После вечности
Конец
В мире грёз, Луна почувствовала его приближение. Нечто громадное и невероятно древнее. Она коснулась их разумов — бессознательных, но бессонных, и ментальный отпечаток каждого существа на сонном царстве был не меньше, чем у всех пони Кантерлота вместе взятых, притом сознаний таких было больше, чем существ на Эквисе — да что там, песчинок на дне морском.
Но один из разумов был с ней, среди снов. Он был далёк, но стремительно приближался.
— Селестия! — принцесса Луна ворвалась в большой приёмный зал, грива растрёпана, под глазами мешки.
Сидевшие вокруг большого стола в центре зала дюжина глав государств подпрыгнули и расширившимися от испуга глазами приветствовали внезапное появление Великой принцессы.
Сама Селестия сидела на дальней стороне круглого стола.
— В чём дело, Луна? — спросила она, заметив панику в голосе сестры.
— Немедля уединись со мной в опочивальне! — потребовала та.
Многие из присутствовавших поняли её старомодные слова, или предположили, что мир сновидений срочно требует присутствия её сестры. Иные же полностью растерялись, замерли в недоверии, и только один не смог подавить лёгкую ухмылку.
— Что-то случилось в мире снов? Днём? — спросила Селестия.
— Да! Я… это важно, поторопись! Эту проблему надо решить незамедлительно!
— Хорошо, — Селестия поднялась и повернулась к собравшимся пони. — Моя секретарша, Рейвен, продолжит вести заседание, но моё присутствие, к сожалению, требуется в другом месте.
Заклятье сна на не сопротивляющейся цели применять легко, а богатый опыт посещения страны сновидений научил её саму легко входить туда по желанию.
Как только она перестала чувствовать под собой кровать, она приготовилась перескочить из своего сна в сестринский.
И в этот момент сообразила, что её сон — не её собственный.
Селестия замерла в ожидании на парящей в чёрной бездне платформе. Висящий над самым горизонтом ослепительный шар голубого света бросал отсветы на уходящую в глубины громадную сеть колонн.
Рядом с ней зажглась точка света, развернувшаяся до размера дверного проёма; окно через пространство и время в комнату, где стояла Луна. Она прошла сквозь дверь, и портал за ней закрылся.
— Приветствую тебя, сестра моя, — поздоровалась ночная принцесса.
— Рада тебя видеть, Луна. Но позволь спросить, зачем ты хочешь со мной встретиться именно сейчас? У тебя должен быть короткий перерыв.
— И он всё ещё не закончился. Но я не по делу, просто из любопытства. Я помню, как ты рассказывала, что Великие Умы работают над чем-то вроде ковчега. И теперь, когда после инцидента с Кентавром у меня выдалась свободная минутка, я хочу узнать больше. — Она повернулась и посмотрела на нейтронную звезду. — Они добывают нейтрониум для ковчега?
— Нет, — покачала головой Селестия, присоединяясь к сестре в наблюдении за мегасооружением. — Это верфь.
— Верфь? — Луна с удивлением покосилась на сестру. — Так глубоко в гравитационном колодце? Но зачем?
— Потому что конструкция может сработать только в ядре тщательно подготовленной нейтронной звезды.
Младшая сестра с новоприобретённым восхищением уставилась на останки звезды.
— Во имя Гармонии! Вселенная настолько изменится? Неужто нельзя построить его где-нибудь ещё?
— Нет, только здесь может быть посеяны семена. Есть как минимум дюжина одинаково убедительных теорий, описывающих будущее устройство вселенной… и им как-то удалось придумать такие семена, которые сработают вне зависимости от того, какой из этих дюжин вариантов изберут законы природы.
— Они способны на такое, но не могут остановить изменение? — недоверчиво поинтересовалась Луна.
— Боюсь, что нет… — голос Селестии помрачнел. — Одно из фундаментальных скалярных полей совершит квантовый переход на более низкий энергетический уровень. Это изменит взаимодействие материи на фундаментальном уровне для всей вселенной в объёме Хаббла от этой точки. Произойдёт то, что мы называем распадом вакуума. И это только вопрос времени. Предотвратить его мы не можем, как и не можем повернуть время вспять.
