Маска
Основы механики
Блосс вылез из-под повозки, которую Видж показал ему. Он спрятал её где-то в закромах, как он сказал, склада, который представлял из себя буквально сборище чего только угодно, что требовалось для починки, ремонта или полного уничтожения на металлолом.
– Апчхи! – чихнул Блосс, вытирая пол на этом самом складу.
– Да уж, пора заканчивать отдыхать, а то совсем не разгребу это всё, – посетовал Видж, сидя за столом и чиня колесо велосипеда.
– Я могу вам помочь! – отозвался Блосс, весь в пыли, что его жёлтая шерстка казалось серой, а тёмная грива выглядела ещё темнее.
– Есть опыт? Хоть какой-то?
– Я читал мануалы, которые мне очень нечасто попадались на родине.
– Ну и ну… – очень многозначно отозвался Видж. – Заканчивай с уборкой там, подойдёшь, попробуешь.
– Так точно! – как-то неуклюже козырнул Блосс, вызвав у Виджа грустную усмешку.
Блосс осмотрелся: всё было чисто и блистало, паутина была убрана, пауки ненавидели его, а пыль была собрана лично им.
Буквально.
– Иди хоть умойся, солдат, – приказал Видж Блоссу, который, быстро кивнув, поднялся по лестнице и открыл правую дверь.
Небольшая уборочная, сделанная кафелем. Удобно, практично, но холодно.
Помыв из крана лицо и тело, набрав воды в ванну, Блосс взглянул в запотевшее стекло. Его облик был чист, его зелёные глаза выглядели хищными, если бы он выключил свет. Тело сияло, ноги держались плавно, а самое главное – он насытился от работы с ним. Вперёд.
Вернувшись в мастерскую, Блосс увидел Виджа, работающего над часами.
– Твоя задача – засунуть эту вот мелкую фиговину в во-от этот слот. Ты единорог, у тебя легче это получается.
Блосс взглянул внутрь часов. Ему нужно было вставить центральную шестерёнку в часы, которая крутила три стрелки: секундную, минутную и часовую. Подхватив её со стола, он осторожно просунул её в вал или что-то подобное.
– Молодец, боец, – Видж сложил часы в сумку, перетянул её и направился к выходу.
– А вы куда? – спросил Блосс будто ребёнок, которого собираются оставить одного в темноте.
– Нужно отнести эти часы товарищу одному, он их доделает, ибо там керамика нужна, – Видж уже открыл дверь, но Блосс дёрнул его за хвост.
Буквально.
– А что мне делать? – спросил он, успев присесть перед своим уже будто отцом.
Видж устало вздохнул.
– Видишь ту телегу, что ты чистил от пыли? Нужно ей новые валы сделать, а то владелец сломал их, но не колёса. Как – не знаю. Может быть ударился.
– Будет сделано, – Блосс встал и пошел в сторону склада.
– И это… не разломай тут ничего, хорошо? – спросил Видж уже в проёме двери.
– Будет сделано! – повторил Блосс и козырнул.
Видж, усмехнувшись, хлопнул дверью.
Блосс вытащил телегу со склада, ибо делать ремонт при единственной лампе – дело трудное.
Сделав кроткий взгляд на телегу, Блосс решил, что его неплохо бы и обработать чем-нибудь, ибо сидеть на таком дереве – сидеть на гвоздях. Обыскав всю мастерскую, Блосс нашел кусок древесины, на который намотана наждачка.
«Работа долгая, но ничего, где наша не пропадала», – подумав про себя, Блосс принялся за работу, которая закончилась, на самом деле, быстро, ибо древесина была не обработана лишь внутри повозки.
Сдунув всю пыль, Блосс принялся искать что-нибудь для того, чтобы сделать из них два вала.
«Фанера тоже подойдёт», – подумал Блосс и принялся искать ножовку. Нашел быстро, ибо она была брошена около лестницы. Видимо, у кого-то задался не очень удачный день.
Верстак, опилки, работа и пот. Хоть и на кажущуюся примитивность, повозка – это вам не гвоздь забить. Её строение состоит из больших частей, но самое важное, как подумал Блосс, это вал. Слишком большой или маленький диаметр – не влезет, переделывать. Поэтому он отнёсся к заданию со всей серьёзностью, и сделал замеры по нескольку раз.
