Дорога на Кантерлот
Дорога на Кантерлот. Глава XVII: Перед бурей.
"Что же, если Кризалис хочет иметь истребительную войну, она ее получит."
Высокие своды коридора напоминали ему странное подобие грифонской церкови. Холодное, сине-белое убранство, высокие стрельчатые окна выходят в глухую серость, на стёклах блестит конденсат: капли воды стекают маленькими струями, быстро превращаясь в тонкий лёд. Они находятся вровень с облаками. Могучий фронт шёл с востока на запад, неся с собой вьюги и метели. Не было видно ни горных вершин, ни города внизу.
— Товарищ генсек? — Голос наркома раздался откуда-то сбоку.
— Товарищ народный комиссар? — С едва заметной иронией ответил он.
— Как вы себя чувствуете?
— Уши закладывает, глаза болят. А в целом всё нормально. А вы?
— То же самое. Неприятное место, тут недолго и сознание потерять.
— Сознание нам терять, товарищ народный комиссар, сейчас ни в коем случае нельзя.
— Верно, товарищ генсек. — Кивнул Копытин и вскользь окинул взглядом сопровождавших их военных: недавно повышенный до маршала Лунин и командарм Костылин тихо и спокойно шагали чуть позади. В глазах Нестора читалась тревога и затаённое недовольство. Он то и дело всматривался то в серые окна, то в каменные, безучастные лица гвардейцев, стоявших у каждой несущей колонны с копьями-протазанами в копытах. Казалось, что это были не живые пони, а восковые статуя, хотя даже восковая фигура выглядела бы куда более живо и натурально, чем они. Небольшая делегация направлялась к высоким дверям из тёмного дерева. С ними не было ни журналистов, ни своих собственных стенографистов. Всё, что должно было быть сказано в этом месте, должно было здесь остаться.
Вдруг, Панцушенко остановился, остальные вынуждены были последовать его примеру. Копытин с удивлением посмотрел на него, Василий в свою очередь через плечо посмотрел на Лунина.
— Нестор Иванович? — Тихо, почти полушёпотом спросил он. Слова генсека эхом разнеслись по помещению, после волны звука наступила секундная тишина.
— Я не подведу, товарищ генсек. — Коротко кивнул Лунин. Они оба понимали, о чём идёт речь. Остальным же не следовало в это вникать.
Раздался тихий металлический шелест — преграждавшие дорогу копья отошли в стороны. Что-то скрипнуло — и двери сами собой, медленно и величаво начали открываться внутрь. Северяне увидели зал, мало чем отличавшийся от коридора. В нём стоял круглый стол и восемь стульев. С расстояния казалось, что эта мебель высечена из камня. Как и во всём замке, здесь пахло озоном, в этом месте этот запах казался особенно осязаемым.
— Их высочества прибудут через пять минут. — Не сходя со своего места отчеканил высокий как каланча белый жеребец в позолоченном шлеме с синим плюмажем. Судья по всему, это был один из офицеров. Василий коротко ему кивнул. Как и предполагалось, перед встречей нужно было выдержать небольшую паузу. Василий осмотрел помещение: на стене прямо напротив них висела большая старинная картина, изображавшая белую кобылу с радужной гривой и рубиновыми глазами. Не удивительное зрелище, они видели много подобных портретов, почти все из которых впоследствии были сожжены и изуродованы. Такие изображения не были способны описать её, они не воспроизводили даже тени той, с кем им предстояло столкнуться прямо здесь и сейчас. Зал был древним, как и всё это место. Может быть, именно здесь его прешественники ломали шапки, заключая очередной неравный договор, всё дальше и дальше загоняя себя в яму. Жалкие, проигравшиеся, лишившиеся чести и былой славы, они передавали свои земли ей, по кусочку открещиваясь от них так же легко, как карточный транжира закладывает последний дом, чтобы остаться хоть с чем-то. Поколения жили и умирали, а этот холодный и пустой зал оставался прежним, ожидая пока его снова потревожат, будто нить в паутине огромного, древнего паука, терпеливо ожидавшего очередную добычу.
Но времена изменились. Чудовище получило страшную рану и теперь отчаянно искало спасения. Они не будут пресмыкаться, они не отступятся, теперь они будут диктовать ей условия, от которых та не откажется. Какую бы силу она не имела — это уже не важно.
Двери, находившиеся в другом конце помещения, начали открываться. Сквозь расширяющуюся щель ударил яркий проблеск тёплого света. Сильно пахнуло озоном, но этот запах вмиг сошёл на нет, уступив место другому, более знакомому и приятному.
"Яблоки." — Промелькнуло в голове у генсека. В памяти тут же всплыли крыши деревянных изб Северяны, тонувшие в шапках из белых цветов. Это было воспоминание из детства. Ошеломило страхом: "Она лезет ко мне в голову!", но в тот же миг страх был подавлен усилием воли.
