Лунная дорожка

Глава 3. О неожиданных находках, жеребятах кукурузы и божественном нектаре

Снова Дитзи приснилось звёздное море. Снова её копыта с тихим плеском ступали в воде, а прохладный звёздный свет и чистейшее серебро огромной луны разгоняли мрак. Далеко-далеко вихрились галактики, тлели разноцветные дымки причудливых облаков. А ещё был рокот ¬— еле уловимый, похожий одновременно на морской прибой и шелест огромного леса.

Самой ночной принцессы Дитзи не видела, но всё равно ей захотелось петь. Такое захватывающее зрелище заслуживало музыки.

И тогда она запела. Без слов, просто изливая захлестнувшие душу чувства. И хотя на сей раз принцесса так и не появилась, Дитзи почувствовала на себе её полный нежности взгляд.

Даже во сне она помнила, как всё-таки спросила мистера Эвернайта наедине — и он признался, что повелительница ночи являлась и ему. Правда, тогда ещё юному жеребцу Луна сказала лишь одно: «Ты прекрасно знаешь, что и как нужно делать. Не бойся».

После она если и являлась Эвернайту, то лишь смутной тенью среди ночных облаков.

Дитзи же всякий раз, когда смотрела на силуэт Лунной Кобылы в круге ночного светила, явственно видела улыбку принцессы.

А может, ей казалось?..

…Проснулась она от яркого света, ворвавшегося в сон ослепительной вспышкой.

Оказалось, кобылка опять неплотно закрыла шторы, и сейчас луч утреннего солнца опасно близко подобрался к её мордочке.

С писком Дитзи скатилась с кровати и, стараясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь разноцветные круги перед глазами, нашарила на тумбочке тёмные очки, после чего скакнула к окну и задёрнула шторы. Мысленно кобылка костерила себя: когда уже научится помнить о столь важных вещах!

Отвернувшись от окна, Дитзи сладко потянулась, стараясь одновременно быстрее проморгаться. С удовольствием помахала крыльями — и вздохнула.

Прошло уже с дюжину дней после преображения. Новоиспечённая ночная пони привыкала жить на два дома: днём — помогать маме с домашними хлопотами, присматривать за братцем, делать домашние задания по разным предметам, встречаться с Найт Блюм и Иствиндом; ночами же — навещать новых сородичей из Приюта. И если раньше Дитзи могла преспокойно наведываться к ним разок-другой в неделю, то теперь приходилось посещать занятия мистера Эвернайта: он учил новенькую, как быть ночной пони и летать на кожистых крыльях, так и некоторым житейским хитростям, которые помогали лучше сохранять в тайне истинный облик.

Для сна ей остались только краткие часы по утрам и вечерам.

Ох, тяжело быть пони, летающей на крыльях ночи!

Поэтому лишь вопросом времени стало, когда придётся пожертвовать хотя бы теми же школьными уроками. И первая же контрольная работа закончилась полным провалом: позавчера, когда Дитзи попросту уснула за столом, уткнувшись носом в тетрадь, где не было сделано и четверти заданного.

А учительница, как назло, пришла назавтра с утра пораньше. И влепила сонно моргавшей горе-ученице двойку. Даже не столько за несделанное задание, сколько «за безответственное отношение к учёбе». Хорошо хоть у Дитзи, с красными ушами выслушивающей несправедливые упрёки, хватало ума не спорить и только молить принцессу ночи, что учительница не расскажет обо всём маме. И мама не станет спрашивать, чем таким дочка занимается, что у неё перестало хватать времени на занятия.

И всё это — накануне Праздника Урожая!

Пришлось вчера изрядно постараться: отменить все встречи в Приюте и городке; пересдать контрольную и быстро сделать дополнительное задание, постоянно отмахиваясь от Криспи, которому вдруг резко стало скучно и захотелось поприставать к сводной сестре. Чудом удержалась, чтобы не хлопнуть его крылом по макушке!

Наконец, когда за окном ещё только сгущались сумерки, Дитзи облегчённо рухнула в кровать. И, похоже, заснула раньше, чем голова коснулась подушки.

Зато сегодня она была бодра, весела и готова к приключениям! Например, проникнуть во вражеский стан с тайной миссией — как и полагается ночным пони.

Дитзи фыркнула собственным мыслям. Собиралась она не в какой-нибудь вражеский стан, а только на ферму Пестряков. И не к врагам, а, возможно, к новым друзьям. Правда, действительно с миссией… по украду кукурузного початка. Может быть, в карамели.

Ей совсем не хотелось обижать гостеприимных фермеров — но тогда может обидеться Иствинд.

Ну да ладно, что-нибудь придумает на месте.

— Дитзи! — раздался голос мамы снизу лестницы.

— Иду! — отозвавшись, кобылка уже привычным обхватила крыльями живот и набросила накидку. И вниз спустилась не гордой дочерью Ночи, а невзрачной бежевой пони, как и всегда. Разве что к её облику добавились неизменные тёмные очки. Ещё в первый день она готовилась к расспросам, но мама и дядя Рафл, вопреки ожиданиям, отнеслись к обновке со снисходительным благодушием. Дескать, многим жеребятам в её возрасте хочется помоднее нарядиться. Разве что Криспи принялся канючить, чтобы ему дали их поносить.

