Конфетти на снегу

Глава 1: Скрип шагов на белом снегу...

Улицы Серого города всё ещё не потеряли своей Новогодней атмосферы. И пускай праздник завершился уже неделю как, но в этой части Европейского Гигаполиса всё происходило с некоторой задержкой, так что никого не удивляли праздничные фонарики, конфетти на снежных сугробах и гирлянды в окнах жилых домов. По уже изрядно потемневшей и от того цветастой улице туда-сюда сновали люди, всякие антропоморфные существа — волки, лисы, ящеры, да Бог знает, кто ещё. Сновали, словно кто их специально выгнал в двадцатиградусный мороз таким вечером на воздух. Подобный микс всевозможных форм и размеров завораживал и одновременно пугал – всё было таким неоднородным, таким своеобразным…

Мостовая, принявшая на себя несколько слоёв снега, соли и всевозможных подошв, ныне была заставлена автомобилями – жизнь постепенно начинала отдавать местными порядками. Хоть Гигаполис и был общеевропейским, некоторые атрибуты местной культуры всё ещё давали о себе знать. Даже погода местная несколько отличалась в морозную сторону – широта была большей.

А так, это был типичнейший район Серого города, просто со своими зачёсами, бывшими ещё во те бородатые времена, когда правительства имели вес над транснациональными корпорациями. Хоть БРТО и серьёзно потеряло в весе, подобные ему петушиные когорты всё ещё крепкой хваткой держали штурвал власти на планете. Да причём настолько, что даже после Хартии тебе можно лишь посочувствовать, если ты – синтет. Да, от местных полицейских ещё можно отмежеваться взятками, и тогда есть шанс на законность, но рано или поздно деньги у тебя кончатся, и тогда – здравствуй, зона, как говорят о тюрьме здесь.

Но сейчас по мостовой, огибая машины, шла фигура во всём чёрном. Вернее сказать, почти во всём, ибо его образ нарушали кирпичного цвета ботинки, на которых устроил себе местечко снег и пара кусочков конфетти, удачно завалявшихся в этом самом снегу после недельных гуляний. Но в остальном – всюду, не считая ботинок, прослеживалась любовь к чёрному. Чёрная шапка без всякого рисунка с таким же чёрным помпоном. Чёрная, сделанная на манер какого-то пальто куртка. Даже застёжка-молния была чёрного цвета! Такие же чёрные джинсы, побывавшие всюду, судя по их фактуре. И наконец, чёрный шарф, закрывавший шею и подбородок от местных шалостей мороза. За спиной висел не лучшего, чем у джинс, состояния рюкзак. Правый боковой карман его был оторван, с боков и лямок торчали нитки, молния не заходила правильно который год и теперь окончательно расстроилась, не давая полностью закрыть большой отсек, а дно превратилось в мелкое решето. На задней стенке были пришиты несколько заплаток и пара значков с изображением заветной шестёрки кобыл-добродейтельниц. Иными словами, рюкзак держался на одном честном слове. В целом, это было не мудрено – он служил парню уже десятый год и побывал для него всяким. И подушкою, и сумкой для одежды, и школьным портфелем, и футбольным мячом, и даже лучшим другом, без которого выходить на улицу становится боязно. Нет, лучший друг у парня тоже был, да только сейчас он далеко, в далёкой Сибири, отдыхает и терпит отсутствие коммуникатора, как и выхода в Сеть.

— Н-да, Артёму порядком не везёт, – подумал про себя парень, перехватив в плечах рюкзак. – Прозябает где-то в глуши. С другой стороны, окажись он на моём месте, пришлось бы ещё хуже.

В какой-то степени, любитель чёрного был рад, что его лучший друг уехал. Иногда, он терпеть не мог Артёма. Весь из себя, замотивированный, у которого все беды от лени, но с которым приходиться мириться, ведь человек он не худшего десятка. Да и доверенности никто другой не вызывает настолько, насколько Артём. В любом случае, шут с ним сейчас.

Парень обогнул очередной автомобиль и вышел на узенькую улочку, в которую впадали маленькие переулки и подворотни. Это место было весьма уединённым, поэтому он часто прохаживался здесь по дороге с работы. На новогодних каникулах ему дозволялось работать у бабушки на рынке “подмастерьем”, как он сам себя называл. Хотя, делу мастера-то толком и не учился, выполняя больше исполнительную часть – принеси, подай, сходи да попроси. Его такая работа более чем устраивала. Не сильно пыльная, ответственности минимум, что-то сложнозаумное делать не надо, да и оклад хороший. Такими заработками он сумел позволить себе куртку и даже новый комм. И если куртку купил как предмет роскоши, то последний был куплен по серьёзной необходимости. Прошлый стал глючить после двухдневного купания в мартовской проталине. Наушники будто бы назло разрядились и сейчас молодой человек шёл, внимая каждый звук, от шума зимнего ветра до глухих разговоров в застенках домов, что он проходил.

Внезапно, парня привлёк не то всхлип, не то просто выкрик. Он резко обернулся. Опасно не прислушиваться к странным звукам. Его так уже пресанули, когда он шёл по аллее в наушниках. Вообще, сам обладатель чёрного комплекта был человеком странным. Вроде дружелюбный и нетоксичный, даже чутка ветреный в голове человек дома превращался в какого-то законченного сентименталиста. При друзьях он был весел и безрассуден, а дома резко становился чутким и мрачноватым. И важно понимать, что ни один из этих образов не был маской, что он носил против воли. Его это порядком пугало, но он находил расспросы о подобном не самыми ловкими, потому молчал.

Молча же и пошёл на звук. Нет, он знал, что такими темпами недалеко до больницы вместо дома, но соблазн узнать, что происходит, был слишком велик. Всё же, молодой человек умел проявить сострадание.

Подворотня была относительно светлой, на конце её что-то шевелилось. Парень осторожно подошёл. Подошёл и тут же готов был лично и не очень приятно переговорить с ответственным за подобное. На снегу лежала картонная коробка, естественно уже вся промокшая и набухшая. Любопытно было не это, а то, кто лежал в ней.

В ней лежала пони, также вся промокшая и дрожащая. Серая шёрстка и коричневая грива. Витой рог на голове. Кьютимарки, жаль, не видно из-под синего комбинезона, что сейчас был одет на пони. Парню она сразу напомнила Литлпип из одного из его любимых произведений. Едва скрип его ботинок приблизился достаточно, пони подняла голову и уставилась на человека зеленоглазым взором.

— Нет, ну точно Пип… — пробормотал парень, заглушив желание сломать лицо виновнику такой ситуации. Он ещё несколько мгновений взирал на пони, после чего всё же решился на вопрос.

— Привет. Извини, откуда ты?

Та лишь смотрела на человека боязливым взглядом не проронив ни слова. Парень изрядно подивился. Не уж то она его боится? Впрочем, не мудрено, учитывая, что наверняка кто-то из людей довёл её до такого положения.

— Как тебя зовут? – спросил человек.

Вновь тишина. Пони показала копытом на рот. Нет, с ним всё было в порядке, но парень, кажется, начал догадываться, в чём дело.

— Ты меня понимаешь? – спросил он. Пони так и продолжала глядеть с опаской и любопытством.

— Что же, видимо, это значит “нет”, – сокрушенно проговорил парень. Он уже успел пожалеть, что не учил толком язык международного общения.

— Как тебя зовут? – спросил он уже по-английски. Да, у него был чудовищный акцент, но пони, судя по встрепенувшемуся виду, поняла его.

— Меня зовут Литлпип, – ответила она по-английски. – Литлпип Роннал.

— Меня зовут Никита, – парень показал на себя. – Прости, а где твой хозяин?

Пони чуть помрачнела и пару раз дрогнула.

— Он... он выбросил меня. – Она еле выговорила слова, отбивая зубами чечётку. Парень, как плохо не различал живую английскую речь, понял, что дело дрянь.

— Хочешь пойти со мной? А то сейчас довольно холодно, – предложил он. Да, выражать мысли на английском было для него в новинку, что подтверждалось его аттестатом – там стояла добрая “3”.

Пони, на удивление, спокойно восприняла такое сумбурное предложение и, кивнув, поднялась на свои четыре.

— Пойдём ко мне. – Парень встал и поспешил добраться до дома. Мысленно он поблагодарил маму за то, что она уехала с ночёвкой в гости, а значит не придётся разыгрывать сцену дома – он не знал, как она воспримет появление его в компании пони. Радует, что до дома было недалеко.

Человек то и дело поглядывал на шедшую за ним пони. Та отвечала ему тем же. Пару раз взоры сталкивались и выходило крайне неловко. Наконец, они добрались до подъезда.

Человек в чёрном открыл дверь ключом и жестом предложил пони войти. Она последовала жесту и он вошёл следом.

— Поразительно, как она не шарахается от меня. После пережитого, наверное, она на пистолетный выстрел не должна к людям подходить. – пробормотал он по-русски, бросив взгляд на гостью. Та с интересом рассматривала интерьер квартирки, пока парень снимал с себя одежду.

Наспех раздевшись, он присел напротив пони и как мог сказал:

— Можешь пройти в… — Никита вдруг поймал себя на мысли, что забыл слово “ванная”. Голову заволокла паника. Что делать, что делать?! Он начал щелкать пальцами, силясь вспомнить, и зажмурился. Затем открыл глаза. Пони смотрела на него выгнув бровь. Он мысленно ударил себя по лбу и наконец вспомнил.

— ...ванную, – закончил он, после чего добавил. – Извини, у меня плохо с английским. Я... забыл слово.

— О, не беспокойся об этом. Спасибо. – Пони проследовала в ванную. В это время человек прошёл на кухню и поставил чайник. Открыв холодильник, он понял, что еды в нём осталось немного. Они и так не сильно пировали, а с тех пор, как мама попала под сокращение, когда БРТО понесла убытки в связи со скандалом на почве конфликта из-за какого-то Ключа, об обилии еды можно было забыть. Никита за этим не следил, его больше волновали вопросы житейского характера – найти денег, работу, не закончить жизнь на улице в голоде. Сейчас к ним добавился ещё один – как и чем накормить голодную пони? Он ещё раз пробежался глазами по холодильнику. Тут в принципе путного было немного, а уж зелени – и подавно. Зима, как никак на дворе. Нашёлся салат, огурцы и немного укропа. Мелочь, а приятно. Около плиты, ему удалось разыскать почти закончившуюся бутылку подсолнечного масла. Вот с этим уже можно было работать. Вымыв руки в кухонной раковине, человек принялся за нож.

Готовить он умел неважно. Вернее, стоять у плиты получалось лихо, но вот практики не хватало. Как он не упрашивал маму не готовить ему еду перед отъездом, та отвечала что-то в духе: “Ещё успеешь научиться.” Его это порядком раздражало, но ссориться с мамой на этой почве вовсе не хотелось. И без того проблем достаёт.

Спустя от силы минут пять, чай был разлит, овощи порезаны и заправлены, а Никита стоял подле холодильника в поисках еды уже для себя. Он как раз доставал из морозильника говяжий фарш на котлеты, когда на кухню вошла Литлпип.

— Извини, я не знала, какое поотенце можно взять. Взяла это.

Никита оглядел его. В принципе, так или иначе он планировал стирку, а то ждать завтрашнего вечера долго, поэтому просто пожал плечами и пригласил пони к столу.

Конечно, сидеть на человеческом стуле было не очень удобно, но никакой иной альтернативы не оставалось. Однако, Никита, будучи человеком весьма самокритичным, успел себя похоронить заживо в мыслях из-за того, что не может предложить ничего лучше. Его взгляд прошёлся по сидящей напротив пони. Он приметил, что коричневая грива была расчёсана, а значит, какая-то из расчёсок имела место быть. Он уже хотел было спросить, но вовремя вспомнил, что не знает слова “расчёска”. Н-да, а ведь Татьяна Борисовна была права, когда читала ему нотацию о важности английского языка. Он отогнал самобичевальные мысли и решил сосредоточиться на гостье. Конечно, этот день и почти весь следующий, она проведёт у него, но как быть дальше? Чип у неё перебитый, возможно даже самим хозяином, чтобы не припахали за жестокое обращение – после Великой Хартии, выбрасывать на улицу синтетов было запрещено и каралось по закону. Но лишь в том случае, если синтета получалось отследить по чипу. Если чип был перебитым, значит синтет, можно сказать, потерялся без следа самостоятельно и с хозяина взятки были гладки. А вот самому Никите нужно как-то выбить для неё зелёный чип. А даже если он и сделает это, как ему её прокормить? Нет, работать у бабушки никто не запрещал, но вряд ли этого хватит. Придётся идти на биржу труда. Мало ли, кому пригодятся рабочие руки. Конечно, о предметах роскоши придётся забыть. Мысли о новых обоях в квартире и новом столе улетели в трубу – появилась более насущная проблема. Да и эта проблема требовала ещё и внимания, а также досуга. Никита мысленно присвистнул – очень много ответственности. Столько на его голову за всё время не перепадало. Он даже когда был бригадиром в проекте и отвечал за пятерых, ему было легче – те то хотя бы не требовали пахоты на работе в три Ивановских.

Едва пони покончила с салатом, человек убрал посуду в раковину, после чего всё же решился спросить.

— Я всё же хочу спросить. Где твой хозяин и что с тобой приключилось?

— Он меня вышвырнул. Сломал чип и вышвырнул. – Пони заметно помрачнела. – Ты же знаешь о лазейках в Хартии? – Никита не понял, что значил слово “out”, но по контексту додумал, что она, видно, говорит что-то про Великую Хартию синтетов.

— Да, я знаю. – Он кивнул. – Ужасно.

— Согласна, но таков закон.

Прошло несколько секунд, во время которых каждый думал о своём.

— Спасибо тебе за помощь, – первой отозвалась пони. – Ты очень хороший человек.

— Спасибо. – Парень еле заметно улыбнулся. – Я думаю, всё же, стоит тебе поставить набор русского языка.

— Что ж, это имеет смысл. Не бери особо в голову, но у тебя чудовищный акцент.

— Есть такое. Я не очень хорошо учил английский в школе.

Парень направился к компьютеру. Благо, скачать набор русского языка было делом плевым. Куда более сложным было научить им пользоваться. Разъяснить синтету про языковые нормы и где как лучше выражаться. Благо, заветная программа скачалась довольно быстро. Беда была лишь в том, что у Никиты не было инструментов для передачи данных пони. Он начал перебирать знакомых, представляя, кто из них может помочь. Наконец, ему пришло на ум нужное имя. Он набрал номер.

Гудок.

Ещё гудок.

— Ну, же, Вадя, возьми трубу… — приговаривал Никита, глядя то в монитор, то на сидящую на кровати пони.

— Алё. – послышалось из телефона.

— Ох, дарова, Вадя! – поприветствовал друга Никита. – Вадь, тут у меня беда возникла. Не поможешь?

— А шо у тебя там за беда? С башкой что ли? – послышался смех.

— Не, нашёл тут синтета, а она “русскай не понимать”. Я Библию скачал, да сам не могу поставить, поможешь?

— Давай, но я смогу лишь завтра. Я щас не дома.

— Ок, без проблем.

— Бывай. – послышались гудки.

— Что он сказал? – спросила Никиту пони.

— Он сказал, что поможет нам. – Пони заметно воспряла духом. — Но лишь завтра. Придётся тебе ещё помучаться с моим акцентом, – усмехнулся парень.

— Обнадёжил… — пробормотала пони.

Надо сказать, для парня подобный вечер пошёл на пользу. Такой, пусть и внезапной, но всё же полезной и приятной языковой практики у него не было с ранних лет. Здесь, конечно, английская речь использовалась, как и везде в Сером и Белом городе, но конкретно он не знал языка от слова совсем – акцент свидетель. В целом, вечер прошёл приятно. Никита рассказал Литлпип о себе. Рассказал, откуда он знает о ней, даже показал книгу, что приобрёл пару лет назад. Книгу о её похождениях на Пустоши. Увы, но там всё было написано кириллицей, так что прочитать её пони не смогла, а Никита был очень плох в переводе с русского на английский. Тем не менее, больших проблем с незнанием языка не было. Да, пару раз Никита терялся и говорил что-то не то, тогда пони его поправляла, как могла. Можно сказать, получился незапланированный урок английского на дому. Никите это напомнило времена, когда он, лежа в больнице со сломанной спиной, занимался английским с местным педагогом. Дело шло скверно – парню очень не хватало словарного запаса, но он всё же наскрёб на “3” и отписался.

Часы показали время десять. Каникулы ещё идут, а значит можно выспаться, но человек очень не хотел сбивать себе режим сна – уже был неприятный опыт в этом деле.

— А где я буду спать? – спросила пони.

Никита окинул взглядом комнаты. Мамина спальня была неприкосновенной. Туда никого и даже себя пускать нельзя. Остальные комнаты не подойдут никак от слова совсем. Выбор один – его спальня. Конечно, для двоих постель узковата, но выбора нет.

— Думаю, со мной. Другого варианта нет. – Аарень пожал плечами. Ему самому было жутко неловко.

— Ты не посчитаешь?…

— Нет. – Парень покачал головою, закончив расстилать постель.

— Ладно. Думаю, нам есть смысл отойти ко сну, – подытожил он.

— Как скажешь. – Пони зевнула и разместилась на правой стороне. Парень выключил свет, после чего осторожно прошёл к постели аккуратно лёг.

— Погоди, как будет по-русски "Спокойной ночи"? – спросила Литлпип из темноты.

— Спо-кой-ной но-чи, – произнёс Никита по слогам.

— Спа-кой-най но-чи, – повторила пони и чуть прижалась к человеку.

Никита расплылся в улыбке. Боже правый! У него ещё никто не вызывал столько умиления. И гордости. Он почувствовал себя гораздо лучше. Казалось бы, ничего сверхъестественного не сотворил, но получил такую отдачу. Парень ещё некоторое время продолжал лежать в раздумьях над завтрашним, но что-то ему подсказывало, что всё обойдётся и он провалился в заслуженный сон вслед за своей гостьей.

Глава 2: Галопом по Европам

Утро встретило Никиту звоном будильника, который парень всегда заводил на ночь. Механический изверг день ото дня, в одно и то же время наполнял комнату резким, неприятным звуком. А заменить его не было ни возможности, ни желания. Зачем в самом деле менять то, что не сломано и исправно выполняет свои функции – будит ото сна даже мертвого?

Никита не успел даже толком понять, где находится, как слева что-то зашевелилось. Открыв глаза и чуть проморгавшись от утренней мути, он бросил взгляд на встрепенувшуюся единорожку, что сейчас с опаской глядела на дребезжащую машину. Парень потянулся и выключил будильник.

— Какого лешего ты этим пользуешься?! – по-английски воскликнула пони

— Ох… — Никита вспомнил, что язык только предстояло поставить, а значит ему придётся мучиться со своими познаниями. А он уже было поверил, что его голова подводит.

— Просто он довольно хорошо справляется со своей задачей. – Парень зевнул и потянулся. – Он делает меня… — Он опять забыл нужное слово и сейчас массировал виски в надежде вспомнить.

— Каким?

— Мм… Я опять забыл слово, – сокрушенным голосом признался Никита, после чего достал телефон и начал переводить.

— А, “бодрым”, точно! – воскликнул он. – Он делает меня бодрым.

Литлпип же на такое только выгнула бровь в недоумении.

— Не переживай. И перестань уже смотреть на него, как на монстра! Не кусается он! – Никита заметил, что пони с некоторой опаской глядит на сейчас уже замолчавшую машину.

Парень встал и начал одеваться. Краем глаза он заметил, что пони подошла к будильнику и аккуратно до него дотронулась. Механический помощник отреагировал ровным счетом никак. В принципе, иного ждать от него было бесполезно. Взгляд парня прошёлся по самой единорожке. От лежавшего теперь на батарее и весьма потрёпанного комбинезона она избавилась ещё вчера, ныне пребывая в отданной Никитой старой водолазке серого цвета. Кьютимарка была самой что ни на есть каноничной – Пип-Бак. Но с характером было что-то не то. Простите, много чего не то! Она ничем не походила на настоящую Литлпип из вселенной Фоллаут. Более доверчивая, будто не прожженная жизнью, в какой-то степени застенчивая и боязливая, а не энергичная и любопытная, как настоящая Дарительница Света. Иными словами, на ум напрашивалось два варианта – либо у неё полетела поведенческая программа, и тогда Никите было бы вдвойне интересно пообщаться с тем, кто умудрился настолько потерять в человечности, либо прошивка не заводская, а какая-то, простите за выражение, хитровыебанная. Но учитывая, что пони ведёт себя относительно нормально, первый вариант маловероятен. Значит, ему попал в руки чей-то по-настоящему личный синтет. Перспективы, честно признаться, двоякие. Хозяева таких синтетов — люди не бедного десятка и за кражу своего "имущества" могут вшатать по самое небалуй. Однако и говорить, что Никита был однозначно не рад измененной прошивке нельзя. Напротив – характер синтета его пока что вполне устраивал. Не устраивает погрома, ведёт себя уместно, даже не шарахается на полквартиры. Прямо мечта. Мечта с перебитым чипом…

Мысли о чипе напомнили Никите о том, что ему нужно выдвигаться к Ваде, иначе говорить придётся на “инглише” до скончания жизни. Парня такой расклад мало устраивал.

— С другой стороны, там, где живёт Вадя английская речь повсюду, так что бегай-не бегай, а учить придётся, если охота вырваться из этой дыры, – размышлял Никита, пока чистил зубы, когда в ванную вошла Литлпип.

— Позволь, у тебя есть зубная щётка?

Никита закончил чистить зубы и вытерся полотенцем.

— Извини, нету. – Он вдруг призадумался. – А может быть и есть…

Парень направился в материнскую спальню. Да, место было сакральным и неприкосновенным, но сейчас мама ещё не дома, а как известно, не пойман – не вор.

Покопавшись в комоде, который из склада одежды превратился в склад всевозможных вещей, он наконец выудил оттуда заветный футляр. Открыл его и улыбнулся – нетронутая зубная щетка. Эх, как же всё-таки мало нужно человеку для счастья…

— Нашел тебе щётку. – Парень показал футляр пони. – Но эта — последняя.

— Понимаю, – кивнула та в ответ и тоже принялась за умывальник. Никита тем временем проверил часы. Времени ещё достаточно, они успеют на утренний маглев. Держа эту мысль в голове, парень направился на кухню.

Н-да… Выбор был крайне негуст. Вчерашний запас овощей ушел на ужин пони, так что сейчас холодильник состоял лишь из "рыбных" консервов, порошкового молока и четвертинки кочана капусты. Конечно, был морозильник, забитый соевыми полуфабрикатами, но давать их единорожке Никита побоялся – не хватало ещё отравить поняшу невесть чем.

— Тогда поступим так, – проговаривал он вслух. – Сам перебьюсь консервами, а для Пип попробую что-нибудь из капусты сварганить.

Парень проклял свои причитания на тему несамостоятельности. Хорошо упрашивать маму не готовить ему еду, но куда сложнее самому сделать что-то особенное.

— Молодец, Никитон, – пожурил себя человек. – Хотел приучиться готовке – получай c подливой, как говорится.

Он внезапно вспомнил, что еда есть не только в холодильнике и полез в стол – за мукой и луком.

— Н-да… Никогда не думал, что придётся готовить это, но как будто мне кто-то дал выбор.

И Никита взялся за готовку того, что ненавидел ещё с детства – тушеной капусты. Это блюдо он презирал ещё с периода школы, где оно присутствовало каждый Божий день. Иронично, что сейчас ему ничего не оставалось, как приготовить его. Всё же, кроме капусты и лука из овощей дома ничего нет.

Парень, как плохо к подобному не относился, помнил рецепт словно свои пять пальцев. Такое не забывается ничем – ни прикладом по голове, ни алкоголем, ни сном.

Он как раз солил уже нашинкованную капусту, когда услышал цокот.

— Что ты готовишь? – поинтересовалась пони.

— Мм… — протянул парень. Он не то что забыл – не знал слова “тушеный” Прошло несколько секунд напряженного молчания.

— Ты опять забыл слово? – горько усмехнулась Литлпип.

— Спасибо, кэп, – с ещё большей иронией в голосе ответил Никита. Парень вновь включил телефон и принялся вбивать нужное слово в переводчик.

— Что ж, я готовлю тушенную капусту, – наконец произнёс он. Пони такой ответ не то, чтобы обрадовал.

— Мм… а ничего другого нет?

— Нет, – коротко бросил Никита. – У меня нет ничего другого из овощей.

— Неужели ты её любишь?

— Нет. В этом мы с тобой похожи, – горько усмехнулся Никита, окончив посолку.

Как неприятно было это признавать, но они с мамой жили довольно бедно. Не настолько, что были на грани вылета на улицу, совсем нет. Но на продукты не первой необходимости, коими были в том числе и овощи, денег было решено не тратить. На все овощи, кроме капусты и, разве что, салата. Фрукты покупали и того реже – лишь по праздникам. Иными словами, жизнь была не сладка, но терпима.

Закончив с приготовлением, Никита достал из холодильника консервы и открыл их, предварительно слив масло в специальную тару — его ещё можно будет очистить и использовать, как нормальное кончится.

— Никита, а что ты ешь?

Парню в ответ пришло на ум лишь слово “tin”, но ничего более. Он вновь полез было в телефон, но внезапно остановился и задумался.

"- Если я хочу научиться английскому, придётся импровизировать. В определённых пределах конечно, но придётся, – подумал он и отложил телефон."

— Консервы, – ответил он. Судя по понимающему взгляду со стороны пони он выдохнул с облегчением – импровизация прошла на ура.

Обоих завтрак не очень устраивал, однако иных вариантов не было. А поесть нужно вдоволь, ведь на маглеве не кормят, а им ехать на нём не один час.

— Что ж, пора выдвигаться к Вадиму. – Никита закончил составлять посуду в раковину.

— Ты помоешь посуду?

— Нет. Мама помоет, как придёт.

Литлпип покачала головою в знак презрения, но говорить ничего не стала. Надо сказать, Никита уже более-менее приноровился её понимать, хотя допускал, что сама единорожка старается говорить максимально чисто, дабы хоть немного облегчить понимание. Видеть буквально, конечно, он не мог, но допускал, что пони говорит не на разговорном, а на каком-то “детском” английском, что ли.

Пони вернулась в спальню Никиты и вышла оттуда в своём неизменном комбинезоне. Благодаря батарее он был полностью сухим и тёплым, правда выглядел прямо неважно.

Никита надел чёрную шапку, такую же чёрную куртку и застегнул её. Затем надел ботинки кирпичного цвета и уже хотел было выйти, как что-то впилось ему в область пятки. Парень выругался про себя и снял ботинок.

— Что случилось? – спросила человека пони.

— Да вот, ботинок чутка прохудился. – ответил Никита по-русски, погружённый в мысли.

— Я не понимаю, что ты говоришь, – подала голос Литлпип после пары секунд тишины.

— Ой, извини. Я о ботинках. – Никита показал пони прореху с торчащими оттуда острыми краями, после чего ушёл на кухню. Вернулся же парень уже в компании ножниц. Кухонных ножниц, какими обычно мясо режут.

Присев на пол, начал состригать заусенцы. Пони внимательно наблюдала за всей его махинацией.

— Ну-с, как новые, – радостно сказал Никита на родном языке, вытряхнув обрезки и сложив их на стол.

— Что ты сказал?

— Ай… — парень вновь ударил себя по лбу. – Я сказал: сейчас они выглядят как новые.

— Но они таковыми не кажутся… — странно протянула Литлпип.

— Это называется “метафора”. – Никита банально не знал английского слова, поэтому ответил так. Единорожка, видимо, поняла, о чём он. Она оглядела свою одежду.

— Подожди. – Никита уже было приготовился выйти из квартиры. – Можешь его немного подровнять?

Парень оглядел комбинезон пони. Утеплённый. Не стандарт. Либо прошлый хозяин не такой уж и садист, либо костюмчик-то скоммунизженный у кого-то. Всё равно выяснять нету смысла.

— Хорошо. Правда я не понял, что ты хочешь, – честно признался парень.

— Ох… — простонала пони. – Это сложно объяснить…

Она даже присела в раздумьях.

— Сделай, пожалуйста, более опрятным.

— А, ты об этом. – Никита понял и оценивающе осмотрел полигон работ. – Сейчас всё будет.

Окончив с подрезкой ниток, Никита встал. Колени отозвались приятным хрустом. Парень оглядел итог своей скорой работы. Комбинезон кое-где лишился ниток, зато выглядел уже не таким заросшим и потрёпанным. Просто добротная одежда уровня его района.

— Идёт? – спросил он так же рассматривающую свою одежду Литлпип.

Пони кивнула.

Вдвоём они вышли из квартиры. Парень закрыл дверь и вместе с пони взял курс к маглеву.

---

Дорога до станции заняла порядка получаса. Можно было и быстрее, но Никита ориентировался на шаг пони, потому шёл медленно, постоянно контролируя себя и не отдаляясь. Хотя, пару раз вовремя не замечал и тогда единорожке приходилось переходить на рысь, чтобы не отстать. Они шли почти молча, лишь изредка перекидываясь короткими фразами. Никита будто бы исчерпал весь свой запас сил для говора на английском и сейчас пытался расслабиться. Пони же просто созерцала проносящиеся мимо них полуобветшалые дома, некоторым из которых по виду было около трёхсот лет, да русла маленьких рек и каналов, что пронизывали собою, кажется, весь город.

— Напомни, как этот город называется?

— Санкт-Петербург, – ответил Никита. – Но это старое имя. Было, когда люди ещё не придумали Гигаполиса. Ныне это не более чем квартал Серого.

Наконец, показалась станция маглева. Парень оплатил два билета, пустив невидимую слезу за потраченные деньги. Новый стол прямо сейчас окончательно улетел в трубу. Внезапно ему стало неспокойно. Вдруг просекут, что у синтета перебитый чип. Тогда упекут на допрос и не видать ему в таком макаре русского языка для Литлпип.

— Ладно, скрестим пальцы на удачу, – успокаивал сам себя Никита, высматривая полицейских в толпе. Проблема в том, что из-за весьма пёстрого характера этой самой толпы, углядеть за расположением сотрудников правопорядка было сложно. С другой стороны, вряд ли здесь вообще объявятся легавые – райончик не из лучших.

Заняв места, пони и человек принялись за просмотр. Никита сам редко ездил на чём-то подобном, ведь не было особой нужды – пару раз за жизнь скатался к Ваде на отдых, когда тот звал к себе. Пони же, судя по горящему в глазах любопытству, не путешествовала на таком ни разу. Никита даже порадовался, что в единорожке проснулась та самая черта характера настоящей Литлпип – любопытство. Пускай пока осторожное, пускай слабое, сдерживаемое неловкостью, но всё же любопытство. Любопытство, что перевесило смиренность и заставило его спутницу глазеть по сторонам, в окно, рассматривать антураж самого маглева. Никита еле заметно улыбнулся – признак великой радости. В этой части Гигаполиса очень трудно найти человека или синтета, что улыбается, но если находишь и этот человек или синтет улыбается конкретно тебе, то знай – он делает это с максимальной искренностью.

Вот и сейчас максимально искреннюю улыбку Никиты поглощал зеленоглазый взор. Никита задержался взглядом на нём. Ему самому всегда нравился зелёный цвет, но природа обделила его, всучив обычные, карие глаза. Всучила, но волею судьбы предоставила возможность наблюдать. Он ещё пару секунд глядел прямо в глаза пони, но после, заметив, что та немного смутилась, одернул себя и вернул своему лицу стандартное выражение серости.

Путь до Вади занял порядка двух часов, но говорили спутники мало. Пони как будто прочитала мысли парня и не стала докучать расспросами. Никита был только рад этому, ведь сна ему немного не хватило, да и утомился он порядком, стараясь говорить на английском. Всё же практики ему не доставало. Парень и не успел заметить, как задремал в кресле.

— Средний Дунай. Следующая станция – Люблянская котлована, – послышался механический английский голос.

— Следующая — наша, – сказал Никита, потянувшись. Дрёма явно пошла ему на пользу. Парень чуть посветлел в лице.

— Рада слышать, – отозвалась пони.

Последнюю часть своего путешествия они провели за разговором – благо, Никита был в состоянии его вести. Пони расспрашивала о том, куда они едут и что это за место. Увы, но не на все вопросы Никите удавалось отвечать – выражаться было уж больно трудно. Впрочем, Литлпип не винила парня. Разговор зашёл на территорию истории, и здесь уже Никита начал грузить пони целым багажом новых данных.

— Любляна долгое время была в составе Австрийской Империи. Затем, после её распада, отошла в состав другого государства – Югославии. – Никита решил несколько блеснуть своими познаниями. Что-что, а минутка ощущения себя умным ещё никому не вредила. – А уже после распада Югославии, триста с лишним лет назад… — он вновь забыл слово. – Любляна стала столицей Словении...

— Ты историк? – Пони порядком удивилась, откуда человек знает так много о месте, в котором был от силы пару раз.

— Нет. Я просто частенько смотрю или читаю что-нибудь на эту тему. Мне это интересно.

— Люблянская котловина. Следующая станция — Болонья, – встрял в разговор динамик маглева.

— Пошли. – Никита встал и направился по коридору к дверям.

Со станции открывался вид на весь район Серого города. Воистину чарующее своей простотой и красотой место. Одно из немногих, где общество нащупало баланс. Не слишком богатое, как Пирамиды, и не трущоб, вроде Руинберга или Дыры. Расположено близко к Белому городу, но ещё не Белый город. Редкие зелёные островки вперемешку с серыми, но не такими мрачными кварталами. Пара-тройка зданий, будто слизанных с макетов Шпилей, пусть и меньшего размера и не таких технологичных. И всё это окружала невысокая горная цепь, в нескольких местах покорённая разнообразными зданиями. По факту, лишь малая часть района находилась непосредственно в самой котловине — основная масса уже давно простиралась за цепью. В целом, обстановка была более чем умиротворенной, пусть и слегка шумной – на перроне было довольно людно. Другое дело, что вышли здесь только Никита с Литлпип и ещё пара пассажиров – всё же место было не самым важным. Большинство уезжали дальше – на развязку в Болонье, где уже либо отправлялись на юг Аппенин, либо пересаживались на другой рейс и отправлялись на КПП в Белый город, либо на Запад – в Прованс.

А вот что Никиту отнюдь не обрадовало, так это полиция. Нет, их было не так много – пара человек, но парню резко стало плохо на душе. Если они просекут перебитый чип – задержат и придётся ждать восстановления. А там уж и наведут справки о том, кто хозяин и всё – пиши пропала пони.

Осторожно продвигаясь к выходу, Никита то и дело поглядывал на единорожку. Та так же осматривалась со всей доступной осторожностью – видно, не один лишь человек не желал встречи с полицейскими.

Выход, вопреки опасениям парня, оказался безопасным. Это, конечно, не отменяло того факта, что датчики могли стоять и там, но деваться было некуда – нужно идти, пока есть возможность. И человек с пони не были намерены её упускать. Они быстро прошли через ворота и оказались в городской черте. Теперь дело было за малым – добраться до дома Вади и, желательно, ничего не проронить про чип.

Дорога к дому оказалась самой короткой частью их путешествия. Благо, приятель Никиты не стал селиться невесть где, а потому его дом оказался перед парой за какую-то дюжину минут. В отличии от большинства других домов, в этом чувствовалось что-то родное для Никиты. То ли предвкушение встречи сыграло на нервах, то ли радость от того, что они наконец добрались до заветной цели – неизвестно, но в парне проснулась эйфория. Это заметила и шедшая рядом с ним пони.

— Что с тобой? – спросила она Никиту.

— Я счастлив. Мы наконец то…

— Добрались, – напомнила Литлпип.

— Да, верно.

Пара приблизилась к дверям и Никита набрал номер. Оставалось надеяться, что Вадя не спит или не умотал куда-то вновь. Вроде не должен был, ибо они пришли сравнительно рано – часы на телефоне только сейчас отбили полдень.

— Кто там? – спросил голос по-английски из интеркома. Было сложно, но Никита узнал нотки русского акцента.

— Это я. Привёз проблему тебе на голову, – сказал парень в микрофон.

— Рад слышать, заходи. – Дверь коротко пискнула и отворилась, пропуская человека и пони внутрь дома.

— Ты не назвался?! – удивилась Литлпип.

— Это странная особенность русских людей, – объяснил Никита. – Мы отвечаем на вопрос словами “Это я” и нас пропускают.

— Но ведь это небезопасно!

— Почему? Если ты знаешь, что к тебе придут, и кто придёт – пропустишь.

Единорожка решила не продолжать диалог. Такая логика была ей абсолютно непонятна. Никита же, увидев, что его спутница в замешательстве, лишь усмехнулся и прошёл дальше в подъезд.

