Если б желания были понями...

73. Согласованность

Дамблдор мог только покачать головой, одновременно потрясённый и восхищённый статьёй в «Ежедневном пророке», при этом немного недоумевая, каким образом Рита Скитер узнала всю эту историю. В принципе, личность того, кто именно поделился воспоминаниями, особого значения не имела. В среду он показал их достаточному количеству людей, и многие из них за исключением, пожалуй, первых четверых могли захотеть поделиться ими, дабы умаслить Риту и получить хоть какую-то защиту от её пера, обычно весьма злобного и язвительного.

Директор был доволен, обнаружив, что та часть статьи, где описывалось, как именно василиск был найден и повержен, хоть и была краткой, но в целом придерживалась фактов. Повествование перешло в область домыслов лишь там, где Рита пыталась изобразить, как именно могла выглядеть битва отряда из трёх профессоров во главе с Дамблдором против Короля змей. Заканчивалась статья общими историческими сведениями о василисках и кокатрисах, особо подчёркивая их редкость. Что ещё больше удивило директора, в газете была ещё одна статья, более глубоко разбирающая ситуацию и, самое главное, оправдывающая Хагрида.

Рита даже не стала пытаться обвинить Дамблдора ни в происшествии в целом, ни в том, как он с ним справился, поскольку он разобрался с ситуацией сразу же, как только её обнаружил, при этом постаравшись максимально обезопасить как студентов, так и сотрудников. Даже и прицепиться не к чему! Вероятно, для Риты его действия стали сплошным разочарованием, учитывая, сколько раз за свою карьеру репортёра она разбрасывалась самыми разнообразными, порой — довольно скандальными и грязными обвинениями в сторону множества людей.

Развернув газету, Альбус обнаружил на нижней половине газетного листа ещё один заголовок, практически эту половину и занимавший: «НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ ТОГО-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ — ТОМ РЕДДЛ!» Заголовок поменьше под ним гласил: «Простой сирота-полукровка десять лет дурачил чистокровных!»

Ссылки под заголовками на первой полосе вели к обширным статьям внутри, где чуть ли не дословно было приведено то, что он в среду показал Амелии, Корнелиусу, Августе, Люциусу и многим другим.

Больше всего Дамблдор был впечатлён тем, что Рита успела пообщаться с владельцами магазина «Горбин и Беркс» и пересказала поведанное ей описание смерти Хепзибы Смит, а также пропажу их ценных семейных реликвий, вдобавок репортёр даже сумела разыскать кое-кого из взрослых, кто был в то время воспитанником в приюте. Не избежала быть раскопанной и история Гонтов, когда Скитер задалась вопросом, всё ли произошло именно так, как все считали до того.

Выжившие сироты описывали тогдашнего Тома Реддла как ребёнка угрюмого, злобного и уж точно не чистокровного, раскрывая глаза на его суть. Все они разными словами, но повторяли историю о том, как его обездоленная мать добралась до приюта и в тот же день умерла при родах, и всё, что досталось от неё ребёнку — имя «Том Марволо Реддл». Отца Тома и вовсе никто никогда в глаза не видывал.

В своей статье Рита показала Тома Реддла состоявшимся злодеем задолго до того, как он стал серийным убийцей, известным под именем «Тот-Кого-Нельзя-Называть».

Что ж, зная Скитер, Дамблдор решил, что статья могла быть и намного хуже. А главное, она сбрасывала Тома Реддла с пьедестала, на который его воздвигли многие маги и ведьмы. Те чистокровные, кто десять лет назад тайно помогали Тёмному Лорду, сейчас, несомненно, будут потрясены тем, что он сумел заморочить им голову, и жалеть о каждом кнате, потраченном на Тома.

Каким бы могущественным магом он ни был, но остаться лидером движения за чистокровность, когда он сам даже близко ею не обладал, да ещё и лгал всем об этом? Многие и помыслить о подобном не могли. Возникни даже слухи, что всех их, таких великих и с многовековой родословной, одурачил полукровка, они бы с этим не смирились никогда. А уж на тех, кто открыто поддерживал его, остальные чистокровные теперь и вовсе будут показывать пальцем и смеяться над их легковерностью.

