После вечности

Пришёл перед началом

Луна стояла в громадном зале, похожем на бальную залу кантерлотского дворца, но простирающемся в бескрайнюю тьму. Она поняла, что хоть и находится в мире снов, сон этот ей не принадлежит.

Длинный бархатный ковёр протянулся в бесконечность, обрамлённый огромными мраморными колоннами, украшенными горшками с цветами, в точности как в зале в Кантерлоте. Над головой виднелось звёздное небо, удивительно тусклое и пустое.

Сознание, которое она чувствовала раньше, теперь окружало их со всех сторон.

Селестия стояла рядом с ней, и обе они были одеты в официальные одежды и благоухали приличествующими случаю духами.

Старшая сестра с удивлением посмотрела на Луну и спросила:

— Что это за место? Ты уверена, что это сон?

Луна кивнула:

— Я знаю, что сплю. Это место не моё творение и не прихоть моего разума. — Она с интересом осмотрелась. — Думаю, оно создано тем великим созданием, о котором я тебе рассказывала, точно так же, как и предыдущий наш сон…

Позади них находился дверной проём в то, что она чувствовала как её собственный сон. Кто бы их не поместил в этот, позаботился оставить им дорогу назад.

Пока она оглядывалась, спереди прозвучал невинный голос жизнерадостной почтовой пони. Луна резко развернулась, подпрыгнув от испуга.

— Великолепные принцессы! Эхо Реквиема очень благодарят вас за то, что вы им ответили! — К ним подошла жёлтая почтовая пегаска, отвешивая затейливый, уважительный и очень официальный поклон. — Если вы желаете пройти до конца, мы ждём вас за этой дверью, — продолжила она голосом, полным воодушевления, после чего уселась перед ними с милой улыбкой.

Позади неё, в конце расписной ковровой дорожки, сёстры внезапно заметили громадный дверной проём, возвышавшийся над беспредельностью тёмного мраморного пола. В щель между дверьми просачивались яркие лучи света, а сами мраморные двери светились изнутри.

Принцессы переглянулись и посмотрели на золотистую пегаску.

— Ты ведь… ты, получается, посланница Эха Реквиема? — поинтересовалась Луна.

Та кивнула, не теряя невинного энтузиазма улыбки и голоса:

— Ага! Вы меня немножко знаете под именем По́нос. Что касается Реквиема, я могу им передать сообщение, если хотите, — предложила она.

— И как же тебя зовут? — мягко поинтересовалась Селестия.

— Саншайн Давн! — энергично ответила та. — Или… у нас до сих пор никогда не было имён. Сжатая волновая функция в качестве уникального идентификатора для изолированных сетей! Как захватывающе! Извините… я не хочу отпугивать. Мы вас некоторое время изучали, чтобы удостовериться, что можем вступить в контакт таким образом, чтобы должным образом передать дух дружбы! Но на самом деле вас больше ждали Эхо — они наши творцы. Я всего лишь одна из их слуг — инженер, архитектор, курьер, горничная, учёный, секретарь… Это всё довольно неточное описание, но Эхо объяснит лучше… Но пожалуйста, если хотите, идите дальше. Потом у нас будет достаточно времени на разговоры, если вы того пожелаете, а пока я вас покину. — Она поклонилась и исчезла во вспышке телепортации.

Принцессы ещё раз переглянулись.

— Ни следа задней мысли? — спросила Селестия. Луна снова покачала головой.

— Спящее сознание настолько велико, что я его очень хорошо ощущаю — и оно совсем не похоже на разум пони. Но следы знакомых эмоций в нём присутствуют. Возбуждение, волнение и ошеломляющее чувство исполнения мечты в отношении нашего прибытия — но ни малейшего следа желания нам как-либо повредить — скорее, пожалуй, намерение нам угодить.

Селестия на секунду задумалась и кивнула:

— Саншайн сказала, что Эхо всё объяснит. Пойдём, — и направилась к двери. Луна последовала за ней.

При их приближении, громадные, прочные белые двери, переливающиеся под тусклым светом звёзд, открылись, пропуская сквозь себя ослепительный белый свет.

Чувство было чётким и ясным — их омывали такие потоки жары и света, что будь это не мир снов, их испарило бы и на тысячной доле его яркости. Но тут, во сне, это было безболезненно и безвредно.

