Великая Война: Битва за Сталлионград
Пролог
2 июня 1011 года от изгнания Луны армия чейнджлингов перешла границу Эквестрии и вступила в бой с пограничными эквестрийскими дивизиями. Так началась Великая Война, положившая конец миру, длившемуся 1000 лет.
За несколько недель дивизии перевертышей заняли такие стратегически важные города, как Ванхувер — один крупнейших портов и военно-морская база эквестрийского флота в Лунном заливе. А также Толл Тейл со своими фермерскими угодьями и железной дорогой на Ванхувер, что позволило чейнджлингам быстрее получать снабжение.
Сталлионград не остался в стороне. Генеральный секретарь Василий и партия понимали, что как только с Эквестрией будет покончено, то участь остальных стран на Эквусе – это лишь дело времени.
“Империалистические амбиции Кризалис – это апофеоз капиталистической системы. Ресурсы, фабрики, заводы, рабочие, армия — все это принадлежит королеве. И если Кризалис не дать отпор сейчас, то военная машина чейнджлингов поглотит всех нас. Знайте же, мы сражаемся не только за свою Родину и независимость, мы сражаемся за каждого рабочего Эквестрии. Вместе мы победим!” — речь Генерального Секретаря ЦК Сталлионградской Коммунистической Партии Василия Панцушенко в официальном объявлении войны королеве Кризалис.
Несмотря на первые успехи Красной армии на разных участках фронта, красноармейцы не смогли переломить ситуацию, так как эквестрийские военные оказались совершенно не готовыми к настоящей войне. 1000 лет мира сильно сказалось на боеспособности их вооруженных сил. Единственные, кто давал достойный отпор перевертышам, — это королевские ВВС, в особенности эскадрильи Вондерболтов и королевская гвардия. Но их было очень мало в сравнении с подготовленной и обученной армией чейнджлингов.
Спустя месяцы тяжелых сражений пал Кантерлот, что очень сильно отразилось на боевом духе эквестрийской армии. Главнокомандующий Красной армии, Нестор Лунин, принял решение отвести все дивизии на территорию Северяны и готовиться принять бой на родной земле.
8 августа 1012 года от изгнания Луны была сформирована группа армии “Север”, которую возглавил прославленный хайвсмаршал и теоретик блицкрига Триммель. Он намеревался покончить со Сталлионградом в течение одного месяца. Но маршал перевертышей не учел того, что ему предстоит сражаться не с разложенной от коррупции и недостаточно финансируемой армией, а вполне с боеспособной военной силой.
Первые две недели, казалось бы, успешного наступления вскоре стали превращаться в затяжную войну на истощение. Блицкриг буксовал. В Туманных Холмах, как костью в горле перевертышам встала Зимняя крепость и ее не дрогнувший гарнизон. В лесах копытного края активизировались партизаны. Многие пони сбегают из сел от оккупантов, начиная вести против них диверсионную деятельность, где малыми группами, а где вполне мощными ячейками. На востоке страны чейнджлинги так же не смогли выполнить ключевые задачи. Несмотря на то, что они смогли прорвать оборону Красной армии, но вот взять ключевой порт, Петерсхуф, им не удалось.
К концу сентября линия фронта протягивалась вдоль реки Северяна. Желанный трофей, город Сталлиоград был совсем близко. Но Красная армия не намеревалась сдавать город без боя. Вдоль реки они подготовили линии траншей, бункеров, минных полей и ДОТов. Чейнджлинги дорого заплатят за штурм этих укреплений.
9:30. 30 сентября. Штаб группы армии “Север”.
Генералы и офицеры королевской армии собрались вокруг широкого стола с картой, которая отражала положение дел на фронте. То и дело где-то в тылах у чейнджлингских войск отмечались очаги сопротивления. В особенности в Туманных холмах, лесах Копытного края и Петерсхуфа. Позиции чейнджлингов были прочерчены вдоль реки Северяны и до самого побережья, пока она не впадает в Каменное море. А прямо через реку находился Сталлионград. На расстоянии вытянутого копыта.
