Селестия и Старсвирл. Знакомство

Глава 1

— Чей подчинённый? — Спросила Селестия.

— Мой, госпожа, — поклонился вождь племени.

— Почему в херовом доспехе? Ты думал, я не замечу? Вира с тебя в легионную^[1] казну — пять сиклей серебра. Чистого.

— Да где же я…

— Где хочешь.

Барон остался в полупоклоне, не рискуя возражать грозной аликорнице. И то сказать — три года назад она подкараулила очередной налёт грифонов, и с малой силой вырезала их подчистую. А уж его-то она «вырежет» на раз-два. С ненавистью барон покосился на вызвавшего недовольство бойца: «ну, сука, твоя семья мне всё это серебро оплатит».

Селестия же шла дальше вдоль строя, покачивая в телекинетическом захвате двухпудовую секиру, и вдруг замерла.

— Барон Рофид, подите сюда… Сколько бойцов ты должен выставить с тысячи десятин доброй земли? Двадцать? А сколько ты привёл? Восемь, но в хорошей броне. И ты думал я не замечу?!.

Прекраснейшая без замаха ткнула его в лоб навершием боевого топора.

«Левый» поморщился, когда кровь брызнула ему на наплечник. Селестия с утра не в духе.

— Баронство объявляется вакантным, — произнесла юдекса^[2]. Сын свежего покойника хотел что-то вякнуть, но под взглядом Селестии стушевался.

— И тот рыцарь, что покажет наибольшую доблесть на завтрашнем турнире, станет бароном.

По толпе пронёсся мгновенный ропот — после отказа от короны, Прекраснейшая еще не назначала ленных владетелей — но тут же стих под взглядом спокойных, но строгих бирюзовых глаз розовой кобылицы.

Да уж, Селестия явно не в духе. А тут ещё какой то старпёр затесался в конец строя. Наверно хочет подать прошение, считая себя самым умным.

Обычно на правом фланге стояли дружины баронов, пришедших проситься в Содружество, или просто впервые явившихся на смотр. Иногда кучковался молодняк, надеющийся, что Селестия примет их в войско хоть бы пока и младшими помощниками кашевара. А иногда приходили и такие умники, полагавшие, что после надругательства над подчинёнными, юдекса будет доброй, и это — самое время, чтоб подсунуть ей челобитную.

— Ты кто таков? — Спросила Прекраснейшая, — чего тебе надо?

Она оглядела жеребца. Явно не молод, хотя, конечно, моложе её самой, разменявшей девятый десяток. Бородат, что считается признаком некоторой учености. В дурацкой и непрактичной синей широкополой шляпе.

— Желаю вступить в вашу армию…

— Боевым магом? — Деловито поинтересовалась Селестия, — надо будет показать, на что способен. И проверим мы тебя — не шпион ли ты…

— Осмелюсь сказать: на другую должность. Вашим личным наставником.

На поле стало очень тихо. Дружинники переминались с ноги на ногу, не зная как реагировать. Телохранители юдексы сделали шаг вперёд: мало ли что выкинет безумец?

Селестия однако не разгневалась, а напротив — рассмеялась звонким молодым смехом.

— Надо бы тебя высечь, но из уважения к седине не буду. Итак, спрашиваю ещё раз: какую нужду имеешь? И хорошенько подумай, прежде чем отвечать.

— Если я одолею твоих телохранителей в бою, ты будешь меня воспринимать всерьёз? — Деловито поинтересовался пришлый.

— Что, сразу двоих? — Селестия рассмеялась снова, — ну, давай. Буду…

И скомандовала:

— Освободите место для удали молодецкой!

«Правый» почти не открывая рта спросил:

— Следует нам его щадить?

— Нет, — столь же тихо сказала Селестия, — но и не убивайте. Мне интересно, кто же он всё-таки есть?..

Два единорога, известные в просторечьи как «Правый» и «Левый» слыли одними из самых сильных боевых магов современности. Оба были безусловно преданны Селестии, и служили ей, не задавая вопросов, словно ещё одна пара ног. О них даже ходили разные пошлые слухи, которые — кто знает — может и имели под собой почву: ведь официального мужа у Прекраснейшей не было.

Одолеть одного из них было можно, но сразу двоих — сумела бы пожалуй только сама аликорн.

Впрочем, боя, как такового, не получилось. Пришлый «в одно действие» связал телохранителей земным элементалем. Селестия даже тихо хмыкнула. Она и сама могла призывать эту сущность, но так быстро и чисто — нет. Скорее нет.

— Чтож, ты меня впечатлил, — кивнула юдекса, — мой шатёр поставлен?.. Хорошо. Пойдём, поговорим… Подать вина и чаю.

В палатке аликорн самолично протянула гостю глинянную чашку:

— Уж не побрезгуй. Вино молодое, хорошее.

Старсвирл улыбнулся:

— Резкий переход от грозной воительницы к «домашней кобылке». Исполнено блестяще, ты талантлива, но переход слишком, слишком резкий.

Селестия демонстративно вылила недешёвое вино на дорогую, хорошо выделанную тигриную шкуру на полу.

— Незнакомец, не доводи меня до недостойных поступков… Ты кажется хотел быть моим наставником? Не слишком ли это дерзко?

— Я не сам, — вздохнул единорог. — Где-то далеко есть земля. Ты не поверишь, там день и ночь длятся по полгода, и всё покрыто снегом… Не был бы там сам — не поверил. Там, среди вечных льдов живет главное, и наверно единственное божество нашего мира. Она-то и послала меня к тебе…

Глава 2

— И почему же она не позвала меня к себе, а отправила тебя? — Задумчиво спросила Селестия.

— Надо думать: ты пока не готова. Но вы безусловно встретитесь, когда настанет подходящее время.

— Не считай меня необразованной, — нахмурилась Прекраснейшая, — я между прочим, прочитала больше четырехсот книг! Если точно — четыреста двадцать две.

Обычно, после озвучивания этой информации, культурные собеседники спешили выразить юдексе своё восхищение. Однако, Старсвирл, кажется, не был впечатлён.

— Ты их что, считала?.. Впрочем, понимаю — это были все книги, которые ты сумела раздобыть. Но я знаю, где достать ещё… — Он поймал вопросительный взгляд, — да в Зебрике, конечно. Внутренняя смута там нарастает, особенно после гибели Олдеры Мудрой — последней из волшебников, чей авторитет, хоть с оговорками, но признавали во всех княжествах. Из-за усобиц уже сгорела не одна библиотека, но ещё много осталось… Вобщем, богиня сочла, что я не слишком загружен работой и могу прийти, поделится с тобой этой информацией.

Селестия бросила в собеседника яростный взгляд.

— Но ты не волнуйся: теперь занятия с тобой будут моим главным делом.

---

— А как ты судишь? — спросил гость.

— Ох, — вздохнула Селестия, — судить — это не трудно. Я ведь вижу ложь, — тут она кинула быстрый подозрительный взгляд на собеседника, словно вспомнив о чём-то. — Трудно найти виновного. Прежде то об этом и речи не было, только если кого то ловили с поличным. Так что я больше… исследователь?

— Расследователь, — подсказал Старсвирл.

