Книга о возможных исходах

Если Твайлайт Спаркл создает легендарное заклинание века… она тут же захочет его уничтожить. “Это слишком опасно”, — скажет она: “Слишком заманчиво. Книга не поможет так как ты думаешь”. Старлайт Глиммер кое-что знает о соблазнах. Она докажет Твайлайт, что это заклинание - эту потрясающую книгу - необходимо сохранить. Эта книга поможет другим пони. Но сперва она должна испытать это заклинание лично.

Твайлайт Спаркл Старлайт Глиммер

Двое

Двое разговаривают.

Другие пони

Селестия против Флаффи Пафф

Краткая история жизни Флаффи Пафф до встречи с королевой перевертышей.

Принцесса Селестия Принцесса Луна Другие пони ОС - пони

Квадрофония

Geek Gig.

Дерпи Хувз DJ PON-3 ОС - пони Октавия

Безумная мечта

В кругах, еще менее близких к здравому смыслу нежели почтенная публика, данный текст, вероятно, назвали бы квентой.

ОС - пони

Осколки Эквестрии

Эквестрия проживает восемнадцатый век от Исхода. В целом все не так уж плохо. Анмар держится в сторонке и разве что изредка снабжает Эквестрию артефактами. И слава Искре: от рогатых, как известно, добра не дождешься, особенно от диких, благо тех Анмар все же отлавливает. Конечно, остаются сектанты, искренне верующие в возвращение "Принцесс", но на то, помимо анмарских разведчиков Внутренней Стражи, есть наш родной Департамент - он спуска смутьянам не даст. И сказки о том, что пегасы могут ходить по облакам - всего лишь сказки, которые просвещенному пони в наше время лучше забыть. По крайней мере, в Альвенгарде: мы здесь не любим истории о магии. Идите расскажите это в Церкви Искры, если уж так уперлись. А что до Нижнего Города... Альвенгард готов терпеть его до тех пор, пока они не переступили черту. Рано или поздно Департамент выжжет заразу с корнем. Выжжет, можете не сомневаться. Я вижу на вашем лице сомнение? Ах, мне показалось? Что ж, вы можете идти. ПОКА можете идти.

ОС - пони Дискорд Кризалис Чейнджлинги

На Селестию надейся, а остальные платят наличкой

Фундамент эквестрийской экономики пошатнулся, благосостояние нации в опасности! А всё из-за того, что Селестии захотелось купить стаканчик ванильного мороженого.

Принцесса Селестия Принцесса Луна

Однокрашница

Дай мне ручку, и я напишу тебе манифест: шариковую я сгрыз, а карандаш потерял. Но когда я прочту его, не налегай на салфетки. Так ты всё только запачкаешь.

Твайлайт Спаркл Человеки

Элементы Гармонии

Ваншот без проды. Кроссовер. Не имеющим понятия о том, кто такой Гарри Дрезден, читать не рекомендуется - слишком многое будет непонятно.

Рэйнбоу Дэш Твайлайт Спаркл Рэрити Человеки

Почтальон всегда стучит дважды

Почта Эквестрии. Мы работаем без выходных! В жару и в холод, в дождь и в сушь, наяву или во сне - но каждая ваша посылка будет доставлена любой ценой! А вы готовы её заплатить?

Принцесса Селестия Принцесса Луна Дерпи Хувз Лира DJ PON-3 Доктор Хувз Октавия

Автор рисунка: Stinkehund

Сталлионградские вечера

Глава 5: Красная масть. Часть первая

Полуденное солнце жарко припекало округу. Пони сновали по улицам деревни, разговаривали, смеялись. Кто-то отдыхал в тенёчке, кто-то ждал своих друзей, а кто-то шёл без всякой цели, наслаждаясь жизнью. Сегодняшний день обещал быть тихим и безмятежным. Все ремонтные работы сделаны вчера, а поскольку глава дал два дня на отдых, то сегодня можно смело предаться лени и не пойти по статье «тунеядство».

Икурварха и ещё несколько жеребцов сидели у прилавка торговой лавки. Зебра рассказывал своим друзьям, как провёл вчерашний день, а те с упоением слушали. Шоколадкин занимался привычной работой, обслуживал посетителей и иногда вставлял свои пять копеек в разговор друзей. Казалось, ничто не сможет омрачить этот прекрасный день. Ничто, кроме мрачной мордочки Блю Стар, которая словно тень шагала к магазинчику, опустив голову.

Едва жеребцы заметили её приближение, как все разом устремили взгляд на иностранку. В этот момент они даже забыли, о чём говорили. Кобылка брела вдоль улицы, еле переставляя ноги. Её мордочку украшали мешки под глазами, да и глаза налились кровью. Кислая мина выражала всю скорбь и грусть понячьего народа, на какую только может быть способна.

Она подошла к прилавку, взгромоздилась на свободную табуретку и положила голову на столешницу. Кто-то хотел задать вопрос, но моментально был оборван недовольным пшиком гостьи. Кобылка провела в таком состоянии минуту, после чего достала из кошелька деньги и со смачным ударом положила их на прилавок.

– Кофе, – максимально недовольным голосом пробубнила она, и добавила – пожалуйста.

Шоколадкин поднёс магией кружку и кофейник, намереваясь выполнить заказ. Едва сосуд с желанным напитком оказался перед покупательницей, как она схватила его и вырвала из магического поля, даже не дав и капли попасть в кружку. Кобылка жадно припала губами к ободку кофейника и принялась лакать содержимое. Жеребцы, молча, наблюдали за ней, не смея проронить ни слова или оторвать от неё взгляд.

Осушив кофейник, Блю поставила его на прилавок, вытерла губы и поглядела на зебру. Жеребец уже хотел было спросить её о чём-то, но взгляд кобылки скользнул на его стакан. Кобылка указала на него копытом и спросила:

– Это кофе?

– Да, – недоумевая, ответил жеребец.

Блю, взяла стакан и опустошила его в пару глотков. Она очень расстроилась, когда кофе кончился, но продавец тут же схватил кофейник и начал готовить новую порцию. Кобылка решила подождать. Она продолжала сидеть на табурете, как каменная и очень недовольная горгулья. Наконец Икурварха не вытерпел и обратился к ней:

– Блю, что с тобой, ты какая-то… – он не успел закончить.

– Не выспавшаяся? – задала вопрос за него кобылка, – это да. Меня всю ночь кошмары мучили.

Жеребцы переглянулись. Да, они уже привыкли к происходящему безумию, а для не знакомого с местными проблемами, это всё было просто кошмаром. Не удивительно, что хрупкие нервы кобылки, что хотела просто посмотреть достопримечательности, не выдержали.

– Ну, что поделать, – сказал один из друзей, – такие у нас времена сейчас пошли.

– В смысле, что поделать? – возмутилась кобылка, – у вас восстание мёртвых, а вы с этим ничего делать не собираетесь?

– Как ничего? – вступил в разговор второй друг, – мы сегодня ночью с Иваном Хеллсингом в рейд ходили, отлавливали этих мертвяков. Их сегодня, кстати, только двое было и те около кладбища шастали.

Кобылка взялась за больную голову, облокотившись на прилавок. То, что местные проводят ночные рейды, это хорошо, но всё-таки полумеры. У такого события, как восстание мертвецов есть причина и надо искать именно её, а не бороться с последствиями. Они могут до последнего отлавливать и сжигать трупы, но кто знает, как далеко может распространиться воздействие этой магии. Вполне вероятно, что Цветково не единственный регион, затронутый порчей.

«Ох! Будь я единорогом, смогла бы отыскать следы». Недовольно подумала про себя кобылка. От этой мысли боль в голове усилилась. Она недовольно помассировала копытами вески. «Надо начать с чего-то, но я не знаю, с чего». Вдруг её осенило, видимо кофе подействовал, она повернулась к Икурвархе и задала давно интересовавший её вопрос:

– Скажи, а ты хорошо знал семью Хувов?

Жеребцы, уже готовились выпить по кружечке, но услышав вопрос, прервались и взволнованно поглядели на собеседницу. Зебра поглядел на своих друзей, потом на Блю и спросил в ответ:

– Почему тебя это так интересует?

– Когда мы сидели на крыше, ты сказал, что зомби появились после убийства Хувов. Я предполагаю, что именно это событие является ключевым. Вполне возможно, что их семья как-то связана с чёрной магией.

– Хувы не были единорогами, они не могли колдовать, – вступил в разговор Шоколадкин.

– Магия есть и в земных пони, им только нужен проводник, по типу рога, – пустилась в объяснения Блю, – можно так же использовать магические жезлы и волшебные палочки.

– Ну, не знаю, – Икурварха почесал затылок, – не могу сказать, что семья Хувов и чёрная магия как-то связаны. Это были очень добрые и светлые пони. Если только старушки правы и мертвецы, это наказание нам за то, что их убийца до сих пор не найден. Но это бред.

– Так, что ты можешь о них рассказать? – кобылка приготовилась слушать в оба уха.