Триммель не мог понять, где же он совершил ошибку. Где его офицеры совершили ошибки.
— Мы должны были быть в Сталлионграде еще в конце августа и принимать капитуляцию их правительства. А вместо этого мы лишь в сентябре созерцаем столицу коммунистов, но не можем прорваться к ней. – Хайвсмаршал оглядел генералов своим пристальным взглядом. Кто-то отводил глаза, не желая пересекаться взглядом с разозленным чейнджлингом. Кто-то не боялся глядеть ему в глаза, по праву считая, что в его действиях не было допущено ошибок.
— Генерал-лейтенант Андерсад. Может вы, мне объясните, как на вашем участке фронта, в Туманных холмах образовался очаг сопротивления? Зимняя крепость уже в глубоком тылу и сковывает собой целую дивизию. 63-ю дивизию, которая первой вошла в Кантерлот. – обратился Триммель к одному из генералов. Андерсад был уже зрелым перевертышем и являлся ветераном войны с Оленями и так же отличился в боях на территории Кристальной Империи. Но никакие заслуги не уберегут от гнева хайвсмаршала.
— Господин хайвсмаршал, северяне сражаются фанатично до последнего солдата. У крепости вековые стены, но все еще крепкие. Если вы мне выделите химическое оружие, то крепость падет завтрашним утром, – уверенно произнес Андерсад, гарантируя своему маршалу успех.
Триммель сверил его еще раз своим сверлящим взглядом, прежде чем ответить.
— Делайте все, что посчитаете нужным, но избавьтесь от защитников крепости у себя в тылу и перебрасывайте освободившиеся силы на линию фронт под Сталлионград. Вас обеспечат газом для этих целей. – В этот раз он решил смилостивиться над генерал-лейтенантом и дать ему возможность самому решить эту досадную проблему.
— Теперь, что касается Петерсхуфа. У нас теперь нет времени затрачивать силы и ресурсы на взятие города. Берем город в блокаду, как с земли, так и с моря. Уничтожайте все конвои и корабли, что попытаются выйти или войти в порт. Защитники заплатят за свое сопротивление своим голодом и голодом горожан, – маршал был более чем уверен, что они захватят столицу даже раньше, чем войска Красной армии в городе вместе с жителями начнут голодать. – Наша основная цель, форсировать Северяну и взять город в клещи с запада и востока. Нужно лишь сконцентрировать крупные группировки на флангах, чтобы удалось прорваться через укрепления пони. Центр дрогнет, когда осознают, что могут оказаться в окружении.
Триммель осмотрел своих офицеров, чтобы удостовериться, что они ознакомились и уловили суть его стратегии.
— Наступление начнется через 2 дня, в 6:00. За это время ваша обязанность подготовить свои дивизии к форсированию реки. Разойтись.
6:55. 1 октября. Зимняя крепость. Туманные холмы.
Несколько часов продолжается артиллерийский обстрел крепости. Красноармейцы укрылись в казематах и подвалах крепости, чтобы пережить это кошмар. В ушах то и дело постоянно свистят падающие снаряды, а с потолка сыпется побелка и штукатурка.
Уже месяц 12-й стрелковый полк 77-ой дивизии удерживает крепость, не давая значительным скоплениям войск противника беспрепятственно пройти через Туманные холмы.
Раннее утро всегда начинается с артобстрела, следом несколько попыток противника прорваться внутрь и захватить казематы. Но всякий раз натыкались на плотный огонь винтовок и пулемётов.
Потери обеих сторон были велики. От полка оставалось несколько сотен штыков, а боеприпасы, что хранились внутри крепости так же подходили к концу. Но командиры и старшины продолжали поддерживать боевой дух солдат и исполнять свой воинский долг.
По казематам бежал пони в длинной темно-серой шинели, пробираясь через некоторые небольшие завалы. Протиснувшись через упавшие балки, он поправил свой пояс с кобурой, в которой находился Наган и побежал дальше.