Всё это значило одно: когда Том вернётся, прежнюю финансовую поддержку ему восстановить будет трудновато. Семьи, что прежде поддерживали его, больше не станут этого делать из-за его наглой лжи. Конечно, по возвращении он найдёт кое-каких сторонников среди отъявленных маргиналов, готовых помочь ему и которым будет плевать, какая там у него кровь, но их будет уже намного меньше, чем он собрал в прошлом.

А вот следующая статья обеспокоила Дамблдора. На второй половине следующей страницы газеты расположился материал под заголовком «Тот-Кого-Нельзя-Называть жив!»

В статье было чётко указано, что Тёмная метка, которую носят все Пожиратели смерти, была своеобразным барометром того, насколько близок Тёмный Лорд к возвращению. Это откровение сопровождалась историей возникновения Тёмной метки и тем, что о ней вообще было известно. В принципе, в этой информации не было ничего такого страшного — он сам поделился ею с остальными через свои воспоминания.

Проблема была в другом: Рита прямо указала, что Люциус Малфой был участником группы, которая обсуждала это событие. И что он подтвердил, что состояние Тёмной метки гласило о том, что Тот-Кого-Нельзя-Называть не был убит, что Тёмный Лорд, ставший бесплотным духом, попросту скрывался всё это время. Рита построила статью так, что создавалось впечатление, будто Люциус принимал куда как более активное участие в обсуждении, подтверждая факты, и описывала его мимику и жесты так, словно он всё ещё поддерживал падшего мага.

Откуда она знала, что Люциус вообще видел это воспоминание и что он говорил? Дамблдор никому не сообщал, что в среду показывал воспоминания ещё и Люциусу, и прекрасно знал, что ни Амелия, ни Корнелиус, ни Августа по многим причинам никогда не стали бы рассказывать об увиденном этой репортёрше.

Амелия, например, не стала бы ничего рассказывать просто потому, что её слова прозвучали бы обвинением в адрес Люциуса, подобные действия привлекли бы его внимание к ней и её отделу — а у главы ДМП уж точно не было желания давать ему ещё одну причину для политических нападок в Визенгамоте! Не говоря уже о том, что Амелия терпеть не могла эту пронырливую и наглую газетчицу — Рита написала слишком много статей, критикующих отдел и умственные способности самой Амелии, чтобы она решилась пойти на такое! Корнелиус также не стал бы трепаться о подробностях их разговора, поскольку сам всё ещё категорически отказывался верить, что Волан-де-Морт всё ещё жив, пусть и в виде духа, а не погиб. А что касается Августы, Дамблдор не мог представить, чтобы она связалась с «Ежедневным пророком» хоть по какому-то поводу, если только он напрямую не касался её семьи.

И уж в чём Дамблдор был уверен абсолютно, так это в том, что сам Люциус никогда не станет раскрывать то, что знает о Тёмной метке тем, кто знал меньше его самого. Пожиратели смерти знали, что она значит, а другим знать не следовало. Обнародуй он информацию, которую, по их мнению, следовало держать в секрете, и те, кому десять лет назад удалось избежать сетей министерства, вычислят его и показательно накажут. Ведь если все узнают, что Тёмный Лорд возвращается, они же начнут готовиться.

И всё же, как она вообще заполучила эту информацию?

К счастью, Рита ни словом не упомянула, что метку можно использовать для отслеживания Пожирателей смерти и даже для поиска самого Тёмного Лорда! Альбус был уверен, что это лишь потому, что она сама об этом не знала. В противном случае она бы обязательно использовала эту возможность как повод для статьи, требующей от министерства выследить Тёмного Лорда и разобраться с ним раз и навсегда.

Как бы то ни было, статья этой писаки уже разворошила осиное гнездо, и теперь со всех сторон раздавались требования к Корнелиусу увеличить бюджеты аврората и отдела регулирования магических популяций и контроля над ними для решения этой проблемы.

