Если б желания были понями...

88. Спрятаться на виду

— Это был Снейп, — снова прорычал Рон.

Первоклашки сидели вместе со всеми в общей гостиной, но пока другие гриффиндорцы веселились и праздновали своё главное сегодняшнее достижение — долгожданную победу над слизеринцами, анимаги обсуждали кое-что другое. Мрачные взгляды что жеребёнок, что Гермионы с Джинни были направлены в никуда.

— Да меня не колышут слова Хагрида, что этот мерзавец — целый профессор. Или то, что директор Дамблдор вечно твердит, что «полностью доверяет» этому трижды проклятому магу! — продолжил Рон с тем же выражением на лице, что и у пяти ведьмочек напротив, сердито скрестив перед собой передние ноги.

— Следи за языком! — резко одёрнула его Гермиона, но затем кивнула. — В книге по защите от тёмных искусств — «Тёмные силы: пособие по самозащите» — говорится, что в случае, когда накладываются чары длительного действия, нужно постоянно следить за своей целью и продолжать произносить заклинание. А я видела, как профессор Снейп непрерывно смотрит на тебя, Гарри, и постоянно что-то там бормочет. И это не прекращалось до тех пор, пока я не подожгла ему мантию! — последние слова она прошипела словно разъярённая кошка.

Дети быстро оглянулись, чтобы посмотреть, не услышал ли кто её признания.

— Но с какой стати? — удивился Гарри. — Я же не делал ничего плохого ни на уроках, ни ему лично.

— Он постоянно наблюдает за тобой, — заговорил Невилл.

Остальные поражённо воззрились на вечного тихоню.

— Ну, понимаете, я постоянно из-за него нервничаю, — зябко пожав плечами и смущённо запинаясь, сказал мальчик. — Он вечно подкрадывается ко мне и орёт буквально на всё, что я делаю. А я не могу сосредоточиться, потому что постоянно на него оглядываюсь и в результате совершаю много ошибок, — он вздохнул и взял себя в руки. — И я заметил, что он постоянно наблюдает за тобой, Гарри.

Я стараюсь не выпускать его из вида, даже когда он разбирается… вернее, расправляется с другими учениками, — вздрогнув, продолжил Невилл после небольшой паузы. — Но даже когда он возится со своими обожаемыми слизеринцами, то всё равно не спускает с тебя глаз. Я думаю, что ты ему как минимум не нравишься, если не чего покруче.

— А помнишь, как он набросился на тебя в первый день? — нахмурился Рон, усиленно морща лоб. — Принялся задавать дурацкие вопросы, а потом и вовсе забрал баллы без всякого повода?

— Сам подумай, котёл постоянно плавится у меня, а очков ты теряешь всё равно больше! — нервно рассмеялся Невилл.

Свити Белль перевела взгляд на Гарри.

— Он беспричинно ненавидит тебя, — подвела она итог.

Остальные кивнули соглашаясь. Лицо Скуталу медленно растянулось в ухмылке.

— Возможно, нам стоит отплатить ему той же монетой, — заявила она, оглядев остальных. — Задира так и останется задирой, если не дать сдачи. И пусть он не мелет языком всякую чушь как Даймонд Тиара и Сильвер Спун, это ничего не меняет. Он снимает баллы с Гарри, с нас и с нашего факультета просто потому, что может это делать безнаказанно. Он ужасный преподаватель и больше мешает, чем помогает нам учиться. И он проклял Гарри без всякой причины. Гарри ведь мог сильно пострадать, если бы упал с метлы.

— Пострадать?! — воскликнул Рон. — На такой-то высоте и без палочки? Да он не пострадать, а убиться мог! Ну, как минимум загремел бы в больничку к Помфри с кучей переломанных костей и дофига дней провалялся бы на койке!

Невилл кивнул, подтверждая его слова — о падениях и получении травм он знал если не всё, то очень много. Впрочем, он понимал, что это — результат его собственной неуклюжести.