Жеребец начал рассказ, а его друзья поправляли, если он где-то ошибался или что-то забывал. Хувы, как и большинство пони, что жили в деревне, были не местными. С момента, когда началась коллективизация и индустриализация, по всей стране создавалось множество рабочих мест, некогда маленькие деревеньки, начинали пополняться свежими жителями. Партия проводила распределение труда, посылая специалистов и добровольцев во все отдалённые уголки страны. Одними из таких добровольцев оказались и Хувы. Они прибыли в Цветково пять лет назад, и сразу вписались в местную жизнь. Отец семейства, Николай Хув, работал учителем истории в цветковской школе, вёл кружок мастерства и на полставки подрабатывал в доме культуры организатором праздников. Нина Хув работала, сначала учётчицей на складе, а потом врачом в местном медпункте и была активисткой в социальной жизни деревни.

Трудно было представить, что кто-то посмеет поднять на них копыто. Всегда добрые, гостеприимные и готовые помочь в трудной ситуации. Глава семьи не раз занимал Икурвархе денег до получки, пока он ещё не освоился в деревне. Николай и Нина были почётными гражданами Цветково, их фотографии весели на досках работник месяца, и они, даже, готовились вступить в партию.

Нельзя было представить, что кто-то посмеет навредить им. Даже зависть, что была не редкостью со стороны коллег, не могла послужить поводом к столь страшной расправе. До того дня, Икурварха даже представить себе не мог, что кто-то способен на такое. На его родине это было достаточно частым явлением, но там-то понятно, была война, экономика в руинах, власть в копытах религиозных фанатиков, а те, кому не посчастливилось жить за пределами контролируемой правительством зоны, жили по принципу – ты умри сегодня, а я завтра. В Саталлионграде был порядок, экономика постепенно вылезала из постреволюционного кризиса, даже торговая блокада, установленная Эквестрией, более не сказывалась на жителях страны. Нельзя даже сказать, что Хувы получили всё это по блату, ведь они были иностранцами и связей не то, что в деревне, а в стране у них не было. Всё, что они имели, они получили честным трудом.

– Вот как-то так, – закончил повествование жеребец.

– И из этого следует, что местные в них души не чаяли, – Блю почесала голову – это что же получается, нет мотивов?

Кобылка задумалась. Её хмурая мордочка стала похожа на сердитую маску. Жеребцы ждали её вердикта, но она продолжала думать. Они переглянулись, и один из них спросил у Икурвархи.

– А ты не думал, что убийца давно того, – он махнул копытом в сторону гор, – лыжи навострил.

– Даже если и так, – зебра сделал глоток, свеже налитого кофе, – смысл ему было убивать их? Просто скажи, кому они могли что-то плохое сделать? Кому они хоть раз слово дурное сказали? – он обратился к Шоколадкину, – подтверди, а!

– Да, – вздохнув, ответил продавец, наполняя кружку Блю свежим кофе, – душевные были пони. Эх! Как вспомню, как мы по вечерам с Николаем сидели у камина, рассказывали о тех местах, где были.

– Ага, – кивнул один из друзей Икурвархи, – вы же оба до того, как тут осели, заядлыми путешественниками были.

– Как вспомню, Сомнамбула, Глухое Заболотье, Холлоу Шейдс, так плакать хочется, – Шоколадкин вытер выступившую слезу.

Кобылка вышла из раздумий. Она громко стукнула копытом по прилавку, да так, что посуда на нём подпрыгнула.

– Нет! – крикнула она, – не может так быть, чтоб они никому не перешли дорогу. Должен быть кто-то, кому они не пришлись по духу или насолили.

Жеребцы переглянулись вновь. Одни из них обратился к кобылке:

– Тогда обратись к Тотеншванцу.

– В смысле! – вскрикнула Блю, – ты хочешь сказать, что мне лечится надо?

– Нет, нет, – замахал копытами собеседник, – просто он очень часто негативно высказывался о Хувах, в частности о Нине. Это конечно не повод его подозревать, но может они и вправду ему, чем насолили.

Зацепка была, абы какая, просто то, что кто-то плохо относится к кому-то, не делает его подозреваемым. Однако ничего лучше у кобылки не было, и она решила поинтересоваться, может доктор, что-то знает. Кроме того, Свити вспомнила, что вчера он хотел с ней о чём-то поговорить, но она была занята переживаниями об Ирис и не оказала ему внимания. Чем не повод навестить врача?

Расплатившись за кофе, она направилась в сторону медпункта. Тёплый, свежий воздух и бодрящий кофе постепенно приводили разум Свити в порядок. Голова постепенно переставала болеть и в целом настроение выправлялось. Воспоминания о ночных кошмарах, оставались в разуме лишь лёгкой, волнующей дымкой. Но её беспокоило то, что и в этот раз принцесса Луна не посетила её сны, дабы защитить или дать совет. «Неужели власть аликорнов не распространяется на эти земли не только в материальном мире»?

Подойдя к медпункту, пони осмотрелась. Вокруг здания стоял новый забор, часть скамеек также обновили, в завалинке виднелись новые доски. Вот только цветы на клумбах и трава в садике пожелтели. Похоже, что мертвецы очень сильно хотели попасть в медпункт. «Может, хотели вылечиться»? Иронично подумала кобылка. Она направилась к открытой двери и вошла в здание.

В воздухе летал аромат хлорки и лекарств. Медсестра объясняла пони с забинтованной передней лапой, что он должен делать, чтоб поправится. Тотенщванц же находился в процедурном кабинете. Увидев гостью, он улыбнулся и встал из-за стола.

– Добрый день, – обратился чейнджлинг к Блю Стар, как он думал, – вы, таки, соизволили посетить меня?

– Да, я просто вчера… – начала было Блю рассказ, но доктор прервал её:

– Ни, словом больше. До меня дошли слухи о том, что произошло. Вам ещё повезло, что Шепелявый боец, как я профессор математики. И впредь я не рекомендую вам общаться с подобными личностями, ибо встречи с ними чреваты такими побочными эффектами, как увечья и гибель. Если у вас вновь будут какие-то проблемы с ним, сразу идите к Ивану, он их решит.

Дельный совет доктора, Свити решила оставить без внимания. Иван уже решил проблему с Хук Райтом, и сразу после этого образовалась проблема с Шепелявым. С ним, в отличие от Райта, кобылка могла справиться, так, что в надобности вмешивать сюда участкового она не видела смысла. Напротив, она прекрасно понимала. Что пока Иван не ввязался в это дело, ей бояться гопника не надо. Он вряд ли расскажет своим дружкам о том, что его отметелила простая кобылка, это похоронит его и так незначительную репутацию, а вот заявление на него, вполне может спровоцировать его дружков на ответные действия, как это случилось с его предшественником.

– Вы хотели со мной вчера поговорить, – сменила тему Свити.

– Да, – чётко ответил доктор, – вы не явились вчера на перевязку. Вас ваша рана не беспокоит?

За всей этой суматохой Свити совсем забыла, что у неё разбит затылок. Повязка на голове уже почти не вызывала дискомфорта, а боль утихла ещё вчера. Осмотр прошёл быстро, Тотеншванц даже порадовался, что у пациентки уже почти затянулась рана. Он повторно обработал её, наложил новую повязку и посоветовал, прийти послезавтра. Кобылка поблагодарила врача и сказала:

– Можно отвлечь вас на некоторое время, мне бы хотелось с вами кое о чём поговорить?

Тотеншванц сел за стол и принялся делать пометки на листе бумаги.

– Да, конечно, – ответил он, – что вы хотите узнать?

– Последние события в деревне произвели на меня неизгладимое впечатление…

– Это да, – усмехнулся чейнджлинг.

– Мне рассказали, что началось это всё, после убийства семьи Хувов…

Доктор никак не прокомментировал её слова. Он на мгновение прекратил писать, но позже продолжил. Поняв, что он не перестаёт её слушать, кобылка сказала:

– Многие говорят, что они были очень хорошими и доброжелательными пони.

Чейнджлинг хмыкнул. Кобылка на время приостановила рассказ, в ожидании, что он что-то скажет. Однако он промолчал и Свити продолжила:

– Также они сказали, что вы не очень хорошо общались с ними.

Перо, что чейнджлинг держал в магическом поле, переломилось. Доктор резко встал из-за стола и повернулся к собеседнице. На его мордочки чётко проступало искренне возмущении. Чейнджлинги не сильно славились своей мимикой в истинном обличии, но, когда они злились, это было очевидно.

– Пони часто болтают о том, чего сами не понимают!  – громко сказал он.

– Так это правда или нет? – Свити сделала невинную мордочку.

– Это… – доктор потоптался всеми четырьмя ногами на месте, – правда.

Признание Тотеншванца немного удивило кобылку. Свити думала, что он начнёт оправдываться, но нет. Это немного выбило её из колеи, но кобылка быстро взяла себя в копыта. Она всем своим видом продемонстрировала, что слушает его. Чейнджлинг начал рассказ.

