Некромантия для Жеребят 2

Кьюти-карта отправляет Твайлайт Спаркл и Рейнбоу Дэш в джунгли, прозябающие где-то на отшибе мира. Подстрекаемые жаждой знаний, которые скрывает древний храм, они сталкиваются с необоримым холодом и чувством первобытного страха. Тысячелетие назад в этом храме был заточен Некромант. И он пробуждается от многовекового сна…

Принцесса Селестия Принцесса Луна Другие пони ОС - пони

Дружба это оптимум

Ханна, главный исполнительный директор компании "Hofvarpnir Studios", только что получила контракт на изготовление официальной MMO по вселенной "My Little Pony". Она написала ИИ, назвала его Принцессой Селестией и дала главную задачу: удовлетворить потребности людей, проведя их сквозь дружбу и пони. Селестия сделает это, проведя вас сквозь дружбу и пони, и будет это исключительно по обоюдному согласию.

Принцесса Селестия ОС - пони Человеки

Самый страшный зверь

Рейнбоу Дэш поспорила с Эпплджек, что сумеет укротить самого страшного зверя во всей Эквестрии. Но исход этой смелой затеи оказался совершенно неожиданным... Небольшой, немного мистический и самую чуточку хулиганский фанфик, затрагивающий необычные взаимоотношения Рейнбоу Дэш и Флаттершай. Приятного чтения!

Рэйнбоу Дэш Флаттершай

Сегодня они проснулись не в себе

В одно прекрасное утро, двое жителей старушки земли проснулись не в своих телах и не в своём мире... "Кто виноват?" и "Что делать?" на эти два вопроса придётся найти ответы нашим героям, что бы попытаться вернуться обратно. А тут ещё и другая проблема возникла, наставница той в чье тело попал один из героев перестала отвечать на письма...

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек Принцесса Селестия Принцесса Луна Зекора Другие пони

Когда я пью...

Вечер в компании хикки.

Эплджек

Вопросы генеалогии

Принцесса Луна вернулась, понаделав немало шума. Когда месяцы спустя все улеглось, Ночной Двор восстановился, а Луна приступила к своим обязанностям соправительницы, то все, казалось бы, будет спокойно. Или так думала Селестия... Что беспокоит ее младшую сестру, тайно проникающую в Архивы?

Принцесса Селестия Принцесса Луна

Новый способ

Как приход к власти Сомбры повлиял на жизнь обычных преступников из Государственной Тюрьмы Империи?

ОС - пони Король Сомбра

Астроном

Принцесса Селестия рассказывает маленькой Твайлайт Спаркл историю жизни пони, по имени Скролл Стар...

Твайлайт Спаркл Принцесса Селестия ОС - пони

Тур на Землю

Твайлайт находит заклинание(опять), способное отправить ее и ее подруг в другой мир(угадайте какой?), но только на неделю.

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек

Fallout Equestria: The secret of a forgotten lab

Эквестрийская Пустошь – место, которое хранит в себе немало загадок оставшихся с довоенных времен. И одна из них – заброшенная лаборатория в недрах Вечнодикого леса, которая раньше принадлежала Министерству Морали. Ее тайны хотели постичь очень многие, но никому этого пока не удалось. Большинство даже не знает, где именно она находится, а те, кто в курсе, могут лишь сказать – что дверь в нее была надежно заперта, когда начался Конец Света, и открыть ее уже невозможно. Но только не главному герою, который оставил прежнюю жизнь в стойле и вышел на поверхность, чтобы найти там любовь всей своей жизни – Пинки Пай.

Пинки Пай Другие пони ОС - пони

Автор рисунка: Stinkehund

No Cronica: Сага о ведьмачке

Змееныш. Ч3

Господином пегаса оказался герцог, не снимающий свои одежды даже в самом темном углу. Он сидел настолько прямо, насколько вообще может сидеть пони: по-настоящему благородная осанка. Рядом с ним на столе стоял небольшой кубок с уникумом – ликером, который не стеснялся пить даже сам царь далекого заморского Зебраара. И Холлоу почему-то сомневалась, что нервный трактирщик наливает эту драгоценность всем и каждому даже за огромные деньги.

— Хотите немного? – прошелестел герцог. Голос был, словно под глубоким капюшоном он замотал себе рот теплым шарфом. – Настоящий бальзам, пожалованный принцессе действующим императором Кириллом аэп Аскари вар Морвудд в размере трех бочек. У меня же есть прямой выход на семью-производителя.

— Давайте, – кивнула Холлоу, взявшая на себя роль переговорщика. Получив кубки, Мун бесцеремонно опрокинул его в себя, словно водку, а Змееныш сосредоточенно понюхал, погрузил кончик языка, скривился и отодвинул. – Это ж что у вас такое страшное случилось?

— Franchement[2], милсдарыня. Что ж, так даже быстрее: видите ли, на востоке в двух часах от Урстена есть шахты, которые приносили мне хороший доход. К глубокому сожалению, там завелись мелкие, но очень мешающие вредители. Я был бы очень рад, проведи вы демонстризацию.

— Угу. Давно?

— Около месяца.