Глава 3: Товарищ Жардонов

Пара вошла на площадку перед лифтом. Никита уже успел по достоинству оценить всю степень ухода за домом, какую в его районе было днём с огнём не сыскать. Пони, судя по полному любопытства зеленоглазому взору, полностью разделяла чувства парня.

— А это место чище, чем у тебя, – наконец сказала она. – Гора-а-а-здо чище.

— Знаю. Это потому что мой район… — опять мы забыли слово, да, Никита? – наибеднейший в Сером городе. – Парень лишь пожал плечами. Ему стало невероятно стыдно за то, что он проживает в такой дыре.

"- Надо срочно валить." – подумал он про себя.

Они поднялись по всё такой же чистой лестнице, предпочитая не ждать лифт – благо, приятель Никиты жил на нижнем этаже. Наконец, перед ними предстала открытая площадка, заставленная разнообразным, но каким-то чудом выглядящим очень гармонично, хламом. Цветы, садовые инструменты для кадок, пара шкафчиков для каких-то бытовых вещей. Никита подивился – всё было чисто, никаких рисунков, царапин, прожженных дверц и тому подобного, что было нормой в его районе. Ничего, лишь чистенькая и ухоженная площадка. Чем дольше парень смотрел на неё, тем больше в нём закипало стремленье. Стремленье выучить этот треклятый английский и уехать в эти края – зря что ли он получал диплом алкогольного технолога?

— Эм… Никита? С тобой всё в порядке? – спросила Литлпип остановившегося ни с того ни с сего парня. Тот сразу вышел из прострации и поглядел на пони.

— Извини, я… — Ай… Опять забыл слово. Ну же, Никитон, думай!

— Может, ты потерялся в думах?

— Я… Я не знаю, как это переводится, – ответил парень. Ему такое слово было не то что не понятно – совершенно ново. “Lost in thoughts”, ну серьёзно! Что это значит?!

— Это значит, что ты провалился в свои мысли, – попыталась объяснить пони максимально доходчиво.

— Что ж, это похоже на… — О Боже, опять! — …правду, – запинаясь пробормотал Никита и они продолжили путь до квартиры Вади.

Едва человек и пони дошли до двери, Никита позвонил в интерком.

— Да? — раздалось из устройства.

— Дошли, отворяй.

— Что-то вы долго шли. – Дверь медленно отворилась сама по себе, пропуская обоих внутрь жилища.

Квартира у Вади, несмотря на его проживание, отдавала прежними порядками. Холл был не прибран как следует, на полках лежали всевозможные книги, инструменты, вроде отверток, циркулей и тому прочих технарских приблуд. Никита снял обувь и тут же столкнулся взглядом с хозяином квартиры.

Вадим Витальевич Жардонов был высоким и коренастым мужчиной с копной несколько неотесанных чёрных волос и слегка заметной щетиной. По виду, он едва отметил своё тридцатилетие, но на деле, они с Никитой были почти ровесниками, однако из-за не самой здоровой жизни, Вадя казался куда старше своего возраста. Тем не менее, он не пользовался никакими косметическими процедурами, чем баловались почти все, кто мало-мальски имел свободные средства. Приятель Никиты же расценивал подобные процедуры как что-то нездоровое, во всяком случае для мужчин. На нём был халат и трикотажные брюки, которые в районе Никиты именовались не иначе как “треники”.

— Ну-с, располагайся, дорогой друг. – Вадим обвёл рукой квартиру.

— Ты знаешь, что он сказал? – спросила пони.

— Я сказал, чувствуй себя как дома. – перевёл для Литлпип хозяин квартиры и провёл гостей на кухню.

Завидев кухонную комнату, Никита не смог сдержать улыбки. Тут, как и в его прошлые посещения, всё очень напоминало родную квартиру. В том плане, что и здесь и там был внушительный беспорядок. Ну, и ещё несколько особенностей: лежащие подле раковины, а не убранные в стол приборы, пара уже давно размокших, но ещё не помытых контейнеров и, как завершающий штрих – вода около раковины.

— Ты голодна? – спросил пони Вадим.

— Да, – ответила она, пока Никита помогал хозяину накрывать на стол.

— А ты чего? Есть будешь? – Вадя спросил приятеля из глубинки.

— Конечно. Хоть и не гоже людей объедать…

— Да будь ты весь! — оборвал его Вадим. — В гостях же.

— И тем не менее…

Никита, сколь ни жил на этой бренной земле, не мог привыкнуть, и всячески старался как-то помочь. Всегда, с предлогом или без, мыл и убирал за собой. И никак не мог избавиться от этой привычки. Эта забавная особенность начисто отсутствовала дома, где парень если и наводил порядок, то либо когда, что называется, “совсем припрёт”, либо когда ждал кого-то к себе. А так – его с мамой квартира была обычным нагромождением всякого хлама. Пускай весьма ценного и полезного, но выглядящего именно как хлам. И парень никак не мог себя заставить изменить это положение дел. Кажется, не найдётся ни одного повода для того, чтобы за эти несколько лет подорваться, и направиться в неравный бой с захламлённым шкафом или такими же битком набитыми тумбочками и комодом.

— Позволишь нам переговорить насчёт софта? – Вадим закончил разливать чай и обратился к единорожке по-английски.

— Конечно.

— Я имел в виду, на русском, – уточнил хозяин. – Потому что, ну, ты знаешь, Никита плохо знает английский.

Пони кивнула уже с куда меньшим энтузиазмом, но возражать не стала.

— А теперь, страдальный, трави. Где нашёл, у кого стащил и почему с тобою Бог так обошёлся? – Жардонов обратился к Никите.

— Травлю. – Никита поставил на плиту суп и, включив одну из конфорок, сел напротив. – Нашёл вчера, когда шёл с работы. Собственно, тогда тебе и позвонил.

— Ну и ты, добрая наша душа, решил не бросать, – закончил за парня Вадя.

— Ага. Ну а ещё потому, что давненько себе синтета хотел. И нет, не затем, зачем ты подумал, – Никита нахмурился на выражающее многозначительную улыбку лицо Вадима, на что тот лишь поиграл бровями. — Спрашиваю, а она молчит. – Парень показал взглядом на сейчас перекусывающую специальным пайком и слушающую их с настороженностью пони. – Я сперва подумал, что её голосом обделили, но всё оказалось прозаичней.

— И ты хочешь, чтобы мы наведались ко мне на работу с целью починить ей слова?

— Так в том и беда – у неё не то что сломан, — не заведён русский язык. Его, допускаю, даже в реестре языков ПП нет. Да и чип у неё перебитый.

— Да это-то не беда – починим, дело нехитрое, – закончил Вадя и обратился к уже расправившейся с пайком пони. — Какого цвета был чип?

— Синим, – ответила пони после некоторой паузы.

— Ну что, кабздец нам, товарищ. – констатировал наконец Вадя. – Чип-то мы восстановим, да только с ним гулять не выйдет.

Вадиму не пришлось объяснять — Никита и сам прекрасно понимал.

— И что ты предлагаешь делать? — только спросил он.

— А в том-то и дело, что я не знаю! — Вадим оперся лбом о кулак.

— Так ведь можно починить и поставить сразу зелёный чип, разве нет? Пока нас ещё не хватились.

— Если вы пришли с маглева, то вас наверняка засекли датчики. Не Белый город конечно, но всё же они то тут, то там рассованы. Да и зелёный чип строчку в розыске как по волшебству не уберёт. А уж если нас найдёт её хозяин — пропасть всем троим.

Повисла какая-то ну совсем гнетущая тишина. Настроение у обоих людей было отнюдь не радужным.

— Ладно. С этим разберёмся позже. — Никиту первым начала одолевает паника. — Поясни-ка лучше, что нам делать с языком?

Вадим ещё помолчал, после чего встал разлить обед.

— Эх… — хозяин шумно выдохнул. – Ты набор языка, надеюсь, скачал?

— Да.

— Привёз?

— Да. Для тебя это будто такая уж проблема – здесь сеть ловит на пару порядков лучше, нежели у меня. – Никита закатил глаза.

Вадим отошёл от плиты и поставил порции.

— Вот и славно. — Вадя нашёл в себе силы улыбнуться.

Никита попробовал суп. Идеальная температура и солёность. Всё же, хорошо, когда ты можешь себе позволить еду высшего качества.

— Кстати, про твою работу. Ответь-ка, ты закрепился за ней, или ещё в метаньях? – Никиту подобное волновало. Всё же его приятель, в угоду возможностей, мог позволить поиски идеальной работы, чего о самом жителе Петербургского квартала нельзя было сказать от слова совсем.

Жизнь Вадима наглядно показывала Никите, насколько порой жизнь бывает удивительна. Мальчишка, чьи родители работали на одном из сторонних предприятий БРТО за гроши, но явственно понимали, куда выливать деньги. И ведь не прогадали — результат виден сейчас.

— Закрепился. И скорее всего на доброе число лет. Банально надоело отсылать всюду резюме и пробовать что-то новое. Какой-то стабильности охота.

— У меня с точностью до наоборот. Ненавижу, что у меня всё... так.

— Да вот у тебя причины иные. Для вас любая вещь – ценна. А для меня всё это – непочатый край ненужной сверху работы, которую мне слишком лень приводить в норму.

— А чего себе не заведёшь какого-нибудь синтета?

— …Страх, — ответил Вадим после некоторый паузы.

— Чего?

— Страх, что не справлюсь. Заведу себе скажем… — Вадим метнул взгляд на сейчас слушающую их Литлпип. – Пони. А потом, не ровен час, приключится что-нибудь, и из-за моей ссоры с головою под названием “лень”, эта самая пони пострадает.

— Ну так не попробуешь – не узнаешь. Ты-то себе такое позволить в состоянии, — заметил Никита.

— А толку? — хмыкнул Вадим. — Я знаю, что в ответственность за других не способен. Зачем мне, спрашивается, мучить живое существо?

— Ну, начнём с того, что ты далеко не худший хозяин.

Вадим лишь продолжил есть, не проронив ни слова.

— Во-вторых, ты в достатке и у тебя много свободного времени.

— Ну, как сказать… много.

— Достаточно, чтобы ты пребывал в раздумьях над своей леностью, — парировал Никита.

— И?

— Просто попробуй. Только делай это с отдачей. Не покупай синтета, если тебе с ним неинтересно, тут я с тобою согласен.

— Этот самый интерес неплохо было бы сперва разыскать.

— Что тебе мешает подогнать ПП для синтета так, что он будет тебе интересен? БРТОшники и не на такое горазды. У тебя есть деньги, время, стремленье – ты же явно не в восторге от такой жизни, я прав?

— Допустим, прав, – ответил Вадя, после чего вдруг спросил. – Скажи-ка, а вот ты? О чём ты думал, когда нашёл её? – Он показал взглядом на пони. Та это заметила и сейчас буквально сгорала от любопытства вперемешку с толикой страха.

— Ну, сперва, пожалуй, о том, что надо помочь. Как-нибудь. – Никита приложил пальцы к вискам и начал их массировать в попытке вспомнить. – А потом стал думать над тем, как её прокормить. Но первым было чувство сострадания и гнева на того, кто довёл её состояние до подобного

— А вот будь я на твоём месте – вообще бы внимания не обратил.

— Но ты же вчера мне помог.

— Ага, потому что был не дома, мне не хотелось отвлекаться и я банально на аффекте принял такое решение. – На каждый пункт Вадим вскидывал пальцы. – Будь я у себя, вероятно, отказал бы тебе.

— И тем не менее, ты этого не сделал. Не перезвонил мне позже с отказом, ждал нас, ответил и пропустил к себе. У тебя были сутки, чтобы передумать и ты на это не пошёл.

Вадим лишь отложил ложку и сел в раздумьях. Никита рассудил, что не надо его отвлекать, пока ещё ничего не уяснилось.

— Хорошо. – наконец сказал хозяин голосом, которым можно кого-нибудь прибить. — Оставим это на потом. Вернёмся к языку. Давай-ка я взгляну, что ты накачал. А то там, небось, ни вершков, ни корешков.

— Валяй. – Никита достал из кармана носитель. Такие допотопные переносные носители остались востребованы лишь в некоторых районах Серого города, где в принципе компьютеризация, кажется, прошла лишь одной ногой без колена.

Благо, компьютер Вадима читал подобное. Через пень-колоду, но читал.

— Что ж, мы закончили, леди, – Вадим обратился к пони по-английски. – Мы не поставим тебе язык здесь. Нужно идти ко мне на работу.

— Хорошо. Когда пойдём? – пони посмотрела с некоторым предвкушением.

— Думаю, этим вечером. Может, завтра, если уж совсем будет туго с вариантами. – Вадим лишь сильнее разжёг зелёное пламя в глазах пони. – На твоём месте, я бы особо не спешил. Тут нужен план. – Он даже удивился про себя в мыслях, видя такой азарт.

— Зачем?

— Нужно пройти ко мне, не засветив твой чип. Ты же помнишь, какой он сейчас у тебя?

— Конечно. Но как ты это хочешь провернуть?

— Я не знаю, но мы что-нибудь сварганим. Не волнуйся.

Никита лишь стоял и кивал в такт словам Вадима. Он не совсем поспевал за произношением хозяина квартиры, а потому предпочёл вовсе промолчать – ещё раз портить психику пони своим акцентом вовсе не хотелось, тем более, что всё это должно было скоро прекратиться.

Вадя проследовал к компьютеру. Его гости шли за ним, думая, кажется, об одном и том же.

Воткнув носитель, Вадим с видом знатока, коим, впрочем, он и являлся, открыл скачанный Никитой файл.

Открыл и начал смотреть. Минуту. Две. Три. И всё молча. Он пролистывал набор слов, коих тут было порядка двух тысяч – самое основное, чтобы изъясняться на русском. Такие наборы ставили всем синтетам и подобиям ИИ в тех местах, где требовалось.

— Ну, эм… скажем так… Шарик, ты — балбес, – закончил Вадя, просмотрев набор.

— Это почему? – Никите ни коим разом не было обидно. Его интересовала причина.

— Ты скачал набор, который никак не подойдёт для встройки. Вот от слова “совсем”.

— Почему?

— Ну, ты что, думал, что я запишу все эти слова прямо ей в мозг?

— Ну... Да. А что не так?

— Ну, если тебе нужно растение вместо Литлпип, то всё по плану. – Пони, услышав своё имя, навострила уши, хоть и не смогла понять, о чём парни глаголили.

— То есть, если ты закачаешь ей весь набор…

— Она свихнётся, – закончил Вадя и покрутил пальцем у виска. – Мозг просто полыхнёт от такого наплыва информации. Вспомни себя на лекции по термодинамике в техникуме.

— Это когда стояла жара и мне стало дурно? Вы ещё тогда подумали, что у меня обморок и полезли за нашатырём?

— Ага. А теперь помножь это ощущение на три-четыре порядка. Нолики то бишь подрисуй справа и поймёшь. Обмороком всё не ограничится.

— И что делать?

— Закачивать по частям, коли этого нет в ПП с твоих слов. Сперва алфавит со звуками, потом простейшие слова, после – глаголы и так далее. Но это дело не одного сеанса.

— Безопасно? — выгнул бровь Никита.

— Ну, как сказать… По хорошему лезть в ПП без сотрудников БРТО и повода – вещь плохая. Но мы же русские – можем и без повода, как говорится. – Вадя показал пальцем вверх. — Просто с точки зрения практичности проще тебе выучить английский, чем ставить синтет по факту бесполезный русский дополнительным языком. А так… пострадать – пострадает, но не критично. Может, потеряет в говоре, может будет заикаться, там, запинаться, слова забывать в обоих языках.

А вот такая перспектива Никиту вовсе не устраивала. Во-первых у него банально лопнет кошелёк — мотаться несколько раз на маглеве к Ваде ставить слова. Во-вторых — обрекать пони на такие муки...

— А по кривому её не обучишь языку?

— Обучишь, но это очень медленно. Минимум пара месяцев чтобы она хотя бы бегло заговорила. Синтеты, всё же, могут выучить другие языки самостоятельно. Да и тебе придётся всё ей пояснять – что да как говорить, значения, конструкцию, исключения и так далее. И я очень сомневаюсь, что у тебя на это есть силы, нервы и бабло.

— Можешь не сомневаться – у меня этого нет, вот только… — Никита отнял глаза от Вадима и поглядел на единорожку. Ему в голове тут же нарисовались два образа – один, наихудший, где она, буквально, лежит и ничего не может делать по причине его опрометчивости. Впрочем, такой вариант не произойдёт никогда. Он этого не позволит.

И второй. Казавшийся и лёгким и практичным, но тоже не теряющий в садизме. Он представил, как спрашивает её о чём-то, а она не реагирует, или отвечает что-то не то, и этого не исправить. Никак не исправить. Теперь это навсегда. Нет! Такого ему, да и ей, однозначно не нужно. Значит, выбор один. Он тяжелый, тоже опрометчивый, но хотя бы не самый жестокий. Да, он – Никита – мазохист, раз пошёл на подобное, но это его решение и страдать придётся тоже ему.

— Что если ты введёшь ей только алфавит и звуковое произношение?

— Почти без потерь. Если ещё записать общие звуковые нормы — будет вообще чистоган. Ограничится всё головной болью первую пару дней, да, пожалуй, и всё.

— Что за звуковые нормы, напомни.

— Ну, введу ей понимание того, как произносить наши звуки. А про подгонку – если подвести некоторые из них под английские аналоги – потерь станет ещё меньше. Вводить новые правила постановки языка, зубов и тому подобного для говора не надо будет.

— Слишком красиво, чтобы быть похожим на правду, — заметил Никита. Жизнь такова, что на каждое действие найдётся своя управа.

— Некоторые буквы она будет произносить, скажем так, на британский манер. Короче, будет твой черёд сворачивать уши в трубочку от акцента, особенно на первых порах, — пояснил Вадим.

— Тогда сделаем так.

Вадя неиронично вскинул брови. Его взгляд не двусмысленно выражал мысль, что Никита поехал крышей.

— Как видишь и слышишь. — Тот лишь покачал головой.

Вадим хотел было возразить, но осёкся. Этот вариант был во всяком случае самым безопасным. Если хозяин этой пони выйдет на них, объяснить, почему его синтет реагирует как олигфрен будет отнюдь не просто. А так хоть есть возможность скостить себе наказание.

— Ладно. Синтет всё равно не мой, не твой, потерянный. Ты, вроде, знаешь, кому душу и сон продаёшь, так что с меня, как говорится, взятки гладкий, — заключил Вадим.

— Хорошо. А теперь переведи это Пип.

— Не-а, приятель. Это твоё решение. Ты и высказывай его своей особенной пони.

— Ха-ха… Очень смешно. На слабо́ меня взять решил что ли?

— Да, — коротко ответил Вадим, ухмыляясь.

— Аргх… Будь ты весь! Ладно! Давай твоё любимое.

— Хорошо. Приз небольшой, но приятный. С тебя бутыль. Бутыль “Столичной”. Московской. Распивать будем вместе.

— Ты же понимаешь, что это бурда по сравнению с местной водкой? — Никита глядел на Вадима с некоторым недоумением.

— Понимаю. Но на то она и бурда, что её пьют нечасто. Плюс это будет тебе уроком за свою переоценка. Ну а Детокс у меня есть, не переживай.

— Как скажешь. Будет тебе водка. Теперь твой черёд.

— Хорошо. Мой ответ, поскольку с крепким ты не в ладах – местное, Брдское, на твой выбор. Хоть с первого сусла.

— Тц… Любишь же ты деньгами сорить, Вадя… — Никита покачал головою в знак презрения. Его-то учили буквально каждую монетку экономить.

— Не отрицаю, но спор есть спор. Да и мне это будет примером, что терпенье и труд действительно всё перетрут.

— По рукам.

Оба пожали правые руки.

— Литлпип, разбей-ка нас. – Вадя показал на сцепленные руки. Единорожка подошла и с толикой недоверия, разбила.

— Итак, что вы решили?

— Как-то так: мы идём к Ваде, ставим тебе набор звуков и русский алфавит, а после этого я буду учить тебя языку, – ответил, запинаясь Никита, едва заметил на себе многозначительный взгляд хозяина квартиры.

Пони такой расклад не то чтобы обрадовал. Она немного нахмурилась.

— И нет никакого иного варианта? Смотреть в глаза! – Она глядела, кажется, прямо в душу Никите. Удивительно стоящий взгляд. Впрочем, парень скорее любовался мордашкой, чем реально впал в приступ страха.

— Ладно… я не буду тебе лгать. Мы можем загрузить тебе набор русского языка порциями. Но ты получишь дефекты речи из-за повреждений мозга. Неизлечимые дефекты.

Литлпип приуныла. А ведь всё так хорошо начиналось. Прийти, поставить да уйти. Ан нет, всё куда сложнее. Не уж то ей придётся…

Стоп.

Единорожка вдруг подумала про себя.

“Никита спас меня. Спас от холодной и голодной смерти. Он на порядок лучше тех людей, что мне встретились за это время. И я, с какого-то лешего не хочу отплатить ему за доброту. Что, блять, со мной не так?!”

Никита стоял и просто глядел на мечущуюся в раздумьях пони. Его авантюра рискнула обернуться полным крахом. Уж лучше было просто усерднее учить английский и никаких проблем бы не возникло. Да нет же – рассудил в один момент, что ему не пригодится. Ага, как же! А теперь ещё и бедную пони заставляет заниматься, считай, бесполезным делом – где, спрашивается, русский вообще в Сером городе нужен? Всё лишь для его, последнего эгоиста, удобства.

Может, пошло оно всё к чёрту? Выучит он этот страдальный английский на приемлемый уровень! Всё равно это проще и быстрее, чем заставлять её учить невесть что. Да и практика есть – стоит напротив, в думах мечется.

Так они и стояли, силясь озвучить свой вердикт. Никита уже открыл было рот, решившись, но его оборвал голос пони. Слова просто застряли где-то в горле.

— Я согласна.

— Что? – Никита решил на всякий случай перепроверить услышанное. Правда, переспросил на русском.

— Я согласна у тебя учиться, – повторила пони. Нет, она не знала, что спросил парень, но ответила буквально на автомате.

Никита хотел было возразить, но Литлпип лишь помотала головою.

— Ты не переубедишь меня. Можешь даже не пытаться

— Помни про спо-о-о-ор… — намекнул Никите Вадим, покрутив двумя пальцами у виска, от чего парень вышел из транса и отпрянул. Отпрянул и шумно выдохнул. Ну-с, вот теперь и пригодятся учебники русского со школы. Не все же их на розжиг пускать.

Глава 4: Сколь верёвочке не виться...

Остальную часть дня троица провела за разработкой плана. Вадя с Никитой придумывали варианты, не побояться сего слова, один чудней другого. И раз за разом план оказывался разбитым об суровую материю реальности.

— Ну хоть какой-нибудь способ есть?! – не выдержал Никита. Его подобная безысходность начала буквально вымораживать из себя. – Да я просто отказываюсь верить, что они понавесили всюду этой дребедени словно специально! У них что, мания на всё продолговатое, свистящее и металлическое, как у Стальных Рейнджеров?!

— Что ж, вот тебе и польза от изучения русского, – сказал со смешком Вадим пони. – Такого числа всевозможных аллюзий на все случаи жизни ты, пожалуй, нигде не найдёшь.

— Знаешь, я начинаю предполагать, НАСКОЛЬКО такими словами богат русский язык, – ответила Литлпип, закатив глаза. – И это… пугает меня.

— Ладно-ладно, приятель. Харе мне хату разносить! – Вадя окликнул метавшего молнии на воздух Никиту и заставил его взять себя в руки.

— Но это просто кабздец! Ты будто специально выбрал именно это заведение.

— Ну знаешь ли, зато в нём почти идеальная зарплата и график.

— А у тебя точно нет никого, кто нас выгородит перед полицаями?^[1]?

— Ну, как сказать нет… Есть один, но просто так он даст только по лицу, – улыбнулся Вадим.

— А если не просто так?

— А что у тебя есть для отдачи?

Никита приуныл. И правда – у него нет ничего. Что уж греха таить?

— Ничего, – сокрушенно ответил он.

— Вот именно. Так что выгородить вас не удастся.

— И окольных путей нету?

— Нету.

— А если проберёмся через датчики?

— Остановят скорее всего и потребуют пройти с ними. А там уже наведут справки и отправят куда следует. Её к хозяину, а нас – отпустят, может выпишут штраф, тут уж как с ними говорить.

— Эх… А если быстро проскочить и поставить чип?

— Если не свезёт с сотрудниками, то почти без вариантов. Тут тебе не бывший Питер – сотрудники правопорядка здесь не балду пинают.

— Но до тебя же мы дошли. За нами никого не увязалось.

— Ага, это потому что вы сошли удачно.

— Ну, могли скрутить по дороге…

— Всё равно – наш путь, нет-нет, а пролегает через сколь угодно крупные улицы, — отмахнулся Вадим.

— Ну неужели у вас нету никакого чёрного входа, подсобки, там, не знаю?!

— Нет, приятель. Розовые оправы сними – тут не липовое кино, со всевозможными потайными путями, вентиляцией размером с человека и полицией со всеми признаками слабоумия на лице, – Вадим удручённо покачал головой.

— Напомнить тебе, какой скандал произошёл какую-то пару месяцев назад? – Пожалуй, о том, как за какую-то неделю помешался едва ль не весь Гигаполис, были наслышаны все.

— Я-то помню. А вот ты забыл, что это – нонсенс, а не обыденность. Тамошним авантюристам и не в меру любопытным невероятно свезло!

Никита присел рядом с пони и стал массировать виски. Дело так и не сдвинулось с места, а прошла уже львиная доля времени.

— Вадь, можно тебя попросить о ещё одном одолжении?

— Зависит от одолжения. – заметил хозяин квартиры. – Мало ль чего в голову может взбрести.

— Ты можешь нас выгородить?

Вадим сперва рассмеялся, однако затем на его лице отразилось выражение отвращения, будто он только что съел самый кислый в мире лимон.

— Братан, ты мне до конца жизни расплачиваться будешь. Лучше не лезь даже в эту компостную яму под названием “долг”. Не будь идиотом. Проблем не оберёшься. Эта ж хрень имеет привычку накапливаться в досье. О жизни-то дальнейшей подумай.

— Ну так что мешает не заполнять строчку в нём? — не отступал Никита.

— А то, что мне тоже за свою задницу боязно. Одолжу я тебе выгораживание перед полицией, а ты возьмешь, да свалишь не оплативши, а капуста не малая. Он, знаешь ли, за трёхзначные суммы не берётся выгораживать кого не попадя.

— Я тебе могу прямо пообещать в своей честности. – Никита ударил себя ладонью с грудь, разразившуюся глухим шлепком.

— Ага, так говорят все. А потом – сам знаешь. – Вадя застыл тяжёлым взглядом на лежавшем на верхней полке и покрытым добрыми двумя слоями пыли штангенциркуле.

— Но мы же с тобой друзья, разве нет? – в последнем порыве спросил Никита. Ему самому было довольно противно от подобного, но когда на кону стоит так много…

— Провокационно, Никитон, – улыбнулся Вадим, отняв взгляд от инструмента. – Друзья, но не уровня Эпплджек и Рейнбоу Дэш. Мы с тобою, признайся хоть сам себе – не идеалы честности и верности, чтобы так доверять друг дружке.

Повисла тяжкая пауза.

— Ладно, тогда обойдёмся без всякого выгораживания, – выдохнул Никита.

Ссориться с Вадей парню вовсе не хотелось. Как минимум, он сделал слишком много для самого Никиты, а как максимум – был трамплином для парня в мир самых лучших районов Серого города.

— Ну-с, разъясняй ей всё теперь. – Вадя ушёл к компьютеру, оставив Никиту с пони наедине.

— Итак, что вы решили на этот раз? – первой спросила Литлпип.

— Эм… Ладно, попробую объяснить. – Мысли путались в голове Никиты. Объяснять что-либо подобное ему ещё ни разу не доводилось, тем более на английском. – Мы идём прямой дорогой до работы Вади, надеясь, что затеряемся в толпе и твой чип просто не заметят. Затем, если ситуация будет не… не-у-дач… э…

— Неудачной?

— Да. Ненавижу это слово.

—  Что ж, могу тебя понять, – пони кивнула. На её мордочке читалось удивительного рода… сочувствие, что ли?

— Хорошо, если ситуация будет… не-у-дач-ной. – Никита произнёс это противное слово по слогам, после чего выдохнул. – Нас поймают и... – он не стал оканчивать фразу, ограничившись лишь лёгким свистом. Впрочем, Литлпип его, кажется, более чем поняла.

— Хорошо, а теперь, что я смогла понять из тобою сказанного: Мы приходим к нему на работу, ставим мне софт и уходим, желательно, до того, как нас поймают. Верно? – Пони посмотрела на Никиту вопросительно.

— Абсолютно верно, – кивнул он. – Но у нас есть проблема. Большая проблема. И имя ей — городские сканеры.

— Оу… И вы не смогли придумать план на такой расклад?

— Нет. Совсем. Беда в том, что работа Вади находится в достаточно людном месте.

— И других путей у вас тоже нет?

—  Нет.

— Что ж, я в деле, чёрт возьми! – с некоторым задором в голосе сказала Литлпип

— Да ты шутишь?! – вскинулся парень.

— Нет. Ни капли.

Никита так и продолжал удивлённо глядеть на пони. Но в зелёных глазах не было ничего кроме решительности. Парень даже заликовал про себя. Ещё одно ценнейшее качество, которым обладала Дарительница Света – решительность. Может, даже прошивка у неё самая обыкновенная.

---

Провозившись ещё с толику времени, вся группа вышла на улицу, когда за окном уже вовсю разыгралась ночь. Котловина, несмотря на всё кажущееся спокойствие, ничуть не потеряла в жизни. Многие ночные заведения были открыты, да что там – кажется, поток людей ничуть не уменьшился, если не стал больше. Впрочем, Никите не то чтобы было с чем сравнивать, так что он решил для себя, что такой наплыв народу – вещь абсолютно нормальная для подобных ухоженных районов. А вот приятель его постоянно высматривал полицейских. Благо, бывшие порядки отдавали колоритом, так что сотрудников-правоохранителей в городах было немного, в отличие от бывшего Питера. Там их количество было рекордным на душу населения. Другое дело, что местные редко кого ловили, предпочитая работе взяточничество, но с ними хотя бы можно было договориться. А вот с этими местными, да ещё без знания должным делом английского вряд ли удастся ограничиться милой беседой.

И всё же, троица продолжила путь. Осторожно, не спеша и регулярно сверяясь с картой города. Повезло, что они избрали пеший маршрут. В транспорте их бы мигом скрутили. А сейчас, затерявшись в толпе, они быть может и не допустят хвоста, хоть в последнее и верится через раз.

Но полицейских всё не было видно. Подобное даже слегка поразило Никиту, привыкшего к тому, что на любом скоплении людей строго обязаны присутствовать минимум пятеро сотрудников. А тут всё как-то… небезопасно на вид. С другой стороны, криминальными районами считались как раз бывшие города необъятной, а не Люблянская котловина, так что, возможно, он зря беспокоится.

Наконец, Вадя свернул с улицы в небольшой переулок. Никита с Литлпип последовали аккурат за ним, стараясь не потерять зрительный контакт. Пройдя примерно двести метров, приятель Никиты завернул ещё дальше – через дворы.

— Вадь, мы точно правильно идём? – Никиту чуть настораживало, что они ушли с оживлённой, но потому и безопасной улицы в какую-то глухомань.

— Ага, – ответил приятель. – Тут осталось-то кого? Пара сот – и мы на месте.

И действительно – по прошествии ещё нескольких минут пути, группе предстало здание с подъездом. Не жилым – грузовым подъездом. Там были тяжелые автоматические ворота, дверь для сотрудников и огромный навес.

— Надо сказать, я впервые пользуюсь этим входом, – ответил Вадя, доставая карту-пропуск. – И теперь, кажется, понимаю, почему вас не схватили.

— И почему же?

— Тут полицейские прошарены на предмет Хартии, потому не повязали. Хартия же запрещает к отлову синтетов с перебитыми и жёлтыми чипами.

— Ты думаешь, тут все такие прогрессивные?

— Не знаю. Всё же, Котловина до каких-нибудь Пирамид не дотягивает. Так или иначе, вы – везунчики.

Ворота отворились. Троица мигом зашла внутрь и закрыла их. Следом была дверь, но и она не отличилась неприступностью.

Оказавшись внутри, друзья прошли через небольшой холл, заставленный всевозможным барахлом прямо на склад. Тут была и старая бытовая техника, и сгоревшие, либо слишком старые платы, и поломанные чипы, и даже целые системы, списанные в утиль, судя по цвету, из-за перегара. И не от спирта. У Никиты невольно проснулась жажда что-нибудь забрать, о чём он тут же спросил Вадю. Как никак, некоторые компоненты подходили к его системе, а учитывая их относительную мощность…

Впрочем, Вадим сразу же отговорил товарища от недальновидного поступка.

— Не советую. Они учёт ведут о том, что на что заменили и что выбросили. Потом будут вопросы, да и на тебя посмотрят странно, если поймают.

— Скажу просто, что я ретро-коллекционер, – развёл руками Никита.

— Ага. Коллекционер железа пятилетней давности, – усмехнулся Вадим. – Так в медкарту и запишите.

Кабинет Вади располагался прямо в середине одного из коридоров здания. На двери из какого-то тёмного сорта дерева висела табличка с надписью: “Employee of reconfiguring secondary drivers of synthets BP”. А внизу надпись чуть поменьше: “Vadim Vitaliy Jardonov”.

— Просил же, ну поставьте вы имя по стандарту ФИО! – посокрушался Вадя. – Так нет же. Пишут так, что русский язык в гробу проворачивается.

Никита, впрочем, не слушал приятеля. Его мучил вопрос слышимости. Впрочем, Вадя заверил, что их речь здесь так и так никто не поймёт, а потому говорить можно почти без всякого страха. Однако оба, не сговариваясь, убавили голос вполовину, чисто на всякий случай.

Едва троица зашла в кабинет, пред ними предстала некая установка, какие Никита видел лишь в Сети, да пару раз на фото у Вади, которые тот иногда присылал. Эта “штукенция” была каким-то Франкенштейном из компьютера, аппарата МРТ из прошлого и странной аллегории на машину времени из древнего как мир, советского фильма. По ощущениям, в голову бил именно такой компот ассоциаций.

— Ну-с, приступим. – Вадя подошёл к установке и включил систему.

— Позволь вопрос, – спросил Никита. – То место, где ты работаешь… ну… легально?

— Мм… полулегально, скажем так, – ответил Вадя. – Моя должность – вполне, хоть и порою приходится ради клиентов переступать черту в определённых ситуациях, как, например, наша. А есть и вполне себе богоугодные процедуры. Там, обновить заводское ПП до последней версии, узнать свойства, настроить эту самую ПП, если она не нравится синтету и так далее.

— То есть прошивку легально ты можешь изменить?

— Нет, легально я могу лишь её настроить в том диапазоне, в который прошивка позволяет залезть, – уточнил Вадим и набрал пароль. – Ну, там, антиграв активировать, если таковой имеется. Знания вписать какие-нибудь, поведение подкрутить. Короче, косметика и не более.

— И язык ты поставить тоже сумеешь?

— Сумею, но не весь. Мы же условились, что если тебе нужна здоровая Литлпип, весь набор русского языка мы не ставим. – уточнил Вадя.

— Ну, в теории… — не унимался Никита. Вадя, едва услышав эту фразу, грустно усмехнулся.

— Никит, да в теории я могу прям сейчас поставить ей всё что угодно. Хоть все языки, в том числе вымершие, хоть все правила высшей математики. Другое дело, что от такого она гарантированно погибнет, но в теории можно. Открою страшную тайну, но в теории можно почти всё.

— Понял-понял, – не без печали проговорил Никита.

— Рад слышать. Надеюсь, вопрос про “тиарию” исчерпан?

— Более чем.

— Так-с, Литлпип, сними одежду и ляг на кушетку, – скомандовал Вадя по-английски.

Пони на удивление ловко избавилась от комбинезона и запрыгнула на кушетку, после чего легла на спину. Надо сказать, кушетка была значительно больше самой Литлпип – всё же у Вади порою бывали разные клиенты с разными синтетами.

— Хорошечно… — проговорил Вадя на манер одного древнего рекламного ролика и надел пони на затылок нейропрограмматор. – Теперь вот это закрепим, это…

Никите оставалось лишь смотреть на то, как, в буквальном смысле, орудует мастер. Да, Вадя не занимался этим двадцать лет к ряду, но профессионализм, пусть и не без толики суетливости, был виден налицо.