После окончания мединститута его направили в Цветково, в качестве терапевта. Отработав тут несколько лет, Тотеншванц уже метил на должность главврача. Его почти уже назначили, но вот в деревню приехала Нина Хув. Она устроилась в медпункт, став местным стоматологом. С самого начала она воспринимала его не как коллегу, а как прямого конкурента. Регулярно направляя главе и в комиссариат здравоохранения кляузы и жалобы. Тотеншванц честно пытался наладить с ней отношения, но поскольку по характеру сам был не подарок, вскоре плюнул на это. Чейнджлинг не знал, что произошло, но после того как место главврача освободилось, вместо него, назначили её. Сказать, что он был зол, это ничего не сказать. Глава ответил, что это не его компетенция, а комиссариат отписался, что у неё хорошие рекомендации. Вот только дать такие рекомендации мог только глава.

– До того момента я был уверен, что глава на моей стороне, – чейнджлинг уже начал терять самообладание, – просто возмутительно! У неё был компромат на него не иначе!

– С чего вы так решили? – скептически спросила кобылка.

Тотеншванц улыбнулся, он успокоился и отошёл от неё.

– На меня она компромат нашла, – заметив немой вопрос собеседницы, он начал объяснять, – когда её назначили главврачом, моя работа превратилась в тартар. Она придиралась по любой мелочи, хамила и просто доводила меня до белого каления. И вот однажды у нас пропала целая коробка обезболивающего, которое является наркотическим средством и подлежит строгому учёту. В тот день в пункте дежурил я. Понятия не имею, кто и как его украл, но с тех пор этот случай весел надо мной, как топор палача! С тех пор я про неё даже пикнуть что-то боялся.

– Думаете, она и главу так подставила?

– Да кто его знает. Из него трудно выудить информацию. Да и не он один не испытывал тёплых чувств, к данному семейству. Спросите зав складом Роттенберга и директора дома культуры Бель Канто.

Как-то рассказ чейнджлинга никак не накладывался на картину доброжелательной семьи, которую ей нарисовали Икурварха и другие. Новая информация требовала срочной обработки и делать это лучше на свежем воздухе, а то от запаха хлорки начала кружиться голова. Свити направилась к выходу, едва она оказалась в проёме двери, как Тотеншванц сказал на прощание:

– Чтоб вы знали, при всей моей ненависти к Нине, к остальным членам их семьи я не испытывал никаких претензий.

Покинув здание медпункта, кобылка немного постояла, вдыхая свежий воздух. Она переварила полученные сведенья и была готова к продолжению расследования. По крайне мере один пони, точнее не совсем пони, в этой деревне точил острый клык на семейство. Это не продвигало её в разгадке тайны живых мертвецов, но всё же. Свити обдумывала дальнейший план действий, но тут на глаза ей попался Троакар.

Жеребёнок с опущенной головой бродил вдоль берега реки. Единственный живой свидетель, но, к сожалению, абсолютно безумный. Однако кобылка решила попытать счастье и поскакала к нему. Она не стала окликать его издалека, поскольку побоялась, что он бросится наутёк. Подбежав к нему, она аккуратно подхватила его под переднюю ногу. Жеребёнок дрогнул и поглядел на незнакомку вполне осмысленно. Но лёгкий проблеск разума быстро угас в его глазах. Он опустил голову и погрузился в мир своего безумия.

– Троакар, – обратилась Свити к нему, – ты меня понимаешь?

Жеребёнок что-то пробубнил. Он легонько водил головой из стороны в сторону, но, похоже, не воспринимал её голос как нечто осмысленное.

– Ты можешь говорить? – спросила кобылка.

Троакар отвернулся и побрёл дальше. Свити не стала его удерживать, она медленно побрела за ним, надеясь, что куда-то да придёт. Они петляли несколько часов, но жеребёнок так и не определился со своей целью. В принципе у него её и не могло быть. Оставив попытки узнать, что-то от него, кобылка направилась к дому культуры.

Высокое здание ДК виднелось со всех концов деревни и являлось прекрасным ориентиром. Дверь оказалась открытой и с тем, чтоб войти внутрь у кобылки не возникло проблем. В широком коридоре с высокими потолками по стенам были развешаны различные плакаты. На одном был изображён пони, везущий тележку, и отвлёкшийся на что-то, тем самым снеся лестницу с другим пони на ней, подпись ниже гласила – ротозей, не калечь друзей. Другой плакат с изображённым на нём стрелком в кустах гласил – картошку воруют? В мешки засыпают? Будь хладнокровен! Пускай докопают! Следующий изображал гордых сталлионградских солдат, над которыми было написано «нас», а под ними «рать». Насладившись искусством пропаганды, кобылка прошагала дальше. Удивляло то, что в таком большом здании не было практически никого.

После долгих поисков, кобылка обнаружила в актовом зале одного пони. Раскинув в стороны передние ноги, он откинулся в кресле и глядел в потолок. К нему Свити и решила обратиться.

– Простите, товарищ… – она была тут же прервана.

– Оставьте вашу любезность у входа, – расстроенным голосом ответил незнакомец, – в ней нет необходимости. Смысл быть культурным там, где культура умирает?

Свити похлопала удивлёнными глазами. Она немного помолчала и присела рядом. Откинувшись в кресле, она подняла взгляд под потолок. На удивление для сельского клуба, здание обладало достаточно красивой лепниной. Всевозможные узоры, изображающие звёзды, подковы с молотом, колосья пшеницы и волны моря украшали стены и потолок. Фрески из стекла изображали героев революции и значимые события борьбы народа за свою свободу от тирании Селестии.

– Вы не знаете, где я могу найти директора ДК? – шёпотом спросила кобылка.

– Он ушёл, – ответил жеребец, – он ушёл, вместе с радостью и праздниками, что рождал этот храм культуры. Нет больше светлого образа, коему он служил, всё обращается в тлен, подобно тем мертвецам, что ходят по ночам.

– Куда он ушёл? – удивилась Свити.

– Ушёл не буквально, – тут же ответил пони, – ушёл из искусства, отошёл от творчества покинул культурную жизнь! Какой смысл радовать окружающих своим творчеством, если оно не пользуется спросом? Все боятся мертвецов, да и сам их боюсь! Наша деревня проклята, она умирает!

– Что вы такое говорите? – кобылка спрыгнула с кресла, – выйдите на улицу, сегодня прекрасный день, все довольны и рады. Сегодня как раз можно было бы организовать и концерт и праздник.

– Посмотрим, как они будут праздновать, когда сегодня ночью мертвецы вернутся, – усмехнулся собеседник, – они всегда дают фору, хотят, чтоб мы успокоились. Страх правит этим местом! Ужас поселился в сердцах пони!

– Как говорите, вас зовут? – Свити начинала понимать, с кем она разговаривала.

Она оказалась права, это действительно был Бель Канто. С тех пор, как начались нашествия мертвецов, его заведение простаивало без дела. Работники предпочитали сидеть по домам, боясь, нос на улицу показать. Музыканты не могли работать в столь нервной обстановке. Только старая уборщица баба Алёна исправно наводила порядок в здании. Даже если небеса рухнут на землю и закипят моря, это не помешает ей выйти на работу, а главное, выполнить её. Даже если бы в деревню ворвался дракон, баба Алёна сначала заставила его вытереть ноги, а откажись он, огрела шваброй. Разумеется, бездействие дома культуры приводило директора в состояние апатии.

Из себя Бель Канто представлял высокого худого жеребца светло-коричневой окраски с кудрявой гривой белого и светло-серого цветов. Одет он был в желтый пиджак с красным галстуком-бабочкой. Характер его Свити описала бы как короля драмы. Творческая личность, со всеми вытекающими из этого последствиями. Он работал, может и не в театре, но отдавал работе все силы, что имел и получал от этого искреннее удовольствие.

Узнав причину визита гостьи, он попросил её пройти в его кабинет. Предложив ей чаю, на что кобылка согласилась, он крайне охотно пошёл на контакт, видимо несколько недель без слушателей уже доконали его, и он просто искал свободные уши, чтобы излить накопившееся горе.

– Так, что вы хотели узнать, по поводу семьи Хувов? – спросил он.

– Прежде всего, хочу сказать, что я не из милиции и занимаюсь этим чисто из интереса. Не надо воспринимать меня как сотрудника органов, – попытка успокоить собеседника не проявила себя никак, грубо говоря, ему было всё равно, кто перед ним.

– Давайте ближе к сути, – он сделал глоток чая, – я думаю у вас много дел на сегодня.

– Хорошо. Какие у вас были отношения с Ниной Хув?

– Никакие! – крикнул директор клуба, – Как говорит наш участковый, от слова совсем!

– То есть вы с ней не общались?

– Ох! Как бы я хотел, ответить «да» на ваш вопрос! Но, к сожалению, мне пришлось с ней, немало, намучится!

– Интересно, что другие пони отзывались о семье Хувов, очень позитивно, – сказала Свити и сделала глоток чая.