Тем временем, становилось всё теплее, а источник сияния медленно и чинно заходил в комнату. Свет не резал глаз, но наоборот — приковывал к себе. Постепенно Панцушенко начал различать её силуэт. Он чем-то напоминал картину, но вместе с этим кардинально отличался от него, подобно тому как оригинал отличается от бездарной копии. Два рубиновых глаза уставились прямо на него, будто бы просвечивая северянина насквозь. Идеальное лицо приняло странное выражение имевшее тысячу и одно толкование. Она улыбалась, но её взгляд подавлял. С отвращением Василий почувствовал невольное желание распластаться в проскинезе. Он бросил быстрый взгляд на своих товарищей: Копытин держался, ему было не впервой. Военные стояли твёрдо, только у Костылин тщетно пытался скосить глаза в сторону, чтобы не поддаваться её влиянию. Панцушенко хотел заговорить первым, но Селестия опередила его.
— Приветствую вас, дорогие гости. — Мерно и плавно произнесла она. Звучание её голоса не было похоже ни на что. Слова звучали не только наяву, но и эхом отдавались в голове. Она явно говорила на своём языке, но до Василия и его спутников доходила только чистая и безошибочная северянская речь.
— Приветствую вас, Принцесса. — коротко и твёрдо ответил северянин, не унижая ранга стоявшей перед ним, но и не называя её "своей". На миг взгляд аликорна переменился, в гранях рубинов мелькнула печаль и грусть утраты.
— Как прошла ваша поездка?
— Северянину не впору жаловаться на мороз, но я ожидал, что в ваших краях будет немного теплее.
Принцесса усмехнулась, Василий ощутил, что гнетущее ощущение постепенно сходит на нет.
— Вашим тыловым службам наконец удалось привести в порядок логистику, Ваше Высочество. Месяц назад всё выглядело намного... печальнее. — К своему недовольству Василий услышал позади голос Лунина. Ему захотелось выговорить ему, но он не стал делать этого.
— Вы правы: сейчас Эквестрия переживает не лучшие времена. Проявленное вами благородство не знает примеров. Не соизволите ли вы напомнить нам о причине, по которой мы явились в эту залу? — Аликорн хитро посмотрела на северян. Она ничего не забыла и не нуждалась в напоминании. Скорее наоборот — она сама таким образом хотела всем напомнить, что они явились сюда не просто так.
— Тема нашей сегодняшней встречи представляет высокое значение для наших народов. Обстановка на фронте... — Василий сделал привычную для себя паузу, чтобы лучше сформулировать свою мысль.
— Настолько критическая, что потребовала вашего вмешательства, товарищ генеральный секретарь? — Слух жеребца резанул достаточно резкий мужской голос. С трудом оторвав взгляд от сияющего силуэта он увидел несколько фигурок простых пони — с Селестией тоже пришла делегация. Автором слов стал статный белый единорог в маршальском мундире. Панцушенко даже немного обрадовался, когда смог прочитать взгляд офицера, выражавший раздражение и нагловатую язвительность. Единорог будто бы не замечал присутствия рядом богоподобного аликорна, либо же не придавал ему большого значения.
— Вам следовало бы следить за своими словами, дорогой племянник. — Из ниоткуда эхом разнёсся голос. Селестия отвела взгляд от гостей и начала смотреть куда-то в сторону, туда, где лежали их тени. Василий обернулся и увидел, что из созданной ими черноты на залу смотрят два синих глаза. Несколько мгновений — и вперёд выступил синий аликорн — она была меньше, но в ней тоже чувствовалась сила. Её вид не заставлял бросаться ниц и не вызывал безотчётного чувства обожания. Она казалась более простой, более понятной.
— Прошу прощения. — Почти не меняя тона ответил ей единорог. Он не переменился в лице, но Василий понял, что внезапно появившаяся Луна приструнила маршала.
— Вы опоздали. — Строго, но снисходительно сказала Селестия.
— Однако, всё-таки я появилась как раз вовремя. А ещё, дорогая сестра, я думаю что официоз в данной ситуации неуместен. Эта встреча тайная, да и наши уважаемые союзники, как я вижу, не намерены поддаваться на ваши чары.
Селестия сверкнула глазами, улыбка сошла с её лица, уступив более спокойному и сдержанному выражению. Ореол света вокруг неё немного потух, позволяя разглядеть лучше разглядеть детали её одеяния.
— Я соглашусь с вашей сестрой. — Коротко и с необычной для себя быстротой сказал Генсек. Министр иностранных дел и военные молча выразили согласие.
— Хорошо. В таком случае — обойдёмся без ненужных предисловий. Прошу за стол.
