Мир Сио: Карамельное Приключение (переписанное)
Глава 8, в которых Бон-Бон оказывается в гостях у сказки, а у людей созревает еще один хитрый план
Утро для Бон-Бон наступило до обидного рано. Идеальный Дом сыграл под ушко пони побудку в половине шестого, и тут же передал распоряжение Верховена явиться в ту часть дома, что была отведена под медицинский кабинет. Позевывая и поминутно потирая ногой закрывающиеся глаза, кобылка поплелась умывать мордочку и принимать душ.
Оказавшись в мед.кабинете, бежевая засоня незамедлительно получила нагоняй за нерасторопность и поручение осмотреть пленницу и высказать свои соображения на её счет. Делать было нечего, и Бон-Бон нерешительно подступилась к столу автодока, на котором лежало черное тело. Лже-Эмма была всё так же связана (похоже, её и вовсе оставили в путах со вчерашнего дня), а её длинный искривленный рог был переложен ватой и перемотан скотчем. Существо мерно дышало и, казалось, не обращало ровным счетом никакого внимания на присутствующих в комнате. Так что, Бон-Бон решила не нарушать его покой, и принялась с почтенного расстояния глазеть на плененную шпионку.
Оборотень, действительно, был похож на королеву перевертышей, каковой её помнила пони. Но он оказался не столь велик, как сначала показалось Бон-Бон: пленнице было очень далеко до аликорна. Впрочем, самой пони до черной было не ближе, чем той до принцессы. Да и её вороная грива была практически понячьей, а не той прозрачной рваниной, что была у Кризалис. Зайдя сзади Бон-Бон убедилась, что то же самое верно и для хвоста. Да и дырочек в ногах было раз, два и обчелся. Зато, поперек тела пленницы имелась столь характерная для изменчивого племени перетяжка (ярко-алого цвета), а на спине — пара полупрозрачных пленочек, могущих быть только крыльями.
— Твое мнение, фрауляйн? — раздался голос Верховена.
— Это королева перевертышей, — твердым голосом ответила Бон-Бон, для уверенности ещё и кивнув сама себе.
— Ну, Иррину за вымя, спасибо за повышение! А поссать новоиспеченной аликорне когда дадут? — чуть поскрипывающий кобылий (уж, точно, не человеческий) голос заставил пони отпрыгнуть от медицинского стола. Лежащая на нем шпионка больше не выглядела спящей: рубиновые глаза перевертыша с неприязнью смотрели на Бон-Бон, а уши настороженно двигались, пытаясь поймать любой полезный для бегства звук.
— Собственно, для этого мы с Вилли тебя и позвали, — Моури подошел к столу и стал ворочать пленницу, демонстрируя Бон-Бон ее путы, — Ты смогла бы в таком сбежать?
— Нет, — помотала головой бежевая пони, — Я в таком и ходить бы не смогла.
— Отлично. Поднимайте — пусть оправится. Потом напоить и дать пожрать, — Моури махнул рукой находящимся в комнате наемникам, после чего обернулся к хозяину дома, — Что теперь, Вилли?
— В кабинет, — кратко ответил белобрысый и направился из комнаты.
В кабинете Вильгельма пахло крепчайшим кофе и сигаретами. От этой смеси в носу у Бон-Бон засвербило.
— Итак, всех с добрым утром. А теперь к делу. У кого какие соображения: с чем мы имеем дело и что нам дальше делать? — Вильгельм запустил все системы безопасности на максимальный уровень функционирования, после чего подхватил лежащую на курительном столике пачку исписанных листов.
— Без свежей информации соображения все те же. Предлагаю продолжить допрос другими методами, — вытащил портсигар Моури, — Кстати, Вилли, ты, вообще, спал?
— Тогда добыча потеряет товарный вид. А я желаю оставить возможность для торга с поставщиками. Хотя, не буду скрывать, меня терзает любопытство вскрыть это существо. Мы могли бы многое узнать о пришельцах, — белобрысый проигнорировав вопрос наемника, принялся перебирать записи, — Ближе к вечеру, чтобы никто не заподозрил, отправь ткани на экспертизу. А что думает советник? Можешь высказывать все свои мысли: в нашем случае пытаться казаться нормальной — непозволительная роскошь.