— Комрот! Где комрот Васильев?! – кричал во все горло жеребец, продолжая бежать, пока не пришлось прижаться к полу от очередного упавшего снаряда. Он взглянул на часы, сверившись по тому через, сколько обычно прекращался обстрел.
“Еще 5 минут”
Поднявшись с пола, он снова побежал и завернул в помещение, где обнаружил красноармейца.
— Товарищ боец, где комрот?
— Здесь… товарищ комиссар, — указав копытом на завал, ответил солдат. И тогда пони увидел, что потолок обвалился, а под ним виднелись копыта их старшего командира. Комиссар снял фуражку и вытер пот со лба.
— Твою ж кобылу… — он еще минуту смотрел на похороненное под завалом тело Васильева и, вздохнув, одевает фуражку обратно на голову. – Боец, найди старшину Данилова, передай, что я жду его в комнате коменданта крепости.
Красноармеец поднял копыто к виску, отдавая честь, и побежал по казематам исполнять поручение комиссара.
Служащего Сталлионградского комиссариата звали Громов. Он сам решил выбрать себе такое имя, когда ему исполнилось 12 лет и при получении своей кьютимарки. В семьях северян имена дают, какие захотят, хоть эквестрийские, хоть северянские, но не кому не запрещают сменить его при получении гражданского паспорта. Вот и Громов был не исключение, посчитав, что имя, данное ему матерью, Персиковый Джем не слишком хорошо звучит для его будущей работы.
Жеребец с детства мечтал о том, чтобы служить своей родине. Поэтому поступил в Сталлионградское Краснознаменное Училище. Раньше, училище называлось Военной Академией имени фельдмаршала Романова. В ней учились юнкера – юные жеребцы и кобылки, дети старой северянской аристократии и будущие офицеры. После Зимней революции и установления власти Советов академия не сменила своего предназначения, в ней стали учиться будущие командиры Красной армии, командиры внутренних войск, а так же сотрудники комиссариата.
Война застала его уже на последних курсах обучения. Армии нужны были командные кадры для свежо сформировавшихся дивизий, полков, рот. И по велению партии, руководство училища было обязано предоставить выпускников последних курсов для пополнения командного состава Красной армии.
Так судьба и занесла его сюда. Сначала полк принял свое боевое крещение в Кристальной Империи, а после начал отступление в Туманные холмы, когда поступили соответствующие приказы.
Громов в полку довольно просто нашел общий язык с бойцами, ибо все они, в том числе и он, были из простых семей. Крестьяне и рабочие. Но служебная дружба с солдатами все же не мешала ему исполнять свои прямые обязанности. Пару раз ему приходилось прибегнуть к расстрелу нескольких красноармейцев, которые струсив, попытались сбежать со своих позиций, и, чтобы предотвратить распространение панических настроений, Громову пришлось вынести им смертный приговор за трусость и бегство с поля боя.
Но к счастью, это были единственные случаи, где вместо мотивирующих речей и личного примера ему пришлось прибегнуть к этим крайний мерам поддержания дисциплины.
В Зимней крепости уже был небольшой гарнизон пограничных отрядов, но этого было явно недостаточно для отражения предстоящего наступления чейнджлингов. Поэтому 12-му полку было приказано занять крепость и подготовить ее к вторжению неприятеля.
И так с самых первых дней осады, защитники крепости отражали наступление перевертышей. К сожалению, на других участках фронта чейнджлингам удалось порвать оборону Красной Армии, и Зимняя крепость оказалась в окружении. А силы защитников, несмотря на упорство и смелость продолжали таять день за днем.
Через 5 минут в помещение заглядывает старшина Данилов, за которым посылал комиссар.
— Товарищ комиссар, вы хотели меня вид… — тут его речь обрывается, когда он замечает под завалом тело, на рукаве которого виднелся знак отличия комрота. – Ёшкин кот. Эт шо получается, мы лишились и комрота тоже?