Две делегации заняли свои места. Панцушенко перестал чувствовать знакомые запахи, в голове перестали возникать видения — видимо она действительно решила отказаться от своих привычных трюков. Через некоторое время Селестия выглядела более нормально и смотреть на неё уже было не так трудно. Тем не менее, первой слово взяла она:
— Ввиду сложившихся на фронте обстоятельств и сознания шаткости и неопределённости положения нашего союза, я решила провести совещание с руководством Северянской Республики, то есть с вами, господа. Как вы уже знаете, мной и моей сестрой было принято жёсткое решение отказаться от сдачи столицы, несмотря на её низкую стратегическую значимость. Вместо этого я распорядилась о том, чтобы Кантерлот оборонялся любой ценой. — Селестия закончила речь на половине, как бы уступая эстафету. Дальше говорила Луна.
— Главная цель данной встречи — согласовать дальнейшие действия наших сил против захватчиков. Ценой усилий ваших солдат и офицеров удалось остановить наступление основных сил Королевской Армии по Кантерлотскому шоссе. Теперь у нас есть время чтобы перевести дух и обдумать наши следующие действия.
— Мы выдвигаем следующие настоятельные рекомендации. Первое: все боевые части Красной Армии должны быть введены на линию фронта в максимально короткий срок для усиления обороны на ключевых участках. Второе: организацией тыловых коммуникаций в районе Восточного Побережья должна заниматься сугубо эквестрийская сторона без вмешательство северянских логистических служб. Третье: Красный Флот должен выделить часть своих сил для патрулирования Восточного побережья. Хауклендское сражение стянуло на себя большую часть восточных эскадр ваших и наших ВМС, что открыло возможности для рейдовых групп вражеских флотов. Любая опасность для производственных центров должна быть сведена на нет. Каковы будут ваши требования, господин генеральный секретарь?
Василий глубоко и задумчиво кивнул, после чего так же медленно и неспешно поднялся со своего места. Кресло оказалось вовсе не таким холодным и жёстким, как он ожидал. Видимо, в этом опять была замешана какая-то магия.
— Ваша позиция... В целом понятна. Эквестрийские части сохранили стабильный фронт только на юге, тогда как на кантерлотском направлении большая часть ваших соединений ещё не достигла линии соприкосновения. Однако, мы не намерены "укреплять фронт" своими силами.
Селестия вопросительно подняла бровь. В отличие от многих других, этот жест выглядел наиболее натурально и прямолинейно.
— Товарищ Лунин, изложите ваш план.
Рядом с генсеком поднялась статная фигура маршала. Лунин выглядел гордо, почти счастливо. Видимо, его угрюмая неразговорчивость была выражением чувства нетерпения.
— Формирование прочной и статичной линии фронта не даст нам никаких преимуществ перед врагом. Подобная стратегия несколько раз зарекомендовала свою губительность. Нужно наступать.
— Но ни у вас, ни у нас нет достаточных ресурсов для наступления! — Принц Блюблад испытующе посмотрел на Лунина. — Придётся затратить почти месяц чтобы скопить на линии фронта достаточное количество авиации, артиллерии и бронетехники чтобы сравнять шансы с группой армий, наступающей на Кантерлот. Если мы атакуем теми силами, что у нас есть сейчас — то лишь впустую потеряем их.
— Уважаемый коллега, вы не понимаете сути моего предложения. — голос Лунина похолодел, приняв более суровый тон. — Разумеется, никто не намерен атаковать врага сейчас. Мы намерены измотать его силы, размягчить их — а потом ударить танками по его флангам, выбить их из Вайнияполиса и наступать дальше в тыл группы армий. В случае успеха основные силы чейнджлингов будут разгромлены, а война закончится к тысяча двенадцатому году. Я уже не раз доводил этот план до вашего сведения.
— Разменять расстояние на время. Я помню. Теперь у вас появились достойные силы, всяко больше чем было тогда, в октябре. Но и к врагу подходят подкрепления. — Тон принца-маршала становился более спокойным. Василий заметил, что тот то и дело посматривает на восседавшую в одном из кресел Луну. Было видно, что маршал осмыслял слова Нестора, ведь в его выражении прослеживалось всё больше понимания. Генсеку показалось, что единорог уже не в первый раз слышал эти слова, но почему-то начал понимать их смысл только сейчас.
— Качество дорог с нашей стороны фронта лучше, чем с вражеской. Слабая сеть путей сообщения замедляет темпы пополнения их частей и подготовку их наступления в целом. К моменту начала нового танкового броска на Кантерлот наши силы несколько уравняются. Мы успеем перебросить туда значительное количество пополнений и вооружения. Если вы считаете этот план рискованным или неверным, то предложите свою альтернативу.
— Я считаю... — Блюблад задумался и начал качать головой. — Я считаю что этот план будет стоить Эквестрии очень дорого. Но, следует признать, что иного плана действий сейчас быть не может. Думаю, что нашим разногласиям в этом вопросе следует положить конец. Если возможность перехватить инициативу есть — значит ей нужно воспользоваться. К середине Ноября к фронту подойдут основные силы армий сформированных на Восточном побережье. Эти силы выступят хорошим подспорьем, если придётся наступать.