— И вы обращались к другим ведьмакам? – отхлебнула чуть-чуть из кубка Холлоу. – Чародеям? Рыцарям?

— К моему сожалению, подобных вам квалифицированных специалистов так просто не отыщешь. Шевалье пробовали, да там и остались, а Знающие, выслушав мою проблему, предлагали либо какой-то особенно токсичный газ, либо вообще завалить шахты – этого я допустить не могу.

— Угу. И что у вас там поселилось?

— Накеры.

За столом повисла тишина. Холлоу тихонько выругалась, косясь на Муна – тот замер, словно статуя.

— Сколько? – негромко спросила ведьмачка.

— Примерно тридцать, больше или меньше: сбежавший рудокоп насчитал столько.

— А?..

— Уже. Пятеро.

Холлоу не слишком хотелось браться за этот заказ. В шахтах с мечом с трудом развернешься, а маленькие чудища отлично ориентируются на звук и запах, да к тому же хорошо работают в толпе. Один накер – не проблема, с ним справится и обычный работяга, пять – уже отряд для вооруженного стражника, а тридцать – банда, с которой не каждый рыцарь совладает.

— Согласны, – холодный голос Муна прозвучал стуком молотка, вбивающего гвоздь в крышку гроба. – Идем, ученик.

— Чего?!

Впавшая в ступор Холлоу вышла из него, когда Мун почти перешагнул порог. Выскочив за ним, ведьмачка преградила ему дорогу:

— Ты с лестницы навернулся и все ступеньки лбом пересчитал?!

— Холлоу.

— Ты все-таки решил угробить его?! Я!..

— Холлоу, тихо, – холод, с которым обычно веселый Мун это произнес, приморозил язык ведьмачки к нёбу. – Это мое решение. Если против – уходи.

Холлоу могла бы разразиться самой грязной бранью, но это было абсолютно бесполезно. Мягкий и пассивный Мун показал свое каменное нутро. А в ее силах оставалось только проследить, чтобы со Змеенышем было все в порядке.

— Слушай внимательно, – негромко поучала она притихшего ученика, пока они шли к шахтам, – перед тем, как спуститься, зажжешь рог и ни в коем случае не смей гасить. Держись рядом и бей либо в сердце, либо в шею и выше: накеры могут выжить даже с отрубленной конечностью.

— Хорошо, – кивнул Змееныш, – тетушка, а почему бы нам не надеть какие-нибудь доспехи?

— Потому что при латах в шахте ты будешь неповоротливым, кожу накеры прогрызают, а заказывать особый покрой у нас нет времени. Да и нашему верзиле броня уж точно не нужна.

— Почему? – с испугом посмотрел на идущего впереди учителя Змееныш. Тот шел очень тяжелой поступью, как-то даже неотвратимо.

— Просто этот крендель умудрился грохнуться в какое-то озеро, и теперь его шкура прочнее железа, кости тверже алмаза, а ногой он может вывернуть дерево с корнем. Видишь его три шрама на шее, подбородке и боку? Или ухо? Все это Мун получил до «купания». Я боюсь, как бы он нам гору изнутри не развалил…

Когда они пришли к горе, было тихо, а солнце скрыли тучи, из-за которых растущие рядом ели почти сравнялись по цвету с камнем. Змееныш невольно поморщился: мочой воняло еще сильнее, чем дома у отца, только теперь запах смешался еще и с экскрементами и чем-то железным… кровью?

У пещеры Змееныш склонился к темной грязи и принюхался. Запах железа тут был особенно сильный. Холлоу потянула из ножен меч, приметив несколько брошенных у входа обломанных костей – остальных несчастных, кто смог выйти, скорее всего, утащили назад.

Холлоу зажгла кончик рога – тот озарился тусклым золотым светом – и приняла одно из зелий, Кошку. Окружающий мир утратил цвета, но стал гораздо ярче. Мун обошелся без отваров.

Внутри пещеры ведьмачка поняла, что герцог и вправду заботился о шахте: подпорки были крепкими, из отличного железноствола; валяющиеся цепи и опрокинутые забрызганные вагонетки, судя по клейму, заказанные у алмазных псов – в сравнительно хорошем состоянии. А когда они спустились ниже, Холлоу поняла, почему.

— Как красиво-о-о… – тихо протянул Змееныш, глядя на огромный зал, залитый радужным свечением.

В огромной пустоте была одна исполинская колонна, из которой, словно иглы из кактуса, торчали во все стороны переливающиеся кристаллы.

— Магосборники, – негромко произнесла Холлоу, прижимая бьющийся в лихорадке медальон, – в этой шахте большое Место Силы. Из-за бурлящей магии местные кристаллы видоизменяются и становятся способными к поглощению. Пельменчик, погаси рог и не вздумай колдовать!

Мун потянул воздух носом – остро пахло гнилым мясом – выдохнул, и зашагал в один из переходов.

— Накеры – очень мерзкие монстры, – холодно прокомментировала Холлоу, когда выпучивший глаза Змееныш прижался к ней.