Жеребёнки посмотрели на Невилла с недоумением — они-то всё это время думали, что его травма во время обучения полётам на мётлах была неудачным стечением обстоятельств. Пегасы в целом и Рэйнбоу Дэш в частности регулярно наворачивались с высоты — при этом последняя по обыкновению неслась намного быстрее большинства своих крылатых сородичей — и обычно отделывалась разве что парой ссадин да лёгким испугом. А уж чтобы получить действительно тяжёлые травмы, заставляющие обратиться к врачу, не говоря уж о том, чтобы лечь в больницу — подобные случаи среди пегасов в целом (и одной радужногривой в частности) были чуть ли не единичными.

Видя реакцию Невилла, они повернулись за подтверждением к Гарри, который неохотно кивнул соглашаясь. Глаза жеребёнок расширились от мысли, что падение даже с такой, довольно небольшой, высоты может нанести столь серьёзный вред, а затем опасно сузились.

На какое-то мгновение в уголке гриффиндорской гостиной, занимаемой анимагами, несмотря на шумевшую вокруг вечеринку, воцарилась мрачная тишина. Ведьмы, что присели отдохнуть и теперь совмещали приятное с полезным — почёсывали и наглаживали пони, — оказались очень удивлены, что эти существа, несмотря на абсолютно человеческую разумность, похоже, даже не подозревали, насколько опасным может быть падение с метлы, особенно с высоты, на которой в тот момент летел Гарри. Играя в квиддич с эквестрийцами, они уже успели убедиться в феноменальной прочности пегасов, особенно после того, как собственными глазами видели несколько потрясающих… аварий, включая прямое попадание бладжера! Но, тем не менее, квиддич оставался игрой опасной, и к падениям старались относиться со всей серьёзностью.

Скуталу на мгновение задумчиво уставилась вдаль.

— Что ж, думаю, мы должны вернуть ему должок сполна, — хмыкнула рыжая пегасёнка. — Рэйнбоу на нашем месте никогда бы не спустила такого с копыт! — и посмотрела на двух других жеребёнок, на что те молча кивнули, соглашаясь, затем перевела взгляд на Гермиону и Джинни, которые следили за происходящим с широко раскрытыми глазами. — Мы должны как следует его разыграть.

— У нас же будут неприятности! — ахнула Гермиона, но её глас разума стал гласом вопиющего в пустыне: выражения лиц и мордочек остальных гриффиндорцев не оставляли вредному профессору и шанса на спасение.

Их добровольные грумеры благоразумно предпочли держать язык за зубами и не привлекать внимание к группе остальных участников веселья. Да и судя по выражениям их лиц, идея учинить шутку-другую над ядовитым змеем из подземелья явно пришлась им по душе. Если, конечно, удастся избежать последствий. Никто из них не был слизеринцем, и у каждого имелись свои причины отомстить профессору.

— Но как? — озвучил общую мысль Невилл. — Ну, в смысле, как мы можем его достать? Он же взрослый, а о магии и зельях знает больше, чем все мы вместе взятые.

— Это не обязательно должны быть мы. У нас есть кое-кто другой, кто знает куда больше нас и кто мог бы взять на себя это дело, — ответил Рон с ухмылкой и оглянулся через плечо на своих братьев.

Улыбка Скуталу стала шире.

— Думаю, мы вполне можем нанять того, кто сделает это за нас, — пегасёнка тоже повернулась и посмотрела через комнату на близнецов. — Полагаю, битсов, лежащих в нашем хранилище, хватит на пару-тройку невинных детских розыгрышей?

Её подруги-жеребёнки тоже начали улыбаться.

Гермиона, Невилл и Джинни занервничали: одно дело — просто болтать, строя невыполнимые планы мести ненавистному профессору — ведь у всех имелись такие фантазии, и совсем другое — перейти от слов к делу.

