Темные души. Край почившей магии дружбы
Глава 1, Часть 4. Фестиваль войны.
Я еще живой. Просто не особо активный. Надо напрячься...
«Восточный ветер растрепывал редеющие волосы старика, внимательно глядящего за горизонт. Ветер доносил с собой запахи дыма, а витающий в воздухе пепел пропитался кислостью крови. На секунду закрыв глаза, Демон меча обернулся в сторону кобылы, что зубами затягивала жгут на кровоточащей ноге. Все тело спутницы покрывали шрамы суровых тренировок и свежие раны жестоких сражений, но в ее глазах горела ослепляющая решимость. Удовлетворенно кивая, старик приподносит ей деревянную миску с ароматной похлебкой, а сам садится напротив, разливая обоим мутную жидкость из потрескавшейся глиняной бутыли.
— Поешь. Тебе понадобится много сил.
— Я в порядке.
— Ты потеряла много крови. Я вижу, как побледнело твое лицо. Ешь! Не заставляй впихивать в тебя все насильно!
Рявкающий вскрик старика заставляет пони принять нехитрое блюдо, отхлебнув пару глотков бульона. В ответ Демон меча высушил свою рюмку, заворчав от жгучей боли в горле.
— Мастер. Позвольте… один вопрос.
— Хм? Вопрос? Что ж… говори.
— Мир поразила чума. Чума бессмертия. А за ней пошли многолетние войны, кончающиеся ничем. Только ваш клан стоит особняком над всем этим кровопролитием. Лишь он не погружен в пучину хаоса.
— Ты хотела задать вопрос!
— Да… Вы… вы способны сразить кого угодно. Но можете ли вы… убить бессмертного?
— Ха-ха-ха-ха! Ты говоришь это с таким содроганием, словно боишься смерти. Пони рождаются, пони растут, пони умирают. Таков естественный порядок вещей. Смерть есть истинный конец пути, в котором страдалец находит покой. Мы с тобой страдальцы, мой маленький волчонок. Нас лишили достойного конца. Наше бремя — поиск той страсти, за которую будет не жалко отдать душу, а пока мы ищем — мы страдаем. Прямо как ты. Прямо как твой господин, ради которого ты прибыла сюда.
— Мастер, прошу вас…
— Цыц! Не смей перебивать меня! Наш век на земле… никогда не кончится. К чему нам торопится.
— Простите…
— Убить бессмертного… я знаю, как это сделать. Но ты еще не готова взять под свою ответственность такую силу. Лишить жизни напуганного смертью — низость. Когда ты поймешь это, тогда я тебе все поведаю.
Холод и тень черных туч отступили в сторону. Из-под них показывалось солнце. Вдалеке звучит горн, а в небесах вспыхивают два красных взрыва. Допив до конца свою бутылку, старик медленно поднимается с земли и выдергивает из кучи багряных трупов свой клинок, одним движением смахивая с него кровь.
— Ты готова к еще одной практике, волчонок?
— Всегда готова, мой мастер!»
Издавая гулкое карканье, по пасмурному небу рассекала большая черная фигура ворона. Паря в вышине, птица внимательно изучала землю под собой в поисках новой добычи, которой не пришлось долго искать. Хлопнув крыльями, ворон спикировал к своим собратьям, на плечо повешенного мертвеца, который набух и посинел от частых дождей, а потому из прогрызанных падальщиками и паразитами дыр в теле вытекала струйками бледно-алая вода. Рядом с одним висельником расположился второй, и третий. Весь подход к городу, спрятанному между колоссальных скал, был усеян этими жуткими украшениями, отпугивавших незадачливых путников, и привлекавших убийц и мародеров.
Поудобнее усевшись на трупе, ворона сразу же приступила к трапезе, одним резким движением клюва выдрав кусок мяса из шеи пони. Но стоило только ей его проглотить, как до острого слуха птиц добрался топот железных сапог и в следующую же секунду несколько десятков ворон с гулом и оглушительным хлопаньем крыльев взметнулись в небеса, оставив мертвецов качаться в своих петлях. Именно так божественного наследника встретило это место. Некогда величественная площадь с прекрасным деревом посредине, воплощающее непоколебимость здешних владык, сейчас же стало мрачным предостережением, не сулящее ничего хорошего.
Насмотревшись на гниющих висельников, единорог отвел взгляд в землю, покрепче затянув ремни на кирасе. Когда пони выскользнул из лап дракона, будучи над фортом, ящер почти сразу же выпустил пустые доспехи, так что найти их было нетрудно, но их состояние было крайне плачевным. Сам жеребец чувствовал себя все еще уставшим и измотанным, но целебные чудеса Касеуса все еще держали его на ногах. Раны на теле затянулись, но боль от них все еще обжигала кожу под одеждой и броней. Впрочем, победа над огнедышащим драконом придала единорогу моральных сил идти дальше, несмотря ни на что. Тем более, он снова был не один.
Пока божественный наследник оглядывался вокруг, клирик сверялся со своими данными. Город был достаточно большим и ветвистым, поэтому земной пони тщательно следил за различными ориентирами, от хитроумных инструментов до ориентировки по ветру и солнечному свету. Разложив на покрытой мхом лавке несколько карт города, разной степени потрепанности и новизны, Касеус делал на них пометки и попутно заштриховывал новые пергаменты. Такая прагматичность казалась единорогу излишней и он начинал скучать от долгих остановок, но все же не мешал жеребцу в его изысканиях. Наконец, утвердительно кивнул, пони собрал свои бумаги в сумку и рысцой подбежал к попутчику.
— Итак, слушай. Город поделен на три крупных кольца, каждый на своем возвышении. Ниже всего находятся фермы, поля, водокачки, все, что было связано с пропитанием. Выше находится каменистая местность, плодородную почву можно было найти только тут, — клирик обогнул голый дуб с висящими на нем телами и продолжил идти вперед, наследник пустился следом, — Здесь нам делать нечего. Земля давно выжжена, а селения разграблены. Даже стервятникам нечего клевать. Но задерживаться тут не стоит, среди полей мы как на копыте. Второе кольцо, среднее. Жилые районы для простых трудяг. Там же располагались все общественные центры, посольства, лавки и таверны. Я направляюсь туда. Третье кольцо — рабочий район. Там производили все, что было необходимо для жизни. Мебель, одежда, оружие и доспехи, хлеб и соль. Большинство жителей работали там изо дня в день, поставляя в крепость припасы, а взамен получали небогатую, но спокойную жизнь, без нужд и горестей.
В теории это должен был быть несокрушимый анклав, маленькое государство, неприступное ни для одного врага, пока здесь не укрыли обладателя великой души. Когда весь мир полетел в тартарары и слухи о сильнейшей душе просочились в народ, все самые отпетые убийцы, грабители и злодеи бросились сюда. Защитники Тускнеющего светила боролись с захватчиками, как могли, но им было неоткуда брать подкрепления, а мародеры никогда не прекращали приходить сюда. В итоге всех оставшихся горожан вытеснили в крепость, а город до сей поры служит местом непрекращающихся битв и кровопролития.
Вдруг Касеус остановился, пристально присмотревшись на единорога, который с упоением слушал его рассказ. Наследник оглянулся по сторонам, но вокруг не было ничего, кроме развалившихся амбаров и серых высохших побегов, а потому задумчиво посмотрел на своего спутника в ответ. Кажется, он понимал, что его смутило.