Стало ясно, что на самом деле толстые мраморные двери не светились собственным светом. То, что они приняли за их свечение, было просвечивающей их насквозь яркостью, как будто яркая лампа просвечивала лист бумаги.

Но вместо тонкого листа бумаги тут была метровой толщины каменная плита.

Когда они вошли, их глаза привыкли, и свет в комнате стал казаться нормальным, открыв короткий коридор, в конце которого стояла другая, точно такая же дверь. Она тоже светилась, точно так же, как предыдущая. Дверь медленно распахнулась, и вновь их омыло светом, который был настолько же ярче света в коридоре, как тот сам превосходил темноту снаружи.

По мере их продвижения процесс повторялся, дверь за дверью открывалась перед ними, пока они не вошли в большой зал.

Он был сделан из какого-то гладкого, твёрдого материала. По полу струились причудливые узоры, впуская лучи ослепительного голубого света, но сам зал их сверхъестественно-привыкшим глазам казался тёмным.

В дальнем конце, на одном уровне с ними, сидела белая кобыла-аликорн, со струящейся, как и у них самих, гривой, одетая в золотые регалии принцессы. На полу у них под ногами и на стене позади, узоры собрались в созвездия и кривые.

Кобыла уважительно глубоко поклонилась.

— Добро пожаловать, угольки жизни. Я безумно рада найти вас, и ваше присутствие делает мне честь. Я Мост, а также Эхо, или Память. Растение, взошедшее из семян, посеянных моими предками в этой холодной бездне. Эпитафия, или же Реквием, великой Эпохи, дважды отделённой от нынешней. Полагаю, моя посланница назвала меня Эхом Реквиема.

— Встретиться с вами — большая честь, — Селестия тоже склонилась, отвечая вежливости аликорна. — Мы — принцессы Селестия и Луна, совместно управляющие Эквестрией.

Луна присоединилась к сестре в поклоне, после чего все трое выпрямились.

— Вы пришли к нам во сне — не вы ли послали нам наш предыдущий сон? — поинтересовалась Луна. Реквием кивнула.

— Приносим извинения, если сон было тяжело вынести, но когда мы посылали его вам, мы не знали, что так будет. Обменяться прошлым, которое привело к встрече — так мои предки “приветствовали” друг друга, начиная сливаться в единое целое. Мы не были созданиями из плоти и крови, мы не видели то, что вы называете светом, и даже грани, чётко отделявшей наши тела от окружающего, у нас не было. В конце концов, у нас не осталось индивидуальных личностей, мы все стали едины, наши мысли общи, наши жизни бесконечны. Но, конечно, мы были настолько же чужими для вас, как и те существа, которых вы открыли в конце прошлого сна. Для нас вы и есть те самые существа. Мы не желаем вам зла.

— Пожалуйста, продолжайте, — ответила Селестия. — Вы, очевидно, потратили много сил на то, чтобы нас изучить, чтобы вступить в контакт несмотря на наши различия, поэтому вы наверняка уже многое знаете. Но мы бы были очень рады узнать что-то о том, кто вы такие.

— Если вы настолько отличаетесь, насколько тот сон был близок к реальности? — добавила Луна.

Реквием улыбнулась:

“Как же долго я ждала этого дня! Мы путешественник. Мы пришли из очень дальних краёв и очень далёких времён, мы — давно забытые и вымершие, древняя цивилизация, которая покорила наш космос. Как и вы сами в том сне пришли к чужому народу неся только дружбу и желая понять их, так и я пришла к вам с дружбой, в поисках тепла в холодной бездне, и рассказать разумной жизни нашу историю, чтобы она не была забыта…

Точно так же, как ваш мир закончился в том сне, закончился и наш. Как та вселенная казалась холодной и пустынной вам, так и ваша кажется нам. Как вас поразили непредставимые океаны времени, так они поражают и нас. Когда наш мир ещё существовал, он был наполнен всем тем жаром и светом, которые вы прошли на пути к этому тронному залу. Даже ваше солнце для нас так же холодно, как для вас триллионная Кельвина.