А ещё очки скрывали то, что от постоянного недосыпа Дитзи начинала походить на панду. Или кого-то из Пестряков.

После лёгкого завтрака Дитзи в предвкушении отправилась в сторону ферм. Налетевший прохладный ветерок заставил её поёжиться и соблазниться мыслью добраться поскорее. Хотелось расправить крылья и взлететь, но следовало сдерживаться. Мало ли, кто мог случайно увидеть её летящей при свете дня.

Мистер Эвернайт учил, что дневной облик повторяет тот, к которому привыкли окружающие. Поэтому для обычных пони Дитзи по-прежнему выглядела бескрылой. А значит, помимо ночного облика, приходилось скрывать ещё и вновь обретённые крылья. Днём они, конечно, оставались невидимыми, но вполне могли задеть что-то или, того хуже, кого-то.

Вздохнув, Дитзи потрусила по дороге. Обширные угодья Спотов раскинулись за небольшой речкой, огибавшей Бэрриконт с противоположной от леса стороны. В эту часть городка кобылка захаживала нечасто и поначалу никак не могла вспомнить, куда же идти. Сначала ноги вывели её к вокзалу, потом — к речке, но неподалёку от водяной мельницы, где весь берег сплошь был застроен виллами.

Наконец, после часа блужданий она всё-таки нашла окраинную улицу, от которой начиналась извилистая дорожка из города — до аккуратного мостика через Серебрянку. Хотя речкой она была только осенью и весной, летом же усыхала до тонкого ручейка — жеребёнок перепрыгнет. Зимой же промерзала почти до дна, превращаясь в длинную полосу льда, по которой любила кататься местная ребятня.

После мостика мощёная дорога кончилась, и копытца Дитзи стали поднимать облачка сухой пыли. Полоса утоптанной земли ныряла в кукурузное поле — уже убранное, иначе трудолюбивым земнопони было бы не до праздника. Чему кобылка только порадовалась: возвышавшиеся над землёй в несколько понячьих ростов кукурузные заросли выглядели довольно зловеще.

Особенно после страшилок, рассказанных Иствиндом как раз о кукурузных полях.

Сейчас-то Дитзи понимала, что немало историй друг выдумал, чтобы просто досадить «кукурузникам». Но тогда от этих баек волоски на загривке шевелились. Что про заблудившихся и пропавших без следа в бесконечной кукурузе пони, что про безумных жеребят, отдавших всех взрослых какому-то кукурузному божеству.

Однако была история, которую побаивался сам Иствинд: о таинственных кругах на полях, которые порой появлялись буквально за ночь. Сколько фермеры ни сторожили — всё равно поутру оказывалось, что за ночь некая сила аккуратно примяла стебли кукурузы, образуя видимые с высоты узоры.

Загадкой это оставалось ровно до тех пор, пока Дитзи не подружилась с ночными пони. И Джерри с Арчи, хихикая, как-то рассказали, что это они иногда так развлекались. А потом хохотали над озадаченными земнопони.

— Учёные приезжали, — посмеиваясь в копыто, сказал Арчи. — Аж из Кантерлота, важные, как гусаки, и такие же глупые. Долго вокруг ходили, рогами пыхали, а в результате так ничего и не узнали.

Дитзи тогда на них чуть не обиделась: мистическая тайна на поверку оказалась глупым жеребячьим розыгрышем. А так интересно было строить предположения! От необычного магического или природного явления до тайных посланий загадочных сущностей или вообще пришельцев из другого мира!

Думая об этом, Дитзи завернула за холм и издалека услышала звуки празднества: весёлую музыку, смех и голоса. Её настроение, слегка смурное после вчерашнего дня и новых сложностей в жизни, начало подниматься. В конце концов, праздники для того и придуманы, чтобы отдыхать и забывать о своих горестях, пускай ненадолго.

Хотя пустят ли её? Праздник-то наверняка семейный, и вряд ли на него пускают посторонних — даже по приглашению одного из своих.

Однако в последнем Дитзи засомневалась, когда обогнула небольшую рощицу из каких-то фруктовых деревьев и, наконец, увидела ферму. И заодно изрядную часть горожан.

Весь обширный двор перед усадьбой был сплошь занят накрытыми столами, которые ломились всевозможной снеди, рядом здоровенной пирамидой возвышались бочки. На глазах кобылки какой-то жеребец подошёл к одной из них и задней левой лихо вышиб затычку, тут же подставил кружку под хлынувшую струю. Поодаль тут и там были расставлены палатки, расстелены одеяла, где собирались отдельные компании.

Похоже, праздник урожая был куда серьёзнее обычного семейного торжества.

Кобылка замедлила ход, подходя к воротам. Но на неё никто не пялился, не спрашивал, ради чего она сюда пришла — наоборот, некоторые здоровались или приветливо махали копытами.

Дитзи поискала глазами Сида или Корна, но пёстрых земнопони вокруг было слишком много. Даже в глазах зарябило от мелькающих пятен. И это что же, все родственники? Да тут же пара сотен пони, как минимум!