— Точно. Раньше было как? Найдут труп на меже, почешут гривы, и обвинят в этом богов или соседнее племя. И тогда года не пройдёт, уже такая вражда, что… — Прекраснейшая махнула копытом. — Теперь-то они не дерутся, а приходят ко мне, чтоб я их рассудила. Первое время было страшно трудно — только успевала, что предупреждать смертоубийства и кормить их «завтраками». А сама тем временем, как на пожаре, изучала историю племён, имущественные споры, родовую вражду и дружбу. Выспрашивала стариков… А эти старые пердуны, — внезапно разъярилась аликорн, отчего в палатке явственно потеплело, — ещё и цену себе набивали. Поклонись-де его роду подарком, чтоб вкусить великой мудрости… Приходилось со страстным придыханием нашёптывать на ухо, что мол, я убью всю твою семью, старый ты хрен, если немедля не расскажешь. И род твой прервётся…

Она смутилась и покраснела, но все же закончила:

— Это нехорошо, да, но никакой пользы, кроме получения знаний, из старика всё равно не извлечь. И у меня не было времени ходить вокруг да около, а судить не по справедливости я не хотела.

Старсвирл беззвучно поаплодировал:

— А просто присуждать победу тому, кто занесёт юдексе больше серебра, тебе не приходило в голову?

И по тому, как взметнулись брови Прекраснейшей, понял — не приходило.

— Будем считать — ты пошутил… Кстати, о наставник мой, — Селестия шутливо поклонилась, — я читала многие священные тексты, и в некоторых из них боги обещают пророкам размножить их семя, как песок морской… Честно говоря, кроме смеха, такая награда не вызвала у меня других эмоций: да не наплевать ли мне с вершины секвойи, чьими потомками будет населена Эквестрия через десять поколений — моими или моего недруга? Только не говори, что это потому, что я не рожала. Такую «мудрость» мне поведают кумушки из ближайшего вигвама…

— Нет, не скажу. — Пожал плечами жеребец. — Это происходит потому, что ты вечная, и знаешь это о себе. Ты всегда это знала…

Прекраснейшая хмыкнула от удивления, но не будучи готовой к столь скользкой теме, сделала движение копытами, будто отодвигая от себя что-то.

— Итак, расследовать магические преступления оказалось нетрудно...

Она пустилась в рассуждения относительно того, как раскрывала дела, и как ей иногда при этом приходилось драться. Старсвирл слушал, не перебивая, понимая, что ей просто не с кем поговорить. Но когда красноречие Селестии иссякло, снова спросил:

— А как судишь-то?

Селестия на секунду недоумённо уставилась на собеседника.

— Ах, это… Ну как? По здравому смыслу. Если вижу, что не испорчен — то пороть. Если негодяй — убиваю на месте, нет у меня времени на исправление, а смерть негодяя, право же — не худший выход… Когда ни то ни сё — вон из Содружества. Изгнание, в смысле.

— То есть, сама и приговор исполняешь?

— Что? Не, ну порют-то прохвосты… Но казню я сама — нечего народ к крови приучать, а мне-то уже без разницы. Я и так убийца.

— Все мы убийцы, — под нос себе пробормотал жеребец. — А когда Содружество станет вдвое больше, так и будешь сама судить?

Аликорн красноречиво пожала плечами.

— А вчетверо?.. Это я к тому, — поспешил Старсвирл упредить взрыв гнева, — что надо составить писаный судебник, и назначить специальных уполномоченных. Тогда ты сможешь заниматься только особо сложными случаями, и у тебя будет больше времени для учёбы. Сейчас-то, — он проницательно посмотрел на юдексу, — ты и света белого не видишь?

— Есть такое дело, — не стала спорить она. — Ну что ж, наставник мой Старсвирл, как смотришь на то, чтоб возглавить Комиссию об составлении Уложения о наказаниях за преступления? Ибо разум простого пони в одиночку слаб, дабы предвидеть все коллизии.

— Увы, — покрутил он головой, — богиня прямо запретила это мне. Сейчас ваше время, а мы не вмешиваемся, и только помогаем советом.

Селестия очень, очень долгим взглядом оглядела собеседника, и кивнула.

— Ты дал мне много поводов подумать. Теперь я займусь этим. Оставь меня.

Единорог поднялся с кресла, почтительно поклонился и вышел из шатра.

Глава 3

Сидели за столом, обедали. Селестия уверенно справлялась со столовыми приборами, хотя этикет был немного не таким, как в Зебрике.

Старсвирл несколько опасался такого приглашения. Он был более искусен в маскировке, чем даже Фессон — в «ненастоящей» форме мог пить и есть, но всё равно оставался хищником.

К счастью, юдекса была довольно толстокожей в этом плане, и гостям предлагалось то же, что и ей самой — не мясо, понятно, но хлеб, салаты, фрукты и вино.

Она перехватила взгляд Старсвирла:

— Да, пришлось научится пользоваться этими дурацкими приборами. У меня иногда бывают посланники от соседей. Не могу же я при них есть копытокинезом… А потом привыкла.

— И часто бывают посланцы?

— Не слишком. Мало поводов для бесед. Я — ничей данник^[1]. Места у нас, прямо скажем, дикие, а пони — вольнолюбивые. Кантерлот отступился, потеряв пару сотен солдат, а прочие и не пытались. Купцам мы рады, их не обижают… А что южные племена понемногу входят в Содружество, до того никому дела нет, да никто и не знает об этом. — Селестия помолчала, — когда-то, ходят слухи, они звали на царство какого-то могучего царя из-за пролива, но тот умер. Говорят, что от вина.

Старсвирл мысленно усмехнулся — как причудливо искажаются события за тысячу лет! Коуди, конечно, любил выпить, но не до такой степени.

— А сама ты не ходишь к соседям с визитами?

— Не хожу. Я, если ты заметил, даже корону не тороплюсь на голову напяливать. К чему мне воевать за чужие земли?

— Кстати отчего не торопишься? — спросил единорог. — Не от скромности же?

Селестия, откинувшись на спинку кресла, смерила его взглядом, мол, а стоит ли мне с ним откровенничать? Но всё же сказала:

— Так меня не воспринимают всерьёз. Чем дольше продлиться это счастливое время, тем более готова я буду, когда придёт время для большой войны… Некоторые послы при виде некоронованной кобылы даже позволяют себе дерзкое поведение. Иногда приходилось сбивать с них спесь. Пару раз даже палкой.

— А потом начнётся война… — Задумчиво кивнул жеребец.

— Она всегда начинается, — пожала плечами аликорн. — Единственный способ её избежать — объединить всё под одним крылом. В идеале — без боя; нет — как получится… Это простая логика, о учитель мой, — шутливо поклонилась юдекса.

— Когда волна завоевания прокатится, и ужас спадёт, — Старсвирл отложил двузубую вилку и посмотрел в глаза Селестии. — Замечу между прочим, что ты и будешь этим ужасом, ибо завоевание всегда сопровождается разнузданным грабежом и насилием … Так вот: после войны сменятся поколения, и кровь перестанет вопить от земли. Они всё забудут. Наместники забудут, что ты очень страшная, а подданные забудут, что когда-то твои военачальники вершили справедливый суд и расправу, не снимая доспехов и седельных сумок… Тогда начнётся разложение войск и административного аппарата.

— Я буду воспитывать своих наместников, — парировала аликорн, — словно собственных детей. Так сурово, как только можно представить.

— Всех ли наместников ты сможешь так воспитать? — спросил единорог, — когда в твоём распоряжении будет целый мир? А что, если некоторых будут воспитывать выращенные тобой — уже не столь твёрдые сердцем? Не будут ли воспитанники, — он хмыкнул, — о, конечно, великолепными, но всё же — качеством несколько похуже? И не устанешь ли ты каждые четверть века повторять этот эпический подвиг — выковывание идеальной элиты для государства, невзирая ни на качество исходного материала, ни на сопротивление элиты прежней?