— Ну... — было замялась Бон-Бон, но увидев недовольство на лице хозяина дома, тут же исправилась, — Если бы мои воспоминания об Эквестрии не были ложью, я бы сказала, что это королева перевертышей, а вчерашний вечер был самым настоящим магическим сражением.
— А что ты скажешь об алмазах? — Вильгельм указал на кучку камней, которая больше не пряталась в бронированном роботе, а просто лежала на белом носовом платке, — Они похожи на эквестрийские?
Бон-Бон подозрительно прищурилась на Верховена, но, поняв, что тот серьезен, вздохнула и подошла к столу, на котором лежали драгоценные камни. Забравшись на стул, она снова вопросительно взглянула на человека. Но тот лишь утвердительно кивнул, принимая сигарету от косолапого. Опять вздохнув, пони принялась тщательно изучать драгоценности.
— Вилли, ты занимаешься ерундой, — поделился Моури с прикуривающим белобрысым.
— В этот раз я прав как никогда, — без тени сомнения ответил тот, затягиваясь.
Вонючий дым, щипавший нос, глаза и горло, сильно мешал пони, но она решила, во что бы то ни стало, на этот раз оказаться полезной. Так что, Бон-Бон со всем тщанием подошла к изучению блестючих камней, разглядывая и простукивая драгоценности копытами. И, хоть она никогда в своих воспоминаниях не имела всерьез дел с самоцветами, вскоре сделала окончательный и бесповоротный для пони вывод.
— Нет, это не эквестрийские алмазы, — голос бежевой лошадки привлек к себе внимание молчаливо курящих людей, — Они практически такие же большие и правильные, как и те самоцветы, что я помню. Но я не могу припомнить ни одного алмаза в своей прежней жизни. Я помню драгоценные камни всех цветов радуги и даже цвета самой радуги, но ни одного бесцветного. В Эквестрии нет алмазов.
— Q.E.D.! Теперь в нашем маленьком кругу трое! — Верховен одной рукой торжественно поднял сигарету, а второй потянулся потрепать пони по шее, — Теперь, фрауляйн, я могу тебе доверять.
— С чего это, Вилли? Она же тоже синтет от "Хасбро" — наверняка прилетела на той же тарелке, что и поставщики, — не удержался от ехидства Моури.
— Потому, Джеймс, что она наша пони. Фрауляйн Бон-Бон — продукт той живой идеи, что залетела в пустую голову какого-то древнего американца, — Верховен обернулся к косолапому, вовсе не замечая того, что его рука с сигаретой оказалась как раз у понячьего носика, — В противоречие бредням материалистов, наш мир это мир живых идей. Идеи рождаются от вещей, живут в мире и, когда приходит срок, проникают в чью-нибудь голову. Чаще всего, эта голова пуста, а потому легко подчиняется идее. И начинает создавать вещи в согласии со своим новым обитателем. И эти вещи снова порождают идеи. Таков цикл тонких материй, мой друг.
— Это был сарказм, — Моури хрюкнул от смеха, и загасил сигарету в пепельнице.
— Сарказм тут неуместен, — Вильгельм по-прежнему не замечал, что носик вжавшейся в стул кобылки дрожит, еле сдерживая чих, — Порожденная идеей вещь, как правило, отличается от той вещи, что породила саму идею. Потому, что идея творит новую вещь не сама, а через человека, в котором она свила гнездо. И он привносит в творение свое, кажущееся ему правильным или выгодным. Так и в этом мультфильме, что был создан под влиянием идеи о мире поставщиков. Его создателю показалось, что без попугайских цветов его детищу не приобрести популярности. И вот: в голове фрауляйн Бон-Бон нет воспоминаний об алмазах. Но сами алмазы в мире, породившем идею Эквестрии, были и есть. Несколько штук из них перед тобой.
