Черная Кервидерия
Глава 6
Путешествие по ночному лесу не было простым. То тут, то там олени натыкались на группки падальщиков, спешащих к пирушке на берегу. Порой дорогу им пересекали ручьи, ночью вовсе не радующие своей прохладой. К тому же, со стороны озера с завидной регулярностью наведывались облака гнуса, от лагеря свинов отваживаемые дымом костра, но в лесной чаще… Впрочем, если взглянуть под другим углом, все это только больше злило Елоулифа и заставляло желтошкурого мага внимательнее “вслушиваться” в Лес. Так что, чародей уверенно вел своих спутников сквозь тьму, сам ведомый смутным образом на самой границе волшебного восприятия. Время шло, расстояние уходило под ногами оленей, а чародейский образ становился все более четким и определенным. Сначала Елоулиф смог разобрать, что гонятся они за двумя витрангами. Потом смог определиться с полом преследуемых — две лани. А под утро уже уверенно различал образы Джингла и Сноубриз. Благо, те остановились на какой-то полянке и, по всей видимости, ожидали своих спасителей. По крайней мере, Лиф не сомневался, что Джинглбеллс “услышал” его первым, и, просто из вредности, заставил оленей побегать по лесу.
— А вот и могучие харты. Поприветствуем же наших спасителей, подруга, — было первым, что Елоулиф услышал, когда вышел к костерку посреди лесной поляны, — Привет, Лиф! А мы, слабые лани Джинглбеллс и Сноубриз, вас, о, герои, уже заждались.
Рядом с костром был установлен деревянный котелок, вокруг которого сидели белоснежная лань и золотошкурый витранг. Последний, шутовскую речь и задвинувший, ложкой помешивал исходящее вкусным паром варево.
— Ты в порядке? — не обращая внимания на забавляющегося золотохвостого кашевара, одновременно бросились к лани Елоулиф и Сильвертэйл.
— Ох, какой же ты болван, братец, — закатила глаза лань, после чего стукнула ногой рядом с собой, — Харты, Вайн, укладывайтесь! А то вы на мокрых белок, а не на оленей похожи.
— А? — встал как вкопанный оторопевший от такой встречи Елоулиф.
— Бриз, не начинай… — Сильвертэйл тоже остановился. Но, судя по кислой морде харта, как раз такого приветствия он и ожидал.
— Мастер Тэйл, не сопротивляйся. Ты же сам знаешь, чем это всегда заканчивается, — без малейших колебаний подошел к хозяевам полянки фордир. После чего обратился уже к белоснежной оленихе, — Рад снова тебя видеть, мастресса Сноубриз.
— Я тоже рада с тобой повидаться, Вайн, — магией взъерошила шерсть на шее фордира Сноубриз, — Теперь укладывайся — я тебя причешу. А Джингл пока нальет нам всем похлебки. Мы же разумные лани, а не крупоумные харты?
— Ты же знаешь, мастресса, что я не могу возразить, — довольно фыркнул фордир, укладываясь перед чародейкой и позволяя той заняться своей шерстью.
— Сам бы почистился, — глядя на вычесываемого Вайна, недовольно буркнул Сильвертэйл.
— Ты следующий, братец. И только попробуй возражать! Джингл тебя для меня свяжет. Да, Джингл? — не отрываясь от своего занятия, пригрозила серебрянношкурому лань, — И где же вы сегодня, Вайн, ночью только были? Щепок как на дереве…
— Без сомнения, все ветки в лесу посшибали, — выуживая миску из седельных сумок фордира, поддержал лань золотохвостый чародей, — Ну, харты, вы слышали Бриз. Укладывайтесь. А то я вас сам уложу.
— Джингл, хватит паясничать. Особенно при лани, — недовольно фыркнул на полукровку Елоулиф. В ответ же желтохвостый чародей получил ответный фырк, высунутый язык и веселое выражение на лице золотошкурого полукровки. Джинглбеллс, явно, был не в самом худшем расположении духа.
— Смотрю, маг, ты уже с моей сестрой спелся, — проворчал Сильвертэйл, неуверенно переступая с ноги на ногу, — И ты, Вайн, тоже ей поддакиваешь. Опять.
— Мастер Тэйл, не противься. Все равно, все будет так, как хочет мастресса Сноубриз. Как всегда, — прикрыв от удовольствия глаза, вытянулся под чародейскими лозами волшебницы фордир.
— С такой разумной ланью спеться одно удовольствие, — ухмыльнулся серебряннохвостому харту Джинглбеллс, наливая в миску фордира похлёбку из котелка, — Тебе, воин Сильвертэйл, дискордовски повезло с сестрой. Не то что Лифу с невестой.
Елоулиф снова недовольно уставился на золотохвостого чародея, который уже требовательно протягивал ногу Сильвертэйлу. Впрочем, подначка была очевидна, так что лучше было промолчать. Что, собственно, витранг и сделал.
— Приветствую, харт Елоулиф. Вот мы и повидались без моего отца, — заметив недовольство Лифа, подарила ему улыбку лань. После чего обратилась к расслабившись в ее волшебных путах фордиру, — Вайн, я к тебе в голову залезу? Расслабься.
— Конечно, мастресса, — выдохнул коричневохвостый олень, позволяя чародейским лозами оплести его голову.
— Я с удовольствием помогу… — тут же шагнул вперед Елоулиф, внутри сгорая от стыда из-за собственной “дерзости”.
— Не смей флиртовать с этой трусливой ланью, Бриз! — синхронно сделал шаг вперёд Сильвертэйл.
— Я же уже говорил, что Лиф дурак? — наигранно буднично поинтересовался Джинглбеллс, наливая похлёбку в миску Сильвертэйла.
— Я тебе то же самое говорила про своего братца. И вот, погляди, приказывает он мне! — закатила глаза лань, продолжая волшебством удерживать голову фордира, — А я от него ещё спасения ждала!
— Да они даже делают все вместе. Видимо, одна капля мозгов на двоих, — ехидно поддержал олениху золотохвостый чародей, — И на кого нам, ланям, теперь надеяться? Все самим приходится, все самим: и от кабанов спасаться, и от волков…
— Джингл, не перегибай. Ну, не настолько они провинились, — одернула вставшего в позу оратора полувитранга Сноубриз. После чего "загасила" свое копыто, и потрепал фордира по шее, — Все, Вайн, я закончила. Можешь вставать. Не сильно неприятно было?