Конечно, попадались и одноцветные пони, но совершенно терялись на фоне пегих, которые тут наверняка собрались чуть ли не со всей Эквестрии: больно редким считался этот окрас.

«Союз пегих», — хихикнув от этой мысли, Дитзи пошла дальше, мимо столов. Кто-то протянул ей кукурузу в карамели, и кобылка не стала отказываться. Похрупывая угощением, она наконец-то нашла братьев-Пестряков, что сидели за столом с многочисленной малышнёй.

— А вот и наша особенная гостья! — обрадовался один из братьев. К стыду, Дитзи так и не поняла, какой именно.

— Привет! Здравствуй! Добро пожаловать на «Сладкие початки»! — раздались приветствия.

Кобылка оглянуться не успела, как оказалась за столом в окружении разновозрастных жеребят и обществе горы сладостей.

Тут же по бокам уселись и братцы.

— Спорим, — сказал тот, что слева, — она сейчас ломает голову, кто из нас кто.

— Даже спорить нечего! — захихикал правый, а Дитзи почувствовала, как у неё краснеют уши.

— Ты не расстраивайся…

— …нас даже мама иногда путает!

— Но чтоб мозг не выворачивала, знай, это я пригласил тебя, — первый подавший голос жеребёнок гордо выпятил грудь. — И меня зовут Сид Спот.

Это было немного странно. Братья всё же не были одинаковыми, просто выглядели отражением друг друга. Как и их кьютимарки: кукурузный початок что у одного, что у другого. Потом, правда, Дитзи просветили, что у Сида кукурузина была сладкой, а у Корна — кормовой.

Братья меж тем продолжали знакомить гостью с многочисленными родственниками, в которых Дитзи практически сразу запуталась. Что не помешало ей невзначай втянуться в пиршество. Да и как не втянуться, когда за всеми столами ели, пили, смеялись и болтали; Дитзи тоже досталась тарелка с горой фруктов, кукурузных палочек и прочих сладостей. Кто-то уже похватал инструменты и начал играть какую-то легкомысленную мелодию. Не прошло и часа, как некоторые пони уже пустились в пляс.

— Айда танцевать? — спросил у кобылки улыбающийся от уха до уха Сид, вогнав её в лёгкую краску.

— Чего?

— Пошли, говорю, попляшем! Ещё успеешь налопаться сегодня.

Дитзи тут же отодвинула от себя тарелку: показалось, что Сид намекает на её излишний аппетит. Но спустя мгновение поняла, что он вовсе ничего такого не имел в виду.

Схватив кобылку за ногу, Сид поволок её из-за стола во всё растущую толпу танцующих. Музыка не переставала играть.

Сначала Дитзи, конечно, стеснялась. Но веселье вокруг было слишком заразительным. И неуклюжие движения раз за разом приобретали уверенность, а улыбка становилась всё шире. Спустя несколько минут кобылка уже весело отплясывала напротив Сида. Удовольствие от веселья приправлялось ещё и тем, что можно было больше не бояться приступа боли в покалеченной спине

И это словно подстегнуло Дитзи.

В восторге она подпрыгнула, закружившись, но лишь в последний момент спохватилась и не расправила крылья.

Когда же кобылка ловко встала на все копыта, Сид сказал:

— Ого! Мне на мгновение показалось, что ты пегаска и сейчас взлетишь.

— Скажешь тоже, — наиграно махнула копытом Дитзи, немного тяжело дыша, и поспешила сменить тему. — Я пить хочу.

— Идём, по кружечке опрокинем! — Сид потянул кобылку к пирамиде бочек, где давешний жеребец разливал всем желающим пенные напитки в «кружечки», в которых при старании влезла бы голова жеребёнка.

Под шум веселья и музыки Дитзи получила в копыта такую же, полную до краёв шипучкой. Носик пощекотал приятный грушевый запах.

— Грушевка от дядюшки Пира! — с гордостью заявил жеребёнок, наливая и себе. — Попробуй!

Дитзи сделала осторожный глоток… а в следующее мгновение уже с наслаждением пила шипучую сладость, прохладную и освежающую.

— Гляньте-кось, — послышался рядом надломленный голос старой кобылы. — Малыш Сид-то какую красавицу привёл!

— И впрямь, — ответил другой голос, на этот раз — престарелого жеребца. — И как на наших-то похожа, точно хорошей будет хозяйкой.

У мгновенно покрасневшей до кончиков ушей Дитзи чуть газировка носом не пошла. Скосив глаза, она увидела пожилую пару бежевых земнопони, очевидно, одних из многочисленных бабушек и дедушек, наблюдавших за танцующими.

— Не обращай внимания, — бормотнул Сид, тоже красный до корней шерстинок. — Мало им внуков, чес-слово, чуть ли не с колыбели хотят всех переженить!

— Глупости какие! — не выдержала кобылка, которая заозиралась в поисках бегства.

— А давай сбежим? — заговорщицки подмигнул Сид. — Покажу тебе дом!..