— Предупрежу тебя в первый и последний раз. Если ты пришел за великой душой, то оставь эту мысль. Носителя защищает его верная воительница, один из четырех полководцев армии божественной столицы. Одна из сильнейших и быстрейших воителей, которых когда-либо знали эти земли. Может, ты и вернешься после смерти, но сколько раз ты готов умереть в тщетных попытках совладать с ней? Ты быстрее сойдешь с ума от боли, чем добьешься хоть чего-то, понимаешь? — несколько грубый тон жеребца смягчился и стал скорее печальным, чем агрессивным, — У меня своя цель, у тебя своя. Пока они пересекаются, я готов помогать тебе, но я не пойду с тобой в крепость. Никогда. Лучше отринь свою алчность и отправься со мной дальше. В наше время найти надежных союзников не легко, ведь так. Что скажешь?
Задумчивость единорога не продлилась долго. Лицо под шлемом помрачнело и тот молчаливо прошел мимо собеседника, твердым шагом направляясь в сторону маячущих на горизонте шпилей замка. Иногда Божественный наследник сомневался в том, что он делает, но сомнений в правильности своих целей у него не оставалось никаких. Никакие препятствия, сколь бы пугающими и непоколебимыми они не казались, ни разу не порождали в голове жеребца мысль о том, чтобы отступить и сбежать восвояси. Он был готов драться и Касеус это прекрасно ощущал в каждом его твердом шаге. И это пугало молодого клирика больше всего. Натянув капюшон плаща пониже, земной пони стал плестись следом за единорогом, стараясь забыть о созданном им же напряжении. Сейчас нужно было думать совсем о других вещах.
Пересечь первое кольцо оказалось несложно. Воры украли оттуда все, что имело хоть какую-то ценность, вплоть до гвоздей и каменных кирпичей. Лишь изредка выбирающиеся из-под завалов полые пони пытались схватить незванных гостей, но даже слабые молнии Касеуса превращали их в горящую труху.
На протяжении всего этого времени пони не обмолвились друг с другом и парой слов. Божественный наследник не мог, да и не хотел ни о чем разговаривать, а клирику приятнее было общаться с самим собой, в очередной раз проверяя записи и карты, чем с кем-то еще. Клирик чувствовал укол вины в свой адрес и порой даже хотел извиниться, но вспоминая свое прошлое и прошлое своих близких, эти мысли отметались сами собой. Божественный наследник же не чувствовал ничего. Его интересовала лишь цель и любое препятствие между ним и целью воспринималось жеребцом, как угроза. Он не знал мирной жизни, не знал любви или тепла, поэтому кто угодно мог стать для него врагом, даже не желая единорогу зла.
С осознанием этого, двое пони пересекли первое кольцо, что заняло достаточно много времени. Впереди возвышалась стена на холме с давно выбитыми воротами, к которым подводила крутая лестница вверх. И чем ближе жеребцы приближались к жилым кварталам, тем отчетливее до их ушей доносились чьи-то болезненные крики, лязг металла и хруст рушащихся камней. Двое товарищей достигли самого сердца фестиваля войны.
Тлеющая плоть.
Заклинание пиромантии, популярное среди культистов-самоистязателей. Увеличивает мощь других заклинаний, постепенно нанося урон.
Когда бурлящий хаос распространился на землях Эквестрии, вдохновленные его мощью пони отдали ему свою душу и тело, начав искать утешения в обжигающей боли. Подпитывая свою ярость и ненависть безжалостным пламенем, эти существа бросаются на все живое, сжигая все вокруг дотла.
«Как волшебство исходит из нашей дружбы, любви, сострадания и жалости, так и пиромантия подпитывается болью и ненавистью, ибо в ее истоках лежит пламя бурлящего хаоса. Пусть наши школы лучше развиты, а волшебство многообразно и универсально, не стоит недооценивать тех, кто движим лишь желанием насилия и террора. Эти пони не проявляют жалости ни к себе, ни к другим…» — из лекций Стар Свирла Бородатого.
Затаив дыхание, божественный наследник вынул из ножен походный нож, найденный по пути. Через щели в шлеме он чувствовал теплое дыхание Касеуса, что мертвой хваткой впился в копыто жеребца и терпеливо ждал развязки. Если бы не внимательность земного пони, сейчас единорог превратился бы в кусок горящего мяса в искореженный доспехах, но опасность еще не миновала. Каждое неловкое движение, любое нервное подергивание было бы фатальным для обоих пони.
Сглотнув ком в горле, наследник опустил нож в щель между дверью и косяком, к тонкой, жестко натянутой струне, которую было видно только по поблескиванию на свету. Коснувшись лезвием струны, пони одним резким рывком разрезал ее, тем самым обезвредив ловушку. Клирик облегченно выдохнул, отпустив единорога, и смахнул испарину со лба.
— Проклятые душегубы. Как можно опуститься до подобных низостей, — вспылил совестливый жеребец, попутно доставая флягу с водой.
Божественный наследник распахнул дверь, к которой была прикреплена хитроумная ловушка из бомбы с кремниевой чекой, которую тот по глупости едва не выдернул. Без лишнего промедления, бомба отправилась в сумку, к остальному снаряжению пони, которое было достаточно приличным для простого путника. Жреца же не интересовало ничего, кроме его цели, поэтому он поспешил войти в дом, не забывая озираться вокруг. Единорог последовал его примеру.
— Еще одна дорога заблокирована мародерами. Как же быть дальше… — Касеус сметнул со стола всю посуду с остатками заплесневевшей пищи и разложил карту города с многочисленными пометками, — Мы слишком тут задержались. Нужно привлекать к себе как можно меньше внимания. Когда доберемся туда, куда мне нужно, мы будем в безопасности.
Корявые записи и заметки на помявшемся пергаменте мало интересовали необразованного наследника, поэтому он занялся изучением хижины, дабы набить свои карманы и удостоверится в своей безопасности. Как и говорил Касеус, жилой район был небогатым, но в лучшие времена весьма практичным и удобным местом жительства. Повсюду стояли высохшие колодцы и разграбленные лавки, дома были построены на совесть и могли простаять веками, если бы не кровопролитные воины, которые никогда не прекращались. Некогда здесь обитало много трудолюбивых и достойных пони, от которых осталась лишь россыпь белых камушков, что постоянно хрустели под ногами.
Со скрипом раскрыв очередную дверь, жеребец вошел в старую мастерскую. Рабочие ящики и полки давно были разграблены, а остались на своем месте лишь сломанные или заржавевшие инструменты, которые рассыпались в прах, стоило их взять. Стены украшали нехитрые дощечки с вырезанными на них барельефами живописных лугов и лесов, а на самом верху шкафов до сих пор сохранились симпатичные фигурки из темной древесины, от детских игрушек до сложных скульптур пони. Нынче что-то прекрасное мало интересовало грабителей и мародеров, поэтому произведения искусства никого так и не заинтересовали, кроме пауков, что вили среди украшений свои сети, но божественный наследник с интересом стал изучать лакированные фигурки, на которых не было видно ни единой осечки или неровности, настолько ювелирная работа была проведена. Фигурки были достаточно большими и увесистыми, но все же жеребец не смог отказать себе в удовольствии, чтобы не забрать с собой скульптуру одной из божественных сестер, что передними копытами опиралась на густое облако, задумчиво глядя куда-то вдаль. Даже маленькая деревянная статуэтка воплощала в себе величие богинь, а потому, обычно будучи не суеверным, единорог решил хранить нечто подобное при себе, как талисман удачи.