Гарри вздохнул. Будь его воля, он бы поскорее забыл об этой идее и постарался просто игнорировать мага. В конце концов, если не реагировать на приставания задир и хулиганов, то они быстро теряют к тебе всякий интерес… ну, если только хулиган не твой двоюродный брат. Дадли был слишком туп, чтобы потерять интерес к скучной игрушке. Но взявшие подобно гончим след жеребёнки представляли собой неудержимый поток, которому было бесполезно говорить «Не делай этого» или «Это опасно». С другой стороны, близнецы не позволят шуткам зайти слишком далеко. От этой мысли Гарри слегка улыбнулся. В конце концов, они не станут творить ничего сверхъестественного… в отличие от трёх жеребёнок, которым вечно удаётся отчебучить такое, что, по его твёрдому убеждению, сделать было в принципе невозможно.

Поймав на себе заинтересованные взгляды анимагов, любопытные близнецы направились к первоклашкам дабы узнать причину их повышенного к собственной персоне внимания. Потребовалось всего несколько минут, чтобы ввести их в курс дела. Близнецы оказались донельзя рады устроить череду розыгрышей «мерзавца» в обмен на некоторую денежную компенсацию — большинством голосов было решено, что чем масштабнее окажется розыгрыш, тем большую сумму они заработают.

Под давлением сверстников Гермиона быстро составила таблицу выплат в зависимости от того, как долго будет длиться розыгрыш, насколько смешными его последствия станут для окружающих и насколько сильно растеряется (или взбесится, за что засчитывались дополнительные баллы) жертва. Все необходимые ингредиенты оплачивались отдельно. Гарри мог с уверенностью сказать, что втайне Грейнджер была счастлива от того, что именно её выбрали для разработки справедливой системы оплаты. Она даже пообещала близнецам составить позже более точные и подробные расценки.

Обе стороны, решив, что заключили взаимовыгодную сделку, подписали контракт, скрепив его передачей десяти галеонов в качестве задатка.

Остаток вечеринки заговорщики провели, составляя список возможных розыгрышей и гадая над тем, какой, по их мнению, будет реакция профессора на то или иное событие. И дело уж точно не страдало от того, что супчик пытались варить сразу несколько поваров¹. Даже ставшие невольными свидетелями зарождения этого плана «почёсывальщики поней» подбросили в копилку пару идей. Судя по всему, несколько следующих месяцев, если не весь оставшийся год, обещали быть очень забавными.

Профессор Снейп никогда не узнает, кто его так… к их огромному удовольствию.

Близнецы совершенно не боялись, что им влепят длительные отработки, если они попадутся — не в случае, когда речь шла о деньгах, необходимых для достижения их цели. А все эти отработки лишь давали им больше времени и свободы для планирования организации следующего розыгрыша. В крайнем случае анимаги просто компенсируют потерянные близнецами баллы на своих занятиях.

В результате заговорщики решили начать утром понедельника, полив его стул зельем с довольно интересным свойством: оно активировалось под воздействием тепла тела и превращалось в суперклей. Севший уже не сможет встать со стула — он приклеится к нему намертво. И к тому же, простых средств отлепить уже застывшую массу не было. Варить столь интересное зелье близнецы решили завтра.

Следующим утром близнецы планировали перекрасить мантию зельевара в кислотно-розовый цвет в вырвиглазную синюю и зелёную клетку, не сочетающиеся настолько, что у любого разумного существа, обладающего хотя бы зачатком чувства прекрасного, глаза сами бы пытались закрыться при виде этого ужаса. Причём шутники собирались провернуть всё это таким образом, чтобы самому Снейпу мантия казалась вполне нормальной, зато все остальные отлично видели новую расцветку и дизайн.

Благодаря помощи некой парочки крылатых анимагов нарисовать нужные руны над дверью его апартаментов оказалось… жеребячьей игрой. Именно этот розыгрыш стал для близнецов самым «долгоиграющим»… а заодно и главным источником дохода. Руны сделали своё дело — они были выведены невидимыми чернилами и нацелены только на профессора Снейпа — несколько приклеенных к ним волосков из его шевелюры, намертво привязали к нему эти неприятные хотя и вполне себе безобидные чары.