— То же самое говорили про тепловую смерть… — возразила Луна, гордо выпрямляясь, поворачиваясь к старшей сестре и допуская в голос дерзкие ноты. — Но потом мы научились вытягивать неограниченную энергию и порядок из соседних вселенных! Где же тот дух оптимистичного неповиновения судьбе, который всё это проделал, сестра моя? Неужто ты уже сдалась в деле спасения вселенной?
— Нет, — покачала головой та, сохраняя свой обычный спокойный тон. — Но это может занять слишком много времени, решение может опоздать. Луна, мы не в состоянии изменить то, что физически возможно. Нам просто иногда везёт найти то, что мы находим. Великие Умы возвращаются к вопросу можем ли мы предотвратить распад вакуума. Пока они не считают это возможным. Но подумай, если бы распад можно было предотвратить, разве не сделали бы это те, кто жил до предыдущего?
Ярость Луны утихла, сменившись любопытством.
— Я рада слышать, что ты не сдаёшься… но ты правда думаешь, что тогда были какие-то “те”?
— Этого нам не узнать, но мне кажется… — Селестия снова взглянула на простирающееся перед ними чудо технологии — вершину тысяч лет развития со времени, когда Луна вернулась из изгнания. Придумали его Великие Умы, громадная сеть искусственных супер-интеллектов.
— Как построить корабль, который не может существовать в нашей вселенной в её нынешнем состоянии? — наконец спросила Луна.
— Закладываешь семена, как они мне сказали. И когда ветер перемен ударит по семенам, они прорастут в ковчег. В нём будет искусственное продолжение наших сознаний, и ещё нескольких избранных, чтобы составить нам компанию в изучении мира, который родится после того, как наш закончится.
Годы учёбы и тренировок подготовят великую принцессу громадной всегалактической империи Эквестрии к сканированию, так, чтобы получившаяся пони смогла исполнить свой тяжкий труд.
Но никакая тренировка не могла подготовить её к пробуждению.
Принцесса Селестия обнаружила себя на мостике великого ковчега. Он был подобен любому другому мостику корабля, управляемого капитаном, отдающим через импланты команды корабельному ИИ. Большая круглая комната, стенами которой служили огромные экраны, и никаких пультов управления. За окнами виднелось яркое, бурлящее и быстро рассеивающееся оранжевое облако.
Оглядевшись, она увидела рядом только несколько других пони — последние шесть носителей Элементов Гармонии и аликорн, которую они спасли из когтей Найтмер Мун больше тысячи лет назад. Она поспешила помочь Луне подняться на ноги.
— Уф, и почему нас не предупредили, что сканирование с нами что-то такое безумное сотворит, — пожаловалась Рейнбоу Дэш, вставая с пола.
— Оно и не сотворило, — ответила Твайлайт, в голосе которой прорезался страх. — Мы… Что-то случилось. Мы… последние, так ведь? — спросила она, поворачиваясь к Селестии.
Луна посмотрела на сестру такими же глазами, как Твайлайт.
Принцесса солнца окинула взглядом всех присутствующих. Они с ожиданием уставились на неё в ответ.
— Это… Нам надо быть готовыми принять эту реальность… — симулированные импланты уже накачивали её разум знаниями. Она торжественно склонила голову и кивнула. — Мы действительно последние пони, во вселенной, неспособной больше поддерживать наши физические тела… — она подняла голову, а в голос её вернулась сила. — Мы все знаем, что происходит. Нет нужды подвергать это сомнению. Мы существуем. И как хорошо, что мы в своё время дали шанс настоящим ИИ. Потому что сейчас мы ими являемся. Но не в компьютере, который мог существовать, пока мы всё ещё имели плоть.
Она обернулась и подошла к стене, выглядывая в уже потемневшие окна-экраны.
— Нам надо понять, в какой вселенной мы находимся. После этого мы сможем усовершенствовать корабль и его возможности, и позаботиться о своём выживании. Впереди у нас долгая дорога…
Ядерный синтез был теперь невозможен и вселенная быстро охлаждалась.
Их корабль и его компьютер, который теперь симулировал их сознание и тела, был разработан до великого конца, и это было его самым большим недостатком. Для создания семян, проросших в их корабль, требовалось много энергии и долгие расчёты — но в остывшей вселенной и без Великих Умов, построить новые они не могли. Компьютеры не могли даже симулировать больше сознаний, не то что дотянуться до соседней вселенной. Поэтому их источник энергии был очень ограничен и быстро заканчивался.