Завершив осмотр комнаты, божественный наследник собирался было вернуться обратно к клирику, как вдруг его боковой взгляд зацепился за некий синий отблеск за окном. Интуитивно обернувшись, жеребец не ожидал увидеть чего-то необычного, как вдруг его взгляд уперся в небольшую приплюснутую ящерицу, из спины которой торчал блестевший в солнечных лучах кристал. Та самая кристальная ящерица, необычайно редкое существо, из которого можно было получить редкие ресурсы. Такой шанс жеребец упустить никак не мог. Как можно тише отворив окно, пони выпрыгнул на улицу и, стараясь держаться теней, стал осторожно подкрадываться к своей жертве. Ящерка осторожно посматривала во все стороны в поисках пропитания или укрытия, поэтому пони останавливался и задерживал дыхание каждый раз, когда две синие точки на голове животного упирались в него. Таким образом, шаг за шагом пони приближался к цели и уже был в двух рывках от ящерицы, левитационное поле медленно окутывала рукоять меча за спиной, как вдруг ящерка сорвалась с места и побежала в ближайший темный проулок между домами. Оскалившись, божественный наследник бросился в погоню за прытким существом, начав быстро сокращать дистанцию. Ящерица тоже не собиралась сдаваться и тактично нырнула между прутьями невысокого забора, которые отделяли проулок от заднего дворика одного из домов, где когда то цвел прекрасный сад. Единорог же прибавил скорости и одним ловким прыжком перемахнул через преграду, продолжив погоню за ящеркой, направлявшейся к распахнутой двери дома. Пони подбежал так близко, как только мог, порыв выхватить оружие и ударить, что есть мочи, уже не было сил сдерживать, как вдруг из дома выскочила худощавая кобыла в лохмотьях, которая бросила в лицо единорога горсть песка.
Не ожидавший такого нападения пони схватился за забрало шлема, не в силах терпеть резь в глазах. Слезы потекли ручьем, не в силах справиться со столь сильным загрязнением, поэтому жеребец попятился назад и сдвинул забрало, начав яростно протирать один из глаз копытом. Но тут на спину пони обрушился еще один нападавший, мелкорослый пони, который без колебаний вонзил в горло единорога тонкую острую заточку, с ходу начав проворачивать ее и бередить рану. Вскрикнув от нахлынувшей боли, наследник попытался достать до нападавшего, но пони ловко сместился за другое плечо, все еще умудряясь держаться на спине своей жертвы.
— Я поймал его, поймал! Он мой! Это мясо мое! — пискляво завизжал нападавший, принявшись громко и мерзко смеятся, что лишь раззадорило единорога и заставило приступить к немедленным действиям.
Не видя дороги, жеребец галопом бросился вперед и приготовился к болезненному столкновению. Коротышка не ожидал такого безрассудства от противника и вместо того, чтобы повалить раненого на землю, влетел вместе с ним в окно дома, выбив раму со стеклом. Шлем защитил наследника от серьезных увечий, а вот его наезднику досталось посильнее, он ослабил хватку и едва не упал внутрь дома. Не дожидаясь дальнейших действий врага, единорог стянул его со спины и со всей силы приложил пони головой о каменную стену, и сделал это еще несколько раз, не собираясь давать коротышке ни шанса.
— Трайфл! — вдруг взвизгнул второй голос со стороны входа, — Ну же, фас его, девочка!
Слушаясь приказа, из дверного проема выскочила средних размеров гончая, которая со злобным оскалом бросилась на еда видящего что-либо единорога. Орудовать мечом наследник не мог, а потому собака с наскока повалила пони на спину и стала пытаться прогрызть повидавшую виды броню, пачкая лицо бедолаги смердящей слюной. Отбиваясь от пса, единорог сумел сунуть копыто в латной перчатке в пасть животного, которое то принялось жадно грызть и этой паузы ему хватило, чтобы вынуть из сумки один из метательных ножей и вонзить его в череп собаки. Не обращая внимания на жалобные кобыльи крики, пони продрал таки один глаз, и, прицелившись, бросил тот же нож в убегающего избитого коротышку, попав тому прямо в круп.
— Ты заплатишь за это, ублюдок! Заплатишь! — гневно раскричалась странного вида кобыла и выудила из-под своего рваного плаща банку с искрящимся роем насекомых внутри, которая тут же полетела в сторону жеребца.
Стоило банке со звоном разбиться, как казавшийся в целом небольшим рой тут же разросся в плотную громовую тучу, которая издавала пугающий треск и быстро приближалась к ближайшему доступному пони. В полной мере осознавая всю опасность молний, единорог вскочил на ноги и помчался к выбитому им же окну, на бегу отмахиваясь от кучкующихся вокруг насекомых.
Задержав дыхание, жеребец заскочил в оконную раму. Острые края выбитого стекла больно порезали кожу, но все еще торчавший из шеи нож приносил куда больше дискомфорта, поэтому жеребец продолжал бежать. Где то слышались злобные крики и прискорбные мольбы, мысли спонтанно мелькали в голове, а трещащее грозовое облако становилось больше и быстрее. Понимая, что сбежать просто так не получится, божественный наследник начал в панике рыться среди своих пожитков. Однако, сбавив ход, он дал злобным насекомым догнать себя и обжигающая молния скользнула по крупу, ударившись в облупившуюся картину на стене, которая задымилась и упала на пол. Стиснув зубы, пони все-таки выудил из сумки матовую черную бутылку, которая полетела как раз в картину. Горючему маслу внутри хватало всего одной искры, чтобы вспыхнуть, а потому тесный коридор тут же озарила огненная вспышка, заставившая рой испугаться и отлететь назад. Этой поблажки пони хватило, чтобы ворваться в ближайшую комнату и захлопнуть за собой дверь.
Когда тяжелый платяной шкаф с грохотом заблокировал проход, наследник бессильно свалился на пол, переводя дыхание. По шее под броню медленно затекала алая кровь, порезы на теле и ушибы зудели и чесались, тело вновь начинало ныть, будто вместе с кровью из него вытекали и живительные чудеса клирика Касеуса. Но отдыхать было рано. Сделав несколько неровных глотков из целебной фляги, пони вскочил на ноги и прильнул к окну. Там виднелась широкая мощеная дорога, по всей видимости, главная в городе. Как всегда, на улице было тихо и спокойно, но единорог на своей шкуре убедился в обманчивости этой картины. Нападавшие были где-то поблизости, зализывали свои раны, как и божественный наследник, и тот намеревался нанести удар первым. И, как бы это ни было странно, вмятины от собачьих зубов на доспехах натолкнули его на мысль о том, как это можно сделать.
— Больно. Как же… больно, — тихо стонал низкорослый жеребец в легкой, но не сковывающей одежде, то и дело борясь с рвотными позывами.
Его спутница, а также пара ее четвероногих друзей, одним из которых являлось жуткое создание из сучьев, веток и поленьев, помогали ему прийти в чувство, пока еще было время. Скулящая собака слизывала застилавшую его глаза кровь, чудовищный волк бродил вокруг, прислушивась к каждому приближавшемуся звуку, а пони сменяла одну лечебную припарку за другой, тихо успокаивая своего спутника.
— Прекрати шептать. Ты делаешь лишь хуже. У тебя сотрясение, тебе нужно лежать, — дрожащим голоском шептала пони, — Рикард вот вот должен вернуться с разведки, он нас вытащит, слышишь? Ты просто… отдыхай!