— Идём! — Дитзи готова была на что угодно, лишь бы очутиться подальше от пристальных взглядов стариков. А те знай себе перешёптывались, посматривая на Дитзи, да хихикали.

Бежать, только бежать!

В представлении Дитзи Вэй деревенские дома строились из массивных брёвен, брусьев или, на худой конец, струганных досок. И всё в них дышало стариной и суровостью нравов, а жизнь оставалась неизменной, подчинённой строгому укладу.

Дом Спотов больше напоминал особняк или замок и подошёл бы скорее какому-нибудь аристократу. Никаких брёвен и в помине не было — зато были каменные стены на массивном фундаменте, пара башенок, крыша из цветастой черепицы, резные оконные рамы; даже крышу над крыльцом поддерживали самые настоящие колонны. А внутри жеребят встретили просторные светлые комнаты с высокими потолками. И ступила Дитзи не на дощатые половицы, а настоящий дубовый паркет, устланный мягчайшими узорчатыми коврами.

Позволив кобылке вдоволь наудивляться и осмотреться, Сид пояснил:

— Ты сама видела, какая у нас большая семья. И каждый по мере сил вносит свою лепту в общее дело, оттого мы не бедствуем. А дом ещё при Старике заложили, когда он… был сильно моложе. И с тех пор ещё лет двадцать постоянно что-то пристраивали и достраивали.

— И давно это было? — с невольным уважением спросила Дитзи.

— Мамке с папкой было примерно столько же, как нам сейчас с тобой, — ответил пятнистый жеребчик. — Ну что, пошли смотреть дальше?

— Пошли, — улыбнулась кобылка. — А раньше все в каком доме жили?

— В домах, — поправил Сид, двинувшись через холл. — До Старика на этом месте был простой хутор, но растущей семье в нём стало тесно. Я видел старые фотографии. Не представляю, как в таких лачугах жили! Хижина дедушки Бига так вообще только благодаря подпоркам снаружи держалась. Зато потом вон какой дом-дворец отгрохали! А всё потому, что с кукурузой Старик прям в масть попал!

— Почему?

— Дык это тебе не какие-нибудь яблочки растить. Кукуруза ж и в корм, и в муку, и в крахмал, и в хлопья, и в сироп идёт! Заедь хоть в Филлидельфию, хоть в этот… Мэйнхэттен, да даже в Кантерлот, зайди в любую лавочку с едой — непременно что-нибудь из нашей кукурузы найдёшь! — Сид горделиво задрал голову.

Дом и вправду впечатлял. Впечатлял не кричащей роскошью или богатством убранства. Всё здесь было добротно и по делу, как и полагалось надёжно ведущим своё хозяйство земнопони: и крепкая мебель, над которой потрудились искусные краснодеревщики, и стеклянные витрины, за которыми тщательно и с любовью были расставлены самые разные награды, и самые настоящие семейные портреты на стенах, зачастую изображавшие серьёзных и седых жеребцов.

— Это всё наши предки, — пояснил Сид, перехватив взгляд Дитзи. — А вон и дедушка Биг Спот висит.

Дитзи посмотрела, куда показал жеребчик, и увидела портрет почти с себя размером, с которого на жеребят строго взирал нынешний глава рода, настоящий здоровяк-тяжеловоз. Даже не верилось, что когда-нибудь Сид вырастет таким же.

Гуляющим по комнатам жеребятам так никто и не встретился: все сейчас были на празднике, а слуг Споты не держали. Да и зачем, когда такая большая семья? Каждый делает своё дело или часть общего, и получается не так уж обременительно.

— Хочешь, слазаем на чердак? — спросил тем временем Сид.

— А что там? — заинтересовалась Дитзи.

— Настоящие сокровища, — заговорщицки подмигнул пегий жеребчик, чем моментально напомнил кобылке Иствинда. — Тебе понравится.

…Под крышу вела спускаемая с потолка лестница в коридоре на верхнем этаже. Дитзи ожидала увидеть горы пыльного хлама в полумраке и услышать мышиный писк. Но когда поднявшийся первым Сид посторонился и пропустил кобылку, она еле сдержалась, чтобы не ахнуть.

Вопреки ожиданиям чердак оказался светлым и аккуратно прибранным, с большим окном и даже крюком для фонаря. Несколько сундуков в строгом порядке расположились у стен, а в центре лежал потёртый, но всё ещё приличный ковёр.

Был даже какой-то старый сервант, заставленный посудой несколько больше, чем надо. Очевидно, именно тут хранились какие-то невостребованные сервизы, дорогие кому-то из членов семьи.

Жеребята пролезли на чердак, и Сид тут же кинулся к одному из сундуков.

Вскоре на свет появились толстый фотоальбом, сложенный бронзовый телескоп, а также несколько книг и приборов, назначение которых кобылка сходу не определила.

— Мой прапрадедушка Грин, — пояснил Сид, — был великим путешественником и первооткрывателем. Он исходил половину Эквестрии и был за её пределами, описывал земли и народы. И даже книгу написал, во! «Энциклопедия всей Эквестрии» называется!