Поэтому они пустились в поиски, но обнаружили, что тёмная вселенная темна, холодна и безжизненна.
Все, кроме Селестии, встали на паузу, пока ИИ корабля по имени По́нос, без устали трудилась над поиском решения, задействовав все свои неизмеримые познания.
И она его нашла. Грубое устройство, опиравшееся на новые законы физики, но с ним они могли продолжить своё путешествие в бесконечность. Правда, с его использованием им пришлось замедлить свои симуляции до предела. Так что, они позволили По́нос перестроить свой корабль в последний вечер вечности.
Когда они снова проснулись, года и столетия проносились всего лишь за секунды симулированного времени.
После бессчётных столетий поисков, процесс повторился, и им пришлось снова перестроить свой корабль.
В конце концов, проведя многие жизни в холодной бездне, одна за другой они утратили надежду и поставили свои симуляции на паузу, попросив Луну разбудить их, если однажды она найдёт способ возродить их дом.
И пока вселенная становилась темнее и холоднее, снова пришла нужда построить новый корабль, способный функционировать в невероятном холоде.
И снова.
В тёмной, вечной ночи, пришедшей на смену существованию, Луна наблюдала, как на часах миллиарды лет проходят за секунды. Энергии для корабля почти не оставалось, и несмотря на повышение эффективности от охлаждения систем, вычисления, симулировавшие её сознание, замедлялись всё больше и больше, по мере того, как из мира уходил свет.
Каждая звезда и планета преобразились в кучу неузнаваемой холодной материи.
Корабельный ИИ перебирала одну мёртвую звезду за другой, продолжая свои поиски с несгибаемой уверенностью. Её аватар, маленькая, но очень умная и работящая кобыла в очках, приносила Луне доклады о любых обнаруженных аномалиях. Статистические всплески, новое поведение динамических систем, но ничего, способного помочь им возродить свой дом.
По́нос использовала свой аватар чтобы успокоить Луну, пока та гадала, есть ли какой-то смысл в их поисках. Не будет ли лучше принять, что жизнь закончилась. Она знала, что вселенная темна и холодна. Жизнь в её понимании была невозможна. Её посещала мысль, что, возможно, их кораблю пора присоединиться к вечному кладбищу.
Но маленькая кобыла неустанно ободряла её:
— Мы существуем. Поэтому это возможно — мы просто не знаем, как.
— Но сколько времени нам ещё придётся искать? Мы возможны потому, что посеяли эти семена до распада. Как мы можем знать, что жизнь может зародиться без этих семян? Мы не можем даже доказать, что это возможно…
— …или невозможно. Пока не найдём.
И поиск продолжился, пока однажды По́нос не нашла нечто — структуру.
В тот день кобыла радостно подскочила к Луне, выпалив, что происходит что-то невероятное, и протянув ей лист бумаги. Та просмотрела текст и графики, пока симулированные импланты в её симулированном мозгу скармливали ей знание прямо в её симулированное сознание.
Изучив такое количество звёзд, Луна была хорошо знакома с их вечными течениями. С момента распада, электроны не имели массы, поэтому всегда двигались на скорости света, и поэтому электрический ток существовал всегда. Но чаще всего они достигали равновесия в состоянии разрушительного самоналожения и так и оставались, мёртвые, как и вся вселенная.
Но тут происходило что-то странное. Маленькая кобыла объяснила, со смесью восторга и замешательства:
— Неподалёку останки звезды немного подогреваются каким-то новым типом радиоактивного разложения, которое не происходило в старой вселенной, поэтому течения в этом регионе несбалансированы за счёт температурного градиента! И от этого дисбаланса, они вышли из равновесия, и их волновые гармоники… формируют структуры! Сложность. Среди них образуются скопления. Структура наподобие воронки двигается и… делает копии себя. Некоторые скопления поглощают другие. Некоторые меняют как себя ведут другие, и часто делятся. Сами по себе они всего лишь стоячие волны, от того, что электрический ток отражается внутри останков планеты. Потенциальная энергия у них крохотная — такая маленькая, что я могу её выделить из квантового шума только по среднему из триллионов замеров, но она точно есть!