Руны в произвольном порядке выбирали очередную комбинацию не сочетающихся между собой цветов, притом срабатывали только раз в неделю, а не каждый день подряд. Кроме того, появление эффекта откладывалось на срок от получаса до трёх часов, чтобы профессор не смог вывести закономерность, где именно это с ним происходило. А чары отвода глаз, добавленные в рунную цепочку, мешали ему как обнаружить произошедшие с его мантией изменения, так и сами руны. Позже близнецы их так модифицировали, что изменения длились только до тех пор, пока Снейп или кто-то другой не применял на перекрашенную одежду мощный «Finite Incantem», что, к всеобщему увеселению, в случае лично профессора могло произойти только после того, как кто-то прямо говорил ему о проблемах с мантией, причём требовалось сказать это несколько раз — с одного раза не срабатывало.

И самое главное — кроме «финиты» больше ничего не помогало, даже смена одежды — новая мантия тоже менялась, правда, на новое сочетание цветов, и происходило это снова с произвольной задержкой, отчего профессор был убеждён, что его проклинают, подкараулив в коридорах Хогвартса. А чтобы никто не мог заявить, что шутники нанесли ущерб собственности, ровно в полночь руны всегда прекращали своё действие.

А ещё позже, когда шутка уже приелась, близнецы снова изменили руны, теперь уже так, что когда «Finite Incantem» накладывалось на мантию, Снейпу казалось, что оно сработало, но вместо этого срабатывало другое отложенное заклинание, которое окрашивало его волосы в цвета Гриффиндора. Что, опять же, профессор не замечал до тех пор, пока кто-то прямо не указывал ему на это — опять же неоднократно.

Но это всё случится позднее, а пока горящие праведной жаждой мести гриффиндорцы развлекались, продолжая придумывать всё новые и новые розыгрыши.

–=W=–

Элли не могла поверить, насколько ей повезло. Впрочем, к лучшему ли в итоге это везение или же нет, следовало ещё разобраться.

С одной стороны, получение письма из Хогвартса оказалось неожиданностью, но благодаря поступлению в школу она могла научиться здешней магии задаром и без каких-либо лишних усилий. К тому же инструкторы в Улье всегда говорили, что школы являются хорошим источником любви — исходящей в основном от жеребят и кобылок к их родителям и наоборот.

С другой — Хогвартс был школой-интернатом, и это означало, что родители почти не посещали его, что отрицательно сказывалось на притоке любви: поскольку родители не привозят и не забирают своих малышей — нет и всплесков эмоций от встреч и расставаний.

К счастью, по соседству имелся Хогсмид с заведением мадам Паддифут, и это было хорошо. Любви там плескалось с избытком.

Но Элли не могла посещать Хогсмид до третьего курса, что плохо. Очень плохо. Если только не удастся найти способ покидать школу, не попавшись на глаза преподавателям и старостам. И вот здесь способности линга могли пригодиться как никогда!

Инфильтратор-кадет успела узнать, что многие девочки считают смыслом своего пребывания в Хогвартсе не учёбу, а исключительно возможность получить приставку «миссис», то есть выйти замуж. И это прекрасно сочеталось с планами Элли: взаимное стремление студентов к супружеству обеспечило бы её любовью по полной программе.

Но строгие школьные правила категорически запрещали ухаживания и свидания, что плохо. Правила принуждали студентов учиться и посещать занятия, не давая им времени на романтические отношения, тем более что спали они в отдельных общежитиях, что сильно ограничивало её возможности.

Конечно, студенты вполне могли встречаться во время еды и на занятиях, старательно сдерживая свои порывы. Элли заметила здесь достаточно пар, которые с обожанием пялились друг на друга вместо учёбы. Что было очень хорошо.