Каменный мешок, в который они вошли, насквозь просмердел мочой, экскрементами и старой спермой – именно в них ползали пятеро туш, жирные и мерзкие, будто гигантские личинки майского жука. Со спутанными гривами и безумными взглядами, утратившие от покрывающих их шерсть нечистот естественные цвета, несчастные кобылы подергивались и выли, пытаясь отползти от света ведьмачьих рогов.

Самой молодой из них было едва ли двадцать, самой старшей – под пятьдесят.

— Па… Парт… – в ужасе прошептал Змееныш, все-таки узнав под слоем отбросов одну из несчастных

— Накеры – паразиты, – негромко продолжила Холлоу, пока Мун стоял, словно статуя, легко преграждая три четверти входа, – все поголовно самцы. Похищают самок разумных видов, оплодотворяют, а затем… затем будет примерно то же, что и у некоторых мух.

Змееныш сглотнул и, не выдержав, выплеснул на пол пещеры остатки конкурсного пирога. Мун же шагнул вперед, гася рог.

Что-то хрустнуло.

— Стойте! – рванулся вперед Змееныш. – Их же еще можно!..

— Нельзя, – перехватила его Холлоу стальной хваткой.

— Беременность можно прервать!

— Не эту. Даже если получится извлечь плоды, они никогда не оправятся.

Мун выпустил обмякшее тело пони и перешел к следующей. Та выла и извивалась, даже попробовала укусить. Не обративший на попытку никакого внимания ведьмак снял меч и ударил плашмя. Как гигантской мухобойкой, прямо по животу.

Во все стороны брызнула кровь.

— Парт!..

Змееныш снова дернулся, смог-таки выскользнуть и кинулся вперед. Не поворачиваясь, забрызганный остатками жертвы Мун совсем легонько дернул задней ногой, и ученика отшвырнуло.

Холлоу успела подхватить его, смягчив удар об землю собственным телом.

Снова противно хлопнуло.

Поднявшийся Змееныш отвернулся, зажмурившись и стиснув до скрипа зубы.

— Не отворачивайся, – раздался сухой и холодный, как глубинные булыжники, голос учителя. – Разверни его, Холлоу. Это – необходимая часть нашего ремесла.

— Прости, пельмешек, – с легкой виной в голосе, мягко, но настойчиво попыталась повернуть Змееныша Холлоу. – Смотри. Чуть меньше четверти века назад накеры стали настоящим бедствием для предместья Тротингема: они захлестнули и сожрали все, что только можно. Через три дня после нашествия стража достала из темного погреба нескольких жеребят, которым повезло – их потом отдали в приют. Наша работа – предотвращать подобное, даже если придется назвать целый вид истинным злом.

Змееныш повернулся сам. Он смотрел на скулящих лярв прямо, совсем не моргая. И когда Мун раздавил последнюю, а до лица жеребенка долетело несколько капель, дорожки слез на его щеках почти высохли.

Потом ведьмаки затаились. Они ждали, когда с поверхности вернется банда, настолько ошалевшая от своей безнаказанности, что даже не оставила часовых. Когда в пещере зазвучал топот нескольких десятков крошечных ног, Змееныш напрягся, подняв заранее обнаженные ножи.

Вскоре пустоту наполнил разъяренный гам двадцати четырех глоток: чудовища нашли перебитых «маток». Змееныш вместе с Холлоу беззвучно заскользил вперед, незаметно отрезая большей части выход.

А потом из тени вышел измазанный Мун, со скрежетом волочащий по полу меч.

Этот бой в пещере навсегда отпечатался в памяти Змееныша: сначала впавшие в бешенство накеры облепили учителя, словно обезьяны пальму, кусая, царапая, молотя по нему самодельными дубинами и тыкая ворованными ножами. Потом стоящий изваянием Мун пошевелился и размашисто рубанул мечом по горизонтали. Семеро располовиненных чудищ упало на пол, скребя когтями и срываясь с рева на пронзительный поросячий визг.

Несколько монстров бросилось к выходу, но прежде чем Холлоу успела среагировать, брошенный Муном меч просвистел в воздухе и заставил беглецов повторить судьбу маток.

Сам Мун Лайт с каменным выражением лица оторвал от себя очередную жертву и просто открутил ей голову голыми ногами, с треском сломав позвоночник. Следующую он лягнул так, что та разлетелась как спелый арбуз, оставив на копыте немного мозга.

Змееныш почувствовал, как у него дрожат и намокают колени: от учителя исходило нечто темное, первобытно жестокое, чуждое виду пони. Перед ним предстало кошмарное видение: гигантская мантикора рвала на части, вываливала внутренности, наслаждалась безнаказанностью в своей неуязвимости…

Когда с последним накером было покончено, Мун подобрал свой меч, несколько уцелевших голов и беззаботно произнес:

— Что вы такие су-сурьезные? Пошли отсюда.

Взглянув в его полубезумные глаза, Змееныш испугался еще сильнее.


В «Нетопыре» было тихо. Кроме нервно протирающего кружки трактирщика и герцога тут сидели еще несколько пьянчуг, но все они вели себя как можно тише, не смея поднять голову от разложенных на столе карт. Сам герцог отдыхал у окна и любовался лунным светом. Настроение было хорошее, предвкушалось успешное окончание дела.