— Да… хорошо. Ты только… не плачь, — раненый мародер выдавил из себя тихий смешок, расплатившись за это новым приливом головной боли, — Мы же не хотим тебя злить, милая?
— Это точно, — кивнула кобыла в ответ, как вдруг их разговор прервал громкий звон стекла.
Нападавшие укрылись в соседнем домике, с которого открывался хороший вид на улицу, а потому и животные, и пони отреагировали молниеносно. Источником шума был вывалившийся на дорогу из окна силуэт, облаченный в рваный холщовый плащ. Грубая ткань чернела от крови и та медленно капала на брусчатку. Бессильно свалившись на улицу, силуэт неподвижно упал и не шевелился, словно сломав себе ногу. Пони сразу насторожила подобная безалаберность в столь ужасном месте, но вот древесный волк был готов рвать и метать. Злобно рявкнув, тварь перемахнула через пустую оконную раму на дорогу и галопом кинулась на свою цель, скаля полную деревянных зубов челюсть. Поддавшись инстинкту, собака побежала следом за более грозным сородичем, пусть и не так быстро и дерзко, а их хозяка даже не успела остановить питомцев, ибо волк всем своим весом бросился на выпавшего из окна бродягу, раздирая холщовую ткань в клочья.
— Вы, двое, быстро назад! — грозно крикнула кобыла, выскочив на улицу следом за псами, — Я приказываю вам, ко мне!
Выпустив жертву из зубов, волк обернулся к хозяйке, почуяв ее серьезный тон, но было уже поздно. Из разбитого окна вылетел ярко горящий факел и стоило ему притронутся к мешковине, как та вспыхнула ярким пламенем, окутав огнем еще и древесного волка. Но даже и это было мелочью по сравнению с тем, что через пару секунд пропитанный горючим маслом мешок в плаще, набитый порохом, сырым мясом и деревянными статуэтками, оглушил своим взрывом буквально весь город, разорвав древесного монстра на куски. Расколотые же на щепки фигурки, словно шрапнель, пронзили всю округу, в том числе и вторую собаку. Круглая деревянная подставка с остатками ног на ней раздробили животному череп, не оставив ни шанса на спасение.
Кожаный плащ спас кобылу от осколков, но даже ее мощный взрыв повалил на ноги и ввел в коматозное состояние, оправится от которого было не так уж и просто. Улицу заполонил зловонный серный дым, в ушах пищало, а глаза слезились от мелких щепок, угодивших в них. Помотав головой, пони попыталась подняться, добившись определенный успехов в этом деле, но резкий удар ногой по животу опрокинул ее обратно, выбив весь воздух из легких. Не давая пони продыху, единорог перевернул ее толчком на спину и всем своим весом обрушился на ее шею, сдавливая гортань железной хваткой. Кобыла была едва ли не вдвое слабее жеребца, а потому ее попытки отбиться были весьма жалкими и безрезультатными.
Постепенно отбивания мародерки начало ослабевать, глаза закатываться, а стоны затихать. Она была в шаге от того, чтобы потерять сознание окончательно и единорог сам начал понемногу ослабевать давление, как вдруг до его нюха донесся странный горелый запах. Этот запах был не похож на горечь сгоревшего пороха, дым от которого все еще витал вокруг, он был куда ярче, сильнее. Следом за запахом последовал и нарастающий жар, который уже всерьез забеспокоил наследника. Кобыла под ним буквально нагревалась до смертельных для пони температур, ее глаза окончательно закатились, дыхание прервалось, а челюсть дрожала в каком-то жутком припадке. Единорог уже чувствовал, как пот бежит по телу из-за нагревшихся доспехов и желал отпустить странную пони, как вдруг она издала безумный визг, ее густая грива вспыхнула синевато-пурпурным пламенем, а шерсть почернела, словно уголь.
С легкостью отпихнув от себя жеребца, пони набросилась на него, будто дикий зверь и впилась острыми зубами в лицо, после чего также юрко отпрыгнула назад, испещрив щеку и нос врага жуткими кровоточащими порезами. Не обратив внимания на жгучую боль, наследник вскочил на ноги, выхватив, наконец, из-за спины свой длинный меч, приготовившись защищаться. Пламенное чудовище, только что бывшее неказистой кобылой, медленно обходило вокруг жертвы, испуская из пасти пламенную слюну, больше походившую на раскаленную магму. Наконец, бешено взвизгнув, зверь бросился в атаку, оскалив ряд острых клыков. Монстр был крайне яростен, а температура его горящих копыт оставляла копоть на асфальте, но противники были в одной весовой категории, а потому единорог успел парировать атаку, зарядив мечом по боку скакнувшей на него твари. Сделав кувырок не земле, кобыла твердо встала на ноги и неустанно кинулась в бой вновь, но в этот раз ее подкосила ударившая в морду молния, а опомниться от этого не дало длинное лезвие клеймора, пронзившее тело твари насквозь.
— Никак тебе на месте не сидиться! — возмутился подоспевший на выручку пилигрим, с ужасом осматривая монстра, — Нириков непросто убить! Держи его крепче!
С этими словами жеребец стянул со спины плотный плащ и накрыл им трясущегося от боли монстра. Доверившись задумке волшебника, божественный наследник навалился всем телом сверху на монстра, терпеливо ожидая действий сотоварища. Жар пробирал даже сквозь темно-зеленую кожу плаща, а дрыгающиеся в яростных конвульсиях ноги норовили сломать челюсть, но отступать было нельзя. Касеус же вооружился своими чудотворными талисманами и шептал некие заклинания у раскаленного докрасна меча, проводя талисманом над лезвием. Уже через несколько секунд от металла начали отлетать золотистые искры, которые трещали и складывались в скользящие по клинку молнии. Визги монстра же становились лишь сильнее и жалобнее, набирающая силу молния вокруг меча била тварь прямо изнутри, по мягким и хрупким органам, и чем сильнее становился заряд, тем слабее сердце зверя выдерживало его силу.
— Потерпи, еще немного! — крикнул волшебник, на лбу которого выступила испарина, — Еще пару…
Когтистые лапы впились в спину пилигрима и отбросили его на другую сторону дороги. Не успел единорог повернуть голову, как по шее скользнул точный, смертельный удар рапиры, филигранно разрезавший трахею и кровеносные сосуды. Выкатив глаза, жеребец попятился назад, захлебываясь собственной темной кровью и, перед тем, как упасть замертво, он поглядел на своего убийцу. Статного, высокого, изящного, словно божественное изваяние грифона. Облаченный в походный плащ с родовым гербом, в прочный стеганый дублет с белой рубахой под ним и узкую, но длинную остроконечную шляпу с огненно-рыжим пером, сразу бросающимся в глаза. Несколькими свистящими взмахами молодой грифон элегантно стряхнул кровь с тонкого, но бритвенно острого клинка, и не менее филигранно погрузил его в ножны на боку. Пусть глаза фехтовальщика и были скрыты за полями головного убора, наследник буквально прочувствовал на своей душе испепеляющий презрением взгляд аристократа, а следом и услышал голос под стать.
— Грязные черви. Проклятые мертвецы. Вы не заслужили лучшего обращения, — пшикнул себе под нос грифон и поспешил на выручку своей умирающей подруге, но этого божественный наследник уже не застал.
Все, что ему осталось — это наблюдать за миром своими стеклянными глазами и ждать, когда божественная сила вернет его обратно в жестокий и кровопролитный мир.
Транспозиционный кинжал.