Однако, если она попытается виться мотыльком вокруг подобной парочки, те это быстро заметят и прогонят взашей молодую и «невинную» первокурсницу — третий в таком деле всегда лишний. Что, конечно, было плохо — Элли совершенно не хотела привлекать к себе внимание. Безопасность требовала оставаться в тени, сливаясь с окружением.

Но если ей во время еды удавалось сесть неподалёку от подобной уже сформировавшейся пары молодых идиотов, то она могла безопасно питаться эмоциями, делая при этом вид, что просто обедает, она для этого даже действительно засовывала себе в рот еду. Это оказался вполне работающий метод.

Но здесь, оказывается, есть пони! А это очень и очень плохо. Элли чуть не сбежала, когда поняла, кем оказались эти взрослые люди, разгуливающие по замку.

Правда, они её совершенно не замечали, и это хорошо! А потом стало известно, что эквестрийцы и вовсе скоро уезжают, что было и вовсе отлично.

Но здесь, в школе, оставались три жеребёнки! А это уже… нехорошо. Не так плохо, как присутствие взрослых, конечно, но определённо не лучший вариант.

С другой стороны, эта троица оказалась настоящими фонтанами любви, что давало ей возможность получать просто море пищи… если, конечно, удавалось незаметно подойти поближе.

Первая неделя в Хогвартсе выдалась довольно утомительной. Ей пришлось маневрировать буквально на кончиках копыт, пытаясь как можно дольше продлить эффект от собственной «трагической» истории, вызывающей максимум сочувствия и любви от товарищей по Хаффлпаффу. Однако чейнджлинг не хотела, чтобы их чувства превратились в бесполезную для неё жалость. И тем более не хотела вызвать подозрения, что она использует ситуацию в свою пользу.

Элли всякий раз слегка изменяла свою внешность в зависимости от личных предпочтений каждого конкретного собеседника, дабы получить от него или неё максимальную порцию братской/сестринской любви и симпатии. Со стороны это было не слишком заметно, но эффект давало огромный, приток положительных эмоций в таком случае сразу увеличивался. В общем, с голоду она здесь не умрёт, если будет бережно использовать получаемую энергию. Помогало и то, что ей не приходилось постоянно использовать магию маскировки.

Инфильтратор не знала, как так получается — раньше, как лингу, ей никогда не удавалось подстроить свою внешность к предпочтениям окружающих. Может, это был врождённый навык её нового базового облика? Как бы то ни было, ещё одним плюсом стало то, что теперь при корректировке образа ни разу не возникало зелёного свечения, способного выдать действие её магии.

Занятия давались ей легко, но вот изображать, что она действительно учится, было утомительно. Заклинание погружения в книгу превратило унылое запоминание в простое и необременительное действие, благодаря чему она уже успела пройти все учебники за первый год и приступила к книгам за второй, взяв их в библиотеке.

Библиотека вообще оказалась отличным местом для кормёжки. Тихо сидя за столом, Элли притворялась, что корпит над заданными эссе намного дольше, чем ей на это требовалось на самом деле, подобно губке впитывая чувства сидящих рядом влюблённых парочек. Иногда чейнджлинг просила кого-нибудь из старших «помочь ей разобраться с этой сложной темой», и тогда её пищей становилось их дружелюбие и желание поделиться знанием с юной студенткой.

Маги оказались куда похотливее ведьм, но ей, к счастью, хватало всего несколько секунд, чтобы отделить серьёзные пары от просто вожделеющих — Элли предпочитала серьёзные отношения, особенно те, когда чувство любви взаимно.

Сидя на лекциях, инфильтратор-кадет тщательно себя контролировала, следя за тем, чтобы на практических занятиях всегда оказываться обыкновенным середнячком, не выделяясь на фоне товарищей ни знаниями, ни внешностью. Правда, первое время это давалось ей нелегко, и она тратила на маскировку больше энергии, чем получала.