Глаза Луны расширились:
— Это… Это жизнь!?
Глядя на бумагу, она видела вместо неё поток данных в её сознании — на миллион-триллионной доле кельвина, тратя миллиарды-триллионы лет на движение и воспроизведение, но структура существовала. Как всплывающее из картины белого шума изображение, она существовала!
Так что она постаралась её понять. В течении нескольких лет своего личного времени, она её изучала. Отмечая закономерности их взаимодействия — разные группы структур в режимах взаимодействия между группами — всё это смутно напоминало культуры, языки, эмоции — непредставимо чужие, и в то же время, невероятно знакомые.
Ей хотелось дотянуться, связаться с ними, как-то прервать это невыносимое одиночество, и, кто знает, может, они знают что-то, что она не знает сама, что поможет вернуть её дом — но осознала, что само её тело всего лишь компьютерная симуляция.
Симуляция материи, работающей на других законах физики, при сотнях градусов Кельвина, во вселенной, ставшей невообразимо холодной. Даже излучение её тела в инфракрасном диапазоне уничтожит эту нежную форму холодной жизни с расстояния во многие световые годы. И, насколько она знала, ничего во вселенной не могло дать ей достаточно энергии, чтобы разогреть достаточно материи, так чтобы она немедленно не умерла.
И даже будучи в своём физическом теле, ей пришлось бы ждать десятки триллионов лет, пока эти формы жизни сформулируют хотя бы одну мысль, даже если отбросить все остальные проблемы.
Так что она решила создать копию своей симуляции, таким образом, чтобы она была ближе к ним, и, возможно, даже выступила бы переводчиком.
Задача была непростая, но у неё были миллионы триллионов триллионов лет, и маленький корабельный ИИ по имени По́нос…
Но перед ней стояли и сложные вопросы. Ей хотелось, чтобы эта жизнь знала, насколько она странная, и какое она на самом деле чудо. Хотелось показать, на что была похожа та вселенная, которую она знала, и понять, как сама эта жизнь видела вселенную.
Но как же можно это показать? Само мышление этих существ не содержало понятий для пространства, у них не было никаких подобных пони органов чувств. И как показать им, какое чудо они сами? Как помочь им понять её историю, прошлое, язык, и что она ищет, когда сами они — странные завихрения электромагнитных гармоник?
Сможет ли она убедить друзей присоединиться к ней и стать подобными этим существам?
Примут ли они её, или её ждёт вечное одиночество?
Мучаясь этими вопросами, она проснулась в своей постели в Кантерлоте.
Сквозь дверь на балкон струился лунный свет. Занавески колыхались от лёгкого ночного ветерка. Она слышала стрёкот сверчков, чувствовала мягкость постели и одеял.
Слёзы растерянности и подавленности наполнили её глаза. Она начала всхлипывать.
Во вспышке света в комнате появилась Селестия и бросилась обнять сестру.
— Луна, что случилось? Ты знаешь, что вызвало этот ужасный сон? — спросила она. — Была ли я там одна? Ты правда была там со мной?
— Ков… ковчег? Конец вселенной? Это… этого не было? — спросила Луна.
Селестия обняла её покрепче.
— Луна, такие корабли просто невозможно построить! Не говоря уже о том, чтобы превратить разум пони в неодушевлённый предмет. Это был просто сон. Разве ты не почувствовала?
— Значит… значит это был не обычный сон. Это случилось. Это случилось! Я это знаю! — её слёзы только усилились. — Это был не сон, это была память!
— Эх, Луна, Луна… — Селестия прижала сестру покрепче, обняв крыльями и пытаясь успокоить. — Помнишь, мы заснули потому, что ты почувствовала рядом какое-то существо? Может быть это…?
На Луну немедленно снизошло озарение.
— Сестра! Это же в точности как мы смогли связаться с существами во сне! Если они могут видеть сны — мы можем им сказать… нашу… историю… если дадим им возможность увидеть себя во сне как нас…
Они посмотрели друг на друга с новообретённым пониманием.
— Тогда давай им ответим.
