Сортир ^{завершен}

— Извините, а у Вас есть лампы с принцессой Селестией? — издевательски спросил очередной клиент, жадно глядящий сквозь мой товар.

— Нет, их изготовление в нашей стране запрещено. Королевским эдиктом самой принцессы от 866 года, — придерживаясь делового тона, сказал я.

— Жаль, что вы их не делаете! Они бы у вас хорошо получились...

Вот такая она — ярмарка в Рэйнбоу Фоллз. Я топал на неё каждый год с телегой несбыточного мерча с целью дать промежуточный итог своим смешным доходам. Пока шёл обмен, рассуждения мои всячески сводились не к положительному балансу, а к мыслям о заслуженном дисбалансе.

Когда пони начинали разъезжаться, а головы их были забиты доверху новыми идеями и реквестами, я свистел на горы и думал о своей жизни, кидающей пачку из 12 месяцев в пропасть, как и я свои souvenirs с рулонами обёрточной бумаги и картонными коробками.

В тот раз я пригнал на торг лампы в виде другой персоны, которая слыла дурной и неприличной, но в обход законов не менее известной чем Селестия.

Встречайте месье Дискорда, Повелителя Хаоса, ты — курящая радугу вершина и ты, кто не может говорить!

— Какая фигура! Какой привлекательный изгиб! Какие кривые ноги! S — значит supreme!

Тогда меня посетило странное желание вспомнить все слова, которые начинаются на эту букву. Первые, что всплыли в моей голове были "sacred", "sabat" и "sabotage" — священный, копыто и вредительство.

Личность, возникшая будто бы джинн из волшебной лампы, перестала составлять для меня тайну, когда я погрузил ящик стеклотары в её экипаж — тот был запряжен свинтусами и украшен козьими головами.

Закончив своё дело, я посмотрел на своего франтоватого патрона, разодетого словно сутенёр. Пони, представившийся как Джестер, скинул своё лошадиное обличие шкуркой ящерицы.

Собственно, это был самый что ни на есть подлинный, настоящий Дискорд. Я не был удивлён его появлению, ведь кто, кроме него, мог скупать побрякушки со своим изображением.

Пришло время и мне вживую лицезреть его. Я нервно ждал, что тот предложит.

— Какова же будет моя оплата? Хм... Может приглашение на мою приватную вечеринку в Лас-Пегасе? Шутка! Или дать тебе часть золота, лежащего на конце радуги? Нет-нет-нет.

Вдруг его хвост потянул меня за язык, и я не выдержал, вспомнив ещё одно словцо.

— Что ж, Дискорд. Реши мою проблему — сделай так, чтобы я мог успешно втюхивать народу барахло и торговать скрапом!

Драконикус щёлкнул своими пальцами и исчез. Ярмарка вышла из оцепенения и гуляния продолжились.

Мой круп без видимой на то причины стал тяжелым и неподвижным, как будто задние копыта были закованы в чугунные кандалы. Мне пришлось поставить их на небольшую тележку с колесиками, которой я ранее отгружал лампы.

— У вас что-то с ногами? — замечали проходившие мимо зеваки. Я не отвечал на их подобные многочисленные расспросы и просто потряхивал гривой.

Лампы продолжили исчезать с полок. Иногда вместо бартера, мне предлагали реальные деньги. И я не отказывался. К концу ярмарки моя точка опустела, и мне было нечего выбрасывать и оставлять в Рэйнбоу Фоллз, кроме, пожалуй, прежнего Стеллар Эклипса, ходившего туда, чтобы сбагривать свои накопленные неудачи.

Вот так, не причинив себе прямого увечья, я стал инвалидом. У меня имелись крылья, с помощью которых я мог без затруднений передвигаться, но никто решительно не замечал их, когда видел за моей спиной громоздкую и уродливую коляску.

На закате дня ко мне подошла одна прелестная пегаска с розовой гривой.

— Вам чем-то помочь?

— Если тебе будет нетрудно, — с улыбкой ответил я, — составь мне компанию по дороге вниз...

Приятно чувствовать заботу окружающих! В состоянии простого барахольщика я был под стать своему товару. Даже если бы меня сразил инфаркт в каком-нибудь Мэйнхэттане, прохожие только минут через 10 вызвали скорую, опознав во мне не бездомного, а нуждающегося в экстренной помощи.

Хлам хламу рознь — в нашей стране я переменил свой статус, упаси Дискорд, рядового крафтера. Благодаря проклятью я стал частью сообщества, но не стану говорить, что пони, принявшие меня, были такими же, как и я.

— А что случилось с вами?

Что было верно сказать ей? На ходу я придумал себе предысторию, будто бы я родился с дефектом конечностей: не сталось же говорить, что я заключил сделку с этим "синьором сумбура".

Она поверила мне или, по крайней мере, не предалась поискам правды в моём ответе — моей коляске уже нечего было доказывать.

Она болтала со мной и мне было спокойно, пока тележка спускалась всё ниже и ниже. Я спотыкался, и розовогривая особа помогала мне вновь поставить копыта на неё.

Когда мы достигли подножия, не по своей воли этот ангел резко покинул меня. Она услышала, как её зовут подруги, недовольные её долгим отсутствием.

— Жаль, что ты уходишь! У тебя хорошо получалось...

Возможно, где-нибудь и её душу выжидает Дискорд.

Всё это время собеседник Стеллар Эклипса в задумчивости слушал его и покачивал головой, поправляя свою военную двууголку. Взглянув на свой висящий с потолка дворец, наблюдаемый из окон Дома Инвалидов, он вырезал от себя несколько слов на докторском шпателе, протянув в заключении его Стеллару вместе с мелкой разменной монеткой.

ЛУЧШЕ ОТБРОСИТЬ КОПЫТА, ЧЕМ БЫТЬ ЗАМУЧЕННЫМ.

На монете красовался умолкший в вечности портрет гражданина с козьей бородкой.