Прекраснейшая недовольно засопела.

— Я стану искать новых аликорнов… Создавать их магией, или Вендиго побери, если другого пути не будет, рожать их!

«Так же отчаянно пыталась Алое родить зеброкорна, — подумал жеребец, — но тут не мы решаем. Впрочем, эта кобылица настолько упряма, что мать, возможно, снизойдёт к ней».

— А если повзрослев, они оспорят твою власть?

— Я постараюсь воспитать их так, чтоб не оспаривали. — Сказала Селестия, — мы не должны драться между собой. И поскольку я самая старая и опытная, они признают моё верховенство.

— А если кто-то из них скажет тебе: «я не хочу повелевать, а хочу танцевать»?

Селестия рассмеялась — собеседник, как у него водится, парадоксально съехал на шутку.

— Такого у меня ещё в практике, знаешь, не было.

— Не было, — Старсвирл устремил спокойный взгляд на собеседницу, — потому что угроза голода всегда висит над всеми ними. А власть — это способ её избегнуть. Мы же с тобой хотим повести пони в мир, где нет голода и особых бытовых неудобств. Для чего же им там сражаться за власть? Зачем твои дети станут проходить суровый первобытный «курс молодого бойца», когда им просто за статус потомка юдексы будут платить деньги?

— Зачем? — рявкнула Селестия, теряя терпение, — да затем, что я прикажу! Что за жеребячий загончик, итиху мать? Прежде чем иметь мнение, надо доказать своё право его иметь, и это всеединое правило, из которого нет исключений! Или я ничего не понимаю в жизни!

— Ты то всё понимаешь, — сказал Старсвирл. — Они не понимают. Они с какого-то перепугу думают, что ты должна считаться с их мнением. Точней, будут думать…

— Позволь, — перебила Селестия, — ты-то откуда знаешь об этом?

— Ну, я же твой наставник, — сделал значительное лицо жеребец, — мне положено много знать.

Глава 4

Селестия сидела на лавке возле своего дома. После обеда она старалась давать себе час отдыха. В конце-концов, все её сверстники давно уже отсыпаются в могиле, а она не подряжалась трудиться с утра до вечера на благо Содружества.

Тем более, сегодня выдался солнечный, тёплый день. В последнее время аликорн стала чувствовать какую-то необычную связь со светилом. Она затруднилась бы описать природу этой связи, но была уверена, что до определённой степени могла бы повлиять на силу солнечных лучей и даже на их цвет.
Конечно, как ответственная кобылица, она никогда такого не делала, понимая, насколько велики и фатальны могут быть последствия. Хотя это не мешало ей греться в лучах своего нового «друга».

«Левый», сидевший рядом и чистивший шлем, встрепенулся. Секундой позже приближающуюся фигуру заметила сама Селестия.

Но это оказался всего лишь Старсвирл, двигающийся к ним своей раскачивающейся походкой, как будто у него центр тяжести располагался как-то иначе, чем у других пони.

— Как тихо ты ходишь, — заметила Селестия, — а ведь в таком возрасте у тебя суставы должны хрустеть, как тростник в ветреную погоду.

— Я веду здоровый образ жизни, — пояснил гость. — Наслаждаешься свободным временем?

— Есть такое дело… Хотя и не думала, будто это сильно облегчит мою жизнь. Я же говорила, что не столько сужу, сколько расследую. Но как-то так оказалось, что собственно насильственных преступлений у нас осталось не так и много. А мелочёвку всякую и раньше разбирали вожди… Теперь они разбирают не по велению левого копыта, а так, как я им написала. Это здорово помогает некоторым из них, но вылезла другая проблема – многие бароны неграмотны. А по сути подчиняться какому-то секретарю, который может растолковать новые правила – это ниже их достоинства… Не говоря уже о том, чтоб самому научиться. Есть устойчивое заблуждение, что власть и так должна всё знать. Иначе, какая же она власть?

— Но ты-то хоть так не думаешь? – спросил Старсвирл.

— Я – нет.

— Ну, хвала богам… С апелляциями к тебе ходят?

— С чем?

— Ну, с просьбой, чтоб ты изменила решение твоих уполномоченных?

Селестия удивилась:

— Нет. Пока что нет.

— А то я хотел дать тебе совет. В Зебрике бюрократия была очень развита, и существовали суды второго уровня – в столице нома. Но они были платными, иначе бы обессмыслились суды уровня первого. И существовала третья ступень – Королевский суд. Но тех, кто подавал апелляцию туда, предупреждали, что наказание будет ужесточено, если вердикт останется прежним, поэтому желающих было не очень много, учитывая, что королева больше своего мужа занималась внутренними делами, а попасть на приём к Алое мало кто стремился.

— Но что, если королева всё же пересматривала вердикт?

— Тогда наказывали того, кто его вынес...

— Ты так много рассказываешь о Зебрике, — задумчиво сказала юдекса. – Любопытно было бы в самом деле взглянуть, как они там живут. Жаль, что это невозможно…

— Почему же невозможно? Конечно, увидеть все восемь столиц в их былом блеске ты не сможешь, для этого тебе надо было родиться лет на двести раньше, но там и сейчас есть на что взглянуть… Пока есть. Тем более, у тебя стало больше свободного времени.

Аликорн усмехнулась:

— На меня и здесь, знаешь ли, копытами показывают, а там… Боюсь что вместо осмотра достопримечательностей, я сама стану достопримечательностью. Да и невозможно телепортироваться в незнакомое место, плавание же по морю отнимет не одну неделю. Я не могу позволить себе такую потерю времени. Пару дней – ещё куда ни шло.

— Насчет пути не беспокойся. Я бывал во всех столицах и могу тебя сопроводить. – «Успокоил» её Старсвирл, вызвав очередной подозрительный взгляд. – Кроме того, ты ведь можешь замаскироваться под зебру…

— Дорогой мой учитель Старсвирл, — с сарказмом заметила Селестия. – Это простой единорог со способностями выше среднего, может вот так взять и замаскироваться под кого-то другого. И «скорлупа» заклинания будет повторять все его движения. А я на голову выше и втрое тяжелее любого пони. Я могу замаскироваться лишь стоя на месте. Как только я сделаю первый шаг, даже полный глупец поймёт, что со мной что-то крепко не так.

— И тем не менее, такое возможно, — спокойно парировал Старсвирл, — но это большая тайна. Я могу сообщить тебе её наедине…

Юдекса посмотрела на телохранителя и кивнула. «Левый» надел шлем на голову и отошёл шагов на двадцать, не переставая , впрочем, наблюдать.

— Ведь в чём разница между простыми пони и… аликорнами?

Мысленно Старсвирл поморщился, потому что чуть не сказал: «и нами». А потом подумал:

«Как же тебе про четвёртое измерение-то сказать? Придётся использовать метафору.»

— Так в чём разница? — спросила Прекраснейшая.