— Сэр принц, вы закончили? — Василий обратился к единорогу. Тот было хотел покоситься на него, но через силу заставил себя удостоить генсека менее презрительным взглядом.
— Да. Я закончил. Я согласен с планом моего коллеги. Что вам угодно?
— На основе изложенных моим командующим тезисов, я намерен сказать вот что... Уважаемая принцесса Селестия. Я понимаю ваше желание сохранить жизни своих пони. Но сил наших бронетанковых соединений может оказаться недостаточно, а солдаты и офицеры тех свежих и полнокровных дивизий, что идут сейчас с востока на запад... На защиту своей Родины... Они могут воспринять это двояко. Было бы несправедливо лишать их возможности принять бой с врагом.
— Я поддерживаю товарища Панцушенко. — Коротко проговорил Лунин.
— Я солидарен с поддержкой товарища Лунина. — подал голос Костылин. — В ходе боёв за Хоуп Холлоу отряды и подразделения из эквестрийских пони показали себя достойно, сражаясь бок о бок с красноармейцами. От лица командования РККА заявляю, что как среди генштаба, так и среди более нижних чинов предубеждения насчёт эквестрийской армии отсутствуют. Для вашего народа эта война является отечественной в полном смысле этого слова.
Сёстры многозначительно переглянулись. Слово снова взяла Селестия.
— Сестра. Идёт война. И те, кого ты хочешь защитить, всё равно рано или поздно окажутся под ударом. Если план северян сработает и чейнджлингов удастся разгромить одним мощным ударом — то жертва тех, кто погибнет в этом бою будет полностью оправдана.
Селестия покачала головой.
— Хорошо. Так тому и быть. В конце концов, слишком многие уже погибли, слишком многое уже было потеряно. Если мы не будем действовать решительно — то потеряем всё остальное. Однако, что насчёт остального?
— Логистическую путаницу следует устранить. Если потребуется — устранить и тех, кто её провоцирует. Я согласен с вами, принцесса. Однако, главенство одной структуры над другой меня не радует. Большое количество организаций неизбежно начнут конфликтовать друг с другом. Необходимо централизовать производство, создать сводный комитет по образцу нашего Комитета Обороны. Тогда вы сможете не только решить вопросы логистики на вашей земле, но и оптимизировать взаимодействие с производственными мощностями Северянской Республики.
— Но сэр, вы ведь понимание что это ущемит права частных компаний. — Возразил до этого молчавший министр иностранных дел Эквестрии.
— Конечно я это понимаю... А ещё я понимаю, что это так же может ущемить права шпионов, диверсантов, предателей и вредителей, что пытаются подорвать вашу экономику изнутри. — твёрдо осадил его Панцушенко. — Что вы думаете об этом, ваше высочество?
— Я поддержу своего подданного, как бы логично и справедливо не звучали ваши изречения. Народ Эквестрии не привык к подобным мерам, это может вызвать недовольство. Методы организации в Эквестрии и Северяне имеют ряд принципиальных отличий, и попытка применить одну систему к другой не приведёт ни к чему хорошему.
— В таком случае... Я соглашаюсь с вашим тезисом о единоначалии. Однако, я всё-таки не отказываюсь от идеи тесной кооперации между нашими военно-промышленными комплексами. А насчёт флотских патрулей... Думаю, можно задействовать эскадру адмирала Фьюриес Глори, направленную до этого на блокаду нова-грифонских портов. Командование Красного Флота хотело высвободить этот резерв для поддержки основных сил Горшкова в Хаукленде, но мы не учли того, что враг может действовать хитростью и обманом.
— Вы упомянули Нова Грифонию. — снова вмешалась Луна. — Как проходит операция "Договор?"
— Успешно. Силы 11-й армии разгромили войска нова-грифонской хунты, взяли Новую Аквилу и Уэтер. В данный момент наши войска заняты зачисткой недобитых сил милитаристов в районе Фростхилла и других городов северо-западной окраины. В Пингвинии идут тяжёлые бои между красными партизанами и местным про-империалистическим режимом. Красная армия должна соединиться с партизанами к началу следующей недели. — Снова отчеканил Лунин, явно заранее подготовивший этот ответ.
— Похвально, маршал. Эта победа малозначима, но сейчас любой успех крайне важен для нас.
— Я всё же выступаю за то, чтобы придержать проведение этой операции... В некотором секрете. Официальная повестка заявляет о том, что все силы Республики брошены на помощь Эквестрии, а такая масштабная операция на совсем другом направлении... Лучше объявить об этом успехе тогда, когда всё будет уже кончено. Так что лучше и вам не упоминать об этом.
Эквестрийская делегация молча выразила согласие с этим тезисом.
— Выходит, что вы итак выразили своё мнение. — Сказала наконец Селестия. Василий понял, на что она его провоцирует.