— Готово. – Сотрудник закончил присоединять шлейфы к программатору и сел за приборы. – Никитон, берись за сканер.

— Эм… я же не умею… — начал было Никита, и тут же мысленно ударил себя по лбу.

— Там ничего и уметь-то не надо. Берёшь сканер и водишь им по своей особенной пони.

— Вадя…

— Что? Спор ещё в силе. Давай, не задерживай! Нам ещё её проверить на работоспособность надобно.

Никита взялся за сканер и начал проводить им вдоль лежащей смирно пони. Краем глаза парень заметил, как Вадя бегло просматривает ряды символов, что поползли по экрану машины.

— Так… — протянул мастер. – ЦНС в норме. Соматика также, правда давно не обновляли дрова. Но тут, как бы, и мои полномочия уже всё… Ё-моё… — он вытаращился на показатели экрана. – Кто ж её так…

— Что там? – Никите едва ли не стало дурно. Когда Вадя говорит что-то подобным тоном – жди плохих вестей.

— Болевой порог выкручен почти на максимум. Удивлён, что у неё до сих пор никакого нервного срыва не случилось. Синтет-то уж больно чувствительный.

— А могло что ли?

— Ну, ты сам подумай. Оказаться невесть где, на морозе, без еды, крова, знакомых и даже способа общения. При таком раскладе люди порой с катушек слетают, а тут синтет. – Вадя присвистнул. – Ладно, продолжим. Симпа в норме. Болевого шока в памяти… нету, слава Богу. С таким порогом ещё болевого шока не хватало. Парасимпа тоже в норме. Что ж, недурно.

— Дальше что?

— Дальше будем чинить ей чип.

Вадим вновь поводил пальцами по кнопкам, и на одном из мониторов появился индикатор прошивки.

— Ну, техника не самая новая. Придётся ждать прилично.

— Сколько?

— Минут пять, может дольше. А мы пока примемся за ПП-шку.

Вадим вывел на второй экран сводку по прошивке и внимательно начал сверять. На его лице отразилось удивление, затем что-то из разряда злобы и наконец, облегчение.

— Что там? – Никите, в отличие от Вади не было понятно ничего от слова совсем.

— Ну… кхм… ПП-шка у неё не заводская, – констатировал мастер, чуть присвистнув и не отрывая взгляда от экрана. – Мягко говоря, совсем не заводская.

— А конкретней?

— Поведение отличается от заданного эталона “каноничной Литлпип”. – разъяснил Вадя, наконец оторвав взгляд от экрана. – Ты будто не знаешь.

— И в чём различия? – наседал Никита.

— Да почти во всём. Они тут намешали такой компот, что я даже не знаю, на кого это вообще похоже. Словарь “низкого” лексикона не загружен, реакция вроде и не изменена, но на ту же боль из-за выкрученного болевого порога реагирует очень сильно, выносливость не та, нейродрайвер походки вообще, кажется, слизали с Вельвет Ремеди, а уж с личностью расхождения и вовсе максимальны. Это, считай, некто в шкурке Дарительницы Света.

— А что с личностью не так?

— Ну, начиная от умений фехтования телекинезом, что меня забавляет и удивляет одновременно, на пару с почти убитым совестью и нерешительностью любопытством и заканчивая ориентацией да предпочтениями в еде, – ответил мастер. – Сходство только в любви к размышленьям и самобичеванию, да, пожалуй, и всё.

— И откуда ты всё это узнал?

— Берёшь…

— И на…

— Знаю, – оборвал Вадим. – И открываешь свойства ПП. Бам! – он закрыл и снова открыл свойства. – Тебе пишет: “Синтет разумный, обучаемый, взрослый. Модель БРТО 0106-19-22, Литлпип, единорог, кобыла, версия ST 8.3.0-P”. “P” – сокращение от “Private”. Заходишь в “Особенности BP” и читаешь. – Вадя показал рукой в монитор.

— Ладно, всё равно я ни черта в этом не понимаю, – отмахнулся Никита.

— И ещё беда в том, что частную прошивку я обновить не смогу... — процедил сквозь зубы Вадим.

— То есть, дрова на движения, там, этот… как его?.. – Никита закрыл глаза и начал щелкать пальцами, силясь вспомнитьб слово — Порог, вот, не обновить?

— Нет. Ни обновить, ни изменить. Во всяком случае, я бы не советовал. У нас, всё же, не лаборатория БРТО, чтобы в частную ПП лезть с умным лицом.

— Понял.

— Так, а теперь займёмся алфавитом… — Вадя проехал на стуле до компьютера, что стоял чуть поодаль и принялся за поиск.

— Нет… Нет… Не катит… А этот вообще какой-то попуск делал… – бубнил себе под нос Вадя, пересматривая варианты.

— Я могу уже сканер отложить? — окликнул его Никита.

— Можешь.

Парень убрал сканер и сел подле лежащей сейчас пони – благо, места на кушетке хватало.

— Так, ну вот этот уже похож на правду… — продолжал Вадя. Индикатор показал состояние в пятьдесят процентов прошивки.

— Так-с… — Вадя выдохнул. – Счас всё будет.

Он вернулся к установке и загрузил набор данных.

— Литлпип, придётся ввести тебя в сон, – обратился он к пони по-английски. – Иначе набор встанет с костылями.

— А это не очень больно? – единорожка поглядела на Вадима с некоторой опаской.

— Нет. Абсолютно безболезненно, – заверил её приятель Никиты.

— Ладно… — протянула пони.

Вадим щёлкнул манипулятором. Зелёные глаза кобылки медленно закрылись, а дыхание сделалось равномерным и глубоким. Никита невольно залюбовался на сейчас мерно посапывающую единорожку серого цвета.

— Значит, поведенческая программа… настройка программы… добавить данные… так… — Вадя чуть запнулся. – Пароль. Ну-ка, проверим господина-хозяина на вшивость…

Жардонов набрал в качестве пароля номер модели. Компьютер успешно послал мастера лесом.

— Ладно. Тогда вот это. – не унимался Вадим и ввёл номер поведенческой программы. Тот же результат.

— Да чтоб тебя! – чертыхнулся мастер. – Ну уж этот-то…

Он ввёл комбинацию из номера модели и номера поведенческой программы. Система на сей раз впустила Вадима, отозвавшись сменой изображения.

— Ага, так и знал! – воскликнул мастер, звонко щёлкнув пальцами и погрозив в экран. – Не ле́чите вы голову, господин-хозяин. Ох не лечите… Теперь алфавит и набор звуков. Правда с последним ещё придётся повертеться, чтобы потери сократить.

— Ты ж говорил, что это безопасно. – Никита выгнул бровь в изумлении.

— Почти безопасно. Разницы ты даже не почувствуешь, а уж с химией – тем более. – Вадя махнул рукою. – Я это к тому, что любое вмешательство в мозг не проходит без следа. Что-то да полетит, или сотрётся. Опять же, не критично, но шанс есть.

— Ладно… — протянул Никита, а сам лишь сильнее придвинулся к пони.

— Так… — Вадим вернулся к экрану. – Что будем менять... Проще, наверное, забить звуки, которых в английском нету…

Мастер щёлкнул переключателем.

— Набор загружен. Тридцать три символа. Слушай, ты же помнишь, надеюсь, что разъяснять тебе всё придётся самому?

— Конечно.

— И даже то, как эти новые звуки выговаривать в словах.

— А нельзя сразу завести ещё скрипт на постановку звуков? — спросил с надеждой Никита.

— Никитон…

— Эх… Ладно-ладно, понял.

— Вот и славно. – Вадя вновь щёлкнул переключателем. – Так, “Р” сделаем родной, а то скажут ненароком потом, что она картавит. Самую стрёмную гласную… пусть будет пока что “И”. Потом научишь её “Ы” выговаривать. Теперь... “Э” – она и в Африке “Э”. Дальше… шипящие…

Никита всё это время лишь слушал монотонный слог Вадима и время от времени поглядывал на всё так же смирно лежащую пони.

— “Ч” мы оставим таким же. “Ш” придётся тоже оставить английским, – продолжал Вадя, пока не окликнул Никиту. – Братан, тебе придётся научить её говорить “Щ” и разграничить их как-нибудь.

— Что именно?

— Ну, “Ш” от “Щ” научить отличать.

— А почему?

— Потому что английская “Ш” – что-то среднее между нашей и “Щ”, – объяснил Вадим. – Так, чип уже прошился. Отлично.

— Закончил?

— Пока нет. – Вадя продолжил орудовать манипуляторами. – “О” оставим английской, со временем “уканье” редуцируется, для “У” заведём отдельный, русский звук. “Х” оставим английским, будет она у тебя её мягко произносить.

— В смысле?

— Ну, английская “Х” отличается от нашей. Ты её произносишь, напрягая мышцы и ставя перегородку в горле. А английские товарищи произносят “Х” просто выдыхая воздух ртом, от чего он звучит мягче. Ты чего, никогда не замечал, почему русские фамилии с “Х” пишут, как сочетание “Kh”? — изумился Вадя.

— Нет, не замечал.

— Ну вот, теперь будешь замечать. Это для обозначения твёрдости.

— Так, мы вроде для Литлпип набор ставим, а не для меня проводим ликбез по инглишу. — Никита решил не отставать, так же недоумённо глядя на Вадима.

— Да кто спорит? – последовал риторический вопрос. – Ты спросил – я ответил.

— Что осталось?

— Предпоследнее – мягкие гласные. Их заведём через старый добрый игрек.

— А последнее?

— Твёрдый и мягкий знак, — с кислой мной проговорил Вадим.

— А что с ними не так? — не понял Никита

— Где ты в английском находил буквы, у которых нету звука?

— Ну, там, cake, make, take, и так далее... — Никита бросил перечислять, едва заметив на себе щадящий взгляд Вадима

— Нет, братан. — Вадя покачал головою. — Там “e” просто не читается. Но у неё заведён звук. А тут-то его я поставить не смогу. А уж нормы орфоэпии обязался ты ей объяснять.

— Ну, так не заполняй поле. Поставь прочерк, там, я не знаю. Как это для всех русских прошивок ставится?

— Ох… тяжело объяснять непросвещённому… — Вадя ударил себя ладонью по лбу и медленно выдохнул, собираясь с мыслями, после чего начал говорить медленно, будто объяснял первокласснику. – Ты понимаешь, что программа для них пишется ещё до пробуждения и соответственно вписывается заранее и глубоко в подкорку? Как я тебе сейчас впишу ей доселе неизвестное понимание того, что есть такие буквы, у которых в принципе не может быть звука, если, конечно, ты хочешь минимизировать потери? Правильно – никак. Прочерк я поставить тоже не могу. Звук – буква. И никак иначе.

— Так… — Никита начал массировать виски. Он всегда так делал, когда на голову взваливалась тяжелая мысль. – Ты же можешь их выпилить из алфавита? Оставить 31 букву?

— И как она будет читать? – Вадим выгнул бровь.

— Ну, так синтет-то обучаемый. А уж объяснить ей, почему согласные читаются так и сяк, я смогу без проблем.

— Где ж ты на это время найдёшь, сердечный? — покачал головой Вадим.

— Найду. Найду и справлюсь.

— Как знаешь. – Вадим изобразил, будто умывает руки. — Ох… теперь всё заново ставить… всегда мечтал…

Спустя ещё пару минут работы с файлом, Вадя закончил вбивать настройки и сохранил пакет. Теперь предстояло лишь поставить его пони.

— Так, пошла закачка, – отозвался мастер. – сорок, шестьдесят семь… готово. Снимай, – скомандовал он Никите. Тот взялся за шлейфы и аккуратно их вынул – всё же имущество было неказённое. За ними же последовал и сам нейропрограмматор.

Литлпип медленно открыла глаза. Судя по виду, кобылке было не очень хорошо. Она немного тряхнула головою, окончательно просыпаясь.

— Как ты себя чувствуешь? – спросил Никита пони.

— Мм… Так себе. Голова побаливает. – Литлпип изобразила копытом пляшущую лодочку.

— Это нормально. После записи чего-то в мозг, у всех синтетов такое бывает, – ответил Вадя. – Пройдёт со временем. А теперь подойди-ка сюда.

Пони спрыгнула с кушетки, чуть держась за голову.

— Что нужно? – спросила она.

— Сейчас я буду показывать тебе картинки с буквами русского языка, а ты должна будешь их произнести, хорошо?

— Хорошо.

Вадя начал показывать буквы. Сперва в алфавитном порядке, потом в разнобой. Пони отвечала на удивление Никиты лихо, правда с небольшой задержкой.

“Видно, с непривычки, – решил для себя парень. – Я бы на её месте, наверное, вообще ничего бы не смог выговорить.”

И тут встрял первый камень.

— Так, а это… — пони силилась вспомнить. – “R”, верно?

— Не совсем… — ответил Вадим. – Это произноситься как “Р”.

— Как, ещё раз, ты это произнёс? – пони вскинула брови. – Rrrr… Чёрт!

— Не волнуйся. Никита научит тебя выговаривать эту букву, — успокоил её Вадим.

— Ага, – вставил словечко всё это время молчащий парень. – Поверь, это куда легче, чем кажется поначалу.

— Хорошо. Я… верю тебе. – Пони кивнула.

— Доволен? Катит? – спросил парня Вадя напоследок.

— Шутишь? Да выше всех похвал! – отозвался Никита.

— Спасибо, Вадя, – отозвалась пони на английском. Никита удивился – и когда это она успела выучить короткую версию имени его приятеля?

— Ох, не стоит, – отмахнулся тот, не скрывая, впрочем, улыбки. – Это ж моя работа. Думаю, раз все довольны, можно идти, – произнёс мастер по-русски и принялся чистить историю загрузки – по уставу сотрудники были обязаны очищать сведения о том, куда они заходили, а также что и кому ставили. Конечно, некоторые данные оставались, во имя отсутствия подозрений, но случаи подобные нынешнему, как правило, не задерживались в реестре ни на час.

— Ну-с, потопали обратно. – Троица вышла из кабинета. Вадим запер его на ключ, предварительно отключив машину, чтобы уж точно все данные улетели в трубу. На компьютерах уже сколько лет стояла функция очистки реестра с выключением, но начальство, тем не менее, обязывало сотрудников проводить двухэтапную очистку, на всякий случай.

Выйдя через служебную дверь благодаря ключу-карте, друзья оказались на довольно тёплом и свежем январском воздухе. Ну, как сказать, свежем – город, как ни крути. И всё же он был куда свежее и приятнее того, что наполнял собою рабочее помещение.

Несмотря на некоторую усталость, все трое были довольны. Удалось и рыбку съесть и косточкой не подавиться. Язык поставили, всё работает, даже полицаи не увяза…

Внезапно, рядом оказались двое сотрудников полиции. Им хватило пары секунд, дабы увидеть троицу, идущую по тротуару.

…лись.

— Доброй ночи, – поздоровался один из полицейских. – Позвольте осведомиться, почему вы гуляете с перебитым чипом?

— Но у нас у всех зелёные чипы, сэр, – ответил Никита по-английски. Акцент немного мешался, но полицейский понял парня.

— А вот сканеры думают иначе, – заметил он. -  Час назад они уловили перебитый чип у этого синтета. – Сотрудник показал на пони. – Как ваша фамилия? – обратился он к ней. Никита только сейчас понял, что так и не сказал ей свою фамилию на случай таких форс-мажорных ситуаций.

Литлпип колебалась. Было видно, что она поняла всю патовость ситуации. И надо же было им выйти именно сейчас!

— Роннал, – наконец ответила пони.

— Пробей-ка, – приказал офицер второму и тот начал что-то смотреть у себя в коммуникаторе.

— Нет свободного синтета с такой фамилией. Есть один, тоже Литлпип, но с синим чипом. Числится пропавшей с первого числа сего месяца.

— Ох ты ж, кого мы нашли, – удивился офицер. – Пойдёмте-ка с нами.

— Но ведь это незаконно! – запротестовал Никита. – Все синтеты свободны после Хартии.

— Да, но вряд ли эта пони легально гуляет с вами в семистах километрах от хозяина, верно? Или Вы знаете его?

А вот это крыть было уже нечем. Какое объяснение можно придумать на такой вопрос? Да ещё и в состоянии стресса. Никита, как ни хотел выпутаться из неприятной ситуации, упустил момент.

“Н-да… Прав ты был, Вадя. Тут мне… не родной Питер.”

Глава 5: Мистер Роннал

Стоило отдать должное – участок выглядел крайне цивильно. Уж в сравнении с аналогами в бывшем Петербурге – более чем. Никита почти не испытывал дискомфорта, пребывая здесь. Почти… Да и сотрудники оказались не худшего десятка. По рассказу Вади можно было даже надеяться на то, что дело обойдётся простым пребыванием без видимых последствий. Однако весь этот комфорт и яйца выеденного не стоил перед тем, что ждало Никиту – почти гарантированной потерей Литлпип. От одной мысли, что ему придётся распрощаться с пони, на душу камнем давила тоска. Ничто и никогда ещё не пугало парня так, как это. Ни в тот день, когда он впервые прогулял школу и попался с поличным, ни когда пришёл домой пьяным, ни в момент защиты проекта, отвечая за всю бригаду, ни в тот злосчастный экзамен для выпуска из академии, когда на парне лица не было – абсолютно ничто из этого списка не стоило и десятой доли от нынешнего состояния.

— Братан, ты чего? – Вадя, застав Никиту держащимся за голову со взъерошенными волосами, подсел ближе. – Успокойся, отпустят нас.

— А её куда? – Парень кивнул в сторону сидящей напротив пони, которая за время их пребывания тут успела задремать.

— Эх… И всё же спор ты проиграл слишком быстро… — констатировал Вадя. – Её – к хозяину, скорее всего.

— Короче, на смерть, – просто ответил Никита. – Знаешь, Вадь, что самое гнусное?

— Что?

— Что я никак не могу на это повлиять. Ощущение безысходности – чувство, которое я ненавижу больше всего.

— Не ты один, надо сказать, – горько усмехнулся приятель. – Я тебя даже в какой-то мере понимаю. Наверное, когда ты что-то получаешь, а потом тут же теряешь – это всегда обидно.

— Да тут даже не “что-то”, а “кого-то”, – поправил Вадю Никита. – Представь на секунду, что у тебя появилась девушка, а через пару дней её насильно у тебя забирает кто-то другой.

— Оу, даже так… — Вадя, как ни старался проявить сочувствие, не удержался, чтобы не поиграть бровями, чем заслужил полный бессилия и обиды взгляд приятеля. Впрочем, такой взгляд быстро сменился смущением.

— Мм… плохой пример, я понимаю, – ретировался в спешке Никита.

— Да что ты. Как по мне, очень даже наглядно. – Вадя приложил недюжинное усилие, чтобы не улыбнуться.

— Смейся-смейся, коли начал, – ответил ему приятель сконфуженным голосом.

— Да я же не от злорадства. Просто это выглядит очень… трогательно. – Вадим всё же не сдержался и расплылся в улыбке.

— Ага, до тех пор, пока ты сам не оказываешься в главной роли, — заметил Никита.

— Ну тут, увы, всё как у людей. Когда у соседа горит дом, тебе тепло. — Вадим тяжело выдохнул.

— До скольки держать будут хоть узнал? – Никита решил сменить тему, не желая развивать мысль дальше.

— Ага, точнее услышал. Сказали, будем сидеть до тех пор, пока хозяин не приедет. – Вадя показал кивком на Литлпип. – А он, как я слышал, живёт вообще по ту сторону от Белого города. Ему на флаере-то – минимум три часа полёту, а так – все пять, если не больше. Надолго мы влипли.

Какое-то время все трое сидели в молчании – ситуация не сильно располагала к какому-либо общению. И если Вадим более-менее спокойно воспринимал действительность, то Никита, как и сейчас уже проснувшаяся от звука двери и беседы парней пони, был на взводе. Всё зависело от того, кто окажется хозяином. Будет это разбалованный малый со странными предпочтениями (хотя, кому осуждать – Никита сам неровно дышал к пони, пусть и не по-плотски), или какой-то зажиточный старичок, взявший пони как игрушку детям или внукам.

Дверь отворилась и в комнату вошёл полицейский.

— Мистер Роннал прибыл. Никита, Вадим, идите за мной. – Он жестом приказал парням встать. Пони также поднялась и уже хотела проследовать за ними, но полицейский остановил её.

— Ты – останься здесь. – скомандовал он.

Литлпип едва заметно метнула зелёную молнию взглядом на полицейского, но пререкаться не стала. Никита вновь заметил, что характер её отличается от такового у истинной Дарительницы Света, Героя Пустоши.

— Ну-с, посмотрим, кто этот уважаемый. – Настрой у обоих был отнюдь не схожим. Вадиму было больше интересно, пусть и волнительно, а вот Никите – словно его опустили на дно Марианского желоба. Парню казалось, что чувство тяжести внутри раздавит его заживо.

Их вывели из камеры в переговорную. Увидев комнату, Никита, без преувеличения, обалдел. Она не походила ни на одну из переговорных, что он видел в фильмах, или у себя, когда приходилось забирать бухих одноклассников-дебоширов из вытрезвителя, роль которого в его районе часто играли именно такие комнаты за счёт своих спартанских условий. Там переговорная представляла из себя простую серую и нередко изъеденную ржавчиной комнату со столом, двумя, реже тремя стульями с жесткой спинкой и одной, висящей на замотанном изолентой проводе, энергосберегающей лампочкой ушедшего поколения – новые лампы не годились для старых проводов и электричество к ним проводили через специальное нановолокно. Понятно, что поставить это чудо электропрома в такой клоаке было просто невозможно.

Тут же переговорная была сделана на манер какой-то, пусть и недорогой, но очень даже уютной комнаты. Чёрт, да квартира Никиты была соизмерима в стоимости с этой самой комнатой! Тут был круглый стол, три стула – видимо, ещё один для переводчика, и даже нормальное освещение. Конечно, окон наружу не было – только одностороннее, сквозь которое не было видно ничего. Однако в целом она походила скорее не на камеру временного содержания, а на вполне себе уютное помещение. Поставь мебель и радуйся жизни, одним словом.

За столом, одетый в серый костюм, сидел немного полный мужчина с русыми волосами, зачёсанными назад, в которых уже просматривалась седая прядь – видимо, человек разменял не меньше шести десятков лет по виду. Взгляд серых глаз впился сперва в шедшего впереди Вадима, а после – в тупящего глаза в пол Никиту.

— Мистер Роннал, они здесь, – отрапортовал полицейский, после чего удалился к двери, пропустив двоих парней к столу. Оба заняли свои места. Один глядел прямо в глаза мужчине, второй – так и продолжал понуро смотреть в стол.

— Что вы нашли интересного в столе, молодой человек? – спросил сидящий напротив Никиту по-английски. Парень оторвал взгляд от стола и посмотрел на хозяина пони. Даже понимание чужой речи сейчас давалось ему с трудом, но он всё же сумел пойти на контакт.

— Ничего, – ответил Никита голосом, которым можно убивать.

— Извините за него, – сказал Вадя по-английски, приложив ладонь к груди. – Он весьма… не в духе сейчас.

— Почему? – мужчина вскинул брови.

— Не поймите меня неправильно, но он несколько… привязался к Литлпип. – Никита был готов одним взглядом испепелить Вадю за сказанное, но мужчина, кажется, не обиделся.

— Что ж, я его в какой-то степени понимаю. – сидящий напротив парней, кажется, немного улыбнулся.

— Так всё же… — начал он спустя пару секунд молчания. – Я полагаю, вы, молодой человек, нашли её несколько часов назад?

— День назад. – Тяжкий тон не покидал голос Никиты, хотя тот уже перестал глазеть в стол и сейчас смотрел на хозяина пони с некоторой… обречённостью?

— Как ваше имя? – спросил мужчина.

— Никита, – ответил парень. – Никогда его не любил, – произнёс он уже на грани слышимости.

— Почему же? – сидящему напротив было не совсем понятно, как может не нравиться собственное имя.

— Я… я не знаю, – Никита перевёл взгляд на стену позади Мистера Роннала. — Не нравится оно мне. Всегда считал его каким-то… девичьим. – произнёс он по-русски.

— Оно ему не нравится, потому что кажется девичьим, – перевёл Вадя.

— Ты из одного из кварталов Востока, верно? – внезапно спросил мужчина, хотя по его взгляду было понятно, что он догадывается, каким будет ответ.

Никита кивнул. Его взгляд из просто обречённого стал несколько любопытным. Догадаться было легко – неброская теплая одежда, что шилась не для вида, но для дела; серый, невзрачный взгляд карих глаз, лишь сейчас чуть похожий на обыкновенное лицо гражданина Серого города, и наконец – крайне сильный акцент.

— Хм… Мои дедушка с бабушкой жили там до переезда в Порту. Они рассказывали о местной жизни, пусть и мало. Поверь, я тебя понимаю, и… — Никита вздохнул. Что ж, тираде конец, сейчас будет “вышка”. – Я не могу забрать её сейчас.

От такого Никита, кажется, чуть не выпал в осадок. Лишь уставился на хозяина взглядом, какой передать словом будет сложно. Смесь из удивления, восторга и едва заметной нотки безумия. Надо же! Может всё обойдётся?! С другой стороны, всегда есть вселенское “но”, призванное сбавить градус воодушевления, но сейчас на это было всё равно. Пусть придётся платить Ронналу, пусть его сделают долговым рабом, или приставят к нему наряд личной охраны – плевать.

— Я не могу её забрать. Небезопасно ей сейчас ко мне возвращаться — Хартия превратила людей в настоящих фанатиков, не видящих никаких полутонов... — проговорил Роннал. — Да и прятать её у меня не выйдет. А вот к тебе вряд ли кто заявится, – продолжил он. – И я вижу – ты хочешь о ней заботится. Тебе неравнодушна эта пони. Просто позволь мне навещать её раз в пару недель.

— О как… Ну… это не проблема, – ответил Никита. – Но у меня есть к вам вопрос, мистер Роннал.

— Что за вопрос? И можно просто Фестус.

— Да, Фестус. Я хочу спросить о её ПП.

— О поведенческой программе, полагаю? – Роннал лишь косвенно сумел понять, что значит “ПП” на его родном языке.

Никита кивнул.

— Что ж… — протянул мужчина. Его голос несколько дрогнул – Это индивидуальная ПП, такие делаются специально под заказ, с постоянной консультацией с заказчиком.

— А что это за ПП? Можете рассказать?

— Эх… могу только сказать, что эта программа писалась под моим надзором и… можно сказать, отражает реально жившего человека.

Быть гением Никите было не нужно. Он почти сразу понял, что богатей пытается скрыть.

— У вас случилось горе, и вы решили вернуть кого-то близкого в облике пони?

— …Да, так я и поступил. Купил синтета, сотрудники сделали программу. И продолжил жить, будто ничего не случилось. А сейчас… увы, не могу.

— Как получилось, что не можете? И что это значит? – Да, выражение крайне сумбурное, но в такой ситуации сохранять чёткость ума было слишком трудно. Последнее, что думал Никита о мистере Роннале, так это факт того, что даже богатому человеку не чужды чувства.

Никита решил деликатно умолчать, что вместе с Вадей лазил в ПП синтета. Если Роннал прознает – голов парням не сносить.

— Что именно? – не понял Фестус.

— Почему она сбежала? – перефразировал Вадя.

— А, это… Это слишком долгая история.

— Не хотите говорить?

— …Да. Но вас же не остановишь такой смешной преградой, верно?

— Верно, мистер Роннал, верно.

— В общем, я никогда не был ответственным человеком, честно. И у меня очень большие проблемы с алкоголем. После того, что произошло… В общем… — мужчина запнулся на полуслове. Ему становилось всё тяжелее говорить. – Я… попытался запить проблему. Не помогло. Потом решил, в том числе благодаря Литлпип, как-то абстрагироваться, стать чуть дружнее. Приглашал к себе “друзей”, и в одну из посиделок, будучи пьяным, поставил эту пони на кон. Вот только, понял, что натворил слишком поздно. Её тогда и след простыл. Думал, забрали, но надежда ещё была, что она просто потерялась. – Никита посмотрел сперва на Роннала. Сидящий напротив выражал искреннее раскаяние, на его глазах, которые кое-где уже начали прорезать морщины, виднелся блеск, как от слёз. Затем парень перевёл взгляд на Вадима. Самонанятый переводчик старался не уронить челюсть. Понятно, что он ничего не перевёл Никите, и сейчас тому приходилось лишь догадываться о смысле сказанного Фестусом.

— Вот же ж сучёныш! – выпалил наконец приятель.

— Что вы сказали? – мужчина, услышав знакомый мотив, попытался встрепенуться и поглядеть на Вадима с возмущением, но ничего не вышло. Что ж греха таить – господин переводчик был абсолютно прав, да и понять им сказанное Фестус не мог.

— Что он сказал? А то я не понял ничерта, – обратился Никита к уже совладавшему с самим собой Вадиму.

— Я тебе скажу, только пообещай не делать резких движений.

— Как будто собирался. – Никита закатил глаза.

Вадя пересказал то, что поведал ему Фестус. Никита слушал вкрадчиво. Его лицо постоянно принимало новые выражения, пока наконец не остановилось на крайнем изумлении. Такое с ним было лишь пару раз за жизнь. Никита так ничего и не ответил. Он глядел сквозь Вадима, выпучив глаза.

— Знаешь, Вадь, – наконец проговорил он. – Я сейчас будто картина Эдварда Мунка “Крик”, судя по ощущениям от услышанного.

— Это да… Аналогично, приятель.

— Спроси у него, что делать-то нам по итогу?

— Итак, Фестус, что же нам делать? – задал вопрос переводчик.

— Сейчас, вы свободны. Ты, Никита. – Мужчина показал на сидящего слева. – Заботься о ней. Раз в неделю, может реже, я буду вас навещать. Увы, но моя жизнь не выделяет мне много свободного времени. И я надеюсь, ты о ней не забудешь.

— О, об этом можете не беспокоиться. Он очень ответственный. Верно? – Шока на лице Вадима будто бы и не было какую-то пару минут назад.

— Абсолютно, – кивнул Никита со всей серьёзностью. Он старался всеми силами скрыть надвигающееся ликование. Кажется, ещё один неудачный нажим – и он прокусит щеку от воодушевления. Самый печальный сценарий постепенно приобретает все лучший и лучший итог.

— Что ж, теперь у тебя есть полный карт-бланш на радость, – усмехнулся Вадим, поглядев на приятеля, когда все трое встали из-за стола.

Роннал лишь кивнул полицейскому сквозь стекло. Тот слушал с полной серьёзностью, после чего молча кивнул и отворил дверь переговорной.

Окончив с разговорами, Никита начал приходить в себя. Голова постепенно избавлялась от дофамина и заменялась более холодными и здравыми мыслями. Проблема денег никуда не исчезла. Ещё нужно объяснение перед мамой придумать – жильё-то не его единоличное, да и приезжающий невесть откуда богатей вызовет много вопросов у местных. Впрочем, теперь, когда у него появился стимул и возможность обучаться английскому более вменяемо, подобные проблемы не кажутся столь серьёзными.

Полицейский выпустил Литлпип из камеры. Пони поглядела на троицу, что сейчас стояла подле сотрудника. И если Роннал с Вадимом непрерывно говорили с полицейским, то Никита первым заметил пони и искренне улыбнулся ей.

— Что вы решили? Я возвращаюсь к нему? – с некоторой боязнью спросила единорожка.

— Не-а, – радостно ответил парень на понятном ей языке. – Мы договорились оставить тебя со мной. Но он будет приезжать иногда, навещать тебя.

Пони поглядела на Никиту, а после обняла его за пояс.

— Спасибо вам. Огромное спасибо.

Никита не ответил. Ему было чертовски приятно видеть радость в зелёных глазах. Ещё ни разу жизнь не была столь благосклонна к нему. Кажется, первый гвоздь в крышку гроба бедности – бедности во всех смыслах – забит.

— Слушай, я тут подумал, – обратился Никита к Вадиму, когда они всей троицей шли от полицейского участка в сторону дома. – Фестус может очень хорошо подсобить мне.

— Спрашиваешь… – усмехнулся приятель в ответ. – Впрочем, ему в этом есть выгода. Если ты переедешь куда-нибудь поближе, скажем, в Лукку, или в Бордо, будет вообще полный шик. Диплом, надеюсь, не пропил ещё?

— Нет. Лежит, подставкой для компота служит, – отшутился Никита.

— Ну вот. Тебе даже не нужно учиться на полную ставку. Объяснишь ему ситуацию, что, мол, хочешь получить образовач нормальный и переехать поближе, дабы и ему не мотаться, и твоя ненаглядная жила при всех удобствах. Выигрыш чистыми.

— Да… но… — начал было Никита.

— Что?

— Тебе не кажется, что тут не всё прозрачно? Он как-то уж больно легко нас отпустил. Если бы пёкся о Пип серьёзно – мигом вызвался проверять, где она живёт, что ест, с кем общается. Такие папики не отпускают своё чадо дальше поводка.

— Согласен… но не до конца. Конечно, это дело случая, но мне кажется, всё куда прозаичней. Он просто разочаровался в Литлпип.

— В каком плане – разочаровался? – не понял Никита.

— Ну… как тебе сказать… — Вадя запнулся и поправил сидящую на голове фуражку. – Он потерял близкого человека. Купил пони и записал в неё предполагаемый нарратив, как сам считал. Прожил с синтетом минимум пару месяцев и удивительно легко избавился — выкинул на кон. Может быть он, конечно, идейный человек и решил, что дрейфить плохо, но я в это не верю. Просто, думаю, она ему надоела, он не нашел в ней утешения, потому и избавился. А история про кон – так, пыль в глаза метнуть.

— Ну, если учесть, что отчёта он своим действиям не давал, или это была подстава… Всякое бывает. Может, его просто развели?

— Нахрена, а главное – зачем? Если им были нужны деньги и рычаги воздействия, могли бы просто споить его и забрать вместо пони что-нибудь более ценное без всяких проблем. К чему этот маскарад с пари? Могли подделать подписи на что-то более вменяемое. Там, наследство, акции, собственность. Но никак не… пони!

— А для того, чтобы на бумажке было подтверждение, что он добровольно пошёл на это. Что всё аргументированно. Тебе ли не знать, как много значат бумажки в нашем мире. А после можно его дёргать за эту ниточку. После Хартии на всякого владельца синтета сморят как на изверга. А добавь, что он после этой самой Хартии выкинул синтета на мороз и голод — это же какой удар по репутации.

— Да я-то знаю. Беда в том что, по такой логике, дальше в этой истории полный кавардак. Ну вдул он её на сделке. Прок-то какой? Репутация — штука динамичная. Возьмёт себе нового синтета, поставит ему такую же прогу и заживёт, точно ничего и не было.

— Нет, Вадь… Мне кажется, дело не в этом… — Никита вновь начал массировать виски. – Он тоже за неё переживает. По глазам видно, что она ему небезразлична.

— Да по глазам много чего видно. Вот только… — Вадим вздохнул. – Глаза любят обманывать. Что если он просто манипулятор?

— И какой ему толк манипулировать мной? У меня же ничего нет.

— Ну, не знаю. Ты у него висишь на крючке, ведь по закону именно ты – вор, что не отдал хозяину его вещь. Юридически у синтетов все ещё есть хозяева. А ты не сообщил в полицию о находке. Он тебя может в любой момент присадить на бутылку, объявить трудовую повинность за невозможность отдать долг за нарушение закона. Всё что угодно.

— Н-да… Но с другой стороны, зачем ему раб невесть откуда? Делать будто не хрен, как мотаться из Порту в Питер через весь Гигаполис. Это даже на флаере почти одиннадцать часов кряду. Я бы, будь на его месте, не стал бы и раз в год ради “обычного синтета” тратить половину суток на перелёт, просто чтобы проверить, как этот самый синтет живёт.

— Всё равно. Это просто слова. Может, он вообще не будет вас навещать, а сказал так специально, для красного словца.

Продолжить диалог парням не дала всё это время шедшая рядом пони.

— Хватит, ради всего святого! – прокричала она, когда троица подошла к дому Вадима. – Выучу я этот несчастный язык, но, пожалуйста, перестаньте мучить!

— Воу-воу… пожалуйста, успокойся. – Никита присел рядом с пони. – Мы просто обсуждали сказанное мистером Ронналом. И его… весьма странное… — парень опять забыл слово и сейчас силился вспомнить.

— Отношение, – напомнил Вадя по-английски. – К тебе.

— Он рассказал нам, что проиграл тебя в споре. Это правда? – Никита глядел на пони, отряхивая джинсы.