— Вилли, тебя снова заносит. Сначала был мультфильм — потом пони. Но никак не наоборот. А весь этот астрал лишь плодит ненужные сущности. Наша гостья, если кто и есть, так, точно, не ксеноморф из дальнего космоса, — Моури непроизвольно прикоснулся к поврежденному вчера боку, — Если бы инопланетяне существовали, и даже каким-то чертом втихую торговали алмазами, то, поверь мне, обмен у них был бы совсем иным. Не знаю как насчет алкоголя, но от снотворного, которое я ночью вколол этой сучке, настоящий пришелец бы или сдох, или задал вопрос "Ты дурак, землянин?"... Будь здорова.
— Чьхи! — вконец измученный сигаретой Вильгельма нос пони не выдержал и выразил свой протест, — Извините...
— Хм, а, ведь, казались хорошими сигаретами... — белобрысый поднял к глазам потушенную кобылкой табачную палочку, — И, все-таки, Джеймс,..
— Можно я кое что скажу? — потирая свербящий нос спросила пони.
— Конечно. По крайней мере, это на какое-то время прервет наши с Джеймсом разногласия, — кивнул белобрысый, бросая испорченную сигарету в пепельницу.
— Мистер Верховен..., — начала Бон-Бон, отчего на лице Моури появилась улыбка, а в прокуренном воздухе кабинета прозвучало: "Вот даже как! Кошачий официоз."
— Кхе-кхе, мистер Верховен, я должна признаться: я, кажется, с вами согласна, — заявила пони со своего стула, краем глаза нехорошо поглядывая на косолапого, — Я тут кое-что вспомнила...
— Отлично, — кивнул Верховен, беря у Моури ещё одну сигарету, взамен испорченной, — Продолжай. Рассказывай все. Даже то, что кажется тебе глупостью.
— Когда мы с Эммой, эээ... как бы это поприличнее сказать?.. — пони замялась подбирая нужные слова, — В общем, когда мы с ней занимались тем, чем везучие кобылки занимаются с жеребцом, я сильно выматывалась. Даже засыпала сразу после этого самого...
— Весьма интересно. Продолжай, — лицо Верховена выражало серьезную заинтересованность, а вовсе не насмешливое презрение или животную похоть, чего боялась Бон-Бон.
— В общем, я тут подумала... и вспомнила, что похожее переживала тогда, в Кантерлоте... когда на столицу напали перевертыши, — покрасневшая пони принялась нервно мять в передних копытах собственный хвост, — Только там это происходило не от секса, а от того, что перевертыши из меня чувства пили... Кажется, Эмма делала со мной то же самое. А еще потом мне снились зеленые сны... Эквестрия, и правда, существует?
— Твоя Эквестрия — нет. Их Эквестрия, — рука Вильгельма протянулась к стене, — Несомненно. Эквестрия, что помнишь ты, фрауляйн, пока ещё лишь идея. Та же страна, откуда пришла наша добыча, уже очень давно вещь. И я думаю, что вещь очень непохожая на твои воспоминания о фантазиях "Хасбро".
— Нет, это уже фарс, Вилли, — Моури взял белобрысого за плечо, — Давай вот конкретно сейчас пойдем в медпункт, и выбьем из этой соко всю правду. Готов держать пари на бутылку пятидесятилетнего пойла, что она окажется приземленнее некуда.
— Ну что же, я не против хорошего вина, — недокуренная сигарета полетела в пепельницу, — Фрауляйн идет с нами. Первые вопросы задаю я — так будет более соответствовать спорту.
В медицинском кабинете за время их отсутствия мало что изменилось: только пленница лежала носом к другому концу стола автодока да наемники поменяли позы. Бон-Бон даже посетило ощущение дежавю.
— Как тебе Белый Гигаполис? — усевшись на один из захваченных Моури стульев, задал пленнице вопрос Вильгельм.
— Что?! — брови повернувшей голову к белобрысому перевертыша поползли вверх.
— Я жду ответа, — со скучающим видом Верховен откинулся на спинку стула и заложил ногу за ногу.
