Моя большая снайперка

Глава первая и единственная

Первое правило снайпера: менять позицию после каждого выстрела. К сожалению, в этот раз меня поймали, так что позиции менять я не успевала. Да и не смогла бы — побороть алмазного пса не сможет даже очень сильная зебра. А голодных псов вокруг было много. Очень много.

Выстрелов тоже было много, и не все попадали в цель. Бусины мутной белой жидкости стекали по лицу, висели на шерстке, превращая черные полоски в серые...

Конечно, я этого не видела, ведь ресницы давно уже слиплись. Да и слышала, прямо скажем, так себе — тяжело что-то слышать, когда оба уха... заняты. Но кому будет интересна история без красочных описаний? Так что ешьте, детки, и не обляпайтесь, как я тогда.

Знаете, что в такой ситуации самое страшное? Изобретатели. Те самые замечательные пони, которые отвлекаются на пару секунд, после чего внезапно бросают в атмосферу что-то вроде "интересно, а как глубоко ее винтовка влезет ей же в задницу?". Этот пес, правда, пони явно не был, но его смекалке позавидовали бы во многих борделях Кантерлота.

Надеюсь, оружейная смазка во время перестрелки выгорела не вся...

Надо сказать, стрелки из алмазных псов явно выходят так себе. С одной стороны — потому что использовать маленькое оружие пони большими лапищами не особо удобно, с другой... скажем так, не попасть с пятого раза в упор я бы не смогла даже с очень тяжелого бодуна. Хорошо хоть мушку давно уже спилила. Были в свое время уже... случаи.

Впрочем, от царапин по всему крупу это меня нисколечки не спасло, и белые полоски начали потихоньку превращаться в красные. Никогда не любила тварей с когтями так, как они меня в тот день.

И все же достаточно большая группа алмазных псов способна справиться с любой задачей. Пусть и далеко не сразу. Возможно — позвали наводчиком кого-то из тех, кто там уже бывал. Сколько их было, дюжина? Две? Три? А я ведь даже не знала их имен... Кое-что их другое, впрочем, узнала я в тот день замечательно, и даже угадала бы принадлежность, если бы во мне оказалось оно.

Но нет, в мой внутренний мир на этот раз грубо вошло нечто совсем иное, пусть тоже хорошо знакомое. "Йя-а-а-ай!"... хотела бы выкрикнуть я, но вышло только "м-м, м-м-м!" и судорожное "глоть" в конце.

Знаете, попадание вражеской пули в бочину — это гораздо, гораздо больнее, чем попадание в жопу собственной винтовки — но далеко не так обидно. Как и у любого бывалого бойца, у меня мелькали мысли о единении с собственным оружием, но обычно я думала об этом не в таком плотском варианте.

Пошлость, звенящая пошлость. Чего еще ждать от стада алмазных псов?

А ждать стоило поистине звериной, неутомимой напористости. Честно говоря, я мало что смыслю в эквинской анатомии, но до сих пор с нее удивляюсь, прямо как тогда. Особенно я удивилась, когда после долгих болезненных минут внезапно поняла, что теперь смогу опознать на ощупь не только алмазного пса, но и винтовочный приклад. И нет, речь идет совсем не про ощупь в копытах.

Совсем не про нее.

Впрочем, если чему-то катастрофа вокруг нас и научила, так это одной простой житейской истине: пони привыкают решительно ко всему. А некоторые не только привыкают. Некоторым начинает нравиться. Конечно, не каждый готов однозначно сказать, являются ли зебры и пони одним и тем же видом, но, знаете... после того долгого дня я начала посматривать на свою винтовку совершенно другим взглядом.

Тем более, что найти поблизости кого-нибудь живого и теплого тогда частенько было тяжело, мертвого — негигиенично. А потом уже как-то даже и не хотелось...

...словом, именно так объясняется то состояние, в котором вы нашли меня и мою винтовку вчера за сараем. Молю вас, не бейте — у вас же не поднимется рука на пострадавшего в боях ветерана? А вот насчет того, что поднялось...