— Нет, мастресса, как всегда, я тебя даже почти не почувствовал, — уважительно кивнув, принялся подниматься фордир, — Я что-то пропустил?
— Очередное представление моей сестрицы, — недовольно буркнул Сильвертэйл, помогая фордиру подняться, — А ты опять врешь, чтобы ей понравиться.
— А ты опять решил, что вместо отца решаешь, кто моим мужем будет! — прикрикнул на серебряношкурого оленя лань, — Ложись! Вычесывать тебя буду, дубоголов рогатый.
— Я тебе добра хочу, — проворчал Сильвертэйл, укладываясь перед ланью.
— А получается как всегда, — фыркнула Сноубриз, приступая к уходу за шерстью брата.
— Вот такая вот у тебя невеста, Лиф, — весело прокомментировал происходящее золотохвостый не-харт, подходя к оторопело стоящему Елоулифу и засовывая нос в его седельные сумки.
— Даже думать забудь, лань!.. Ау!.. — тут же получил хлесткий удар волшебной лозы по шее Сильвертэйл, — Бриз, что хочешь делай, за этого слизняка ты не пойдешь! Ууу!..
— Много на себя берешь, братец, — еще раз протянула Тэйла волшебной лозой по шее Сноубриз, — За кого отец решит, за того и выйду. А твое мнение можешь белкам высказывать.
— Это твое будущее, Лиф, — вытащив из седельных сумок миску, в лицо желтохвостому оленю ухмыльнулся Джинглбеллс, — Ох, и не завидую я тебе, харт.
— Ты все мажешь сажей, чародей Джинглбеллс. Мастресса — хорошая олениха, — уже приступив к еде, вступился за хозяйку фордир.
— Я знаю, Вайн. Я с ней всю ночь проболтал, — золотистый кашевар, зажимая миску правой передней ногой, подковылял к котелку, и принялся накладывать порцию Лифа, — Но Лиф-то — харт. У него ума не хватит с ланью просто поговорить.
— Джингл, я тебе уши откручу! — прошипел в ответ Елоулиф, одним глазом испуганно косясь в сторону Сноубриз.
— Попробуй, лань, — фыркнул в сторону желтохвостого оленя Сильвертэйл. После чего поделился с сестрой, — Маг Джинглбеллс — самый вредный чародей из тех, которых я встречал. Но умелый. После вчерашней ночи я ему свою шкуру без сомнений доверю. Я не удивлен, что ты с ним всего за ночь сдружилась.
— Ну, братец, не принимай его вредность на свой счет. Скажу тебе, у Джингла есть причины не любить хартов, — продолжая вычесывать брата, приняла от полувитранга смоченную в зелье повязку Сноубриз, — Кленовые с ним как с фордиром обходятся. В плохом смысле.
— Тогда понятно, почему он в Терновнике живет. Трусливая лань! Не-харта, да еще такого худосочного, обижать!.. — Сильвертэйл смерил Елоулифа весьма нехорошим взглядом. В это время Сноубриз принялась накладывать повязку на рану на левой задней ноге харта, — Ммм!.. Бриз, почему Вайна ты всегда предупреждаешь, а меня — никогда?
— Потому, что ты — сильный харт. А еще потому, что Вайн возмущаться не будет, в отличие от тебя. Он же не сильный харт, — нравоучительно ответила лань, закрепляя повязку на ноге витранга, — Ты опять будешь ругаться, но на Елоулифа ты сейчас зря сказал. Джингл мне рассказал, что он — единственный сверстник, от которого Джингл хоть какое-то оленье отношение видел.
— Только я, все равно, с радостью посмотрю на то, как ты, воин Сильвертэйл, могучего харта Елоулифа из Кленов по земле поваляешь, — вмешался в разговор Джинглбеллс, отдавая Лифу его миску с варевом, — Этот болотник рогатый передо мной изрядно виноват. Так что, на вашем “поединке мужества” можешь смело доверить мне магию — Лиф даже копыто засветить не успеет.
— Джингл! — совершенно растерявшись, попытался воззвать к спутнику Елоулиф.
— И поделом будет, — закончив с повязкой, продолжила расчесывать шерсть брата Сноубриз.
— Так, я уже совсем ничего не понимаю! — помотал головой Сильвертэйл. После чего обратился к сестре, — Ты же только что защищала этого желтошкурого слизняка!
— От тебя. А не от Джингла. Ему Елоулиф из Кленов, и правда, много обид задолжал, — насмешливо фыркнула лань, продолжая вычесывать шерсть харта, — Братец, и почему ты такой дурень?
— А ты почему вдруг на мою сторону встал?! Ты же раньше меня не-хартом грозился сделать за подхвостье этой желтошкурой лани! — проигнорировав насмешку оленихи, обратился к золотохвостому оленю Сильвертэйл.
— Я не вставал на твою сторону, воин Сильвертэйл. И на стороне Елоулифа я тоже не стою. Я на стороне справедливости, — устав от бездействия остолбеневшего Лифа, полувитранг поставил миску перед желтошкурым оленем, — Можешь не ломать свою голову, о, могучий харт. Это наша, ланья, глупость.
— Ты не лань. Не выдумывай, маг. Все мы, харты, под этим ходим. Меньше бери в голову, — выдохнул Сильвертэйл, которому как раз сейчас сестра начала массировать загривок, — И я знаю, что мне легко говорить, у меня бубенцы на месте. Но я всегда Вайну говорил, и тебе скажу: что случилось, то случилось — никуда не денешься. Так что, просто живи, радуйся тому, что есть… А эту трусливую лань я еще и для тебя, маг, поколочу.
— Спасибо, конечно, о, щедрый воин Сильвертэйл. Но попозже, — Джинглбеллс принялся перевязывать все еще стоящего столбом Елоулифа, — А сейчас мы просто поедим, отдохнем и начнем уносить ноги, пока их нам кабаны не попереломали. Я не знаю как вы харты, но я вот очень хочу, чтобы мои кишки остались у меня в животе.