— Аликорны потому аликорны, что существуют одновременно здесь и в мире духов. Потому ты никогда не болела. Оттого ты так сильна. Из-за этого не можешь переваривать обычную еду…

Селестия удивлённо взглянула на собеседника, пока он продолжал:

— И с возрастом эта «вторая половина» растёт, поэтому совсем маленькие аликорны всё же могут пастись на молодой травке... Я покажу тебе, как на некоторое время «перемещать» избыток массы в ту, другую реальность, становясь размером с обыкновенную зебру или пони. Правда, могут возникать некоторые трудности. Например, скорее всего на период маскировки ты не сможешь пить и есть. Некоторые другие возможности организма, вероятно, окажутся под запретом…

Не ставя под сомнение истинность слов Старсвирла, юдекса всё же хмыкнула:

— Интересно, а как получается, что ты знаешь обо мне больше, чем я сама?

— Я много учился. Как ты думаешь, с какой целью я бывал в столицах Зебрики? В каждой из них есть или был Университет. А в некоторых – два или три. И хотя, по слухам, качество обучения сейчас не идёт в сравнение с тем, что было когда-то, я много вынес, посещая лекции и библиотеки. – Он вздохнул. — К сожалению, смута ширится, и один Университет уже сгорел при штурме города, а еще три были закрыты безмозглыми курфюрстами – дорого же. Уникальные коллекции книг по магии и естественным наукам в лучшем случае растасканы по частным собраниям, в худшем – погибли. Но многое всё ещё уцелело. Можно, например, ознакомиться с судебником Фессона. Он шлифовал его и вносил правки в него без малого семьсот лет.

Когда до Селестии дошёл смысл последней фразы, она захлебнулась негодованием и почти прорычала:

— И ты молчал?! Я несколько месяцев корячилась с этим сборником правил, опрашивала старейшин, припоминала прецеденты, старалась охватить всё! А где-то лежала готовая книжка, которая, надо думать, получше моего кое-как сляпанного творчества!

Старсвирл пожал плечами:

— Я же говорил: прошлое прошло. Теперь ваше время.

Глава 5

Тренировка окончилась. Старсвирл подумал, что ещё немного, и он больше не сможет поддерживать свою легенду. Даже сегодня ему дважды чуть не пришлось сбросить маскировку, чтоб отразить особо удачный выпад ученицы. Но может, такое развитие событий к лучшему. Он и так длил своё инкогнито в несколько раз больше, чем планировал изначально. Оставаясь в образе несколько чудаковатого старого единогога отчасти потому, что не хотел разрушить простые, непосредственные отношения, установившиеся между ними, показавшись юдексе в натуральном обличье.

Для порядка, хотя Селестия демонстрировала очевидные успехи сегодня и вообще, Старсвирл проворчал:

— Не увлекайся чрезмерно огненной магией... Точнее, как ты теперь понимаешь, это магия никакого не огня, а прямое сырое излучение. Огонь — лишь следствие его. Я вижу, она даётся тебе лучше других, и тем не менее… Эта магия – простое и сильное оружие, но разрушительное и плохо дозируемое.

— И «чистые» энергетические заклинания легко запоминать, — добавила аликорн.

— Это оттого, — рассеянно пояснил жеребец,- что у тебя сродство к ним… Но вот, кстати, о «запоминать». У меня есть для тебя подарок.

Он достал из шляпы на свет крупный чуть розоватый бриллиант ромбовидной формы.

— Драгоценный камень? Спасибо, конечно, но для чего он мне? Просто для продажи?

— Нет, на память, — Старсвирл улыбнулся. – Разум аликорнов совершеннее , чем у смертных, но всё же не идеален. С годами ты можешь утратить какое-либо знание. Поскольку ты теперь имеешь классическое образование, то в курсе, как с этим справлялись маги в Зебрике.

— Ну да. Пластины из разных материалов. Для широко распространённых знаний и сведений – папирус или бумага; для тех, которые поценнее – глиняные таблички. Для самых важных – листы меди, серебра или золота. Только буквы и магические символы в несколько раз мельче писали для экономии… Да я для себя и сейчас пишу.

— Точно так. – Согласился он. — А есть ещё один способ – кристаллозапись. Она даже надёжнее, чем на золоте. Этот камень не естественного происхождения, я сделал его сам, поэтому его структура идеальна, в ней нет огрехов. И на него можно записать ту или иную информацию, прерывая «слои» в кристалле, внося искусственные искажения, как при создании артефакта. Можно даже сделать так, чтобы знания, записанные на нём, были понятны только тебе… Главное – не перестараться. Если внести в структуру слишком много ошибок, камень рассыплется… Это у Алое так часто бывало, она почему-то не могла изготовлять хорошие кристаллы и пользовалась природными, а это немного не то… Вобщем, когда прозрачность камня уменьшится вдвое, значит, довольно. Ну, и никто не мешает тебе делать запасные копии.

— Спасибо, — поблагодарила юдекса. – Поэкспериментирую.

— А это, — Старсвирл вытащил из своей шляпы мешочек с золотом. – Очередной взнос в Университет. Каникулы, насколько я помню свою учёбу, скоро кончатся.

Селестия вздохнула:
— Мне, право, уже неудобно перед тобой. Обычно ученики платят учителю за науку. А ты, мало того , что помогаешь мне бесплатно, так ещё и снабжаешь золотом, которое у нас не в ходу... Я бы отдарилась, но представления не имею, что тебе может быть нужно…

Она вопросительно посмотрела на Старсвирла. Тот пожал плечами:

— Насчёт денег не беспокойся. Этого золота минуту назад не существовало. Я сделал его только что, и мне это не стоило ровным счётом ничего…

— Но тогда, — упрямо возразила Селестия, — я сама могла бы оплачивать свои расходы на учёбу – вроде, материализация мне даётся неплохо… Но ты же говорил, этого нельзя? Или уже можно?

— И да и нет… Видишь ли, наверно единственный запрет, который в Зебрике сохраняется по сей день – это запрет на изготовление драгоценных металлов магическим путём. Вся прочая «конституция» , оставленная подданным прежними монархами, давно похерена, кроме этого правила… А «колдовское» золото, как ты понимаешь, легко вычисляется по примесям. Точнее, по их отсутствию. И как только «твои» монеты попадутся более-менее искушённому магу, начнётся расследование. Как это бывает – ты хорошо понимаешь, сама таким занимаешься. Конечно, не факт, что они выйдут на тебя, а даже выйдя, скорее всего не смогут ничего сделать – ты уже преодолела тот уровень, когда следует опасаться смертных, по крайней мере, в очном поединке… Однако учёбу придётся оставить. Или начать с самого начала, но в новом облике. Моё же золото обычный маг не распознает как сотворённое. А те, кто мог бы это сделать, давно покинули мир… Да вот хоть сама попробуй.

Прекраснейшая извлекла наугад одну монету в два сикля, где был отчеканен надменный профиль какой-то зебры-кобылы, покрутила так и сяк, бросила в кошель.

— Всё же видно. Но это, конечно, потому, что я целенаправленно ищу. Так бы не заподозрила. Знаешь, кстати, почему «старые» монеты ещё чеканятся? А не нового образца, с рожами ныне здравствующих курфюрстов?
— Не знаю, — вынужден был признать Старсвирл.

— Потому, — пояснила Селестия, — это мне соученица одна рассказывала, что «новые» монеты хитросделанные зебры стали обтачивать по краям. А вот над портретами «добродетельных королей» издеваться страшновато по сей день — вдруг молния с небес прилетит. Мы же с тобой, — она хмыкнула, — стало быть, подрываем финансы соседа?