Простите, на этом рассказ прекращаю. Рот мне явно понадобится для кое-чего друго...

Послесловие автора

Теперь, когда эта утомительная зебра, наконец, не может болтать, вставлю пару слов и я. И поговорить я хочу о таком небезынтересном явлении, как метамодернизм в контексте литературного терроризма.

Как известно, культурные формации сменяют одна другую, повинуясь изменениям в обществе. И важно здесь понимать то, что от текущей формации ты никуда не убежишь. Причина проста: даже если ты, напрягая все свои силы, сможешь написать что-то действительно модернистское (или даже постмодернистское), среда вокруг тебя никуда не пропадет. Сами читатели будут воспринимать произведение в том ключе, к которому толкает их действительность.

Именно поэтому я не стал, как уважаемый ДаркДаркнесс, пытаться идти в постмодернистские игрища. Новые времена требуют новых решений, я считаю так. И писал рассказ именно в контексте текущего времени. В духе метамодернизма.

Одной из наиболее характерных особенностей данной формации является ее двуслойность, которую проще всего рассмотреть на примере постиронии. В отличие от прямого утверждения, где форма соответствует содержанию, и обычной иронии, где она ему напрямую противоречит, постирония работает с этими факторами одновременно. Точно так и метамодернизм вальсирует между модернизмом и постмодернизмом, сочетая их лучшие черты и не скатываясь ни в наивный идеализм первого, ни в ироническую депрессию второго.

Именно поэтому для рассказа была выбрана базовая форма совершенно прямого, неироничного клопфика, ведь иногда сигара — это просто сигара. Хотя найти ее у себя в жопе все равно мало приятного, согласитесь.

Впрочем, героиня (как, полагаю, и многие читатели) с этим согласиться не готова — и я, как метамодернистский автор, предоставляю и ей, и им на это полное право. Не будучи окончательно мертвым, я в данном случае не задаю априорный посыл — вместо этого я предлагаю каждому придумать свою собственную трактовку, взяв за отправную точку мою. И при желании, конечно, поклопать.

Впрочем, тут стоит помнить, что по сути моя работа не совсем самостоятельна. Она является своего рода паратекстом к оригинальному произведению — а также попыткой дать через его героев некоторую трактовку положению его автора в мире. Мир произведения строится автором и читателями сообща, при этом автор, естественно, вкладывает частичку себя в своих героев. Именно этот процесс, процесс создания паратекста можно наблюдать в сюжете рассказа — который, напомню, сам является паратекстом, расширяющим вселенную автора.

Более того, для создания рассказа мне даже не даже не пришлось читать оригинальное произведение, ровно так же как многие читатели фиков по сериалу "My Little Pony" не смотрели сам сериал. В современных реалиях это становится просто не очень нужным ввиду как раз-таки паратекста, который окружает и предваряет любое произведение.

Мы прочитали многие и многие вещи, даже не касаясь обложки.

Собственно, именно эта линия проходит через весь рассказ, не оканчиваясь даже в эпилоге: когда текст, эта частичка автора, обретает свою жизнь, процесс создания паратекста становится неостановим. Все новые и новые восторженные читатели будут расширять авторскую вселенную, нравится ему это или нет.

И лучше бы ему, конечно, нравилось — к чему и приходит героиня в процессе развития сюжета, становясь по сути воплощением идеала, к которому должен стремиться любой автор на пустоши литературного метамодернизма.

На этом месте читатель, несомненно, захочет задать вопрос: а каким-таким образом все вышенаписанное относится к литературному терроризму? Это хороший вопрос — и тут я вновь предложу читателю придумать собственную трактовку. Ведь как я и описывал выше, данный текст неизбежно приобрел черты метамодернистского произведения, пусть и является прямым авторским словом.

Достаточно просто отметить некоторые маркеры, щедро по нему рассыпанные, и понять это не составит ни малейшего труда.