Морда жеребёнка при этом светилась таким восторгом, что не оставалось сомнений: парень неимоверно гордился героическим прапрадедом так же, как и привёдшим семью к богатству Стариком

«Оказывается, и у земнопони может быть душа и предназначение пегаса… чудеса», — подумала Дитззи и тут же немного устыдилась.

— А фотографии тех лет сохранились? — спросила она вслух.

— Конечно. Правда, они не очень чёткие, но мы всё храним. И фото, и зарисовки, и дневник…

— А ещё кто-нибудь у вас занимался чем-то таким? — не унималась Дитзи. — Ну, путешествовал, исследовал?

— Да нет так-то, — почесал в загривке Сид, уши его слегка поникли. — У нас прапрадедушку не все любят, мол, растратил имущество семьи на свои путешествия и книжку. Поэтому как лет сто назад сюда переехали, так с тех пор больше никто и никуда. Хотя…

Тут его мордочка сделалась задумчивой.

— Не знаю, считается или нет, но есть у нас одна ну прям дальняя родственница. Настолько дальняя, что не земнопони, а пегас, и фамилия не Спот, а Раг. Но мастью в нас пошла, так что всё-таки своя, можно сказать. Она чутка нас с тобой постарше, уже выучилась на археолога и сейчас в экспедиции на раскопки ездит. У нас изредка бывает, наездами, но, если хочешь, могу вас познакомить.

— А она какая? — с любопытством спросила Дитзи.

— Ну как какая… не Дэринг Ду, если ты об этом, — хмыкнул Сид, заставив кобылку вспыхнуть; как раз о книжной героине она и подумала. — Обычная пони, хотя мамка говорит, что у неё этих… анбиций выше крыши, так что встрянет рано или поздно в какую-нибудь историю. Ну ладно… ты же хотела фотографии посмотреть?

Дитзи, которую обуяло желание увидеть записки всамделишнего путешественника, торопливо закивала и даже подалась вперёд, чтобы получше разглядеть.

Вскоре жеребята уже лежали на ковре, обложившись картами, приборами, снимками и всевозможными записями. Сид видел, как у кобылки горели глаза при виде всего этого, и на его сердце теплело. Да что там, он и сам обожал пересматривать и перечитывать наследство прапрадедушки, который обошёл, наверное, всю Эквестрию.

Но идиллию прервал звук раскрывшегося люка.

— Сид! — всунулась в щель пятнистая морда Корна. — Можно тебя на минутку?

— Чего тебе?! — отозвался жеребёнок, отвлекаясь от совместного прокладывания курса по карте: они с Дитзи воображали, как бы сами шли по тому маршруту, ведя записи и даже сражаясь с чудовищами.

— Там это… — второй из братьев немного замялся.

— Ну что там такое? — несколько разочарованно пробубнил Сид, затем посмотрел на Дитзи. — Останешься тут? Я скоро вернусь.

— Там свиньи сбежали и жрут оставшуюся в поле кукурузу! — выпалил тем временем Корн. — Потому что кое-кто не закрыл защёлку! Да быстрее, пока взрослые не заметили!

Судя по вытянувшейся мордочке Сида, он был уверен, что всё как раз запер. Но следовало проверить: свиньи в поле мало того, что могли слопать и вытоптать остатки урожая, так ещё и потом не будут есть отходы. А иначе зачем вообще держать их в хозяйстве?

Подскочив, Сид быстро ретировался, по пути чуть не снеся брата, и тот, хихикая, спустился следом, закрыв люк.

Раздавшийся следом щелчок засова заставил Дитзи вздрогнуть.

— Эй! — крикнула она, подходя к люку. — Что за шуточки?

— Надо, чтобы ты посидела там немного, — хихикая, отозвался снизу Корн. — Пока твои приятели не припрутся тебя спасать. Мы их малость вздуем, а потом отпустим, и тебя заодно.

Дитзи аж задохнулась от такой наглости:

— Я гостья! Меня твой брат пригласил!

— Ну, а пока он ловит свиней, побудешь почётной пленницей. И можешь не орать, все на празднике, дома никого нет, а тут очень толстые стены.

Пока возмущённая Дитзи подбирала достойный ответ, негодник ушёл восвояси.

Конечно, кобылка звала на помощь и искала другой выход, но безрезультатно: на крики и впрямь никто не пришёл, а другого выхода с чердака не было. Разве что окно, но прыгать с третьего этажа было слишком опасно, а спланировать — так обязательно кто-нибудь да увидит. И от расспросов и подозрений будет не отвертеться.

«Никогда не пользуйся крыльями, если не уверена в том, что тебя никто не увидит», — словно раздался в голове голос Эвернайта.

Оставалось только ждать.

Но просто ждать было слишком скучно, поэтому Дитзи не удержалась и улеглась обратно на ковёр, чтобы почитать дневник Спота-путешественника. И фотографии посмотреть: те и вправду оказались очень увлекательными.

Вот Грин Спот стоит среди джунглей, вот — в густом лесу, а вот — в заснеженных горах. Знакомится с зебрами и яками, летит на спине дракона… последнее вообще повергло кобылку в шок. Как он умудрился не попасть дракону в брюхо, а главное, кто и как это сфотографировал?!