— Да… Вы правы. – ответила Литлпип. Никита заметил, что единорожка чуть потупила взгляд. – Он в тот день опять напился со своим другом. Я тогда была дома. Они то ли повздорили, то ли что… я не знаю точно. Но он меня вызвал к себе и сказал, что, мол, ставит. А после проиграл и более ничего не говорил.

— А как ты сбежала? – спросил Вадим, открывая дверь. – С синим чипом к тому же. Как тебя пропустили охранники?

— Часть, что работала по Хартии, пропускала без проблем, некоторые – на окраинах, где живёт Никита, просто удивлялись, или говорили, какая я “нехорошая пони”, раз гуляю так далеко. А после того, как перебила себе чип, вообще внимание растеряли. Им будто совсем дела нет.

— Ладно. Оставим расспросы на потом. Сейчас тогда поужинаем, и можно ложиться спать, – попытался перевести тему Вадя. – Переночуете у меня, а завтра отправитесь домой.

— Ага, – ответил Никита по-русски. – Мне бы ещё не забыть разузнать о местных вышках. Мало ли.

— Братан, я же уже говорил – не получается тебя пропихнуть, деньги нужны. И язык не помешало бы выучить. – Вадя покачал головою и снял с себя фуражку.

— Да это-то я понимаю. Мне просто узнать тарифы и условия.

— Можешь поручить это мне. У тебя ближайшие пару месяцев не будет продыху, – заметил Вадим. – Так что попытайся как-нибудь уломать Роннала на оплату твоего обучения. А там уже, как вышку перепройдёшь – не беда найти работу. Алкогольным технологам платят выше крыши. Причём все – от мала до велика.

Отобедав, троица расположилась по постелям. Они не спали больше суток и каждый хотел поскорее попасть в мир грёз. Вадя направился к себе, а гостям выделил довольно просторный диван в гостиной.

Расстелив постель, Никита уже было хотел выключить свет, как его окликнула единорожка. Причём на довольно чистом русском, британская примесь была ну совсем незначительной.

— Что?

— Я… хотела тебя спросить насчёт нескольких русских слов, – чуть запнулась Литлпип.

— Конечно, спрашивай. – Парень сел на диване поудобнее.

— Объясни, как сказать: Thanks, You’re welcome, Hello, и так далее на русском?

— А-а, ты о базовых словах. – Никита улыбнулся. – Ну, Thanks произносится как “Спасибо”.

— Ну-ка повтори, – попросила пони.

— Спа-си-бо, – прочитал по слогам Никита. – Правда, часто говорится как “Спасиба”.

— Почему? – удивилась Литлпип.

— Мм… Как бы сказать… — парень вновь принялся массировать виски. – Это называется “аканье”. Когда главная буква читается правильно, а остальные – искажённо.

— Оу… Не совсем поняла.

Никита еле слышно простонал и полез в телефон – переводить.

После перевода, пони, кажется, примерно уяснила, о чём парень пытался сказать.

— Не забивай сейчас этим голову. Когда уже сможешь говорить целые предложения – тогда и поймёшь, как это работает.

— Хорошо. Но что насчёт Hello, – продолжила пони.

— Ох… Это слово длинное, – выдохнул Никита. – Оно произносится как “Здраствуйте”.

— Нет… — простонала пони. – Опять эта проклятая буква…

— Ты про “Р”? – спросил Никита.

— Ага.

— Ну… таков наш великий и могучий, – пожал плечами парень.

— Ну хоть Hi вы произносите просто?! – взмолилась единорожка.

— Эм… — Никита сделал неумелую улыбку.

— Да ты издеваешься?! – не выдержала пони. – Опять длинное слово?

— Нет… просто в нём тоже есть “Р”.

Пони не ответила. Лишь улеглась на диван рядом, закрыв мордочку передними ногами. Никита лёг рядом.

— Главное – не переживай. Всё постепенно.

Из под копыт послышалось лишь приглушённое бормотание.

— Ты справишься, Пип, – Никита приобнял пони. – Это гораздо легче, чем тебе кажется, обещаю.

Парень выключил свет и снова лёг. Что ж… меньшая часть дел сделана. Завтра будет второй раунд.

Глава 6: Матери и дети

Утро встретило Никиту безо всякого будильника. Никакого механического звона, ничего, что могло бы потревожить безмятежную душу. Впрочем, сам парень уже давно проснулся, и сейчас лишь смаковал приятное чувство дремоты, когда не нужно никуда идти, не нужно вставать в школу, универ или на работу. Кажется, за годы размеренной, но выматывающей жизни, Никита совсем отвык от такого блаженного состояния.

Наверное, многим знакомо ощущение, когда тебя захлёстывает некоторое чувство, да так, что переполняет, и в тебе просыпается жажда действий. Хочется бежать, прыгать, колотить что-то или кого-то. Вот и с Никитой приключилось нечто схожее. Парень просто не мог полностью насладиться таким забытым чувством, а потому, скорее по инерции а не от желания, открыл глаза.

В комнате царил полумрак. Сквозь шторы глубокого синего цвета пробивались еле заметные солнечные лучи. Кругом не было слышно ни звука… кроме чьего-то размеренного дыхания. Парень повернул голову на звук. Рядом дремала пони. Спросонья мозг думал медленно. Серая шёрстка, коричневая грива… А! Это же Литлпип!

Никита потянулся и осторожно, стараясь не нарушить сна единорожки, встал с дивана. Проверил время. Телефон показал, что сейчас семь часов по местному. Рано, но в Питере уже отгремело десять, так что будь сейчас Никита дома – уже суетился бы поручениями от мамы.

Получить отдельное жильё тем, кто волочил своё существование в Сером городе, всегда было большой проблемой. Нет, недвижимость была довольно дешёвой, но несоизмеримо дорогой в сравнении с зарплатами населения. Никита, устраиваясь на различные подработки получал в среднем не больше четырехсот кредитов при стоимости квартиры в минимум пятнадцать тысяч. Впрочем, для его района это была вполне себе вменяемая зарплата. Что там говорить – именно на неё парень последние года полтора жил, учился, и даже умудрялся копить. Правда, хватало накоплений лишь на различные мелкие вещи, либо на случай форс-мажорных обстоятельств.

Никиту с самого детства приучали откладывать и ни в коем случае не тратить деньги попусту. На этой почве в отрочестве у него возникали разногласия с Вадей, ещё до переезда последнего из бывшего Питера в Люблянскую Котловину.

Парень, окончательно проснувшись, встал и направился в ванную – привести себя в порядок. Радует, что у Вадима всегда были одноразовые зубные щётки – всё же, жизнь последнего порою пересекалась с принятием гостей.

Кончив умываться, Никита направился на кухню – нет, не за завтраком. Парню просто хотелось подышать свежим воздухом, а с кухни аккурат выходил балкон.

Никита задумался. Тут определённо был нужен план. Что делать, как они приедут домой? С чего начать? Искать вновь работу, или сперва всецело заняться обучением Литлпип? Успевать и то и другое будет почти невозможно, а уломать маму на передышку будет тоже задачей не из лёгких – она в принципе плохо относится к его увлечению, а как узнает, кого он нашёл – превратит жизнь в ад если не самому Никите, то Литлпип уж точно, если с ней это не обговорить. Вот же дилемма – ставить её перед фактом или пытаться уговорить? Оба варианта, честно сказать, по-своему плохи.

— Ну же… Что ж с тобою делать, маменька?.. – размышлял парень, стоя подле окна и глядя на только-только просыпающийся город.

— Тоже не спится? – кто-то окликнул Никиту сзади. Парень развернулся и тут же столкнулся взглядом с Вадимом. Приятель как раз ставил чайник.

— Как видишь, – отозвался Никита. – Никогда не понимал, почему ты всегда ставишь его вручную?

— Кипятильник, что ли?

— Ага.

— Что ж… — на английском протянул Вадим. – Это скорее привычка. Да, через комм проще, но приятнее самому прийти на кухню, самому набрать в него воды, самому поставить. Какое-то ощущение ностальгии от всего этого.

Чайник отозвался едва слышным гулом. Последние модели издавали совсем мало шума, оттого не было риска разбудить или причинить дискомфорт звуком. Никита приготовил несколько бутербродов, а Вадим поставил на разогрев суп.

— Как там, кстати, мама твоя? – вдруг спросил Вадя. Никита даже брови вскинул от такого вопроса.

— Нормально, большей частью… — проговорил он.

— Всё так же?

— Увы… да. – Никита поставил бутерброды на стол. – Не понимаю её. Вроде человек не глупый, даже вполне себе просвещённый, но такой…

— Какой?

— Как это сказать… категоричный, вот.

— Представляю, что случится, как вы приедете… — Вадя тихо присвистнул.

— Есть такое. Я, собственно, поэтому на балкон и вышел. На свежем воздухе думается лучше. Мне кажется, она в моё отсутствие жизнь Пип превратит в сущий кошмар.

— А учитывая, что тебе придётся ходить на работу, дабы прокормить её, картина вообще не радужная… — закончил Вадим.

— Да. Впрочем, у меня есть накопления. На еду их хватит. Думаю, добрых месяца три, если знать где что брать, мне не прижучит голод.

— Думаю, за это время мама твоя уже привыкнет к Пип.

— Хотелось бы верить…

— Но верится с трудом, знаю.

Друзья уже было хотели приняться за еду, когда услышали цокот из гостевой.

— Доброе утро. – Поприветствовала парней с зевком пони. Естественно, на английском.

— Доброе утро. – Вадя ответил на понятном пони языке, а вот Никита, то ли спросонья, то ли намеренно сказал по-русски, из-за чего получился некоторый рассинхрон голосов.

Литлпип лишь кивнула в знак признательности и скрылась в ванной.

— Удивительные же они… — протянул Никита.

— Ты это о ком? О Пип?

— В принципе о синтетах. Это ж надо – сделать самостоятельно жизнь. Сотворить её такой, какой её не смогла сделать даже мать-природа.

— Братан, мать-природа не сделала таких как Пип не потому что испытывала творческий кризис, – усмехнулся Вадя, беря очередной бутерброд. – А потому что не посчитала их достаточно приспособленными. И твой случай ещё куда не шло – она может говорить, может вполне выживать даже в самых суровых реалиях. А ты подумай о всяких тепличных персонажах. Им в диких условиях просто не выжить.

— Как и нам, впрочем… — заметил Никита.

— Именно. И ведь люди додумались до такого.

— Ну, грубо обобщать здесь всех людей… Скорее, БРТОшники додумались.

— БРТОшники превратили это в натуральный бизнес и начали грести деньги лопатами.

— Ничего не имею против. Их право. – Никита, как не жил в бедности, никогда не понимал, отчего бедным должно быть дело до богатых. Парню казалось, что если ты беден – то это сугубо твои проблемы, из которых надо выбираться, а не проклинать тех, у кого получилось подняться “из грязи в князи”.

— Ты – первый человек с окраин Серого города, от которого я слышу подобное. – Вадя аж брови вскинул.

— А ты что, многих оттуда знал?

— Не очень, но наведывались. И все об одном и том же: БРТО враг, жители Шпилей – ублюдки. Понабрали себе охраны, собрали оргии да пируют, а простой народ по помойкам шляется.

— Не знаю. Мне кажется, это банальная зависть, прикрытая ширмой борьбы за псевдо-равенство. Скорее, таким как я просто хочется самим оказаться на вершине, но они судьбою не вышли.

На кухню вошла Литлпип. Судя по её виду, пони знала толк в уходе за собою. Грива была расчёсана, зелёные глаза ясно, без всякой утренней мути смотрели на Никиту и Вадима, а свалявшаяся ото сна шерсть теперь окончательно приняла свой обыкновенный, не лишённый ухода, вид. Мягко зевнув, единорожка разместилась подле двоих парней и принялась за суп.

---

Позавтракав и распрощавшись с Вадимом, Никита и Литлпип направились к станции маглева. Времени ещё мало, а потому они успеют аккурат на ранний утренний рейс. Правда, в Питере уже полдень. Впрочем, это даже на руку – никого не будет дома, а потому шанс пересечься с мамой минимален.

Заняв места, оба помолчали с минуту, после чего Никита сам решил начать диалог.

— Скажи пожалуйста, а как ты вообще оказалась в Петербурге? От Порту до туда ведь несколько тысяч километров.

— Что ж… в общем… это долгая история. – Сразу замялась пони.

Никита улыбнулся, после чего поглядел на часы.

— До нашей станции ещё не скоро. Время у тебя есть.

Пони выдохнула. Было видно, что выбора ей парень более не оставил.

— Ладно. Слушай. Сперва я хотела просто сбежать невесть куда. Благо, у меня тогда остались средства, а потому я ушла ещё до того, как Фестус проиграл пари. Узнала об этом лишь после. Тогда мне было совсем плохо. Ощущение, будто мир обрушился, сгинуло всё, что я знала о нём. Никогда бы не подумала, что меня вот так легко отдадут кому-то другому.

Никита смотрел на Литлпип с сочувствием. Он понимал, что, пускай эта пони похожа на реальную Дарительницу Света лишь внешне, история у неё далеко не самая беззаботная.

— Так я оказалась в Бордо. А там, пробравшись в порт, сумела спрятаться на корабле. Затем с ним оказалась в Петербурге.

— Странно… — проговорил Никита. – Что же понадобилось им здесь?

— Дешевая рабочая сила, – тут же нашлась с ответом пони. – Они в порту набирали людей для каких-то… экологических работ. Видимо, хотели заняться расчисткой непригодных зон.

— Что ж… теперь понятно, для чего им нужно было столько людей. Набирают тех, кому терять нечего. Как я понял, это был пассажирский корабль?

— Как тебе сказать… Его таковым можно назвать лишь с натяжкой. – Литлпип чуть прищурилась, едва в окно уже тронувшегося поезда ударил солнечный луч.

— А в Петербурге почему ты оказалась на улице?

— А куда я пойду тут? Всё на русском. Там очень сложно найти себе место для жизни, если у тебя нету денег. А даже если есть — легче не становится, ибо с деньгами там быть... небезопасно.

— Не понимаю. – Никита даже чуть нахмурился. – В Петербурге полно полузаброшенных мест. Для чего ты лежала в коробке вместо того, чтобы укрыться, не знаю, в подвале?

— Не забывай, в каком я была тогда состоянии. У меня просто рассыпался весь мир, когда я ушла. Это было уже отчаяние, желание умереть.

— И почему ты так легко пошла со мной?

— Ну, это было отнюдь не легко, надо сказать. Просто ты оказался небезразличен, захотел помочь. Ну и язык знал – само собой. А мне было вовсе не до желания строить недотрогу.

— Хорошо… — протянул парень. – У меня последний вопрос. Почему ты сказала, что чип тебе перебили и выбросили? Ты же ушла сама, как сейчас сказала мне, верно?

— Верно. – Кивнула пони. – Просто пойми, что разница между “я ушла сама” и “меня выбросили” весьма ощутима. Позиция слабого порою даёт свои плоды. Извини, пожалуйста, что пришлось тебя обманывать, но… у меня просто не было выбора. – На Литлпип было жалко смотреть. Её вид ясно давал понять, что единорожке очень стыдно. Ещё бы – обмануть единственного неравнодушного к себе человека. Глаза погрустнели, утратя привычную искорку, а ушки опустились.

— Извиняю. – Чуть улыбнулся Никита. – Я даже начал тебя… понимать, что ли.

— В каком плане? – не поняла Литлпип. – Ты вроде, вполне неплохо знаешь английский. Акцент только бьёт по ушам.

— Нет, я о другом. Я говорю в принципе о тебе и твоему отношению к миру, к людям, ко всему.

— Что ж… я… я даже не знаю, что на это и сказать-то… — глаза единорожки стали как два чайных блюдца.

— Ладно, сменим тему.

— Не откажусь. – Пони кивнула. – Ты, кажется, говорил, что этот чёртов звук легко выговаривать.

— Да. Насчёт этого. На самом деле, звук “Р” учат именно в последнюю очередь. И русская “Р” – не то же самое, что английская. – Запинаясь, произнёс парень. Ещё никогда ему не доводилось объяснять кому-то по-английски нормы орфоэпии. Да от такого голова может кругом пойти!

— Да. Это я понимаю. – Пони кивнула.

— Что ж… Как бы тебе объяснить… — Никита вновь принялся массировать виски. Его лицо исказилось в гримасе, точно от боли. – Как произносится английская “R” в слове “вишня”.

— Но в этом слове самая обыкновенная “R”. Может, чуть посильнее. – не поняла единорожка.

— Попытайся произнести его без оглушения перед “R”. – Никита сделал неопределённый жест ладонью. – Попробуй произнести, как это делаю я: “ЧеРри”.

— Cherry. – Отозвалась пони. – Верно?

— Не совсем. Именно, постарайся… — Никита вновь забыл слово и полез в переводчик. – …выделить букву “R”.

Литлпип повторила слово. Звук вышел более чистым, но ещё не потерял картавости.

— Уже лучше. Мм… — Никита сжал губы и цокнул, после чего полез в телефон – перевести нужные слова.

— Всё равно не понимаю… — свесила голову пони. – Зачем придумывать такой звук?

— Ну… это вопрос для лингвистов, не для меня. – Пожал плечами Никита, не отрывая взгляд от телефона. – Так-с… Я всё перевёл.

— Что именно?

— Когда произносишь звук “Р”, кончик языка должен быстро ударяться о нёбо.

— Эм… Кажется, ты перевёл что-то не то. – Литлпип выгнула бровь. – Как язык может ударяться о небо?

— Не небо… Ай… — Никита изобразил вымученную гримасу. – На русском называется “нёбо”. Это верхняя часть рта. Об неё и ударяется язык при говоре.

Пони лишь выпучила глаза куда-то в пол, ничего не ответив.

— У тебя уже хорошо получается. Просто попытайся выговаривать звук, ударяя о нёбо языком.

Шумно выдохнув, единорожка вновь попыталась изобразить звук. Поначалу довольно несуразно, но с каждым повтором у неё выходило всё лучше и лучше. Никита даже подивился – вот же умеют БРТОшники синтетов обучаемых клепать. Отправь такого как Пип в школу – за пять лет весь курс освоит.

Уже на подступе к Петербургу, Литлпип могла отчеканить бывший ненавистным звук. Никита даже обучил её нескольким словам с “Р”.

— Петербургский квартал. Следующая станция – Хельсинский квартал. – послышалось из динамиков.

— Пошли. – Никита встал с места.

— Пошли, Никита. – на русском ответила парню пони. Он почувствовал, как на лице проступает самая светлая из всех улыбок, что ему удавалось испытать за свою жизнь. Чистая русская речь, без всякой задоринки – идеально!

Путь до дома выдался спокойным и размеренным. Пони и человек шли по мостовым и переулкам. Никита ещё раз блеснул своими знаниями в области краеведения, чем вызвал у единорожки очередной приступ любопытства.

Никите нравилось видеть её счастливой. Видеть, как пони его расспрашивает, как интересуется, а ему приходится в спешке переводить или массировать виски в надежде откопать в глубине подсознанья нужное слово. Как в этой паре зеленых глаз видится пускай и малая, но не утерянная часть реальной Литлпип.

Ну, вот и дом. Привет, обшарпанный фасад, грязная дверь и неухоженный двор, ставший за это время похожим на какой-то диковинный зимний лес. Казалось бы, обычная российская реальность, ан нет – свой шарм в ней ощущался налицо.

Оказавшись на лестничной площадке, Никита достал ключи, вставил их в скважину и провернул.

Но щелчка не последовало. Квартира была заперта на засов, а не на ключ. Никита про себя чертыхнулся. За дверью послышались шаги.

— Ну пиздец… — чуть слышно проговорил он, закатив глаза.

— Что случилось? – спросила парня по-английски Литлпип.

Но ответ нашёлся сам собой. Дверь медленно открылась, явив в проёме столь знакомый парню образ.

Им открыла невысокого роста женщина, бывшая уже в возрасте, судя по морщинам на лице и пропускам седины на макушке. Но сложением она была довольно стройным, даже немного худым, что вкупе с её невысоким ростом играло скорее на руку. Карие глаза, доставшиеся и сыну, оглядели того с головы до ног.

— О, Никита, привет. А я что-то удивилась – квартира заперта, тебя нет.

— Привет, мам. – отозвался парень. Хорошее настроение начало медленно его покидать. – Я тоже, честно. Думал, ты на работе. Три часа дня, как-никак.

— А, ты представь: на предприятии случился казус. Рабочих погнали. Сказали, мол, сокращаем, коль убытки начались.

— И ты вновь попала под сокращение?

— Нет. Просто выдали что-то типа отгула по случаю остановки. Два-три дня… Ну а там, дальше – вновь на работу. Ты заходи – чего на пороге стоишь?

Мама открыла дверь лишь наполовину, а потому не сразу заметила стоящую слева от Никиты пони. Последний всеми силами старался не выдать подругу раньше времени.

Но прогнозы не оправдались. Мама открыла дверь полностью, и тут же столкнулась со взглядом зелёных глаз.

— Мать честна́я! А это кто? – хозяйка квартиры поглядела сперва на пони, потом на Никиту. Последний лишь шумно выдохнул.

— Ладно, полагаю, есть смысл вас познакомить. Мама, прошу к знакомству – Литлпип. – Парень показал рукой на пони. – Литлпип – это Анастасия Андреевна, моя мама. – Последнюю фразу он перевёл на английский.

— Спасибо. Здравствуйте. – На почти идеальном русском языке ответила пони, чуть наклонив голову. Слово это Никита благоразумно заставил пони заучить одним из первых.

— Что ж, скажи ей проходить. – Лишь ответила мама, пропуская пару вперёд. Однако, дождавшись, когда единорожка отойдёт на пару шагов, одёрнула Никиту за рукав.

— Нам с тобой нужно очень серьёзно поговорить. – Она поглядела на парня со всей доступной строгостью.

— Что ж, я на иное и не рассчитывал. – Пожал плечами тот, снимая куртку. – И ещё, забыл сказать. Она русским владеет, считай, что никак. Я её взялся учить.

— Хорошо, тогда разговор переносится вперёд, – шёпотом сказала мама. – Пойдём-ка, обсудим.

Оба прошли в холл, где сейчас стояла Литлпип и с неподдельным интересом разглядывала стоящие на местных полках фотографии. Какие-то были старыми, уже несколько выцветшими, какие-то – ещё свежими, но все они были родными Никите, видевшему их, кажется, ещё с далёкого детства.

— Литлпип, мы пойдём, поговорим. Хорошо? – обратился Никита к пони.

— Конечно. – Отозвалась та по-английски.

Пройдя в мамину комнату и закрыв дверь, Никита встал напротив матери, скрестив руки на груди.

— А теперь объясняй всё. Живо! – отозвалась та.

— Поясняю, – спокойно ответил тот, не снимая, впрочем, сердитого выражения лица. – Я подобрал её на улице. Два дня назад. За то время, пока меня не было, договорился с Вадимом и поставил ей алфавит и русское произношение. Осталось лишь натаскать её по языку.

— Мгм… Что-то я не вижу здесь пункта “Поселить её у нас”.

— Расценивай это как хочешь, но я уже всё решил. Денег мне хватит, чтобы её прокормить. На пару месяцев уж точно. За это время я постараюсь обучить её хотя бы базе, и дальше она сама уже сможет изъясняться. А я вновь пойду на работу.

Мама опёрлась кулаком о стену.

— Просто отлично... А меня ты хоть спросил, а?

Никита даже чуть улыбнулся и закатил глаза.

— Спросил бы… если бы в этом был смысл… Ты думаешь, я не знаю, какой будет ответ? Мне не десять лет, мам, чтобы наивно полагаться на великодушие.

— Но это всё ещё мой дом! И я тут решаю, кто в нём будет жить, а кто – нет! – отозвалась мама. Никита даже подивился про себя. И как в таком маленьком человеке умещается столько обиды на свет?

— Какая же ты категоричная, Боже мой… — покачал головою парень. – Из-за такого пустяка закатывать базар.

— Да, потому что у нас – да-да, именно что у нас, а не у тебя, — появился лишний рот. Ты будто не знаешь, что мы и так концы с концами едва сводим.

— Да, и это, типа, нормально? – Никита выгнул бровь.

— Это-то тут причём? – не поняла мама. – Тему не своди.

— Это нормально, полагаю, что мы сводим концы с концами?

— Кто сказал?

— Ну, ты.

— Где я это сказала?

— Ты это показала. После вашего с папой развода и его смерти, мы, извини за выражение, едва ль не по помойкам шляемся вот уже как десять лет. И ничего не поменялось. А теперь, когда у меня появился кто-то, способный что-нибудь с этим всем сделать, ты решаешь гнать её с порога, потому что, видите ли, “денег нет”. Это я сейчас тебе должен претензию высказывать – какого чёрта, маменька, мы так живём.

Повисла недолгая пауза.

— Мам… Ради Бога, дай мне шанс. Это первый раз, когда у меня действительно есть стимул кому-то помочь. Ты же сама меня приучала помогать другим. Вот я и захотел воплотить советы в жизнь.

Анастасия Андреевна медлила с ответом. С одной стороны, оставлять эту игрушку в квартире совсем не хотелось – ещё учудит её сын с ней невесть что, а с другой… пусть уж лучше так. Как она не была рассержена поступком сына, сразу заприметила у того хорошее настроение. Такое с ним бывает крайне редко. А уж она – далеко не глупая женщина, чтобы не замечать таких уж очевидных деталей.

— Доведёшь же ты меня до могилы, сына. – Сказала она наконец. – Ладно уж… оставляй. Но чур – вся ответственность на тебе! И не вздумай с ней чего учудить! По рукам?

— По рукам! – отозвался живо Никита и пожал протянутую руку.

— Ну-с, иди уж к ней, объясняй, раз уж она по-русски ни бум-бум.

Они вышли из комнаты, каждый со своими мыслями. Мама ушла на кухню, а Никита остался в холле.

Там его уже ждала Литлпип. Сама пони крайне озадаченно глядела на Никиту, выгнув бровь.

— Что случилось? – поинтересовалась она.

— Мы… беседовали. – объяснился Никита.

— Слышу, довольно громко беседовали. – пони прищурилась. – Что случилось? – Она говорила без всякой укоризны. Даже с некоторым сочувствием.

— Я уговорил маму разрешить тебе остаться. – Не без ликования проговорил Никита.

— Ты, кажется, говорил, что она плохо относится к синтетам?

— Ну, как сказать, плохо… — Никита вовремя осёкся. Мама его недолюбливала именно пони, считала увлечения ими чем-то нездоровым. А так – к синтетам она была на “ты”. Что уж говорить – в её бригаде работали синтеты.

— Ты хочешь есть? – спросил Никита, переводя тему.

— Нет, спасибо. Полагаю, мне нужно побыстрее освоить язык. У нас время ограничено, верно? – Литлпип даже не заметила перевода темы.

— Да, – признался парень. – Очень ограничено. Два-три месяца.

Пони поглядела на Никиту с толикой страха.

— Ты ведь шутишь?..

— Нет, – покачал головою тот. – Ни капли.

Литлпип лишь наиграно присвистнула. Ситуация была не из лучших. Это ж сколько ей предстоит сидеть за словарями да книгами, чтоб всё это выучить?..

— Звучит… безумно. – Она уставилась куда-то в пол.

— Знаю. – Никита снял с себя кофту, оставшись лишь в футболке. – Но иного варианта у нас нет. Точнее, есть… — он поспешно добавил. – Но… ситуация будет тяжёлой.

— Как это?

— Мне придётся работать и ещё тебя обучать. И я, честно, не уверен, что это будет эффективно. У меня есть свободные деньги. Их хватит на пару месяцев чтобы покупать еду. Но это максимум.

— То есть ты хочешь, чтобы я освоилась до того, как деньги кончатся. – Догадалась пони. – Слушай, я могла бы тоже устроиться куда-нибудь. Чип-то у меня теперь зелёный.

— Идея хорошая, но тебе всё же нужно выучить базу. Просто чтобы разговаривать. И дальше – конечно.

— Думаю, так и поступим. – пони чуть улыбнулась.

“Какая же она молодец! – подумал про себя Никита. – Самоотдача – ещё одно наиважнейшее качество Литлпип.”

В остальном же, день прошёл спокойно. Ссор в доме не происходило, хотя, пару раз Никита слышал, как мама шепотом говорит: “И куда же мы катимся, с такими увлечениями…”, но особо не сердился – не выгнала, и слава Богу. Тем более, завтра намечается не самый лёгкий день, как впрочем, и все последующие.

Глава 7: Любимая рутина

Началась рутина, бывшая, впрочем, не такой уж и скучной. Никита предполагал, что обучение окажется сущим кошмаром, и он сам, даже раньше Литлпип, уснёт на своём же занятии.

Однако, опасения не подтвердились. Парень решил посвятить два дня сёрфингу в Сети, дабы понять, как учат синтетов новым языкам. Благо, соединение им не оборвали за неуплату, а потому Никита имел доступ в пускай и теперь довольно ограниченное, но всё ещё гигантское хранилище данных.

Литлпип, надо сказать, времени тоже даром старалась не терять, а потому взялась проштудировать записи самого Никиты, что тот хранил в многочисленных тетрадках и учебниках, сохранившихся ещё со школы.

— Н-да… Повезло, что моим любимым предметом помимо химии был русский… — еле слышно проговорил Никита, на секунду оторвав взгляд от монитора и глядя на расположившуюся на постели с книгой единорожку. Та открыла учебник за третий класс и сейчас с двойной силой пыталась вникнуть в сказанное. Понятно, выходило у неё слабо, ведь словарный запас был очень низок.

— Что ж, читать ты умеешь довольно хорошо, – под конец дня сказал парень Литлпип. – Я восхищён.

— Спасибо, – ответила единорожка. – Но текст был совершенно непонятен. Да и не все буквы, как оказывается, я знаю.

— Да, понимаю, – кивнул Никита. – Думаю, со следующего дня начну давать тебе новые слова. Сейчас, полагаю, и я и ты – в хлам. – последнее слово он произнёс по-русски, так как просто не знал перевода этого выражения.

— Как? – не поняла пони.

— В хлам, – повторил Никита. – Это значит: “Очень устал”. – О втором значении этого выражения парень решил деликатно умолчать.

— А, поняла. – Пони чуть задумалась, а после, почти без задоринки, произнесла на русском. – В хлам.

Никита зевнул и улыбнулся, когда внезапный приступ зевоты настиг и Литлпип. – Пошли спать.

— Пошли, – кивнула единорожка.

---

Утро встретило их несколькими резкими возгласами, доносящимися из приоткрытого окна – Никита не мог уснуть при затхлом воздухе, так что Литлпип пришлось привыкнуть к тому, что в комнате парня всегда было несколько прохладно. Впрочем, решением стал сам Никита, предложивший пони свою водолазку. Человеку она была уже мала в рукавах, а вот пони подходила с запасом. Всё же, это было хоть что-то кроме комбинезона.

— «Надо бы найти ей одежду. Не ходить же ей так всё время», – думал про себя Никита. – «Впрочем, я давно не заглядывал к себе в шкаф. Авось там что-нибудь найдётся. А если ещё иглой с ниткой да ножницами пройтись»…

Разбор шкафа на нужное и ненужное занял ещё добрых полдня и сопровождался регулярными наставлениями от мамы, дескать, всё это ещё может пригодиться. Никита на подобное лишь отмахивался – детей заводить он пока не планирует, да и не с кем, честно признаться, а отдавать куда-то смысла не имеет, а так хоть послужат на благое дело.

Оказалось, что почти четверть всех вещей была уже ему либо мала, либо так потёрта, что уже норовила превратиться в труху. Самое поношенное Никита даже резать или сшивать не стал – такой одёжке и развалиться недолго. Остались лишь две футболки, шорты, пара прорванных, но ещё крепких джинсов, две рубашки и джемпер. И вот с этим уже можно было работать.

— Сын. Зачем ты это-то выкинул? – в комнату вошла Анастасия Андреевна, с недовольством смотрящая на сейчас примеряющегося глазами к рубашке Никиту и сжимающая в руке мохеровый свитер. По одному его виду было понятно, что он прошёл огонь, воду, медные, стальные и Бог знает какие ещё трубы. Материал свалялся, сам свитер уж неизвестно когда сел, притом не один раз.

— Эм… — Никита с выгнутой бровью оглядел спасённый мамой свитер. – Ты его собираешься носить?

— Ну… — замялась мама. – Это же бабушкина вещица, в польском квартале купленная. Стоит уйму.

— Сейчас? В таком состоянии? – Никита скрестил руки на груди. – Мы его последние четыре года не то что не носили – не доставали из шкафа. Зачем хранить? Мохер на нём так и так стёрся, на одёжку новую не перешьём. Такое только навыкид.

— Я её сохраню, – твёрдо отозвалась мама. – Негоже память выбрасывать.

— Хорошо. Но не в моём шкафу, – заметил Никита, вернувшись к рубашке. – Если его найду там – выброшу.

Анастасия Андреевна не ответила, лишь ушла к себе, что-то говоря под нос. Никита не был на неё зол – коли память, значит память, но эта память кроме как пылью покрываться, ни для чего негодна. Никита расположился на постели, предварительно приготовив метр, иглу, нитки, ножницы, шило и записи данных Литлпип, которые взял вчера, и принялся за работу.

Честно, шитьё никогда не интересовало парня, однако ввиду ограниченности средств, выбора, кроме как учиться шить, у него не было. Первое время пальцы дико болели и были содраны иглами, но практика постепенно сделала то, что должна была. Впрочем, удовольствия от процесса, как и какого-то внятного умения, она особо не прибавила. Но сейчас всё было иначе. Никита впервые тщательно примерялся с размером, старался сшивать лоскуты аккуратно, даже попытался в некоторое подобие лоскутной мозаики. Конечно, его дизайнерские навыки были куда скромнее, но по итогу часть бесполезной одежды превратилась в подогнанную под размеры пони рубашку, превратившуюся в какой-то аналог туники с воротником, перетянутой таким же малым и узким парню поясом. Так же право на жизнь получила пара коротких джинсов, располагающих несколькими не самыми уродливыми заплатами. Да, в основном парень просто подгонял уже имеющуюся одежду под нужный размер, но тем не менее, он был собой доволен и даже сумел не исколоть пальцы в кровь.

— Ну, теперь, по крайней мере, у Пип будет не только комбинезон да водолазка. – Никита оглядел напоследок плоды своей работы и отправился показывать их сейчас хлопочущей вместе с мамой на кухне пони.

Надо сказать, его мама хоть и позволила единорожке остаться, вечно норовила как-либо привлечь Литлпип к готовке. Никита сперва подумал возмутиться, однако быстро осознал, что никакой беды тут и нет. Да и сама кобылка была только рада возможности помочь. Парень в очередной раз подивился тому, насколько сильно она непохожа на то общество, в котором ей довелось жить. Впрочем, помощь на кухне хоть и была пони в радость, неслабо так выматывала её организм, ввиду того, что Литлпип большую часть дел выполняла телекинезом.

Дни проходили один за другим. Неделя постепенно близилась к концу. Никита полагал, что сна теперь ему будет не видать минимум месяца три, но всё оказалось не столь мрачно – свои стандартные семь часов он получал, просто свободного времени стало меньше. Но вот качество этого сна заметно выросло. И непонятно, то ли наличие пушистой подружки рядом сыграло роль, то ли ощущение того, что дела налаживаются. Парень старался об этом не думать, а лишь смаковать момент, ведь, как говорится, дают – бери, а бьют – беги.

За неделю тренировок, бывших, надо сказать, весьма объёмными по времени, ведь оба старались уложиться в норматив – норматив свободных средств Никиты, Литлпип научилась говорить несколько заученных фраз и слов, что часто употреблялись в лексиконе. “Здравствуйте”, “Привет”, “Спасибо”, “До свидания”, а также варианты пожеланий доброго времени суток и пару фраз, которые часто использовал сам парень, вроде “Не знаю”, “Не берусь судить”, “Ради Бога” и так далее. Ну, и “Пожалуйста” Никита посчитал нужным заучить. Надо сказать, с ним вышло всё несколько забавно. Пони, точно специально, не могла понять, как подобное слово читается. Вроде Никита ничуть тогда не потерял в объяснениях, но что-то будто мешало его подруге запомнить это слово.

— По-жа-луй-ста, – прочитала Литлпип по слогам.

— Верно, – кивнул Никита. Его это треклятое слово начало раздражать не меньше, чем саму кобылку. – Но, как правило, оно говорится как “Пажалста”

— Повтори ещё раз, – попросила пони.

— Па-жал-ста, – произнёс Никита, медленно выдохнув. – Мать честна́я, за что я взялся?..

— Что ты сказал? – сразу спросила пони. Ей совсем не нравилось, когда она не могла понять, что произнёс парень.

— Я спросил себя, почему так сложно.

— И как? Получил ответ? – полушутливо продолжила наседать вопросами единорожка.