Семь раз отмерь, один раз…
– Отрежь! – валы отлично вошли в колёса, и повозка поехала немного вперёд. Блосс подпрыгнул от радости.
Оставив её прямо посередине комнаты, он стал искать что-нибудь, что ещё можно починить. На глаза ему попался будильник. Старенький, уже отслуживший своё, и чья судьба – быть разобранным на запчасти, хотя вряд ли у него хоть что-то осталось в хорошем виде.
Взяв его телекинезом, Блосс положил его на стол и стал смотреть на него. На нём был нанесён рисунок, символизирующий красивый закат на маленьком лугу.
Он хотел быть таким же. Бегать по траве, делать снеговика, радоваться жизни. Но нет, нужно ведь отдать всю, всю свою чертову жизнь на «служение». Да к чёрту оно всё, зачем ему это? Он не хотел служить никому, он лишь хотел жить.
Как сказал один умный персонаж из тех редких книг, что читал Блосс:
«Патриотично – это выключить свою голову и идти тупо на штыки, как последний баран, а я уже слишком стар, чтобы верить в этот весь бред».
М-да уж, что-что, а книги в родном «городе» Блосса были редкостью. Уж слишком сильно они заставляют думать, задумываться и проявлять инакомыслие. Он хранил их у себя под кроватью, но когда уходил, не взял их собой. Почему – даже он не знает. Может, из-за того, что он хотел забыть о том месте навсегда? Или просто лень, он не знает.
Он просто забыл книги.
Как его там называли? Будущая «Железная» молодёжь? Ну-ну. За ширмой славы и похвалы выглядывает грязный труп, ибо именно так ты завоюешь и то и это, другого там не дано.
«Занесло меня куда-то», — подумал он про себя.
И вправду, философствовать можно было ещё долго, но факт остаётся фактом: дороги назад уже не будет и все мосты сожжены.
«Ха, прямо как в каком-то романе, не так ли?».
Блосс отстранил от себя будильник и поднялся наверх в свою комнату. Он хоть как-то хотел скоротать время. Может, тут есть какие-нибудь игры или книги?
Заглянув под уже свою кровать, Блосс чихнул.
«Здесь давно не были, очень давно», – заключил он, смотря на количество паутины вокруг.
Немного осветив себе своим рогом, он увидел небольшой деревянный меч и лук. Блосс сам баловался луком из дерева, когда был маленьким. Отец делал ему такие чуть ли не каждый день, и ему нравилось видеть лицо своего сына счастливым.
Больше он ничего не сделает.
Блосс со вздохом поднял голову и взглянул в окно. Там слышно чей-то смех на фоне закатного солнца. Он ушел обратно вниз и сел вновь за стол, всё так же смотря на будильник и иногда двигая его стрелки. Вот уже девять утра, а сейчас – три ночи. Три дня – девять ночи. А теперь полночь!
«Вот бы иметь силу, чтоб менять времена суток. Так удобно!», – подумал он, вспоминая, что, на самом деле, две пони в этом мире имеют такую силу.
Он мало что знает про принцесс, их прошлое, будущее и настоящее.
«У них метки разные, вот и всё их отличие».
Его окружение думало по-другому. Считало по-другому. Верило по-другому.
Для них, сёстры – враги, чьи тела должны быть подвешены задними ногами вверх ради развлечения толпы, потому что они совершили преступления, которые не совершил ни один тиран во всём белом свете.
Он не верил им. Ему нужно лично убедиться в этом. Он требовал доказательств, он требовал действия, их причины и их следствия.
Но всё, что он получал – гневный взгляд.
«Да и чёрт с ними, как и с сёстрами, так и с моими товарищами», – решил он, пытаясь хоть как-то отодвинуть негативные мысли вдаль разума.
– Всё равно не увижу хотя бы одну из них…
– Кого не увидишь?
Блосс подпрыгнул на месте.
– Что, напугал тебя? – с улыбкой сказал Видж.
– Моё сердце, наверно, не выдержит такого удара снова! – сказал Блосс, уже обернувшись к своему собеседнику на стуле.
– Дверь-то смазана, – сказал Видж, опуская на пол около входа сумки, полные, кажется, продуктов. Или что-то тяжелее.
Видж подошел к столу и заметил будильник.
– Ха, балуешься с будильником? Могу предложить дело, связанное с ними.
Блосс усмехнулся.
– Собрать будильник?