— Я не претендую на спорные территории до тех пор, пока в войне не будет достигнут перелом... — спокойно ответил генсек, понимающе кивая. — Для передела мира следует собрать более... открытое заседание, куда следует пригласить лидеров других стран-союзников.
— Это хорошо. Я не ожидала от вас подобной мудрости. — Селестия снова улыбнулась. В этой улыбке Панцушенко увидел как радость достигнутого соглашения, так и странную, неочевидную тоску. Селестию радовало одно, но вместе с этим расстраивало другое. Она напоминала шахматиста, сделавшего умелый ход, но принесшего в жертву важную фигуру. Шахматист... Умелое сравнение. Оно подходило ей намного больше, чем тот образ лукавого и терпеливого паука, которого он представлял себе изначально.
Серый автомобиль установился у разлинованной в чёрно-белую краску будки КПП. Грузный фельджандарм, бряцая горжетом подошёл к окну.
— Предъявите документы. — Несколько смягчая свою привычную манеру произнёс чейнджлинг, и когда перед его глазами возникла привычная глазу развёрнутая книжечка — то уже без особых раздумий был готов пропустить машину дальше.
— Я слышал, в городе постреливают. Часто ли у вас такое, герр ефрейтор? — Из салона донёсся голос, который сложно было не узнать даже из-за простуды.
— Зачистили пару кварталов от них. — не зная, хвалиться ему или нет докладывал постовой. — Теперь там никто не живёт, герр фельдмаршал, так что можете не опасаться.
— Что-ж... Хорошо. — "Хорьх" двинулся дальше. Жандарм ещё несколько минут смотрел ему вслед, размышляя о том, правильно ли он доложился перед таким высоким начальником.
За стеклом мелькали окна, двери, силуэты домов. Шёл снег, было уже темно, шины полосе укатанного снега, водитель шёл осторожно, едва слышно чертыхаясь и намертво вцепившись в руль. Ларинкс сидел на заднем сидении и разглядывал свой маршальский жезл. Ему не очень нравился этот атрибут, изначально присущий грифонам и совсем не подходивший по духу чейнджлингскому народу. Размышления об этом наводили пожилого офицера на мысль о том, что ему начинает разонравливаться не только жезл, но и значение, скрывавшееся за ним. Кощунственные, позорные мысли. Он не позволял им овладеть собой. Всё решится этим вечером, здесь и сейчас. Он чувствовал — есть только два исхода, и это чувство преследовало далеко не только его одного.
Машина свернула вправо, фары высвечивали посты и патрули жандармов и солдат. В некоторых дворах стояли машины, в немногих уцелевших окнах горели керосиновые лампы и электрофонари. Впереди уже виднелось неприметное трёхэтажное здание, предназначение которого выдавало только наличие КПП из бойцов комендантской роты. Они быстро пропустили Ларинкса во двор дома, где уже стояло несколько автомобилей. Он был не первым, но и не последним. В прихожей его встретили Ацур и трое генерал-майоров, командовавших дивизиями танковой группы.
— Здравия желаю! — Отчеканил Ацур, вставая по стойке "смирно" и отдавая салют.
— Здравия желаю. — Ларинкс ответил на приветственный жест подчинённого.
— Как добрались?
— Как видите — неплохо. — фельдмаршал улыбнулся. — Триммель и остальные ещё не прибыли, верно?
— Так точно, ещё не явились.
— Что-ж, тогда подождём. Вашему штабу в этом смысле повезло.
— Не то чтобы, герр фельдмаршал. Тут осталось не так много домов где можно было бы расположиться.
— Насколько мне известно, в Хоуп Холлоу есть очень крепкое и удобное здание банка.
— Северяне заставили нас долбить по нему из пушек где-то три часа, а потом подожгли его и смылись восвояси. Теперь там живут только крысы и голуби.
— Понятно. Стало быть — настали тяжёлые времена. — Ларинкс присел на один из стульев и с кряхтением вытянул подзатёкшую шею. — Враг более не будет с нами нянчиться. Северяне известны своей тягой к тактике выжженной земли. Они не намерены миловать ни нас, ни местных жителей.
— Чудовищные варвары. — Подметил командир 3-й танковой, рефлекторно шаря в кармане в поисках отсутствующего там портсигара.
— Последний батальон Селестии. У старой ведьмы кончились солдаты и теперь она бросает в бой этих дикарей. — усмехаясь поддакнул командующий 216-й моторизованной. — У эквестрийских пони хотя бы есть цивилизация, а что есть у северян? Ничего — только вонючие избы и обмотки из берестяной коры. Селестия предложила им цивилизацию — а они предали её, отринули это и предпочли жить своей зверской натурой и дальше, теперь ещё и усугубив это коммунизмом.