Когда в трактир вошли ведьмаки, герцог сделал жест трактирщику и вздернул бровь, кивком предлагая посетителям присесть:

— Bonne nuit[3], милсдари. У вас потери?

— Нет, – коротко ответила Холлоу. – Наш большой друг решил прикорнуть, но это отношения к делу не имеет. Головы…

— …можете оставить себе, я вам верю. Вот, – положил на стол тяжелый кошель герцог, – мы не договорились об оплате, но, думаю, пятьсот битсов вам будет достаточно. Пересчитаете?

Холлоу молча взяла кошель и высыпала на стол горсть золота. Герцог хмыкнул и перевел взгляд на отрешенного Змееныша. Шерсть под правым глазом того посинела, выдавая расплывшийся синяк.

— Les gars[4], не мог бы ты посмотреть на меня?

Змееныш вздрогнул и взглянул на герцога. Тот откинул капюшон – под ним скрывалась каучуковая маска с темными, почти черными, будто глаза жука, линзами. Герцог стащил ее, и на его плечи упали темно-синие, словно ночное звездное небо, волосы. Герцог подслеповато моргнул, улыбнулся легкой аристократической улыбкой и нежно взял Змееныша за подбородок. Склонился и притянул – Змееныш не сопротивлялся.

Рубины встретились с бирюзой. Оба вертикальными щелочками.

— Как неэстетично… Но этот недуг не скрывает твой потенциал, les gars.

Пересчитывающая деньги Холлоу замедлилась.

— Скажите, милсдарыня ведьмачка, вы бы не хотели уступить мне этого жеребчика в служки, скажем… за тысячу битс?

Холлоу оторвалась от пересчета и мрачно посмотрела на герцога.

— Я жеребятами не торгую.

— Даже за?..

— Даже, – сухо улыбнулась Холлоу.

— Excellent, – слегка нервно дернулся уголок губ герцога. – Ваша улыбка, милсдарыня, страшное оружие. Вы закончили?

— Закончила.

— Тогда не смею больше задерживать, – герцог поднялся, надел маску, накинул капюшон. – Однако, если передумаете, мое предложение в силе до завтрашнего новолуния. И я все же надеюсь на вашу мудрость. Вашу и вашего protégé. Au revoir.

Когда герцог вышел, Холлоу тяжело вздохнула и обратилась к ученику:

— Змееныш?

— Да, тетушка? – прошелестел тот.

— Тебе… что ты думаешь о герцоге?

Змееныш дернулся и словно очнулся от транса, с удивлением взглянув на наставницу:

— По… почему вы спрашиваете? Я сделал что-то не так?

— Нет. Это я, возможно, сделала что-то не так: в роли слуги у тебя будет гораздо больше возможностей выжить. Дело не только в монстрах: ты видел Муна. Если он окончательно слетит с катушек и решит, что мы мешаем ему убивать накеров, то не задумываясь порешит и нас, – Холлоу поморщилась, вспомнив пещеру. Несчастных маток можно было просто удавить, но та жестокость, с которой расправился с ними Мун – она была откровенно противна ведьмачке.

Но, для этого ведь и нужны… спутники?.. друзья? Чтобы прощать некоторые… недостатки?

Правда?

Змеёныш молчал.

— Мой отец продал меня принцессе за семь тысяч и должность старосты, – негромко продолжила Холлоу. – Твой отдал тебя в качестве оплаты дурацкого долга. Пусть хоть сейчас, хоть у кого-то из нас будет какой-никакой шанс выбрать.

Все еще молчащий жеребенок подошел и обнял ведьмачку, прижавшись всем телом. Немного опешив, Холлоу ответила на объятие.

Через пять минут Змееныш произнес:

— Тетушка?

— Еще немного, – попросила Холлоу.

Похоже, она нарушила еще одно правило. И да простит ее Луна, ведьмачке это нравилось.


Спустя два месяца на деревьях Эквестрии все еще висели пожелтевшие листья: зима в этом году все же задерживалась. К шершавому стволу одного из таких деревьев, старому клену, был прикован одинокий накер, изо всех сил рвущийся в сторону жеребенка, сидящего перед ним в позе медитации. После очередного рывка чудовище безвольно опало, выпростав из гнилой пасти язык.

Змееныш спокойно смотрел и размышлял. Тетушка Холлоу сказала, что он может выбрать для пленника судьбу: может зарезать связанным, может уйти и оставить медленно издыхать от голода, может отпустить. Что же из этого наиболее правильно?

Змееныш поднялся и плавной походкой подошел к обмотанной вокруг клена цепи и разомкнул крюк и звено. Накер упал на землю, но тут же подхватился и, вместо того чтобы припуститься в лес, попытался полоснуть кривыми когтям по лицу жеребенка.

В воздухе сверкнула сталь.

На желтую траву упала отрубленная кисть, а Змееныш мгновенно оказался за спиной у монстра, ударил его по ногам, заставив упасть на колени, и несколько раз рубанул ножом, отсекая голову. Затем аккуратно вырезал глаза, язык и выдрал клыки.