На уроке чар Элли впервые заметила трёх жеребёнок, плотным кольцом окружающих ученика, о котором все говорили, что это Гарри Поттер — Мальчик-Который-Выжил. Поток любви, исходящий от трёх кобылок, и чуть меньший от двух ведьм, сидевших рядом с ними, был… занимательным — не настолько сильный, как у некоторых учеников постарше, но тоже стоил внимания. И это стало ключевым моментом.

Сидеть рядом с ними за соседним обеденным столом оказалось очень интересно. Превращённая чейнджлинг особенно ценила их чувства, ведь по вкусу они приближались к тем, что она пробовала в Понивилле. Вскоре у Элли вошло в привычку подсаживаться поближе к ним и на совместных занятиях, что, конечно, увеличивало риск разоблачения, но зато давало мощный приток любви. Она постоянно меняла своё место — иногда садилась рядом, иногда сзади, но всегда не дальше одного стола от них. Ей повезло, что хаффлпаффцы и гриффиндорцы неплохо ладили между собой, и во время занятий факультеты вполне могли сидеть вперемешку.

Даже притом, что по вечерам она усердно практиковалась в колдовстве, активно тратя свои запасы, её хранилище любви продолжало пополняться. Достаточно сказать, что за месяц у неё накопилось достаточно избыточной любви, чтобы сохранить недельный запас в плотно закрытой стеклянной банке. И если предыдущие недели изобиловали стрессами и ей приходилось постоянно вертеться, чтобы получить необходимое пропитание, то теперь, когда у неё установился адекватный график приёма пищи, она могла слегка расслабиться.

Конечно, для инфильтратора улья подобная эффективность была бы сочтена ненормально низкой, но ей больше не нужно тратить все силы, чтобы принести домой как можно больше пищи, из-за отсутствия дома как такового. Ну, а собранных запасов ей лично хватит надолго даже при самом неблагоприятном раскладе — этот урожай её и только её. Во всяком случае до тех пор, пока её не раскрыли.

Хогвартс казался Элли довольно приятным местом во многих отношениях. Он по-своему напоминал ей тренировочную группу улья, и иногда ей почти удавалось обмануть себя, представляя, что вернулась в Пустоши. Только здесь она ещё и тайком кормилась от своих товарищей.

До нынешних выходных она даже и не пыталась проникнуть в гостиную Гриффиндора, пусть даже это и могло дать возможность провести куда больше времени в тесном контакте с интересующими её жеребёнками и объектом их воздыханий, причём не отвлекаясь на ведущего занятие преподавателя — Элли боялась, что они могут заметить, как она постоянно бродит за ними и «как бы случайно» оказывается рядом. Да и другие ведьмы с Хаффлпаффа авторитетно заявляли, что гостиная Гриффиндора — не то место, где обитает любовь, а потому не стоило и рисковать. Но шумное празднование победы над слизеринцами должно было скрыть её присутствие среди однокурсников. По крайней мере, если рассказы о гриффиндорских вечеринках были правдивы. И пусть победил не сам Хаффлпафф, радость, что ненавистный Слизерин впервые за последние шесть лет наконец-то обыграли, да ещё с таким разгромным счётом, оказалась всеобщей. И этим люди в корне отличались от пони, которые обычно празднуют просто ради праздника — любого праздника, что можно отпраздновать.

Элли чуть в обморок не рухнула, стоило ей переступить порог гостиной Гриффиндора, и только то, что она была со всех сторон зажата остальными учениками Хаффлпаффа, предотвратило публичное фиаско. Гостиная Гриффиндора оказалась переполнена не только людьми, но и эмоциями. Элли никогда не чувствовала ничего подобного — тут была и любовь, и похоть, и счастье, и дух товарищества, и даже ревность — и всё это обрушилось на неё, как гигантская волна. Было такое ощущение, что она брела сквозь туман или под водой — разве что рыб, плавающих вокруг неё, с успехом заменяли люди.