Но прошёл час, и фото Грина Спота закончились.

Дитзи попробовала ещё раз позвать на помощь, выглянуть в окно. Но стена, как назло, выходила немного в сторону от двора, и сюда никто не смотрел. И Сид почему-то не возвращался: то ли отлов свиней занял у него много времени, то ли его задержали ещё по какой-то причине. А может, это и было частью плана Пестряков? Заманить её сперва на ферму, потом на чердак, а в конце — использовать как приманку для Иствинда и Найт Блюм?

Насчёт последнего думать не хотелось.

«Если, — решила Дитзи про себя, — Сид действительно задумал такую подлость изначально, он пожалеет… я обрушу на него… гнев Ночи, вот!»

Но обдумывать планы ночной мести быстро надоело, и от нечего делать кобылка прошла к сундукам и стала пересматривать семейные альбомы. Хрустки страницы были заполнены чёткими цветными фотографиями, отличавшимися от чёрно-белых снимков Грина Спота, а значит, были относительно недавними. Дитзи слышала, что делать цветные изображения научились примерно тогда же, когда она родилась, ну или чуть раньше.

Пролистывая очередной альбом, кобылка вдруг нахмурилась и вернулась на страницу назад.

Привлёкшая внимание фотография с виду была самой обычной. Один из жеребцов-Спотов, судя по пегой масти, стоял рядом с семейством: папа, мама, дочка — жёлтая, с синей гривой, улыбчивая и веснушчатая пегасочка с куцыми крылышками. Все на снимке улыбались в камеру, а маленькая кобылка даже махала копытом.

Дитзи нахмурилась, но потом чуть не стукнула себя по лбу копытом.

Ну конечно!

Маленькая кобылка выглядела точь-в-точь как прежняя Фрутти Джюс — на том снимке, который она же и показала. Только тут подруга была совсем ещё малышкой: небось, едва на ноги встала.

Тогда эти двое пони, что стоят рядом — её родители!

Подумав, Дитзи вытащила фотографию из креплений и захлопнула альбом; а картонный прямоугольник отправился в кармашек накидки. Её так и подмывало взять что-нибудь ещё с чердака в качестве трофея для Иствинда. Например, старинный бронзовый секстант Грина Спота. Но это уже могло оказаться самым что ни на есть воровством, к тому же Сид дорожил вещами прапрадедушки, а его участие в этой истории с пленением всё ещё оставалось неясным.

В это время щёлкнула задвижка, и крышка люка медленно откинулась.

Вопреки ожиданиям, в проёме показался не кто-то из братьев-Пестряков, а пожилой земнопони — конечно же, пегий. Весь он был какой-то неаккуратный: поблёкшая кремово-бурая шерсть топорщилась, бородка и торчавшая из-под разлохмаченной соломенной шляпы седая грива нуждались в щётке, а потрёпанная жилетка давным-давно засалилась.

Мгновение пони таращились друг на друга, затем старый жеребец проскрипел:

— Эхма, такую б молодку, да лет сорок назад на чердаке встретить — ничего б больше не пожелал!

И с кряхтением стал подниматься дальше, явно намереваясь залезть на чердак.

С опаской Дитзи попятилась, но всё же спросила:

— Кто вы?

— Скотч Спот, — всхрапнул жеребец, которому подъем по лестнице явно давался нелегко. — Но ты можешь звать меня «дедушка Скотч».

— Я Дитзи, — представилась кобылка и даже улыбнулась.

— И что же ты тут делаешь, Дитзи? — дедушка Скотч таки влез на чердак и, по-старчески кряхтя, пошёл в дальний угол, где принялся копаться в ящике с пыльным барахлом.

Кобылка поджала губы, но всё же рассказала вкратце, как оказалась взаперти. Дедушка Скотч не перебивал — а слушал ли он вообще? — только кряхтел и пару раз чихнул, всё перебирая какие-то старые вещи.

— …поэтому я тут и сижу, — закончила Дитзи рассказ. — Спасибо, что нашли меня.

— Ох уж эти молодые шалуны, — рассеянно покачал головой дедушка Скотч, а потом просиял и воскликнул. — Ага! Нашёл!

В копыте у него оказалась видавшие виды мятая фляга, в которой явственно что-то плескалось. С довольной улыбкой земнопони открутил пробку и с видимым удовольствием приложился к содержимому.

Дитзи подумалось, что напиток, пролежавший в сундуке невесть сколько, она сама не стала бы пробовать. Запах, к слову, в воздухе разнёсся не слишком приятный.

— Ха! — довольно выдохнул Скотч Корн, оторвавшись от фляги. — Хорошо, что вспомнил про свою заначку!

— А что это? — спросила Дитзи.

— Божественный нектар! — засмеялся старик, но потом нахмурился и строго посмотрел на кобылку. — Но жеребяткам его нельзя.

— Почему? — удивилась та.

— Это вредно, и Селестия не велит.

Сказано это было с таким выражением, что Дитзи совершенно расхотелось спорить. Насчёт принцессы она, конечно, не особо поверила: делать нечего правительнице всей Эквестрии, кроме как запрещать пони пить какой-то там «нектар».