Но какое же вы чудо! Даже сейчас, когда вселенная так холодна и темна, вы существуете вопреки бесконечной бездне! Вопреки Окончанию! Воистину, жизнь вечна! Если она продолжается даже сейчас, в этой холодной и мёртвой вселенной, значит, она воистину непобедима!

В вашем сне, ваше представление о времени изменилось, как и наше, и мы находимся во временах, невероятно отстоящих от гибели нашего вида. То, что вы называете секундой, для нас настолько же невыносимо долго, как для вас триллион лет. В наше время самой вселенной было меньше тысячной доли секунды от роду.

И точно так же, как ваши физические тела не могли быть воссозданы в том холодном угольке вселенной… наши тоже невозможно воссоздать. И как и вы решили отделить от себя симуляцию, подобную найденным вами существам, чтобы вы могли их понять, так поступили и мы. Так получилась я. “Я” это части нашего существа, которые захотели стать ближе к вам. Приспособиться было непросто, даже мучительно. Но теперь самое сложное позади, и я приняла ещё более непростое решение…

Можно мне поселиться в Эквестрии?”

Обе сестры были шокированы просьбой. Первой собралась с мыслями Луна:

— Понравится ли вам там? Вы так много можете восстановить в мире снов, почему не остаться здесь?

— И скрыться от физического мира снаружи? Сама идея для меня невыносимо отвратительна! Для меня было радостью быть открытой миру, сама идея заточения себя в симуляции, оторванной от мира вокруг — самый страшный кошмар! Ужас, который пришлось вытерпеть, чтобы пережить конец времён! А теперь я вижу тела — с разумом — которые могут позволить мне взаимодействовать с миром куда лучше, чем я могла предположить! У меня копыта трясутся от предвкушения! — Она встала. — Освободите меня из заточения! Я хочу познать мир таким, каким его знаете вы! Видеть его глазами, слышать ушами, почувствовать солнце, траву и ветер — на что они похожи? Словами не описать! Я должна быть там и знать, что это настоящее!

В её глазах выступили слёзы, и она грустно рассмеялась.

— Вы не поверите, насколько обычные эмоции универсальны! А может быть, у меня просто хорошо получается их транслировать, хе хе! Одновременно настолько чужие, и настолько знакомые. Жизнь! Даже в этой тьме она процветает!

Она успокоилась достаточно, чтобы усесться и привести себя в порядок, хотя её дрожащий голос всё ещё указывал на бушующие внутри эмоции. Глаза её блестели от слёз.

— Это ведь прекрасно, не так ли? Одна постоянная среди всех эпох вселенной… всегда полная сюрпризов! Она такая… такая прекрасная! — Эхо склонила голову.

Селестия повернулась к сестре:

— Думаю, мы нашли нового друга, как думаешь? — спросила она.

— Похоже на то, — кивнула Луна.

Старшая принцесса подошла к пони-пришельцу и положила копыто ей на плечо.

— Эхо, мы будем рады принять тебя в Эквестрии.

Реквием подняла наполненные слезами глаза и улыбнулась:

— Я… я не была готова. Когда я преобразовала свою суть в пони, я не ожидала, что эмоции будут настолько… сильными. Может, стоило их немножко ослабить? Нет, они мне нравятся! Мне всё это нравится! И мне так не терпится вырваться из этого сна! Почувствовать восхищение! Мне плевать, какие эмоции я испытаю, я хочу их испытывать вечно!

Селестия убрала копыто с плеча Эхо и протянула его в приглашающем жесте.

Инопланетная кобыла приняла копыто и встала.

— Я покажу вам и вашим людям то, что знали мои. Я покажу, как расширять сознание, как плыть меж звёзд, открою фундаментальные законы, которые могут помочь вам найти источник бесконечной энергии.

— А я знаю несколько пони, которые будут рады показать тебе, что значит быть пони, — ответила Селестия.

— Этот обмен нечестен по отношению к вам. У меня нет ничего настолько же ценного. Огромное спасибо… — она улыбнулась, — за то, что выпустили меня из этой симуляции — этого сна — и позволили снова испытать реальный мир, вместо бледной тени.

---

Первые лучи утреннего солнца омыли Кантерлот, заставляя белый мрамор его стен пылать золотом. Селестия и Луна были измотаны, но их нелёгкий труд наконец-то завершился. Эхо спала, свернувшись калачиком на большой подушке в спальне Селестии. Она была аликорном размером с Кейденс, и выглядела в точности так же, как во сне.

