Увядание гармонии

Увядание гармонии

Не, ребятки, так просто вы не отвертитесь. Небо вам тресни и апокалипсис случись прям вот раз, и все.

А помучится, потерзаться, погрызть друг другу глотки от голода в холодных городах без электричества и коммуникаций? А заживо поразлагаться от боевых отравляющих веществ? А покормить армии вшей в сырых бараках, затыкая друг другу тампонами дырки от пуль? А посмотреть в бездонные глаза обезумившей от голодухи матери, только что сожравшей своего ребенка? А ударам приклада добить соседа, с которым еще недавно пил чай на кухне и играл в карты? А потом пойти и свернуть шеи его сыну и дочке, которым еще недавно помогал найти дорогу в школу, потому что иначе они когда-то всадят швайку тебе под ребра или будут долго, долго умирать от голода, воя под твоими дверями все тише и тише? А потом, пройдя через несколько месяцев кошмара, обзаведясь солидной коллекцией шрамов и язв, таки дожить до весны, выбраться из чумного, заваленного размерзшимися и теперь гниющими трупами города и двинуться куда-то туда, где ничего не будет напоминать о том, что ты видел здесь.

Чтобы забыть о том, как убивал, и как убивали. Как умирал и как умирали.

Как сначала умерла от голода твоя прекрасная двенадцатилетняя доченька, с густыми и длинными русыми волосами. Она всегда так любила все живое и хотела стать врачом. Стоило ей выйти во двор, как собаки сбегались к ней со всей округи, уловив ее словно локатором. Всем доставалась ее ласка. Ты принес и отдал в ее тощие цепкие пальчики фигурку Флаттершай. В ноябре ты наконец сумел найти фигурку через третьи руки, заплатив уйму денег. Флаттершай была единственная, которую ты никогда и никому не давал. Девочка смотрела своими огромными от голода глазами на пегаску и беззвучно, только одними губами, просила у нее хлеба. Ведь та была такая добрая. Ты не смог забрать Флаттершай у нее, когда ее ручки уже закоченели.

Через неделю ты притащил захлебывающегося в своей крови Пашку, своего лучшего друга, к себе домой. Какой-то гопник, приняв камуфляжную куртку Пашки за патруль, пальнул в него из обреза. Грудь превратилась в решето от дроби. Он рассказал, умирая, что два года назад по пьяни переспал с твоей женой. Она молча смотрела на то, как его вздохи становятся все реже и тише. Ты ничего не сказал. Ты достал из тумбочки фигурку рыжей поняшки в ковбойской шляпе, и положил ему в руку. Рука сжалась, словно стальные клещи, навсегда скрыв от глаз Эппл Джек, и его дыхание прервалось.

Тебе тяжело было справиться с соседом, ведь он был весь таким спортивным. Вы дружили с ним, но его дети выли от голода, и он пришел, чтобы забрать хлеб у твоих. Из его разбитой головы текла кровь. Он был еще жив, когда ты пришел из его квартиры, свернув шею его обессилившим детям. Основание черепа было перебито, но глаза еще следили за тобой. Ты выставил перед ним маленькую голубую пегасочку с радужной гривой, и он ухватил ее последним своим усилием. Рейнбоу Деш останется с ним навсегда.

Несмотря ни на что, несмотря на все ужасы, твой сынишка не унывал. Он просто не умел печалиться долго. Ты запрещал ему выходить во двор, но его разноцветный резиновый мячик неотвратимо влек его туда. Он выбегал во двор и играл там пока тебя не было, пока ты рыскал по заброшенным и не очень строениям в поисках хоть чего-то сьестного. Уж неведомо, чем он помешал снайперу на дальней высотке. Возможно, просто отвлекал, а, может, с утра настроение было плохое. Пуля разворотила желудок и кишки, но умер он не сразу: жена успела затащить его домой. Когда он умирал, то просил тебя лишь об одном — чтобы ты забрал его разноцветный мячик со двора, ведь его могли украсть, а мячик всегда так его радовал. Когда он затих, ты вложил вместо свечи, которой не было, в его ручки розовую кудрявую улыбчивую поняшку.

Последней ушла жена. Она всегда блистала в обществе, и была твоей гордостью. Ты не был богат, но она умудрялась выглядеть как королева. Уж неизвестно как это ей удавалось. Однажды утром она увидела двух близняшек из соседнего дома, которые протягивали тощие ручки в сторону проходивших неподалеку и тихо канючили еды. У вас не было еды. Но она знала, где ее можно достать. Невдалеке находился «штаб» местной банды, у которая умудрилась в начале всего этого кошмара отбить продуктовый склад. Два часа целый взвод «бойцов» делал с ней что хотел. На негнущихся ногах она добрела до дома, и отдала близняшкам несколько банок тушенки и пакет галетов. «Бойцы», в отличии от нее, не отличались щедростью. Для нее это даром не прошло: к утру от воспаления ее температура подскочила до сорока, и вы понимали, что это значило. Фигурка Рарити была на твоей ладони. Она улыбнулась тебе, и взяла ее с благодарностью. Ее глаза закрылись, горячая следа покотилась из них. Она больше не открывала глаз.

Сейчас ты очень хотел забыть это все. Ты бы хотел прочесть какое-то заклинание и изгнать из головы все воспоминания. Но ты не знал этого заклинания. Да и колдовать ты тоже не умел. Была уже средина апреля, но не распускался ни один листочек. Ни одной травинки не пробивалось сквозь землю. В свое время ты имел допуск к секретным данным, и знал что произошло. Вирус ЕН-518r сделал невозможным фотосинтез по всей планете.

Ноги уже не могли нести тебя, и предательски подкосились прямо посреди большого черного поля. Оно было вспахано и засеяно озимой пшеницей еще осенью, но на нем уже больше никогда и ничего не вырастет. Ты вытащил из кармана фиолетовую фигурку Твайлайт Спаркл и поставил напротив, усилием воли разгоняя круги перед глазами. Солнце весело светило с весеннего иссиня-голубого неба, кое-где прикрытого белыми-белыми тучками. Ты просил ее написать письмо Селестии. Ты просил ее вызвать помощь. Просил написать хоть кому-нибудь, хоть Кришне, хоть Иисусу, хоть всем богам хаоса и преисподней. Пусть кто-нибудь из них хоть что-то сделает. Хоть что-то…