— Нет, – ответил Никита по-русски. Впрочем, это слово Литлпип уже знала.

— Зачем спрашивать? – парень чуть встрепенулся и поглядел на сейчас изучающую его пару зелёных глаз.

— Мм… это очень трудно объяснить, – не нашёлся он с ответом. – Скорее, я это делаю, когда хочу чуть расслабиться или успокоиться.

— Поняла… — протянула пони и вернулась к тренировке слова.

Осилить его в итоге получилось, но сам Никита долго не мог отвыкнуть от странного ощущения во рту всякий раз, стоило ему произнести “Пожалуйста”. Будто в момент произношения, в его рот кто-то настороженно глядел.

Неделя пролетела удивительно быстро. Разъяснив ряд слов, Никита взялся научить Литлпип пользованию компьютером. Нет, работать с техникой пони умела ещё давно – всё же у Фестуса дома есть ЭВМ, да причём довольно новая, но такой… древней модели единорожка до своего проживания с Никитой не видела.

Впрочем, факт того, что синтет был обучаемым, сыграл Никите на руку. Правда, пользоваться клавиатурой было не совсем удобно – копыта довольно скверно попадали по клавишам. Впрочем, Никита придумал, а вернее просто надоумил сам себя на решение – нажимать по клавишам, используя телекинез. Насколько ему было известно, модель Литлпип выпускалась с увеличенной мощностью телекинеза, а потому нажимать на клавиши пони приходилось аккуратно, дабы не сломать клавиатуру. Конечно, скорость написания текста поначалу будет ниже некуда, но так она сможет хотя бы печатать, а не только водить мышью по экрану.

Мышь, кстати, тоже не обошлась без трудностей. Она постоянно норовила уехать от пони, поскольку обхватить её копытом не было никакой возможности. Впрочем, этот вопрос решился так же быстро – тоже использовать телекинез для нажатия. Ничего другого для помощи Литлпип, увы, не было.

Последней преградой стал факт, что весь текст на компьютере был сплошь русским, кроме пары программ второстепенного характера. Понятно, что на разбор со всем этим должна уйти не одна неделя, если не месяц. Впрочем, показать пони переводчик Никита сумел, как и способ его открытия в браузере.

В итоге день так и строился – человек с пони большую часть проводили за обучением, ставшим для обоих далеко не самым скучным занятием. Литлпип, пусть и не быстро, но уверенно постигала азы русского языка, а Никита начинал всё лучше понимать английскую речь, ставшую для него более… простой, что ли. И более быстрой. Всё же, чуйка тогда не подвела – Литлпип в первые дни их знакомства действительно говорила медленно и с максимальной отчётливостью, банально чтобы Никита мог её понять. Сейчас её речь сделалась свободнее, начала отдавать действительно разговорным английским.

Даже пререкания с мамой по поводу его новой сожительницы пошли на спад. Конечно, она ещё некоторое время бросала на единорожку косые взгляды, но учитывая, что по ночам никакого двусмысленного шума в комнате не было, да и сама Литлпип вела себя более чем адекватно, долг доверия начал сокращаться.

— Приятного вам аппетита, – произнёс парень, поставив две порции жаренных овощей на стол перед мамой и Литлпип.

— Спасибо, сына.

— Спасибо, Никита, – ответила единорожка на почти идеальном русском.

Анастасия Андреевна поглядела на пони с толикой изумления. Та ответила на взгляд, лишь немного смутившись.

— Это ты её научил? – женщина поглядела на уже снявшего кухонный фартук сына.

— Агась, – ответил тот улыбнувшись. – Такими темпами, думаю, месяца через три-четыре вообще будет "шпрехать" как на родном.

Понедельник же ознаменовался Фестусом, приехавшим с визитом аккурат в два часа. Никита взялся его встретить.

Мистер Роннал был наслышан о том, где живёт парень, а потому его мало удивила серая реальность, убитые дома и грязь на улицах. С другой стороны, доверить укрытие Литлпип некому, а Никита пока что справлялся более чем хорошо, да и вряд ли кто-то будет искать собственность Роннала в такой дыре.

Богатея было просто не узнать. Во-первых он приехал на маглеве, что в какой-то мере было понятно – оставлять флаер в этом районе без всякой охраны всегда чревато риском его более никогда не увидеть. Сам Фестус был одет в простой и даже немного потёртый пиджак, служивший своему хозяину не один десяток лет, простые серые брюки, бывшие аккуратно разглаженными по стрелкам да пару замшевых ботинок, хоть и добротного качества, но явно не отдающих красотой. Любопытно было то, что он держал в руках. Это был длинный тёмно-зелёный футляр, выполненный без всякой претензии на пафос, но явно на совесть.

Никита встретился с хозяином Литлпип на входе в дом, решив поприветствовать того заранее. Пожав руки, оба направились в квартиру. Благо, мама была на работе, так что лишних вопросов возникнуть не должно.

— Здравствуй, – войдя в квартиру, Фестус тут же заметил застывшую в холле прямо с фотографией в хватке пони и окликнул её. Та сперва поглядела на него, затем на Никиту и только после этого направилась к коридору, вернув фото на законное место.

— Привет, Фестус, – смиренно ответила Литлпип. – Как сам?

— Благодарю, здоров. Полагаю, у тебя всё хорошо? – Богатей внимательно оглядел кобылку.

— Более чем, – коротко бросила пони.

— Никто не обижает?

— Не-а, – чуть мотнула головою Литлпип. – Всё хорошо.

— Я, собственно, привёз тебе твою вещицу любимую. – Фестус показал футляр. Глаза пони, бывшие до этого едва ли не мутными, заискрились. Она подошла чуть ближе.

— Да-да… она самая. – Улыбнулся Фестус, и протянул его Литлпип. – Я… хочу перед тобой извиниться. Извиниться за распутство, за то, что никогда не был хорошим другом, не хотел быть чутким к тебе, поступил столь безрассудно. Я пойму, если ты меня не простишь.

— Ох, Фест… — Кобылка посмотрела на сейчас присевшего мужчину с сочувствием. – Такое не прощается сразу. Мне очень приятно, что ты нашёл в себе силы извиниться, но вот так сразу… нет. Мне… нужно немного времени.

Пони приняла футляр и осторожно проверила его на наличие сокровенной вещицы. На мордочке появилась счастливая улыбка.

— И всё же, огромное тебе спасибо, – она поглядела на богатея со всей доступной теплотой, но всё же погасила улыбку, вернув обыкновенное выражение серости.

— Спасибо тебе. Ты… удивительный синтет. – Фестус продолжил искренне улыбаться, после чего обратился к Никите. – Гляжу, ты более чем справляешься. Ничего казусного не произошло?

— Нет, – Никита покачал головою. – Ни болезней, ни капризов, ничего сколь угодно странного.

— Хорошо, рад слышать. Смотри мне, – шуточно погрозил ему Роннал. — Пойдём, новость появилась.

— Что за новость? – тут же вскинула ушки Литлпип. – Это что-то важное?

— Хм… Ну как сказать... – уклончиво ответил Фестус, улыбаясь. – Пошли, – обратился он уже к Никите.

— Я всё тебе расскажу, – шепнул парень пони напоследок и вышел из квартиры вслед за Фестусом. Никита не боялся оставить её одну – за эту неделю она показала, что способна на подобное.

Оказавшись на свежем воздухе, бывшим, впрочем, не таким уж и свежим, оба приступили к диалогу.

— Эта новость тебе, Никита, думаю, понравится, – отозвался Фестус, достав из кармана пачку сигарет, ловко подцепил одну и закурил.

— Что за новость? – Никита подобрал лежащую на снегу пустую стеклянную бутылку и выбросил в урну.

– У меня есть к тебе одно предложение.

— Какое?

— Извини, что я вас подслушал на обратном пути через голосовой переводчик, но тогда ты сказал, помнится, что хочешь отсюда уехать.

От такого Никита мигом встрепенулся. Простое выражение серости на его лице сменилось некоторым любопытством.

— Можешь не отнекиваться, у тебя на лице написан ответ, – усмехнулся Фестус, закащлявшись. – Я подумал, что вполне могу предложить тебе обучение и жильё. Отучишься, получишь образование, а уже с ним тебя средствами обеспечат. Думаю, как всё это дело уляжется, мне будет совсем не в тягость тебе помочь. Как никак, не будь тебя – я бы всю жизнь жил в неведении и постоянной давке, да и Литлпип бы уже, скорее всего, не было. И потом, я почти никогда не делал ничего для улучшения жизни других. А это будет тебе… некоторой благодарностью за всё, что ты для меня и неё сделал. Что скажешь?

Никита молчал, подперев подбородок кулаком и глядел на так до сих пор и не убранные с мостовой, смешанные со снегом и грязью кусочки конфетти. Конечно, предложение Фестуса было предложением, от которого невозможно отказаться, но…

Парню никогда не было сложно куда-то переезжать и вообще бывать вне своего дома. Но само его наличие значило очень многое. Если всё действительно кончится благоприятным исходом – как было до этого, — то Никита вообще выйдет полным победителем. Как говорится, и рыбку съест, и косточкой не подавится.

— …Хорошо. Я более чем согласен, – кивнул наконец Никита.

— Извини, что?

Парень поздно осознал, что произнёс фразу по-русски.

— Извините, я сказал, что согласен, – повторил Никита.

— Хорошо, – улыбнулся Фестус. – И ты получишь себе хорошее будущее, и я смогу видеться с Литлпип. Все будем в плюсе.

Никита глядел будто бы в никуда. Казалось, ещё усилие-другое – и глаза совсем выкатятся из орбит. Парень почувствовал, как быстро колотится сердце. Это победа! Мечта сбудется! Он наконец сбежит отсюдова!

— Будешь? – Фестус протянул Никите сигарету, видя, сколь сильно тот переживает.

— Нет, спасибо, – отмахнулся парень. – Астма.

— Понял тебя. – Роннал убрал пачку в карман пиджака.

— Впервые я не знаю, что мне сказать. – Никита подпёр голову кулаком. – Поразительно.

— Ну, это хороший знак. Значит ты умеешь вовремя вставить слово – без связей и денег в таком случае не останешься, – заметил Роннал.

— Я всё хочу спросить, что вы передали Литлпип?

— А, ты про футляр. Это её эспада. Облегчённая эспада.

Никита лишь изобразил некоторое недоумение.

— Проще, рапира, – объяснил Фестус. – Открою небольшой секрет о её поведенческой программе, но она очень хорошо умеет фехтовать.

— А это, полагаю, средство самообороны, – закончил Никита. – Хотя, очень странно. Не лучше ли было выдать ей тот же лазер?

— Стрельба из лазера для богатых кажется чем-то… неэстетичным, простым. Сейчас, конечно, я бы без раздумий выдал ей подобное. Но ведь им ещё надо научить пользоваться. Да и ловчие, как правило, не убивают синтетов на месте, а сдают нанимателю.

— И всё равно…

— Не забывай, что лазер, как правило, должен прикончить противника, а не ранить.

Парень не нашёлся с ответом. Ему было непонятно, почему столь пекущийся о своей… пони человек выдал ей такое неэффективное оружие.

— Не недооценивай её, – предупредил Никиту Фестус, чуть покачав головою и опустив сигарету в урну. – И главное – береги, как только можешь.

Они ещё какое-то время стояли подле входной двери, пока Фестус докуривал сигарету, после чего, распрощавшись, направились кто куда.

Придя обратно в квартиру, Никита тут же пересказал всю ситуацию Литлпип. Пони от подобного явно была в восторге, учитывая, сколь часто за время их обучения парень упоминал о своей мечте. И серой единорожке было отрадно знать, что мечта её друга осуществится.

— Впрочем, есть риск, что Фестус меня разведёт… — вдруг проговорил по-русски Никита. – Риск есть всегда.

— С кем ты собрался разводиться?

— Ай… — протянул Никита. – Это такое выражение. Его говорят в ситуации, когда кого-то обманули или собираются обмануть. О таких выражениях я тебе ещё расскажу.

— Я не переживаю. Всему своё время, – успокоила парня пони.

Они решили сделать небольшой перерыв в обучении. Никита сразу поставил греться чайник. Надо сказать, Литлпип быстро приобщилась к такому, казалось бы, простому напитку, хоть поначалу и не понимала, как можно пить его в таких количествах.

— Скажи пожалуйста, — Никита отставил уже пустую чашку и поглядел на единорожку. – Ты правда владеешь техникой фехтования?

— Ну, не уровень мастера или хотя бы кандидата, конечно… — чуть замялась Литлпип. – Но да, я училась дестре́зе^[1].

— Покажешь как-нибудь? – улыбнулся парень.

— Думаю да, – ответила на улыбку Литлпип. – Надеюсь, я тебя не покалечу…

А вот такого Никита совершенно не ожидал. У него, кажется, волосы на голове начали шевелиться.

— Ха-ха… шучу, шучу, – проговорила сквозь смех пони, глядя на едва ль не потерявшего лицо парня.

Дни потянулись вновь, продолжая наполнять жизнь спокойствием и даже каким-то новым чувством… тепла? Никита наконец починил одну из задвижек на окне балкона, которую заело года эдак два назад. А оказалось, что в один момент туда попала вода и разрушила низкокачественный металл. Парень наконец сумел разобрать часть такого привычного завала в тумбочках и уже напирал маме приняться за комод. Такой странный всплеск результативности и одновременного спокойствия сына неслабо удивлял, а порою и натурально пугал его маму, но Никита находил в себе решимости её успокоить.

Он и Литлпип также продолжали заниматься как ни в чём не бывало. Вторая неделя ознаменовалась рядом прорывов – причём, как в обучении, так и в понимании языка кобылкой. Пони сумела уяснить то, как строятся слова в предложении, что с чем стыкуется и почему говорить и просто и трудно одновременно – оказалось, никаких внятных правил становления слов в предложении просто не было, и можно легко поменять существительное с глаголом местами, ничего не сломав.

Даже навык обращения с эспадой пони сумела продемонстрировать, пускай и не в полной мере – резать и колоть что-то, а тем более кого-то, не было никакого желания ни у Никиты, ни тем более у Литлпип. Впрочем, сам парень не упустил возможности поглядеть на серую единорожку в белой тунике с чёрным поясом, ловко выполняющую выпады и кружащую вокруг него в танце с рапирой.

Никита также рассказал пони про систему имён и того, как люди друг друга называют.

— В русском языке имя складывается из трёх частей. Собственно имени, фамилии и отчества. – Последнее слово было произнесено по-русски.

— Ага… — протянула пони. – И какое имя у тебя? Именно полное.

— Марсов Никита Владимирович, – произнёс он медленно.

— И что здесь что?

— Марсов – моя фамилия. Она произносится первой, – объяснил парень. – Далее идёт собственно имя, а под конец – отчество.

— Что это вообще такое? – так и не поняла единорожка. – “Очиства”?

— Отчество?

— Ага.

— Это… — Никита полез за переводом. — …производная имени отца. Моего папу звали Владимир, моё отчество – Владимирович. К имени прибавляется часть –ович или –евич. Например, у Вадима папу зовут Виталий, его отчество – Витальевич.

— Кажется, что понятно, но на деле… — Литлпип положила голову на ламинированную поверхность стола. – …как-то уж очень сложно.

— Обычно при вежливом обращении говорят только имя и отчество. Скажем, в моём случае будет: Никита Владимирович.

— А вот со мною такого не получится… — протянула Литлпип.

— Ну… — Никите вдруг пришла в голову странная мысль. Хотя, в его ситуации она была и не лишена смысла. – Можешь взять моё имя для отчества, чисто чтобы поупражняться.

— А давай попробуем. – Литлпип же идея ничуть не отпугнула. – Получается, Роннал Литлпип Никитьевич?

— Да, но конкретно в твоём случае нет, – с улыбкой произнёс Никита. – Произнесла почти правильно, но ты же не жеребец, чтобы такое отчество носить. В русском языке они склоняются в зависимости от того, кому принадлежат. Если принадлежит девушке, вместо части –ович или –евич к имени присоединяется часть –овна или –евна.

— И как тогда правильно? – По мордочке пони было видно, что нить повествования она еле держала в голове и уже была на грани, чтобы её упустить.

— Конкретно у моего имени есть два отчества. Одно умное, другое – красивое. И лично мне больше нравится второй вариант. – Никита припомнил, как оба отчества произносятся и продолжил. – Первое – Никитична. Второе – Никитовна.

— Ну… как ты говоришь: “Поминиали шила на мыла”, – призналась пони.

— Опять же, как хочешь, – отмахнулся Никита, чуть усмехнувшись от произнесённой пони крылатой фразы.

— Получается, Роннал Литлпип Никитовна?

— Да. Именно так. Ты молодец. – Никита почесал пони за ушком.

— …Почему всё так трудно?.. — томно выдохнула уставшая, но довольная единорожка. – Ощущение, будто по шею в воде иду.

— Увы, таков наш язык. Наверное, поэтому никто особо его и не учит. Исключений много, конструкции внятной нету, фонетика… такая себе. Да и распространение его весьма… ограниченное. Восток Гигаполиса, да и то не везде.

— Ну что ты. – Пони поглядела на сейчас поникшего Никиту. – Зато это отлично развивает интеллект. Ты подумай – всё это ведь надо помнить. И помнить не как сухие факты, а применять регулярно – в разговоре, на письме или при чтении. Это очень тяжелый, но развивающий труд.

— Вот за такие вещи я тебя ценю. – Никита чуть улыбнулся. – За умение поддержать.

— Обращайся, – махнула ножкой пони. – Наверное, для этого люди заводят синтетов. Вам нужна какая-то поддержка в таком… неоднозначном мире. Впрочем, сейчас я понимаю, почему.

— Что ж, ты попала в десятку. – Горько усмехнулся Никита. – Надо сказать, я сам этим изрядно грешу. Полагаю, окажись на твоём месте другой человек, я бы, наверное, прошёл мимо. Подумал бы, не знаю, что это просто алкаш, что оказался на морозе от лени.

— Правда? – Литлпип поглядела на парня с некоторым беспокойством. – Неужто…

— Да. Увы, даже я, человек, считающий себя брони, следующий идее того, что нужно помогать другим, порой бываю глух к просьбе о помощи и понимании.

— Поражаюсь… Ты на порядок лучше Фестуса или его компании, но всё равно так копаешься в себе, едва ли не зарывая... – Литлпип приобняла сейчас сидящего подле неё парня. – Просто пойми, что тебе есть чем гордится. Не нужно постоянно лезть наверх, не останавливаясь. Напротив – остановись и погляди, чего ты уже добился, каким стал.

— И каким же?

— Посмотри: ты пригрел брошенную кем-то пони. Не прошёл мимо проблемы, хотя мог бы. Рискнул своим досье, чтобы облегчить мне жизнь, взялся меня учить, пустив на жертву время, силы, деньги, при этом будучи на грани нищеты. Ты даже одежду мне сшил! Ты уже стал одним из лучших, если не лучшим брони. Может и не во всём Гигаполисе, то в своём квартале – точно. Просто… знай это. – Под конец, от воодушевления единорожка так разогналась, что зелёное пламя в её взгляде не заметил бы только слепой на оба глаза.

Парень, лишь недавно поглядев на ситуацию со стороны, понял, что сравнивать эту пони с Литлпип из вселенной Фоллаут бессмысленно. Не то что бессмысленно – глупо. Зачем? Она гораздо лучше.

Эта пони – собственная, неповторимая, не склёпанная на заводе с одинаковой и теперь казавшейся ему абсолютно глупой и жестокой к пони поведенческой программой, заносящей столько отравляющих мыслей в эту невинную серую головку. В ней живёт самая настоящая личность, пускай и несовершенная, пускай являющаяся лишь нарративом представлений бывшего хозяина, но всё же личность. Личность, предугадать действия которой не может, считай, никто – ни мистер Роннал, ни сам Никита, ни даже самый искусный ловчий. Это, считай, полностью самостоятельная пони, словно пришедшая из Эквестрии, пусть и понимающая, что всё это — ложь. И не важно, какая это Эквестрия – мирная и спокойная, или выжженная и осквернённая. “Настоящая”, “заводская” Литлпип этой просто в подмётки не годится. Никто ей в подмётки не годится! Этой, пусть с виду и наивной, но такой чуткой и доброй единорожке.

Глава 8: Учёба продолжается

Ныне же времени стало ещё меньше. Средства к существованию были не резиновыми, а потому и человек и пони стремились к пониманию языка последней, кажется, со стахановским рвением. Впрочем, это не означало, что обучение занимало собой всё время – нужно было также заниматься домашними делами. Никита окончательно разгрёб завал в комнате. Ныне она была ему абсолютно понятна – он мог назвать, что где лежит без всякой задоринки. Ничего не валялось без повода, всё было аккурат на своём месте.

Парень заметил, что футляр не имел при себе ремешка, а потому взялся сделать крепёж самостоятельно. Благо, дело было нехитрое.

— Что ты делаешь? – по-русски обратилась Литлпип к Никите. В минувшие дни с момента огласки Ронналом новости, парень успел научить пони нескольким вопросам, которые та часто задавала в разговорной речи.

— Пытаюсь сделать… — А вот слова “крепление” Никита, кажется, ни разу в своей жизни не слышал, а потому мигом полез в коммуникатор – переводить.

— …Крепление. Пытаюсь сделать крепление.

Пони так и продолжила стоять и смотреть на работу парня. Тот это заметил и, не оборачиваясь, выдал:

— Знаешь, мне лестно, что ты считаешь меня мастером, но…

— В каком плане, “мастером”? – не поняла единорожка.

— Говорят, в этом мире можно смотреть бесконечно на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как работает мастер, – объяснил поговоркой Никита. – И, учитывая, как долго ты смотришь, пока я работаю…

— Ты мастер, – закончила Литлпип. – На самом деле это очень интересно. Люди удивительно сноровисты, когда дело касается изобретений или механизмов.

— Ну, тут никакого механизма нет, но всё равно спасибо. – Улыбнулся Никита и сплющил ещё один стержень кнопки. – Ну, вроде держится. Можешь снять ремешок?

— Зачем?

— Проверить, держится, или нет. – Никита показал сперва на сейчас надетый на Литлпип пояс, затем на футляр с лежащей в нём эспадой.

Кобылка подошла чуть ближе и, расстегнув телекинезом ремешок, сняла его. Парень, перехватив пояс, вручил пони второй и сказал надеть.

— Ну-с, леди, как вам? – шутливо обратился к пони Никита.

— Смотрится… неплохо. Даже хорошо. – Литлпип оглядела собранную конструкцию и сейчас покоящуюся сбоку в футляре рапиру.

Если быть честным, Никита не обременял себя ношением оружия по одной простой причине – у него ничего не было ценного. Разве что только комм, который едва ль не отжали пару месяцев назад. А так, на парне, по виду похожем не какого-то, точно вылезшего недавно из соответствующего места трубочиста, мало обращали внимания – грабить, и вообще запугивать бедных, смысла было мало. Но вот синтета могли украсть в два счета, а пренебрегать умением Литлпип заколоть кого-то в случае чего было нельзя.

Да и в принципе какое-никакое оружие так же ещё никому не вредило.

— Ну, полагаю, это нам пригодится для похода по району, – проговорил Никита по-русски.

— Никит, у тебя телефон звонит, – Литлпип показала в сторону кухни. Парень тотчас подорвался и направился на источник шума.

На кухонном столе, подключённый ещё допотопными проводами к розетке, лежал чёрного цвета мобильник с сейчас ярко светящим экраном.

— О, Вадя звонит, – по-русски произнёс Никита и снял трубку.

— Да, Вадь?

— Привет. Как там у тебя делишки идут с Пип? Учишь?

— Ну естественно. Фразы только от зубов отскакивают. Начал понемногу конструкцию предложений объяснять.

— Красавчик. Удачи тебе в этом плавании под названием “Грамматика”.

— Я, знаешь, уже мысленно готовлю себе огнетушитель. – Вскинул брови Никита, присвистнув.

Из трубки послышался хохот.

— Сам-то как? Живой пока?

— Как слышишь. Товарищ наш приезжал на днях. Дела в гору идут. – Никита пересказал Ваде краткую их беседу с Фестусом.

— О как? – удивился Вадя из трубки.

— Он сам мне предложил переехать. Сказал, что поможет.

— Что ж, это объяснимо… — проговорил задумчиво Вадя. – Похвально, что он не бросил Пип. Я его недооценил. Опять же, если надобно, я открыт.

— Что ж, негоже плевать на гостеприимство, спасибо. Тебя прям не узнать. У меня счас солнце из трубки светить начнёт. Чего весёлый такой?

— Это мне говорит тот, кто голос на октаву сменил? Как говориться, соринка в чужом глазу, а бревно в своём, – хохотнул из трубки Вадя. — Ха, да, это твои советы подсобили.

— Не понял. – Никита чуть нахмурился. – Ты себе синтета купил что ли?

— Агась. Всё как по твоей методичке. Правда выложить пришлось за него прилично.

— Ты себе решил оригу взять что ли?! – Никита сперва опешил, а после лишь покачал головою, хоть приятель и не мог видеть этого. Парень, впервые узнав цену за оригинального синтета, едва не схватил инфаркт. – Тц-тц-тц… Вадя-Вадя…

— Как понимаешь. Так что теперь я вновь беден, считай, у нас товарищеская солидарность. Ну хоть бесполезным накоплениям нашлось применение...

— Ну, чего можешь о нём рассказать?

— Его Ка́рбо звать. По секрету всему свету, зову его Карычем. Как из того мультика.

— Ну ты вспомнил… — парень присвистнул. – Он хоть такой же начитанный интеллигент?

— Нет, но мы это скоро поправим.

— Это “он”, как я понимаю?

— Верно всё ты понимаешь, капитан очевидность.

— И кого взял?

— Угадай с трёх раз.

— Пони что ль?

— Поздравляю вас, товарищ! Вы выиграли а-а-автомо… ладно. Ты угадал.

— Даже не заставляй, я не буду шутить на эту тему.

— Ладно-ладно, не стану. – Рассмеялся из трубки приятель. – Так, вроде обо всем разузнал, можно вешать трубу.

— Агась, давай. До созвона.

Никита отложил телефон и тут же столкнулся взглядом с Литлпип. Та смотрела то на парня, то на телефон с толикой озадаченности.

— Слушай… — чуть заговорщицки протянул Никита. – Можешь сказать, что тебе было понятно из нашего разговора?

— Ну… — Литлпип, кажется, не ожидала такого мини-экзамена, а потому чуть закатила глаза, силясь вспомнить. – “Привет”, “Вадя”, “Купил”, “Агась”, “Это”, “Верно”, “Пони”, “Тебя”, эти… как их там… “местоимъения”. Вроде всё.

— Хм… недурно. Смысл, полагаю, от тебя убежал?

— Да, я особо ничего не поняла, кроме отдельных слов. Наверное, Вадя себе что-то купил?

— Угу. Верно. Только не что-то, а кого-то, – уточнил парень, подойдя к раковине и чуть присев.

— В смысле?

— Вадя себе синтета купил. – Никита отрыл кухонный бардачок, достав оттуда зажимы, пару болтов, шайбы и гайки.

— Кого?

— Ну, думаю, как наведаемся к нему, познакомимся. – Никита, решив умолчать о синтете для подогрева интереса, присел возле раковины и начал примерять трубу. Мама обязала его наконец разобраться с вечно болтающимся шлангом, да и сам парень уже устал постоянно его чинить, а так он хоть был бы на месте.

— Думаю, ты понимаешь, чего я теперь хочу больше всего? – шутливо заметила Литлпип, глядя как Никита примеряет, в какую сторону лучше уложить шланг.

— Понимаю, – протянул тот, поставив крепёж и примеряясь болтом. – Но учти – поедем только при двух условиях.

— Какие условия? – Кобылка выгнула одну бровь в ожидании.

— Первое – надобно выучить хотя бы базовую грамматику, я тебе буду с этим помогать. И второе – мне надо будет раздобыть денег на билеты.

— У тебя их нет?

— Как видишь. – Вставив болты и нацепив шайбу, Никита принялся сперва руками, а после и ключом прикручивать гайку.

— С-сука, – внезапно ругнулся парень на вставшую неправильно в резьбу гайку, сейчас отлетевшую от болта аккурат в мешок с луком.

— Что случилось? – Единорожка уже была достаточно наслышана о матерном лексиконе – история переводчика не даст соврать. Но разум подсказывал, что адресовано ласковое слово было не ей.

— Да гайка по-еблански встала, – объяснил на русском Никита, достав со дна мешка виновницу сего торжества и показав её Литлпип. – Извини за язык, в такие моменты говорить нормально редко выходит.

— Я понимаю тебя, — ответила по-русски пони. Уж это выражение она запомнила очень хорошо. Никита регулярно говорил его, когда у неё заканчивался запал для учёбы.

На досуге, Литлпип посвятила часть свободного времени знакомству с той самой книгой, которую Никита читал ей в первый день их знакомства. Честно, ещё никогда единорожке не было так по-испански стыдно. И страшно – события там были без малого очень жестокими, как и тамошние пони. Она бросила книгу, не дочитав и трети.

— Сейчас мы её чуть… торкнем… и войдёт как надо, – сощурив один глаз, приговаривал Никита, вкручивая уже правильно вставшую гайку ключом.

Наконец закончив с трубой, он поднялся от раковины.

— Хух… теперь можно и к обучению вернуться. – Никита, как всегда, откладывал починку напоследок, предпочитая приятное полезному. Впрочем, не сказать, что обучение Литлпип было делом сугубо обузным. Скорее даже наоборот – научит он пони русском языку, и…

Никита вдруг задумался. А с какой целью ей вообще надобен русский язык? Он нигде не востребован, кроме как… тут, в самых бедных районах Серого города. Что с ним делать? В резюме только если вписывать. Все живущие в нормальных районах Гигаполиса уж давно говорят на английском, пускай и с локальными особенностями. А русский на́ что?

— Никита?.. – осторожно окликнула парня Литлпип. Он только сейчас понял, что замер посреди кухни с отвёрткой и ключом в руках.

— А, извини. Я… задумался. – Никита покрутил головой, точно разминая шею. Впрочем, скепсиса во взгляде пони ничуть не убавилось.

— Расскажи, над чем. Тебя определённо что-то тревожит.

— Эх… Я думаю, стоит ли тебе вообще учить русский язык, – признался он наконец. – Я даже не знаю, кто кого здесь учит, я тебя или ты – меня.

— Мм… не совсем понимаю, – призналась пони.

— Смотри. – Никита убрал инструментарий в бардачок и повернулся обратно к пони. – С тобой мой английский вырос буквально на глазах. Я, считай, за эти три недели получил больше практики, чем за все десять лет в школе. И… как сказать… кажется, я могу вполне общаться с тобой так, на родном тебе языке. Зачем нужен русский?

— Никита, — на русском начала пони. – Пож… пожалуйста, хватит. Хватит… грустить от этого. Я… выучить его, я интересно об он. – Да, пускай склонения были неправильными и акцент слышен, но сам факт, что целая реплика сказана на его родном языке, заставил Никиту воспрянуть духом. Парень расплылся в самой, кажется, широкой улыбке из всех, что у него были. Но что самое главное – это была улыбка искренняя и самая что ни на есть светлая.

— А ты, как я вижу, времени даром не теряла… — проговорил он, чуть придя в себя от ступора.

— Спасибо, – так же по-русски произнесла пони.

---

Грамматика была одной из самых сложных тем для понимания. Конечно, когда ты всю жизнь строил предложения при помощи фразовых глаголов и пары окончаний, быстро свыкнуться, что тут всё по-другому, почти невозможно. Таков был второй месяц пребывания Литлпип у Никиты.

Уже в этой части их обучения даже усидчивость парня, как, впрочем, и его преподавательские навыки, давала сбой. Словарный запас хоть и изрядно повысился, но всё ещё был слаб для разъяснения некоторых терминов.

— Это называется “падежи” – аналога в английском Никита не знал, а потому произнёс это слово на родном. – В русском языке их шесть.

— И какие они? – спросила пони, вглядываясь в таблицу со всеми восемнадцатью формами – для каждого из трёх склонений.

— У них есть названия, но тебе они мало что скажут. Проще, думаю, запомнить их по порядку. – Никита взял карандаш и пронумеровал каждый из падежей.

— И где они используются?

— Везде, – сказал Никита, обведя глазами круг. – Абсолютно везде. Без них русский язык не был бы так разнообразен…

Рассказав про падежи и добившись за несколько часов полного их понимания пони, Никита решил перейти к практике.

— Попробуй. Возьми любое слово и поставь его, скажем, во второй падеж. Окончания при тебе.

— Кстати, а почему их тут пять? – с некоторым ужасом спросила Литлпип. Никита только сейчас понял, что совсем забыл про склонения.

— Смотри… В русском языке все существительные делятся по склонению. От него зависит, какое будет окончание. Это совсем просто, – сразу попытался успокоить пони парень. – Первое склонение…

Пришлось потратить ещё времени на разъяснение этой, бывшей не самой трудной, темы.

— Запиши. – Никита достал со стола одну из тетрадок и карандаш. – Как ты записывала в словарь, так же и здесь.

Пони лишь молча перехватила карандаш с ладони телекинезом и принялась писать.

У неё был удивительно красивый почерк. Не буквы, а прямо произведение искусства. Конечно, русским курсивом она пока не овладела, но английский… Никита в мыслях даже огрел себя по голове – пони телекинезом пишет аккуратней него на два порядка.

— Напомни ещё раз про вторую и третью форму, – попросила Литлпип, не отрывая взгляда от бумаги.

 Никита повторил.

— Увы, это придётся учить. Как, в принципе, в любом другом языке, – тяжело проговорил он.

Литлпип не ответила. Она вглядывалась в написанное, стараясь будто вырезать у себя в памяти эти правила, со всем доступным рвением пройти их и приняться за следующие. Ей хотелось поскорее выучить базу, говорить, понимать.

Никите нравилось такое отношение к изучению. Он не знал, как бы пришлось действовать, покажись оно пони скучным. Пока что судьба оказывала ему огромную услугу. И парень старался не упустить момент.

За такими занятиями проходила добрая половина дня. Оба старались ускориться, быть более продуктивными – средств к существованию становилось всё меньше. Первые дни обучения ныне отдавались в памяти безмятежным и максимально растянутым изучением – прокрастинация тогда ещё прочно удерживалась в сознании обоих, шепча им о том, что эти три месяца будут очень долгими и что беспокоиться не о чем.

На счастье, Литлпип первой отошла от подобного, начав усердней предаваться языку. Пару раз Никита заставал пони спящей, положивши голову на тетрадь, или с учебником в обнимку. Парня это умиляло, но в равной степени беспокоило. Такими темпами недалеко в зомби превратиться. Он решил практиковать перерывы, поскольку при сплошных занятиях даже у него начинала закипать голова.

— Думаю, нам есть смысл передохнуть, – сказал Никита после очередного занятия. Темпы постижения были без малого китайскими. Падежи заучены, склонения пони не путает, какое существительное не дай – проспрягает будь здоров. Акцент только остался, но это уж совсем неважная мелочь. Он ей в какой-то степени даже идёт.

Но не сказать, что его всё устраивало. Опасения начали подтверждаться. У кобылки появились круги под глазами, сами глаза утратили былую ясность, голос немного осел. Все признаки выгорания налицо.

— Чем займёмся? – Литлпип мельком бросила взгляд на окно, за которым уже начало темнеть.

— Я бы предпочёл проветриться. – Никита отложил в сторону словарь. – Прогуляться сходить.

— Я согласен, — произнесла по-русски Литлпип, на что парень чуть покачал головой.

— Род. Ты опять забываешь про род.

— Ай… Извини. Я согласна, — произнесла пони, чем заработала очередную искреннюю улыбку на лице человека.

Снарядившись и на всякий пожарный взяв с собой оружие – эспаду и подаренный на прошлой неделе во время очередного визита Фестуса разрядник – оба вышли из дома и направились на юго-запад – к Чудскому озеру. Дорога обещала быть спокойной и размеренной, пусть добраться до без малого высохшего озера они и не надеялись — расстояние было огромно.

Петербургский квартал представлял собой жалкую тень от бывшего величественного города, который давно, несколько веков назад, называли "северной столицей". Ныне же от бывшего грациозного центра остались лишь развалины, а многие посёлки на поберёжье, как и часть бывшего города, начисто покрыло собою море.

Февраль отзывался пасмурным, насыщенным влагой ветром. Снег, начавший было таять, тут же превращался в наледь и слякоть, отчего идти по мостовой было отнюдь не просто – пони и человек так и норовили поскользнуться или искупаться ногами в мёрзлой воде.

— Как ты живёшь в такой дыре?! Погода ужасная! – сокрушалась пони, перепрыгнув очередную огромную лужу мокрого снега и талой воды.