— Джингл прав. Он еще с ночи почувствовал большую толпу кабанов, вставшую лагерем в лесу. Поэтому мы вас тут и ждали, а не пошли на встречу: хотели успеть еды наварить да дать вам отдохнуть, — закончив с шерстью брата, стукнула его ногой по спине Сноубриз, — Братец, вставай — я, все, тебя почистила. Уступай место Елоулифу. И не смей ругаться! Его тоже нужно привести в порядок.
— Выхолостить эту лань нужно, — недовольно буркнул Сильвертэйл, нехотя поднимаясь на ноги, — Откуда тут кабанам взяться? Те, кто из лагеря утек, еще по лесу должны бегать и хрюкать с перепуга.
— Если всех хартов, которые этого заслуживают, холостить, то никого на развод не останется, о, дальновидный олень Сильвертэйл, — состроив недовольную мордочку, грудью подтолкнул к Сноубриз нерешительного Лифа Джинглбеллс, — А об этих свинах мы слышали еще в лагере пятачкастых, о, многоумный харт. Как я понимаю, это те самые кабаньи вожди Полтиник и Тучка, о которых говорили те двое.
Елоулиф, понукаемый толчками Джинглбеллса, сделал несколько неуверенных шагов в сторону Сноубриз. На лице желтохвостого витранга присутствовало самое глупое выражение из тех, на которые Лиф, вообще, был способен.
— Только попробуй заигрывать с моей сестрой, лань — рога под хвост выбью! — уступая место подле сестры, с явной угрозой бросил Елоулифу Сильвертэйл.
— Я обещал не драться с тобой, переросток. Терпеть твои выходки я не обещал, — слова серебряношкурого харта наконец-то привели Лифа в чувства, и тот огрызнулся на Сильвертэйла. Впрочем, эта вспышка вызвала лишь презрительный фырк со стороны медянковского оленя.
— Братец, заткнись, и ешь свою похлебку. У нас и так мало времени. Мне же еще нужно привести в порядок Елоулифа, а вам всем — отдохнуть, — прикрикнула на Сильвертэйла Сноубриз. После чего стукнула ногой перед собой, — А ты, женишок, прекращай изображать из себя улитку, и ложись. Тебя вычесывать это тоже не пара фырков.
— Нет, все таки, Лиф, хорошо, что я — не-харт, — грудью подтолкнул к лани снова растерявшегося желтохвостого оленя Джинглбеллс, — А то бы был таким же болваном как ты. Или как Сильвертэйл.
— Хорошо, что ты, маг, не лань. А то после свадьбы жалел бы какой-нибудь бедолага, что его змея за бубенцы до Первой Весны не цапнула, — в ответ фыркнул Сильвертэйл, пристраивать рядом с Вайном и принимаясь за еду, — Ммм… А готовить ты умеешь. Вкусно.
— Рад, что ценишь. Приятно набить брюхо, — покинув Елоулифа и Сноубриз, пристроился под боком у фордира Джинглбеллс, — Бриз тоже мое варево понравилось. А как тебе, Вайн?
— Вкусно, чародей Джинглбеллс, — на секунду оторвался от еды фордир, — Только, маг, можешь выслушать просьбу фордира? Не задевай, пожалуйста, больше ни мастера Тэйла, ни чародея Елоулифа. Им и так весна покоя не даёт.
— Ну, подруга, и я свой голос к Вайну присоединю. Мы же с тобой, лани, не такие глупые, чтобы без дела хартов жучить? — весело обратилась к золотохвостому витрангу Сноубриз, не забывая при этом расчесывать шерсть Елоулифа, — Так что, хватит насмешек над нашими бубенцедумами. Согласна?
— Э, нет, подруга, так дело не пойдет. Ты же меня главного удовольствия лишишь! Так что, я как над лимонодумами смеялась, так и буду смеяться, — хитро прищурился Джинглбеллс, но, поймав недовольные взгляды лани и фордира, исправился, — Ладно, что-то мне над ними потешаться надоело. Так что, так и быть, пока что оставлю в покое.
— Вайна, маг, тоже ланью не называй. Он тебе, витрангу, не скажет, но обидно, — вставил свое слово Сильвертэйл, — И мне тоже обидно, когда моего оруженосца обижают.
— Ладно, харт, не буду. Вайн, ты как? — Джинглбеллс был настроен весьма весело.
— Правда, очень обидно, маг Джинглбеллс. Если тебе это не в тягость, не называй меня, пожалуйста, ланью, — уважительно склонив голову, ответил чародею фордир.
— Ну, обижать тебя, Вайн, я не хотел. Так что, как хочешь — к нам, ланям, я тебя больше приплетать не буду, — хихикнул золотохвостый маг, но, перехватив недовольные взгляды окружающих, фыркнул, — И чего вы на меня так смотрите? Я правды не отрицаю.
— Джингл, ты мне ночью не всю правду сказал: тебя кленовые харты не на пустом месте обижают, — недовольно прищурившись на полувитранга, продолжила расчесывать Елоулифа Сноубриз.
— Они всю правду не любят, — картинно закатил глаза Джинглбеллс, — Если хочешь, у Лифа спроси, подруга.
— А ты что скажешь, Елоулиф? — обратилась уже к расчесываемому оленю лань.
— Я? — икнул от растерянности желтошкурый олеш.
— Да что же с вами, хартами, такое весна делает? — теперь пришла очередь уже Сноубриз закатывать глаза. После чего она твердым голосом снова обратилась к оленю, — Да, ты, Елоулиф из Кленов. Скажи, ваши харты просто так Джинглбеллса обижают или за дело?
— У Джингла слишком острый язык. Из-за него он, в основном, и страдает. Будь он хартом, мы бы его били, — неуверенно ответил лани Елоулиф, отчаянно боясь дать Тэйлу и фордиру уж слишком очевидный намек на некоторые “проблемы” золотохвостого полукровки, — Он же тебе сказал, за что ему еще достается?
— Сказал, — кивнула головой лань, — И это недостойно оленей. Джингл и так не-хартом стал.