— Если это дикари, герр Яхс, то почему тогда вы не смогли расправиться с тем окружённым отрядом близ Эпплстока? — Речь генерала прервал новый голос, зазвучавший вместе со скрипом входной двери. Чейнджлинги быстро встали со своих мест и отдали салют, но тон и манера вошедшего показали им, что тот настроен на менее официальный лад.
— Звериная хитрость, герр Триммель. Матёрый волк тоже может легко уйти от лучших охотников, при этом не обладая и толикой доступного нам разума.
— Может вы и правы, герр Яхс. Может вы и правы... — Триммель иронически улыбнулся, глядя на подчинённого. Тот в свою очередь уже начинал беспокоиться по поводу намерений генерал-фельдмаршала. — Но знаете — я не соглашусь с вами в остальном.
В прихожую вошло ещё несколько генералов — комнадир второй танковой группы и сопровождавшие его комдивы.
— Господа! — Триммель встал посреди помещения и указал копытом на командира 216-й. — Вот из-за подобных измышлений мы и получили все те проблемы, которые ныне вынуждены расхлёбывать. Данный вопрос не является пунктом сегодняшнего совета, но я всё-же уделю ему внимание. Северяне хитры и жестоки, это правда. Но они уже давно не такие, какими мы их привыкли представлять. За последние десятилетия они стали намного, намного опаснее. И чем больше вы будете их недооценивать — тем дороже это вам обойдётся. Думаю, с этого и следовало начинать. Хорошее предисловие, не так ли, герр Яхс?
— Так точно герр генерал-фельдмаршал! — по форме ответил генерал-майор. — Виноват, герр генерал-фельдмаршал!
— Ваши слова не оживят ваших солдат. — улыбка Триммеля постепенно перешла из иронической в печальную, а потом и вовсе сошла на нет. — Пройдёмте, господа генералы.
Для совета было выделено крупное помещение, некогда выполнявшее роль столовой. На столе лежали карты разных масштабов, изображавшие театр военных действий. Штабные работники из 3-й танковой поработали на славу, тщательно перенося и перерисовывая небольшие участки фронта в полосе 1-й танковой группы. Генералы собрались вокруг карты, изображавшей положение частей группы армий "Центр".
— Герр Ларинкс, как вы можете прокомментировать ваше нынешнее положение? — Тон Триммеля окончательно перешёл на серьёзный. Его пытливый взгляд встретился со взглядом пожилого маршала. Ларинкс понял, что Триммель совсем не в духе. Впрочем, мало кто в этом месте сейчас был доволен ситуацией.
— Несмотря на остановку наступления, нам удалось достичь ряда успехов. 2-я танковая группа взяла Вайнияполис и вышла во фланг силам Кристальной Империи. Генерал Оптерикс предлагает ударить по Шайнинг Армору и вывести Каденс из игры. Генерал-полковник высказал предположение, что быстрый захват Кристалтона увеличит наши шансы и нанесёт серьёзный удар по врагу. Северяне сосредоточили основные силы в Эквестрии, они не успеют перебросить войска на север. Группа армий Фарникса при поддержке наших частей может совершить бросок прямо к границам ССР и навязать коммунистам бой на их же территории.
— Я уже обсудил с Оптериксом эту инициативу. Не думаю, что она закончится успехом. Ну, и насколько мне известно, вы так же не согласны с вашим подчинённым.
— Признаться — да. Я никогда не был приверженцем рискованных операций.
— Эта операция была бы скорее не рискованной, а заведомо провальной. — Чейнджлинг достал из планшета свою карту и разложил её поверх имеющейся. На новой карте было отмечено больше вражеских дивизий, большая часть из которых ещё находилась в тылу, но уже подходила к фронту. Триммель взял лежавшую на столе указку и показал на несколько квадратов, обозначавших северянские танковые соединения.
— Согласно данным контрразведки — в районе Вайнияполиса готовится мощный контрудар. И я надеюсь, что вы не думаете, что красные ограничатся только форсированием реки и взятием города. — Указка описала дугу, проходя вдоль крупных дорог, шедших от города. Эти магистрали выводили в тыл группы армий. Ларинкс посмотрел на Оптерикса, стоявшего рядом с генерал-фельдмаршалом. Тот не выдавал своих эмоций, но всё равно выглядел озадаченно, если не подавленно.
— 2-я танковая группа достаточно сильна, чтобы задержать эти силы, пока 1-я танковая группа наступает на Кантерлот. — произнёс Ацур, так же внимательно разглядывавший карту. — Да, у них больше сил, но действуя в обороне, возможно с некоторыми уступками, их всё-таки можно остановить. У моего коллеги будет достаточно танков, чтобы купировать этот удар.