— Ну, как сказать… — Никита помедлил с ответом, улыбнувшись от произнесённой по-русски фразы и выискивая безопасный для ботинок островок. – Я прожил всю жизнь тут. Привык.

Литлпип не ответила, продолжив аккуратно лавировать меж сухих островков на мостовой. Парень же решил чуть отвлечься, занявшись в своём прошлом довольно популярным делом – вспоминал и пересказывал в памяти сам себе шутки, истории, или напевал песенки. Такой досуг отлично поднимал настроение в столь ненастную погоду, помогая ранее коротать однообразные серые дни. Но с появлением Литлпип в его жизни, такая форма досуга пришла в полузабвение. И всё же, Никита не преминул ей воспользоваться сейчас.

— Поняшка неспеша… достала ППШ… — напевал себе под нос Никита. – Ну это мы посмотрим… твою мать…

Кобылка медленно обернулась, расслышав часть слов.

— Кстати, а как ты вообще познакомился с пони? – вдруг спросила она, едва оба свернули с проспекта на одну из тихих улочек, вдоль которой через одного горели фонари, хоть времени было ещё рано – на улице светло, на́ что энергию тратить, непонятно. – И что такое “пэпэша”?

— Ну, это история… давностью в шесть лет, — ответил, пораздумав, парень. – Я тогда ещё учился в школе. Знал о сериале давно, но всё боялся посмотреть. Считал подобное… не самым нормальным досугом. А после всё же посмотрел, и мне понравилось. Но увы, с друзьями не шибко задалось – тут их днём с огнём не сыскать. Все живут ближе к Белому городу.

Литлпип поглядела на сейчас слепящее белым пятном небо, будто закрытое невесть какой пасмурной дымкой. Такое состояние неба, когда не видно туч, но и солнце будто растворилось в этом белёсом киселе. У Никиты начало рябить в глазах, стоило ему тоже поднять глаза кверху.

— Потом пошёл разного рода фанатский материал. Та же книга, которую я тебе читал, помнишь?

— Конечно, — по-русски ответила пони, вернув взгляд на землю. – Такое не забывается. Знаешь, было бы интересно пообщаться с самой собой… оттуда.

— Думаю, у вас вышел бы ну совсем занимательный диалог… — чуть хохотнул Никита, на секунду вообразив себе нечто подобное.

— Ну знаешь… — закатила глаза кобылка. – Я бы каждому оттуда высказала пару ласковых, да причём на русском. Родной язык на такие вычурные слова не всегда годен.

— Ну, хоть где-то мой язык востребован. Вздрогнем. – Никита уже вовсю улыбался, глядя на идущую рядом единорожку. Пони же, начав понемногу отходить от не самых приятных воспоминаний, переключилась на дома, кои хоть и потеряли в чистоте и красоте, но всё ещё смотрелись очень выразительно, точно из каких-нибудь древних детективов. Никита про себя отметил, что с навыком распорки и в целом работы с одеждой у него всё неплохо. Водолазка и джинсы смотрелись более чем. Ничего не свисало, рукава были как раз, даже пара заплат не резали глаза своим наличием.

— Ты забыл рассказать об этом “пэпэша”.

— Эм… — Никита стыдливо отвёл взгляд. – Ну, прежде чем рассказать, хочу спросить тебя. Ты же знаешь, что люди… довольно много воевали в прошлом?

— Ха, естественно. – Литлпип кивнула. – Не забывай, что в моей голове нет никаких наивных мыслей о “прекрасном мире людей” в который меня направили нести дружбу. Я в какой-то мере прагматик. – Она горько усмехнулась.

— В общем, ППШ – один из примеров огнестрельного оружия, которое использовали до того как придумали лазеры или разрядники, – объяснил Никита. — Тебе про устройство, надеюсь, не надо рассказывать?

— Ну, я бы не отказалась… но не стану. – Единорожка чуть зевнула.

— Слава Богу. – Никита выдохнул с облегчением и поймал на себе понимающий зеленоглазый взгляд. Это выражение пони также успела выучить. Никита в очередной раз подивился, сколь быстро и просто идёт процесс её обучения.

Но сейчас он также вспомнил о происходящем в последнее время с пони, а потому решил обрубить на корню эту проблему, пока не случилось беды.

— Пип, нам надо поговорить о твоём обучении.

— Да? – тут же отозвалась пони. – Ты хочешь что-то ещё объяснить?

— Нет. – Никита покачал головою. – Скорее наоборот.

— Так… И? – не поняла единорожка.

— Мне приятно видеть, что ты трудишься как стахановец, но пожалуйста, перестань. Так недолго в голодный обморок упасть.

— Не понимаю, о чём ты. – Кобылка немного нахмурилась.

— Я вижу, как ты устаёшь. Когда застаю тебя спящей на тетрадях, когда гляжу на тебя и вижу круги под глазами. Даже шёрстка уже не спасает. Да Господи, я даже слышу по голосу, что у тебя выгорание.

— Ах… — кобылка тяжело выдохнула. – А как быть иначе, Никита? Язык-то надо выучить. На что ты жить-то будешь, как средства закончатся?

Нет, парень сам не без волнения глядел на всё уменьшающуюся цифру на его счету, но стоило ли это сейчас того? Стоила ли эта цифра здоровья Литлпип? Ответ загорелся в голове сам собой.

— Знаешь, сейчас это вообще последнее, до чего мне есть дело. – Он чуть нахмурился. – Язык надо выучить, но не ценою собственного здоровья, а то закончишь, как… — Парень осёкся и чуть помрачнел.

— Как кто? – Литлпип обернулась.

— Не важно. – Резче чем хотел, отмахнулся Никита. – Может, потом расскажу.

— Ладно… — протянула пони, быстро найдя новую тему для разговора. – Можешь рассказать, кто такой “стаханавиц”?..

---

Прогулка заняла собой несколько часов, однако мало утомила обоих. Режим “мистер-гид” Никита не решился включать, и просто предавался разным мыслям, пока Литлпип шагала впереди, иногда заходя во дворы и переулки. Мысли у парня были тяжёлыми, выплёскивать их на кобылку он не хотел, оттого и почти не говорил, понуро глядя на уже дающую отколы брусчатку и моля Бога, чтобы Литлпип не стала наседать с расспросами.

“– Вот же чуткая какая. – Никита поглядел на пони. – Будто знала, куда колоть. Ну, так-то да – она ж рапирой кого хочешь заколет. Что за каламбур?”

Нет, он не был зол на неё за всполошенные воспоминания; Никита и сам знал, что пора просто смириться и продолжить жить, но у него не выходило. Не получалось, будто что-то насильно удерживало в памяти эту давящую ношу. Парень чуть мотнул головой, отгоняя тоскливые мысли.

Он и не заметил, что Литлпип всё это время тщательно следила за ним и, конечно, она видела всё. Видела, но не решалась заговорить, зная, что тема уж очень больная для человека. По глазам видела, что это так.

“- Ладно. Как будет готов – расскажет. Незачем его торопить”. – Решила для себя пони.

Она также не обмолвилась, что расслышала из того телефонного разговора куда больше, чем сказала. Вадя приобрёл себе синтета-пони, и кобылке было любопытно, кого? Может, ей повезёт, и приятель Никиты купил другую Литлпип, с “нормальной” поведенческой программой. Мания узнать на пару с желанием помочь Никите и интересом от изучения гнала из её глаз и головы сон лучше всякого чёрного чая.

Они продолжили прогулку, когда на район уже опустились сумерки. Оба были довольны проведённым временем, пусть и каждый со своим душевным осадком. Никита уже представил, как придёт с Литлпип уже под утро и со всем доступным желанием завалится спать. Даже мама не будет против – ей поставили сегодня ночную смену, так что домой она вернётся только завтра вечером. Ему было отрадно, что объём работы сокращается, а потому вскоре можно будет перейти на следующий шаг её обучения.

Они и предположить не могли, что из цокольного окна за ними наблюдает пара блестящих, звериных глаз…

Глава 9: Смена экспозиции

Эта ночь, вопреки всем остальным, будто специально была бессонной. А ведь всё так хорошо шло… Они отлично провели время за прогулкой, а после – в виртуалке, и сейчас уже должны были видеть десятый сон, но у бьющей белёсым светом в окно луны были иные планы на сейчас всё ещё пытающегося застать заветную дрёму пони, а потому тот, окончательно осознав, что более заснуть не судьба, встал с постели, открыв необычные, похожие на робота, зелёные глаза. Проверил часы – время очень раннее, рассветёт нескоро, вставать не надо, к тому же у Вади сегодня выходной, а потому беспокоить друга внезапным приступом ночной активности также не стоит. Не то чтобы обладатель необычных глаз боялся человека, вовсе нет. Они отлично ладили вместе. Но ему уже довелось видеть Вадю злым, и вновь столкнуться с этим, без малого жутким лицом, да и просто состоянием, не было никакого желания.

Жеребцу вдруг резко захотелось пить. Странно – вроде дома не было жарко, отсутствие сна в глазах что ли так влияет? Пони потянулся, расправив слегка затёкшие чёрные крылья и чуть проморгался. Тело было будто на взводе, даже не выказывая какой-либо мысли или намёка на сон. Он аккуратно прошёл на кухню, стараясь ступать как можно тише, дабы не потревожить Вадю. Странно. Вроде ничего такового он не пил, прошли они прилично, чтобы устать. Почему тело будто ждёт подлянки?

Вот и кухня. Кран с питьевой водой, стакан, неубранный с вечера салат. Ничего криминального жеребец не заметил, да и откуда ему взяться-то тут? Хотя…

Карбо поглядел на комм, что сейчас лежал на подставке и заряжался. Вадя часто оставлял его на кухне, объясняя это фактом того, что кухня – основной ареал его обитания. Звучало, конечно, смешно, но сейчас пегаса напрягало не это. Экран был включён, на нём высветилось сообщение о пропущенном вызове.

— Никита… Хм… кто бы это мог быть?.. – прочитав имя контакта, задумчиво протянул спросонья пони и собирался уже было отвернуться, как вдруг комм завибрировал. На экране появилось окно с двумя значками. Пегас нажал на зелёный.

— Да… — осторожно сказал он в трубку.

— Вадя! Ради Бога, приезжай! И аптечку захвати! Помощь нужна! Только пожалуйста, как можно быстрее! – Голос с того конца трубки, кажется, едва ли не бился в плаче.

Карбо впал в ступор. Кто это? Что ему нужно от Вади? Какая помощь? И что вообще случилось?

— Эм… — протянул он в трубку. – Это кто?..

— Пожалуйста, быстрей! – голос был таким громким, что пегас аж отшатнулся от злосчастного гаджета, после чего сразу сбросил вызов. Ему надо было всё обдумать.

— Ладно, наверное, этот несчастный Никита просто знакомый Вади. Но что за беда с ним случилась? И куда надобно ехать? – мыслил пегас, наполняя чашку водой. Пить резко захотелось сильней.

Пони отвлёк от мыслей звук открывшейся двери.

— Карбо? Ты чего кричишь? – сонно проговорил сейчас чуть хмурящийся Вадим. – И что с тобой делает мой комм?

— Вадь, тебе звонил какой-то Никита. Кричал, что беда приключилась. Просил приехать и аптечку захватить. – Пони показал ногой на устройство.

Вадя, кажется, моментально позабыл о сне. Не прошло и пяти секунд, как он очутился рядом с заветным приёмником.

— Дай-ка сюда. – Он перехватил у жеребца комм. Проверил вызовы и голосовые.

— Твою ж… — протянул он, хлопнув себя по голове ладонью. – Так. Собирайся. Мы летим в Петербургский квартал.

Карбо поглядел на Вадима с некоторым непониманием, но возражать не видел смысла. Всё же, человек живёт на этой бренной земле дольше него, а потому, наверное, лучше знает, как стоит поступить.

Наспех собравшись и захватив в рюкзак еду с аптечкой, оба направились к площадкам аэротакси. Маглев ждать долго, а Никита не из тех, кто будет кричать о помощи по пустякам. Если его с Пип поймали ловчие… дела и вправду плохи.

— Расскажи-ка, кто это? – Карбо перестал глядеть в окно и повернулся к сейчас настороженно глядящему в экран Вадиму.

— Никита?

— Да. – Кивнул пегас.

— Ну, это мой близкий друг, живущий в Петербургском квартале, – ответил Вадя по-русски, как бы намекнув, что язык стоит сменить.

— И что с ним могло приключиться? – Карбо моментально прочитал намёк, чем заслужил одобрительный кивок от человека.

— Скорее всего, он и Пип попались на глаза ловчим. – Голос Вадима был тяжёлым, парню явно было страшно за приятеля.

— Он синтет? И кто такой Пип?

— Нет, он человек, как и я. А Пип – пони-синтет, которую ему сказали оберегать.

— А причём тут ловчие?

— Расскажу чуть позже, – уклонился Вадя от ответа, нервно вглядываясь в экран. – Чёрт…

— Что-то не так?

— Он не выходит на связь. Скорей всего их уже накрыли.

— Чем? – не понял Карбо.

— Ай… Это просто такое выражение, – отмахнулся Вадя. – Если прибудем часов в одиннадцать по местному, уже будет здорово. Надеюсь, это не то, о чём я думаю.

Уже на подлёте к Петербургу, Вадя уточнил о местоположении, и аэротакси аккуратно затормозило в паре кварталов от больницы. Выскочив из флаера, оба со всей доступной скоростью припустили к зданию.

Вадим вновь набрал номер. Пошли гудки. Первый. Второй. Третий. Четвёртый.

— Да, слушаю. – Наконец раздалось из трубки. Голос явно был незнакомым, да и говорил несколько монотонно, будто его обладатель не выспался.

— Здравствуйте, можете дать трубку Никите Владимировичу? – сразу спросил Вадя, пока они с Карбо миновали метр за метром.

— Он сейчас в палате, ему нужен покой. Вы хотели что-то передать?

Вадя начал медленно выходить из себя. Ну неужели так сложно просто отдать телефон владельцу?! Не на операции же он! Хотя, если на операции, то дело уже даже не жареным – пережаренным и сгоревшим пахнет.

— Да, можете передать ему телефон и сказать, чтобы он мне перезвонил. – Проговорил он на бегу, стараясь не сбить дыхание.

— Он сейчас не может говорить, – ещё пытались протестовать на той стороне трубки.

Вадя поинтересовался, в сознании ли Никита, и, получив утвердительный ответ, продолжил напирать.

— Мне нужно срочно с ним переговорить. Если я этого не сделаю, убыток компания повесит на причастное к созданию помех для диалога лицо. А ваш голос уже записан. – Как можно более спокойно объяснил Вадя. Конечно, это был чистой воды блеф, зато на доверчивых людей действовал лучше всяких убеждений. Не станут же они в досье Никиты лезть.

С той стороны трубки послышались шаги и несколько невнятных реплик, после чего Вадя наконец услышал столь знакомый ему голос.

— Да?

— Ох, слава Богу, ты живой! Что случилось? – Вадя распахнул дверь. Они с пегасом едва ли не со скоростью пули влетели в здание.

— Сестра, скажите пропустить их ко мне. Это необходимость. – Расслышал Вадя слова приятеля, говорившего что-то мимо трубки. – Проходите. Вас пропустят.

Пара поднялась на нужный этаж и стремглав залетела в палату. Койка Никиты была крайней. Зато кроме него и сейчас спящей в соседней постели пони, никого не было. Это несколько обнадёживало – парня не вышвырнули из больницы за неимением свободных мест.

Вид больничной палаты очень напоминал таковые из древних компьютерных игр про постапокалипсис. Краска облупилась, постелям шёл уже, кажется, семидесятый год, а в самой палате стоял резкий запах даже не спирта, а, скорее, уксуса. Пищевого уксуса из ближайшего оптовника.

Никита встретил Вадю и Карбо, чуть привстав с постели. Вся левая часть его головы была забинтована, на лице и руках виднелись синяки. Рядом с ним лежал несменный и ныне казавшийся ещё более потёртым черный рюкзак с едва торчащим оттуда разрядником, пусть и абсолютно недееспособным – батарею вытащили во избежание несчастных случаев.

— Мать моя… Кто это тебя? – Вадим оглядел приятеля. – Долго, видать, вас били.

— И тебе привет, – отозвался тихо Никита, переведя взгляд с Вадима на сейчас стоящего подле него жеребца. – А ты, полагаю, Карбо?

— Да, он самый. – Кивнул пони, вмиг изобразив удивление. А Вадя не сказал, что уже успел его представить. И что ещё, интересно знать, его друг поведал этому несчастному за спиной у пегаса?

Вадим прошёлся глазами по рукам приятеля. Выглядели они неважно – содранные в кровь, с несколькими уже затянувшимися ссадинами и синяками. Видимо, на них также пришёлся неплохой удар.

— Да мне-то ещё повезло, легко отделался. А вот Пип… — Никита покачал головою и кивнул в сторону занятой постели. – Как я теперь Фестусу в глаза посмотрю?

— Посмо… — начал было Вадя, но Никита резко шикнул на приятеля.

— Тише. – Лежащий чуть нахмурился. – Давай, оперативно. Нормальные бинты у тебя?

— Да. – Кивнул Вадя, расстёгивая рюкзак и достав оттуда пропитанные регенеративным гелем повязки.

— Хорошо. Перемотаем по-быстрому.

Убедившись, что их никто не видит, Вадя с Никитой принялись за смену повязок на новые, бывшие на сей раз не просто кусками простой марли. Рана на голове уже перестала кровоточить, но выглядела весьма скверно, да и шрам от неё, кажется, останется навсегда – на косметику у Никиты денег и за всю жизнь не наберётся. Впрочем, он был не шибко заметен и его легко скрывала непокорная чёлка зачёсанных набок русых волос.

— Честно, давно этим не занимался, — обмолвился Вадя, силясь вспомнить, как правильно завязывать узел на голове. В академии был предмет, где учили мотать раненых, но Вадя часто его пропускал, ввиду ненадобности. Ну, ненадобности до этого момента.

— Вниз и под челюсть, — отозвался Никита. – Вниз её опусти и завяжи, как на ОБЖ в академии было.

Сам же пострадавший напротив, с интересом внимал тому, что читалось с преподавательской скамьи. Конечно, опыта и знаний это ему почти не дало, но какие-то минимальные правила он всё же уяснил. Полезно бывает, особенно когда живёшь в таком районе.

Карбо же только и оставалось глазеть на то, как парни латают несчастную голову одного из них. Пегас посмотрел-посмотрел, но, насмотревшись на запачканные уже ставшей коричневатой кровью повязки, повернулся и отошёл к другой постели и заглянул в неё.

Ему предстала мордочка спящей единорожки. Серая шёрстка, каштановая грива, ставшая за это время непокорной и длинной и сейчас растрепавшаяся по подушке. Кобылка спала крепко, будто вообще была еле жива – лишь едва заметные вздымания одеяла говорили пегасу, что перед ним ещё живая пони.

— Карбо, — шёпотом окликнул пегаса Вадя.

— Да? – Пони обернулся.

— Подойди-ка сюда. Сумка у тебя.

Вороной пони подошёл, открыв пустой карман торбы, куда тут же отправились грязные бинты.

— Ох… — Никита выдохнул с облегчением. – Спасибо вам. Ощущение было такое, словно лицо радиацией облучили.

— Надо за неё ещё приняться, — заметил Карбо. – Что с вами случилось?

— Попались на глуховского упыря, — Никита чуть поморщился, кивнув на сейчас лежащий подле её постели футляр. – Пип молодец. Не будь её – я б здесь с вами уже не сидел.

Человек чуть покачал головою, проверяя, не перетянули ли они бинты. Отсутствие характерного рвущегося звука оповестило, что всё в порядке.

— Что за глуховской упырь? – Карбо насторожился.

— Если интересно, можешь найти в Сети серию произведений, — объяснил Никита. – Я в отрочестве таким по ночам баловался. Потом от каждого звука ночью шарахался.

— Пожалуй, воздержусь пока. – На мордочке пегаса едва заметно проступил страх. Ему уже довелось поглядеть на ряд подобных фильмов за эту пару недель, что он провёл с Вадей, и впечатления были уж слишком красочны.

Никита беззлобно хмыкнул и прикрыл глаза. Мысли сейчас путались в голове, их место начала заполнять паника.

— Вадь… — позвал приятель сквозь закрытые глаза. – Что я ему скажу?

— Эх… Не берусь и знать… — протянул его друг. – Тут уж всё зависит от самого “государя”.

— Ты ж пойми… Я её не сберёг… Облажался. Облажался как последний олух! – В нём вновь проснулось старое-доброе самобичевание, часто преследовавшее его вплоть до последнего месяца. – И вдумайся, как! Просто решил с ней прогуляться первый раз за эти недели, и вот итог! – Он говорил тихо, стараясь не потревожить спящую напротив пони, но в его голосе ясно отдавалось отчаяние.

— Н-да… Согласен, с достопримечательностями вам не повезло, — заметил Вадя, поджав губы. – Тц-тц-тц… Что б нам придумать?.. Может, сыграть на том, что это чисто случайность?

Никита не ответил. Размышлять об этом здесь и сейчас было трудно и бессмысленно. К тому же, Фестус пока ничего не знает, авось удастся ему всё рассказать в более… подходящее время.

— И потом… — громче, чем хотел бы начал Вадя.

— Тише! – шикнул на него Карбо, глядя на постель Литлпип. Единорожка чуть зашевелилась, но, кажется, не проснулась. – Выяснять всё будем позже.

— Что ж, бинты мне сменили, пора взяться и за Пип. – Никита кивнул в сторону занятой постели. Все трое подошли к ней и попытались приняться за перевязку, стараясь действовать как можно тише. Впрочем, успехом это действо не увенчалось, так как первая попытка снять уже ставшие грязными бинты привела к тому, что размеренное дыхание пони стало более отрывистым, а сама она зашевелилась, явно проснувшись.

Кобылка медленно открыла глаза, которые тут же забегали по палате, двоим людям, в одном из которых она тут же узнала Вадю, а вот во втором, хоть и некоторым трудом, Никиту. А потом взгляд упал на вороного пегаса, что сейчас стоял ближе всех.

— Доброе утро… — на довольно чистом русском языке проговорила Литлпип, пытаясь согнать утреннюю муть с глаз.

— Доброе, — первым ответил Карбо, не отводя взгляда.

— Где это мы? – опять почти без акцента и на русском спросила кобылка, пытаясь чуть привстать, но вспышка боли тут же одёрнула её. Пони поёжилась и закрыла глаза, на которых тут же выступили слёзы. Боль от встречи с когтями упыря и без того была адской, а учитывая её ПП…

— В больнице, — отозвался Никита.

— А… как мы тут оказались? И что тут делает Вадя? А ты кто? – каскад вопросов, даже несмотря на сводящую тело агонию, вырвался из единорожки. Она сумела вновь открыть глаза, переводя взгляд то на двоих парней, то на вороного пегаса.

— Долго рассказывать. — Никита подошёл чуть ближе и присел на постели. – Сейчас сменим тебе повязки и пойдем домой. Пока санитары не хватились.

— Но что тут делают они? – кобылка показала сперва на Карбо, затем на Вадю.

Пегас показал на ранее поставленный возле её постели чемоданчик.

— Аптечка, — проговорил он.

Процедура смены повязок оказалась куда сложнее, чем все себе могли представить. Во-первых разлепить грязные бинты с уже присохшей к ним шерстью безболезненно было просто невозможно. Пришлось снимать их аккуратно, но медленно. Затем, промочив сами раны, можно было накладывать новые повязки. Карбо взялся помочь. Выходило у него на удивление Никиты неплохо. Пегас, конечно, действовал суетливо, да и завязывать узлы копытами было невозможно, но определённый градус осознания в нём был. Сама процедура заняла по меньшей мере минут десять, если не больше. Раны почти перестали кровоточить и уже начали заживать, но всё ещё ужасно саднили, норовя вновь выбить из глаз Литлпип очередную порцию влаги. Все трое могли лишь догадываться, что чувствует в этот момент изодранная монстром единорожка. И Никита и Вадим помнили, что за неведомо чем, ей поставили максимальную чувствительность на внешние раздражители.

— Вроде, всё сменили. – Вадя оглядел полигон работ. Все грязные повязки нашли место в сумке, а чистые прямо сейчас были на Литлпип. Хватило их, благо, с запасом, даже часть оказалась не востребована. Что ж, недурно. Осталось лишь избавиться от улик, да поскорее.

— Так. Маман будет дома только вечером. Кто б её с суточной смены отпустил, спрашивается… — Никита достал комм и сверился с часами. – Ох, бля…

— Что случилось? – Карбо чуть нахмурился.

— Долг на счету тут такой, что мать моя женщина… — протянул парень, что-то считая в голове. – Все мои сбережения и ещё набралось на пять зарплат маман.

— Тьфу, блин. – Вадим проверил свой счёт. – И у меня платить нечем. Перевод будет только через неделю.

Оба призадумались, что делать.

— Может, обратимся к Фестусу? – первым надоумил себя на идею Никита.

— Ага, и тогда он гарантированно заберёт её к себе. – Вадя покачал головою. – Не катит. Ты не для этого здоровье оставлял.

— Ладно. Пускай повесят долг, я как раз завтра выйду на работу, но как быть с Пип? – Никита оглядел здоровым глазом постель кобылки, где сейчас суетился с аптечкой вороной пегас, укладывая остатки бинтов и проверяя повязки на самой Литлпип.

— Ну, тут уж всё зависит от господина. – Вадя показал ладонью наверх. – Всё будем решать дома, не здесь.

Карбо же, закончив проверять все повязки, обратился к Литлпип.

— Ты как, идти можешь?

— Не знаю. Не пробовал. – С кислой миной отозвалась та по-русски, забыв про родовое окончание. Бинты, конечно, творили чудеса, но саднящие раны от когтей всё ещё заставляли её тело выворачиваться наизнанку от пульсаций и вспышек боли. Пони аккуратно соскользнула с постели и встала на свои четыре копыта.

— Ну, нормально. – Она поглядела на подошедших Вадима и Никиту. – Пошли?

Парни переглянулись, но, лишь пожав плечами, направились к выходу. Карбо же остался рядом.

— А ты чего стоишь? – Уже на родном обратилась Литлпип к пегасу.

— А, извини. – Он чуть мотнул головою, слегка удивившись от смены языка. – Я просто задумался.

И пегас также направился к дверям. Литлпип попыталась сделать пару шагов, но вспышка боли в боку и спине вновь разразилась, заставив её внезапно вскрикнуть и едва не упасть. Карбо резко обернулся.

— Давай помогу. – Он подхватил кобылку под одну ногу и чуть приподнял.

— Выбора нет. – Ответила Литлпип заученной у Никиты фразой, и они вновь направились к выходу, стараясь не упасть в такой странной позе.

До дома Никиты все четверо добрались на такси – идти добрых полтора километра от больницы не хотелось никому. Впрочем, в Ваде, по мнению Никиты, резко проснулся филантроп, а потому заветная дверь квартиры предстала перед ними уже через каких-то пятнадцать минут.

— Ну-с, господа. Располагайтесь. – Никита сделал короткий поклон и, будто пародируя швейцара, отворил дверь, пропуская друзей вперёд. Зайдя внутрь, Никита с Вадимом сняли обувь, пока Карбо аккуратно провёл Литлпип к ванной, на которую хозяин квартиры заранее указал пегасу.

— Честно, никогда ещё не думал, что буду помогать кому-то после встречи с упырём, но… всё бывает в этой жизни впервые, — проговорил Карбо, вымыв копыта и следом стараясь помочь сделать тоже самое единорожке.

Но Литлпип не ответила. Она просто не поняла сказанной по-русски фразы. Языковой практики ей всё же недоставало – Никита предпочитал говорить на понятном пони языке и на нём же объяснял правила как мог. Но именно живого общения по-русски парень давал мало, наверное позабыв или намеренно пока отложив его подальше. Впрочем, его можно было понять – он никогда не занимался обучением кого бы то ни было другим языкам.

Карбо не смутился отсутствием ответа, и, окончив с ванной, оба прошли на кухню, где уже Никита с Вадимом орудовали немногочисленной едой и чайником.

— А вот и вы. – Никита улыбнулся обоим пони, оторвав взгляд от полки холодильника.

— Так, позволь сразу спросить, насколько хорошо ты её обучил? – Вот теперь Карбо был в некотором недоумении. Определённо, Никита прикладывал усилия по изучению, но давал ли он что-то кроме правил?

— Ну, фонетика у неё не хромает. Говорит она чётко, пусть и с лёгким акцентом. Грамматику тоже почти всю объяснил, только глаголы не успел захватить. – Рассказал парень, доставая чашки и ставя чайник.

— А практика?

— Мало её было. Некоторые фразы она знает, даже какие-никакие предложения может говорить, но диалоги у нас редки на русском, — признался Никита.

— То есть ты учил её языку без всякой отработки на реальном слове? – От такой новости Карбо едва не потерял глаза. Никита даже подивился – он до этого будто не замечал необычную форму радужки, которой располагала эта пара зелёных глаз. Она была какой-то прямо сказать насыщенно зелёной и делилась на три части, как будто у робота. Карбо заметил, что Никита впал в ступор, а потому вновь окликнул его.

— Что? – отозвался парень.

— Как ты вообще её учил? – продолжал сокрушаться пегас. – Так же говорить вообще не начнёшь.

— Не знаю. У меня педагогического диплома нету. – Отмахнулся Никита. Ему вообще сейчас не хотелось устраивать спора. И без того на душе неспокойно. – Если хочешь, можешь сам её учить, коль я профнепригоден.

— Эм… А ты позволишь? – От такого Карбо пришёл в некоторое замешательство.

— Не ко мне ты за ответом обращаешься, приятель. – Никита разлил чай по чашкам. – За таким надо спрашивать Фестуса. У него же все полномочия.

Литлпип уже давно заняла своё место за столом и сейчас с настороженностью слушала пререкания Карбо с Никитой. Ей было понятно, что оба говорили о её обучении, но что именно задумали человек и вороной пони, понять не удалось. Она твёрдо поставила себе задачу расспросить Никиту об этом после обеда, время которого аккурат настало в час дня.

---

— Итак, что будем делать? – первым подал голос Вадя, едва все разделались с порцией гречи, в которую Никита чисто для себя и Вадима положил самоназванной тушёнки. Радовал факт, что к “мясу” пони относились нормально, пускай и сами его сторонились – для их желудков оно было далеко не самым полезным продуктом.

Никита отложил тарелки, после чего сел и принялся думать, не забыв, впрочем, стародавнюю привычку массировать виски.

— Ну, для начала надо сообщить всё Фестусу. Потом дождаться его. А уж как объявится – можно и обсудить. – Никита повертел чайной ложечкой.

— Получается, у нас есть два варианта. Первый, если этот ваш Фестус откажет. И второй – если согласится, верно? – Карбо бегал взглядом по обоим парням, сейчас так же сверлящим глазами его и Литлпип. Сама кобылка мало что понимала из их диалога. Ей было не очень хорошо, учитывая все раны на спине и боках, а также крайнюю эмоциональную усталость. Хотелось уснуть, забыться, отмежеваться от этой проблемы, а не выслушивать этих двоих людей и невесть откуда взявшегося вороного пегаса, сейчас что-то обсуждающего на полупонятном ей языке.

— Возьмём самый неудачный вариант – он её заберёт, — начал Никита. – Тогда… всё? Конец?

— Ну, может быть. Впрочем, сомневаюсь, что он пойдёт на это. Человек не из того теста. – Покачал головою Вадя. – Я всё ещё считаю, что он просто разочаровался и был рад повесить на тебя, видя, с какой щепетильностью ты к ней относишься. Он не станет её забирать. Учитывая, что по два раза на неделе не объявляется, с твоих слов, ему не больно уж она интересна.

— Чёрт его знает… — Никита встал из-за стола. – Может, ему обстоятельства не дают возможности приезжать. Да и вообще, с темы мы свернули.

Вадим также встал и, взяв пустую посуду, отнёс её в раковину.

— Ладно, а если брать иной вариант? Ну, оставит он её с тобой. Ты на работе, мама твоя так же. Как она учиться будет?

— Хм… — вдруг подал голос Карбо. – А что если я предложу свои услуги? У меня-то занятости ноль.

Оба парня поглядели на жеребца с разными букетами эмоций. У Вадима был взгляд из разряда “А меня спросить не хочешь?”, тогда как у Никиты лицо, а точнее, не закрытая бинтами часть лица выражала удивление и малую, ужасно малую, но лучинку надежды.

— Не смеши, а… — протянул Вадим. – Не будешь же ты мотаться каждый день из Котловины в Питер?

Пегас лишь уткнулся мордашкой в подставленное копыто.

— Боже правый, Вадя, конечно нет. А кто сказал, что мне придётся мотаться туда-сюда?

А ведь вопрос был что надо. В самом деле, Фестус знает Вадима, контакты у них есть, а у самого Вади живёт ничем не занятый синтет, способный продолжить обучение Литлпип, коль судьба Никиту так опрокинула.

— Ты предлагаешь ей перебраться к вам? – Никита выгнул незакрытую бинтами бровь. – Ну, полагаю, если я скажу, что не очень рад такому раскладу, это вряд ли что-то изменит.

— Почему же. Она может остаться с тобой. – Карбо замотал головой, изображая отрицание. – Это чистой воды предложение и не более.

— Ну, всё должен будет решить Фестус, а там уже по ситуации. – Заключил Никита встав из-за стола и взявшись перемывать посуду.

Теперь предстояло объяснить всё Литлпип. Впрочем, кобылка была не совсем в располагающем к таким новостям решению и, кажется, была в шаге от того, чтобы задремать. И всё же, она нашла в себе силы хотя бы вполуха выслушать Карбо и Вадю.

— Что ж, звучит толково. Но опять же, уверены ли вы, что я вам нужна? – вдруг спросила она устало. Сейчас речь даже на родном языке давалась ей с трудом. – Не удивляйтесь вопросу, он вполне логичен. Никита уже на него ответил. Теперь ваш черёд, раз вы так решили. Вот ты, — она кивнула Карбо. – Зачем тебе меня учить? Какая тебе в этом польза? Я же тебе, считай, никто.

Пегас замялся. Вообще, у него были мысли завести себе знакомых помимо Вадима, и конкретно другая пони была в этом лучшим вариантом. Да и потом, не всё же время с Вадей сидеть. Конечно, есть ещё одна причина, но она была столь призрачна и далека, что даже сам вороной пони не до конца её понимал и принимал.

— Честно… мне просто дико недостаёт друзей. Это странно, но это факт, — наконец решился он на ответ. – Не пойми меня неправильно, Вадя отличный друг, но он один, и не всегда его достаёт. Да и потом, он тоже может быть не в настроении для общения. Без обид. – Карбо перевёл взгляд на человека, но тот, впрочем, лишь утвердительно кивнул.

— Ох… да кому ты паришь мозг, скажи на милость?! – Не выдержала Литлпип. – Я же вижу! Да, вижу! Даже сквозь твои вычурные робо-глаза вижу, что у тебя более далёкие ориентиры! Чего ты мне зубы заговариваешь?!

Она прикрыла глаза, раздумывая и тяжело дыша.

— Ну, начнём с того, что глаза эти самые обычные. – Карбо был несколько в ступоре, но сориентироваться успел вовремя. Его, конечно, поразила удивительная проницательность кобылки, но, впрочем, это скорее было даже хорошо.

— Ага, а насчёт остального? – проговорила Литлпип, не открывая глаз. Ей очень сильно хотелось спать, а этот диалог неслабо начал надоедать. Даже Никите было любопытно. Обычно нерешительная и спокойная, сейчас Литлпип была крайне раздражительной. Наверное, сказалось утомление. Парень сам по себе знал, что уставших людей лучше не донимать.

— Оставим это на личный разговор, — уклонился от ответа Карбо. – Так что? Ты согласна?

— Ох… — простонала Литлпип, вздрогнув от очередной вспышки боли в боку. – Выбора у меня нет. Никита будет работать.

— И?

— Да Боже… — Литлпип открыла глаза и поглядела на пегаса со всей доступной нелюбовью, после чего, на чистом русском произнесла. – Да! Я согласна. Доволен?!

Кажется, она сама удивилась, сколь грозно звучало это восклицание.

Карбо лишь покачал головой, слегка нахмурившись. Литлпип поглядела на него, после чего довольно быстро отвела взгляд.

— Доволен буду, как научу тебя языку, а пока… — Он поднял взгляд к потолку, пытаясь найти слово, но кобылка уже его не слушала, как, впрочем, и двоих парней. Организм окончательно дал понять, что на сегодня хватит, и сморил её сознание в сон.