Пришёл перед началом
Луна стояла в громадном зале, похожем на бальную залу кантерлотского дворца, но простирающемся в бескрайнюю тьму. Она поняла, что хоть и находится в мире снов, сон этот ей не принадлежит.
Длинный бархатный ковёр протянулся в бесконечность, обрамлённый огромными мраморными колоннами, украшенными горшками с цветами, в точности как в зале в Кантерлоте. Над головой виднелось звёздное небо, удивительно тусклое и пустое.
Сознание, которое она чувствовала раньше, теперь окружало их со всех сторон.
Селестия стояла рядом с ней, и обе они были одеты в официальные одежды и благоухали приличествующими случаю духами.
Старшая сестра с удивлением посмотрела на Луну и спросила:
— Что это за место? Ты уверена, что это сон?
Луна кивнула:
— Я знаю, что сплю. Это место не моё творение и не прихоть моего разума. — Она с интересом осмотрелась. — Думаю, оно создано тем великим созданием, о котором я тебе рассказывала, точно так же, как и предыдущий наш сон…
Позади них находился дверной проём в то, что она чувствовала как её собственный сон. Кто бы их не поместил в этот, позаботился оставить им дорогу назад.
Пока она оглядывалась, спереди прозвучал невинный голос жизнерадостной почтовой пони. Луна резко развернулась, подпрыгнув от испуга.
— Великолепные принцессы! Эхо Реквиема очень благодарят вас за то, что вы им ответили! — К ним подошла жёлтая почтовая пегаска, отвешивая затейливый, уважительный и очень официальный поклон. — Если вы желаете пройти до конца, мы ждём вас за этой дверью, — продолжила она голосом, полным воодушевления, после чего уселась перед ними с милой улыбкой.
Позади неё, в конце расписной ковровой дорожки, сёстры внезапно заметили громадный дверной проём, возвышавшийся над беспредельностью тёмного мраморного пола. В щель между дверьми просачивались яркие лучи света, а сами мраморные двери светились изнутри.
Принцессы переглянулись и посмотрели на золотистую пегаску.
— Ты ведь… ты, получается, посланница Эха Реквиема? — поинтересовалась Луна.
Та кивнула, не теряя невинного энтузиазма улыбки и голоса:
— Ага! Вы меня немножко знаете под именем По́нос. Что касается Реквиема, я могу им передать сообщение, если хотите, — предложила она.
— И как же тебя зовут? — мягко поинтересовалась Селестия.
— Саншайн Давн! — энергично ответила та. — Или… у нас до сих пор никогда не было имён. Сжатая волновая функция в качестве уникального идентификатора для изолированных сетей! Как захватывающе! Извините… я не хочу отпугивать. Мы вас некоторое время изучали, чтобы удостовериться, что можем вступить в контакт таким образом, чтобы должным образом передать дух дружбы! Но на самом деле вас больше ждали Эхо — они наши творцы. Я всего лишь одна из их слуг — инженер, архитектор, курьер, горничная, учёный, секретарь… Это всё довольно неточное описание, но Эхо объяснит лучше… Но пожалуйста, если хотите, идите дальше. Потом у нас будет достаточно времени на разговоры, если вы того пожелаете, а пока я вас покину. — Она поклонилась и исчезла во вспышке телепортации.
Принцессы ещё раз переглянулись.
— Ни следа задней мысли? — спросила Селестия. Луна снова покачала головой.
— Спящее сознание настолько велико, что я его очень хорошо ощущаю — и оно совсем не похоже на разум пони. Но следы знакомых эмоций в нём присутствуют. Возбуждение, волнение и ошеломляющее чувство исполнения мечты в отношении нашего прибытия — но ни малейшего следа желания нам как-либо повредить — скорее, пожалуй, намерение нам угодить.
Селестия на секунду задумалась и кивнула:
— Саншайн сказала, что Эхо всё объяснит. Пойдём, — и направилась к двери. Луна последовала за ней.
При их приближении, громадные, прочные белые двери, переливающиеся под тусклым светом звёзд, открылись, пропуская сквозь себя ослепительный белый свет.
Чувство было чётким и ясным — их омывали такие потоки жары и света, что будь это не мир снов, их испарило бы и на тысячной доле его яркости. Но тут, во сне, это было безболезненно и безвредно.