— Отвратительно! Как и всегда. Что в вашем богатейском притоне может поменяться к лучшему? — насмешливо фыркнула пленница.
— Что вам понадобилось на Земле? — вопрос был задан тем же скучающим тоном, что и первый.
— Что? — пленница непонимающе уставилась на человека.
— Мне уже давно известно, кто вы такие и откуда пришли. Оставалось только выяснить: моя горничная одна из вас или простая наемница из местной швали? — на лице Вильгельма сохранялось всё то же спокойное и чуть скучающее выражение, — Вчерашним вечером трюков ты полностью себя разоблачила. Так что, я предлагаю сотрудничество. Ты отвечаешь на мои вопросы — я возвращаю тебя твоим сородичам и возобновляю торговлю. Ты же не желаешь оставить их даже без тех грошей, что они получают от меня? "NewSpaceAge" и так уже сорвал все сроки.
— Развяжите. Я буду говорить, — выдавила из себя пленница, на которую слова Верховена произвели сильное впечатление: от Бон-Бон не ускользнуло то, что уши перевертыша безвольно поникли, а в уголках глаз появилась влага.
— Освободить, — кивнул Вильгельм, — Но без фанатизма.
Четверо наемников принялись разрезать ленты клейкой ленты, которыми была связана пленница, тогда как пятый всё это время держал ее на прицеле своего шокера. Когда последние путы были срезаны, перевертыш неуклюже спрыгнула со стола (похоже, длительная неподвижность вредила ей не меньше, чем любому настоящему синтету от "Хасбро") и принялась разминать ноги. Но долго скакать на одном месте ей не дали. К черной кобылице подошел Моури, и, шлепком заставив её остановиться, связал передние ноги широкой матерчатой лентой, которую Бон-Бон подметила еще утром, после чего накинул на шею веревочную петлю. Пленница этим довольна явно не осталась. Но как-то протестовать не посмела, и просто уселась на пол.
— Итак, зачем вы здесь? Что вам нужно на Земле? — спокойные слова Верховена заставили перевертыша нервно дернуться.
— Мы следим за древней Джинубиал. Мы не желаем вам никакого зла..., — торопливо ответила черная. Что, по мнению Бон-Бон, было совершенно недостойно тайного агента, которому, к тому же, пообещали свободу.
— Что такое Джинубиал и зачем вы за ним следите? — спокойный голос белобрысого перебил пришелицу.
— Джинубиал это чудовище! Мы боимся ее возвращения! Поэтому и следим за "Кривым Зеркалом", — как на взгляд пони, то пленница уж слишком легко выдавала всю эту ахинею.
— Почему вы считаете, что это чудовище находится на Земле? Что такое "Кривое Зеркало"? — последовала ещё пара вопросов.
— Джинубиал в "Кривом Зеркале" нет, — замотала головой пленница, — Мы сами выбросили ее в другой спектр через ваш мир. Но, ведь, она может вернуться! А "Кривого Зеркала", так мы называем ваш мир, ей не миновать...
— Ты голодна? — новый вопрос был задан невпопад.
— Ну... есть маленько, — протянула сбитая с толку пленница.
— Почему ты не питалась эмоциями охраны? — вопрос был задан совершенно будничным тоном, как будто есть эмоции было чем-то повседневным и самим собой разумеющимся.
— Так они несъедобны, — удивилась пленница.
— Почему они несъедобны? Разве, охрана ничего не чувствовала? — вновь задал вопрос Верховен.
— Нет, конечно, чувствовала. Но скука и безразличие это не то, чем можно насытиться... Как долго вы собираетесь меня держать? — на лице шпионки появилось опасливое выражение.
— Начинаешь соображать. Ты мне не нужна, кормить тебя мне нечем, а портить отношения с партнерами без веских на то оснований я не привык, — в голосе Вильгельма по-прежнему не было и намека на удивление, — Как осуществить твой обмен?
— Свяжитесь с Хартстоуном. Он отвечает за полевых агентов. Он организует переговоры, — отчаянно краснея, выдала пленница.