— Неплохо, пельменчик, – произнесла сидящая неподалеку у коряги Холлоу. – Выпендриваешься, правда: после контратаки ты мог просто уколоть либо в глаз, либо в сердце. Кстати, почему ты решил его отпустить?

— Мы – ведьмаки, – спокойно произнес Змееныш, складывая трофеи в личную суму. – Мы убиваем только тех, кто угрожает другим. Я дал ему шанс выбрать.

Холлоу ответ понравился. Хмыкнув, она почесала подошедшего ученика за ушком:

— Только Муну об этом не говори.

Стригунок молчал. Его взгляд был обращен вниз, к копытам, на которых скопилась лесная грязь, но это не заботило его. Холлоу уловила его задумчивость:

— Пельменчик, ты не виноват. Мы ничего не могли поделать: с Парт было кончено, когда ее сломали. Да, это больно. Но когда-нибудь боль уйдет, а мы можем лишь перевязать рану.

— Поэтому и нужен кодекс…

— Поэтому и нужен кодекс. Тебе не придется страдать от потери, если не будет что терять. Это один из путей, малыш, и только от тебя зависит, пойдешь ли ты по нему. Возможно, это даже не самый плохой выбор…

— Тетушка? – внезапно спросил Змееныш, выворачиваясь из-под копыта Холлоу и даря ей прямой, уже не жеребячий взгляд. – Вы показали мне шесть Путей, но не рассказали о Свирепости.

На лицо Холлоу набежала тень. Она смерила ученика странным взглядом и вздохнула:

— Лягать, пельмешек… давай не сейчас, а? Нас там пироги ждут…

Змееныш продолжал смотреть не мигая.

Холлоу мысленно закатила глаза, ругнулась и принялась распускать шнуровку на одном из накопытников.

— Путь Свирепости – последний, – заунывно начала она. – Самый недоработанный, самый неполноценный, сырой… и самый сильный. Хаотичный и непредсказуемый, чем-то похожий на Агрессию, он практически не имеет своих приемов, а использует те из Путей, которыми овладел мечник. Путь Свирепости – это эмоции, вся та грязь на дне души, которую сражающийся вкладывает в удары, и за счет нее усиливает и себя, и их. Из киринов этот Путь практикуют только кенпачи, и я слышала только об одном случае, когда один из них пал в честном фехтовальном бою один-на-один с не-кирином.

— Я понимаю. Но вы все равно предпочитаете Настойчивость, потому что?..

— Умный. Вот поэтому…

Шнуровка распустилась окончательно и накопытник упал на землю. Холлоу показала пясть: на той с легкостью просматривались глубокие шрамы, словно кто-то из последних сил пытался вгрызться в несчастную конечность ведьмачки.

— Путь Свирепости пьянит, туманит рассудок и очень притупляет бдительность. Если утратишь контроль, противник этим воспользуется. Поэтому я вряд ли вообще стану тебя обучать ему. Сама владею с трудом.

Из леса они вышли к деревне Довнваррен – одной из самых крупных, стоящей под самым лесом и славящейся не только своими лесорубами, но и плетением кружев и художественной ковкой. Еще тут было целых три постоялых двора, в один из которых – «Пляшущий пони» – ведьмаки и ввалились.

На постоялом дворе было достаточно шумно: через Довнваррен пролегало несколько торговых путей, поэтому трактиры и дворы были забиты отдыхающими купцами с охраной, готовящимися к очередному переходу.

Мун Лайт сидел недалеко от входа, положив переднюю ногу на небольшой мешок, а другой утирая оставшуюся на губах пивную пену. Завидев ученика с Холлоу, он весело помахал им.

— Все прошло просто прекрасно, – поделилась Холлоу, заказывая у подскочившей разносчицы сидра. – Пельмешек угробил его за семь ударов. Что это там у тебя? – спросила она у роющегося в сумке Змееныша.

Тот наконец отыскал нужное и гордо продемонстрировал учителям небольшую склянку с чем-то золотистым.

— Вот. Я добавил в яблочный сидр немного ласточкиной травы, три лепестка паутинника, нигредо и… и еще некоторые ингредиенты. Попробуйте!

Холлоу хмыкнула, выдернула зубами корок и вылила на язык половину. Причмокнула.

— Знаешь, а довольно неплохо… и… оу… – Холлоу осеклась.

— Ну?! – подался вперед Мун.

— Это, конечно, не Гром, но… конские яблоки… сахарок… бодрит. Вижу, в алхимии ты даром времени не терял…

Змееныш смущенно поклонился.

— Хей, это надо отпраздновать! – радостный Мун потянулся к мешку. – Победитель, смотри сюда!

Внутри мешка была хорошо скроенная кожаная куртка с длинными рукавами, обшитая металлическими чешуйками.

— Это… – открыл рот Змееныш.

— … твоя первая ведьмачья броня, – глупо улыбнулся Мун. – Ну-ка, примерь.

Змееныш, недолго думая, вскочил и лихорадочно принялся натягивать вожделенную обновку прямо поверх грязной и рваной от скитаний рубахи.