— В том-то и дело, что не достаточно. — Триммель снова обвёл всех взглядом. С удивлением Ларинкс заметил, что во внешнем виде главнокомандующего промелькнула подавленность. — Две танковых дивизии должны быть переброшены для участия в наступлении на Кантерлот. Удерживать танки северян на Вайне придётся главным образом силами пехоты. Королева хочет видеть свой флаг над башнями кантерлотского замка к началу января и требует сосредоточить все активные резервы на этом направлении. У нас нет выбора, в случае неудачи — многие из нас могут лишиться своих званий, и не только. Так что прошу вас подойти к выполнению своего долга со всей тщательностью. У нас нет права на ошибку. Я не сомневаюсь в вас, товарищи. Я уверен, что у нас всё получится.
В зале повисла гробовая тишина. Генералы смотрели то на карту, то на маршалов, то друг на друга. Ларинкс ещё раз взвесил в мыслях всё сказанное Триммелем: "Группа Ацура усилена свежими частями. Это безусловно хорошо, можно будет ударить на большем количестве направлений. Но фланг всей группы армий при этом остаётся открыт для удара. Рискованный план, очень в духе Триммеля..." — Маршал поднял взгляд на своего старшего коллегу: тот стоял молча и спокойно, позволяя военным уяснить сказанное им. — ""У нас нет права на ошибку", "У нас нет выбора"... Всё верно. У нас, но не у тебя..."
Белые стены помещения были залиты солнцем. Вчера ночью была сильная пурга, на всю палату слышались стонали и ворчали раненые, а капрал Артур Вайз просто спокойно спал, даже не подозревая, что его сон длится уже третью ночь подряд. Обычный, спокойный сон. То, о чём он мечтал уже несколько месяцев. Кошмары сошли на нет, будто кто-то взял и отключил их как электрическую лампочку. Единорог почти не соображал, но до него всё же доходило понимание о том, что кто-то талантливый и компетентный всё-таки спас ему жизнь и рассудок.
— Он просыпается. — Откуда-то сверху и сбоку донёсся странно знакомый голос. Жеребец зажмурился от яркого света и попытался повернуть затёкшую шею. На этот раз ему никто не мешал, позволяя пони самостоятельно продрать глаза и осмотреться. Он увидел почти полную палату, плотно заставленную кроватями. Во всех кроватях лежали завёрнутые в одеяла раненые, на головах которых белели свежие бинты. Многие спали, кто-то тихо бредил. Двое жеребцов — пегас и единорог, сидели на своих кроватях рядом с окном и о чём-то вполголоса переговаривались, украдкой посматривая на Артура.
— Ложитесь, вы ещё не восстановились до конца. — Он услышал второй кобылий голос, тоже исходивший от изголовья кровати. Вайз обернулся и увидел одетых в белые накидки кобыл. Врач и медсестра наблюдали за ним, и судья по их измождённому виду — занимались этим уже достаточно долго.
— Хорошо, простите. — с неожиданной для себя робостью ответил единорог. — А что вообще... Произошло?
— Вы потеряли сознание от истощения. Очень редкий прецедент. Вас ведь мучали кошмары, верно?
— Да... Правда, я не могу вспомнить какие именно. — Единорог почувствовал слабость во всём теле. Ему было тяжело говорить и даже думать.
— Да. Не можете. И не сможете впредь. Моя коллега провела вам... Что-то вроде операции, если можно так выразиться. Ваш случай достаточно показателен и ценен для медицинской практики. Можете считать, что поспособствовали развитию медицины. — Врач улыбнулась и Артуру передалось это чувство. Он тоже ухмыльнулся, обнажив пожелтевшие от курения зубы.
— Ясно, то есть я был вашим подопытным кроликом? Рад был стараться, миледи.
— Вы можете шутить, значит, скорее всего, ментально здоровы. Моя коллега заключила, что вы полностью восстановитесь через пару недель. Она так же сказала, что вы очень крепки и выносливы для единорога.
— Я не из городских, миледи. Мои родители фермеры, я жил под Акорнейджем... До войны... — Взгляд Артура потемнел, совсем некстати вспомнились страшные картины полугодичной давности.
— Вам лучше не вспоминать о... Подобном, сэр.
— Понимаю. Простите меня... Но, позвольте мне всё-таки кое о чём спросить.
Врач насторожилась, но внимательно рассмотрев пациента, перестала хмуриться.
— О чём?
— Вы ведь из того госпиталя, который отступал из Хоуп Холлоу, верно? За мной посылал кто-то из северянского батальона? Вы знаете что-нибудь о них?
— Приходил какой-то ординарец-пегас, спрашивал о вас. Я не поняла его, но заверила что с вами всё будет хорошо и отослала восвояси. Моя подопечная перевела его слова, сказала что он желал вам всего хорошего и просил позаботиться о вас. Я этому поверила, тот военный был довольно мил и добр на вид.
— Кажется, я знаю его. Помощник Грау, командира северянского батальона, с которым мы вместе вырывались... Да. Только пришли, расположились — и тут же в отключку, как камнем по голове. Кстати... А вы что-нибудь о них слышали?