— И комрота тоже, – коротко кивнул Громов, закуривая свою последнюю сигарету. В общее, у него не было явного пристрастия к этой вредной привычке. Потребность выработалась во время войны, когда он сильно начинал нервничать. Этот случай не исключение.
— Таки…кто теперь командует? Если старших командиров больше не осталось? – подходя к комиссару, спрашивает старшина и садится напротив него. Данилов был красноармейцем из “старой гвардии”. Участвовал в Зимней Революции и воевал с силами белогвардейцев и интервентов Эквестрии. К Великой Войне он был уже с седой гривой, вместо блондинистой, а бурая шерсть уже не была такой яркой и с возрастом становилась тускней. Лишь его взгляд, ярко-зеленых глаз оставался таким же “живым”, как и в молодые годы.
— По уставу, в отсутствии старшего командира, по тем или иным причинам, командование переходит в копыта комиссара подразделения. – Выдыхая дым от сигареты, проговаривает Громов, взглянув на пожилого красноармейца, пытаясь найти в его реакции то, что выдаст в нем недовольство данной перспективой. Но Данилов лишь вздохнул и ответил ему.
— Выбора то и нет, товарищ комиссар. Не в то время, не в том положении уже мы, как в старые времена командиров по решению солдатских комитетов назначать. – Старый пони прекрасно осознавал положение остатков их полка. Устои, что установились после Зимней Революции, с приходом к власти Василия Панцушенко поменялись, а другие отменены. В том числе и выборность командиров. Первоначально, в Красной армии данное решение, об упразднении солдатских комитетов, было воспринято негативно, в особенности среди тех, кто начинал Революцию. Но постепенно, все недовольно начало утихать.
— Ну, так, какие будут приказы, товарищ комиссар?
Громов в последний раз затянулся папиросой, смог, наконец, совладать со своими нервами и бросил окурок на пол, притоптав его копытом. Затем комиссар сверился со своими часами.
— Скоро жуки предпримут очередной штурм казематов. Распределите оставшиеся патроны, чтобы бойцам хватило хоть, насколько то выстрелов и готовимся принять ближний бой, – ответил, наконец, тот, давая распоряжения старшине, чтобы тот после этого передал все красноармейцам, которые все еще могут стоять на копытах и сражаться.
У них не было возможности пробиваться к своим, как и не было возможности отбросить противника и снять осаду с крепости. Было только два варианта. Сложить оружие и сдаться, тем самым дав оккупантам возможность распоряжаться их жизнями. Но Сталлиоградская пропаганда не дремала, и заранее готовила всех красноармейцев к тому, что ждет их в плену у чейнджлингов. Смерть покажется милосердием. Поэтому, все, что им оставалось, это продать свои жизни подороже.
Но штурм задерживался. Громов не мог понять почему. За время осады он четко выучил, во сколько перевертыши проводят артобстрел и во сколько начинают атаку. Были и ночные попытки взять казематы, которые так же не увенчались успехом, и поэтому враг быстро отказался от этой идеи.
Но вскоре тишину нарушил очередной свист летящих снарядов.
“Еще один артобстрел?”
Снаряды упали на территории крепости и рядом с казематами, но не взорвались. Вместо этого, они начали выпускать из себя густой, бледно-зеленый дым, который мигом начал распространяться по крепости.
Комиссар, увидев это, тут же осознал, что это был за дым. Химическое оружие. Последний довод чейнджлингов.
— Газ! Газовая атака! Быстрее, берите повязки, намочите их и обвязывайте лицо! – немедленно отдал команду Громов. У полка не оказалось противогазов, так как никто не ждал, что чейнджлинги станут применять на войне такое подлое и смертоносное оружие. А получить средства защиты не успели, так как оказались в окружении в Зимней крепости. Командиры в подобных ситуациях не находили лучшего решения, кроме как использовать мокрые повязки. Но эффективность этого решения Громову и оставшимся солдатам полка предстояло проверить это впервые.