Дамблдор с облегчением увидел, что первые чёткие изображения атлантов, украшавшие страницы «Ежедневного пророка», обнаружились лишь на последних страницах газеты. Колдографии шли с указанием имён, запечатлённых на них, и практически безо всякой сопроводительной информации. Материал об иномирных гостях наверняка привлёк внимание лишь немногих читателей — тематика первых статей выглядела куда более важной и злободневной.

Остаток утра Дамблдор провёл с заблокированным камином, размышляя обо всём, что разузнал на прошлой неделе. Он даже провёл несколько часов в своём Омуте памяти, пересматривая и анализируя то, что уже знал. Тем не менее что-то всё равно не складывалось.

–=W=–

Следующий день, пятница, пошёл по расписанию четверга. Гарри, вероятно, стоило бы переживать, что технически это всё же была пятница, да ещё в придачу тринадцатое, но он был слишком рад, что даже притом, что это была пятница, тринадцатое, сегодня у них не будет уроков зельеварения! Хоть этого им удалось избежать!

С другой стороны, это так же означало, что их первый урок полётов, назначенный на сегодня, пройдёт в пятницу, тринадцатого — в не самый благоприятный день, чтобы пробовать учиться чему-то опасному. В принципе, и неопасному тоже.

Похоже, принесённый во время утреннего налёта сов «Ежедневный пророк» разозлил только профессора Квиррелла, остальные же были в восторге от подробных репортажей о событиях, которые они пропустили во вторник, когда были в Хогсмиде. Откровение о том, что Волан-де-Морт всё это время не был мёртв, а скитался неприкаянным духом, стало для многих шоком. Невилл почти потерял сознание, когда прочитал отрывок о том, что Пожиратели смерти становятся всё активнее по мере того, как темнеет их метка. Его соседям даже пришлось положить Невилла головой на стол рядом с тарелкой на несколько минут, а то он рисковал навернуться со скамейки.

Несмотря на то, что Гарри, Гермиона и жеребёнки лично слышали, как Твайлайт говорила, что змей был почти пятнадцати селестиалов в длину, только увидев колдографию в газете, они в полной мере осознали, насколько же огромным на самом деле был этот гад.

Кстати говоря, во время налёта почтовых сов и до того, как Невилл грохнулся в обморок, перед ним приземлилась сипуха — как оказалось, его бабушка прислала ему небольшой пакет. Открыв посылку, Невилл взволнованно показал всем стеклянный шар размером с полкулака, внутри которого словно клубился белый дым.

— Напоминалка! — радостно объяснил он, поднимая шар. — Вы же знаете, я постоянно что-то забываю. А напоминалка показывает, если ты что-то забыл. Смотрите, вы вот так крепко её сжимаете… — внезапно белый дым внутри шара стал алым. — И если он станет красным, то… ой-й… — лицо Невилла осунулось, и он вздохнул, — то ты что-то забыл… — уныло добавил он.

А Гарри, как выяснилось в следующие несколько секунд, чересчур увлёкся разглядыванием манипуляций с незнакомым магическим прибором. Потому что Драко Малфой, просмотрев собственную посылку из дома, подошёл к гриффиндорскому столу, явно настолько снедаемый любопытством, что же такое бабушка Невилла отправила своему внуку, что не смог удержаться от привычных «мелких шалостей». И, приблизившись, он ловко выхватил напоминалку из вытянутой руки Невилла.

К счастью, профессор Макгонагалл обнаруживала возникающие проблемы быстрее, чем любой другой преподаватель и уже через секунду оказалась на месте события.

— В чем дело? — спросила профессор, приподняв бровь.

— Малфой отобрал у меня напоминалку, профессор, — пробормотал Невилл.

— Я просто взял посмотреть, — нахмурился Малфой, когда понял, что с его желанием повеселиться случился облом.

Блондинчик поспешил небрежно кинуть магический предмет на стол и отойти, словно изначально именно так и собирался поступить.

Когда слизеринец их покинул, Гарри посмотрел на Рона, а затем на Невилла, который полным недоумения и тревоги взглядом продолжал сверлить полную алого дыма напоминалку.