— За что там еще магу от кленовых достается? — удивился Сильвертэйл, чье мнение о сверстниках из дружественного селения за последние полчаса упало ниже, чем за всю остальную жизнь медянковского харта.
— Тебя, братец, это не касается, — фыркнула на него Сноубриз, после чего неодобрительно взглянула на Елоулифа, — А ты бы, чародей, стыдился.
— Ни я, ни кто-то из других наших волшебников Джинглу это в вину не ставим. Просто у него язык слишком длинный, — сжался под неодобрительным взглядом лани Елоулиф, — За других хартов я отвечать не могу — они, действительно, ему этого простить не могут.
— А пороть другого витранга это как? — с угрозой спросила у Лифа Сноубриз, тем не менее, продолжая расчесывать шерсть мага.
— Пороть другого витранга?! Как фордира?! Лань, ты последние остатки мозгов растеряла?! — возмутился Сильвертэйл, снова отрываясь от похлебки.
— Но не рогами же его?! — проскулил Лиф, которому гнев лани, по которой он так долго вздыхал, был куда страшнее любых сильвертэйлов.
— Конечно, рогами, — утвердительно кивнула Сноубриз, — Джингл же — витранг.
— Рогами! Раз маг без “бубенцов”, то он, что, не олень?! — ударив по земле ногой, поддержал сестру Сильвертэйл.
— Только не рогами! Я же не-харт! Лучше пусть порет! — спохватился до этого довольно кивавший Джинглбеллс, — Бриз, ты же лань, поддержи меня!
— Я-то лань. А ты, Джингл — не-харт, — прищурилась лань, после чего обратилась к Елоулифу, — Так, чародей, отныне, если не хочешь, чтобы трусливой ланью тебя считал не только мой брат, ты даже не думаешь пороть Джингла лозой или кнутом. Когда у вас появляются ваши хартовы разногласия, выясняйте их или словом, или рогами. А унижать его не смей. Тебе все понятно, харт?
— Да, — с поспешной готовностью кивнул Елоулиф, в это самое время мечтая провалиться сквозь землю.
— Ну, спасибо тебе, подруга. Теперь Лиф меня как харта бить будет, — недовольно проворчал из-под бока фордира Джинглбеллс.
— Зато без унижения, — шлепнула Лифа по шее Сноубриз, — Все, женишок, теперь ты чист. Поднимайся — ешь, отдыхай.
— Зато как харта, — одним глазом следя за желтохвостым оленем, отрезал Сильвертэйл, — Ох, и протянул бы я эту трусливую лань за твою шкуру, маг...
— Так будет лучше, маг. Ты, ведь, витранг, — повернув голову, кивнул Джинглу Вайн.
— Олени, вы меня пугаете, — на показ поежился золотохвостый чародей.
Впрочем, отвечать ему никто не стал. Вайн вернулся к вылизыванию опустевшей миски. Сильвертэйл недовольно следил за сестрой. Растерянный Елоулиф, примостившись под боком у Джинглбеллса, пытался поесть. А Сноубриз, закончив с приведением хартов в порядок, занялась содержимым седельных сумок брата и фордира.
Накормив хартов и фордира, Сноубриз с Джинглбеллсом уложили их спать, сами встав на караул. Елоулиф и Сильвертэйл, конечно же возражали, но особого толка от этого не было: Лиф, явно, не был морально готов спорить со своей возлюбленной, тогда как Сильвертэйл был "уложен на бок" всего парой аргументов сестры и вставшего на ее сторону фордира — видимо, подобные споры в семье Малахита чем-то редким не были. Правда, долго видеть сны троице оленей также оказалось не суждено. Чуть-чуть за полдень их растолкали Джинглбеллс и Сноубриз, и, сообщив о том, что в их сторону движется группа кабанов, потребовали оставить лагерь. Особого выбора у приключенцев не было, так что, вновь единогласно передав власть Сильвертэйлу, они снялись с полянки и двинулись к озеру, рассчитывая на то, что свины оказались тут случайно и к кишащему гнусом берегу лишний раз не сунутся. Увы, уже через пару часов стало ясна совершенная безосновательность этих надежд: как подсказывали чувства Леса Джинглбеллса и Елоулифа, миновав покинутый лагерь, кабаны двинулись точнехонько по следам оленей. Вряд ли это было простой случайностью в разворошенном после вчерашней ночи лесу. Так что оленям пришлось убегать.
Сначала они двигались к озеру, надеясь найти какую-нибудь стаю ночных хищников, которой можно было бы отгородиться от преследователей. Но, как назло, таковой на пути не попадалось. Видимо, волки и падальщики ночью очень славно попировали и теперь просто расползались по логовам отсыпаться и переваривать кабанятину. Так что, вышли на совершенно пустынный озерный берег олени без малейшей защиты от надвигающейся погони. А потому, оказались вынуждены идти вдоль него не имея никакого плана и все дальше и дальше углубляясь в неизвестные земли. Впрочем, судя по тому, что кабаны не отставали и даже потихоньку нагоняли приключенцев, земли были неизвестны только самим рогатым. К вечеру, когда от озера опять поднялись облака гнуса и снова начали без разбора заживо есть невезучую пятерку, погоня свинов оказалась в опасной близости от беглецов, а Джинглбеллс, пользуясь своим чувством Леса, даже умудрился их пересчитать: почти четыре десятка щетинистых воинов. Сражаться с таким числом кабанов можно было и не думать.
— Мы их даже задержать не сможем, — угрюмо прореагировал на подсчеты полувитранга Сильвертэйл, — Маг, а ты что думаешь?
— Ничего хорошего не думаю. Даже если мы с Бриз убежим, я очень удивлюсь, если без вас сможем обратно в Медянку вернуться. Я воин никудышний и этих мест не знаю — в одиночку вряд ли бы выбрался, а уж с ланью и подавно, — за оставшуюся половину дня все веселье Джинглбеллса бесследно испарилось, — Или все вместе уходим, или все кормом падальщикам станем. Не знаю как вы, харты, а у нас с Бриз ещё много дел в Лесу недоделано.