– Интереснее! – сказал Видж, и дотянул одну из сумок до стола, вытягивая из них какие-то деревянные настольные часы. – Продавать их!
У Блосса мелькнул огонёк в глазах.
– Когда? – спросил он, рассматривая часы.
– Завтра, примерно на рассвете. Займёшь кой-какую стойку на рынке, а у меня будет свободное время заняться вот этим хламом, – он кивнул за свою спину.
Блосс бросил взгляд на потрёпанные часы с лугом.
С красивейшим зелёным лугом.
– Мистер Видж…
– Я тебе не мистер, никогда и не был. Чего?
– Видж… я могу выйти?
Собеседник Блосса моргнул два раза.
– Прогуляться? Почему ты меня спрашиваешь?
– Я… я не знаю.
– Главное – допоздна не гуляй, тебе вставать на рассвете.
Блосс встал и пошел к выходу.
– Плащ одевать будешь?
Блосс уже был за дверью, когда вопрос был задан.
– Нет, спасибо.
– Как знаешь, мужик, как знаешь…
Блосс оказался на улице, а именно – в узком переулке, где его дверь была концом. Выйдя из него, он очутился будто в другом мире. Из-за шума он иногда не слышал своих мыслей, от количества окружающих он начинал чувствовать себя подавленным муравьём, а блики золота так и норовили ослепить его глаза.
Закат уже заканчивался, ночь начинала свою смену, но, на удивление Блосса, город живёт, будто и не существует светила на небе.
Бесконечные магазины, вывески, витрины, богатые бутики с одеждой. Этого не было на его родине, хотя он и не сильно хотел этого. Он думал, что такие богатства развратят пони, что они превратятся в меркантильных созданий, жаждущие лишь денег. Но, стоило ему лишь задеть кого-либо в бесконечном потоке по его же причине, на него обрушивались тысячи извинений, хотя он знал, что это именно он витает в своих мыслях и не следит за дорогой.
Ему начинает нравиться столица. Да, хоть и золото буквально выжигает глаза, но при свете луны оно и не так сильно заметно.
Только как-то страшно тут…
Пройдя мимо какой-то статуи, Блосс услышал музыку, лучше которой он ничего не слышал.
Какая-то пони играла на скрипке. Не за деньги, нет. Она играла ради того, чтобы выплеснуть чувства.
Блосс сел перед ней и вслушивался в её музыку, хватал её, как кислород. Он смотрел на неё немигающим взглядом, будто ученик смотрит на учителя, птица на ориентир.
Сын на собственную мать.
– Beauté qui ne se voit pas, – сказал Блосс, когда пони клала скрипку в футляр.
– La beauté doit être ressentie, – ответила ему она с улыбкой.
Он ещё долго смотрел ей вслед, даже когда она полностью пропала из его поля зрения. Мысли путались одна за другой, голова гудела от какого-то чувства эйфории, наполненности, желанием сделать что угодно, но Блосс лишь смотрел, слегка улыбнувшись.
Он почувствовал, как холод захватывает его. Он наконец-то вернулся в мир, отряхнулся и встал.
Была глубокая ночь, тихая и спокойная, но пони до сих пор жили, как при дневном свете. Они не хотели его беспокоить, нарушать момент его прозрения.
«Что ж, спасибо».
Блосс тихонько побрёл путём назад, смотря себе под ноги. Ему было о чём подумать, о чём поразмышлять. У него было прошлое, которое он отбросил прямо в мусор, где ему, на самом деле, и место. У него есть настоящее, которое даёт возможность начать будущее. Будущее, где он сможет жить в нормальном обществе без приукрашиваний и лжи. В обществе свободы и жизни.
В обществе без масок.
Блосс тихо вошел в мастерскую, где стоял полнейший мрак.
Его зрение никогда не подводило в такие моменты.
Тихонько пройдя мимо стола, Блосс чуть не наступил на сумку около стола, которая была оставлена вечером. Будильник куда-то пропал.
– Уф-ф…
– А ты поздно.
Блосс вскрикнул и чуть не бросился под стол.
– У Вас… тебя всегда такая манера встречать гостей? Пугать их до остановки сердца? – Блосс обернулся на звук собеседника.
Он стоял слева от него, на складе, разбирал какой-то старый диван.
– Так я не специально, – сказал он, смотря куда-то в стену. – Хоть бы свет включил для приличия.
– Я думал, ты спишь, – Блосс стал искать переключатель, – ночь всё-таки на дворе.