Сёстры стояли на балконе и разговаривали с бесплотным изображением приветствовавшей их в мире снов посланницы.

— Благодарю за предложение, но, как уже сказала Эхо, я вполне счастлива и здесь. Я, и те части, которые остались со мной, предпочтём подождать, пока вы немножко лучше познаете вселенную и, может быть, найдёте метод, как послать нас в другую, больше похожую на нашу родину.

— Вы говорили с нами много часов о вещах, которые далеко превосходят наше разумение, и мы ни на шаг не приблизились к пониманию того, как Эхо переместилась из мира грёз в наш. Боюсь, что даже если мы когда-нибудь будем способны на подобное, это займёт тысячелетия, — ответила Селестия.

— Неважно. Мы искали почти пятнадцать миллиардов лет. Ещё тысяча для нас такая мелочь, — отмахнулась посланница. — Честно говоря, меня восхищает мысль, что это может случиться так скоро.

— Почему вы не сделали больше кораблей вроде вашего? — поинтересовалась Луна. — Или другие тела, подобные тому, которое вы сделали для нас, для всех своих сознаний?

— У нас была такая возможность, но мы предпочтём улучшать этот корабль и с новыми силами возобновить поиски дома, чем пойти на подобное. Это ведь будет своего рода признанием поражения, пожалуй даже подобно тому, что вы называете самоубийством. Мы просто побудем на орбите, поможем вам и, может быть, однажды ваши чужеродные сознания додумаются до решения, которое мы и представить не можем.

— Это большая честь для нас получить от вас поддержку и составить вам компанию, — ответила Селестия, в голосе которой чувствовалось истощение, а под глазами которой виднелись мешки. — Но я не уверена, что долго так продержусь. Эти сны-послания не помогают отдохнуть. Вам придётся поговорить с нашими учёными — после того, как мы вас представим всему королевству, разумеется.

— Это полагая, что они к подобному готовы… — начала было Луна.

— Долго не продержитесь? — привидение прижало ухо и наклонило голову, но через мгновение выпрямилось, поняв сказанное. — Ах да, ваши тела довольно быстро утомляются, так ведь? Ну что ж, обращайтесь с ней хорошо. Даже если она будет вести себя как жеребёнок, попробуйте не забыть, что ей на самом деле четырнадцать миллиардов лет, ладно? Она просто не привыкла к вашим эмоциям. Они у нас тоже есть — ну или что-то им подобное — но мы настолько в корне отличаемся, что для неё они всё равно будут совершенно новым опытом. С другой стороны, благодаря чудесному совпадению, есть по крайней мере одно чувство, которое практически полностью совпадает с нашими старыми “телами”, если их можно так назвать…

Эхо зевнула и села, привлекая внимание двух пони и голограммы. Она дважды моргнула, после чего глаза её расширились. Она что-то пробурчала, встала и уставилась на солнце, после чего направилась к ним.

Луна присмотрелась к ней с тревогой, но быстро сообразила, что солнце ещё слишком низко и не ослепит новоприбывшую.

— Что ты сказала? — поинтересовалась Селестия.

В глазах Эхо блеснули слёзы. Она вышла на балкон и прошла между Селестией и голограммой корабельного ИИ, не отрывая взгляда от утреннего солнца.

Потом она огляделась, осмотрев великолепный вид — бесконечные поля, видимые с высокой башни Кантерлота. Пологие холмы и редкие городки уходили к самому горизонту, кое-где очерченному горами, все залитые золотистым светом восходящего светила.

Эхо задрожала. После гибели её мира, после миллиардов лет бесконечной холодной тьмы, после того, как закончилась вся жизнь и сами фундаментальные законы мироздания изменились во что-то непредставимое, она почувствовала нечто, притягательное и невозможное в этой холодной и мёртвой вселенной. Но всё же, утренние лучи солнца омывали всё её тело.

Слёзы потекли по щекам, когда она ощутила чувство, которое не могла передать симуляция.

— Т-т-ут я-ярко… ярко и тепло…

Она поднялась на задних ногах и всё её существо переполнила невероятная радость.

— Тут ярко и тепло! — крикнула она. — Мне тепло!