Директор соскочил со стула и подошёл к окну, ведущему в актовый зал. Он немного помолчал и вскрикнул:

– Святая простота! – он резко повернулся к Свити, – эти наивные глупцы действуют по принципу «о мёртвых либо хорошо, либо ничего»! Так вот, что я вам скажу! – он трагично прошёлся по кабинету, – о мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды!

Далее последовала правда, которую Бель Канто изливал от всей своей творческой души, с драматическими паузами и по всем правилам актёрского ремесла. Дело было в том, что Нина Хув настаивала на том, чтоб её мужа назначили на должность творческого директора. Она не раз устраивала скандал, после которого ранимый Бель Канто не мог настроиться на рабочий лад. Более того, она начала настраивать против него некоторых кобыл в деревне. Дело дошло до откровенного саботажа, когда работницы теплиц отказались от участия в ежегодном конкурсе домохозяек. Нина регулярно являлась в ДК и устраивала разборки с директором, дабы он дал надбавку Николаю, назначил на должность повыше, ну или просто поорать.

При этом сам Николай абсолютно не горел желанием оказаться на данной должности. Он помогал клубу чисто на добровольных началах. Основной его работой было преподавание истории в школе, но настоящим его призванием была работа с жеребятами. Он организовывал различные кружки, конкурсы художественной самодеятельности, помогал в организации праздников. Выделенная ему Бель Канто зарплата была лишь маленькой благодарностью, которую Николай не спешил принимать. Но его жена загорелась идеей построения карьеры Николая в доме культуры. Её не устраивала его работа в школе, несмотря на то, что учитель в ССР была достаточно хорошо оплачиваемая и почётная профессия, а сам муженёк просто получал удовольствие от того, что помогал всем вокруг.

На почве взаимопомощи он сошёлся и стал хорошим другом Икурвархи. Они часто разговаривали, сидя у прилавка магазинчика Шоколадкина. Порой зебра помогал своему другу в организации праздников. Творческого потенциала у него не было, но помочь собрать сцену, провести освещение или ещё как-то поработать физически он всегда был готов.

А вот Нина его, мягко говоря, не жаловала. Сам Бель Канто не особо позитивно отзывался о Икурвархе, он видел в нём прекрасного рабочего и больше ничего, но даже его возмущало откровенное призрение к гостю с далёкого континента от Нины. Она называла его дикарём, отвратительной полосатой лошадью или просто ничтожеством. Такого же мнения она была и о Тотеншванце, которого ненавидела за то, что он чейнджлинг.

Не меньше лестных эпитетов было отпущено и в адрес юного Троакара. Жеребёнок был тот ещё сорванец и балагур. Регулярно устраивал розыгрыши и неприятности. Не редко оказывался бит, за свои выходки и тогда внутренняя фурия Нины вырывалась наружу. Если кто-то смел, тронуть её сокровище или даже высказать ему упрёк, он тут же клеймился низменным негодяем, против него настраивалось окружение и в целом жизнь несчастного превращалась в кошмар, под ехидные смешки мелкого паршивца. Досталось от юного дарования и Бель Канто, мелкий гадёныш сорвал выступление хора пионеров, в результате чего по шее директору прилетело аж из самого комиссариата народной культуры.

– Мерзостные были личности! – подвёл итог своему выступлению Бель Канто.

– Ого! – кобылка отставила кружку в сторону, – если судить по рассказам других, это были прекрасные пони, а тут вот как.

– Я же говорю, – усмехнулся директор, – они наивные глупцы. Нина была прекрасной актрисой! Она могла играть на публику любую роль! Забитая домохозяйка и грозная хранительница очага! Добрая мать, вежливый врач, любезная собеседница, всё, для достижения своих целей! Горемыка Николай, он оказался в копытах такой недостойной кобылки, что и говорить не хочется. А уж что она творила с несчастной Ирис.

– А что она с ней сделала? – собеседница задрыгала ушками.

– Она использовала бедное дитя как бесплатную домработницу! Ирис – нежный цветок, ей на уши можно вешать любую лапшу! Нина нагло пользовалась доверчивостью кобылки, и крутила ей как хотела. Она даже однажды хотела подставить её в воровстве, к счастью Иван Хеллсинг во всём разобрался!

– И ей это сошло с копыт?

– Настоящего вора тогда нашли и наказали, а Нина сослалась на незнание того факта, что Ирис безумна. Бедная кобылка, она даже не поняла, что тогда произошло. А ещё этот мерзкий сорванец Троакар! Для него Ирис была как игрушка, как домашнее животное, над которым можно издеваться! В последний, самый вопиющий, раз он налил ей на стул клея, она не заметила и села. Помню, как она рыдала над своим любимым платьем.

Директор вернулся за стол. За то время, что он расхаживал по кабинету и яростно жестикулировал, он порядочно выдохся. Да и мысли уже начали путаться. Он тяжело дышал, на глазах выступили слёзы. Гостья молчала, впечатлённая услышанным. Она и раньше встречала таких скверных пони, как Засти Гурман или Спойлед Бич, то есть Рич, но на фоне Нины Хув они меркли.

– И всё же, – внезапно сказал Бель Канто, – это слишком. Каждый раз, когда я вижу Троакара, я понимаю, что произошедшее слишком, даже для них. Они не заслужили столь страшного наказания.

Директор потёр глаза, он облокотился на стол и уставился в пустоту. Его мордочка выражала глубокий шок, что случается, когда в воспоминаниях всплывают ужасные картины прошлого. Бель Канто отвернулся от собеседницы и сказал:

– Я был там, кода их нашли. Столько крови.

Больше он не проронил ни слова. Свити ещё какое-то время ждала, даже пыталась что-то у него спросить, но он ушёл в пучину своих ужасных воспоминаний. Да и самой кобылке хотелось уйти куда-то, лишь бы подальше. Она, молча, встала и пошла к выходу. В голове ворочались мысли, сказанное Тотеншванцем и Бель Канто вызывало резкое чувство неприятия. Но мотивы возможных убийц постепенно проступали из глубин неизвестности. Тотеншванц был серьёзно обижен Ниной и вполне мог поднять на неё копыто, дабы сбросить оковы шантажа, да и, наконец, занять место главврача. Бель Канто пони творческий, импульсивный, а потому мог поддаться порыву гордости или ненависти и совершить непростительное.

В чувство кобылку привёл холодный порыв ветра. Поток воздуха чуть не сбил её с ног, а облако пыли забилось в глаза. Свити быстро поморгала и поглядела в сторону горного хребта. Над острыми вершинами гор, чёрной массой закручивались грозовые тучи. Освещаемые всполохами молний, они надвигались на деревню. Не желая вновь попасть под ливень, кобылка быстро побежала в сторону склада. Ей ещё надо было поговорить с Роттенбергом.

У самых ворот склада её почти нагнал дождь, но прибавив ходу, она забежала в открытое здание. Тут как раз собрались грузчики и кобылка учётчик, они весело болтали и очень обрадовались, что к ним присоединился новый собеседник. Они налили ей из термоса горячего чёрного чая и предложили переждать дождь вместе. На резонный вопрос, что они тут делают, ведь сегодня выходной, один из грузчиков, крепкий низкий жеребец, синего цвета, с чёрными усами в цвет гривы ответил:

– Начальнику склада глава не указ.

Разговор продолжился. Пони обсуждали, произойдёт ли нашествие зомби этой ночью, или может мертвецы решат, что поскольку они так хорошо повеселились, то может захотят и отдохнуть. Высокий и худой жеребец малинового цвета с чёрно-красной гривой, в серой гимнастёрке и кепке завёл разговор про то, что Иван Хеллсинг по ночам с дружинниками добровольцами отстреливают мертвяков. Он изъявил сильное желание помочь им, но поскольку после каждого рабочего дня буквально валится с копыт, то не сможет. Крупный жеребец, каштановой масти с рыжей гривой с белыми полосами парировал ему, что якобы его собеседник валится не от усталости, а от браги. После этих слов все дружно засмеялись, а малиновый жеребец ответил, что трезвым, на такое предприятие, и не согласился.

Потом речь зашла про то, что в последнее время в дерене ничего не работает. Фуникулёр сломался, по радио одни помехи, а дирижабли из-за хребта давненько не навещали их. По мегафонам, что были расположены на лесопилке, сельсовете и складе уже неделю крутили одни и те же песни.

Вскоре обсуждение зашло и про начальника склада. Разговор завела Свити, она решила прозондировать почву, дабы понять, что при грифоне можно будет, говорит, а что нет. Весьма доходчиво и красноречиво ей объяснили, что Роттенберг не особо любит душевные разговоры. Единственное, что достойно его внимания, так это деньги. Если Блю Стар ему заплатит, то может он и захочет с ней поговорить.

Вскоре дождь закончился. Как только тяжёлые капли перестали барабанить по крыше и тротуару, сразу же показалось солнце. Из открытых ворот мгновенно повеяло теплом, пони тут же захотели покинуть прохладный склад, дабы погреться на солнышке. Свити направилась в каморку начальника склада. Старый грифон сидел за столом, стучал костяшками счёт и делал записи в бумагах. Едва его взгляд зацепил вошедшую кобылку, он сразу промолвил:

– Радуйся, у меня для тебя сегодня нет работы!