— Жаль, что никто не пересказал аврорам все те истории, которыми во всеуслышание хвастался Малфой, — сказал Гарри. — Вряд ли они могли всерьёз поверить в эту чушь, но было бы весело посмотреть, если бы они решили их проверить. Можете представить себе его лицо, — добавил Гарри, криво ухмыльнувшись Рону и Невиллу, — если он вдруг услышит, что с ним хочет поговорить аврор о том, почему он позволил пилотам маггловского вертолёта заметить себя? — Его двое друзей также усмехнулись. — И как только он снова скажет: «Мой отец считает…» Думаю, они рассмеются прямо ему в лицо.

В дальнейшем день прошёл так же, как и предыдущий, за исключением того, что за обедом Малфой принялся похваляться, насколько мастерски владеет метлой.

В половину четвёртого все гриффиндорцы высыпали с крыльца на свой первый урок полётов. Погода стояла просто прекрасной — небо было ясным и свежим. Дети зашагали по пологому холму к ровной лужайке, высокая трава колыхалась вокруг их ног, словно морские волны. Вдали мрачно покачивались деревья запретного леса.

Слизеринцы уже были на площадке, а на земле аккуратными рядами лежали двадцать мётел. Гарри смерил эти летальные… в смысле летательные средства скептическим взглядом. Ещё до начала занятий в школе Фред и Джордж Уизли жаловались ему и жеребёнкам, что школьные мётлы ненадёжны, некоторые из них трясёт, если подняться на них слишком высоко, а другие сносит или кренит то влево, то вправо при полете в зависимости от того, какая именно метла тебе достанется.

Мадам Трюк, их учительница, ведьма с короткими седыми волосами и жёлтыми как у ястреба глазами, появилась уже через несколько секунд.

— Ну, и чего вы все ждёте? — рявкнула она, уперев руки в бёдра. — Встали в ряд у мётел. Давайте, давайте, шевелитесь.

Гарри увидел, что метла, которая ему досталась, была старой и потёртой, некоторые прутья и вовсе торчали из неё под странными углами. Хотел бы он, чтобы у него сейчас был «Нимбус»!

— Поднимите правую руку над метлой и скажите: «Вверх!», — приказала мадам Трюк.

— ВВЕРХ! — раздался нестройный хор голосов.

Как и ожидал Гарри, мётлы Гермионы, Рона, Джинни и его собственная прыгнули прямо им в руки. Остальным повезло меньше. Крики «ВВЕРХ» стали громче и резче. Метла Невилла вообще не двинулась с места. Дрожь в голосе мальчика ясно указывала на его нежелание отрываться от земли.

Профессор ходила меж рядов студентов, показывая им, как правильно садиться и удерживать свои метлы, поправляя их хватку. Малфою она и вовсе заявила, что он годами делал это неправильно, что стало настоящей музыкой для ушей Гарри и остальной гриффиндорской компашки.

И тут, естественно, всё пошло наперекосяк.

Нервничающий Невилл, переживающий, что делает что-то не так, и испугавшийся, что останется позади, каким-то образом сумел подняться на четыре, потом на пять, шесть, семь ярдов, стремительно взлетая всё выше и выше! Все в ужасе смотрели, как он, перепугав всех, в конечном итоге рухнул с метлы вниз.

После быстрого осмотра мадам Трюк сказала, что ничего страшного не случилось, всего лишь сломанное запястье — к огромному облегчению тревожащихся друзей. Приказав всем положить мётлы на землю и под страхом отчисления из школы не трогать их, профессор увела мальчика в больничное крыло.

Малфой едва дождался, когда они вдвоём окажутся вне пределов слышимости, и тут же разразился издевательским смехом. Его комментарий, произнесённый сквозь смех, где он обозвал несчастного парня «жирным тюфяком», заставил смеяться и других слизеринцев.

— Заткнись, Малфой, — внезапно сказала Парвати Патил, раздражённая тем, что смеются над раненым.

В противовес Парвати, Панси Паркинсон со Слизерина обозвала Невилла толстым плаксой.

В этот момент Малфой что-то увидел и, не сдержавшись, кинулся туда, где рухнул невезучий мальчик.

— Гляньте-ка! — крикнул слизеринец и что-то поднял с земли.

В высоко поднятой руке блеснула напоминалка Невилла.