— Всенепременно. А теперь главное: зачем ты проникла в мой дом, твое задание? — теперь белобрысый смотрел на пленницу с неприкрытым холодом.
— Для разведки... Я должна была наблюдать за вами и докладывать о ваших привычках, поведении и реакции на сделки, — снова заторопилась пленница, чья мордочка уже стала совершенно пунцовой. Бон-Бон такой реакции от “расколотого” агента вовсе не ожидала: страх, злоба, отчаяние... но не стыд же!
— Как давно вы шпионите за мной? — вопрос, заданный хозяином дома, вертелся на языке и у Бон-Бон.
— Н-наблюдение за в-вами было установленн-но за четверть года до начала т-торговли сс-с вами, — пунцовая как лепесток розы (“И откуда в голове взялась такая романтика?” — подумала Бон-Бон, — “Ах, да, опять зеленое… Рассказать людям?”) шпионка отчего-то начала заикаться. Выглядело это глупо, но забавно.
— Достаточно. Связать, — вставая отдал распоряжение Верховен.
— Н-но... — растерянно проблеяла пленница, когда наемники вновь стянули её ноги скотчем.
— Усвой это на будущее и разъясни своим сородичам: я не терплю слежки за собой, — уже с порога холодно бросил хозяин дома.
Покинув медицинский кабинет люди зашагали по коридорам жилища Вильгельма к его кабинету. Пони семенила за ними.
— Вилли, если бы я сам не присутствовал при этом... Пойло твое, — даже со спины Бон-Бон было прекрасно видно, что Моури не на шутку взволнован.
— Откуда столько веры, Джеймс? Может быть, перед нами разыграли представление? Или существо просто сумасшедшее? — Верховен был по-прежнему спокоен как удав, но подколка была столь очевидна, что пони ни на секунду не засомневалась в несерьезности белобрысого.
— Прекрасная шутка, Вилли! Но пусть нашей гостьей займется Фабий. Если она и не инопланетянка, то, черт возьми, я хочу знать, какому извращенцу пришло в голову писать такие программы для синтетов! — косолапый, видимо, даже и не думал, что тут, за пределами защищенного во всех смыслах кабинета Верховена, его слова могут подслушать посторонние уши.
— Фабий? Герр Бейл, который работает у вас над биоимплантантами? Джеймс, не слишком многие будут знать о нашей добыче? — Вильгельм нахмурился.
— За Фабия я ручаюсь, — Моури на ходу извлек из кармана портсигар, и теперь крутил его в пальцах, — А твой блеф перед этой соко был, действительно, безумным. Не думал, что такое может сработать.
— Отнюдь не безумен, мою друг, отнюдь, — Верховен усмехнулся, — Вспомни древние мифы. Что там говорится о лошадях?
— Помимо дара богов монголам и сношающих девственниц единорогов, ничего припомнить не могу, — косолапый снова закурил, заставив Бон-Бон морщить носик.
— Вот оно, современное человечество, — сокрушенно покачал головой белобрысый.
— Какое есть. Да и я из его синтетической половины, — Моури с облегчением выпустил облако дыма, — Вилли, ты — дремучий мистик. Но, черт возьми, как ты вообще догадался так разговаривать с этой коровой?!
— А вот на этот вопрос тебе лучше ответит наша молчаливая спутница. Фрауляйн Бон-Бон, какие расы пони ты можешь припомнить? — на ходу обернулся к пони Верховен.
— Эмм... — сбилась с шага бежевая поняшка, — Земнопони, единороги...
— Единорог — мифическое существо чудовищной силы. Его поступь сотрясает землю, дыхание ржавит железо и ломает щиты, рог разбивает скалы, излечивает отравления и отпугивает змей, а взгляд лишает мужества. Отличается буйным нравом и редкой свирепостью, — прокомментировал слова кобылки белобрысый, — Позже, уже во времена господства Римского Престола, уменьшился в размерах, стал похотлив и падок на девственниц. Одновременно символ плотской похоти и непорочности.