Богато инкрустированный ритуальный кинжал, наделенный мощной магией душ. Позволяет переместить душу из одного живого существа в другое.
Когда война с тьмой была окончательно проиграна и Эквестрия терпела крах, пытливые изыскания одной из отважных героинь прошлого привели к судьбоносному открытию магии душ, которая изменила мир навсегда. Доселе считавшаяся неприкасаемой, сила душ в короткие сроки стала ценным ресурсом в изготовлении колоссальных големов, на плечи которых легло воздвижение нерушимых стен и крепостей.
В период раскола героиня-художница, прародительница магии душ, покинула столицу вместе со своим верным другом. Вместе с ней забылось и это древнее искусство, и его удивительные порождения, некоторые из которых все еще блуждают по пустошам Эквестрии, исполняя свои туманные цели.
Болезненные крики, всхлипы и стоны. Звон металла и рокот взрывов. Осыпающаяся пыль с потолка и дрожь старых дубовых досок. Это первое, что встретило божественного наследника, нового, только что возродившегося из мертвых.
Смахнув грязь с лица, пони встрепенулся с сел на круп, опасливо оглядевшись. Он был один, в одном из бедных, но крепко скроенных домов. В камине рядом тлели поленья, из которых торчал клонившийся к полу витой меч, который был готов вот-вот упасть. Доспехи и полные сумки все еще были не жеребце, странная магия перерождения окутывала даже их, меч же, все еще измазанный засохшей черной кровью, стоял неподалеку, на длинном обеденном столе. За стенами дома не стихали звуки битвы, большой и жестокой. Мародеры и убийцы покинули свои норы и начали новый этап своей нескончаемой войны за великую душу, но это не сильно угнетало единорога, ведь теперь усталость и раны не омрачали его состояние. И пока силы были свежи, он собирался действовать.
Крепко встав на ноги, наследник подошел к столу и легким движением отправил свое оружие за спину. Помимо него на столе пони ожидала пожелтевшая карта города, испещренная пометками и исправлениями, а также мутный круглый медальон с каким-то неразборчивым рисунком, прощальные подарки Касеуса. Большинство меток на карте были старыми и выцветшими, но внимание привлекали совсем свежие чернильные рисунки, обводившие одно из больших зданий среднего кольца — храм сестер, к которому подводила длинная и широкая площадь. Прямо за храмом находился подъем к внутреннему кольцу города, который полнился кузнями и заводами, а оттуда было совсем недалеко и до самой центральной крепости. Жеребец быстро догадался, что свою дорогу пилигрим держал именно к храму, ибо вряд ли что-то еще могло интересовать приверженца церкви, пусть и недействительного. Там он и надеялся застать своего спутника.
Собравшись с мыслями, пони осторожно изучил окрестности через грязные треснувшие окна, после чего опасливо выскользнул на улицу. Звуки сражений эхом отражались от вековых каменных стен, казалось, что куда не ступи, повсюду можно застать врага, но идти было нужно, и как можно быстрее. А потом божественный наследник, недолго думая, перешел на быструю рысцу, петляя между домов, по проулкам и каналам, то и дело укрываясь в тенях и сверяясь с картой. Шаг за шагом он приближался к площади, до которой было не так уж и далеко, но прятаться там было уже негде. И это предвещало самую сложную часть пути.
Щелкая копытами по мостовой, единорог тяжело вздохнул. Небо заволокло черным дымом от горящих тут и там домов, повозок и тел, улица была залита кровью, под ногами хрустели старые кости и проминались свежеотрубленные конечности. Все павшие воины этой сечи были одеты в причудливые одежды и доспехи из далеких стран, кто-то был обмотан бежевым полотном, пропитанным кровью, некоторые тела украшала тяжелая медная броня с орнаментами и грозными лицами, других же скрывали длинные мантии, обшитые непонятными рунами и узорами. Кто-то был облачен в облегающую броню из грубой и толстой кожи, а кто-то облачен в плотные меха, кто-то стискивал копытами тяжелые и грубые секиры и мечи, у кого-то же виднелись сложные в обращении, но изящные орудия убийства. Жеребца все сильнее обуревало желание снять с кого-нибудь его доспех и заменить свои потрепанные дырявые латы, либо же присмотреть себе оружие получше, но раздававшиеся невдалеке крики и лязг, скрытые дымом и пламенем, не давали расслабиться ни на секунду. Лавируя между ковром из мертвых тел и разрушенных строений, пони продвигался к храму, который заслонял собой солнечный свет, а потому был виден даже в таких условиях.
И вот пони в очередной раз столкнулся с препятствием — большой печной трубой, что загородила собой всю дорогу. Согнув колени, единорог поднапрягся и прыгнул вперед, уцепившись копытами за край препятствия, после чего принялся понемногу подтягивать себя наверх. Но не успел он перетащить и половины тела, как вдруг на него навалилось пышущее жаром тело, отбросившее жеребца назад. Недолго думая, божественный наследник с размаху ударил вторженца в челюсть, скинув его с себя и вскочил на ноги, обнажив меч. Впрочем, лежащий перед ним труп осла с переломанными конечностями уже не был опасен. Старая металлическая кираса была вмята прямо вглубь тела невероятно мощными ударами, а в широко раскрытых глазах тела читался ужас от осознания происходящего, так что единорог нервно сглотнул и медленно вернул клеймор обратно в ножны. Но и тут времени на передышку пони никто не дал. Внезапно из-за трубы показалась длинная и гибкая серая конечость, обвившая тяжелую печную трубу и без труда откинула ее в сторону. С другой стороны над жеребцом возвышался широкотелый гигант, в золоченом сложном доспехе, из-под которого торчал лишь длинный нос. Оглядев тонкими щелками в шлеме сначала поверженного осла, а затем и стоявшего рядом наследника, великан с неожиданной для подобного существа быстротой достал со спины хоботом огромную, со среднего пони размером, булаву, которая была ему как раз, и без раздумий начал атаковать.
Оглушительный удар булавы раскрошил мостовую в гальку. Божественный наследник вовремя успел отскочить, однако у него и не проскакивало мысли браться за оружие. Великан выглядел, как неприступная крепость и пони даже не мог понять, как сражаться с подобным врагом. До этого он убивал огромных чудовищ, но это были безмозглые твари, лишенные сколь нибудь надежной защиты. Это же явно был рыцарь, пребывающий в своем уме, знающий, как атаковать и защищаться. От раздумий жеребца вывел очередной взмах орудия, просвистевший над головой пони. Единорогу пришлось тотчас упасть на живот, дабы не попасть под сокрушительный удар и великан воспользовался этим, подняв свою толстую, словно несущая колонна, ногу. От топота пони успел укатится в сторону, под живот гиганта, после чего пошел в наступление, будучи в мертвой зоне врага. Выхватив меч, единорог ударил в ногу, что есть силы, но клинок лишь со звоном отскочил от толстой брони, едва не уронив своего носителя на землю. Атаковать гиганта в лоб было действительно бесполезно. Великан же, поняв, где прячется противник, с размаху бросил свое оружие на землю и устремил хобот себе под живот. Такой прыти божественный наследник не ждал, но успел перекатиться в сторону головы и, встав на ноги, вонзил меч посередине гибкого носа, заставив гиганта болезненно взвыть. Однако, триумф длился недолго. Конец хобота все же схватился за заднюю нога единорога и одним резким рывком взметнул тело жеребца в воздух, после чего приложил его об землю. К счастью, удар пришелся об кучку тел, верхнее из которых разнесло на куски от столь мощного удара, но это смягчило падение. Но великан не останавливался, а продолжал елозить врагом по земле и бить его, словно тряпичную игрушку. Половина содержимого седельных сумок наследника вывалилось на землю, тупая боль пронизывала тело с каждой новой встречей с землей, как вдруг пони повезло свалиться прямо возле небольшого крепко связанного мешочка. Пони не задумываясь схватил его и, при следующем приземлении, развязал его, после чего мешок отправился в две дыры на конце хобота. Внутри жеребец хранил мелко перетертые листья одного из диких сорняков, которых в обилии росло на каждом углу Эквестрии. Они обладали резким отталкивающим запахом, а их сок вызывал сильное слезотечение. Так оно и вышло. Стоило гиганту вдохнуть эту отраву, как он тут же закашлялся и потерял всякую концентрацию. Этого хватило жеребцу, чтобы освободиться от хватки, вынуть свой меч и с разбегу вонзить его где-то в основание хобота. Но даже этого оказалось недостаточно, череп монстра был слишком толст для силенок одного пони, поэтому гигант с легкостью отмахнулся от врага, оттолкнув его на несколько метров в сторону, но не продолжил свою атаку. Вместо этого он обернулся и посмотрел куда-то в ту сторону площади, где гремели самые жуткие сражения.