– Я не по работе, – ответила Свити.

– Либо по работе, либо по поручению, – грифон даже не смотрел на неё, – у меня много дел, если не чем заняться, дуй цветочки полевать.

«Ха, ха, ха! Как смешно». Кобылка подумала и спросила в лоб:

– Скажите, какие у вас были отношения с семьёй Хув?

Грифон опешил, он удивлённо поглядел на кобылку. В помещении воцарилось неловкое молчание. Пони ждала ответа, а грифон не знал, как ему реагировать на вопрос. Вдруг он нахмурился, встал из-за стола и направился к окну.

– Я знал, что этот день настанет, – мрачно сказал он.

Свити слегка попятилась, тон голоса Роттенберга не предвещал ничего хорошего. Грифон зачем-то закрыл окно и направился к двери.

– Слухами полнится земля сталлионградская. Рано или поздно, вам должны били об этом сказать.

Кобылка приготовилась к бою. Ей очень не нравилось, куда уходит канва беседы. Роттенберг захлопнул дверь и запер её на щеколду.

– Я сразу понял, что ты из этих, – глаза его недобро сверкнули, – не удивлён, что ты пришла устраиваться на работу ко мне. Я, таких как ты, знаю. Думаете, что вашу конспирацию не разрушить.

«Вот это совсем не хорошо. Если он такой же проницательный как ведьма, то мне хана». Пони чувствовала, что её легенда не прошла проверку, а тем временем грифон направился к ней. Кобылка попятилась, оставалась надежда, что со стариком она справится, однако кто знает, может у него ещё есть порох в пороховницах.

– Ходите тут вынюхиваете. Ваши товарищи тут тоже ходили, вынюхивали, да не там! Теперь ходят и вынюхивают живых!

«Стоп!» Свити немного успокоилась. «Он не раскрыл меня, он принял меня за сотрудника КВБ! Надо ему подыграть». Она сделала уверенное выражение мордочки, выпрямилась, приняв гордый вид и, ровным голосом, сказала:

– Если вы поняли кто я, то готовы к сотрудничеству?

– А чего не сотрудничать, – усмехнулся Роттенберг, – я родился готовым! Говорите, что вам надо? Мне скрывать не чего!

– Меня интересуют подробности убийства семьи Хув. Я предполагаю, что их смерть и нашествие мертвецов связаны. Вы можете, что-то пояснить по этому поводу?

– Да запросто, – грифон подошёл к скамеечке у стены и сел на неё, – не там ищете, гражданин…ка начальница! Да и не первая вы. Многие уже считают, что эти два события связаны, для этого не надо быть сильно умным. Вот только проблема, для поднятия мертвецов нужна магия, а я не маг, так что я не могу быть убийцей и уж тем более к атакам зомби я не причастен.

Свити деловито прошагала по комнате. Ровным, деловым голосом она сказала:

– Судя, по вашим словам, вы много об этом думали. Можно предположить, что убийц двое, ведь никто не говорил, что он один. Вполне возможно, что сообщник мог быть магом.

– Даже если это так, то такой маг в деревне отсутствует. У нас есть Александр…

– Я поняла о ком вы!

– Ну, так вот, у нас есть он, а он так себе колдун, хоть и мантию носит.

– Что же, – кобылка резко повернулась к собеседнику и заглянула ему в глаза, – мне сказали, что у вас с Ниной Хув был конфликт.

Грифон не сводил взгляда с, как он думал, гбшницы, он молчал, но через несколько мгновений его глаза вспыхнули, клюв изогнулся улыбаясь. Он противно засмеялся и произнёс:

– Конфликт? – он расхохотался во всё горло, – Конфликт, да что вы, – грифон продолжал смеяться, – не было у меня с ней конфликта.

Он перестал хохотать, немного прокашлялся и помолчал. Кобылка ждала ответа, который всё никак не наступал. Свити резко подняла и опустила брови, давая понять, что ждёт продолжения разговора.

– Это у Тотеншванца был с ней конфликт, у главы и у Бель Канто конфликт с ней был, — начальник склада ещё раз усмехнулся и закричал – а у меня с ней была война!

Он вскочил со скамейки так резко, что испуганная пони отпрянула в сторону. Грифон расправил крылья, заскрежетал когтями по полу и прорычал, что есть мочи:

– Да! Война! Самая настоящая!

Далее следовал долгий, громкий и пламенный рассказ Роттенберга о его взаимоотношениях с семейством Хув. Всё началось с их переезда и того, что они поселились по соседству со старым грифоном. Он уже привык к тому, что дом рядом с ним пустовал, и наличие там новых жильцов быстро вызвало дискомфорт. Спустя всего пару недель Нина откапала в архивах деревни планировку участка и выяснилось, что пока дом пустовал, Роттенберг расширил свой участок, оттяпав часть земли у соседского. Конфликт удалось уладить полюбовно, грифон просто перенёс забор на положенное ему место.

Но это было только началом, очень скоро начались проблемы с их молокососом, который регулярно пакостил соседу. Однако так считал сам Роттенберг, поскольку из перечисленных им шалостей маленького Троакара, Свити не ужаснулась ни одной, особенно в сравнении с тем, что рассказал Бель Канто. Разумеется, старый грифон периодически наказывал маленького сорванца, что вызывало новые конфликты с его матерью и отцом. Да с Николаем у Роттенберга также всё было не хорошо. Несмотря на то, что глава семейства принимал меры к установлению дружеских, ну или хотя бы нейтральных отношений, всё же конфликтов со старым, ворчливым грифоном избежать не удалось. Ну, а действия Нины только усугубляли всё.

Позже она устроилась на склад учётчицей. Роттенберг подозревал, что этого лучше делать не стоит, но положился на главу, который посоветовал принять её. Вскоре на складе обнаружились недостачи, в которых моментально был обвинён начальник. Старый грифон был очень дотошным и всегда лично проверял поступления и отгрузку материалов. Если недостача и могла возникнуть, то это были либо брак, либо мелкие детали, что запросто могли потеряться, ну или ошибка в расчётах. Разумеется, скандал был на всю деревню. Нина явно решила подсидеть начальника, но нашла коса на камень. После долгих разбирательств и взаимных обвинений взбалмошная кобыла была вынуждена уволится.

Свити, памятуя о словах старшей по теплицам, о том, что Ротенберг, предположительно, хотел продать её удобрения, сразу заподозрила начальника склада в махинациях. Возможно, Нина вскрыла какие-то его дела, например, расхищение социалистической собственности, и тогда грифону вполне мог светить срок. Но, видимо, у него оказалось достаточно связей и наглости, чтоб не позволить всему этому случится. Мотивы были вполне вескими, а судя по характеру, такой как Роттенберг, вполне мог пустить под нож несогласных. Но, тогда почему он так искренне рассказывает ей о своей неприязни к Хувам, он ни в чём не виноват, или просто старается отвести от себя подозрения?

Тем временем начальник склада всё больше распалялся. Он рассказывал обо всех его пересечениях и тёрках с назойливой Ниной, которая просто выводила его из себя. Постоянные соседские разборки распускание сплетен друг про друга, кляузы и жалобы. Иногда в их склоки влезал даже участковый, которого очень не радовала соседская война. Главе так же приходилось иногда разбираться в их злоключениях, но каким-то подозрительным образом, он всегда занимал сторону Нины. Это старого грифона бесило ещё сильней.

– Такое чувство было, что он у неё на коротком поводке или она ему заплатила! Благо, когда она устроилась в больницу, объектом её нападок стал Тотеншванц! И то, ей удалось превратить вполне себе приятного в общении чейнджлинга в озлобленного социопата!

– Можно сказать, что мотив у вас имелся? – от голоса грифона у пони заболела голова.

– Да имелся! Но ещё раз повторю, мне скрывать нечего! Я кристально чист перед законом! Если не верите, – он бросился к сейфу, что стоял в углу за столом и достал оттуда кучу бумаг, – вот проверяйте!

– Я поверю вам на слово, – кобылка посмотрела в сторону окна. В окне виднелись любопытные мордочки грузчиков и учётчицы, которые внимательно следили за ходом диалога. Едва поймав на себе взгляд, они тут же скрылись из виду, – Я уже не в первый раз слышу, что она могла чем-то шантажировать главу. Вы можете сказать, чем?

– О, милочка, – грифон убирал бумаги в сейф, – шантажировать можно чем угодно. Если у неё был компромат на главу, то это что-то очень серьёзное, а где она это раздобыла, я не знаю.

«Ну и деревня»! Вертелась мысль в голове кобылки, когда она покидала коморку начальника. Теперь у неё было сразу несколько подозреваемых и один хлеще другого. Самым безобидным из них был Бель Канто, которого можно было упрекнуть только к неуважению памяти о мёртвых. У грифона и чейнджлинга были наиболее веские причины пойти на убийство. Но, нельзя было скидывать со счетов и главу. Все упомянули о том, что он вёл себя подозрительно, занимая в спорах сторону Хувов, как будто у них был на него компромат. Но идти с этим вопросом к главе, она посчитала плохим решением.