— Ну, вообще-то, единороги не такие, — хихикнула Бон-Бон, представляя себе мордочку Лиры, если бы от фырка единорожки вдруг что-нибудь заржавело.
— Какую из рас пони ты еще можешь припомнить? — Вильгельм вытащил сигарету из предложенного Моури почти опустевшего портсигара.
— Пягас! — озорно выкрикнула Бон-Бон, вспоминая крылатых лодырей, обожавших дрыхнуть на облаках и болтать у фонтана.
— Пегас — крылатый бессмертный жеребец божественного происхождения. Сын Медузы и Посейдона, рожден для войны и вскормлен человеческим мясом. В противовес устоявшемуся во времена Ренессанса мнению, вовсе не душка: был скакуном легендарных героев, убивал неугодных богам монстров и собственных наездников, а к музам на Парнас наведывался лишь ради пропитания и плотских утех, — похоже, Верховену и дела не было до того, чему это вдруг развеселилась пони, — Перепончатокрылой разновидности тоже нашлось место в легендах. Это найтмеры — демоны в образе кобылицы с крыльями летучей мыши, в средневековье являвшиеся к спящим мужчинам, чтобы приносить им кошмары и пить кровь.
— Не знаю про кого это, но уж, точно, не про пегасов. Эти лодыри ни на что, кроме лопать и хулиганить в фонтане, не способны, — уж кого-кого, а крылатых обалдуев в роли мифических монстров Бон-Бон представить себе не могла. По её мнению, их потолком было втихую объесть цветы с клумбы или устроить "птичий базар" посреди ночи.
— Вот тут я с кошкой соглашусь. Вилли, ты опять залез в мистику. Если покопаться, то можно найти охренительную историю про что угодно, — косолапый потрепал недовольно зафыркавшую Бон-Бон по загривку, — Давай, как рабочую версию примем то, что это засланцы... откуда-то. А про палеоконтакт будем рассуждать тогда, когда доберемся до их собственных архивов.
— Пусть будет так. Хотя я и прав, но мои рассуждения стоят на слабом фундаменте, — Вильгельм приложил пятерню к сенсорной панели, открывая дверь своего кабинета, — Так что следует его упрочить. Джеймс, подумай над тем, как нам обезопаситься от этих оборотней. Должен быть простой и эффективный способ. Как-то же друг друга они различают... А я пока свяжусь с Хартстоуном. Похоже, среди поставщиков он нечто большее, чем просто торговый представитель.
— Вилли, зачем? Я же только вчера изобразил, что твоя служанка благополучно завершила рабочий день и отвалила домой, — проследовал в кабинет за хозяином дома Моури — Тем более, что как следует я её еще не допросил...
— Это совершенно лишнее. От рядового исполнителя мы многое не узнаем. Только испортим отношения с пришельцами, — Вильгельм запер дверь за хвостом Бон-Бон, — Вызови своего специалиста: похоже, времени на изучение биологии нашей добычи у него почти не осталось. И проинструктируй об аккуратности — пришелец должен остаться жив, здоров и не жаловаться на плохое обращение.
В ответ косолапый лишь кивнул (его явно одолевали не самые простые думы), и принялся возиться с замком только что запертой двери. Верховен же уселся за компьютер, оставив Бон-Бон предоставленной самой себе.
Через полчаса, проведенные Бон-Бон за поеданием орехов и чихом от провонявшего весь кабинет сигаретного дыма, Вильгельм закончил работать с компьютером, и по внутренней связи дома вызвал Моури. Тот не заставил себя долго ждать, вскоре уже смоля очередной сигаретой прямо над головой кобылки.
— ... я не могу пропустить двое торгов подряд. Это будет выглядеть неприлично. К тому же, поедатели мацы крайне подозрительны, и столь длительное мое отсутствие на рынке вызовет на наши головы волну шпионов, — Верховен тоже курил, наглядно опровергая расхожее утверждение, что капля никотина способна кого-то там убить.
— Ты думаешь, что флаер в Сером ночью вызовет меньше подозрений, чем твое отсутствие? И как ты их на это уговорил? — косолапый стряхнул сигарету, тем добавив воздуху комнаты еще несколько хлопьев "очень полезного" пепла.