— Я слышала, как об этом командире говорили раненые северяне. — голос подала молоденькая сестра. — Его батальон оказался отрезан и...
— Что? Что с ним случилось?! — Артур чуть не вскочил с кровати, но взгляд врача удержал его на месте.
— Кто-то считал, что они обречены. Но были и те, кто верил в то, что он и его солдаты сумеют спастись. Не волнуйтесь по этому поводу, ради Селестии вас прошу.
— Этот пернатый слишком зол чтобы просто так погибнуть. — Артур снова попытался улыбнуться, но растущая тревога не давала ему превратить это в шутку. Скольких командиров он уже потерял? Чем этот храбрый фронтирец отличался от остальных?
В коридоре послышались чьи-то возмущённые возгласы, ответом на которые был лишь молчаливый стук сапог. "Он слаб! Он ещё не восстановился! Да вы права не имеете!" — Тщетно кричала какая-то неизвестная кобыла. Врач и сестра с тревогой и любопытством посмотрели на дверь:
— Кейт, останься с ним. Я посмотрю, что там. Врач пошла к двери. Артур заметил, что от усталости кобылу качает из стороны в сторону.
— Откуда вы знаете северянский? — Василий посмотрел на сестру и увидел, что та немного смутилась от его вопроса.
— Моя мать из Северяны, сэр. Этот язык почти родной для меня.
— Как же так получилось? — Снова спросил жеребец. Тем временем, односторонняя перепалка за дверью постепенно перешла в адекватный разговор.
— Мой отец был владельцем фабрики в Северяне. Сам он родом из Кантерлота, но решил купить землю там. Там он познакомился с матушкой и та вышла за него замуж. А потом произошла революция и мы опять уехали в Кантерлот. Мне тогда было совсем мало лет.
— У нас в Акронейдже стояли северяне. Славные парни, с такими лучше не связываться.
— Северяне? Северянские полки? — Лицо Кейт переменилось. Артур почувствовал, что её чувства родственны его собственным.
— Да. А что?
— Там служил Алексей. Это мой... Друг.
— В таком случае, у меня для вас плохие новости, сестра. Они попали в плотное окружение, а чейнджлинги не церемонятся с окруженцами и пленными.
— Я уже и не надеюсь на то, что он выжил. Вы ведь тоже потеряли там кого-то?
— Больше, чем вы можете себе представить.
Дверь открылась, в палату пахнуло улицей. В дверном проёме стоял невысокий грифон в свежей зелёной гимнастёрке, за накинутой на спину шинелью виднелись белые платки и встревоженные лица врачей.
— Ну что, капрал. Как поживаешь? — проскрипел офицер, осторожно и чинно входя в помещение палаты. Двое "ходячих" тут же повскакивали с кроватей и отдали честь. Артур тоже хотел было так подорваться, но быстро отказался от этой идеи. — Я смотрю, уже с дамами воркуешь. Это хорошо, значит скоро совсем оклемаешься.
Кейт сконфузилась и опустила взгляд в пол. Артур же воспринял солдатскую шутку как следует и попытался засмеяться.
— Да. Как видите, отхожу понемногу, сэр. Как там мои ребята?
Грау достал часы из кармана гимнастёрки и открыл их, царапнув когтем по кнопке.
— Завтракают. — спокойно сказал грифон, закрывая и убирая часы. — Кто жив — тот жив, кто мёртв — тому вечная память. Твоих бойцов решено оставить при батальоне. Нас потрепало той ночкой, большие потери, сам понимаешь. Ты тут ещё долго проваляешься, это я уже знаю. Пошлют на переформирование в Кантерлот.
— Стало быть, видимся в последний раз? — Артур посмотрел на комбата, пытаясь запомнить его как можно лучше.
— Не в последний. — Грау улыбнулся, светло-зелёные глаза блеснули в солнечном свете. — Встретимся ещё в Везалиполисе, товарищ!
Грифон подошёл поближе к койке единорога и протянул ему желтоватую чашуйчатую лапу. Артур вложил в неё своё копыто и несколько раз с силой мотнул им вверх-вниз. Лапа почти не двинулась — крепкие как сталь пальцы держали слишком крепко. После этого странного рукопожатия, Грау повернулся и пошёл к двери: "Бывай!" — Бросил он через плечо, перед тем как исчезнуть за поворотом коридора. От пережитого, единорогу снова захотелось спать. Его тут же обступили врачи. Высокая и достаточно молодая кобыла быстро провела его осмотр и заключила, что с единорогом всё в порядке. Это и был тот самый врач, решившийся на медицинский эксперимент и вылечивший Артура от его недуга. Но тогда единорог ещё этого не знал. Его глаза смыкались, а в мысли приходил другой разговор, произошедший несколько месяцев назад. "Развалинами Везалиполиса удовлётворён." — Тихо прошептал капрал, после чего снова погрузился в сон.