Не найдя для себя определённого решения, Свити молча побрела вдоль улицы. Сегодня она получила очень много информации, и ей предстояло всё это обдумать. Попутно она выстраивала цепочку диалога с начальством, ведь сегодняшний сеанс связи обещал быть очень насыщенным. Вдобавок ко всему ей не давали покоя размышления о ведьме. Все эти мысли слились в голове агента в неудобоваримую кашу, от которой мозг начал кипеть. Тут ещё дали о себе знать выпитые накануне кофейник и пара кружек чаю. Благо общественный туалет, спрятавшийся за кустами, обнаружился очень кстати. Убедившись, что он не занят, кобылка быстро забежала внутрь.

От важного физиологического процесса её оторвали подозрительные голоса. Мало того, что они не вовремя, так они были ещё и мужские. Подавив смущение, Свити решила не отвлекаться на них, в конце концов, могут и потерпеть. Вот только шепелявый голос заставил кобылку приковать своё внимание к диалогу.

– Твою за ногу! Семён! Мне сейчас в деревне светится, вот вообще не к селу ни к городу, – шепелявил знакомый голос.

– Сам виноват дебил, на кой ляд ты решил до убогой доебаться?

– Дык! Ты знаешь, как я перенервничал, пока по, этому, проклятому, месту шлялся? А тут она, вся такая…

Пояснения Шепелявого прервал звук лёгкого удара.

– Знаешь, почему за твою голову никогда не назначат большую награду? – поинтересовался тот, к кому он обращался Семён, – потому, что в ней нет мозгов!

Свити встала на задние ноги и выглянула в духовое окошечко, в форме цветочка, расположенное над дверью. Перед дверями туалета действительно разговаривали сиреневый грифон Шепелявый и посыльный главы Семён.

– Глава и так закрывает глаза на ваши аферы, но и у него терпение кончится однажды. Особенно, если вы и дальше беспредел творить будите! Ему Ивана на вас натравить, как копыто обоссать!

– Да ладно тебе! – грифон явно испугался угрозы, – лучше скажи, зачем звал?

– Короче! Этой ночью могут парни ваши понадобиться. Если мертвяков будет как в прошлый раз, можем и не сдюжить. Передай Тузу, что оплата будет хорошая.

– Эээ… Не… Начальник, – грифон улыбнулся, – вы нас в свои разборки не втягивайте. Сами нарвались, сами и расхлёбывайте.

Семён насупился, ответ Шепелявого ему явно пришёлся не по вкусу.

– От тебя, лично, не требуется ничего, просто передай послание Тузу и всё. Напомни ему, про Николая и его обещания.

Грифон задумался, он потёр ушибленный кобылкой глаз, после чего кивнул и сказал, что передаст послание главы. Взмахнув крыльями, Шепелявый устремился в небо. Семён огляделся, достал папиросу и вскоре скрылся за поворотом.

Свити робко выглянула из дверей туалета и, убедившись, что рядом больше никого нет, побежала к домику Икурвархи. Открывшиеся обстоятельства срочно требовали обдумывания и обсуждения. «Неужели глава сотрудничает со здешними бандитами? Кто этот Туз? Как он связан с Хувами?» Вопросы в голове кобылки сменяли один другой, теории возникали и рушились. У намеченной калитки она резко затормозила. Ещё раз всё обдумав, она вбежала во двор.

Кобылка громко забарабанила в дверь, постоянно оглядываясь. За дверью послышалась возня, и вскоре раздался голос зебры:

– Кто там? – поинтересовался Икурварха.

– Это я! – ответила Свити.

– Я – понятие растяжимое, – ехидно усмехнулся он в ответ.

– Это я, Блю Стар, – проворчала кобылка.

Щёлкнул засов и в проёме двери показалась улыбающаяся морда жеребца. Он стоял, держа копытом дверь, не открывая её полностью, как будто не желая показывать то, что находится у него дома.

– Как ваше расследование детектив? – всё также ехидно спросил он.

– Не надо паясничать, – кобылка нахмурилась, – меня, из-за тебя, и так шпионкой кличут.

– Но в этот раз за дело, – улыбнулся жеребец, – не знаю, что ты нашему чейнджлингу наговорила, но я его в трактире видел с огромной кружкой сидра, а ведь он не пьёт.

Новость о том, что доктор так переволновался, что пошёл заливать стресс алкоголем, очень насторожила Свити. Если доктор так переживает, значит, есть, что скрывать, и он рассказал ей не всё. Однако вполне вероятно, что он наоборот, взболтнул лишнего и теперь волнуется.

– Ладно, потом обсудим это. У меня к тебе парочка вопросов, ты сейчас не занят?

– Нет, что ты хотела узнать? – дружелюбию Икурвархи, казалось, нет предела.

– Я могу войти? – поинтересовалась кобылка.

Зебра поменялся в выражении мордочки. Он заволновался, на лбу выступил пот.

– У меня беспорядок, – неуверенно ответил зебра.

– Меня это не смущает.

Икурварха подумал и, сказав, чтоб она подождала, скрылся за дверью. Тут же раздались звуки, как будто в доме началась борьба. Что-то зазвенело, что-то разбилось, громко закричала кошка. Раздался резкий удар, за которым последовал недовольный стон хозяина домика, видимо обо что-то споткнулся или уронил на себя. Спустя минуту, дверь вновь распахнулась и запыхавшийся Икурварха пригласил гостью войти.

Свити прошла в дом. Жеребец явно слукавил, так как в помещении был идеальный порядок. Убранство скромное, можно сказать, аскетичное. Посреди большой залы стоял стол и несколько стульев у стены возвышались два шкафа, один с одеждой, другой с книгами. В проёме двери, ведущей на кухню, виднелись идеально чистая плита и скромный гарнитур. Вот только в воздухе витал какой-то резкий запах, который тут же ударил кобылку в нос, да так, что у неё глаза заслезились.

– Фу! – воскликнула Свити, мотая головой и дрыгая ушами, – чем это так воняет?

– Это я, – тут же засмущавшись, быстро ответил Икурварха, – ты же знаешь, большие потные жеребцы, не всегда чистоплотны.

Он явно хотел придать свои словам форму шутки, но на гостью это не произвело эффекта. Свити сразу поняла, что это не запах пота или ещё какой-то грязи. Это был скорее аромат, а точнее ядрёная смесь каких-то трав. Чем-то подобным пахло и хижине Зекоры, но она травница и колдунья, а вот почему так пахнет у Икурвархи в доме, было решительно не понятно.

– Ладно, перейду сразу к делу, – кобылка чихнула, – ты говорил, что в лесу за лесопилкой есть «воровская малина», чтобы это ни было.

– Да, – зебра толкнул задней ногой что-то под шкаф, – они там собираются. Много интересных личностей.

– Среди них есть кто-то, кого зовут Туз?

– Откуда ты знаешь про Туза? – в голосе жеребца задрожали нотки страха.

– Грифон на хвосте информацию принёс, – кобылка чувствовала, как у неё начала кружиться голова, и она попросила открыть окно.

Жеребец тут же выполнил просьбу, но легче гостье от этого не стало. Её ноги подкосились, и она чуть не упала. Икурварха подхватив её, испуганно огляделся по сторонам и отнёс Свити в спальню. Он положил её на кровать и побежал на кухню за стаканом воды. Кобылка, тем временем почувствовала, что задыхается, в глазах потемнело, в ушах зазвенело, да и пространственная ориентация куда-то улетучилась. Тут же ей показалось, что шторы, на окне ожили и потянулись к ней. Она попыталась отползти, но не смогла даже приподняться. Свити хотела позвать Икурварху, но губы словно онемели. Шторы, тем временем сплелись воедино, образовав подобие платья. Грязно зелёная субстанция начала стекать по стенам, образуя склизкую массу, которая и обрядилась в получившийся костюм. Тут же в темноте вспыхнули два золотистых глаза, словно щупальца неизвестного морского моллюска, заклубились чёрные волосы. Широко улыбнувшись, над кроватью склонилась ведьма и злобно прошипела:

– Не надо лезть туда, куда не надо лезть!

Видение рассеял вбежавший в комнату Икурварха. Он помог Свити привстать и поднёс к её губам стакан с холодной водой. Несколько глотков немного освежили разум кобылки, в глазах вновь посветлело, а пугающие образы растворились. Свежий воздух из открытого окна наполнял лёгкие пони свежим кислородом. Отдышавшись, она села на кровати и сказала:

– Меня от просроченного сидра так не плющило, как от запаха в твоём доме!

– А я предупреждал, – Икурварха посмотрел в стакан и выпил остатки воды.

Прейдя в себя Свити, наконец, смогла узнать интересующую её информацию. Икурварха знал о ворах не много, предпочитая общаться с законопослушными гражданами, но кое-что рассказать смог. Это была не то, чтобы банда, а скорее кружок по отклонениям. Они занимались продажей самогона, подделкой билетов гослото, фарцовкой и иногда трясли тех, кто пытался вести дела в обход государственных интересов. Говорили, что среди них были контрабандисты, и это не удивительно, граница то рядом. Смотрящим тут был некто Туз. Его мало кто видел, но все его боялись.