Троица лишь переглянулась и, покачав головами, решила не шуметь и дать Литлпип отдохнуть. Карбо подхватил единорожку и аккуратно перелетел в комнату Никиты, где положил её на постель и прикрыл дверь, после чего направился обратно на кухню – к людям. Дел ещё был вагон да маленькая тележка. Нужно было продумать диалог с “хозяином”.

Глава 10: Сны

Литлпип проснулась, когда за окном уже вовсю было темно. В комнату с улицы не проникало ни единого лучика света из окон дома напротив или фонарей – видимо, все уже видят десятый сон. Кобылка чуть пошевелилась на постели и попыталась встать, однако вспышка боли, точно пулемётная очередь, заставила её упасть обратно и ещё несколько минут, свернувшись калачиком на постели, содрогаться от режущего ощущения. На серой шёрстке под глазами выступили слёзы от столь мучительно сводящей боли.

— С-сука… — простонала она на русском, всё не решаясь даже пошевелиться. Боль сковывала её хладной цепью, хотя, казалось бы, всё самое жуткое позади и момент опасности далёк.

Наконец, немного совладав с собой, пони осторожно открыла глаза, на сей раз даже не пытаясь хоть сколь угодно пошевелиться. Да, бинты неплохо справлялись со своей задачей, но действие их уже давно прошло, и теперь они лишь стягивали её тело мёртвым грузом, никак не помогая. А снять их сейчас самой не представлялось никакой возможности. Кобылке сразу бросилась в глаза ярко блистающая на фоне полумрака комнаты полоска жёлтого света, бьющая из-под закрытой двери точно факел. С той стороны слышались голоса, причём сразу на двух языках. Литлпип постаралась проморгаться и стряхнуть с глаз полусонную муть.

Всё ещё подрагивая, пони медленно и предельно аккуратно перевернулась на спину, раскинув все четыре ноги в стороны и чуть огляделась. Огляделась только для того, чтобы в следующую секунду резко подскочить, несмотря на вновь пронзившую всё её тело боль, и скатиться с постели на пол, попутно тяжело дыша. Кажется, она вновь увидела это. Пару блестящих глаз, широкую зубастую пасть и всклокоченную шерсть, местами выдранную кем-то или чем-то.

Её сердце, кажется, ушло в полный отрыв, кровь стучала в висках, а лёгкие сжимались точно в судороге. Как оно здесь очутилось?! Неужто залезло через окно?! Литлпип оглянулась. Окно было целым и невредимым.

Разум кобылки медленно начал отходить от шока. Если окно цело, значит мутант пролез каким-то иным путём. Но ведь за дверью минимум два человека и синтет. Как он мог…

Единорожка выглянула из-за своего укрытия и осторожно покосилась на то, что она изначально приняла за мутанта.

Пригляделась и тут же выдохнула с облегчением. Нечто, что она спросонья приняла за упыря, оказалось лишь её туникой, а столь испугавшие, блестящие глаза – двумя бляшками пояса, где располагалось крепление для эспады, сделанное Никитой. Пони встала и, про себя вознося проклятия на обоих языках, подошла к столу на котором лежала её одежда и включила свет.

Вмиг комнату заполонило мягкое жёлтое свечение и слабо доносящийся звук работы лампы. Впрочем, кобылка всё равно зажмурилась – внезапная яркость повсюду несколько резала по глазам. Аккуратно сняв со стула сделанную из бывшей рубашки тунику и пояс, пони медленно надела их и перетянула. Ну-с, теперь и не стыдно показаться на людях. Даже боль постепенно начала отступать – видимо, организм отошёл от сна и теперь мог нормально функционировать. Или это всё адреналин виноват?..

Распахнув дверь и чуть проморгавшись, пони прошла сразу в ванную, не заглядывая на кухню – всё равно никто не убежит. Тем более, судя по непрекращающемуся диалогу, что доносился оттуда, никто не услышал её. Она была благодарна Никите, и одновременно стыдилась того, что тот потратил часть своих сбережений, из без того немногочисленных и рассчитанных лишь на еду, ей на средства для умывания и расчёску. Впрочем, парень на это лишь отшучивался, мол, негоже девушке постигать язык в неподобающем виде.

Приведя себя в порядок и победив в нелёгкой схватке ставшую уже достаточно длинной, каштановую гриву, пони наконец прошла на кухню, да так и застыла в дверном проёме, удивлённо вытаращив глаза на собравшуюся кампанию.

 На неё тут же уставилась пятерка пар глаз. Три пары карих, пара серых и пара зелёных, явно косящих под робо-глаза.

— Доброго… — слова так и застряли у Литлпип в горле.

— Скорее уж вечера, — усмехнулся Вадим, оглядев вошедшую.

В достаточно небольшой кухне расположились четверо людей и один вороной пегас. Фестус, Вадим и Анастасия Андреевна сидели за столом, Никита стоял, опершись на фурнитуру, а Карбо застыл около двери. Вот уж что-что, а Фестуса тут встретить, тем более сейчас, Литлпип совсем не ожидала. Глаза кобылки заметили, что одна из рук Никиты, до этого бывшая с рваной раной, ныне была полностью забинтована. Видимо, его мама постаралась. Впрочем, не мудрено – она достаточно ответственная женщина. Пони знала это на личном опыте.

— Как ты? – поинтересовался у неё Карбо. – Мне кажется, с тобой не всё в порядке.

— Ну… — замялась кобылка, бросив взгляд сперва на вороного пони, а после – на Фестуса и Анастасию Андреевну. Очередная, пусть и уже не идущая ни в какое сравнение с предыдущими, вспышка боли отдалась ей в бок, заставив вновь едва ль не осесть на пол.

— Никит… — по-русски произнесла она. – У тебя есть… обезболивающее? – последнее слово за неимением перевода пришлось выговорить по-английски. Впрочем, парень мигом понял её.

— Конечно. – Он отпрянул от дверц, после чего распахнул их, принявшись искать на полке упаковку.

— Так, — подал голос Фестус. – Всё настолько плохо?

Он подошёл к сейчас держащейся ногою за стену кобылке, присел подле неё и внимательно осмотрел.

— Ты же говорил, что всё будет нормально. – Он выжидающе поглядел на сейчас сидящего за столом Вадю.

— Да, и не отрицаю, – вмиг ответил тот. – С ней всё будет в порядке. Раны уже затянулись, болевое состояние также должно пройти. Впрочем, врачу показаться ей бы не помешало.

— Хм… — протянул мистер Роннал, встав и вернувшись к столу. – Что ж, допустим. Но оставаться я ей тут больше не позволю. Ты вроде говорил, что согласен её приютить?

— Ну, скажем так… это была его идея. – Вадим показал на сейчас так же подошедшего к кобылке пегаса. – Но я, пораскинув умом, принял её.

— Ладно. Так будет даже проще. А теперь, прошу всех удалиться. У меня есть личный разговор к одному товарищу. – Фестус поглядел на сейчас предлагавшего Литлпип обезболивающее Никиту. – Вы позволите?

— Да. – Кивнула Анастасия Андреевна, подталкивая Вадима в сторону двери. Тот слабо сопротивлялся, но в конце концов вышел.

— Вас это тоже касается, молодые пони, — окликнула хозяйка дома Карбо и Литлпип. Пегас предложил последней помощь и та, уже будучи в куда лучшем расположении духа, не отказалась.

— Что ж… — протянул богатей, едва на кухне кроме них с Никитой не осталось ни единой души.

— Н-да… Я, кажется, знаю, о чём будет этот разговор. – Никита присел за стол, понуро опустив забинтованную голову и подперев её менее пострадавшей рукою. – Я понимаю вас, я подвёл, не сберёг, не оправдал ожиданий. Я готов понести наказание.

— Что ты мне тут говоришь, юноша? – Фестус аж брови вскинул, услышав подобное. – Какое наказание? Какие неоправданные ожидания? Я вообще хотел с тобой поговорить о другом.

Никита так и продолжал молчать. Хоть он и не был знаком с большим числом богатых людей, да и не считал их всех поголовно мерзкими и гнусными личностями, что видят жизнь через очки, сделанные из десятков тысяч кредитов, некоторая боязнь их у него, как у всякого жителя бедных районов Серого города, присутствовала. Парень прекрасно понимал, что там, где балом правят деньги, нету места искренности, как и всякой чести и достоинству. Но ей-богу, он не считал это чем-то проблемным. Скорее воспринимал нечто подобное, как отдельный, свой мир.

— О чем тогда? – наконец спросил он.

— О твоём образовании, — медленно проговорил мистер Роннал. – Я быть может и дуралей, но не настолько чтобы не замечать очевидного. Ты, Никита, прекрасный человек, и я знаю и помню, как ты переживаешь за Литлпип. Я хочу спросить тебя лишь об одном – где ты хочешь учиться?

Никита поднял взгляд и посмотрел на Фестуса одним здоровым глазом. Конечно, богатей не мог этого видеть, но сейчас внутри парня будто сияла радуга. У Никиты отлегло от сердца. Он некоторое время колебался с ответом, после чего спросил.

— Любое место в Люблянской котловине.

---

Анастасия Андреевна не была огорчена отъездом сына. За те три дня, что их квартира была похожа на генеральный штаб, она лишь единожды была в некотором замешательстве, узнав о том, что некий богатей-филантроп из далёкой Португалии внезапно оказался хозяином этой, уже ставшей ей хорошей знакомой, пони. Однако, она была рада за сына, благодарила судьбу за то что та оказалась милостива к нему, пусть и… изрядно искоробив. Бинты уже давно были сняты и выброшены, а потому Никита и Литлпип наконец перестали выглядеть как раненые фронтовики. У парня почти восстановился глаз, пусть и чуть потерял в зрении, а кобылка избавилась от саднящих и часто мешавших ей жить болей на спине и боках, как от последствий встречи с когтями.

— Ну-с, мы готовы отправляться. – Фестус оповестил всех о прибытии аэротакси. – Спасибо вам за гостеприимство.

Вадим перевёл слова мистера Роннала хозяйке квартиры, после чего, уже напротив, перевёл Фестусу её благодарности.

— Что ж, давайте присядем на дорожку. – Никита закончил обуваться и присел на полати, куда рядом так же запрыгнула одетая в свой комбинезон Литлпип. Вадя последовал его примеру, присев и показав глазами Карбо сделать то же самое. Рядом сели Анастасия Андреевна и мистер Роннал. Последнему был любопытен этот жест неизвестно чего, однако нарушать его он всё же посчитал кощунством.

— Ну, дай Бог вам добраться без проблем, — произнесла Анастасия Андреевна, после чего встала. За ней встали двое парней и Фестус. Карбо в полушуточной манере подал Литлпип копыто, на что получил смешок, но всё же не оказался отвергнутым.

Все пятеро покинули квартиру и, собравшись каждый со своими мыслями, взяли курс к флаеру.

Полёт предстоял долгий, но никто из четвёрки не спешил начинать диалога. Атмосфера постепенно начала накаляться, пока Карбо наконец не выдержал, и тихо, скорее для себя, нежели для всех, начал напевать недавно услышанную у Вади песню.

— Огнями реклам… охо-хо-хо… Неоновых ламп… охо-хо-хо… — напевал про себя пегас.

Никита перестал изучать глазами свои кирпичные ботинки и поднял взгляд на вороного пони.

— Бьёт город мне в спину… торопит меня… — отозвался парень, улыбнувшись и глядя сейчас на смешно оттопыренную рыжую прядь в гриве сидящего напротив Карбо.

— Ты тоже знаешь эту песню?

— А как же? – Никита не убавил улыбки. – У меня переслушана почти вся отцовская библиотека. И “Пикник” – не исключение.

— Кстати, а твой отец… — Карбо вовремя осёкся, едва поймал полный паники взгляд сейчас переставшей глядеть в окно Литлпип.

Повисла неловкая пауза. Пегасу было стыдно за свою опрометчивость, а Никиту вновь кольнуло неприятное шило воспоминаний. Нет, они не были чем-то болезненным, напротив – были сродни тёплым уголькам прошедшего детства, закончившегося для тогда ещё маленького Никиты слишком рано. Впрочем, для ребёнка, который вырос в таком месте как Петербургский квартал, видеть разбой, драки, кровь и даже смерть не было чем-то уникальным. Но сейчас глядящий в окно и напевающий давнюю песню парень не был одним из таких. Он не привык к смерти. Не привык к жестокости. Не привык к страданиям и не желал привыкать.

Флаер домчал их в считанные часы. Выйдя со станции, группа разделилась. Никита с Фестусом направились в центр Котловины, а Литлпип с Карбо и Вадимом – домой к последнему. Уж теперь никакого переезда не планировалось. Впрочем, кобылка ещё не знала, что на уме у этого вороного пони, сейчас бросающего несколько безрассудный взгляд то на чистую мостовую, почти свободную от автомобилей, то на шедшего чуть впереди и копающегося в коммуникаторе Вадима… то на неё.

— Ну ёперный театр! – вдруг воскликнул парень, держась одной рукой за голову.

— Что случилось? – спросил приятеля Карбо.

— “Насяльника”. Опять. – Вадим сжал губы и недовольно помотал головою. – Очень рад, блин!

— Да поясни уже, что случилось! – не выдержал пегас, взлетев и зависнув на уровне лица Вади. Человек бросил на пони хмурый взгляд.

— Вызвали на работу. Срочно. Коллега из ночной смены забухал. Впрочем, я не удивлён.

— Ты сейчас уедешь? – Литлпип не то чтобы радовал такой расклад. Никита далеко, Вадя – так же. А Карбо не то чтобы её близкий знакомый, чтобы оставаться с ним наедине. Она поглядела на свою эспаду и, помня, что документы на оружие при ней, выдохнула с облегчением.

Впрочем, может это просто самообман? Наверное, после того случая с упырём, ей начало мерещиться всякое. Да и потом, вряд ли Вадя стал бы заводить синтета с больной головою.

— Да. Увы, но придётся. – Вадим пожал плечами. Хмурое выражение, кажется, застыло на его лице и упорно отказывалось уходить. – Карыч, — он обратился к пегасу. – Еда на тебе, как и академия. Как утварью пользоваться, не забыл?

— Не-а. – Пони мотнул головой. – А если и забыл, кастрюль много, а я такой у тебя один. – Он рассмеялся в голос.

Вадя пожурил приятеля взглядом, но колкостью отвечать не стал и, попрощавшись, направился в сторону от улицы, оставив двоих пони наедине друг с другом.

— Что ж, ряды редеют. Пошли. – Карбо чуть помрачнел и направился дальше по улочке. Литлпип шла с ним вместе, стараясь невольно примечать все детали. Что-то ей определённо не нравилось в этом вороном пони с двухцветной гривой. Может, дело в глазах? Да, они были тем ещё подарком – ярко-зелёные, с будто бы сложенной из трёх сегментов радужкой, как у робота. Или в том, что она знает его… четвёртый день.

— Эх… — Пегас вдруг выдохнул, став ещё мрачнее. – Говори уж, проницательная ты наша. Не томи.

— Прости, что?.. – Не поняла Литлпип. Из всей фразы по-русски она поняла только “говори”.

— Говори, что ты думаешь, — повторил проще и чуть медленнее Карбо. – Я же вижу, что тебе неприятно.

— Нет, я в порядке. – Литлпип так и продолжала смотреть на пегаса. Тот лишь хмыкнул.

— Я всё вижу. Тебя что-то беспокоит. – Он ответил на взгляд. Две пары зелёных глаз впились друг в дружку. – Говори.

— Ну… хорошо.

Литлпип начала. Сначала пыталась что-то сказать по-русски, но дальше пары фраз дело не пошло. И только кобылка заговорила на родном, таком понятном языке, как Карбо остановил её жестом, подняв копыто вверх.

— Нет. – Он помотал головою. Они уже подошли к дому Вадима. – Ты не будешь говорить по-английски. Либо по-русски, либо никак.

Это был удар под дых. Литлпип поглядела на пегаса взглядом, полным изумления и даже возмущения.

— Да это беспредел! – воскликнула она на чистом русском языке, чем заслужила улыбку на мордочке Карбо. Она внезапно поймала себя на мысли, что пегас выглядит далеко не так страшно и даже мило… когда не хмурится.

— Уже хорошо. – Он так и продолжал улыбаться, глядя на сейчас выказывающую некоторое смущение единорожку. – Дальше будем ещё практиковаться.

Едва они подошли к дверям, Карбо открыл их через чип и, пропустив Литлпип вперёд, вошёл следом. Вадим ещё в первые дни посчитал нужным научить пегаса некоторым хорошим манерам, пускай и ставшим такими непопулярными даже в Европейском Гигаполисе.

— Итак, что ты будешь? – спросил кобылку Карбо, едва они зашли в квартиру.

Литлпип поглядела на пегаса как на идиота.

— В каком плане?

— Ну, что будешь есть на ужин? – повторил он.

— А… есть, — Кобылка хлопнула себя по мордочке. – А что есть?

Карбо рассмеялся, услыхав этот маленький языковой каламбур.

— Ну, еду так и так надо будет заказывать. Зависит всё от тебя.

Литлпип посмотрела на пегаса с недоумением. Предложение полностью она не поняла, а потому в спешке пыталась сообразить ответ. Но голова будто назло не спешила давать варианты, а время на помолчать вышло ещё пару секунд назад.

— Эм… — Она решила измерить шагами холл. – Я тебя не поняла.

— Ничего, — успокоил её Карбо, пытаясь говорить проще и медленней. – Времени ещё много. Что ты хочешь на ужин, то я и буду готовить.

— А, — до Литлпип, кажется, дошло. – Я помню… Никита говорить про какой-то странный салат. Он иметь… — пони запнулась, банально забыв слово “свёлка”. Впрочем, она быстро сориентировалась, полагая, что пегас поймёт по остальным ингредиентам, о чём идёт речь. — …как же она называлась… селёдка, кажется.

Карбо взметнул одну бровь вверх, после чего спросил Литлпип осторожно:

— Селёдка под шубой, что ли?

— Да! Оно самое! – воскликнула кобылка.

Пегас пришёл в некоторое замешательство, но возражать не стал.

— Что ж, если расщедриться на соль, то это будет даже съедобно, — заключил он. – Хорошо. Её будем готовить завтра. А сегодня, полагаю, нам обоим не помешает что-то мучное. Выпечку можешь положить на меня.

— Э-эм… что значит… положить? – не поняла его единорожка.

— Ай… извини. Я сказал, что ты можешь поручить это мне, — объяснил Карбо.

— Спасибо. – Литлпип выдохнула с облегчением. – Это, полагать, и есть твоя… — она забыла слово. — …твоя спосо… твой способ обучения.

— Именно! – улыбнулся вороной пони, достав из шкафчика на кухне сахар. – Ты никогда не заговоришь по-русски, если не будешь говорить на нём регулярно. Просто, дёшево и сердито.

Он бы ещё высказал пару фраз, но по непонимающему взгляду зелёных глаз понял, что Литлпип потеряла нить его монолога, кажется, на пятом слове, если не раньше. Так что Карбо просто отошёл к холодильнику и, открыв его, достал пару яиц.

— Что ты… будешь готовить? – запинаясь, по-русски спросила сейчас достающего бутылку молока пегаса Литлпип.

— Увидишь. – Вновь, улыбнувшись, уклонился тот от ответа. – Быть может, Никита или его мама готовили нечто подобное, но я обещаю – тебе понравится.

Литлпип только и оставалось что смотреть, как и что сейчас будет делать этот вороной пегас. Впрочем, Карбо вовсе не испытывал дискомфорта, ощущая на себе чужой взгляд. Достав всё необходимое, поставив чайник, а также выудив из другого сегмента удивительно маленькую и низкую сковородку, пегас принялся за готовку. Конечно, единорожка не раз видела, как готовит Никита или Анастасия Андреевна. Да что там – она сама помогала последней в этом деле, но именно готовящего всё с нуля пони ей видеть пока что не доводилось.

— Я всё хотел спросить, как ты оказалась у Никиты? – Карбо закончил взбивать смесь из яиц, соли и сахара, после чего добавил туда заранее приготовленные ингредиенты и принялся перемешивать.

Литлпип мысленно простонала. Он будто специально разговор заводит. Зачем?! Видно же, что ей дай Бог половина слов понятна! Куда ещё?!

— Ну, тут лучше спросить самого Ники… та, – чуть запнулась кобылка. – Он, я думаю, помнить это сейчас.

— Что ж, сейчас с ним побеседовать не удастся, так что… — протянул Карбо, проверяя ложкой смесь на отсутствие комочков. – Спрошу об этом тебя. С чего всё началось?

— Это долго. – Отмахнулась Литлпип.

— Ха, — пегас усмехнулся, поставив смесь в нагреватель и повернувшись к кобылке. – Тесто будет готово не скоро. Время есть.

— Да что б тебя! – ругнулась кобылка, на что Карбо лишь рассмеялся.

— Трави уже, — проговорил он, умиляясь насупившимся выражением на серой мордочке.

---

Литлпип казалось, что дня труднее нынешнего быть физически просто не может. Этот чёрный мучитель буквально довёл её до изнеможения. На все мольбы хотя бы иногда позволить ей говорить на родном языке, Карбо лишь качал головой и говорил ставшее уже противным ей слово “Нет”. Кажется, кобылка уже была в шаге от того, чтобы приставить к горлу этого изверга эспаду и таки выбить право на родной язык. И полоснуть пару раз, если откажет. Но что-то её удерживало от того, чтобы сорваться на этого вороного пони. И не ясно до конца, что. То ли его в какой-то мере заразительная открытость, то ли просто чувство прагматизма – кроме него учить Литлпип языку никто не мог столь шустро и… действенно.

Кажется, ей ещё не было настолько стыдно, как за те сорок минут ожидания, во время которого пегас буквально сгорал от любопытства, слушая её попытки выговорить ту или иную фразу. Ей казалось, что он будет смеяться или поправлять, но ничего такого не было. Карбо просто… слушал. Слушал её рассказ, её запинки, паузы, протяжные “Э-э…” когда она не могла вспомнить нужное слово, или то, как его необходимо склонять. Он слушал и внимал, ни разу её не прервав.

— Что ж, должен сказать, Никита более чем молодец. Зря я его так недооценил, — заключил Карбо, едва Литлпип окончила историю. – Он сделал то, чего б я никогда не смог.

— Что он сделал? – не поняла его единорожка.

— Он заставил тебя учить правила и зубрить их до блеска, — медленно объяснил пегас, достав готовое тесто и предварительно разогрев уже смазанную маслом маленькую сковородку. – Я бы никогда в жизни не смог пойти на подобное.

— Почему?

— Я сам по природе не больно-то и хороший ученик. Мне становится скучно и сонно за книгами и нотациями. Вадя не даст соврать, — усмехнулся Карбо, аккуратно выливая первую порцию теста на сковородку. – Так что учить тебя тому, что сам ненавижу – наглость сверх всякой совести.

— И ты решить… сделать иначе? – риторически спросила пегаса Литлпип.

— Агась, — кивнул он, сняв первую порцию и принявшись за вторую. – Могу, конечно, дать тебе одну тему для зубрёжки.

— Для чего?

— Для зу-брёж-ки, — произнёс Карбо по слогам. – Чтобы ты запомнила. В разговоре, когда просишь неофициально, всегда говори действия в повелительной форме.

— Не поняла.

— Эх… Сделай, купи, пойди, напиши и так далее. – Очередной блин отправился на тарелку, а сковородка вновь наполнилась следующей порцией теста.

— Мм… сложно. Надо учить.

— Учить не надо. Надо применять, и всё пойдёт как по маслу. – Покачал головою Карбо.

Как только тесто кончилось, и последний блин оказался на тарелке, пегас аккуратно взял её и понёс к столу. Однако, часть растаявшего масла оказалась на кончиках и тарелка, доверху заполненная блинчиками, выскользнула из его хватки. Он не успел даже ругнуться, как вдруг тарелку и блины на полпути до пола окутало зелёное сияние и аккуратно поставило на стол.

— Сердечно вас благодарю. – Карбо поклонился сейчас улыбающейся от ситуации Литлпип.

Она не стала отвечать и просто наградила пегаса ещё одним смешком. Тем более, сейчас настало время для ужина, а аккуратно сложенные в стопочку на тарелке блины смотрелись для обоих пони уж больно аппетитно, чтобы отвлекаться на слова.

Разобраться с лакомством даже вдвоём оказалось непосильной задачей. Карбо шуточно заметил, что, видимо, готовил на троих. Литлпип не совсем поняла смысла шутки, но вороной пони не обиделся.

— Чаю? – предложил он.

— Конечно. – Кобылка кивнула. – Думаю, его ты не… — Ай, как не вовремя! Такой удачный момент подколоть, и она забыла слово. Пропасть!

— Что не? – переспросил Карбо.

— … Не уронишь, — нашлась с ответом Литлпип.

— Ха, — усмехнулся пегас. – Ну, будет тебе ещё одна тренировка телекинеза.

Разобравшись и с чаем так же, оба почувствовали внезапно накатившую на них дремоту.

— Не завидую я Ваде… — протянул с зевком Карбо. – Ох… не завидую.

— Я не понял, что ты сказал, — предупредила того Литлпип.

— Не важно. Пора уже ложиться. Времени много. И про то, что ты не жеребец тоже помни, — предупредил её Карбо.

— Я опять сказал… а слово не в том роде?

— Именно.

— Кстати, насчёт сна. Где я буду спать? – по-английски спросила пегаса единорожка, зевнув.

— Ну, вариантов немного. Я сомневаюсь, что Вадя даст добро на сон у себя в комнате. Придётся спать вместе в гостиной. – Он даже не обратил внимания на сказанную не тем наречием фразу. То ли не заметил, то ли просто решил хватку ослабить – не ясно.

— А ты… — попыталась протестовать Литлпип.

— Нет. – Карбо покачал головой. – Нет, нет и ещё раз нет. Я уже пытался, честно пытался.

Кобылка выдохнула. Что ж, коль вариантов нету, придётся иметь дело с тем, что Бог дал. А пока надо подготовиться ко сну. С этой мыслью кобылка удалилась в ванную.

Пегас принялся готовить постель, не проронив ни слова. Это удивило Литлпип. Час назад от диалога не оторвать было, а сейчас – как воды в рот набрал. Впрочем, на его мордашке была видна лишь сводящая усталость и никакого намёка на хмурость, так что у неё немного отлегло от сердца. Она ещё не забыла, сколь жутким Карбо может казаться, если того захочет.

— Ну-с, прошу, — сказал сам себе пегас, закончив с постелью, после чего направился к выключателю, где как раз столкнулся с вышедшей из ванной кобылкой. От комбинезона она уже избавилась, а потому несколько стеснялась находиться без одежды рядом с ним. Впрочем, никаких косых взглядов от него не последовало, и, погасив свет, оба провалились в сон. Точней, в сон провалился один только Карбо, а вот Литлпип уснуть так просто не смогла. Атмосфера тёмной, пусть и уже знакомой по прошлому визиту комнаты неслабо давила на нервы. Кобылка постоянно прядала ушками, прислушиваясь к каждому, даже самому тихому, звуку или шороху.

“Неужели это всё от той встречи?” — думалось ей.

Она ещё не забыла события того вечера когда, казалось бы, такая по-своему хорошая прогулка превратилась в сплошной ночной кошмар…

---

Она вскидывает рапиру в очередной раз. Тело уже сводит от натуги и пары встреч с когтями, но адреналин не даёт ей упасть. Монстр бросается вперёд. Длинные когти приближаются к мордочке, как вдруг…

Вспышка. Треск и запах озона.

Тварь взвыла, развернувшись на уже так же искорёженного ей парня в чёрной куртке и сейчас мокрых, кирпичного цвета, ботинках. Раздался рык, и монстр ринулся на едва стоящего на ногах человека. На лице того была кровь, один глаз, кажется, вообще перестал видеть.

— Коли! – проорал он, пятясь назад. Мутант был ниже его ростом, но куда тучнее.

Взмах рапирой. Очередной рык и молниеносный выпад от мутанта.

Боль. Адская боль пронзила её бок, разорвав водолазку. Она почувствовала, как рану, вмиг ставшую влажной от сочащейся крови, обдаёт прохладный февральский воздух. Как он щемит и в то же время придаёт ей бодрости.

Она поздно осознала, что лежит на земле. Телекинез рассеялся, и эспада, выпав, так и осталась лежать в проталине. Монстр подошёл уже близко, она могла даже разглядеть его залитую слюной пасть.

Очередной треск. Упырь снова бросил свою жертву недобитой, переключившись на человека. Тот снова выпустил заряд молнии в мутанта, заставив того взвыть от боли, но не помереть.

Взмах когтистой лапы. Человек пригнулся, сумев сохранить второй глаз. Но упырь выбил у того из руки разрядник и повалил наземь.

— Пип! – Парень закрылся рукой, которую тут же полоснула часть зубов.

В серой головке что-то щёлкнуло. Она не поняла, о чём он – интуиция подсказала.

Тело уже ныло, отказывалось подчиняться. Но телекинез ещё подавал признаки жизни.

Вот рапира осветилась зеленоватым сиянием и поднялась из смеси лужи и мокрого снега. На клинке, на пару с кровью мутанта, остались так и не убранные месяц назад кусочки конфетти…

Взмах. Полоснуть по шее.

Послышался рык, но теперь упырь уже не старался прикончить своих жертв, не старался даже отбиться. Он лишь хрипел, после чего упал на сейчас лежащего в мокром снегу Никиту, дёргаясь в предсмертных конвульсиях.

Она тяжело дышала. Телекинез, израсходовавший на себя последние силы, рассеялся, а зелёные глаза уже начали мутнеть. Было холодно и мокро, хотелось встать, но у неё не получалось. Просто… не… получалось…

Перед глазами уже всё плыло. Образ двора, проталин, серых, обветшалых зданий пропал, оставив лишь неясную, бело-серую дымку. А потом наступила темнота. Ей слышались чьи-то шаги, как кто-то зовёт её по имени, кричит о чём-то.

— Вадя! Ради Бога, приезжай!.. – слышится ей. Вдруг кто-то поднимает её с земли, прижимает к себе. Она чувствует тепло, слышит как быстро, громко бьётся человеческое сердце, как чья-то рука гладит её каштановую гриву, слипающуюся от начинающей медленно засыхать на руке крови, а далёкий, но знакомый голос шепчет ей что-то успокаивающее, едва ли не срываясь в плач.

А потом и он пропал, оставив пони одну в кромешной пустоте и тишине…

---

Литлпип резко вскочила, открыв глаза. Кобылка тяжело дышала, стараясь как-то унять бешено колотящееся сердце. Голова была на пределе ясности, сна более не было ни в одном глазу. Она огляделась. Тёмная комната, из-за штор пробивается белёсый лунный свет. Вокруг тихо, лишь её сбивчивое дыхание, да чьё-то едва слышное сопение нарушают покой. Она покосилась вбок, наткнувшись на почти неразличимую в темноте комнаты чёрную фигуру.

Будто почувствовав на себе взгляд, Карбо пошевелился и медленно открыл глаза. На счастье Литлпип, они всё же были не роботизированными и в темноте не светились.

— Ах… — зевнул пегас. – Что случилось?

Кобылка, вовремя вспомнив наказ, попыталась вспомнить нужное слово, и в этот раз голова её не подвела.

— Кошмар приснился, — с акцентом произнесла она. – Про то, что случилось недавно.

— Понимаю тебя, — мрачно отозвался пегас. – Я слышал, что́ Никита рассказывал про случившееся.

Литлпип откинулась на подушку.

— Мне… очень страшно, — призналась она. – Вчера, сегодня… всегда.

— Ну-ну-ну… — пегас, чуть придвинулся. Единорожка не ответила, лишь закрыла мордочку передними ногами.

 - Позволишь? – спросил Карбо. Литлпип кивнула, и он приобнял её.

— Ты боишься, что это вновь произойдёт? – Пегас позабыл о своём уговоре и сейчас говорил с единорожкой на понятном ей языке. Всё равно обучение можно отложить на завтрашний день. – Или что ты чуть не погибла?

— Я… я не знаю. Мне просто страшно, — Она качнула головой. – Каждый раз, когда я вспоминаю тот вечер…

— Ч-ч-ч… — попытался успокоить её Карбо. – Самое главное – И ты, и Никита здоровы, никогда больше такого не случится. Не в мою смену! – последнюю фразу он произнёс по-русски, но Литлпип, уже заучившая эту полушуточную реплику у Никиты, слабо улыбнулась.

Они и заметить не успели, как сон вновь взял своё, и оба потеряли связь с реальностью. На сей раз, без всяких кошмаров.

Едва в противоположном окне небо начало светлеть, дверь в квартиру медленно открылась, пропустив человека вперёд. Вадим устало, но достаточно тихо бросил сумку на пол, и так же тихо прошёл к себе, бросив взгляд на двоих пони, сейчас вместе спящих в обнимку, после чего, улыбнувшись, ушёл отсыпаться после внеочередной смены.

Глава 11: Дела налаживаются

Первым же, что почувствовала Литлпип, едва мир грёз, успевший за эту ночь показать ей и сласти и страсти, отступил – ощущение чего-то мягкого и тёплого у спины и на боку. Будто она спала на очень пушистой подушке. Конечно, таковых не было у Никиты в квартире. Интересно, откуда они тогда могли взяться?..

Стоп, она же сейчас не у Никиты дома.

Разум медленно начал воспроизводить события прошлого дня. Кажется, они летели на флаере, потом разделились и она пошла домой к Ваде вместе с Карбо… Потом этот чёрный садист мучил её своими уроками, а после…

После была какая-то жуткая пропасть, словно кто насильно вырвал из неё эти воспоминания.

Хорошо, она сейчас у Вади. У него могут быть такие подушки. Но почему они вздымают…

Она вдруг поняла весь маразм такого рассуждения. От осознания, организм резко выбил из головы все мысли о дальнейшем сне, будто Литлпип вновь приснился кошмар. Кобылка резко открыла глаза.

В комнату слабо бил доносящийся с кухни лучик солнечного света. Дышалось легко, воздух был удивительно свежим. Теперь Литлпип понимала, отчего Никита всегда спал с приоткрытым окном. Кто бы мог подумать, что дышать легко – такая прелесть для организма. Однако, помимо лёгкости, она также почувствовала, что её кто-то приобнимает, да причём не абы где, а за талию. Шестерёнки в голове не заставили себя долго ждать. Литлпип повернула взгляд направо, да так и застыла, боясь даже вдохнуть.

Сзади неё раздавалось тихое сопение. Казалось, будто Карбо укрыл её… самим собой. Сейчас явственней всего ощущалось, насколько он был больше неё. Кажется, вчера они о чём-то говорили, а после… а после была лишь тьма и ничего больше.

Будить пегаса не хотелось, вставать нужды тоже никакой не было, остаётся лишь смаковать момент. Как раз есть время подумать. Интересно, где сейчас Никита?

События приходили в память удивительно медленно, как бы намекая, что времени – тьма, и ничто от кобылки не сможет убежать, а значит нет никакой нужды торопиться. Это было воистину странно – впервые за столько дней, она не знала, чем себя занять. Даже утро в особняке Фестуса нет-нет, а начиналось с какой-то активности. Всё же, богатей довольно часто брал Литлпип с собой в поездки, и как правило все они начинались прямо с утра. А тут… какой-то невиданный шик.

“Что ж, Литлпип, пора тебе научиться отдыхать. – Усмехнулась про себя пони, ещё раз бросив взгляд на всё так же посапывающего Карбо. – Надо будет ему обязательно предъявить за это. Чего копыта распускает?”

Впрочем, ей в какой-то мере нравилось чувствовать, что её обнимают. Прошлый сеанс был… не в самой лучшей обстановке – на улице, ночью, да и сразу после…

Кобылка чуть мотнула головой, силясь отогнать прошлые воспоминания. Всё позади. Ничего больше не случится. Но вот незадача – одна из прядей уже довольно длиной, каштановой гривы упала аккурат на нос Карбо, неплохо так пощекотав его. Пегас завозился, просыпаясь.

— Доброго утра, леди, — слегка улыбнулся он.

— Доброе утро, — ответила Литлпип заученной фразой, после чего продолжила на английском. – Что-то я не припомню, чтобы позволяла тебе лапать себя. – Она выгнула бровь, надеясь, что пегас смутится, или начнёт извиняться.

Но Карбо лишь улыбался, постепенно переходя на смех.

— Я тебя не понял. Кажется, мы договорились общаться по-русски, — успел он напомнить вчерашнее правило, прежде чем окончательно засмеяться.

— Ты… ты… — Литлпип, кажется, не могла подобрать слов в приступе возмущения, тем более по-русски и тем более сейчас, когда рядом с ней лежал и натурально ржал до коликов обнимающий её чёрный пегас.