Гарри вздохнул. Некоторые люди просто неспособны сдерживаться, а потому причиняли боль другим, чтобы почувствовать себя хоть чуточку счастливее. В этом отношении Малфой был точь-в-точь как Даймонд Тиара. Гарри сделал несколько шагов к белобрысому мальчишке.

— Малфой, дай сюда.

Теперь уже все смотрели на них.

— Хочешь вернуть малышу игрушку, Поттер? — с откровенной издёвкой сказал Малфой, злобно усмехнувшись. — Тогда иди и забери!

— Дай сюда! — повторил Гарри, подойдя ближе.

Вместо этого Малфой запрыгнул на свою метлу и улетел. Гарри заметил, что хоть в этом он не соврал — гадёныш и правда неплохо ею владел. Малфой поднялся до уровня верхних веток дуба и завис над ними.

— Поднимись и забери, Поттер! — насмехался он.

Не глядя, Гарри подхватил свою метлу.

— Не надо! — крикнула Гермиона. — Мадам Трюк сказала нам не двигаться с места — из-за вас двоих у нас у всех будут проблемы!

Однако прежде чем Гарри хотя бы попытался двинуться с места, мимо него пронеслась оранжево-сиреневая полоса.

Малфой с почти явственным взвизгом внезапно дёрнулся в сторону. Скуталу, лениво помахивая крыльями, висела в воздухе прямо перед ним, скрестив передние ноги, и буравила блондина сердитым взглядом.

— Верни взад, — сказала она с явной угрозой в голосе, протягивая за шаром переднее копыто.

Гарри крепко сжимал метлу на случай, если Скуталу понадобится помощь. Не то чтобы он верил, что такая помощь могла реально потребоваться, но всё же…

Малфою потребовалось лишь секунда, чтобы перестать таращиться на пегасёнку и справиться с удивлением — надменное выражение быстро вернулась на его лицо.

— Вы что, ждёте, что я послушаюсь какой-то лошади?

И Свити Белль, и Эппл Блум ахнули. Вид у них был такой, будто они прямо сейчас возьмут свои мётлы и присоединятся к Скуталу, ошарашив этим и гриффиндорцев, и слизеринцев.

— О, Селестия, он это сделал, — тихо прошептал Гарри. — Да она ему это ни в жисть не простит.

Драко толкнул метлу влево, чтобы рвануть было в другом направлении, но снова оказался нос к носу с оранжевой пегаской, поза которой почти не изменилась: она всё так же лениво махала крыльями и тянула к нему копыто, правда, выглядела она теперь взбешённой.

— Я. Сказала. Верни. Взад! — достаточно громко, чтобы любой из толпы внизу мог её расслышать, почти что прорычала Скуталу.

Малфой раздражённо хмыкнул и вместо этого качнул метлу вправо, затем влево, затем снова вправо. Но каждый раз пони снова оказывалась прямо перед ним, не сводя взгляда со слизеринца, и с лёгкостью повторяла все его манёвры, даже когда пегасёнке приходилось лететь спиной вперёд.

Из горла Малфоя вырвалось разочарованное рычание.

— Так ты хочешь его?! — прокричал он, разворачиваясь сторону и закидывая руку за голову. — Тогда лови! — и он изо всех сил выбросил руку вперёд.

…И чуть не навернулся с метлы. Драко дёрнулся, пытаясь удержаться, и понял, что так ничего и не кинул. Его замешательство длилось недолго — понимание случившегося пришло, когда что-то промелькнуло мимо него вместе с полным сарказма удаляющимся криком «Спасибо!».

Этим «чем-то» оказалась Скуталу, летевшая обратно к их группе и крепко державшая промеж копыт напоминалку, которую выхватила прямо из руки Малфоя.

Приземлившись, Скуталу передала шарик-артефакт Гарри, и он, наконец-то бросив свою метлу, сунул оный в карман. Ухмыляясь, они смотрели, как хмурый Драко приземляется среди остальных слизеринцев.

— МИСТЕР МАЛФОЙ!!!

Все повернулись и увидели идущую к ним широкими шагами профессора Макгонагалл. При виде декана Гриффиндора Драко стал выглядеть даже белее обычного.