— Эй, сахарок, а посмотри на свой круп.

Змееныш радостно пискнул: на его обнаженных боках красовался увенчанный короной и двумя крыльями крест, вокруг которого обвилась змея. Не такая, как у учителей – кусающая собственный хвост – но похожая!

— Медальон получишь в конце обучения, – хмыкнул Мун, – Ну, ну… – захихикал он, когда Змееныш полез обниматься. Все-таки, ученик оставался двенадцатилетним жеребенком.

— Вот тебе еще подарок, пельменчик, – хмыкнула обнимаемая Холлоу. – Сходи и поспрашивай местных о работе. Зуб даю, что мы подпишемся под любой заключенный контракт.

Змееныша как ветром сдуло. Мун иронично покосился на Холлоу, но та сделала вид, что не замечает, и вместо этого выпила еще сидра. Перед ее глазами встала картина из последних дней: тогда она нашла ученика у околицы – тот без тени брезгливости копался во внутренностях дохлой кошки и нескольких ворон.

— Пельмешек…

— Это не я, – открестился тогда Змееныш. – Я нашел их уже такими. У них в животах были черви – думаю, что в этом все дело. Если бы я только нашел средство их вытравить, возможно, они прожили бы дольше…

Холлоу отпила еще сидра и позволила себе слегка глуповато улыбнуться:

— Они так быстро растут.

— А то, – поддакнул Мун и хитро улыбнулся. – Ну, что, сурьезная, теперь уже не считаешь, что все это глупая шутка? По-моему, в конце концов мой маленький розыгрыш удался!

— Ой, да иди ты, – рассеянно помахала копытом Холлоу. – Ты все еще откровенно дерьмовый шутник. Но ладно, возможно, конкретно это дурошлепство вышло не таким уж дурацким…

— Я фделал!

Змееныш стоял перед их столиком с мешочком во рту и просто лучился счастьем.

— Я сделал! – гордо повторил он, выплюнув ношу на стол. – Семьсот битс, нужно сопроводить караван вон того купца, – указал он на земного пони в пестром камзоле и бобровой шапке, поглаживающего стоящую перед ним резную шкатулку, – до Кантерлота. Аванс – двести. Выход завтра!

— Чудненько, – благожелательно кивнула Холлоу. – А пойдем мы?..

— Через Дискордовы Топи!

Холлоу поперхнулась и закашлялась, Мун ржукнул. Змееныш виновато прижал ушки:

— Я… я сделал что-то не так?

— Н-не… нет, – смогла сглотнуть Холлоу. – Слушай, пельмешек, сходите-ка с Мун Лайтом к кузнецу и закупите немного масла: мое почти на исходе. И да, не волнуйся, все в силе.

Мун Лайт беззаботно пожал плечами и подтолкнул воспрявшего духом ученика к выходу. Выждав несколько минут, Холлоу встала и подошла к потенциальному клиенту:

— Это ты сейчас договорился с красноглазым ведьмачком?

— Si, signora, – слегка артистично поклонился купец. Певучая и мягкая речь выдала в нем беженца сгинувшей Империи. – А вы, так полагаю, его madonna?

— Не совсем. Ну да поговорим не о нас, поговорим о том, на кой черт тебе, дон кристальный, соваться в место, где сам черт ногу сломит, а утопец перепонки сорвет. Твое имя, кстати?..

— Рубин. Дон Рубин Кристалл. Молю вас, signora, дело мое в том, что нужно доставить эту шкатулку в Кантерлот, и как можно скорее: моя piccola Даймонд не сможет вытерпеть еще неделю! Болезнь дурнокровия – скверная штука…

Холлоу мрачно перевела взгляд на посылку:

— Что в шкатулке?

— Не могу сказать, – виновато покачал головой торговец. – Иначе лекарство утратит силу. Но прошу вас…

Холлоу не слушала его. Медальон при шкатулке молчал, но ведьмачка чуяла что-то нехорошее, инстинкты говорили, что добра спрятанная штука совсем не несет. Да еще идти через Дискордовые Топи – самые большие в Эквестрии, самые насыщенные Местами Силы, из-за которых там на каждом шагу если не чудовище, то аномалия. Впрочем, кто-то через них все равно проходит, только вот недавно там возникло что-то новенькое, прозванное выжившими Огоньками. Что это – монстр или блуждающее искривление – никто так и не смог сказать.

Холлоу подумала, что если откажется сейчас, то это будет хорошим выходом. Только Змееныш расстроится: он уже месяц просил дать ему шанс проявить себя. Эх, знать бы, что в ларце: это б очень упростило дело. Если опасный артефакт, тогда можно с чистой совестью отказаться, а если безделушка, то положиться на авось – может, пронесет.

— Вы взяли аванс! – вернул ведьмачку в реальность срывающийся голос купца.

— Можно вернуть.

— У ведьмаков совсем нет сердца?..

— Три тысячи, – наконец не выдержала Холлоу. – Половину – вперед. Или полторы, если скажешь, что в ларчике.

Рубин скривился, но покопался в камзоле и достал еще три кошелька.