— Паршиво, — прокомментировал ответ золотохвостого Сильвертэйл, — Ладно, тогда продолжаем идти. У нас ещё есть эликсир совиного зрения — авось, ночью от хряков оторвемся.
— Джингл, я чувствую в озере болотожеров. Ты их чувствуешь? — задумчиво влез в разговор Елоулиф.
— Чувствую. Хоть и не очень хорошо — не люблю воду слушать. Там одна мерзость обитает, — подтвердил слова спутника маг-полукровка.
— Ты бы мог их на берег выманить? — с надеждой вопросил желтохвостый олеш.
— Без малейших затруднений. Только они нас сожрут, — недовольно взглянул на Елоулифа золотошкурый, — Это же просто огромные черви! Они тупые: с ними ни договориться, ни откупиться, ничего!
— Это, Джингл, оставь мне. Чем тупее — тем проще навести дурман, — хмыкнул Елоулиф, — Зови озерную мерзость. Пусть и эти кабаны узнают, что значит с нами, оленями, связываться.
— Надеюсь, Лиф, ты знаешь, что делаешь. А то я вовсе не такой свою смерть представлял, — содрогнулся Джинглбеллс, но "засветил" одно из своих кристальных копыт.
От светящейся колдовством ноги чародея к озеру побежали потоки магии. Попав в воду они ещё некоторое время были видны как флюоресцирующие дорожки, извивающиеся по дну, но вскоре и они исчезли под свинцовой в наступающих сумерках толщей. Впрочем озеро недолго оставалось спокойным. Вскоре его поверхность подернулась рябью, начавшей стремительно приближаться к берегу. И да, рябь недвусмысленно была ведома магией Джинглбеллса.
— Бежим? — хладнокровно спросил у спутников золотохвостый колдун, — У меня ещё есть время разорвать манок.
— Нет, вымани их на берег, — незамедлительно ответил спутнику Елоулиф, в это время как раз усердно что-то колдовавший, — Я творю иллюзию падали. Думаю, болотожеры попадутся на такой обман.
— Надеюсь. А то быть сожранным болотным червем это не тот конец, о котором я мечтаю, — Джинглбеллса передернуло. Впрочем, он довольно быстро снова собрался и нервно хихикнул, — Мне больше по нраву, если волки горло перегрызут или мракорис шею сломает — быстро и не так обидно.
— Джингл, ты же ещё по Лесу не находился? — высунув от усердия язык, попробовал поддеть золотохвостого мага Елоулиф.
— Не находился. Так что колдуй усерднее, от всех мозгов, сердца и потрохов, о, великий чародей Елоулиф! — несмотря на насмешку, было видно, что Джинглбеллсу очень не по себе. Впрочем, чувства золотохвостого мага разделяли и остальные олени, за исключением Елоулифа. И на то были основания.
Озёрная рябь добралась до берега и, по мере того как вода мельчала, начала превращаться в блестящие влагой мощные червеобразные тела. На сушу принялись выбираться одни из самых страшных прибрежных хищников этой части Кервидерии — болотожеры. Опираясь на мускулистые хвосты, монстры приподнялись над землей и, раскрыв свои трехлопастные челюсти, начали вертеть головами из стороны в сторону, улавливая запахи суши. Олени в страхе замерли, хоть и понимали всю бесполезность этой уловки — болотожер вовсе не тот хищник, которого можно обмануть неподвижностью.
— Можете выдохнуть. Мы в безопасности, — нервно рассмеялся Елоулиф, "погашая" свое волшебное копыто, — Думаю, у нас еще много времени, пока они сообразно, что едят воздух. А вот кабаны должны вляпаться по самые пятачки. Уходим?
— Уходим, — столь же нервно выдохнул Сильвертэйл, — Молодец, лань. Молодец, маг. А теперь ищем ночлег.
Приключенцы, нервно оглядываясь и вздрагивая от омерзения, двинулись дальше по озерную берегу. Позади же них три болотожера с глухим урчанием разрывали воображаемую тушу прибрежного ящера. Рано или поздно до их примитивных мозгов дойдет, что едят они лишь воздух, и вот тогда-то озерные хищники придут в ярость… Вряд ли в то время, когда беснуются болотожеры, пройти по берегу посмеет даже мракорис. На это и был расчет Елоулифа.
Впрочем, это не снимали проблему ночлега. Уходить далеко в лес приключенцы боялись: хотя среди них и был один более-менее бывалый фордир, но даже он не мог дать гарантий, что без ориентира в виде озера сможет найти в незнакомых дебрях дорогу назад, в Медянку. Ночевать на берегу вариант был тоже не из лучших — костер разжигать было нельзя, а без его дыма оленей ночью, наверняка, заела бы мошкара. В общем-то, путешественников спас случай: им попались кусты мухобоя, в которых, если обмазаться зельем против гнуса, худо-бедно можно было выспаться. К тому же, грязно-красные заросли этого хищного растения служили неплохим укрытием от чужих глаз, а его гнилостный аромат отлично отбивал собственный запах оленей. Правда, он же ставил крест и на возможном ужине — среди амбре гнилья, привлекавшего основную добычу хищника от растительного царства, кусок не лез в горло. С другой стороны, выбирать не приходилось.
Утро добрым не было. Приключенцы проснулись невыспавшимися, голодными, продрогшими и до шерстинки провонявшими ароматами мухобоя. К тому же Джинглбеллс "услышал" на берегу вчерашних кабанов. И ни "эха" болотожеров. Видимо, свиньи вовремя заметили разъяренных монстров, и, просту, переждали пока те выпустят пар и уползут обратно в воду. Впрочем, хоть какую-то фору эта лифова хитрость оленям дала.