Включив свет, Блосс немного прищурился. Он увидел Виджа, который вытер со лба пот.
– Почему ты вообще работаешь без света?
Видж повернулся к собеседнику и постучал по своей каске с налобным фонариком.
– Знаешь, когда я слышу шаги позади себя, а свет даже и не задумываются включать, то у меня срабатывают рефлексы, которые я точил в армии.
– Это какие? Пугать мимо проходящих пони?
– Это тоже.
Видж вернул свой взор к дивану.
– Ладно, этот дохлый, разве что червей кормить.
– Без шансов на восстановление?
– Мертвее мёртвого, даже в тяжелораненых не запишешь.
Блосс дотронулся до дивана, и оттуда вылезла целая стая муравьёв.
– Лучше вынести его отсюда, пока они в другие вещи не залезли.
– Завтра этим займёмся, сегодня достаточно отработали.
Блосс впервые в своей жизни удостоил собеседника немым вопросом.
– Что? Я сходил к часовщику, починил свой собственный шкаф и кран, который очень сильно тёк, да вот, с мебелью разобрался.
Собеседник бывшего военного усмехнулся.
– А как же планы по продаже парочки часов?
– Ты будешь продавать, а я буду тут свою бедную спину гнуть, – военный отошел немного влево и отодвинул шкаф, открывая какую-то фотографию.
Блосс дунул на неё.
– Твой взвод? – спросил Блосс, смотря на примерно дюжину солдат.
– Отделение второго взвода пятой роты двадцать четвёртого батальона, семнадцать солдат личного состава в общем, четырнадцать из которых – трупы.
– Но ведь один из них – пропавший без вести. Может, он сбежал и ведёт какое-нибудь хозяйство где-нибудь на окраине Эквестрии?
Видж как-то очень сильно потемнел и опустил взгляд.
– Я не хочу вспоминать об этом.
– Прости, я не знал.
Блосс все ещё смотрел на фотографию. Семнадцать пони, четырнадцать из которых – либо трупы, либо пропавшие без вести, но скорей всего, трупы.
Один из них – сам Видж. Какой же счастливый он тут…
Он был, видимо, командиром. Остальные выглядели кто как: счастливые, надутые от лёгкой обиды, улыбающиеся, а кто-то просто спокойным и радостным за то, что выжил ещё один день на войне.
– Жалеешь об этом?
– Лишь о том, что я не смог их уберечь.
– То есть война была справедливой?
– Ты о чём?
– Ну… война была за защиту твоей Родины, твоей страны, твоей семьи.
Видж горько усмехнулся.
– Знаешь, чем мне заплатили за всю ту кровь, что я пролил на фронте? – он наконец-то поднял голову. – Славой, да парой подачек.
Блосс не удивился.
– Военные всегда в почёте, особенно после войны.
– Вот только через месяц нас забыли. Два моих оставшихся товарища остались в армии, а я один ушел из неё, не перенёс потерь. И ты знаешь, чем это закончилось?
– Ты хотя бы сражался за свою…
– Забудь. Ни о каком патриотизме и речи идти не может. Я уже сам не понимаю, почему мы сражались в той пустыне.
– Что тогда патриотично для тебя? – спросил Блосс, отвернувшись наконец-то от фотографии и взглянув Виджу в лицо.
– Патриотично – это выключить свою голову и идти тупо на штыки, как последний баран, а я уже слишком стар, чтобы верить в этот весь бред о «великих» и «благородных» войнах, – ответил без запинки Видж.
– Но ты пошел на них…
Он глубоко вздохнул.
– Знаешь это чувство, когда ты перевозбуждён, хочешь что-то сделать и что-то доказать кому-то, будто бы ты жеребёнок несмышлёный?
– Я знаю это чувство, но без охоты доказать кому что-либо. Я просто хочу сделать… что-то полезное для мира.
Видж подошел к Блоссу и положил свою ногу на его плечо.
– Самое полезное, что ты можешь сделать для мира – не стать пушечным мясом.
– Спасибо за совет, конечно… — Блосс снял конечность друга с плеча. – Но я никогда и не хотел.
– Молодец. А теперь давай спать, а то нас занесло куда-то…
– Спокойной ночи.
– Тебе того же.
Блосс поднялся наверх и прилёг в кровать.
«Надеюсь, Видж разбудит меня».