— Tawaqaf ean 'iidaeat alwaqt fi al'ashya' alsaghirati! Saeadani fi qatl hadha alwahash! — звуки битвы буквально разрезало требовательное шипение, которое жеребец не слышал, пока сражался сам и гигант его не ослушивался.
Подняв с земли свое оружие, он медленным шагом направился в сторону голоса. Гневные порывы призывали единорога сорваться с места и ударить врага в спину, но страх и здравый смысл перевешивали это чувство, а потому он остался лежать на земле, словно притворяясь мертвым, и наблюдал за всем происходящим.
Гигант медленно, будто бы осторожно ступал вперед, размахивая своим грозным оружием перед собой. Более того, он даже снял со спины не менее гигантский башенный щит, который для простого пони больше напоминал замковую дверь, но великан без труда надел его на левую ногу и продолжил движение. Звуки отдаленного кровопролития и топота война прервала внезапно разлетевшаяся вдребезги стена здания, из-за которой выбежал второй закованный в латы великан, который безуспешно пытался скинуть со спины некую гуманоидную фигуру. Пробежав площадь поперек, великан влетел головой в другой дом. В отличие от своего товарища, у этого воина имелось еще и два искривленных рога или клыка, которые действовали, как надежный таран, а потому такие удары не сильно ранили гиганта. Впрочем, они же его и подставили. В попытках отклонить голову, один из клыков гиганта застрял, вонзившись в окно дома, и от попыток вырваться гигант на пару мгновений потерял равновесие. Этим и воспользовался его соперник, спрыгнув со спины на второй клык и, тем самым, с грохотом завалил врага на бок. Повалив великана, незнакомец выхватил из-за плаща длинный и толстый меч с тупым, резко обрубающимся концом, используя его, как шест, ловким сальто перепрыгнул тушу и сокрушительным ударом перерезал гиганту горло, найдя слабое место в доспехах.
Тем временем на выручку подоспел второй великан, который с разбегу принялся замахиваться булавой, но гуманоида это не смутило. Вместо того, чтобы бежать или уклонятся, он спокойно выждал момента и, когда хобот с орудием начал опускаться, одним ударом мечом плашмя отклонил атаку, после чего, не медля ни секунды, взмахом сверху вниз отрубил упругий нос, будто старую бечевку. Еще пуще взвыв от боли и унижения, гигант принялся замахиваться своим щитом, но и этот удар не возымел эффекта. Юркий воин одним рывком обошел врага сзади, между ног, и все тем же салть забрался ему на спину, намереваясь сделать последний удар. Но и великан не собирался сдаваться так просто, он резко поднялся на задние ноги и всем своим весом упал на спину. Такого отчаянного шага воин не ждал, но успел соскочить на землю, но нога по колено все же оказалась под тушей гиганта. Даже столь огромным мечом пробить доспехи монстра было практически невозможно, ровно как и быстро высвободить зажатую несколькими тоннами ногу. Великан тоже был в плачевном положении и ему ничего не оставалось, кроме как попытаться перекатиться на бок и раздавить врага окончательно. И так бы и получилось, если бы на помощь не подоспел божественный наследник, который усвоил урок и с разбегу вонзил свой двуручный меч в горло великана, защищенное лишь не самой прочной кольчугой. Яростно захрипев, великан начал дрыгать ногами в жалких попытках оттолкнуть источник угрозы, но для него уже все было кончено. Залившись кровью изо рта, рев сменился на тихое бульканье и монстр окончательно испустил дух.
— Эх. Чтоб тебя… проклятая туша… — хриплым и грубым, почти что старческим голосом проворчал воин себе под нос в попытках вытащить ногу.
Божественный наследник не забыл про него и, высвободив свой клинок из плоти врага, стал осторожно подбираться к потенциальной угрозе, наставив на нее острие меча. Подойдя поближе, пони, наконец, рассмотрел того, кто стал его невольным спасителем. Это был антропоморфный темно серый волк, закованный в черный вороненный доспех, не лишенный изящной гравировки, которая сильно истерлась за годы использования брони. Сверху доспехи прикрывала накидка цвета ночного неба, обмотанная одним из концов вокруг шеи, на которой также виднелась золотая вышивка в виде некого символа или герба. Морда волка была испещрена шрамами, ссадинами и плешью, а вокруг носа выступала седина, говорившая о почтенном возрасте воина. Также о старости говорило и то, что он так и не заметил подкрадывающегося сбоку жеребца, а продолжал злостно пихать и толкать труп великана, который никак не желал сдвигаться с места.
Когда единорога с воином разделяло расстояние вытянутого меча, в голове пони появилось зерно сомнений. Стоило ли ему убить воина прямо сейчас, или попытаться поговорить с ним. Возможно, он был не настолько обезумевшим, как все остальные мародеры, хоть его действия и не давали оснований так думать. Но раздумия были резко прерваны лапой, схватившейся за конец лезвия меча. Хватка была настолько сильной и уверенной, что единорог выпустил рукоять меча из левитации и получил этой же рукоятью прямо промеж глаз, свалившись на круп.
— У тебя есть большой и длинный меч, но ты даже драться им не умеешь, — монотонно пробубнил волк и с размаху вонизл клеймор между землей и тушей великана, воспользовавшись мечом, как рычагом, — Тебе стоило найти оружие своего размера, маленький пони.
Клинок чудом выдержал такое испытание и волк успешно встал на ноги, попутно подобрав свой собственный меч, который был минимум в два раза больше клеймора наследника. Такие действия и слова не обрадовали единорога и он решил сработать на неожиданности. Противник был рассеянным и не собранным, а потому пони вскочил на ноги и попытался сбить волка с ног, но тот лишь сделал шаг в сторону и поставил жеребцу подножку его же оружием. Божественный наследник опять свалился наземь.
— Забавный ты пони. Сюда не приходят дохляки, кишка тонка. Здесь обитают лишь самые мрачные убийцы, что собаку съели на кровопролитии. Так каким ветром тебя, неумеху, сюда занесло? — удерживая в лапах два меча, волк резко вонзил свой клинок в землю, не слишком глубоко, но тот держался без посторонней помощи, — Если хочешь жить, лежи и не вставай. Позже поговорим.