— Идём, что ли… — сказал тем временем дедушка Скотч. — Или ты хочешь тут посидеть?

— Нет-нет! — кобылка вскочила и быстро надела свою сумку. — Я хотела бы выйти.

— Ну тогда пошли, покажу своё хозяйство, — подмигнул старый жеребец. — Заодно про нектар расскажу.

Дитзи подумала, что стоит вообще уйти, но ей не захотелось обижать старика; к тому же, стало немножко интересно, что ж за «нектар» такой.

По пути дедушка Скотч болтал без умолку, смолкая только для того, чтобы приложиться к фляжке. Ноги его при этом всё больше заплетались, а запах кислятины становился всё сильнее.

«Ну ясно же, что питьё испортилось, — морщилась Дитзи. — И чего ради такое хлебать?»

Старый земнопони между тем вещал о своём героическом прошлом. Как оказалось, он служил в Солнечной Гвардии и всю молодость провёл в самом Кантерлоте. Но служба его была в основном караульная.

«Крыльями не вышел, чтоб принцессу провожать, — сокрушался дедушка Скотч. — Ей ж надо вжик — туды, потом вжик — сюды, вжик — ещё куды-нибудь, и всё за день. Оттого и берёт с собой только летунов. Так что я только на воротах да на парадах гарцевал до самой отставки».

На взгляд Дитзи дедушка Скотч вообще не походил на гвардейца, даже бывшего. Ну или был совсем уж старым. Тот же Биг Спот куда больше годился в отставные вояки: крупный, сильный, и лишь седина в гриве и немного морщин выдавали возраст. При этом глава семейства, судя по фотографиям в альбомах, сроду не служил в Солнечной Гвардии и всю жизнь провёл на ферме.

Так, под монотонное бормотанье Скотча Спота, пони прошли пустынными коридорами дома, попетляли по лестницам, и наконец-то вышли из какой-то боковой двери особняка.

Посмеиваясь, жеребец поманил за собой кобылку и пошёл в сторону разных сараюшек.

— Идём-идём, — сказал он. — Сейчас увидишь мою святая святых!

Сама Дитзи вряд ли бы повела в свою «святая святых» едва знакомую пони. Но дедушке Скотчу, видимо, просто хотелось пообщаться с кем-то помоложе. Остальным пони на празднике явно было не до него.

Они подошли к невзрачному сарайчику, который, вдобавок, ещё и наполовину зарос кустами. Но, тем не менее, ветхим он не выглядел: даже краска не облупилась, а бревна и доски выглядели относительно новыми. Но сама постройка терялась, затаившись между двумя побольше.

— Только здесь старуха не достанет, — тем временем пожаловался Скотч Спот. — Не унизит гвардейца…

Внутри оказалось много чего.

Например, он больше походил на жилище, чем на сарай: стол, стулья, шкаф с посудой и некое подобие кухни. На тяжёлом и основательном столе стояло непонятное нагромождение из котелка, труб и колб. В воздухе витали ароматы, немного походящие на кулинарные, но всё же неуловимо отличающиеся. В углу небрежной кучей лежали мешки, судя по всему, с зерном, а на полках примостились всевозможные банки и коробочки с непонятными ингредиентами.

— Вы алхимик? — удивилась Дитзи.

По её мнению, это было довольно странное занятие для отставного гвардейца. Алхимия была заковыристой наукой, и учиться ей надо было долго и упорно. А когда у гвардейца нашлось бы время для усердной учёбы?

— Вроде того, — проскрипел старик. — Солнце Селестии растит для нас кукурузу, а я превращаю её в бухлишко.

Дитзи улыбнулась:

— Никогда бы не подумала, что для готовки нужно такое заумное оборудование!

— Эх, наивная ты душа, — вернул улыбку земнопони. — Молодо-зелено… Да и к лучшему. Не чета таким испорченным конярам, как старина Скотч.

С этими словами он снова глотнул из фляжки, после чего разочарованно потряс опустевшей посудиной.

— А почему вы называете сарай «святая святых»? — спросила Дитзи.

— У нас со старухой моей уговор: ей сюда нельзя.

— А ей тогда что?

— А её, ненаглядную свою, я тогда слушаю. Ты не подумай. Мы душа в душу живём уж сколько лет… вон, внуки бегают вовсю. Но кое в чём до сих пор не сошлись.

Дитзи не особенно поняла, но зато увидела старенький чёрно-белый снимок на стене, где молодой ещё дедушка Скотч в гвардейском шлеме обнимал свою особенную пони: смешливую кобылицу с веснушками и кудрявой гривой.

Кобылка вдруг нахмурилась. Этот жеребец показался ей знакомым. И не потому, что его постаревшая версия сейчас находилась рядом и, кряхтя, болтала о прошлом.

Постойте-ка…

— Дедушка Скотч! — перебила Дитзи старика. — Можно спросить?

— Конечно, малышка.

— Это, случайно, не вы?

Кобылка достала позаимствованную с чердака фотографию и протянула жеребцу. Тот подслеповато прищурился, потом вытащил из кармана футляр и взгромоздил на нос очки в роговой оправе.