— Разве только чуть-чуть, и только в последнее время, — улыбнулся Старсвирл. — Прежние монархи Зебрики были свирепыми, но умными. Они понимали, что бесконтрольный приток в экономику золота без товаров, равно как и товаров без золота, ничем хорошим не закончится. И не забывали лупить по копытам и головам особо ретивым промышленникам и старателям… Я полностью разделял эти идеи, и — хотя мы ни разу не встречались — соблюдал неписаный договор, не занося в их империю ничем не обеспеченного золота…

— Ты, должно быть, шутишь, — улыбнулась юдекса. — То есть, ты соблюдал договор с умершими двести лет назад зеброкорнами?

— Ну, во-первых, не двести, а триста. Во-вторых, строго говоря, они не мертвы — хотя с нашей с тобой точки зрения такое преображение мало отличимо от смерти. И в-третих, да, я помню их. Конкретно Алое я даже старше лет на полста.

Селестия молчала долго, и наконец сказала:

— Возможно, пришла пора, чтобы рассказать мне что-то?

— Думаю, да. Но лучше не рассказать, а показать. Следуй, пожалуйста, за мной

Он открыл в воздухе портал и вошёл в него . Прекраснейшая помедлила секунду, но потом тряхнула гривой и последовала за Старсвирлом. Над исполосованным огненными следами плато на какое-то время опять наступила тишина.

Глава 6

Старсвирл менялся. Первой растаяла дурацкая ненужная шляпа. Под которой на удивление не оказалось рога, хотя Селестия точно помнила, что он был. Фигура жеребца увеличилась в размерах, серая шкура в некоторых местах темнела, в других светлела, приобретая характерную для зебр полосатую расцветку. Почти разгладились морщины на лице. Теперь перед юдексой стоял жеребец-зебра лет сорока, причём, практически одного с ней роста.

Но завладел вниманием Селестии, конечно, не рост, а энергетический «портрет» наставника.

У среднего волшебника-пони в магическом зрении обычно светился только рог и одна-две тоненькие ниточки, уходящие вверх от него, и ещё две таких же ниточки, идущие через глаза к мозгу. У самой Селестии, насколько позволяло ей разглядеть себя зеркало воды , внутренние нити превращались как будто в мощные корни дерева, тянущиеся вдоль всех костей скелета. А «ствол» этого дерева, «вырастая» из головы, уходил на сотню метров в небо.

У Старсвирла же верхушку магического потока и вовсе разглядеть было трудновато, а внутренние «корни» вырывались из плеч, напоминая призрачные крылья, раздваиваясь и закручиваясь в мощный кокон защиты.

Селестия спохватилась, что уже, наверно, с полминуты таращится на такое необычное явление, приоткрыв рот, что несовместимо с достоинством судьи и фактического правителя целого народа. Поэтому она приосанилась, приняв горделивую позу.

Жеребец слегка поклонился:
— Позвольте представится, леди. Принц Тумос, к вашим услугам.

Прекраснейшая с улыбкой «вернула» поклон:

— Меня, полагаю, вы уже знаете. И где же мы находимся, принц?

— На моём острове. Прошу вас быть моей гостьей…

Юдекса со своим провожатым шли через небольшой город. Встречные в основном были зебрами, но попадались и пони. Они здоровались с Тумосом и Селестией не выказывая ни страха при виде крупной розовой аликорницы, ни раболепия перед принцепсом. Старсвирл неторопливо рассказывал:
— Всего на Острове проживает около пятнадцати тысяч душ. Особенность нашего маленького государства — в отсутствии частной собственности на… Эм, капитальные вещи. Или, если так тебе будет проще понять — все здания, корабли, поля принадлежат мне. А я выдаю их во временное или пожизненное пользование той или иной зебре, или семье, или команде.

— Ну, некоторые племена Содружества живут примерно так, — кивнула Прекраснейшая, — хотя, надо признать, совсем дикие. Там, где до сих пор только натуральный обмен.

— Да, цивилизация оставляет эту систему за бортом. Но мне удалось ее сохранить. Или, точнее, воссоздать. Хотя некий условный обменный эквивалент присутствует. – Зеброкорн извлек из воздуха серебристую монетку. – Титан. Меньше стирается в копытах, кроме того, у экипажей моих кораблей меньше искушения заняться чем-то незаконным, чтоб притащить на Остров побольше золота с материка. Оно им тут не пригодится… А я приглядываю, чтоб оплата за ту или иную работу была примерно равна затрачиваемым усилиям... Как это бывает в других местах – ты знаешь. Когда полный болван и лентяй, просто благодаря удаче, или высокорожденности (что вобщем — тоже удача) в день имеет столько, сколько, например, ткачиха за полжизни… Не знаю как тебя, меня это в молодости сильно злило...

Перед мысленным взором Тумоса на миг промелькнуло очень старое воспоминание об одном эпизоде со стрельбой в небо молниями, топаньем ногами и богохульствами (в то время он ещё думал, что боги живут на небесах).

— … И тогда я понял, что если я не организую жизнь общины, то её не организует никто. Имеется ввиду, конечно: организует с умом, а не как попало. И поскольку начинать надо с малого, я взял одно племя, бывшее под угрозой завоевания соседями, и увёл на этот остров. Тогдашняя наука в Зебрике уже знала, что замкнутая община быстро деградирует, поэтому я позволил себе, — Тумос усмехнулся, — поправить океанские течения вокруг, чтобы корабли, потерпевшие крушение в проливе между странами Алое и Моарея — там где самое интенсивное судоходство — чтоб эти корабли сносило сюда.

— На мой взгляд, — продолжил он, — проблемы в обществе происходят по двум причинам: оттого что девять из десяти занимаются не своим делом, и из-за имущественного расслоения. Опасность представляют зебры с психологией «крысиного короля» — их мало, но они активно набирают себе последователей, поскольку все мы, кто больше, кто меньше — эгоисты. И если их не сдерживать, Остров за пару поколений превратится в потогонку-шкуродёрню такую же, как везде.

— И как ты их сдерживаешь? — с большим сомнением спросила Селестия.

— Распространением нужных знаний, и огораживанием от знаний ненужных, естественно. Ведь то, о чём зебры не знают или чего не имеют, им и не повредит. Простой пример — тысячелетиями народы мира выживали без железа. Была бронза, это всех устраивало. А попробуй теперь отобрать у жителей Зебрики сталь! Это приведёт к такому кризису, что трупы будет некому хоронить, как в старое время во время эпидемий… Мои подданные просто не подозревают, что можно облапошить соседа и сколотить на этом первоначальный капитал. Или подкупить чиновника и получить более выгодные условия для торговли. Тем более, что чиновник тут по сути один — я.

— Позволь, а что же спасшиеся команды кораблей? Они разве не привозят этот, гм, образ мыслей с материка?

— Привозят, конечно. Но дело в том, что команды разделены на офицеров, матросов и гребцов. Первые, после того как я объясняю им наши правила, почти никогда не соглашаются остаться. И это хорошо, потому что они как раз могли бы поведать жителям про тонкие вина, балы, прекрасных кобыл в бархате и шелках… А вот матросы, которые предпочитают поселиться среди нас, могут рассказать про три вещи: тяжёлую работу и наказания на корабле, безудержный пьяный загул по списанию на берег, и питание пыльной травой за городом в ожидании нового найма… А про что рассказывают гребцы, я думаю, ты сама понимаешь. Мои подданные приходят от этого в ужас, и счастливы, что не живут и никогда не были в этой чудовищной Зебрике. А с командами своих судов я работаю особо, отбирая только благонадёжных. Хотя, конечно, за все время несколько зебр сбежало. Ну да ладно, надеюсь, в борьбе за выживание там они обрели то, чего им не хватало здесь… Надо сказать — некоторая разница в уровне дохода есть и у нас. Но она зависит только от личного усердия. Тут довольно тонкая грань — полной уравниловки не должно быть, она отбивает желание расти.