— Yamut 'ayuha alshaytan alqadhir! — уши пронзил голос, призывавший великана и его обладатель тенью слетел с ближайшей крыши.
Тонкой тело, обвитое шелками, бесшумно опускалось на волка, а на свету сияли кинжалы, скрытые в полах восточных одежд. Казалось, еще секунда и беспечный волк потеряет голову, но он сжал рукоять своего клинка обеими лапами и выдернул его из земли под определенным углом. Мелкая каменная крошка и грязь полетели прямо в лицо убийцы, отчего он потерял контроль и в тот же момент его тонкое туловище оказалось в зубах высокого волка, что прыгнул навстречу угрозе. Приземлившись, воин брезгливо выплюнул ассасина и клеймор вонзился в его лицо, не дав убийце даже вскричать от боли. Все было настолько быстро, что жеребец даже не успел помыслить о том, чтобы попытаться сбежать или напасть. Он лишь завороженно следил за грацией волка и его хитрыми маневрами. Он все знал наперед и такого врага уж точно нельзя было обхитрить бомбами и ловушками.
— Так вот… — приблизившись к единорогу, волк приставил конец клейморе ему к горлу, попутно смеряя цель безмятежным, но строгим взглядом, — Кто ты такой?
Нервно сглотнув, жеребец замер на месте. Буквы все еще не складывались в слова, но и молчать было не вариантом. Воин прищурился, он явно терял терпение, а потому пони не придумал ничего лучше, кроме как ткнуть копытом в возвышающуюся за спиной волка церковь, которая так и манила его.
— Тебе нужен храм? Ты омерзителен, ни капли чести. К тому же, там тебе больше нечего грабить, — волк бросил клеймор перед ногами жеребца, после чего обернулся и пошел дальше, — Убирайся отсюда, пока не встретил кого-то менее дружелюбного, чем я.
Дороги двоих искателей должны были бы разойтись, но, когда волк повернулся, наследник присмотрелся к узорам на плаще и в памяти всплыло воспоминание о точно таком же рисунке. Пошарив в сумках, пони извлек медальон, что Касеус оставил ему вместе с картой и, осторожно приблизившись к воину, протянул его к нему. Тот резко повернулся, ожидая новой атаки, но, когда его взгляд уперся в медальон, то напряженные черты лица разгладились и волк принял подношение в свои лапы.
— Метка пилигримов церкви. Где ты его взял? — ответа на этот вопрос воин не дождался, ибо и сам быстро все понял, — Ты не похож на пилигрима. Ты знал кого-то из них?
В ответ волк получил активное кивание и еще один тычок в сторону храма.
— Раз так, то ты не убийца, и не мародер. Идем, поговорим с твоим пилигримом, пока сюда не сползлось другое отребье, — воин бросил медальон обратно жеребцу и ускорил шаг, — Учти, если ты меня обманул и в церкви никого не будет, я тебя убью.
От этих слов по телу единорога пронеслась волна холода. В речи волка не было ни капли гнева или злости, каждое его слово было полностью обдуманным и грамотно подобранным, и это пугало куда больше. Как бы жеребцу не хотелось расстаться с таким попутчиком, выбора у него больше не было и он поплелся следом за несгибаемым воителем. Тень церкви упала на жеребца. До конечной цели оставалось идти все меньше и меньше.
Миниатюрный телескоп.
Медная складная трубка со сложной конструкцией из линз. Позволяет смотреть вдаль.
В послевоенные времена стагнации и упадка астрономия стала считаться причудой аристократических персон. Аристократия также на жаловала эту науку, считая, что королевским персонам негоже тратить время, впустую глядя на ночной небосвод. Принцессу Ярнамелию, младшую из божественных наследников, мало волновали оба этих мнения и она завороженно продолжала изучать бескрайнее звездное небо.
Даже миниатюрные телескопы воспринимались народом в штыки, и лишь непредвзятые путешественники и исследователи смогли в полной мере оценить удобство и полезность этого инструмента.
Добравшись до ворот церкви, единорог встал перед ними, словно вкопанный. Несмотря на свои мирные цели, храм был укреплен не хуже, чем маленькая крепость, окна были маленькими и располагались под самым потолком, монолитные стены были испещрены вмятинами, сколами и угрозами, но выдержали все натиски парада войны, чего нельзя было сказать о толстых, укрепленных железом дверях. Несмотря на все меры предосторожности, в воротах зияла дыра, проделанная взрывом или огромным тараном, отчего в памяти пони всплыла неприятная встреча с бронированными великанами. За дверями виднелись длинные скамьи, высокие стопки книг, подсвечники, украшения и пьедесталы, все это было свалено в прорванную баррикаду, а дополняли картину распластавшиеся в проходе обугленные тела. Если раньше внутри храма и были священники и адепты, то сейчас это место буквально сквозило упадком и смертью. Касеуса также нигде не было видно и в голову наследника закрадывались злые мысли, волк же по прежнему оставался невозмутимым и сдержанным. Один лишь нос проявлял активность, обнюхивая содержимое темного коридора.
— Хм. Там кто-то есть. Идем, — коротко заключил воин и, положив левую лапу на рукоять меча, уверенным шагом двинулся во тьму.
Некоторая часть напряжения спала с плеч жеребца и он надеялся, что пилигрим сможет договориться с суровым волком, чтобы разойтись миром. Последний раз окинув взглядом окровавленную и пылающую площадь, пони рысцой стал догонять невольного спутника.
В высоких помещениях храма веяло холодом и некой тоской. Сражения тут, казалось, давно отгремели, отсюда вынесли все, что имело хоть какую-то ценность, вплоть до одежды с тел. Обойдя преграду, пара вскоре добралась до главного зала — широкого прямоугольного помещения, где молились, принимали причастия и зачитывали священные писания. Но от былого величия осталась лишь пыль. Белые рясы клириков пропитались их же кровью и грязью, порубленные обезображенные тела заполняли все помещение. А тем самым живым пони, которого учуял волк, был вовсе не смелый пилигрим, а неприятного вида тощий безгривый жеребец бледного телесно-розового цвета. Его тело до самой шеи закрывала плотная кожаная одежда со множеством карманов, на боках виднелись плотно набитые сумки, а по шее до самого виска шла еще более розовая плешь с волдырями от некой кожной болезни. Незнакомец что-то раздраженно нашептывал себе под нос, копошась у одного из тел, вертел телу голову, проверяя зубы и глаза, прощупывал ткань и, то и дело, недовольно цыкал, не найдя того, чего искал. Очевидно, это был один из мародеров, который не гнушался никаких способов заработка и такая натура не вызывала уважения ни у единорога, ни у воина-волка.
— Эй, ты, червяк! — прикрикнул старый вояка, сделав шаг навстречу грабителю, — Убери свои лапы от священников церкви!
Мародера вмиг пробила дрожь. Он с испуганным вздохом отскочил от голоса и подхватил с пола свое невпечатляющее копье, которое видало лучшие времена. Острие пики дрожало в копыте жеребца, очевидно, он был не готов к такой встрече.
— Я… я ничего плохого не сделал, хе-хе-хе! — протараторил воришка, бегая глазами по всему храму, — Я всего лишь пытаюсь выжить, как и все! Я не ел уже… три… пять дней! Я просто хочу… найти чего-нибудь…
— Свежая… — задумчиво прошептал волк, наступив на лужу крови, оставленную телом, — Ей от силы одни сутки. Это ты их убил?