— А-а… — протянул он. — Как же, помню. После отставки я стал по городкам соседним выпивку возить… тогда ещё можно было… на фестивале каком-то мы встретились. Имечко ещё у этого жеребчика было занятное… Как же его… а, Беллефлёр, во. Я чуть себе язык не вывернул, пока повторил. С тех пор и проверяю: могу выговорить — нормуль, не могу — значит баста, напробовался уже кукурузовки своей.

— А что это был за городок? — спросила Дитзи спустя несколько секунд, затаив дыхание.

— Хм… — дедушка Скотч задумался, покручивая опустевшей фляжкой в копыте. — Дай-кось подумать… а пока думаем, подмоги-ка мне.

— Конечно! — закивала кобылка. — А чем?

— Да старый я стал, тяжело мне… надо бы зерна да всякого ещё насыпать в аппарат. А то бухлишко… то есть нектар, вишь, кончился…

— Конечно, дедушка Скотч!

Сердце Дитзи наполнилось радостью. И не только от представившейся возможности помочь старому пони. Вдруг прямо сейчас удастся узнать, где найти родных Фрутти?!

А поработать пришлось.

Дитзи таскала из мешков зерно, сахар и какие-то приправы и по очереди ссыпала в большой котелок. Помогала старому Споту разжечь огонь и отрегулировать клапаны.

Старик за это время успел рассказать, что в Эквестрии, оказывается, действует какой-то «сухой закон», запрещающий пони выпивать.

Это немало удивило Дитзи, которая слыхом не слыхивала ни о чём подобном. Да и как можно запретить пить, ведь тогда все умрут от жажды? И вообще, кто это смог бы контролировать, если уж на то пошло?

— Не просто пить, — заметил её метания дедушка Скотч. — А выпивать чего-нибудь покрепче всякого брандахлыста вроде эппловского сидра да фруктового пунша.

— А что может быть покрепче? — поинтересовалась Дитзи.

— О… это сложно рассказать в двух словах, — старый пони подмигнул. — Ты ведь умеешь хранить секреты?

— О да, — с достоинством кивнула кобылка, которая вот уже много дней была Дочерью Ночи.

— Я тебе верю, — подмигнул дедушка Скотч. — Ну, слушай…

Слова старого жеребца неспешно полились, словно янтарная жидкость из краника самогонного аппарата — так называлось устройство дедушки Скотча. О том, как пони издавна научились варить крепкое спиртное из кукурузы и прочего зерна, и как с десяток лет назад высочайшим указом богини его запретили изготовлять для продажи, ибо это пагубно сказывалось на здоровье и моральном облике граждан. Что послужило тому поводом, Скотч Спот не знал, но на все лады клял производителей сидра.

— Помяни моё слово, они просто не могли стерпеть, что виски дарит больше радости, чем их кислятина! — сокрушался он. — И пусть я не могу продавать другим пони этот волшебный напиток, но могу и буду пить его сам!

В глазах пожилого жеребца стояли слёзы.

— Если нельзя продавать, — осторожно сказала Дитзи, — то можно просто угостить друга.

— Где ж те друзья-то… — вздохнул старый пони. — Но ты права, малышка. Пусть я больше не кормилец семьи, но я могу… да…

Кобылка же, ноздри которой щекотал неприятный запах готового продукта, решилась слизнуть капельку, оставшуюся на кране после очередного налива. Ведь если дедушка Скотч пьёт это, значит, наверное, это вкусно?

А мгновением позже отпрыгнула с широко разинутым ртом: как огнём обожгло! Засипев, кобылка бросилась к большой бочке с водой. Но и вода не сразу потушила вспыхнувший на языке пожар.

«О, Селестия, ну и гадость!»

— Что ж ты делаешь, дурная! — послышался голос старика Спота. — Я ведь сказал, нельзя такое жеребяткам!

Дитзи же, отдышавшись, снова хлебнула несколько глотков воды, но действительно помог только протянутый дедушкой Скотчем кусок кукурузного хлеба с маслом.

Смахнув выступившие слёзы, кобылка подняла взгляд на старого пони и, прожевав, сказала:

— Спасибо…

Старый жеребец кивнул:

— Слушай старших. Я ведь не потому, что мне жалко.

Дитзи покивала и поспешила сказать:

— Больше я точно не хочу!

— Вот и умничка.

В это время по полу чиркнула открывшаяся дверь. В дверном проёме появились оба брата-Пестряка, причем у насупившегося Корна под глазом наливался роскошный фингал, а Сид просиял при виде Дитзи. И не надо было быть великим сыщиком, чтобы догадаться, что последний оказался ни при чём, а первый получил взбучку за дурацкий розыгрыш.

Следом через порог переступили… Иствинд и Найт Блюм с озабоченными мордашками.

— Вот ты где! — обрадовался пегасёнок. — А мы тебя всем табуном ищем!

Против воли Дитзи улыбнулась. И не потому, что обрадовалась появлению друзей.

От сердца кобылки отлегло при виде всех четверых жеребят, преспокойно стоящих бок о бок и не думающих враждовать или соревноваться.