— А куда ты деваешь тех, кто не захотел остаться? — спросила Селестия, — неужели просто отпускаешь? У тебя тут на мелководье, наверно, лежит целое кладбище погибших кораблей, приплывших в гости.

Зеброкорн усмехнулся.

— Нет, к счастью, я предвидел это, и со свойственной мне мудростью, стираю память о пребывании всем, кто навсегда покидает Остров. Поэтому пиратские армады не посещают меня с дружескими визитами раз в поколение.

— А как насчёт первой причины? — напомнила юдекса.

— По достижении определённого возраста, я приглашаю каждого на беседу. И примерно определяю склонности. Скажем так: профессия номер раз, два и три. Понятно, что все не могут быть моряками или астрономами. Кому-то надо и сеять гречку. Но всё же я стараюсь максимально полно распределять зебр и пони по тем работам, что хоть примерно соответствуют их склонностям… И это — причина, по которой нас всего пятнадцать тысяч. С бОльшим количеством я просто не управляюсь — проверено экспериментально.

— Ничего, — утешила его юдекса, — теперь нас двое.

И пустилась в рассуждения:

— Ведь необязательно проверять прямо всех: в масштабах Содружества важно, чтоб управленцы были на своем месте и занимались своим делом. Кроме того, у меня есть несколько очень талантливых соучеников. Раньше и думать было нечего, чтоб уговорить их переехать в наши дикие места, но поучаствовать в таком начинании, они, надо думать, не откажутся...

— Увы, другим, даже талантливым магам, даже моим ученикам, лазить в головы зебр и пони оказалось слишком опасно. Малейшая ошибка — и дело может кончится умственным расстройством, а то и смертью. Тебе-то я покажу технику, но насчёт остальных…

— Жаль. Если бы кто-нибудь другой за нас определял эти склонности! — вздохнула Селестия.

Про себя Тумос подумал, что знает, минимум, одного такого «кого-нибудь», но, разумеется, промолчал.

Глава 7

Прекраснейшая сидела в своём кабинете, заваленном, как обычно, свитками и всякими магическими заготовками.

Вобщем, увиденное в гостях у Тумоса ей понравилось. Селестия поговорила наедине с несколькими жителями Острова и убедилась, что рассказанное принцем не ложь, что всё примерно так и обстоит. Она бы, конечно, хотела устроить нечто подобное у себя, но не представляла с какой стороны за это браться. Притом, даже внешняя угроза уже не слишком пугала юдексу. После девяти лет изучения магии в разных учебных заведениях Зебрики и лично у Старсвирла, она полагала, что сможет отразить любое нашествие, даже если это будет сотня самых крупных драконов из южных земель… Селестию беспокоила угроза внутренняя. Ведь именно любителей подчинять и властвовать, которые в основном приходили к ней уже сформировавшимися лидерами, она и утверждала в качестве баронов и вождей племён, даже не предполагая, что может быть иначе. А теперь получалось, что это было не совсем правильно. Или всё же правильно?

Селестия в раздражении мотнула гривой: так и так выходило скверно.

— Ты просто действовала так, как тебе удобней, — сказала она в тишину кабинета.

Её размышления прервал стук в дверь.

— Госпожа, прибыли посланники из Кантерлота. Желают вас видеть.

— Позови в гостиную, — сказала Селестия, — я сейчас приду.

Прекраснейшая осматривала подарки и немного отвлечённо подумала, что, когда она будет владеть миром, или по крайней мере, когда мир будет жить в соответствии с её замыслами, этот обычай следует изжить. Когда, чтобы попасть на приём к облачённому властью, надо заплатить какие-то дикие деньги. Сама она, конечно, не требовала от просителей ничего такого, но знала, как обстоит дело в других странах, в том числе и в такой развитой Зебрике…

Впрочем, это не касалось, конечно, даров от других владык.

Кантерлотский посол приподнёс юдексе несколько отрезов самых дорогих тканей, набор редких благовоний и здоровенную книгу в отделанном золотом переплёте. Аликорн с некоторым удивлением узнала «Толкования к введениям в философию», изданную в Зебрике около семисот лет назад. Ей попадалась эта книга раньше, хотя и не в таком роскошном переплёте, но показалась слишком очевидной. По сути это была адаптация очень древнего труда на «современный» стиль с пояснениями трудных мест. Селестии, без проблем читавшей на сколь угодно архаичном языке, такой «перевод» показался излишним.

Ну что ж. Видимо, кантерлотский король, не будучи отягощён образованием, выбрал для подарка том «побольше да поувесистей». Не это удивило аликорна.

Дары, надо признать, были вполне на уровне, но… Такой «набор» приличествовало поднести, например, вдовствующей королеве-регентше при малолетнем наследнике. Подарки никак не отражали сути юдексы как мага и как воина. Это не было, конечно, оскорблением, но некоторой небрежностью — безусловно. Гость тем временем вдохновенно вещал.

— Что? — переспросила Селестия, немного не поверив ушам.

Посол вздохнул и повторил для рассеянной кобылы:

— Король Кантерлота Алмак, прослышав о вашей красоте и, — единорог сделал многозначительную паузу, — уме, просит вас стать его женой.

Селестия встрепенулась. Она много слышала про этого короля, как-никак соседи. Хотя лично они не встречалась, юдекса знала, что он староват и страшноват собою, но в конце-концов, имеет ли это значение? Совершенно никакого. Больше того, аликорн даже усмотрела в этом возможном объединении Кантерлота и Содружества указание судьбы. Она уже хотела произнести уклончивое «может быть», но вспомнила одну неприятную деталь.

— А что случилось с другими пятью его жёнами? Они все перемёрли? У вас эпидемия была какая-то?

Посланник закатил глаза: да уж, мудрость этой кобылы явно преувеличена сказителями.

— У Его Величества пять жён. Все они, хвала богам, здоровы.

Селестия даже на миг утратила дар речи.

— Это невозможно… В смысле, брак невозможен. Или пусть он даст им развод. Тогда я подумаю. Только подумаю.

К концу фразы тон её упал до точки замерзания.

— Король не привык к отказам. — С поклоном, но твёрдо ответил посол.

— Мне более нечего сказать. Если у вас всё…

— Увы, да. — Поклонился гость. — Жаль, но дары невесте придётся пока увезти обратно.

Это была дерзость. Не то, что подарки уедут назад в Кантерлот — это было вполне логично — а то, что посол вообще о них упомянул, несмотря на то, что все тут так или иначе понимали подоплёку. Но и этой дерзости Селестия «не заметила», отодвигая неизбежное.

---

— Мне сделали сегодня предложение. — Сказала юдекса Тумосу. — Король Кантерлота, не кто-нибудь… Но есть проблема — у него куча других жён.

— Не думаю, что это станет загвоздкой, — ответил зеброкорн, — если, конечно, ты примешь его предложение. Твоей мудрости достанет, чтоб оттеснить их всех, когда король умрёт, на третьестепенные места. А если они вдруг с этим не согласятся, у тебя хватит могущества угомонить их навсегда… Вероятно, это твоё испытание, раз уж ты, — он улыбнулся, — грозилась когда-то завоевать мир.