— Bloede… [5]


На следующий день они выступили в сторону Топей. Ехали тремя подводами, груженными скарбом, в которые впряглись земные работники-тяжеловозы. Торговец сидел в средней, вцепившись в ларчик, словно кто-то вот-вот покусится на его сокровище, ведьмаки – чуть сзади. Двенадцать псов-наемников выстроились по бокам и трусили рядом, время от времени перерыкиваясь скабрезными шуточками.

На границе болот караван остановился, и Холлоу спрыгнула на землю. Она не могла не признать, что дон Кристалл подготовился к переходу основательно: двое полноценных ведьмаков, полный отряд прославленных Рубайл из Стоунспайра – те со своими заточенными топорами даже умудрялись конкурировать с ведьминами – и щурящийся на один глаз коттен, курящий трубку и мурлыкающий себе под нос песенку – местный лучший проводник.

— Змееныш? – обратилась Холлоу к ученику.

— Да, тетушка?

— Если что-то случится – держись поближе к купцу.

— Хорошо. Я буду его охранять?

Холлоу рассеянно кивнула. Купец – самое ценное в их отряде. Пусть Змееныш защищает его, а ведьмаки с Рубайлами защитят их.

После обсуждения плана караван тронулся. Под ногами сразу захлюпал темно-зеленый ковер мха, следы от подков принялись заполняться черной водой. Дискордовы Топи начинались редким смешанным лесом, а продолжались совсем чахлым сосняком, чьи деревья будто из последних сил пытались вытянуться к далекому солнцу.

Холлоу поморщилась. Ей тут не нравилось. Не нравилась дымка молочно-белого тумана, которая висела в воздухе, словно паутина. Из-за нее Холлоу с трудом могла рассмотреть хоть что-то за двадцать шагов даже со своим острым зрением, дымка будто гасила звуки – плеск от шагов. И что особенно не понравилось Холлоу, это то, что в воздухе не жужжал мелкий гнус и не квакали сидящие на кувшинках лягушки. Но проводник уверенно вел их по привязанным к редким деревьями мерцающим кристаллам – вешкам.

Внезапно из бочага что-то вынырнуло и попыталось вцепиться в одного из Рубайл. Холлоу успела: короткий взмах мечом и визжащее разрубленное тело рухнуло в топь.

— Это… – сглотнул пес, видимо, новичок в отряде.

— Кикимора! – рявкнула Холлоу, прислушиваясь к стремительно приближающимся шлепкам и пронзительному визгу. – Bloede, оборонное построение!

Работники среагировали быстро и попытались выстроить повозки в защитный треугольник, но все же до конца не успели.

Они нахлынули, будто орда муравьев, перебирая крабьими суставчатыми лапами. Их темно-зеленые, словно у рака, панцири блестели от воды и грязи, а слепые зобы, полные острейших зубов, издавали ввинчивающееся в мозг скрежетание.

Новичок из Рубайл умер сразу: еще одна прыгнувшая кикимора вцепилась ему в шею, одним укусом перебив шейные позвонки. Товарищи погибшего зарычали и, ощетинившись топорами, принялись рубить, стараясь попасть в сочленения: там не было панциря.

— Ликвидирую! – выплюнула Холлоу, отшвырнув от себя Аардом одну из жертв и тут же одним точным уколом в пасть прикончив вторую. Кикимор пусть и было много, пусть они лезли со всех сторон, но в тоже время они мешали друг другу: некоторые, взбесившиеся от дурной ярости и боли, вцепились в своих же, сгрызая кончики лап.

Холлоу выполнила пируэт, сделала рипост и перерубила лапу еще одной твари. Яростно-игриво сражающийся рядом Мун сделал несколько шагов вперед, удаляясь от остальных: размашистые удары его меча едва не задевали наемников.

— Ghoul y badraigh mal an cuach! [6] выругалась Холлоу. Откуда столько бестий? Караван зашел на территорию колоний? Нет, проводник — сейчас он яростно мяукал и колол во все стороны копьем — не стал бы подводить к улью: сгинет вместе с жертвами. А значит, чудовищ кто-то согнал или… подманил!

Холлоу едва не утратила контроль, когда в плеяду плеска, хруста, скрежета, лязганья и ругани вплелся тонкий крик. Обернувшись, ведьмачка увидела: одна из мелких кикимор прорвала Рубайловский заслон и вот-вот прыгнула б на купца.

Прыгнула б, не возникни на ее пути маленький единорожек с ножами.

Чудовище клацнуло челюстями, смыкая их на выставленной в защитном жесте правой ноге. Той самой, на которой был браслет.

Закричав от боли, Змееныш нашел в себе силы подобрать нож и вонзить его в подбрюшье: там панцирь был мягче. Хрустящая кикимора издала противный скрежет и издохла, а Змееныш отшатнулся, едва не свалившись в болотную жижу.

Укус отхватил ему ногу по колено.

— Мун, Змееныш!

Мун Лайт понял ее без слов. Заревев, он врубился в остатки орды, пустив в ход собственные копыта. Хруст ломающихся панцирей и звуки лопающихся органов стали еще отчетливее.