Так что, не имея другого выхода (сзади путешественников подпирали явно недружественные кабаны, а по сторонам были либо неизведанный Лес, либо озерная вода) олени снова двинулись вперед, вдоль берега. Настроение, правда, сегодня у них было куда хуже, чем вчера: даже Джинглбеллс не пытался подкусить кого-нибудь из хартов. Чему немало способствовали сжеваный набегу завтрак, состоявший из черствых лепешек и сушеных корней, а так же набитая мусором шерсть, почистить которую в зарослях мухобоя было попросту невозможно. Так что, олени весь день понуро шли в полном молчании, сначала дрожа от утреннего холода и отмахиваясь от гнуса, а затем — обливаясь потом под жарким весенним солнцем и задыхаясь в нагретом оным влажном приозерном воздухе. Но паршивей всего приходилось магам, которые все время пути "слышали" как кабаны медленно, но уверенно нагоняют приключенцев. То, что они с ними сделают, когда догонят, иллюзий не строили ни Лиф, ни Джинглбеллс. Впрочем, первый хотя бы мог надеятся продать свою жизнь подороже, тем выиграв время для своей любимой лани…
— Лиф, ты это чувствуешь? — неожиданно спросил чистокрового товарища Джинглбеллс.
— Что именно? — мрачно поинтересовался у полукровки Елоулиф, настроения которому не прибавляли ни красивый закат, ни начавший возвращаться вместе с ним гнус.
— Впереди. Не знаю что это, но там что-то странное, — напрягая все свои силы, снова "прислушался" золотохвостый олеш, — Могу только сказать, что это не монстр и не растение. А ты, Лиф, что думаешь?
— Думаю, Джингл, что раз ты пока разобраться не можешь, то я это даже не услышу… — с неохотой признал превосходство полукровки Елоулиф, но направил весь свой чародейский "слух" вперёд. Впрочем, наперекор собственным ожиданиям, он "услышал" нечто знакомое, — Джингл, это же!..
— Что там, Лиф?! Надеюсь, это что-нибудь большое и зубастое. Я сейчас готов даже с болотником заигрывать — всяко лучше, чем кабаны нам с тобой кишки по кустам размотают! — оживился Джинглбеллс, уже раскапывая в памяти все хитрости, раньше позволявшие ему выходить живым из столкновений с лесными хищниками.
— Джингл, мерзавец ты холощеный! Ты нас спас! — во весь голос обрадовался Елоулиф. После чего незамедлительно обратился к мрачно ведущему небольшой отряд Сильвертэйлу, — Тэйл, я слышу впереди чары иллюзий! Я таких раньше не встречал, но их, точно, сотворили витранги!
— Лань, ты серьезно? Как далеко? Сколько там воинов? — реакция серебряношкурого оленя была мгновенной: усталость как ветром сдуло, заменив деятельным интересом.
— До темноты, точно, успеем. А если поднажмем, то засветло доберемся. А сколько там оленей я не знаю — чары все скрывают. Могу только сказать, что это оленье волшебство и оно очень сильное, — весь обратившись в "слух", ответил серебрянохвостому Елоулиф, — И оно гораздо ближе, чем я обычно слышу магию. Чародеи, его творившие, очень умелы. Может быть, друиды?
— Хорошо бы. Заодно, они бы нас и накормили, — впервые за день решил пошутить повеселевший от хороших новостей Джинглбеллс, — А то у меня скоро живот к спине присохнет.
— Вперёд! Маг, Бриз, с копыт не свалитесь! Будет плохо — сразу говорите! Мы подождем, — не дослушав Джинглбеллса, скомандовал Сильвертэйл, — Лань, Вайн, никаких подвохов не чуете?
— Нет, мастер Тэйл, все как обычно, — отрицательно мотнул головой фордир.
— Конечно же, тут есть подвох! Такие чары ради подвоха и делаются. Только, они не против витрангов сотворены, — недовольно фыркнул Елоулиф, в душе поражаясь тупости Сильвертэйла, — Мы с Джинглом проведем вас сквозь них.
— Нет уж, Лиф, веди сам. Я в твоем подленьком колдовстве не разбираюсь и разбираться не хочу, — внезапно возразил магу золотохвостый полукровка, — А потому, воин Сильвертэйл, на меня в этом деле не полагайся — я всех подведу.
— Ясно. Одной бедой больше, — недовольно констатировал неприятный факт предводитель маленького отряда, — Ладно, двигаем ногами.
— Братец, я не великая волшебница, но в иллюзиях кое-что смыслю. Так что, помогу магу Елоулифу, — неожиданно бросила слово поддержки Сноубриз, — Веди нас, не бойся — я помогу.
— Я-то ничего не боюсь, — недовольно фыркнул Сильвертэйл, ускоряя шаг, — А ты с этой желтошкурой ланью не смей заигрывать! Вернемся в Медянку — я ей все рога пообломаю…
— Харты! — синхронно закатили глаза Сноубриз и Джинглбеллс, переходя на легкую рысцу.
Елоулиф и Вайн ничего не ответили — лишь начали быстрее переставлять свои ноги. Но и так было понятно, что словами Сильвертэйла не довольны ни чародей, ни фордир.
Дальнейший путь дался приключенцам куда как легче — надежда, подаренная находкой магов, очень облегчала движение оленьих ног. Так что, как и говорил Елоулиф, маленький отряд достиг незнакомых чар засветло. А вот дальше желтохвостый чародей не угадал.
На первый взгляд, ни берег озера, ни лес до и после волшебных иллюзий не различались. На второй, уже чародейский, "взгляд", ни Елоулиф, ни Джинглбеллс, ни Сноубриз никакой магии найти не смогли. Не было привычной границы волшебства. Вместо этого оно, словно Солнце, и было все время на виду магов, и, стоило им сделать только шаг, "откатывалось" от них на этот самый шаг. Очевидное и недостижимое. Елоулифа подобное поведение чародейства тут же заставило насторожиться — так нормальное колдовство себя не ведет! Джинглбеллс же и Сноубриз, по всей видимости, этих чудачеств не замечали, продолжая двигаться вслед за удаляющимся чародейским горизонтом. За ними, схватив зубами за сбрую седельных сумок и направляя передними ногами, тащил Вайна Сильвертэйл. Судя по бессмысленным глазам и приоткрытому рту фордира, тот полностью подпал под действие волшебства, и теперь просто не понимал где находится. Ну, по крайней мере, колдовство, точно, было делом копыт витрангов.