— Это так, — согласилась Селестия, — но пони имеют неприятное свойство запоминать того, кто был унижен — например, шестым местом в гареме. И немало свирепости придётся проявить, чтоб выжечь подобное воспоминание из разумов окружающих. Поэтому, лучше не доводить до такого.

— Как я уже не раз говорил, — кивнул Тумос, — это твое время и твой выбор…

— Но есть ещё выход. И провались он, король Кантерлота, тем более, я довольно резко отказала, а он гордец... Мы, — Селестия сделала паузу, но всё же достроила фразу. — Мы могли бы основать династию и править пятнадцать веков, как Фессон и Алое… Ну, то есть не совсем так, а гораздо мягче: мне не хотелось бы быть похожей на Алое, — заторопилась она. — Думаю, в Зебрике не будут сильно против. Как я у них видела, страна более чем насытилась свободой. А со временем покорится и Эквестрия. Вот.

Старсвирл посмотрел на собеседницу.

— Ты неординарно мыслишь. Верно, я назвался принцем в основном, чтоб не быть похожим на них. Как жаль, что мы не встретились тысячу лет назад. Тогда бы я, пожалуй, ради такого предложения, покинул свою «нору» и вступил всё-таки в соревнование с коллегами. А сейчас уже поздно.

— Но почему? Разве ты слишком стар? — спросила юдекса.

— Да, — он опустил голову. — Не телом. Пришла, пожалуй, пора сообщить, что случается с нами со временем. Ни разум зебры, ни разум пони не приспособлен к столь долгой жизни. И богиня, когда изменяла нас, позаботилась, чтобы наш путь, наше служение: ей, себе, окружающим — имело какое-то окончание. Когда мы совсем выгораем, то возвращаемся к ней и переходим на новую ступень. Там, где подлинно нет старости. Там, где сейчас твои предшественники.

— Но разве они заслужили это? — Спросила юдекса, — я не о их жестокости говорю сейчас, понятное дело. Но разве они не бросили свою страну?

— А разве в природе есть понятие «жестокость»? — грустно улыбнулся зеброкорн. — Как мне говорили, только там, на новом уровне, ей нет места… И с каждым годом мне всё больше хочется своими глазами увидеть этот мир, где все — аликорны, где все равны, и никто никогда не умирает. Наверно, им тоже хотелось. В какой-то момент желание становится невыносимым. А этот мир был до них и будет после… Я бы тоже давно ушёл, но богиня сказала мне, что вскоре родишься ты, и я остался. Чтоб спасать свою маленькую общину на двести лет дольше. Чтоб увидеть величайшее чудо. Чтоб помочь тебе сделать первые шаги по пути высшей магии… Но не проси меня о том, что я не могу дать. — Он сделал долгую паузу. — Я думал, ты родишься сразу после исхода предыдущего поколения, потому что… Потому что так было предопределено. Но ты «запоздала» на целых двести лет. И потом мне пришлось немало выждать, чтоб ты прошла одна головоломную юность, набив все полагающиеся шишки. Лишь потом, когда ты вступила в спокойную зрелость, я счёл возможным приблизится к тебе. Но моё время истекает, его уже практически нет.

— Как это можно изменить? — Спросила Селестия.

— Увы, никак. В других мирах я встречал мерзкие гримуары, содержавшие рецепты, якобы возвращающие разуму молодость, но это, конечно, ложь. Просто содрогнувшись от нового преступления, ещё более гнусного, чем прежнее, восприятие на какие-то дни становится чувствительнее.

Юдекса чувствовала, что он не врёт. Не так, конечно, как на допросах подозреваемых — Старсвирл был в состоянии от неё закрыться — просто чувствовала, что это правда.

— Сколько у нас времени?

Зеброкорн усмехнулся:

— Думаю, я удержу себя в мире, до того, как ты возьмёшь Кантерлот. Но принимать поздравления тебе придётся уже, видимо, одной.

Закусив губу, Селестия кивнула, а Старсвирл продолжал:

— Ещё попрошу тебя… Я не знаю, кем стану, переступив рубеж… Если мне станет совсем наплевать на Остров, присмотри за ним. Насколько сможешь.

— А как я узнаю? — спросила юдекса.

— Очень просто. Если я не стану приходить к тебе, даже и во сне — значит, мне уже нет никакого дела до Эквуса.

Глава 8

В пещере, как всегда, было холодно. Жеребец, известный в Содружестве как Старсвирл Бородатый, приблизился к подножию Древа Гармонии.

— Итак, ты решился? — голос, как иногда казалось Тумосу, шёл не только от его собеседницы, но и откуда-то снизу.

— Да, мама. Я всё-таки хочу увидеть мир аликорнов. Как они там живут… И возможно, принести это знание сюда. Если от меня что-нибудь останется.

Тарна кивнула:

— Я множество раз слышала этот ответ в разных вариациях. И ты, конечно, прав — пришла пора. И возможно, ты окажешься одним из тех, немногих, для кого эта идея не пустой звук… Есть у тебя ещё какие-то желания?

— Да. Я хочу досмотреть войну Селестии, будучи ещё живым.

Кобылка — проекция Дерева Гармонии выразительно покосилась на Тумоса, но не стала вставлять логические выкладки, а каким-то образом поняв, что для зеброкорна в самом деле важно увидеть сражение именно сейчас и именно отсюда, произнесла:

— Я покажу. Удачно, что бой произойдёт на Понивильском поле недалеко от портала. Легче наблюдать.

---

— Хороший день, чтоб умереть, — заметил Правый.

Левый кивнул:

— Лучше так, чем от старости, мочась под себя…

Селестия, конечно, слышала это, но промолчала.

Король Алмак привёл на Понивильское поле армию, доселе невиданную — не менее четырёх тысяч пони. А если считать с обозами и кашеварами, то все пять. При том, что все силы Содружества не насчитывали и тысячу бойцов, а конкретно сейчас, узнав, на какое гиблое дело их зовут, пришла лишь половина.
Конечно, обучаясь несколько лет в Зебрике, Прекраснейшая знала, что у всякого уважающего себя курфюрста имелось войско в четыре-пять корпусов, насчитывающих как раз тысяч по пять бойцов, но то в Зебрике. А по меркам Северного континента, им сейчас противостояла великая армия.

— Многие ли откликнулись на зов? — Спросила Селестия, хотя и видела, что тут в лучшем случае половина, да и ежедневно получала отчёты о численности войск.

— К сожалению, не все успели прибыть, — краснея и потея сообщил воевода.

Юдекса улыбнулась:

— Зато мы теперь знаем, кто верен… После этого сражения появится много вакансий, и я теперь знаю, кого на них назначать.

Воевода машинально кивнул — да, вакансий на место мёртвых в самом деле откроется немало. Только вряд-ли сохранится само Содружество, чтобы кто-то озаботился их заполнить. Тут ему в голову пришла мысль: а не сошла ли Селестия с ума? Впрочем, развить эту идею воевода не успел — на той стороне сыграли атаку.

Ровная стена щитов и копий, почти не нарушая строй, приближалась. Вот пройдена уже треть разделяющего армии расстояния. Вот половина.

Пользуясь своим ростом, Селестия оглядывала ряды защитников. Теперь уже почти никто не сомневался, что сегодня умрёт, и юдекса пытливо вглядывалась в них — побегут или нет? Ведь есть ещё время спасти жизнь и бросить предводительницу на растерзание, а то и обречь на позорный плен.