Холлоу же не медлила. Подхватив теряющего сознание ученика, она затащила его в повозку, стремительным движением перетянула хлещущий огрызок жгутом, одним шлепком привела беднягу в сознание, влила в рот водки и произнесла: «Игни».

От боли в прижигаемой ране Змееныш закричал так, сорвал голос и часто задышал. По его лицу заструились слезы.

Холлоу быстро осмотрелась: резня закончилась. Среди тел кикимор, в общей сложности тридцати, в грязи валялись семь Рубайл. Еще троих, раненых, затаскивали на повозки. Жалобно мяукающий проводник перевязывал остатки хвоста, а работники – легкие раны. Трясущийся и так и не выпустивший из копыт ларчик купец отделался испугом.

— Победитель?.. – сунулся в повозку ничуть не пострадавший Мун Лайт.

Холлоу покачала головой. Возможно, Змееныш выживет… скорее всего, выживет. Рана для настоящих ведьмаков поправимая: месяц плотного питания, регулярный прием Ласточки, и вскоре охотник с целой ногой вернется на тракт.

Но искалеченному Уайту никогда не стать ведьмаком.

Что-то шевельнулось на границе сознания Холлоу. Вздрогнув, она посмотрела вдаль, откуда пришла волна: туман там стремительно густел и будто плыл в их сторону. Он словно выкачал окружающую караван дымку и уплотнил в себе: теперь Холлоу могла просматривать все шагов на двести.

Один за другим в нем зажигались огоньки.

— Bloede!

Холлоу метнулась к торговцу и схватила его за грудки:

— Что у тебя в шкатулке?! Что у тебя в проклятой шкатулке?!!

Торговец не отвечал, только продолжал открывать рот, как выброшенная на берег рыба. Ведьмачка выпустила несчастного и рявкнула на пытающихся откопать товарищей Рубайл:

— Бросьте их!

— Мы своих!..

— Бросьте, если не хотите лечь рядом!

Огоньки плыли в воздухе, медленно вращаясь по спирали, беспорядочное нагромождение пылающих шаров, каждый с голову пони. Холлоу простонала, чувствуя, как по сознанию скребут мириады крошечных когтей, как рождается в голове беззвучный звон, как любое движение мысли сменяется космической инертной апатией. Усилием воли отвернувшись, она залезла в подводу.

Туман двигался со скоростью неспешно трусящего пони, от него можно было попробовать просто убежать!

Когда караван построился, Холлоу опасливо взглянула в сторону Огоньков. Полтораста шагов.

— Хи… хи-хи… – внезапно глухим голосом произнес все еще стоящий рядом с повозкой Уайта Мун.

Подобрав меч, он отошел от подводы и встал лицом к туману.

У его копыт булькнула пустая склянка.

— Ты что творишь?!

Вскочившая Холлоу бросилась к нему, уперлась, пытаясь сдвинуть с места. Бесполезно, ее партнер стоял нерушимой скалой.

— Это шутка… Всего лишь шутка!

Холлоу отшатнулась, когда Мун изогнул шею, полуоглянувшись: его кончики губ, словно пораженные спазмом, вытягивались в противоестественную, абсолютно безумную улыбку.

— Всего лишь шутка!

Лицо Муна стремительно теряло краски, бледнело до крахмаленной белизны. На нем проступали черные вены: последствия Белой Крови. Из глаз покатились крупные градины слез, зрачки расширились, и Холлоу могла поклясться, что видит в них отражения далеких огней. И кое-что еще, что нельзя вылечить…

— Плохая шутка…

Холлоу обнажила меч, чувствуя, как от ужаса шевелятся волосы в гриве. Если он бросится, она не сможет его сдержать. И эта аура, Кошмар, словно дым лезет в глаза, душит…

Но Мун не трогался с места.

— Шутка!..

Меч рассек воздух и с плеском вошел в воду. Безумно стонущий, то и дело срывающийся на хохот ведьмак размахивал им, словно пьяный, сражаясь с… чем-то.

Холлоу попятилась, поднялась на дыбы, развернулась и кинулась к тронувшемуся каравану. Запрыгнула в подводу и устало осела. Почему-то она была уверена, что в ближайшее время стычки с болотными чудищами не предвидится.

Лежащий в другом конце повозки Уайт разомкнул глаза и, заметив Холлоу, слабо улыбнулся и попытался протянуть ногу. С его губ сорвался полусвист-полушепот:

— Я… справился…

Холлоу попыталась подать ногу в ответ, но не смогла дотянуться. Телега была небольшой, но сейчас между ними будто легла пропасть.

Нога Уайта опала, и тот снова провалился в забытье. Холлоу оглянулась, с болью глядя на все еще секущего воздух безумного партнера.

Оставившего ее с калекой у копыт, бывшего партнера.

А потом его поглотил туман.

[1] Один, два, три, четыре… (Ст. Р.)

[2] Прямолинейно (В. Экв.)

[3] Доброй ночи (В. Экв.)

[4] Парень, мальчик (В. Экв.)

[5] Проклятье (Ст. Р.)

[6] Ругательство, непереводимая игра слов (Ст. Р.)