— Что? Нет, богинями клянусь! Я ни капли крови не пролил за всю свою жизнь! Я помощи искал, клянусь, пришел к клирикам за помощью, а они уже… были… такие… — все также неразборчиво продолжал мародер, с каждой секундой дрожа все сильнее и сильнее, — Ладно, мне проблемы ни к чему! Идите своей дорогой, друзья, а я своей пойду. Незачем нам проливать кровь в святом месте, верно? Ха-ха-ха!
— Ты лживая дрянь, — в упор сказал волк, ничуть не стесняя себя в выражениях, — Ты что-то знаешь…
— Я ничего не знаю! Я ни… чего… ничего не видел! И не ел уже неделю! Правда! Просто дайте мне уйти! — чуть ли не верещал грабитель.
— Что за… как это… — внезапно в храм ворвался Касеус, грязный, растрепанный и уставший, так теперь еще и ошарашенный увиденным, — Как… что произошло?
— О, добрый господин, спасите меня! Эти проклятые мародеры хотят ограбить меня! Они… напали на этих священников, порубили их в капусту, а теперь хотят заткнуть глотку и мне! Помогите мне, прошу! — тон мародера стал резко уверенным, как только он нашел лазейку.
Пилигрим же окинул обоих пришедших беглым взглядом, после чего, без единого слова, рванул к воришке, которого с разбега повалил на пол, без труда обойдя его копье.
— Что ты натворил! Что ты наделал, ублюдок! — гневно закричал Касеус, немало удивив единорога, — Ты все разрушил! Все уничтожил! Я теперь никогда не найду ее, и все из-за тебя, паскуда!
— Я не виновен, господин! Это все не я! Это не я! — принялся оправдываться мародер, зажмурив глаза, — Рыцарь! Хохочущий рыцарь! Это он виноват!
— Что? Рыцарь? — волшебник ослабил натиск и приподнял жеребца за шиворот к себе, — Что ты видел?
— Мало что, честно! Я прятался тут, старался не высовываться. Священники отбили атаку, залечивали раны, как вдруг он ворвался, словно смерчь, принялся резать их и смеялся, смеялся, смеялся! Ужасный голос, то ли женский, то ли мужской, не разобрать! Он был ужасен, просто монстр! Честное слово!
— Опоздал. Я опоздал… — Касеус бессильно отпустил допрашиваемого и тот осторожно отполз подальше от земного пони, — Прости, милая. Я опять облажался…
— Значит, этот проходимец не соврал, — бесцеремонно ворвался волк, приблизившись к жеребцу, — Пилигрим, собственной персоной.
— Проклятье, да кто ты вообще… — Касеус вспылил и резко повернулся к говорившему, но резко остановился, встретившись с волчьим взглядом, — Ах. Господин инквизитор! Глазам не верю! Мне казалось, вы все погибли в битве при кристальном королевстве!
— Почти все… — с сожалением согласился воин, впервые выказав какие-либо чувства, — Сейчас уже неважно. Вы тоже знали о жрецах? Что вы хотели у них спросить?
— Я пришел узнать о моей… — Касеус замялся, но, глубоко вздохнув, все же произнес, — О моей жене. Я ищу ее столько месяцев, а не приблизился ни на шаг. Проклятье!
— Не одни вы пришли сюда в поисках кого-то, — инквизитор покачал головой, — А теперь все кончено…
— Да. Кончено… — расстроенно согласился жеребец, но вдруг оживился и снова схватился на воришку, который собирался было уже слинять под шумок, — Ты… как тебя зовут то вообще?
— Эм… я Патчес, господин! Неразделимый Патчес, так меня называют! — глупо улыбнувшись, ответил мародер.
— Хорошо, Патчес. Ты видел, куда ушел этот рыцарь?
— Ну… я… может что-то и было… я люблю следить за пони, чтоб в спину не ударили, хе-хе. Но память у меня совсем дырявая, вот, хе-хе. Вот если бы вы…
Перед горлом вора тут же возник кинжал, который снял самоуверенную ухмылку с его лица.
— Не торгуйся со мной, сволочь! Ты отведешь меня по его следу, понял? И тогда пойдешь своей дорогой, в целости и сохранности, — поставил ультиматум Касеус, и Патчес принял его без раздумий.
— Так и быть! Что угодно для членов церкви! Безмерное вам уважение, господа, хе-хе-хе…
— Эх. Прости, что мы так резко расстаемся с тобой вновь, божественный наследник, — волшебник повернулся к единорогу, который все это время оставался в стороне и внимательно слушал, — Оставь карту и медальон себе, в качестве извинений. Надеюсь, мы с тобой еще свидимся. При лучших обстоятельствах. А пока… не поминай лихом.
На этом слове Касеус, пропустив мародера впереди себя, пошел следом за ним к выходу. Трусливые и лживые бандиты зачастую находили в подобных местах свои лазейки и способы обходить ненужные сражения, поэтому жеребец в такой компании был в относительной безопасности, да и сам по себе этот пони мог за себя постоять. Божественный наследник вновь оказался один на один с инквизитором. Все присутствовавшие в этом зале узнали для себя что-то новое, в том числе и волк, но на его морде не дрогнул ни единый мускул, а потому нельзя было и помыслить, о чем он сейчас думает, но на всякий случай единорог держал безопасное расстояние.
Наконец, сложив мысли в голове, воин обернулся к попутчику и тихо произнес.
— Значит, божественный наследник, да? Охотник за великими душами, хех. Теперь понятно, какие ветра принесли тебя сюда. Твой путь лежит к крепости Угасшего светила, к бывшему принцу короны. Ты ведь понимаешь, что тебе там не выжить?
Жеребец виновато опустил голову, думая над услышанным и уже хотел было утвердительно кивнуть, как вдруг волк продолжил.
— Твое счастье, что наши пути пересеклись. Жрецы этого храма были единственными пони за пределами крепости, что общались с принцем. Так что теперь мне придется придти к нему и поговорить лично. После этого можешь делать, что хочешь, — воин прошел мимо наследника, направившись следом за Касеусом к выходу, — Или можешь идти своей дорогой. Мне все-равно. Решай сам.
От столь щедрого и выгодного предложения отказываться было попросту глупо. Как бы жеребец не был уверен в чистоте своей миссии и как бы не была высока его решимость, силы были явно не равны, а потому столь мощная подмога в виде воина-инквизитора была очень кстати. В очередной раз подбежав к волку, божественный наследник вышел вместе с ним из омертвевшего храма. Тучи вновь сгущались над средним кольцом города. Намечалась гроза. Нужно было торопиться.
Утяжеленный инквизиторский меч.
Огромный двуручный меч с тупым концом и толстым клинком. Слишком тяжелый, чтобы его использовали пони.
Инквизиторы были авангардом Церкви в войне против тьмы. В их члены набирали любое верное короне существо, будь то пони или кто-либо еще, после чего подвергали жесткой муштре и тренировкам, среди которых был особый стиль сражения двуручным мечом, лично выведенный гранд-инквизитором.
Утяжеленные мечи доставались существам, многократно превосходившие силой и ростом простых пони. Несмотря на отсутствие колющего острия, это оружие всегда было устрашающей угрозой для любого противника благодаря своему размеру и весу.
Особый навык: прыжок инквизитора.
Уперев конец клинка в землю, воин отталкивается от земли и делает сальто, по завершению которого наносит сокрушительный вертикальный удар мечом. Этот прием можно повторить до трех раз подряд.