Звуки и запахи, обрушившиеся на ошеломлённого чейнджлинга, едва её не оглушили. Со всех сторон гремела музыка: в каждом углу стоял либо проигрыватель, либо магическое радио. Правда, нашёлся кто-то достаточно умный, оградивший барьером часть помещения от громких звуков. Буквально повсюду танцевали пары, да и некоторые одиночки тоже двигались в такт музыке. Пара ведьм и вовсе выплясывала на столе, а несколько магов постарше подбадривали их громкими и не всегда приличными выкриками.

В своё время инструкторы научили Элли и весь отряд лазутчиков танцевать. В эти уроки входили танцы как для четвероногого облика, так и для двуногого, и среди них были как церемониальные, так и общепринятые танцы, предпочитаемые основными расами Эквуса. Однако увиденные инфильтратором сейчас бессистемное дрыганье конечностями, подпрыгивания и притопы, демонстрируемые юными магами и ведьмами, больше напоминали брачные танцы птицы Сыйсу — совершенно не то, что она ожидала увидеть от представителей развитой цивилизации.

Несколько пар, не обращая внимания на царящий вокруг хаос, целовались — кто стоя, кто сидя на диванах, и Элли улавливала исходящие от некоторых магов и ведьм, наблюдавших за целующимися парами, ревность и зависть. Особенно зависть.

Все вокруг говорили, пели или с энтузиазмом что-то выкрикивали, но во всеобщем гвалте никто ничего не понимал. И главное, здесь отсутствовали профессора и главы факультетов, что сильно способствовало веселью. На столах лежали несколько пирогов, в основном надкусанных. Рядом стояли пустые и початые бутылки из-под сливочного пива, но Элли отчётливо ощутила запах и огневиски и надеялась, что не ошиблась. Судя по тому, что она узнала в Понивилле, пьяницы гораздо чаще отдаются своим чувствам… ну, если не засыпают прямо посреди разговора.

Элли впервые в жизни видела подобную вечеринку. Её инструкторы даже представить не могли, что такое возможно. По сравнению с этим столпотворением, праздники в среде пони были спокойными и уравновешенными. Случись нечто подобное в Понивилле, то окружающие точно подумали бы, что эти пони просто взбесились, и надо срочно вызывать стражу, дабы навести порядок. Но здесь… здесь и сейчас просто собралась толпа счастливых студентов, которые зажигали, как могли.

Прижимаясь спиной к стене, Элли прокралась в сторону от входа и принялась бесхитростно впитывать разлитые повсюду эмоции. Некоторые пони находились в родном облике, и окружающие с нескрываемым удовольствием гладили их мягкую шёрстку и гриву. Все они собрались в одном из углов, и оттуда расходились настоящие волны блаженного удовлетворения и счастья. А ещё тёк ручеёк фоновой любви, хотя и был он гораздо слабее того потока, что изливался с других направлений.

Чейнджлинг медленно пробиралась вдоль стенки комнаты, ненадолго замирая чуть ли не после каждого шага — она хотела оказаться поближе к парочкам, которые, по её ощущениям, были одержимы не только похотью. Наконец несколько минут спустя Элли плюхнулась на один из диванов и стала прямо-таки пить взахлёб. Те, кто бы мог заметить, что происходит нечто странное, были слишком заняты танцами, спорами и болтовнёй. А её жертвы и вовсе оказались слишком увлечены объятьями друг друга, чтобы обращать внимание на происходящее вокруг. И поскольку вокруг была толпа народа, то никто не удивлялся её присутствию — если вообще замечал спокойно сидящую девочку. Раньше Элли и в голову бы не пришла такая безумная идея, но сейчас она буквально пряталась у всех на виду без какой-либо маскировки или камуфляжа. И надо сказать, это не только пугало, но и возбуждало. Чувствуя, как её резервы любви заполняются с поистине невероятной скоростью, Элли вдруг подумала, что такими темпами просто опьянеет или и вовсе лопнет словно воздушный шарик.