Стало ясно, что на самом деле толстые мраморные двери не светились собственным светом. То, что они приняли за их свечение, было просвечивающей их насквозь яркостью, как будто яркая лампа просвечивала лист бумаги.
Но вместо тонкого листа бумаги тут была метровой толщины каменная плита.
Когда они вошли, их глаза привыкли, и свет в комнате стал казаться нормальным, открыв короткий коридор, в конце которого стояла другая, точно такая же дверь. Она тоже светилась, точно так же, как предыдущая. Дверь медленно распахнулась, и вновь их омыло светом, который был настолько же ярче света в коридоре, как тот сам превосходил темноту снаружи.
По мере их продвижения процесс повторялся, дверь за дверью открывалась перед ними, пока они не вошли в большой зал.
Он был сделан из какого-то гладкого, твёрдого материала. По полу струились причудливые узоры, впуская лучи ослепительного голубого света, но сам зал их сверхъестественно-привыкшим глазам казался тёмным.
В дальнем конце, на одном уровне с ними, сидела белая кобыла-аликорн, со струящейся, как и у них самих, гривой, одетая в золотые регалии принцессы. На полу у них под ногами и на стене позади, узоры собрались в созвездия и кривые.
Кобыла уважительно глубоко поклонилась.
— Добро пожаловать, угольки жизни. Я безумно рада найти вас, и ваше присутствие делает мне честь. Я Мост, а также Эхо, или Память. Растение, взошедшее из семян, посеянных моими предками в этой холодной бездне. Эпитафия, или же Реквием, великой Эпохи, дважды отделённой от нынешней. Полагаю, моя посланница назвала меня Эхом Реквиема.
— Встретиться с вами — большая честь, — Селестия тоже склонилась, отвечая вежливости аликорна. — Мы — принцессы Селестия и Луна, совместно управляющие Эквестрией.
Луна присоединилась к сестре в поклоне, после чего все трое выпрямились.
— Вы пришли к нам во сне — не вы ли послали нам наш предыдущий сон? — поинтересовалась Луна. Реквием кивнула.
— Приносим извинения, если сон было тяжело вынести, но когда мы посылали его вам, мы не знали, что так будет. Обменяться прошлым, которое привело к встрече — так мои предки “приветствовали” друг друга, начиная сливаться в единое целое. Мы не были созданиями из плоти и крови, мы не видели то, что вы называете светом, и даже грани, чётко отделявшей наши тела от окружающего, у нас не было. В конце концов, у нас не осталось индивидуальных личностей, мы все стали едины, наши мысли общи, наши жизни бесконечны. Но, конечно, мы были настолько же чужими для вас, как и те существа, которых вы открыли в конце прошлого сна. Для нас вы и есть те самые существа. Мы не желаем вам зла.
— Пожалуйста, продолжайте, — ответила Селестия. — Вы, очевидно, потратили много сил на то, чтобы нас изучить, чтобы вступить в контакт несмотря на наши различия, поэтому вы наверняка уже многое знаете. Но мы бы были очень рады узнать что-то о том, кто вы такие.
— Если вы настолько отличаетесь, насколько тот сон был близок к реальности? — добавила Луна.
Реквием улыбнулась:
“Как же долго я ждала этого дня! Мы путешественник. Мы пришли из очень дальних краёв и очень далёких времён, мы — давно забытые и вымершие, древняя цивилизация, которая покорила наш космос. Как и вы сами в том сне пришли к чужому народу неся только дружбу и желая понять их, так и я пришла к вам с дружбой, в поисках тепла в холодной бездне, и рассказать разумной жизни нашу историю, чтобы она не была забыта…
Точно так же, как ваш мир закончился в том сне, закончился и наш. Как та вселенная казалась холодной и пустынной вам, так и ваша кажется нам. Как вас поразили непредставимые океаны времени, так они поражают и нас. Когда наш мир ещё существовал, он был наполнен всем тем жаром и светом, которые вы прошли на пути к этому тронному залу. Даже ваше солнце для нас так же холодно, как для вас триллионная Кельвина.
Но какое же вы чудо! Даже сейчас, когда вселенная так холодна и темна, вы существуете вопреки бесконечной бездне! Вопреки Окончанию! Воистину, жизнь вечна! Если она продолжается даже сейчас, в этой холодной и мёртвой вселенной, значит, она воистину непобедима!