А вот ближе к темноте Елоулиф уже не был в этом столь уверен. Сначала Сильвертэйл попросил Сноубриз помочь ему с Вайном — воин признался, что начал путаться в Лесу. Лань, снова вздохнув о глупости своего брата, помогла ему. Но и сама обмолвилась, что, наверное, слишком устала за сегодня — она почти не "слышит" Лес. Потом стало притупляться "чувство" Леса самого Елоулифа. Затем, когда почти стемнело, на то же самое пожаловался Джинглбеллс, предложив наплевать на кабанов и начать искать ночлег. В ответ желтохвостый маг, желая сначала найти сотворивших чародейство сородичей, возразил спутнику-полукровке, но практически тут же понял, что больше не "слышит" их чародейства. Что немало напугало Лифа: доказательство того, что чары все еще тут было прямо перед глазами — потерявший всякую связь с реальностью Вайн. Так что, просто боясь заблудиться в незнакомом лесу, Елоулиф был вынужден согласиться с Джинглбеллсом — оба мага обратились к Сильвертэйлу закончить путь на сегодня и заняться поиском ночлега. Серебряношкурый воин, видимо, тоже чувствовавший себя не слишком уверенно, уговаривать себя не заставил.
А потому, вскоре пятерка оленей, отойдя подальше от озера и его гнуса, устраивалась в на редкость удачно подвернувшейся расщелине между корней большого дерева. Хартам, правда, места не хватило и им пришлось ночевать практически на открытом воздухе. Впрочем, ни Елоулиф, ни Сильвертэйл не возражали, в душе даже радуясь, что могут показать спутникам свою оленью стойкость. По поводу чего их не преминул поддеть Джинглбеллс, выдав глубокомысленное сравнение хартовских шкур с сельскими воротами. Впрочем, особо поразвлекаться на ночь у полукровки не вышло: харты стойко промолчали, Сноубриз слишком вымоталась за день и практически сразу же, как прижалась к теплым бокам не-хартом, заснула, а фордир все еще был где-то не здесь. Потому, как только магами были выставлены сторожевые чары (хотя, они об этом и не говорили, но обоим чародеям не нравилось то, что их "чувство" Леса к ночи почти пропало), приключенцы отошли ко сну.
— Лиф, проснись. Мы по самые уши в пчелах, — пробуждение было непривычным. И отнюдь не только из-за напряженного шепота Джинглбеллса, доносящегося сзади: что-то мешало молодому магу. Елоулиф приоткрыл веки, и тут же прищурился — зеленый утренний свет бил ему прямо в глаза, изрядно усложняя понимание витрангом хоть чего-нибудь. Впрочем, вскоре глаза оленя привыкли, и он начал различать окружающий мир. В частности, одну его немаловажную деталь по имени Джинглбеллс.
Голова золотохвостого полукровки почему-то оказалась лежащей как раз на крупе Елоулифа. И, да, выражение лица у Джинглбеллса было не самым безмятежным: уши прижаты, глаза бегают из стороны в сторону, ноздри ловят каждый запах. А ещё под его головой была зеленая лоза. И рядом с ней, кстати, тоже, в две петли перехлестываясь через бок Елоулифа. А потому, желтохвостый маг решил во всем разобраться, и приподнял голову повыше. Последнее у него не удалось — что-то стягивало шею витранга. Лиф недовольно фыркнул, "прислушался" к лесному волшебству и… обомлел — все место ночевки приключенцев было просто переполнено сильным колдовством. Характер чар вопросов не вызывал: кто-то оплел пятерых оленей вполне привычными лесными лозами — Лиф сам так умел. Правда, не так быстро, не так хорошо и не так густо… На этом чародейские чувства Елоулифа "поплыли", а в разум вонзился болезненный шип.
— Ау! — сквозь зубы прошипел желтохвостый маг, больше ошарашенный наглостью ментального нападения, чем болью. Раньше Лифу никогда, если не считать учебы у деда, не приходилось становиться жертвой собственного колдовства. Витранги витрангов не зачаровывают.
— Лиф, не дергайся. Они куда сильнее тебя. Уж мне-то можешь поверить, — тихо прошептал Джинглбеллс. На этом Елоулиф сообразил, что рога полукровки тоже увиты зелеными лозами. Видимо, именно поэтому тот лежал в столь странной позе.
— Кто "они"? — так же тихо прошептал Елоулиф, окончательно удостоверяясь, что и сам связан от шеи и до задних ног.
— Витранги, — неопределенно хмыкнул Джинглбеллс, — Лиф, лучше не дергайся. Я дернулся — они мне в голову залезли. Что делать будем?
— А вот и второй лимиверси глаза продрал. Подождем пока и остальные сами проснутся или растолкаем? — ворвался в "тайную" беседу магов веселый голос, явно принадлежащий зрелому оленю, находящемуся в не самом плохом расположении духа.
— Тебе надо, Голдфолл, ты и расталкивай. А я чары лишний раз о лимиверси пачкать не намерен, — ответил первому второй незнакомец, бывший уже не в таком хорошем настроении, — Как по мне, так пусть лежат, пока керверсин свое решение не выскажет.
— Долго же им лежать придется, Рэдфолл, — в голосе первого незнакомца к веселью примешалось сомнение.
— Не моя беда. Лимиверси нужно было о своих боках прежде набега думать, — недовольно отозвался второй, — Я и так из-за них весь восход пропустил.
— Лимиверси и думать? Ха-ха-ха! Ну, Рэдфолл, ты и шутник! Это прям как пегадир и лань! — судя по смеху первого, второй сказал что-то очень смешное. Вот только Лиф даже близко не понимал кто такие эти лимиверси, керверсин и пегадир, а также то, почему витранги, хоть и из незнакомого селения, так обращаются с сородичами.
— У пегадиров есть лани. Ты каким хочешь домыслам верь, но из грязи олени не родятся. Даже такие поганые, как пегадиры, — второй голос стал чуть более благодушным, — Давай, Голдфолл, как раз, об этом и поговорим. Решения керверсина мы до утра ждать будем, а у меня, как раз, много наблюдений за повадками пернатых тварей накопилось.
Обмолвка незнакомца об ожидании до утра Елоулифу вовсе не понравилась. Впрочем, судя по кислому выражению лица Джинглбеллса, тот по этому поводу тоже был далек от восторгов.