— Никогда… За всё время, что я преподаю в Хогвартсе… — очки профессора яростно блеснули, когда она в конце концов добралась до их группы. — Как вы смеете? — потребовала она ответа. — Мадам Трюк специально сказала вам всем держаться подальше от мётел, пока она отведёт Невилла в больничное крыло!

— Но профессор, Скуталу тоже летала! — попытался возразить Теодор Нотт.

Профессор повернулась и посмотрела на пегаску. Скуталу виновато потупилась, но затем посмотрела на свою метлу, по-прежнему лежащую на земле, и, повернувшись лицом к профессору трансфигурации, невинно улыбнулась, демонстративно потянулась и сложила крылья.

Лишь на мгновение задержав на пегаске взгляд, профессор Макгонагалл снова повернулась к Драко.

— В отличие от вас, мистер Малфой, её метла так и лежит на земле, а не зажата в руке!

— Но Скуталу…

— Довольно, мистер Нотт. Мистер Малфой, следуйте за мной. Сейчас же.

Профессор Макгонагалл устремилась к замку, и Драко пришлось бежать за ней трусцой, чтобы не отстать. Гарри и другие гриффиндорцы, сдерживая смех, наблюдали за тем, как обнаглевший Малфой, наконец, попался-таки под горячую руку профессору. Гарри больше не мог вытерпеть.

— Моему отцу не будет приятно слышать об этом, — сказал он как можно более высокомерным тоном.

Гриффиндорцы наконец грянули хохотом и хихиканьем, в то время как слизеринцам оставалось лишь грозно хмуриться. Хотя… Гарри заметил, что мисс Гринграсс и её подруга — Дэвис, похоже, скорее улыбались, чем хмурились, наблюдая за Драко, бегущим за профессором как собачонка.

Все они видели, как мадам Трюк встретилась с профессором Макгонагалл прямо в дверях замка. После короткого обмена репликами лётный инструктор направилась в их сторону. Гриффиндорцы быстро взяли себя в руки, а Скуталу неохотно снова приняла человеческий облик. Когда Трюк подошла к ним, все они чинно стояли рядом со своими мётлами. Как и продолжавшие хмуриться слизеринцы.

Оставшаяся часть урока прошла спокойно и без происшествий, поскольку те, кто совсем не был знаком с мётлами, практиковались в поворотах, подъёме-спуске и ускорении-замедлении. Более умелым ученикам позволили поиграть в салочки, но не поднимаясь выше десяти футов от земли. Соблюдать установленный преподавателем лимит скорости и вовсе не было проблемой — метлы и сами явно не могли его превысить.

После урока профессор позволила ученикам практиковаться столько, сколько они захотят, при условии, что они не будут улетать с лужайки перед замком. Скуталу тут же бросила метлу и взмыла ввысь на собственных крыльях.

И тут снова всё пошло наперекосяк. Показания свидетелей и невольных участников о том, что именно случилось, разнились в зависимости от того, кто рассказывал эту историю. Слизеринцы утверждали, что во всем виноваты гриффиндорцы. Гриффиндорцы говорили, что это слизеринцы подстроили. Гарри же винил Скуталу и Джинни.

Салочки довольно быстро превратились в догонялки между Скуталу и Джинни, те сменились каскадом головокружительных трюков, продолжавшимся, пока Гремучая ива не решила, что жужжащие и мельтешащие вокруг неё мухи доставляют ей неудобства. В результате, к немалому своему удивлению, слизеринцы открыли для себя все грани удовольствия быть оплёванными древесным соком, как и остальные члены гриффиндорской группы первоклашек, естественно, за исключением жеребёнок и Гарри — они уже имели счастье с этим познакомиться, и далеко не один раз.

Что ж, судя по её поведению, Гремучая ива осталась довольной тем, что дети убрались от неё подальше. По крайней мере, она прекратила нервно вздрагивать и стала похожа на обычное дерево, кои во множестве своём растут в лесу.