Туз следил за тем, чтоб никто не творил беспредела, ведь за косяк одного, могли расплатится все. Поговаривали, что ведёт дела он совместно с главой, но данная информация оставалась на уровне слухов. Такие как Хук Райт, Подкова и Шепелявый были у него шестёрками, которые выполняли роль послов «доброй воли» от его имени. Сам Туз редко показывался на глаза и того же требовал от своих подчинённых. Бывало, конечно, что в деревне что-то пропадало, но в основном это было дело копыт или лап тех, кто не был в подчинении Туза. Обычно им очень везло, если их первыми находил Иван Хеллсинг, а вот если их находил Туз, то искать, потом было обычно уже некого.

– Отлично, то есть у вас тут и организованная преступность в наличие, – констатировала факт кобылка, слезая с кровати.

– У нас всё есть! – гордо ответил Икурварха.

– А что могло связывать Туза и Николая Хува? – Свити медленно цокала к двери.

– Ты знаешь, – жеребец замялся, – а ведь когда ты спросила, Николай несколько раз ходил туда. Тогда я не придал этому значения.

Свити удивлённо поглядела на жеребца, тот стоял, погружённый в раздумья. Несколько мгновений молчания и вот он начал вновь рассказывать то, что знал. Несмотря на то, что Николай пользовался вполне заслуженной доброй славой по всей деревни, он неоднократно был замечен в компании шестёрок Туза. Один раз его якшанья с асоциальными элементами даже вынесли на рассмотрение рабочкома деревни. Поскольку Хуву кроме этих встреч ничем более не провинился, то про данный инцидент вскоре забыли.

– Мне надо поговорить с кем-то из шестёрок Туза, – вынесла свой вердикт кобылка.

– Уж, не хочешь ли ты наведаться на воровскую малину? – осторожно спросил зебра.

– Если придётся, то да, – твёрдо ответила она и открыла дверь.

И Свити и Курварха тут же остолбенели. Прямо за дверью, на крылечки с видом грозней грозовой тучи возвышался Иван Хеллсинг. Жеребец оглядел парочку и холодно спросил у зебры:

– Тебя можно поздравить?

– Нет! Что ты, она просто поговорить зашла! – оправдался он.

– Смотри, а то опять слухи поползут, – участковый перевёл взгляд на кобылку, – а вы гражданочка, пройдёмте со мной.

Он повернулся и направился к калитке. Свити поглядела на Икурварху, тот ответил непонимающим взглядом. Немного помявшись, она двинулась вслед за участковым. Зебра провожал её сочувствующим взглядом. Точно такими же взглядами её провожали и другие пони, что видели, как кобылка плетётся за Иваном. Все, словно прощались с ней, не смея произнести ни слова.

Путь лежал в опорный пункт, что находился за зданием сельсовета. Строгий, кирпичный одноэтажный домик, с белыми стенами и красной жестяной крышей.  Иван отворил тяжёлую металлическую дверь и прошёл внутрь. Войдя в холодный и тёмный коридор, Свити поёжилась. Обстановка тут была крайне неуютная. Слева по коридору была ещё одна дверь, которая вела в кабинет Ивана.

В кабинете было светло и тепло, однако атмосферу всё равно нельзя было назвать дружелюбной. Тяжёлые шкафы с бумагами обрамляли комнату по краям, там, где не было шкафов, висели плакаты, с обращениями к сотрудникам народной милиции.  Иван повесил ружьё на край одного из шкафов, а сам сел за сколоченный из грубых досок стол. Кобылки был предложен один из старых, облупленных стульев, который, притом, ещё, и шатался.

– Уж больно много проблем от вас, гражданку Стар, – Иван сурово поглядел на гостью.

– Я что-то не так сделала? – как можно более невинно ответила она.

– Явились, неизвестно откуда, несколько раз нарвались на бандитов, переполошили жителей деревни. Причём некоторых уважаемых жителей.

– Это Роттенберг то уважаемый? – возмутилась кобылка, – вы с его работниками разговаривали?

– Разговаривал и не раз, – Иван достал папиросу и закурил, – к кладовщику есть много претензий, но свою работу он знает. А вот вас тут не знает никто, а вы уж больно часто суёте свой нос в чужие дела.

Скорее всего, кто-то настучал Ивану о том, что одна взбалмошная кобылка бродит по деревне и расспрашивает тех, кто мог иметь отношение к убийству семьи Хувов, об этом деле. Возможно, это был кто-то из опрошенных.

Скорее всего, разговор предстоял серьёзный, и кобылка уже выстраивала в голове цепочки диалогов. Она откровенно опасалась того, что Иван мог задать вопрос, на который она не сможет дать ответ. Иван не был импульсивен как Бель Канто и уже он точно бы не принял её за того, кем она не является. Ей срочно нужно было что-то придумать.

– Если вы по поводу моего любопытства, то я готова дать пояснения, – кобылка поглядела в глаза Ивана.

– Я бы очень хотел его услышать.

– Я много путешествовала и видела много чудес. Однако у вас тут творится неестественная хрень, и она очень заинтересовала меня. Я хочу помочь вам разобраться с этим.

– С чего вдруг такой альтруизм? – Иван, смотрел на неё, почти не моргая.

– Скажем так, я встретила тут весьма хороших пони и не хочу, чтоб они пострадали. Да и не хорошо проходить мимо чужой беды.

– Допустим, я тебе верю, – участковый подошёл к ней поближе, – но могу ли я тебе доверять? Ты тут чужая, кроме того, иностранка. Где гарантия того, что ты не замешана во всём этом? Может тебя подослали наши эквестрийские друзья, для дестабилизации обстановки?

– Обстановка у вас и так дестабилизирована, – Свити продолжала глядеть ему в глаза, – я хочу вам помочь. Хотя бы с расследованием убийства Хуовов.

Иван промолчал, он подошёл к окну и поглядел на улицу. В воздухе повисла тишина. Если бы не тикающие часы, можно было подумать, что время замерло. Кобылка покорно ждала ответа.

– Ваш благородный порыв, разбивается о несколько препятствий, – наконец ответил Иван.

Он повернулся и подошёл к большому сейфу в углу кабинета.

– Первое, это то, что я не могу вам полноценно доверять, а второе заключается в том, что я сомневаюсь в ваших детективных способностях.

Второй пункт был весьма значим. Если Свити будет и дальше играть простого обывателя, то Иван не за что не позволит ей копаться в деле, а если наоборот, то могут возникнуть вопросы по поводу того, откуда у неё такой опыт. Нужно было выбрать что-то среднее, нейтральное, что не вызовет подозрения.

– Я могу как-то доказать, что мне можно доверять? – поинтересовалась она.

Иван с интересом поглядел не неё, но ничего не ответил. Он отварил сейф и извлёк из него папку с бумагами. Положив её на стол, участковый вновь кинул подозрительный взор на собеседницу.

– Есть пара дел, с которыми ты бы вполне могла мне помочь. Если справишься с первым, я пойму, что ты на что-то способна, если справишься со вторым, я пойму, что тебе можно доверять.

– Я внимательно слушаю.

С тех пор, как мертвецы начали паломничество в деревню, у Ивана все мысли были сосредоточены на том, чтоб как-то остановить всё это. На остальные дела времени практически не хватало и приходилось пускать их на самотёк. Одним из таких дел, стало систематическое воровство у жителей деревни. Каждую ночь у кого-то что-то пропадало. Вначале думали, что это мертвецы утаскивали с собой разные вещи, но вскоре стало очевидно, что это не так. Пропадали различные ценности или просто дорогие вещи, при этом пропадали они из запертых домов. Кто-то, пользуясь чрезвычайной ситуацией, начал обчищать дома жителей.

Пони осознавали, что мертвецы, это первоочередная проблема, с которой предстояло работать, но очень скоро им это надоест и тогда могут начаться проблемы. Недовольные граждане вполне могли попытаться сами поймать вора, что вполне могло им грозить попасться в копыта мертвецов. Если Блю поможет с поимкой вора, то этого будет достаточно, чтоб Иван убедился в её компетенции.

– Интересное предложение, – кобылка обдумывала, как она сможет справиться с задачей, – а если я попадусь мертвецам?

– Я имел возможность, убедится в том, что ты способна постоять за себя. Ты не растерялась, когда встретила их в первый раз. Думаю, что с парой мертвецов ты справишься. Да и не думаю я, что ты настолько слаба умом, что полезешь на рожон.

– По копытам, – ответила кобылка, протягивая копыто Ивану.

– По копытам, – ответил он, стукнув своим копытом в ответ.


