Сколько друзей ты нашёл сегодня?

Ах, если бы...

Анон сидел, привалившись спиной к трону Селестии, и игрался с каучуковым мячиком. Да-да, во время дневного приёма. Ну то есть поначалу он вёл себя вполне нормально, жаль, это продолжалось недолго — как раз до того момента, когда он где-то добыл мячик.

«Туп!» о мраморный пол зала.

Почти тотчас же «Туп!» об стену — и снова мяч в руках человека.

И снова через несколько секунд...

«Туп!» — полсекунды.

«Туп!» — несколько секунд.

И снова… и снова…

И все, подходящие к трону, чтобы представить своё прошение Селестии, первым делом обращали внимание именно на мячик.

О солнечный пламень, как же это действовало на нервы Селестии! Она даже не предполагала, откуда Анон взял мяч. Вот она разговаривает с парочкой, которая просит благословить их во время свадьбы, поворачивается к человеку — а он уже избавляется от скуки, играясь с мячиком. Да, конечно, приёмы скучны, но мог бы потерпеть и подольше!

И каждый раз, когда мяч отскакивал от стены, её ухо непроизвольно дёргалось. Раз за разом, раз за разом… Улучив свободный момент, аликорна решила привлечь внимание друга.

— Ты не голоден?

— Не-а.

«Туп!»

— Ты уверен? — настойчиво повторила она. — Приём уже почти закончился, совсем скоро будет ужин!

— Не-а, — звучит привычный уже ответ, человек замахивается и…

…мяч повисает в воздухе, окружённый золотистым сиянием телекинеза.

— Ты вообще слышишь? — с упрёком в голосе произнесла Селестия.

Человек поворачивается к ней, в его глазах искреннее недоумение.

— Что-то связанное с Элементами? — неуверенно произнёс он.

— Нет!

— Ты сказала что-то про пони?

— Нет, — устало вздохнула аликорна. — Я спросила: не проголодался ли ты?

— Да! — воскликнул Анон, вскакивая. — Если приём продлится ещё полчаса, я собственные пальцы сгрызу!

Аликорна удивлённо подняла бровь — у её друга есть привычка иногда говорить совершенно непонятные вещи. Возможно, это отсылки на что-то, распространённое в его мире?

— Ты о чём сейчас?

— Извини, — Анон бросил короткий взгляд на собственную руку и отвернулся. — Куда пойдём?

— Моя комната подойдёт для вкушения пищи.

Энтузиазм Анона резко увял. Почему пони обожают заманивать его в свои комнаты? После случая с Лирой он изо всех сил старается не давать зазвать себя даже в чужой дом, не то что в комнату. Но с другой стороны, это же Селестия. Анон твёрдо считал, что ей стоит, до некоторой степени, доверять. Она, несомненно, просто проявляет дружелюбие — и да, пытается убить двух зайцев сразу. К слову, надо будет как-нибудь ввернуть эту шутку в разговоре с Флаттершай.

— Ну, давай, — соглашается он.

— Замечательно! — восторженно воскликнула Селестия и, повернувшись к одному из гвардейцев, распорядилась: — Сообщите всем, что дневной приём на сегодня завершён!

— Как прикажете, принцесса! — склонил голову солдат.

А аликорна уже вприпрыжку устремляется к главным дверям зала и, оборачиваясь, радостно зовёт:

— Анон, ну пойдём же!

— Кажется, — со вздохом произнёс себе под нос человек, направляясь следом за ней, — это была не лучшая идея.

---

В итоге идея оказалась не такой уж плохой. И вот Анон с Селестией сидят на балконе и смотрят на Эквестрию, омытую лучами закатного солнца. Они давно уже поужинали и сейчас просто наслаждаются отдыхом.

— А я рассказывал тебе, что наше солнце двигается по небу само по себе?

— Когда-то ты переводил на это разговор каждый раз, когда мы встречались.

— Ну, — тоже хихикнул человек, — эту пилюлю мне оказалось очень сложно проглотить. Только подумать — волшебные лошадки, которые повелевают движением огромных космических объектов.

— Да, именно так в Эквестрии всё и происходит, — кивнула принцесса, зажигая рог, чтобы приступить к опусканию солнца, — хотя иногда я мечтаю о твоих небесах, которые просто работают^[1] и не требуют постоянного контроля, — добавила она тоном, способным рассказать очень многое о её возрасте.

Анон ощутил, насколько просто во время общения с Селестией забыть о том, что ей больше двух тысяч лет. Её поведение, когда рядом нет никого, кроме него, меняется настолько сильно, что он каждый раз искренне этому удивляется.

— А ты не думала о том, чтобы взять отпуск?

— Бывают дни, когда такая мысль и правда приходит мне в голову, — призналась принцесса, — но потом это, конечно, проходит.

— Но всё же, ты хоть раз устраивала себе отпуск?

— Нет, — покачала она головой, — мои пони нуждаются во мне.

— А как же Луна?

— Что — Луна? — не поняла его вопроса Селестия.