Как вскоре обнаружилось, сок было далеко не так просто удалить с волос и одежды, гораздо труднее чем с кожи. После нескольких десятков очищающих «scourgifies» и похода в общежитие для переодевания гриффиндорская банда первоклашек снова собралась возле требюше. Накуксившиеся слизеринцы отступили в замок и больше не показывались.

И да, теперь первоклассникам обоих факультетов до конца года запретили летать на мётлах кроме как под непосредственным надзором мадам Трюк.

Первое испытание осадной машины прошло идеально (притом Гарри понятия не имел, как у них это вышло). Скуталу запустили над озером с более чем удовлетворительной скоростью — прочие гриффиндорцы не решились рискнуть своей жизнью. Но после того как Свити Белль, Эппл Блум и Гарри с радостными воплями улетели в озеро, остальные, больше не мешкая, последовали их примеру — похоже, все они неплохо разбирались в искусстве оставаться на плаву после того, как окажешься в воде. А ещё внезапно выяснилось, что именно удары о воду на довольно высокой скорости помогли удалить остатки сока с их волос.

И ещё — о чудо! — на этот раз ни у кого из Меткоискателей не было сока или смолы в хвостах и ушах!

Когда Гермиона спросила, почему Меткоискатели превратились в пони, прежде чем использовать требюше, Гарри неохотно признал, что они понятия не имеют как плавать в человеческом обличье, и Гермиона незамедлительно принялась обучать их этому ценному навыку — делать было всё равно нечего, пока они ждали своей очереди, чтобы с головокружительной скоростью снова улететь в озеро.

Радостные вопли привлекли внимание других учеников, и в итоге, как и в Понивилле, машина массового уничтожения быстро стала машиной массового развлечения. Гарри даже слышал, как несколько слизеринцев-старшекурсников обсуждали друг с другом это, по их словам, удачное дополнение к озеру.

В тот вечер, к радости Рона и ошеломлённому удивлению Невилла, Драко за ужином не появился. Впрочем, уже вскоре они узнали, что его всё же не отчислили, как на то горячо надеялся Рон. Вместо этого слизеринец сидел в своей комнате в общежитии и, по словам профессора Макгонагалл, «тщательно обдумывал последствия своего решения не подчиняться прямому указанию профессора на занятии». Им сказали, что он вернётся в понедельник.

Слизеринцы, похоже, считали, что Малфой попал в беду по вине Гарри. С другой стороны, на весь первый курс произвело впечатление, чем закончилось то, что кто-то из них на свой страх и риск посмел ослушаться учителя! Многие, кто, возможно, и был готов нарушить правила, решили, что осторожность — это слово дня, недели и месяца.

Жеребёнки решили быть особенно осторожными в своих попытках обрести свою кьютимарку.

После ужина, когда уставшие гриффиндорцы выполняли задание по зельям, занятие по которым должно было состояться завтра, Гарри заметил, что в списке под заголовком «ВНИМАНИЕ ВСЕМ ГРИФФИНДОРЦАМ!» появилось новое правило:

5) Вне матчей и тренировок по квиддичу максимальная скорость пегасов не должна превышать 40 миль в час.

5а) В официальных матчах по квиддичу в облике пегаса участвовать ЗАПРЕЩЕНО (участник должен быть человеком и передвигаться на метле).

Гриффиндорцы-первоклашки провели остаток вечера в попытках всё же сварить зелье от фурункулов — дело, которое им столь неожиданно пришлось прервать на прошлой неделе. Как минимум трое из них наблюдали, как Невилл и Свити Белль, каждый сам по себе, готовили свои зелья. На удивление, им двоим удалось более-менее успешно выполнить задание, не расплавив котлы, не вызвав взрывов и не создав спонтанно новое зелье с неизвестными свойствами. Правда, оттенок зелья не совсем соответствовал эталону, но всё же находился в пределах допустимого по тем требованиям, согласно которым они должны были сдать это зелье в классе в прошлую пятницу.

Когда дети закончили, а результаты их трудов были должным образом упакованы в небьющихся флаконах, первокурсники смогли расслабиться. Теперь в центре внимания оказались пони.