В вашем сне, ваше представление о времени изменилось, как и наше, и мы находимся во временах, невероятно отстоящих от гибели нашего вида. То, что вы называете секундой, для нас настолько же невыносимо долго, как для вас триллион лет. В наше время самой вселенной было меньше тысячной доли секунды от роду.
И точно так же, как ваши физические тела не могли быть воссозданы в том холодном угольке вселенной… наши тоже невозможно воссоздать. И как и вы решили отделить от себя симуляцию, подобную найденным вами существам, чтобы вы могли их понять, так поступили и мы. Так получилась я. “Я” это части нашего существа, которые захотели стать ближе к вам. Приспособиться было непросто, даже мучительно. Но теперь самое сложное позади, и я приняла ещё более непростое решение…
Можно мне поселиться в Эквестрии?”
Обе сестры были шокированы просьбой. Первой собралась с мыслями Луна:
— Понравится ли вам там? Вы так много можете восстановить в мире снов, почему не остаться здесь?
— И скрыться от физического мира снаружи? Сама идея для меня невыносимо отвратительна! Для меня было радостью быть открытой миру, сама идея заточения себя в симуляции, оторванной от мира вокруг — самый страшный кошмар! Ужас, который пришлось вытерпеть, чтобы пережить конец времён! А теперь я вижу тела — с разумом — которые могут позволить мне взаимодействовать с миром куда лучше, чем я могла предположить! У меня копыта трясутся от предвкушения! — Она встала. — Освободите меня из заточения! Я хочу познать мир таким, каким его знаете вы! Видеть его глазами, слышать ушами, почувствовать солнце, траву и ветер — на что они похожи? Словами не описать! Я должна быть там и знать, что это настоящее!
В её глазах выступили слёзы, и она грустно рассмеялась.
— Вы не поверите, насколько обычные эмоции универсальны! А может быть, у меня просто хорошо получается их транслировать, хе хе! Одновременно настолько чужие, и настолько знакомые. Жизнь! Даже в этой тьме она процветает!
Она успокоилась достаточно, чтобы усесться и привести себя в порядок, хотя её дрожащий голос всё ещё указывал на бушующие внутри эмоции. Глаза её блестели от слёз.
— Это ведь прекрасно, не так ли? Одна постоянная среди всех эпох вселенной… всегда полная сюрпризов! Она такая… такая прекрасная! — Эхо склонила голову.
Селестия повернулась к сестре:
— Думаю, мы нашли нового друга, как думаешь? — спросила она.
— Похоже на то, — кивнула Луна.
Старшая принцесса подошла к пони-пришельцу и положила копыто ей на плечо.
— Эхо, мы будем рады принять тебя в Эквестрии.
Реквием подняла наполненные слезами глаза и улыбнулась:
— Я… я не была готова. Когда я преобразовала свою суть в пони, я не ожидала, что эмоции будут настолько… сильными. Может, стоило их немножко ослабить? Нет, они мне нравятся! Мне всё это нравится! И мне так не терпится вырваться из этого сна! Почувствовать восхищение! Мне плевать, какие эмоции я испытаю, я хочу их испытывать вечно!
Селестия убрала копыто с плеча Эхо и протянула его в приглашающем жесте.
Инопланетная кобыла приняла копыто и встала.
— Я покажу вам и вашим людям то, что знали мои. Я покажу, как расширять сознание, как плыть меж звёзд, открою фундаментальные законы, которые могут помочь вам найти источник бесконечной энергии.
— А я знаю несколько пони, которые будут рады показать тебе, что значит быть пони, — ответила Селестия.
— Этот обмен нечестен по отношению к вам. У меня нет ничего настолько же ценного. Огромное спасибо… — она улыбнулась, — за то, что выпустили меня из этой симуляции — этого сна — и позволили снова испытать реальный мир, вместо бледной тени.
Первые лучи утреннего солнца омыли Кантерлот, заставляя белый мрамор его стен пылать золотом. Селестия и Луна были измотаны, но их нелёгкий труд наконец-то завершился. Эхо спала, свернувшись калачиком на большой подушке в спальне Селестии. Она была аликорном размером с Кейденс, и выглядела в точности так же, как во сне.
