Винил и Октавия помогают музыкантам
Эпизод 11. Шествие
“Очередной солнечный день в Санкт-Петерсхуфе! Наша радиостанция приветствует всех слушающих и поздравляет всех граждан Сталлионградской Советской Республики с днём рождения вождя, Стила Сталлиона! В честь дня рождения вождя на улицах всей Республики пройдут митинги и шествия…”
Радиоприёмник на кухне маленькой квартирки вещал, когда единорожка вошла. Оранжевая кобылка поставила футляр со скрипкой в углу прихожей и отправилась в свою комнатку.
— Надя, есть будешь? – Тихий голос пожилой земной пони, несмотря на голосящее радио, прозвучал на всю квартиру.
— Нет, я в столовой поела, — войдя в комнату, единорожка окинула её взглядом. Простая железная кровать у окна напротив двери была заправлена. Коричневый шкаф для одежды слева от двери, занимавший половину стены, был протёрт от пыли. Тумбочка за ним была нетронута, но книги на и в ней были поставлены по порядку. Стол справа от двери также был прибран. – Мам, ты опять прибирала мою комнату? – Единорожке пришлось напрячь свой звонкий голосок, чтобы перекричать радио.
— Да, там было очень грязно.
— Я собиралась прибрать после работы. Письма были? – Спросила кобылка после того, как обыскала стол.
— Да, было письмо из комсомола и письмо от Октавии. Лежат на кухне.
Единорожке пришлось идти на кухню. Запах свежего борща взял верх над прагматизмом, и следующие четверть часа неполная семья провела за обедом. Отобедав, скрипачка взяла скрипку и отправилась к себе в комнату.
Первое письмо из комсомола призывало Надежду Бранч отправиться сегодня на митинг в честь дня рождения Сталлиона. Оранжевая кобылка с радостью бы не шла, но это грозило проблемами в ВСКСМ, а это влекло проблемы на работе и в жизни. Поэтому очень скоро она, вместе с ещё тысячами пони, выйдет на митинги и шествия.
Второе письмо заинтересовало Надежду больше. Она переписывалась с виолончелисткой из Эквестрии почти десять лет в рамках программы по улучшению отношений со странами “капиталистического юга”. Подружившись ещё в школе, две кобылки обменивались письмами раз в неделю.
«Дорогая Надя!
У меня всё хорошо. Как у тебя дела?
Винил совсем распоясалась. Приводит своих музыкантов, чуть ли не каждую неделю. Из-за этого жду тебя в гости ещё больше.
Купила себе новую виолончель. Маркус совсем выдохся, да и колки начали часто ломаться. Чуть позже запишу её звук и пришлю тебе пластинку. Кстати, назвала её Кирконелла.
В целом у нас спокойно. Сёстры правят, шестёрка побеждает злодеев и обеспечивает наш мир. В общем, ничего нового.
Спасибо за рекомендацию «Псиного сердца». Очень интересная повесть.
Напоследок хочу попросить тебя записать твою игру на скрипке и прислать мне. Буду очень благодарна.
И ещё. Когда ты сможешь приехать к нам, в Понивилль.
Жду ответа,
Октавия»
Надежда уже хотела было сесть и написать ответ, как мама с кухне сказала ей:
— Если не хочешь вылететь из комсомола, то тебе лучше поторопиться на шествие.
Разношёрстная толпа шла по улице к Дворцовой площади, центру Санкт-Петерсхуфа, выкрикивая различные революционные лозунги.
Сталлион жил! Сталлион жив! Сталлион будет жить!
Лучше меньше, да лучше!
Кто не работает, тот не ест!
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Подобные лозунги сопровождали толпу, в которую влилась Надя. Каким образом её тут заметят или наоборот, не заметят её присутствия, она не знала, но лучше с партией не конфликтовать.
Кто-то включил проигрыватель и поставил знакомую всем революционную мелодию.
Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущённый
И в смертный бой вести готов.
Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим, —
Кто был ничем, тот станет всем.
Это есть наш последний
И решительный бой;
С Интернационалом
Воспрянет род понской!
Никто не даст нам избавленья:
Ни бог, ни царь и ни герой.
Добьёмся мы освобожденья
Своею собственной ногой.
Чтоб свергнуть гнёт ногой умелой,
Отвоевать своё добро, —
Вздувайте горн и куйте смело,
Пока железо горячо!
Это есть наш последний
И решительный бой;
С Интернационалом
Воспрянет род понской!
Лишь мы, работники всемирной
Великой армии труда,
Владеть землёй имеем право,
Но паразиты — никогда!
И если гром великий грянет
Над сворой псов и палачей, —
Для нас всё так же солнце станет
Сиять огнём своих лучей.
Это есть наш последний
И решительный бой;
С Интернационалом
Воспрянет род понской!
Незаметно толпа приблизилась к Дворцовой площади и слилась с другими колоннами в одну большую толпу. Круглая площадь с большой стелой, Александровской колонной, в центре. Продолжая выкрикивать лозунги, толпа просто стояла в ожидании чего-то. И это что-то настало.
Какой-то чейнджлинг из толпы взлетел на Александровскую колонну в центре площади. Вся толпа неожиданно замолкла. Стало тихо как на кладбище. И чейнджлинг начал речь.
— Вы, рабы системы! Угнетённые пони! Новая власть почти ничем не отличается от капиталистов! Остановившись в своём развитии, новая советская власть отреклась от своих принципов! Всемирная революция была не за горами, но теперь это лишь мечта! Василий Пантюшенко! Ты и твои подсобники! Вы, предатели идеалов сталлионской идеологии, зажравшиеся, капиталистические свиньи! Вы предали революционные настроения! И именно сегодня мы, простой пролетариат, восстановим справедливость и приведём мир к социалистической революции! Вперёд, понибратья и пегасёстры!
Бах!
Неожиданный выстрел со стороны погрузил площадь в тишину. Мгновение, разделявшее выстрел и падение чейнджлинга с колонны, показалось присутствующим вечностью. И только тогда, когда тело чейнджлинга стукнулось об землю, толпа начала движение, но не тут то было. За время выступления революционера милиция и спецназ оцепили площадь. Расстреливая самых резвых, пытающихся выбраться с площади, милицейские вместе с военными не выпускали с площади никого, из-за чего возникла давка. Надя, вместе с другими кобылками, быстро оказались либо под копытами у более мощных пони, либо – прижатыми к зданиям.
“Расстрел митингующих в Санкт-Петерсхуфе. В ходе возникшей давки были затоптаны несколько десятков пони. Ещё около сотни пони оказались в больницах. Продолжение и список погибших на следующем развороте” – гласил заголовок ежедневной газеты, которую читала Октавия.
— Только бы Надя не пострадала. — Октавия перелистнула страницу.