— …Ты бы сейчас себя видела… — борясь со смехом, сумел проговорить Карбо.

— Да, спасибо. – Литлпип потянулась и перекатилась на другой бок, увильнув от объятий Карбо.

“Надо определённо купить пижаму, – подумала она про себя. – Но сперва нужно найти работу.”

— Ты как, вставать собираешься? – спросил её пегас, тем самым выдернув из мира мыслей обратно на землю.

— Прости, что? – переспросила она. – Что собираю?

— Вставать. – Карбо повторил. На его мордочке так и продолжала играть улыбка. Литлпип было любопытно, отчего это он такой счастливый. С кобылкой в обнимку поспал, и всё – план на жизнь исчерпан?

— Да. Сейчас. – Кобылка встала на диване и аккуратно спрыгнула на пол. Она могла поклясться, что пегас всё это время глазел на её ничем не прикрытый круп, а потому максимально быстро натянула так ей полюбившуюся тунику с поясом, сделанную Никитой.

— Насмотреться? Вставай тоже. – Литлпип повернулась ко всё ещё лежащему на диване пегасу. У того вновь разыгралась улыбка на мордочке. Нет, она не раздражала, просто заставляла её… смущаться, что ли?

— Я встану, но немного позже. Чтоб очередь в ванную не создавать, — заверил её Карбо. – Или ты не умываешься по утрам?

— Очень смеш…

— Эй! – Карбо чуть нахмурился и покачал головой. – По-русски, дорогая.

— Да чтоб тебя! – ругнулась на него Литлпип. Ну дьявол! Бдит же ж, как хищник… — И я тебе не… как ты это сказал?

— Дорогая, — повторил пегас. – Так обычно называют кого-то, кто тебе важен. Или просто из уважения.

Кобылка не ответила, выйдя из гостиной. На неё накатило некоторое смущение. Пока что никто её так не называл, и от сказанного немного теплилось внутри.

Она в очередной раз мысленно поблагодарила Никиту за купленную расчёску. Да, ей нельзя было сделать что-то неординарное с гривой, но что тогда, что сейчас, это было совершенно не важно. Нет ничего лучше чувства, что грива не похожа на воронье гнездо. Умывшись и придав зелёным глазам бывшую ясность, пони вернулась в гостиную, однако чёрного пегаса там уже не было.

“Куда этот чёрт подевался?”

Словно отвечая на вопрос, с кухни раздался едва различимый звук работающего чайника. Литлпип направилась туда… только для того чтобы едва не столкнуться с уже успевшим натянуть светлых тонов рубашку и шорты Карбо.

— Пардоньте, — извинился тот. Впрочем, этого слова кобылка не знала, о чём сразу оповестила пегаса.

— Извините, — повторил он уже более понятным словом, не снимая лёгкой улыбки.

“Опять давит лыбу, чёрт! Да что его во мне так веселит?!”

— Карбо, что ты прятать? – прямо спросила пегаса Литлпип. – Почему ты улыбаешься?

— Да так, просто… — уклонился тот от ответа. – Жизни радуюсь.

— Аргх… Говори уже! – не выдержала Литлпип.

— О, наконец-то повелительная форма. Молодец. – Пегас кивнул. Кажется, его улыбка стала ещё шире. Внезапно, со стороны входной двери раздался звонок. Карбо воспользовался моментом и увильнул с кухни, оставив выжидающую единорожку наедине с собой. Впрочем, он вернулся достаточно быстро, держа в передних копытах достаточно большой пакет.

— Ты, помнится, вчера говорила про селёдку под шубой… — протянул он, подмигнув. Литлпип на такую нелепую попытку сменить тему лишь закатила глаза.

— Тему оставь, — она напомнила про вопрос. Карбо покачал головой и поставил пакет на стол. Улыбка с его мордашки пропала, явив кобылке выражение некоторой рассудительной хмурости и… застенчивости что ли…

— Ну… кхм… ладно. – Кажется, будто пегас собирался с мыслями. – Дело в тебе.

— Не поняла, — Литлпип вскинула брови.

— Ну, как сказать… мне очень доставляет общаться с другой пони, скажем так. – Он чуть потупил взгляд, однако тут же вернул его, уставившись прямо единорожке в глаза. – Да Боже, ты же у нас сама проницательность! Будто не видишь.

— Нет, я пока не вижу ничего, — призналась она в ответ.

Пегас усмехнулся.

— А ты куда мудрёней, чем кажешься… — протянул он, вновь возвращая улыбку.

Литлпип в равной степени радовал и пугал этот странный всплеск настроения. Уж не вина ли это его поведенческой программы? Никита рассказывал, что люди часто покупают себе синтетов с заведомо заниженными умственными и физическими особенностями, дабы потешить своё эго. Конечно, Вадя такого впечатления на неё не производил, но всё могло быть. И эта лучезарная улыбка лишь подливала масло в огонь. Казалось бы, ничего не произошло. Они просто поужинали вчера и… всё. Ничего более.

Просто поужинали вчера…

И тут кобылку будто поразило очередью из того самого “пэпэша”. Ну серьёзно, как можно быть такой… недалёкой? Впрочем, этот “гений” и сам-то тогда ничего не сказал, но… неужели происходящее вчера было… свиданием?

Она и не обратила внимания, что стоит уже неизвестно какую секунду посреди кухни с пустым взглядом, направленным аккурат на уже замолчавший чайник. Впрочем, пегас и не спешил её беспокоить, просто и бессловесно занимаясь готовкой. На кухне слабо запахло солью, а так же луком, запах которого-таки сумел вывести Литлпип из своих мыслей в мир реальный.

Она ещё какое-то время следила глазами за пегасом, сейчас ловко готовящим свеклу и сельдь, но в голове ясно отдавалась мысль спросить. Пускай нетактично, пускай глупо, но если она не узнает правды сейчас, рискует не узнать её никогда.

— Карбо… — слова, а уж тем более на другом языке будто отказывались появляться в памяти. – Т-ты… То… ну, вчера…

— Что? – пегас оторвался от тёрки со свеклой и внимательно посмотрел на кобылку.

— То, что быть вчера… ч-что оно быть?

Карбо так и продолжал стоять, не смея даже шелохнуться. Сейчас его заполняли два чувства. Чувство ликования и чувство стыда. Перманентного стыда.

— Ну… — Слова застряли у него в горле. – Т-тем, что ты думаешь. – Он просто не нашёл иного варианта, как ответить. Признаться – поседеешь от страха, но и играть с полуоткрытыми картами – идея без малого глупая.

— То есть… это было… — Литлпип запнулась, будто забыла нужное слово. — …свидание?

Пегас опустил голову и потупил взгляд. Чего ж греха таить – она была права. Мисс проницательность всея Европейский Гигаполис. С другой стороны, обстановка тогда была уж донельзя непрозрачной. Да, он попытался натянуть маску хмурости от факта, что Вадя не придёт домой вовремя, но в душе тогда у него было сплошное ликование.

— Карбо? – Что ж, кажется это уже переходит в разряд обыденности. Один другого от самого себя в мыслях спасает. Пегас невольно усмехнулся такому интересному факту.

— Да. – Он кивнул. – Это было тем, о чём ты подумала. – Слова давались медленно, и не потому что он тщательно обдумывал их, нет. Что-то будто сдавило ему горло. Простояв так пару секунд, он всё же вернулся к недотёртой свекле. Кто б мог подумать, что признаваться в содеянном так сложно.

Литлпип запрыгнула на стул и тоже погрузилась в думы.

“Молодец, Пип. Ты мало того, что натурально прошляпила очевидное, так ещё его в такой ступор поставила. Вон он теперь, без улыбки, без веселья. Ну кто вообще тебя за язык тянул?! – сокрушалась она на саму себя. – Был же навеселе, а пришла ты со своими расспросами жеребёнка, и всю малину обломала!”

На кухне повисла какая-то ну совсем уж зловещая тишина. Пегас так же лихо, но уже более выдержанно готовил салат, пока Литлпип смотрела в пол и попутно занималась, кажется, тройным четвертованием надвое самой себя в голове.

— Извини пожалуйста. – Карбо первым подал голос, не выдержав этой гнетущей атмосферы, явно неподходящей с виду такому хорошему утру. – Надо было тебе сказать раньше.

— А?.. – Литлпип оторвала взгляд от пола, поглядев на сейчас уже ставящего салат в холодильник Карбо.

— Извини, говорю, — повторил он. – За собственную недалёкость.

— Ха, — единорожка усмехнулась. – Ты это мне сейчас говорить?

— Ну, тут вроде никого кроме нас нету, — Карбо замялся.

— Ты это говоришь тому, кто не смог увидеть вчера свидания, — пояснила Литлпип. – Кто из нас тут недалёкий?

— Мм… Оба. – Карбо чуток повеселел. На его мордочке вновь отразилась улыбка. – Предлагаю оставить это в прошлом.

— Хм… — Литлпип вдруг сощурила глаза, заговорщицки улыбаясь. – А ты верно заметить, что сейчас никого кроме нас нет.

Пегас чуть замялся.

— На что это ты намекаешь?

— Ты, кажется, не ответить на мой вопрос. Когда ещё мы быть у Никиты, — освежила ему память кобылка. – Зачем я тебе?

— Ох-хо-хо… — Карбо лишь усмехнулся. – А вчерашнее сойдёт за ответ?

— Да будь ты весь! – ругнулась Литлпип под уже вновь заливающегося смехом пегаса.

Удачно, что блинчиков, щедро приготовленных им вчера, хватило обоим на завтрак. Ели они молча, однако пару раз Литлпип замечала, что пегас нет-нет, а поглядывает на неё.

“Опять наверняка что-то задумал, чёрт.” – думалось ей, однако в то же время что-то говорило ей так быстро не кликать этого пони дьяволом. Всё же, пока что ничего плохого он ей пока не сделал. Вроде.

— Странно, почему Вадя ещё не проснулся? – удивился Карбо, когда они уже позавтракав, принялись за уборку посуды. – Время уже позднее.

И, словно отвечая на вопрос, из комнаты человека донёсся до ужаса громкий и низкий возглас.

— ДА! – раздалось из-за двери. Литлпип и Карбо переглянулись.

— Что у него там творится? – Пегас выгнул бровь и, поставив тарелки в раковину, направился в комнату человека. Кобылка последовала за ним.

Распахнув дверь, они тут же наткнулись на Вадю. Человек был уже одет, однако его причёска, обычно зачёсанная назад а сейчас похожая на непослушный веник, явно говорила, что он только проснулся.

— Что случилось? – Карбо помахал ногой, стараясь привлечь внимание.

— Радостные вести. Никиту взяли в ВУЗ. Через недельку-другую приедет к нам. Жильё они также нашли. – Вадим помолчал пару секунд, а после, уже тише, произнёс, — придётся мне, всё-таки доставать свой кошелёк…

— Ты что-то просрочил? – насторожился Карбо. Ему уже довелось видеть, что бывает с теми, кто не оплачивает счета вовремя.

— На подарок ему. Такое надо однозначно отметить. А ведь ему от меня ещё за спор почитается…

— Он же проиграл, кажется, — не поняла Литлпип. Вадим рассмеялся, и, убрав пряди с лица назад, подошёл поближе к двоим пони.

— Ох, Пип… Он давно уже выиграл. Просто я отказывался признать это. Он выиграл спор ещё когда позволил ему, — человек показал на пегаса, — учить тебя. А эта новость… лишь подтвердила всё. Я ему проспорил. Теперь уж наверняка.

Вадим прошёл в ванную, миновав сейчас стоящих в ступоре пегаса и единорожку. Карбо, кажется, вообще не понимал, что тут только что произошло. Какой-то спор, о чём он, и как вообще решение Никиты с ним связано?

Литлпип же, увидев застывшее изумление на мордочке пегаса, лишь положила тому копыто на плечо, сказав что-то в стиле “Я всё тебе объясню чуть позже” и вернулась в гостиную. Кажется, это утро было самым богатым на эмоции из всех, что довелось пегасу видеть. Впрочем, он был рад новости. Никита – человек хорошего порядка, грех за него не порадоваться.

---

Дни проходили один за другим, пусть и уже в несколько другом русле. Конечно, обучение не было таким выматывающим, как у Никиты – учить ничего не было нужно – однако единорожка всё равно под конец дня оказывалась вымотана постоянным языковым опытом. Но теперь её уже натурально мучал иной вопрос – зачем ей нужно это знание. Просто учить этот язык было, может, и трудно, но необходимо. Необходимо облегчить жизнь Никите. Однако сейчас, когда нужда отпала, а говорить на нём не с кем, на что он нужен? Она не могла ответить самой себе на этот вопрос, да и не знала, ответит ли когда-нибудь.

Однажды, уже намереваясь лечь спать, кобылка краем уха услышала, что Вадим и пегас о чём-то говорят в комнате человека. Причём говорят достаточно громко, но не настолько чтобы можно было их услышать. Быть может, “каноничная” Литлпип и решилась бы на вспышку любопытства, но конкретно ей, находящейся сейчас здесь и буквально валящейся с ног от полностью поглощенного прогулкой по Котловине и потому тяжёлого дня, было так лень идти, да и тем более подслушивать уже смолкнувшие голоса, что она лишь махнула на это дело копытом и поспешила провалиться в здоровый, глубокий сон.

Удивление настигло её через несколько дней, когда в дверь кто-то позвонил. Вопреки первоначальным ожиданиям, это был не Никита, а курьер, доставивший небольшую странную коробочку, открыв которую, пони обнаружила пару маленьких и аккуратных серёжек зелёного цвета. Она несколько секунд смотрела на них, затем покосилась на подошедшего Карбо.

— Твоих копыт дело? – спросила она пегаса.

— Да, мисс Проницательность. – Карбо кивнул и улыбнулся. – Серёжки-то непростые. Ну, одна из них во всяком случае.

— Это… комм? – Глаза Литлпип чуть заискрились.

— Он самый.

Кобылка поглядела на Карбо вновь, после чего всё же не выдержала и обняла его за шею. Наконец-то у неё было средство связи! Она ещё никогда не была столь рада такой, казалось бы, простой вещице для большей части Европейского Гигаполиса. Коммуникатор был не просто проводником в виртуальное пространство, часто затягивающее серую пони на несколько часов в день ещё в то время, когда она жила у Фестуса, но ещё и возможностью связаться с кем угодно.

— Ты была когда-нибудь в виртуалке? – Карбо оглядел уже надевшую аккуратненькие серёжки единорожку.

— Была. И довольно много. — Литлпип кивнула, надев аккуратно выглядящую зелёную серёжку в левое ушко. – И первое правило пользования – никогда не входить в неё стоя.

Они расположились на диване, включив каждый свой комм.

В следующую секунду, после короткого приветствия, перед Литлпип появилось голографическое меню с несколькими иконками. Пришлось заново вспоминать привычку управления взглядом, но это не заняло много времени. Всё же, глаза боятся… и всё равно делают.

Но после того, как она увидела текст… из неё вырвался вскрик удивления. Все надписи, все голосовые пояснения, абсолютно всё… было на русском языке. Ни единой латинской буквы, только забитая в голову ещё у Вади на работе кириллица.

“Вот же Тартаров дьявол! – простонала про себя Литлпип. – Прибью, как закончим!”

Конечно, проклятия были не более чем красным словцом – о реальной расправе над пегасом самой кобылке было даже противно думать, но тот факт, что идея поменять ей язык полностью на русский однозначно принадлежала ему, давал ей ещё один повод для предъявы. Впрочем, ладно. Думать об этом она будет после, а пока что – виртуалка.

---

— Карбо, ты когда-нибудь задумывался, зачем нужен русский язык? – спросила она как-то пегаса, когда они прогуливались по центру Котловины, иногда уходя на узенькие улочки, оставшиеся тут ещё с допотопных времён. Вид бывшего столичного города, ныне бывшего лишь одним из многих районов Серого города, навевал на обоих некоторое спокойствие.

— Ох, Пип… — Карбо улыбнулся. Она уже привыкла, что пегас большей частью привык на всё давить улыбку, но всё же ей нравилось видеть его радостным. Тем более, на фоне довольно чётко оставшегося в памяти образа, когда пегас был хмурым. – Вопрос очень странный. Не сказать глупый, но странный.

— И всё же, он имеет смысл.

— Ну… тут то же самое, что с математикой, или, скажем, с любой другой информацией. Смысла во всём этом для большинства нету, но их и учат не по этому.

— Поясни, — попросила кобылка.

— Скажем так… не всё, что ты учишь, видишь, слышишь, несёт в себе какой-то веский смысл. – Пегас многозначительно поглядел на Литлпип. – Мы что-то учим, смотрим и слушаем потому что… нам это нравится, или мы к этому привыкли, и пускай в нём смысла с гулькин нос. Но если тебе он нужен, считай, что русский – язык только для нашей тайной беседы. – Он подмигнул серой единорожке.

— Со что? – Литлпип поняла примерно половину, но вот метафора так и осталась для неё чем-то за гранью.

— С гулькин нос. Это такое выражение, означающее, что чего-то очень мало, — объяснил вороной пони. – И, как мне сейчас говорят часы, Вадя через двенадцать минут прибьёт меня за опоздание.

— Никогда такого не было, и вот опять… — закатив глаза, протянула Литлпип заученную недавно фразу. Она ей ещё тогда показалась достаточно ёмкой, особенно ввиду всё участившейся проблемы их опоздания. Они часто задерживались либо прогуливаясь, либо просто подолгу пропадая в разных заведениях, чаще всего кофейных. В одной из таких кофеен они и познакомились с парой пегасов.

А история этого знакомства была весьма забавной. Карбо неудачно открыл дверь, дав тем самым стеклянной бандурой аккурат по носу Графиту. Последовало некоторое недопонимание, однако вовремя подоспевшие Скраппи Раг и Литлпип сумели удержать обоих от перехода на горячку. Далее последовали извинения, оправдания, примирение и даже некоторый задел на будущую дружбу. Кажется, они просидели там всю ночь, предаваясь кофе и историям с обеих сторон. Правда, после этого, Карбо пришлось придумывать оправдания, буквально одно чуднее другого, дабы объяснить такую задержку перед Вадей. Но начало пусть и пока что слабой, но всё же надежде на дружбу, было положено.

---

Никита приехал в первые же выходные. Фестус вновь отправился к себе, сославшись на усталость. Что ж, догадки парня этим решением лишь подтвердились. Вызывать такси он не стал, а потому шёл сейчас к Ваде домой на ужин пешком, попутно любуясь видом центральных кварталов Люблянской Котловины. Любовался и думал, а правильно ли поступил, отпустив Литлпип от себя?

Никиту сложно было назвать человеком, что загоняется по любому поводу. Он скорее принадлежал к такому типу людей, которые сперва что-то делают не особо подумав, а после молча и без выказывания расхлёбывают последствия собственного решения. Вот и сейчас парень думал, каким же итогом для него это обернулось. Какова на вкус эта каша?

Кем для него была Литлпип? Ответ на вопрос лежал почти на поверхности, протяни да достань. И человек решился на бросок, решился разобраться. Плотские фантазии с ней сейчас его интересовали слабо. Он уже не был тем шибанутым наглухо подростком, которому нет-нет, а дай затащить кого-нибудь в постель. Став старше, поумнев, ныне он в принципе не считал ксенофилию действом неправильным или мерзким, просто сам её практиковать желания не выказывал. И потом, о чём он думал тогда… в тот холодный январский день, когда, идя от бабушки по Второй Кронштадтской улице с разряженными в ноль наушниками, услышал всхлип из переулка? Ему хотелось помочь, хотелось избавить другого от страданий… а ещё очень хотелось верить, что синтет потерянный или того хуже – выброшенный, и он приберёт его к себе. Он удивился про себя такой мысли, но она превосходно встраивалась в весь остальной сценарий произошедшего. Всё же, чувство эгоизма в тот день нет-нет, а показало себя. Эта помощь… не была чисто альтруистической.

И это чувство эгоизма тоненькой нитью пронзило все его отношения с Литлпип. Каждый день с того вечера, когда он договорился с Ронналом. Каждое утро и каждый закат, что он встречал, пока Литлпип жила с ним – везде здесь был замешан эгоизм. Он хотел иметь синтета, хотел, чтобы у него был более лёгкий, более преданный, тот самый “настоящий друг” из давней песенки детства, который “…в беде не бросит, лишнего не спросит…”.

Но Литлпип оказалась не таким “настоящим” другом. Она оказалась другом реальным, самостоятельным. Да, преданным, да, иногда нетактичным, но живым и целостным другом. А он относился к ней, как… к кому? Парень, сейчас уже прошедший городскую площадь, всё не мог ответить на этот вопрос.

Он пришёл к Вадиму аккурат вовремя, впрочем, как и всегда. Раньше у него случались проблемы в лице опозданий, но после ряда усилий над собой в отрочестве, они перестали фигурировать в его жизни. Ну, почти перестали. Впрочем, хозяин квартиры был только рад тому что Никита не опоздал и пришёл аккурат когда надо.

— Ну, приятель, рассказывай. Как всё прошло? – уже за столом, после обмена любезностями, начал его допрашивать Вадим. Честно, парню и самому тогда было любопытно, каков на самом деле реальный приём в академии. Вадя отучился там достаточно давно, и неизвестно, поменялось ли что-то. По рассказу Никиты было понятно, что поменялось. Пока что немного – все процессы поступательны, но изменения как минимум в студенческом составе определённо давали понять, что началась новая эпоха в истории высшего образования.

— Вот честно, никогда б не подумал, что окажусь здесь и с такой речью, — заметил Никита, когда уже было сказано несколько тостов. – И благодаря кому же всё это? – Он поглядел на сейчас взирающую на него зелёными глазами Литлпип. Этот взгляд он, кажется, успел выучить наизусть, и всё равно смотрел, будто в первый раз.

— Да не смешите ты меня, — Отмахнулась она. Никита не обратил внимания на неправильный глагол и просто продолжал слушать. – Ты бы всё равно, рано или поздно, но оказался здесь. Это был вопрос времени.

— Ох, Пип. Я ценю твою веру в меня, но всё же позволь возразить, — заметил по-русски Никита. – Я… не стал бы таким, именно как человек, не случись со мной ты. И дело даже не в Фестусе. Дело именно в тебе, в том, как ты ловко и поразительно на меня повлияла. Спасибо тебе за это.

— Что ж, полагаю, это повод для тоста. Ты, приятель, всегда умел задвигать трогательные речи. – Вадим разлил последние порции Брдского шампанского и поднял свой бокал. – Я тебе, честно сказать, всегда поражался. У кого учился?

— Скажу так: были люди в мое время, — с некоторой грустью отозвался Никита.

Уже после застолья, стоя на балконе и глядя чуть помутневшим взглядом на огни района, Никита заметил, что к нему подошла Литлпип, сейчас одетая в сшитую им ещё какой-то месяц назад тунику с поясом. Ну, эспады нет, можно смерти не бояться.

— Никит, — начала пони. Парень перевёл взгляд на неё. – Я хочу сказать тебе огромное спасибо за то что ты дал мне… считай, всё. Жизнь, кров, еду, язык, и даже друзей. У меня, чувствую, и английского словарного запаса не хватит, чтобы выразить тебе признательность.

Парень стоял, как громом поражённый. Ох, видела бы Литлпип, что за мысли были сейчас у него в голове… мигом бы словила крайнее изумление.

— Спасибо тебе, Пип. Не мои тут только заслуги. Вообще, я хотел бы перед тобой извиниться. Так… с глазу на глаз.

— И-извиниться? – не поняла кобылка. — За что?

— За эгоизм, — прямо сказал Никита. – За вечно преследующий меня эгоизм.

— Не понимаю тебя. – Литлпип выгнула бровь.

— В тот день, когда я увидел тебя и привёл к себе домой… и до сегодняшнего момента… меня не покидало это чувство. Чувство эгоизма. – Слова давались человеку трудно. В груди что-то ощутимо давило.

— Я… всегда хотел себе синтета. Именно как синтета. Как ручного биоробота, если угодно. Чувство собственничества – вот чем я руководствовался в том числе, когда помог тебе.

Никита умолк. Ему было всё ещё тяжело на душе, но выговориться было нужно. Чувство вины и сейчас вместе с тем накатившего стыда сдавило ему горло. Но сейчас это было именно что необходимо. Нужно было пройти этот Рубикон. Пони тоже не спешила отвечать, будто раздумывая над ответом.

— Никит… — начала она, — Спасибо тебе за признание, вот только… стоит ли себя винить по этому поводу? Да, быть может сперва ты шёл на поводу, но этот повод заставил тебя сделать благое дело – помочь. И потом, ты уже показал, что выше эгоизма, выше всякого чувства собственничества. Ты отпустил меня, видя, что не можешь более содержать и обучать. Ты смог на это решиться даже сквозь эгоизм. В этом и заключается настоящая дружба.

— И всё же, ты… простишь меня? – Взглядом парня, кажется, можно было убивать.

— Боже правый, кончено! – воскликнула пони. – Было б ещё за что… но раз тебе это важно, я тебя понимаю и прощаю.

Никита опустился на одно колено и обнял единорожку. Она ответила на объятия. Парень почувствовал, как глаза становятся влажными.

— Спасибо тебе, — прошептал он. – За всё.

Они ещё некоторое время продолжали стоять обнявшись, но всё же расцепились.

— Какой-то сюрреалистичный праздник, — усмехнулся Никита. – Не совсем подстать поступлению.

— Ну, нет лучше средства от нервов чем слёзы.

— Пойдём-ка к Ваде. А то холодновато становится.

Эпилог

Это раннее утро ничем не отличалось от своего предшественника. Такое же тёплое, солнечное, ясное, с едва отливавшим где-то далеко на западе синим небом, уже доживающим свои последние холодные часы. Ночь окончательно сменилась днём, с первыми лучами солнца начавшим щедро разносить всюду тепло, точно договорившись с влажным, дующим с побережья ветерком, проникающим в город.

Люблянская котловина медленно просыпалась после очередной для кого-то тихой, а для кого-то шумной ночки. Сейчас, самые ранние и исполнительные хозяева как раз открывали свои заведения или менялись сменой, а те, кто предпочёл доходу сон, мерно посапывали в своих домах и квартирах. Улицы были скудны на народ, бывший тут, как впрочем и всюду в Гигаполисе, довольно пёстрым. Помимо людей, здесь были самые разные существа, точно сбежавшие из всех мультиков, игр, фильмов, книг; прогуливались как ни в чём не бывало по этим ровным, чистым улочкам, пускай и не блещущим какой-либо технологичностью, зато приятным на звук, когда их мощенной брусчатой поверхности касался каблучок или копыто.

Вот и сейчас каменную мостовую пересекала четвёрка копыт. По одной из улочек, выходящих на окраинный квартал Сплита, шла чуть низкого роста пони серой масти с витым рожком на голове. Длинная коричневая грива, завязанная сзади в хвост, едва блестела на начавшем появляться солнце. Впрочем, по бокам, отделённые от остальной гривы ушками, свисали две коричневых пряди, смотрящиеся на мордочке единорожки очень мило. Зелёные глаза, несмотря на такую рань, были ясны и едва ли не стреляли в воздух то ли предвкушением, то ли каким-то любопытством. Одета она была в джинсовую куртку синего цвета, явно отдававшую некоторыми аллегориями на комбинезоны жителей Убежищ из вселенной Фоллаут, и длинную, простую, спускавшуюся ниже бёдер юбочку белого цвета. Надевать джинсы пони посчитала излишним, ведь в них наверняка будет жарко, тем более на солнце, а так ей было свежо и приятно, когда влажный и прохладный воздух доносился до неё с моря.

Но вот она повернула с улочки на площадь и, пройдя вдоль уже ставшего, кажется, абсолютно зелёным памятника, подошла ко входу в одну из местных кофеен. Тем более, её как раз ждали там с приветом. Едва единорожка толкнула дверь, колокольчик отозвался высоким звоном, оповещая всех о новоприбывшей.

Ей сразу бросилось в глаза почти полное отсутствие кого-либо. Идеально. То что надо для нерасторопной беседы ранним утром. Жаль только, что пришла она пока что одна.

За барной стойкой, одетая в простую однотонную футболку и светлые джинсы, сидела пятнистого окраса пегаска с заплетённой в две больших косы чёрно-белой гривой, до прихода единорожки оживлённо болтавшая с кофеменом, а сейчас уставившаяся на обладательницу джинсовки с заметной белоснежной улыбкой. От неё приятно пахло малиной, а чёрные глаза придавали образу какую-то нереальность. Сам бариста, впрочем, так же бросил разговор и оглядел вошедшую.

— Вот и наша Пип, – весело проговорила пегаска, чуть расправив свои, бывшие большими даже для пегасов, крылья.

— Привет, Скрапс, – отозвалась Литлпип. – Здравствуй, Теш.

— Здравия желаю, миледи, – чуть поклонился парень. Литлпип, да и Скрапс всегда забавляла эта его манера общения. На всё отвечает великосветски, а как начнешь говорить – сыплет просторечиями, что будь здоров.

— А чего одинешенька? – Скрапс поглядела на Литлпип с некоторым недоумением.

— Карбо задержался у Вади, – объяснила единорожка. – Латает опять полетевшую схему. Дедлайн, видите ли, горит. Порой мне кажется, что это он жил вместе с Никитой два месяца, а не я. Тот тоже всё откладывал на последний момент.

— Я ему поражаюсь. – Мате́уш взял у Скраппи пустую чашку и принялся её мыть. – Он такими темпами уработается так, что и летать-то не сможет. Отдохнуть бы ему.

— Ох, приятель, — с акцентом проговорила Литлпип. – Это, кажется, ему досталось от Никитона.

— Хм… — хмыкнул бариста. – Знаешь, хорошо, что ты мне напомнила. То-то я думал, кому ж забыл написать с приветом.

— Он тебе вряд ли ответит до ноября, – усмехнулась Литлпип. – В Бордо, говорят, аномальный урожай. Пришлось перебрасывать сотрудников и производственные мощности с других секторов.

— Ну, рад что у лягухов… — бариста чуть выждал момент, а после пропел слегка убитым голосом, — …всё идёт по плану…

— Теш! – тут же вскинулись Скрапс и Пип. – Ну хоть в такой погожий день!

— Ладно-ладно, – усмехнулся вновь парень. – Полагаю, вам обеим как обычно?

— Ага, – первой ответила Скрапс.

— Оки-доки, – отсалютовал Матеуш и принялся за готовку.

— А Графит где? – спросила меж делом пегаску Литлпип.

— Будет с минуты на минуту. – Скрапс проверила часы. – Думала, он объявится раньше тебя. Ан нет. Всё ж, кое-кто мне проспорил. – она стрельнула глазами в сейчас чуть посмеивавшегося Теша.

— Да-да-да… будет тебе приз, – чуть приподнял бровь бариста. – Только с мужем не забудь поделиться…

— Да как же! Такое не забудешь, – рассмеялась Скрапс. – А ты что? – обратилась она к Пип. – Куда планируешь податься?

— Честно, не имею ни малейшего понятия. Думаю, в археологию. Учитывая, что всё постепенно развивается, людям будет любопытно узнать о прошлом, – ответила та с толикой британского акцента. Хоть прошло уже полтора года, но некоторые слова по-русски ей было всё ещё трудно произносить. Скрапс, Графит, Карбо, да и в целом все из их компании такой проблемой не страдали, а вот Литлпип было не совсем легко. Хоть её учил сперва Никита, а потом и Карбо, свободно освоить язык, который Теш называл “великодержавный” ей всё ещё было не по силам.

— Понимаю тебя, – отозвался за стойкой парень. – Это процесс не скорый. Археологам ныне приходится копаться не просто в земле, а в настоящем аду, учитывая теперешний состав. Дай Бог, если тебя заберут куда-то в подводники – будешь искать в потонувших городах чего-нибудь. А вот определят на Восток…

Он бросил взгляд на одну из украшавших интерьер кофейни фотографий в рамках. Хозяину-единоличнику нравилась старая школа, с её определённым консерватизмом и тёмной, приглушённой цветовой гаммой, навевающей спокойствие и отдающей своей суровой красотой. На фотографии стояла пара пони. Вернее, первый стоял на задних ногах, балансируя расправившимися крыльями и держа в передних ногах единорожку, чуть прижимавшуюся к его груди. Хоть фотография и была чёрно-белой, но вот две пары глаз – обе насыщенного зелёного оттенка — были цветными и смотрели прямо друг на дружку. Правда, одна пара скорее походила на глаза робота, бывшие, впрочем, самыми что ни на есть естественными.

— Н-да… Маша тогда очень классно нас засняла, – проговорила Литлпип, не сводя глаз с фотографии.

— Эт точно. Жаль, мы тогда были далеко… — протянула пегаска. – Не знаешь, когда она вновь приедет?

— Ну, это к нашему россиянскому прият… — договорить бариста не успел.

Внезапно, дверь в кофейню распахнулась, вызвав очередное возмущение колокольчика. Атмосфера резко перестала быть спокойно-утренней, когда в зал стремглав влетел чёрный пегас с медного оттенка гривой и ярко-жёлтыми очами, а следом – почти такой же, только чуть темнее, с двухцветной гривой и косящими под робота зелёными глазами.

— Где ты?! – хриплым баритоном прокричал второй. – Я тебе сейчас хвост припаяю к затылку!

— Парикмахер из тебя так себе, Карыч! – отозвался глухо Графит из-за стойки.

— Ага, попался! – Карбо ринулся на обладателя медной гривы, но его копыто резко окутало зелёное сияние и оттащило от уже повалившегося наземь пегаса.

— Ох… Что на сей раз? – Скрапс закатила глаза. – Тц… долго хоть репали сценку? Посмешить захотелось?

— Да если б репали… — Карбо всё ещё сверлил уже показавшегося из-за укрытия Графита недобрым взглядом. Литлпип на всякий пожарный держала телекинез наготове.

— Что за цирк? – Матеуш хмуро оглядел обоих. Два чёрных пегаса были почти неотличимы друг от друга, только Карбо был чуточку темнее, и грива у него была двухцветной. Ну и глаза, куда ж без них. – Перед леди и так вульгарно! Да ещё в мою смену! Ума решились?!

— Ты ж пойми! Этот… — Карбо не решился на вычурность, вновь стрельнув робовзглядом в Графита. — …умник громче всех орал: “Да не спалит она, не спалит ничего!” А сейчас мне Вадя вставил за протёкший хладагент. Угадай, из чьей зарплаты выпишут?! Дурень… — бросил он напоследок Графиту.

— Ох… — Матеуш ударил себя ладонью в лоб. – Тут надо что-то крепкое.

— Давай что-нибудь новосветское. – Голос Карбо уже потерял бывшую хрипоту, превратившись из рыка в довольно мягкий и приятный бас.

— Градус?

— Тридцать. Больше не охота.

— А ты чего притих, а? – Скраппи Раг ткнула Графита копытом в бок. – Объясни хоть жене, с какого чёрта переполох случился?

— Да угораздило ж купить такие трубки… — нехотя ответил пегас. – Взял какие были, а выяснилось, что сажать их на колхозные зажимы нельзя. Пришлось искать по всей Словении с утра пораньше вместе с Карычем нужные крепления. Там и повздорили. Я взял да и купил, считай, кота в мешке. Понадеялся на авось. Ну и, как уже понятно, они оказались негодными, трубки не удержались и стали протекать.

— Ещё раз назовёшь меня Карычем – домой полетишь верхом на жене, – как бы невзначай ответил Карбо.

— Ну, знаешь… не то чтобы это прям такой уж необычный опыт… Ау! — Графит получил ещё один тычок в ребро от уже пылающей румянцем Скрапс.

— Пф… хкм…кхм… — Литлпип всеми силами старалась не заржать в голос, закрыв рот копытом.

— Ну ты, милый… дал жару… — досадно протянула Скрапс. – Молодец, что сказать.

— Пить будешь? – обратился Матеуш к Графиту.

— Давай, промочу горло. А то этот изверг меня загонял.

— Ещё скажи, что не за дело… — буркнул Карбо, глядя на дно своего шота.

— Ладно уж вам обоим. Чего в погожье утро друг на дружку дуться? – Теш поставил кобылкам приготовленный кофе, после чего взялся за комм – написать тому самому Никите с приветом. Фестус рекомендовал его, когда бариста набирал себе алкоголь для бара, и надо сказать, выходец из далёкого Петербурга ожидания оправдал.

Подняв взгляд от коммуникатора и мельком взглянув на серую единорожку, уже переставшую держать рядом сидящего Карбо телекинезом, единоличник понимал, отчего его приятель-технолог из едва ли не Трущоб, полтора года назад, живя в бедности и темноте, не прошёл мимо и решил свернуть с улочки. И вот каков итог. Удивительно удачный пример эффекта бабочки.