— Приветствую вас, достойные харты. Мы, чародеи Елоулиф из Кленов и Джинглбеллс из Терновника, а так же наши друзья, не желаем зла вашему селению. Мы лишь путешественники, спасающиеся от разбойных кабанов и ждущие убежища у сородичей, согласно обычаю гостеприимства, — решил начать действовать Лиф, — И я готов заверить вас, что, какие бы беды ни принесли вам эти лимиверси, мы не связаны с ними и даже не знаем кто это.
— Хе-х! Рэдфолл, как думаешь этот лимиверси такой “хитрый” или, правда, не знает, что он лимиверси? — усмехнулся первый голос, — Я его затыкать не буду — интересно: что еще скажет?
— Не знает. Они же, практически, дикари. Вон, даже на какие-то свои обычаи ссылается, — буркнул второй, — Раз ты его затыкать не будешь, то я и подавно. Не хватало мне еще надсмотрщиком у лимиверси становиться. Будем ждать, что керверсин решит.
— Ну, будем так будем, — хмыкнул первый, — Только, мне про твоих пернатых, Рэдфолл, слушать ну вот ни на фырк не охото. Давай-ка лучше…
— Валяй. Только, я приводить лимиверси в чувства не буду. Сам набезобразишь — сам и исправляй, — второй был, явно, не обрадован отказом первого. Видимо, тема пернатого населения Леса, действительно, была им любима.
На этом Джинглбеллс молча поперхнулся, а его лицо исказил неподдельный ужас. Спустя мгновение и Елоулифу стало не по себе — в поле зрения мага появился первый из пленивших приключенцев. И да, это был витранг. При этом, главным в описании незнакомца следует признать слово "был": перед Лифом стоял скелет оленя, чьи выбеленные временем кости не были соединены никакой плотью, но лишь окружены призрачным золотистым сиянием, по всей видимости, формами повторявшим то, как витранг выглядел при жизни. Ещё были глаза: никак не выделяющиеся на фоне золотистой оболочки скелета сияющие выпуклости. Ни зрачков, ни выражения, ни движения — не знай Лиф, где искать, то и не отличил бы от остальной "кожи" нежити. И да, это явно была нежить. Так что, старые фордирское сказки не врали, как и рассказы иногда заглядывавших в Клены непутевых бродяг-авантюристов.
— Рад тебя видеть, харт Голдфолл, — взяв себя в копыта, обратился к скелету Елоулиф, внутренне моля всех лесных духов о том, чтобы со страху не перепутать имя нежити, — Ни я, ни мои спутники не желаем ни тебе, ни твоим близким зла. Но если ты столь не доверяешь нам, то, хотя бы, ослабь путы — позволь почиститься. Прошлый день был тяжело для нас, и заставил провести ночь даже не почистив шерсть.
— Кер Голдфолл, — вместе с обреченным вздохом до Елоулифа долетели слова второго, пока еще невидимого, пленителя. После чего тот обратился к своему неживому спутнику, — Голдфолл, видишь? Эти лимиверси хуже самой дремучей деревенщины: для них любой олень, что кер, что керри, что керсин, это просто харт. Я удивляюсь, что они еще как-то витранга от фордира отличать умеют.
— А ты не удивляйся. Лучше, нашему "гостю" покажись. Он же хочет гостеприимства, — повернув голову к собеседнику, во весь рот улыбнулся скелет. С точке зрения Лифа, выглядело это не столько пугающе, сколько странно. Но, судя по ощущениям лифова крупа, Джинглбеллса забила мелкая дрожь. Что было весьма необычно: насколько Лиф помнил, наглый полукровка пугливость никогда не отличался. Впрочем, тут на ум витрангу пришла сценка его спонтанного боя с Джинглом по пути в Медянку. Елоулиф, не смотря на сложность ситуации, внутренне улыбнулся: наконец-то он нашел слабое место полувитранга! Тот самый Джинглбеллс, который с ехидной улыбкой встречал любые унижения и просто смеялся над болью (а ее, видят лесные духи, кленовые харты причинили полуфордиру немало), боялся смерти. И тут же Лифа пребольно кольнула совесть: а почему, собственно, Джинглу и не бояться? После него, Лифа, если повезет, останется его потомство, а, если не повезет — его хартова слава. А что останется после Джинглбеллса? Ничего.
— Ну, лимиверси, все еще в сознании? Хорошо. Я вас в чувства приводить не буду, — прервал размышления Лифа второй пленитель, незаметно подошедший к оленям и как раз теперь изучающий их взглядом. Впрочем, ничего неожиданного для Лифа в нем не оказалось: это был точно такой же костяк витранга, как и первый, только его силуэт светился не золотом, а багрянцем. Ну, и выражение лица этой нежити сложно было назвать довольным, — Голдфолл, ты как хочешь, а я чары сна оставшимся лимиверси продлеваю. Мне и эти двое уже все настроение в плесень превратили, а нам с ними еще только Соха-знает-сколько как наседке на гнезде сидеть.
— Ой, Рэдфолл, будь ты уже попроще, — хохотнула первая нежить, “зажигая” волшебством остатки своих кристальных копыт, — Так и жить веселее.
— Нежить, — сварливо поправил товарища второй скелет, — Все в Лесу живые: живут, дышат, радуются, бегают, деток плодят — одни мы ни туда, ни сюда. Одно удовольствие — за Солнцем и пернатыми наблюдать. Да и то сегодня ты с лимиверси мне его испортили… Закончил? Или мне их заколдовать?
— Какой же ты нытик, Рэдфолл. Весь в мать, — состроил недовольную гримасу первый скелет, — Закончил, расслабься. Теперь все лимиверси, кроме этих двоих, будут до вечера спать. Доволен?
— И на том спасибо, — проворчал второй, устраиваясь у одного из корней дерева, под которым заночевали приключенцы, — Хотя, и двое болтливых лимиверси до утра это слишком для меня.
Первая нежить что-то недовольно пробормотала в ответ, и скрылась из поля зрения. Судя по вскоре стихшему цокоту копыт, куда-то ушла. Так что, Лиф остался практически один: второй скелет начинать общения не желал, а Джинглу, судя по дрожи, ощущаемой лифовым крупом, следовало дать время прийти в себя.