Твайлайт шла по длинному высокому коридору. Первоклассная отделка стен, резные двери, изысканные светильники, всё это предавало внутренней обстановке Дворца  Советов величественный вид. Впервые, когда она увидел это монументальное здание, принцесса дружбы даже не поверила, что его можно построить без применения магии. Коридор оканчивался большой резной, двустворчатой дверью, охраняемой двумя единорогами в зеленых шинелях, пилотках с красными звёздами и вооруженными огнестрельным оружием неизвестной в Эквестрии модели. Сопровождающий её жеребец земнопони попросил подождать, а сам юркнул за дверь.

Принцесса Твайлайт осмотрелась, обстановка одновременно напоминала ей Кентерлот и в тоже время смотрелась довольно просто, но со вкусом. Часовые на дверях с подозрением глядели на гостью, но не говорили ни слова. Чем-то они напоминали гвардейцев Селестии, только не столь пафосные.

Наконец дверь отворилась, и сопровождавший Твайлат пони вновь вышел в коридор.

– Проходите, пожалуйста, принцесса, – сказал он.

Твайлайт улыбнулась и, глубоко вздохнув, вошла в кабинет. В полумраке за большим дубовым столом восседал земнопони бежевого цвета с рыжей гривой и зелёными глазами. Он что-то писал, но едва посланница Эквестрии оказалась в кабинете, он отложил перо, широко улыбнулся и вышел из-за стола.

– Принцесса Твайлайт, – тихо сказал он, – рад нашей встрече. Простите, что не смог лично присутствовать на заседании, много дел. Я слушал вашу речь по радио – очень вдохновляющее выступление.

– Спасибо господин… Ой!, товарищ генеральный секретарь, – принцесса, как обычно нервничала и волновалась.

– Присаживайтесь, – генсек указал копытом на два больших красных кресла, между которыми стоял маленький столик, – желаете чего либо?

– О… нет, – кобылка быстро бегала глазами из стороны в сторону, – большое спасибо, но я хорошо перекусила перед выступлением.

Земнопони вновь улыбнулся, но окажись тут Пинки, она сказала бы, что это не настоящая улыбка, это можно было легко определить по глазам, выражение которых не менялось, оставаясь всегда холодным и сосредоточенным.

Они уселись в кресла, и жеребец предложил принцессе партию в шахматы, что были, как раз расставлены на столике. Твайлайт тут же согласилась, ей казалось это прекрасной возможностью выстроить диалог с главой Сталлионграда.

– Так, какие дела вас задержали? – неловко спросила Твайлайт, делая первый ход.

– Ряд интересных исследований, проводимых нашими учёными, – жеребец передвинул пешку.

– Оу! – принцесса оживилась, её моментально заинтересовало, чем таким интересным были заняты сталлионградские учёные, – я так полагаю, они совершили прорыв… в чём-то?

– Не совсем, – первая фигура Твайлайт ушла в отбой, – скажем так, они нашли кое, что очень интересное.

Принцесса заёрзала, ей не терпелось узнать, что же они обнаружили такое, что сам глава государства заинтересовался. Однако генсек не спешил выкладывать все карты. Беседа протекала размеренно, жеребец говорил только в момент своего хода, давая лишь малую кроху информации. После принцесса дружбы погружалась в обдумывание своего хода, попутно пытаясь вести диалог.

– Скажите принцесса, – чёрный офицер взял белую туру, – вам что-нибудь известно про планы Селестии на счёт нашего скромного государства?

– Она хочет установление дипломатических отношений, – честно ответила кобылка, забирая вражескую пешку, – ещё она хотела бы начать торговлю между нашими странами.

– Очень мило с её стороны, – ответил собеседник, убирая своего ферзя из-под удара вражеского коня, – она не упоминала про «Печать Забвения»?

Странный вопрос поставил Твайлайт в тупик. Селестия никогда не упоминала подобного словосочетания, в старых книгах и архивах Кентерлота юная принцесса также не находила записей о чём-то подобном. Тут же кобылка задумалась, а не пытается ли её визави выяснить у неё секретную информацию. В плане этого Твайлайт была абсолютно спокойна, так как никаких секретных сведений не знала.

– Никогда не слышала ничего подобного.

– Не удивительно. Принцесса Селестия большая любительница тёмных секретов.

– На что вы намекаете? – кобылка подозрительно посмотрела на собеседника.

Жеребец не отрывал взгляда от доски. Свет от лампы падал на его мордочку, преломляясь в линзах очков, создавая впечатление, что его глаза светятся, при этом он оставался в полумраке. Леденящее душу спокойствие и ровный, почти безэмоциональный голос напрягали принцессу.

– Скажем так, я и Селестия играем очень большую партию, – ещё одна белая пешка пала под ударом чёрного ферзя, – но в последнее время, мне кажется, что она играет не по правилам.

– Это ещё мягко сказано, – словно гром среди ясного неба раздался второй голос.

Твайлат подскочила от неожиданности и испуганно посмотрела назад. Из мрака, что был позади её кресла, показался силуэт приближающегося жеребца земнопони. Он быстро шёл к креслам, поблёскивая хитрыми синими глазами. Войдя в зону, освещённую лампой, он предстал во всей красе. Тёмно-серый, почти чёрный жеребец с чёрной, средней длинны, гривой. Одет незнакомец был в чёрный пиджак, а на боках висели две седельные сумки, распираемые документами.

– Возможно, вы обратили внимание, что наша страна отстаёт от вашей в развитии магии, – продолжил говорить он, – по этой причине у нас есть серьёзные опасения, что Эквестрия может применить против нас своё колдовство.

– Ну, что вы, – Твайлат неловко усмехнулась, – конечно, нет, мы бы никогда не стали…

– Вам не надо оправдываться, – генсек поправил очки, – мы просто опасаемся возможных рисков.

– И эквестрийских боевых магов, – сказал второй жеребец, – очень много боевых магов.

– Уверяю вас господа, – принцесса вновь запнулась, – товарищи, что принцесса Селестия хочет исключительно мирного развития отношений.

– В таком случае не могли бы вы оказать нам одну маленькую услугу? – генсек поглядел поверх очков на принцессу.

Твайлайт замялась от подобного предложения. Несомненно, она готова помогать любому, кто нуждался, вот только принцесса дружбы боялась последствий. Ирония ситуации не ускользнула от неё, так же как руководители Сталлионграда боялись Эквестрии, так же она боялась их. Оснований полностью доверять потенциальным друзьям у неё так же не было.

Она оказалась перед сложным выбором. С одной стороны проявить акт дружбы и доказать сталлионградским пони, что они напрасно боятся Эквестрию. С другой стороны, эта услуга могла быть обращена против Эквестрии. Тяжесть принимаемого решения легла на плечи кобылки тяжёлым грузом. Твайлайт нерешительно переставляла фигуры на доске, обдумывая дальнейшие действия.

– Хорошо, – твёрдо сказала принцесса, я окажу вам услугу, – она выдвинула туру и добавила, – Шах.

– Восхитительно принцесса, – генсек произвёл рокировку, – наш дирижабль будет готов через полчаса. Надеюсь, вы не запланировали на завтра ничего важного.

Принцесса, молча, покачала головой. Холодная, размеренная речь визави нервировала кобылку, ей казалось, что она говорит не с живым пони, а с автоматом, который имеет чёткий алгоритм действий, и от оного не намерен отступать. Второй жеребец, в котором принцесса признала наркома обороны ССР, был более эмоционален. На согласие Твайлай он отреагировал доброжелательной улыбкой, его глаза довольно сверкнули.

– Что от меня требуется? – Твайлайт пыталась изобразить на мордочке спокойствие, с которым её наставница принимала заморских гостей, но у неё это слабо получалось.

– Это будет сложно объяснить, наглядная демонстрация будет более доходчивой, – ответил генсек.

– Оу! Ладно, – она неловко засмеялась.

Генсек промолчал в ответ, нарком обороны улыбнулся и отошёл в сторону. Принцесса поглядела вопросительно на главу Сталлионграда и сказала:

– Можно и я попрошу вас о маленькой услуге?

– Всё, что пожелает ваше высочество, – генсек вновь поглядел на неё поверх очков и улыбнулся.

Твайлайт поёжилась от его холодного взора, но продолжила.

– Тут такое дело, моя подруга Пинки, она накупила ирисок в кондитерском магазине и попыталась их съесть все разом…

– Не продолжайте, – перебил её генсек, он повернулся ко второму жеребцу, – надо выслать ей бутылку растворителя.

– Хорошо, – Твайлат улыбнулась, – тогда я, думаю, мы можем отправляться в путь.

– Несомненно, – генсек кивнул в ответ.

Принцесса радостно спрыгнула с кресла и направилась к выходу. Однако нарком окликнул её:

– А ириски, какой фабрики?

– По-моему «Красная зоря», – ответила Твайлайт.

– Тогда две бутылки, – ответил он.

– Принцесса, – обратился к Твайлайт генсек, – мы не закончили партию.

– Оу! Простите, – кобылка вновь неловко засмеялась и подошла к столику.

Она сделала ход и широко улыбнулась. Генсек, не долго думая, сделал ход ферзём и объявил ей:

— Шах и мат, принцесса.