–=W=–

Гарри решил, что пятница — пусть сегодня и была суббота, но учились они по расписанию пятницы — будет бичом гриффиндорско-слизеринской толпы первокурсников до тех пор, пока Свити Белль будет позволено попробовать готовить зелья.

То, что она была милой жеребёнкой¹, не подлежало сомнению. Столь же верно было и то, что Гарри почти всегда был рад видеть её (как и других своих подруг). Иногда, сидя в одиночестве в своей комнате в замке Твайлайт, особенно когда Меткоискатели в очередной раз отбывали своё домашнее заключение, Гарри по-настоящему скучал по ним. Одно лишь то, что он находился с ними в одной комнате или хотя бы знал, что они неподалёку в соседнем помещении, уже немало успокаивало черноволосого мальчика. Во время учебного года сидеть дома было не так уж и плохо, по крайней мере они могли видеться хотя бы в школе. Но летом? Даже занятия магией и чтение не особо помогали отвлечься и лишь приглушали то, насколько он скучал о них по вечерам.

Но только не сегодня. О нет, сегодня он ничуть по ним не скучал. Ага. Собственно, именно поэтому он сейчас и прятался в чулане для мётел на третьем этаже в правом коридоре. Он надеялся, что Пушок, сидевший за дверью всего в нескольких ярдах от него, будет достаточной причиной, чтобы испугать его преследователей и не дать им сюда заглянуть.

Гарри всегда задавался вопросом, каково это — быть самым популярным ребёнком в классе, а не пребывать на самом днище коллектива, будучи целью для всех подлых шуток, какие только можно придумать. Даже в Эквестрии он не был самым популярным жеребчиком в классе, но там против него работала скорее его необычная окраска, собственно, как и у Пипсквика.

Хотя Пипсквик, по словам кобыл и жеребёнок, был «милым».

Что правда, то правда. У Гарри были друзья — Меткоискатели, и лучших друзей, как он считал, не было ни в одном мире. Но сам он никогда не был тем, кого можно было бы назвать популярным.

До сегодняшнего дня.

Гарри решил, что в свете сегодняшних событий находиться на пике популярности — это совсем не то, что он ждал и на что надеялся. И определённо не то, что ему об этом рассказывали. И уж совсем не то, повторения чего он когда-либо действительно захотел. Личный опыт оказался отличным учителем.

Гарри покачал головой, вспоминая, как начинался день.

Девочки, как обычно, пробрались в комнату мальчиков через сундук, чтобы проверить, не успел ли он проснуться. Несколько дней назад жеребёнок уже спрашивали, почему они постоянно приходят за Гарри по утрам, на что они без какого-либо стеснения заявили, что всегда будили Гарри дома. Такой ответ лишь заставил остальных мальчишек поинтересоваться, а не вместе ли они живут. Конечно же Гарри сказал, что нет, а затем объяснил, что просто они вечно просыпаются раньше него, когда они спят вместе — что привело к ещё большему количеству неловких моментов, когда он пытался хоть как-то объяснить, почему они спали все вместе. Его попытки объяснить, что они делали это только во время совместных ночёвок, не встретили должного понимания. И даже его слова о том, что они всегда это делали только в форме пони, ничуть не помогли. Его последняя попытка: «Это сложно объяснить!» была встречена полными сомнений кивками.

Хихиканье девочек, раздававшееся на заднем плане, ничуть не помогало выкрутиться из этого дурацкого положения. С тех пор каждое утро остальные мальчишки просто игнорировали нашествие девчонок, только следили за тем, чтобы шторы их балдахинов были задёрнуты, когда они ложились спать. И не открывали их, пока доносящиеся снаружи звуки не сообщали, что девочки в компании Гарри покинули комнату.

За эти дни Гарри научился ловко одеваться прямо в своей постели, в чём помогали щедрое применение магии и аккуратно развешенная с вечера на спинке кровати повседневная одежда.

С другой стороны, в комнату мальчишек-первоклашек Гриффиндора приходили не только жеребёнки и Гермиона, но зачем-то здесь оказывались и Джинни, Парвати, Фэй и Лаванда. Зачем?

В общем, даже сегодня утром другие парни в общежитии смотрели на него с прищуром, явно сомневаясь в том, что им сказали.