Сёстры стояли на балконе и разговаривали с бесплотным изображением приветствовавшей их в мире снов посланницы.
— Благодарю за предложение, но, как уже сказала Эхо, я вполне счастлива и здесь. Я, и те части, которые остались со мной, предпочтём подождать, пока вы немножко лучше познаете вселенную и, может быть, найдёте метод, как послать нас в другую, больше похожую на нашу родину.
— Вы говорили с нами много часов о вещах, которые далеко превосходят наше разумение, и мы ни на шаг не приблизились к пониманию того, как Эхо переместилась из мира грёз в наш. Боюсь, что даже если мы когда-нибудь будем способны на подобное, это займёт тысячелетия, — ответила Селестия.
— Неважно. Мы искали почти пятнадцать миллиардов лет. Ещё тысяча для нас такая мелочь, — отмахнулась посланница. — Честно говоря, меня восхищает мысль, что это может случиться так скоро.
— Почему вы не сделали больше кораблей вроде вашего? — поинтересовалась Луна. — Или другие тела, подобные тому, которое вы сделали для нас, для всех своих сознаний?
— У нас была такая возможность, но мы предпочтём улучшать этот корабль и с новыми силами возобновить поиски дома, чем пойти на подобное. Это ведь будет своего рода признанием поражения, пожалуй даже подобно тому, что вы называете самоубийством. Мы просто побудем на орбите, поможем вам и, может быть, однажды ваши чужеродные сознания додумаются до решения, которое мы и представить не можем.
— Это большая честь для нас получить от вас поддержку и составить вам компанию, — ответила Селестия, в голосе которой чувствовалось истощение, а под глазами которой виднелись мешки. — Но я не уверена, что долго так продержусь. Эти сны-послания не помогают отдохнуть. Вам придётся поговорить с нашими учёными — после того, как мы вас представим всему королевству, разумеется.
— Это полагая, что они к подобному готовы… — начала было Луна.
— Долго не продержитесь? — привидение прижало ухо и наклонило голову, но через мгновение выпрямилось, поняв сказанное. — Ах да, ваши тела довольно быстро утомляются, так ведь? Ну что ж, обращайтесь с ней хорошо. Даже если она будет вести себя как жеребёнок, попробуйте не забыть, что ей на самом деле четырнадцать миллиардов лет, ладно? Она просто не привыкла к вашим эмоциям. Они у нас тоже есть — ну или что-то им подобное — но мы настолько в корне отличаемся, что для неё они всё равно будут совершенно новым опытом. С другой стороны, благодаря чудесному совпадению, есть по крайней мере одно чувство, которое практически полностью совпадает с нашими старыми “телами”, если их можно так назвать…
Эхо зевнула и села, привлекая внимание двух пони и голограммы. Она дважды моргнула, после чего глаза её расширились. Она что-то пробурчала, встала и уставилась на солнце, после чего направилась к ним.
Луна присмотрелась к ней с тревогой, но быстро сообразила, что солнце ещё слишком низко и не ослепит новоприбывшую.
— Что ты сказала? — поинтересовалась Селестия.
В глазах Эхо блеснули слёзы. Она вышла на балкон и прошла между Селестией и голограммой корабельного ИИ, не отрывая взгляда от утреннего солнца.
Потом она огляделась, осмотрев великолепный вид — бесконечные поля, видимые с высокой башни Кантерлота. Пологие холмы и редкие городки уходили к самому горизонту, кое-где очерченному горами, все залитые золотистым светом восходящего светила.
Эхо задрожала. После гибели её мира, после миллиардов лет бесконечной холодной тьмы, после того, как закончилась вся жизнь и сами фундаментальные законы мироздания изменились во что-то непредставимое, она почувствовала нечто, притягательное и невозможное в этой холодной и мёртвой вселенной. Но всё же, утренние лучи солнца омывали всё её тело.
Слёзы потекли по щекам, когда она ощутила чувство, которое не могла передать симуляция.
— Т-т-ут я-ярко… ярко и тепло…
Она поднялась на задних ногах и всё её существо переполнила невероятная радость.
— Тут ярко и тепло! — крикнула она. — Мне тепло!