Чейнджлинг пробыла там около часа, наблюдая и слушая. Она видела, как в какой-то момент близнецы Уизли направились к пони, а также заметила, что исходящий из того угла поток эмоций за несколько минут до прихода братьев изменился — стал острее, резче, а уровень любви упал, несмотря на тёплые улыбки. После этого она украдкой выскользнула из комнаты в коридор. Царившая там тишина казалась почти оглушительной, и Элли внезапно стало зябко: после наполненного горячими эмоциями помещения там было ощутимо холоднее. Бегом поспешив обратно в общежитие Хаффлпаффа, она торопливо наполнила концентрированной любовью целых две банки, оставив для себя самый минимум — на пару дней, не больше. Спрятав банки в потайной шкафчик в своём сундуке, она так же поспешно вернулась на вечеринку. Такой пир эмоций был делом неслыханным, и она намеревалась извлечь из него максимум пользы… и удовольствия!

По возвращении чейнджлинг могла с уверенностью сказать, что пони в своём углу всё ещё продолжали строить какие-то заговоры, но хотя бы исходящий от них поток счастья и любви медленно возвращался к прежнему уровню. Правда, сам факт того, что они там что-то замышляли, очень нервировал осторожную девочку: неужели её раскрыли? В конечном итоге ей удалось-таки подобраться к ним достаточно близко — и с облегчением узнать, что целью заговора была вовсе не она.

То, что первоклассники замышляют разыграть кого-то из профессоров и планируют делать это непрерывно до конца года, заставило её в изумлении широко распахнуть глаза. Возможно, она сможет получить немалую выгоду, предупредив их жертву? Но чем дольше Элли продолжала слушать, тем менее привлекательной казалась ей такая идея. После нескольких сказанных шёпотом нелицеприятных эпитетов вроде «подземной летучей мыши» и «слизистого мерзавца», а также упоминания зелий, котлов и прочего в том же духе инфильтратор поняла, что целью был профессор Снейп. Вот уж кто точно не являлся источником любви, скорее наоборот: учащиеся, покидающие его подземелье, представляли довольно жалкое зрелище и были для неё практически бесполезны большую часть оставшегося дня. А всякий раз, когда они садились за домашнюю работу по зельеделию, их окутывало облако тревоги.

Помощь ему не вызовет ответной любви угрюмого преподавателя, в этом сомневаться не приходится. Зато, если другие узнают, кто именно сдал шутников жертве, это могло сработать против неё: окружающие начнут опасаться её и даже сторониться, что несомненно сильно затруднит добычу пропитания.

С другой стороны, если она станет осторожно, исподтишка поддерживать шутников, это принесёт дополнительную пищу. Но следует быть очень аккуратной: случайное слово, брошенное в нужный момент, чтобы вызвать тень подозрения у других; небрежное замечание о том, что она видела кого-то (разумеется, не реальных шутников) за изучением книги, как-то связанной с тем, что случилось с профессором; невинная шутка или намёк на тему того, что слышала, что кто-то планирует розыгрыш… Простор для подрывной деятельности, основам которой её также обучали в улье, открывался просто огромный.

Вечеринка не прекращалась до самого утра, и Элли всеми силами постаралась выдоить из ситуации всё возможное до капли. В конце концов, целых пять банок запаса — просто невероятный улов для одной ночи! По сравнению с тем, сколько ей удавалось собрать в обычный день в Хогвартсе, её сегодняшняя добыча была просто огромной. А это предвещало хорошие перспективы в этом новом мире. Если так пойдёт и дальше, то она может надеяться, что за три-четыре таких вечеринки накопит годичный запас любви. А этого уже более чем достаточно, чтобы начать строительство собственного улья.

И что самое главное, нипони и не подозревал, чем она занимается прямо у них под носом. Всё, что они видели — ничем не примечательную ученицу с Хаффлпаффа, которая тихонько сидела на полу за спинкой забитого народом дивана, пила сливочное пиво и наблюдала за всем происходящим с радостной улыбкой идиотки. И ей даже не пришлось как-то изменять облик, который получила благодаря порталу!