— Никакого флаера! — вскинул руку Вильгельм, — Организуй наземный транспорт. Что-нибудь вроде легкового автомобиля. Мы пересядем в него сразу же, как я улечу за территорию биржи. Возьми с собой пару солдат и фрауляйн Бон-Бон.
— Легковым мы тут не отделаемся. Придется брать что-то не меньше минифургона. Да и грузить нашу корову нужно дома — скрыть такое мероприятие в Сером будет непросто, — Моури снова затянулся, — Не знаю как насчет загонять, у коней с этим беда, но вот натопчет она внутри так, что все желтые газетчики Серого носом по земле ползать будут.
— Пришелец с нами не поедет. Для этого у нас есть фрауляйн, — Вильгельм постучал пальцем по сигарете, — Мы обменяемся заложниками. Это должно дать пришельцам иллюзию того, что мы узнали о них нечто важное. Вместе с этим они будут недооценивать фрауляйн Бон-Бон, считая, что мы подсунули им кого-то стороннего, не имеющего никакой ценности. Таким образом у нас будет шанс лучше изучить поставщиков и их цели.
— В смысле?.. — пони с непониманием уставилась на белобрысого.
— Ты не вызовешь у них подозрений — синтеты для детей ни у кого не вызывают подозрения. А пока я буду договариваться с пришельцами о настоящем обмене, понаблюдаешь за ними, — Верховен ткнул пожеванным концом сигареты в сторону Бон-Бон, — Меня интересует только их поведение. Большего узнать не пытайся — риск не нужен.
— Вилли, она вызовет подозрение. В конце концов, даже если это не инопланетяне, а извращенно запрограммированные синтеты, то истинную цену собственному роду они знают и розовых иллюзий по отношению к кузенам от "Хасбро" не испытывают, — Моури склонился над компьютером, что-то просматривая на мониторе, — И как ты, вообще, собираешься заставить поставщиков принять нашу кошку вместо сородича?
— Довольно просто. Среди мацаедов это называется "хуцпа", — Вильгельм снова затянулся от почти догоревшей сигареты, — Примитивная наглость в делах с умным партнером нередко предпочтительнее хитроумных схем: их он ждет, а незатейливого напора — нет.
— Ааааа!!! Не хочу к инопланетянам!!! Они меня съедят!!! — вдруг заголосила сидящая на кресле пони, из глаз которой градом полились слезы.
— Не съедят — у нас их сородич, — Верховен наградил маленькую синтета неодобрительным взглядом, — За королеву они обязательно будут торговаться. Даже если она не несет яйца и не плодит этих существ тысячами, то у неё слишком много мозгов и умений, чтобы обмен её головы на твою был выгодной сделкой.
— Но это же, все равно, я поеду в логово к чужим... — шмыгнула носом сжавшаяся под взглядом белобрысого пони.
— Конечно. Ты для них темная лошадка и не выглядишь угрозой. Когда они будут перевербовывать тебя, соглашайся на всё и давай любые обещания — это тоже ценная информация. И постарайся хорошенько выспаться перед завтрашним предприятием, — Вильгельм стряхнул пепел с окурка в пепельницу.
— Но я... — снова шмыгнула носиком пони, намереваясь снова впасть в истерику.
— Достаточно. Отправляйся спать, — ледяной тон хозяина дома заставил Бон-Бон прикусить язык и прижав уши поцокать в свою комнату. Похоже, дальше пытаться открутиться от предстоящего похода в логово перевертышей было чревато.
— А у меня есть выбор? — обреченно ответил первый.
— Не особенно, — вместо задавшего вопрос агента ответил аналитик, — На новое внедрение нет времени. Любая же силовая операция в Белом Городе поставит крест на всем предприятии.
— Опять то же... как в Сером-142... Ладно, продолжим совещание, — первый снова приобрел серьезный и сосредоточенный вид, а рассевшиеся напротив него в два ряда агенты подобрались.