Газовое облако в короткие сроки распространилось по всей крепости. Чейнджлинги точно знали, сколько именно понадобится смертельного оружия, чтобы наверняка вытравить защитников.
Солдаты кашляли кровью в свои повязки и пытались, хоть как-то спастись. Но все было тщетно. Бежать было некуда. От этого врага не защитят толстые стены фортов и казематов. Пони падали, на землю закашливаясь кровью. Некоторые выхаркивали куски своих легких. И такими темпами химическое оружие выкашивало оставшихся защитников крепости, не щадя никого, включая раненых красноармейцев, что лежали в подвалах крепости на носилках и самодельных кроватях.
Вскоре, газ начал оседать и рассеиваться. Остатки погнал попутный ветер, дальше от стен Зимней крепости.
Спустя еще некоторое время, отряды чейнджлингов начали заполонять двор. Одетые в противогазы и уверенные в своей победе, они шли практически в расслабленном состоянии, натыкаясь лишь на мертвые тела красноармейцев.
Обер-лейтенант обходил казематы, вместе с тройкой солдат. Они стались не касаться тел мертвых пони. Скорее это было пренебрежение из-за обезображенного вида, нежели чем боялись своего же химического оружия.
Офицер убедился, что Снежная крепость под их контролем и обернулся к перевертышу, который нес на своей спине переносную вокс-станцию.
— Радист, передай в штаб, что очагов сопротивления в крепости нет.
Чейнджлинг, снимает рацию со спины и, поставив на пол, начал настраивать нужную волну для связи со штабом.
Но тут чейнджлинги услышали глухой кашель, который начинал усиливаться. Они взглянули в сторону источника звука и заметили, как одно из тел начало шевелиться и вздрагивать от сильного кашля, а изо рта вытекала кровь. Пони перевернулся на живот, сплевывая на пол скопившуюся во рту кровь, и начинал медленно подниматься, взяв винтовку и опираясь прикладом об пол, постепенно поднялся на копыта.
Чейнджлинги ошарашенные этой сценой не сразу заметили, что начали, двигались еще несколько тел, казалось бы, мертвых пони.
— О-обер-лейтенант, здесь же не должно было быть живых! – Проговорил один из солдат и попятился назад, прежде чем раздался винтовочный выстрел, и пуля сразила чейнджлинга до того, как тот решился бы бежать. Один из красноармейцев был еще в состоянии держать винтовку, чтобы выстрелить из нее, что собственно он и сделал. И вскоре выстрелы начали раздаться по всем казематам. А оставшиеся в помещении перевертыши начали выбегать наружу, поддавшись панике. Что было неудивительно. Полуживые пони, шатаясь и порой даже падая от приступов кашля, все равно продолжили преследовать жуков, посылая им вдогонку по одному или два выстрела, если могли. Кто-то даже смог настигнуть чейнджлинга в коридоре и заколоть его штыком.
Вскоре из казематов выходили уже не одиночные фигуры, а группы по несколько пони, и в общей сложности их было около двух десятков. Обмотанные окровавленными повязками, залитыми кровью глазами. Остатки 12-го стрелкового полка, пошли в свою последнюю, штыковую атаку.
Противник был обращен в бегство, и офицерам понадобилось много времени, чтобы принудить солдат к соблюдению дисциплины. Но эта контратака ярко заполнилась всем, кто был ее свидетелем.
Зимнюю крепость так и не удалось взять штурмом. Ее заняли повторно только через несколько часов, когда убедились, что живых теперь точно не осталось. А два десятка красноармейцев остались лежать на окраинах крепости. Встретив свою смерть, только тогда, когда прогнали неприятеля, и выполнили свой последний долг перед Родиной.
Триммель был вне себя от ярости, когда узнал об этом “инциденте с мертвецами”. Он распорядился, чтобы не одного слуху не распространилось по армии. Меньше всего он желал, чтобы войска были деморализованы подобным в канун заключительного наступления на Сталлионград, которое начнется завтра, и тогда, больше ничто не будет угрожать миру и процветанию Пакса Кризалис.