Вот молодой солдат тоскливо заозирался по сторонам. Небо, солнце — ведь всего этого не будет для него через несколько минут… Нет, пересилил себя, сжал копьё и снова смотрит только вперёд.

Вот сопит рядом воевода. Ему, кажется, уже всё ясно. Юдекса то ли выжила из ума, то ли в какой-то немерянной гордыне не хочет пойти на компромисс с явно превосходящим врагом, а ведь он тоже отвечает и перед послушавшими его солдатами, и перед их родственниками… Но сдерживается от проявления эмоций. Раз уж сделал ставку на эту высокую розовую кобылу, переигрывать теперь поздно.

Чтож, тянуть дальше нельзя.

— Жаль, — сказала Селестия, — мы не успели предложить им условия сдачи. — И с силой воткнула в землю бронзовый накопытник.

Сигнал атаки умолк на середине. Двинувшиеся вперёд шеренги легли, как трава под серпом. Никто не успел ни дёрнутся, ни вскрикнуть. Над полем боя наступила тишина, и только через несколько секунд где-то позади запела птица.

В пещере Тарна бесстрастно увеличила изображение. Лицо Селестии занимало теперь полстены, и Тумос жадно вглядывался в него. Аликорн по внешней видимости оставалась спокойна, только напряглись мышцы, сжав непреклонно челюсти.

Но когда то неведомое заклинание, которое передавало им изображение, приблизилось к ней вплотную, в глазах стали видны слёзы.

Тумосу стало немного легче на сердце. Он повернулся к маленькой кобылке-зебре, в виде которой Дерево Гармонии представало перед посетителями.

— Теперь уже точно пора. Еще попрошу тебя: она, Селестия, на самом деле довольно ранимая. Не являйся ей вскоре, дай время разобраться в себе. Потому что когда ты предоставляешь кому-то свои знания, он начинает жить только ради них. Пусть она поживёт для себя и своего народа.

Тарна на секунду как бы задумалась, но всё же медленно кивнула, соглашаясь попробовать.

---

— Третий маршал подал через меня прошение об отставке, — поклонился жрец, подавая свиток.

— Почему он не подал его мне лично? — Холодно спросила Прекраснейшая.

— Ему нездоровится. Маршал очень стар годами. Поэтому он не принимал участия в битве и… — Жрец сделал паузу, — остался жив.

— Передайте, что я с прискорбием принимаю его отставку, — сказала Селестия, даже для приличия не развернув свиток. — Пусть позаботится о своём здоровье… Что-то еще?

— Да. У меня есть к вам любопытное предложение…

Прекраснейшая жестом разрешила Васату продолжать.

— Наша религия нуждается в периодическом подтверждении чудесами… Но в последнее время пони уже не так доверчиво относятся к ним. Ведь так или иначе, все единороги способны творить магию: как же доказать, что наши чудеса имеют другое происхождение? А вы… На Понивильском поле вы показали, что являетесь, вероятно, сильнейшим магом современности. Можно сказать, что вас благословили боги. Можно даже сказать, что вы несёте их силу в себе. А значит, вы, в некотором роде — воплощение… например, одной из жён Реора — нашего верховного божества.

— Единственной, — сказала Селестия.

— Что?

— Единственной жены-соправительницы.

— Но в священных текстах написано иначе. — Васат взглядом указал на свиток с прошением об отставке. — Вы уже выбили одну подпорку из-под трона в сражении при Понивиле. Не спешите же выбивать ещё одну.

Юдекса подняла тяжёлый взгляд на первосвященника. Чуть не с первой минуты после победы, когда она уже понимала, что отныне является правительницей примерно пятой части обжитых земель материка, у неё чесались копыта приступить к реформам государства по образцу Острова… Но, к счастью, Селестии давно было не двадцать лет, и прежде чем издавать многоумные указы, она всегда прикидывала — будут ли они выполнены. В этом, по большому счету, и заключалось искусство управления — употребить всю власть, но и не передавить. А сейчас она чувствовала, что её мечта с треском разлетается при столкновении с реальностью. Что ж, значит коренные преобразования придётся отложить. Минимум, до смены поколений, когда ей начнут худо-бедно доверять. А теперь же, если небольшой обман поможет сохранить мир в государстве, она пойдёт навстречу остаткам правящей верхушки Кантерлота… Хотя и место своё они не должны забывать.

— Несмотря на все священные тексты, будет так, как я сказала. Придумайте что-нибудь. И не забывайте, что одного желающего определить меня в гарем, третьего дня без особого шума закопали за крепостной стеной. Как бы у принцессы не возникло желание задуматься о смене первосвященника её личного культа… Но разумные пони предпочитают со мной сотрудничать.

Жрец поклонился:

— Возможно, кого-то из наших прорицательниц посетит видение о том, что жена у Реора одна, а те, кого мы числили жёнами, на самом деле — сёстры. Совсем удалить их из пантеона никак нельзя… Позволите ещё вопрос? Почему вы назвали себя принцессой, а не королевой?

Селестия пожала плечами:

— Раз уж выяснилось, что настоящее моё царство — в тонком, духовном мире, то логично здесь, в Эквестрии мне будет называться принцессой. Разъясните об этом младшим жрецам, чтоб они в свою очередь поведали народу.

Васат наклонил голову:

— Слушаюсь. Могу я рассчитывать, что вы посетите центральный храм и, может быть, явите для пони несколько чудес?

Селестия молча кивнула. В старых сборниках заклинаний ей попадались довольно бестолковые, зато эффектные. Наверно и предназначались они для придания авторитета шаману. В её же исполнении зрелищность получится небывалая.

— Время потом согласуем особо. Вы можете идти.

Юдекса вздохнула: количество планов и обязанностей всё растёт. А она одна, и теперь уже навечно одна. Посмотрела на свою новенькую трёхзубую незамкнутую корону Кантерлотского царства. В середину центрального, самого большого зубца она вчера вставила свой розовый камень-артефакт, полученный от Старсвирла.

Потом надела корону и подошла к зеркалу. Теперь каждый раз, глядя в отражение, она будет вспоминать своего учителя… Который, конечно, никогда не вернётся, ибо это было бы слишком хорошо, чтоб злодейка-судьба не подстроила каверзу.

Принцесса слегка нахмурилась. В кабинете было установлено привозное зеркало — в Эквестрии пока не умели катать стекло такого размера и чистоты. Но на другой стороне пролива Селестии приходилось смотреться в похожие зеркала, поэтому она была уверенна, что примеси в стекле не обманывают её зрение. И кажется, за последнее время её шерсть посветлела. Впрочем, даже и это была ерунда — подумаешь, выгорела на солнце во время войны и похода. Зато на на крупе у неё с двух сторон появилось изображение многолучевого золотого Солнца.

Аликорн задумчиво повернулась так и сяк. Само изображение ей скорее нравилось, неприятных ощущений не доставляло и придавало облику законченность, но… Что бы это могло значить? Она вернулась за стол и глубоко задумалась.

---

Ну, вот, собственно и всё. Последний зеброкорн покинул Эквестрию. Селестия вступила в бесконечный бой с бюрократией Кантерлота. И в будущем, правда, на несколько тысяч лет позже, чем она хотела, будет построено мирное и процветающее общество.

Поскольку это приквел к приквелу, то я был довольно ограничен в сюжете. Селестии приходилось выполнять всё то, о чём она потом расскажет дочери.

Может, когда-то соберусь написать «сольник» про детство Луны. Была пара идей, но пока не набирается даже на полноценную главу.