Ничего необратимого не случилось!

— Сейчас случится! — мрачно пообещал лекарь, открывая дверь с явным намерением выкинуть Рейвен из палаты.

— Дэйбрейкер побеждена! — практически выкрикнула единорожка, перехватив молящий взгляд Луны. — Захвачена и нейтрализована усилиями доблестной дворцовой гвардии и лично её высочества Кейденс! И ни единой жертвы! Вы — наиболее тяжёлая из пострадавших…

Луна протяжно выдохнула, буквально растекаясь по кровати от непередаваемого облегчения и даже на пару мгновений забывая про своё паршивое состояние. Обошлось… Почти обошлось…

— Пойдём-пойдём, за дверью выскажешься! — безжалостно припечатал лекарь, старательно пропихивая единорожку через дверной проём. — А то не знаю как Эквестрия, но вот без принцессы мы и вправду можем остаться.

К этому моменту Луна смогла прийти в себя в достаточной степени, чтобы взять наконец под контроль собственный голос.

— Приказываю оставить её в покое, — слабым голосом произнесла аликорна. — Я должна знать всё, иначе буду волноваться лишь больше.

— Как знал, что эта затея добром не кончится, — буркнул лекарь, выпуская изрядно встрёпанную единорожку, которая поспешно подбежала к кровати и наклонилась, поднимая свиток. — Это твой последний шанс! Если продолжишь волновать её высочество, я буду вынужден позаботиться о её здоровье даже в нарушение прямого приказа.

— Я… постараюсь, — сдавленным голосом произнесла единорожка.

— Пойду подготовлю зелье концентрации, — произнёс Сириндж, недовольно топорща усы. — Раз уж вы всерьёз вознамерились прописаться здесь на подольше, оно нам понадобится.

И жеребец неторопливо двинулся к шкафу с лекарствами, а Рейвен, поднеся карандаш к свитку, начала быстро зачёркивать в нём строчку за строчкой.

На какое-то время в больничной палате воцарилась тишина, прерываемая лишь тяжёлым дыханием Луны и звуком трения карандаша о пергамент.

Чирк, чирк…

Шуурх… Чирк-чирк-чирк…

— Рейвен, что ты делаешь? — наконец не выдержала Луна.

— По медицинским показаниям вычёркиваю поводы для волнения, — ответила единорожка, продолжая сосредоточенно чёркать в свитке. — Не волнуйтесь, я сокращаю лишь те проблемы, что носят долговременный характер и не ведут к необратимым последствиям.

— Хорошо… — обречённо вздохнула Луна, искренне надеясь, что Рейвен действительно вычеркнет лишь те проблемы, которые можно безопасно отложить без ущерба для Эквестрии. — Но прежде всего поведай мне, где сейчас Дэйбрейкер. Желаю я знать: сколь надёжно она охраняется? Что с нею сталось после захвата?..

Рейвен на секунду задумалась, а затем начала рассказывать.

— В ходе сражения Дэйбрейкер получила серьёзные повреждения, как телесные, так и энергетические, на ближайшие месяцы гарантированно утратив способность летать и, предположительно, применять магию. Благодаря героическим действиям дневной гвардии её удалось лишить сознания, после чего побеждённая аликорна была помещена в хранилище особо опасных артефактов номер ноль в качестве первого и единственного объекта. Уровень защиты данного хранилища, а также текущего состояния самой аликорны, полностью исключает возможность побега или даже попытки побега…

Дальнейших слов Рейвен аликорна попросту не услышала, всецело погрузившись в собственные мысли. Она прекрасно помнила это хранилище, которое Тия в шутку называла «чуланчиком». И хоть оно не предназначалось для содержания живых существ — только неодушевлённых предметов, зато его защита настолько надёжна, что даже Дискорда могла бы удерживать не менее недели. А значит, непосредственная угроза и вправду устранена. Так что можно перевести дух, прийти в себя и уже тогда спокойно принимать взвешенное решение.

— Я… Спасибо! — прошептала Луна. — Спасибо тебе, Рейвен…

— Пока не за что, ваше высочество. Организационные выводы ещё только предстоит сделать, равно как и устранить последствия, — подытожила единорожка. — И раз мы разобрались с наиболее безотлагательным вопросом, то сейчас я попрошу Сиринджа принести ваше лекарство.

— Я и без подобных просьб прекрасно знаю, что и когда следует давать моим пациентам, — проворчал лекарь, который как раз подходил к кровати.

Поставив на тумбочку небольшой поднос с целым ворохом разнообразных пузырьков, он жестом указал на него аликорне.

— Вот это, ваше высочество, вам придётся принять строго в указанной последовательности.

— Я знаю, — тяжело вздохнула Луна, с трудом поднимая голову. — Приступайте.