— Ну, ты иногда могла бы передавать поводья ей…

И вот — снова один из тех случаев, когда аликорна не была уверена, правильно ли поняла слова своего друга. Она знала, что такое поводья — это часть комплекта одежды, используемого для очень неординарных развлечений. В её сознании внезапно возникла мимолётная картина — как бы она выглядела под седлом, с поводьями и уздечкой. Обычно заставить принцессу покраснеть довольно сложно, но эта мысль справилась с её защитной маской с лёгкостью.

— Я хотела бы, чтобы ты пояснил свои слова, — произнесла она, пытаясь спрятать вспыхнувшее лицо.

Анон озадаченно почесал в затылке. Возможно, он снова сказал что-то, имеющее для поней совершенно другой, неизвестный ему смысл? Несколько раз уже случалось, что вполне обычные слова у этих сумасшедших пони означают совсем другие понятия.

— Ну… помнишь, я рассказывал, что у нас есть лошади, и мы на них иногда ездим? Так вот, «передать поводья» означает «позволить кому-то другому выбирать путь».

Объяснение оказалось вполне достаточным для того, чтобы принцесса поняла, что именно предложил человек.

— Позволить Луне?.. Нет-нет, ты что? Она ещё привыкает к новой жизни! Я просто не могу свалить на неё все обязанности! Нужно подготовить её, подготовить всех остальных пони, организовать…

Анон лишь покачал головой, слушая, как разгорячившаяся Селестия одну за другой перечисляет множество важных причин, не дающих ей возможности отдохнуть от правления. Аликорна настолько возбудилась, что он решил прекратить это и ласково приложил ладонь к её губам.

— Знаешь, больше всего похоже, что ты сейчас убеждала саму себя, — произнёс он, через несколько секунд опуская руку.

Услышав это, принцесса невольно понурилась, долгий усталый вздох слетел с её губ. Да, Анон прав, она именно что убеждает себя, что не имеет права на отдых. На самом деле она понимала, что подготовить к такому её маленьких пони просто невозможно. Как только она заявит, что хотя бы на короткое время отстранится от управления, Эквестрию захлестнёт паника.

Да, она доверяет сестре и верит, что та способна управлять страной — но опасается того, что случится, когда пони начнут шептаться за её спиной. Луна точно не станет терпеть недовольства собою.

Тогда, в далёком прошлом, Луна без особых колебаний подписывала приговоры, после которых провинившихся обезглавливали — жестокая практика, давно вышедшая из употребления. Но когда очередной высокомерный дворянин проявит себя во всей «красе», не возжелает ли Луна возвратиться к этому обычаю? Учитывая, что даже Селестию в таких ситуациях пару раз охватывали ностальгические воспоминания?

— Возможно, — печально согласилась она. — Я очень боюсь, что может последовать за таким решением.

— Возможно, начнётся хаос, — пожал плечами человек, заставив аликорну бросить на него панический взгляд, поймав который, человек лишь закатил глаза. — А возможно, не произойдёт ничего особенного, и ты получишь немного так необходимого тебе отдыха. А если что-нибудь и случится, Луна или её гвардеец просто позовут тебя на помощь.

Как ни хотела бы Селестия не замечать этого, но чем дальше, тем больше в словах Анона было смысла. Вот сейчас — да, разумеется, он был абсолютно прав: если, например, Дискорд решит выйти на свободу, её тут же позовут. А Луна, тем временем, обретёт гораздо больший, чем сейчас, авторитет в глазах подданных. Сейчас же она вынуждена в одиночестве сидеть в своих комнатах, лишь изредка высовывая нос на свободу.

Так может быть, от этого решения… выиграют все?

— Я подумаю над этим.

— Ну, как знаешь, — равнодушно ответил человек.

И с чего его вообще потянуло убеждать принцессу уйти в отпуск? Ну да, он желает ей добра, как-никак она одна из очень немногих его друзей в этом мире. Но с другой стороны, а не слишком ли он активничает? Старался же не лезть ни в чью жизнь! Это непохоже на него настолько, что впору обвинять Селестию в том, что под её влиянием разрушаются его основные жизненные принципы. Он слишком размяк. Не стоит ли разорвать ставшие чересчур близкими отношения?

Ещё немного, и он начнёт называть друзьями носительниц Элементов! Нет, раньше ад замёрзнет!

— Тебя что-то беспокоит? — спросила Селестия, встревоженная явственно отразившейся на его лице внутренней борьбой.

— Нет, — прозвучал сухой и короткий ответ, человек так и не оторвал своего взгляда от горизонта.

— Ты уверен? — придвинулась поближе принцесса.

— Да, — ответ был столь же бесстрастным.

Селестия уже знала этот вариант поведения Анона. Именно его он демонстрировал, когда только попал в Эквестрию: избегать проявления каких-либо эмоций, удерживая их в себе. Но с тех пор как они стали друзьями, человек всё чаще вылезал из своей раковины, и оказывалось, что он весёлый и заботливый. Хотя периодически всё возвращалось обратно, и он снова прятался под твёрдой скорлупой.

Как бы она хотела помочь ему!

Сделав ещё один шаг, она прижала его к себе крылом.

— Нет необходимости держать всё в себе!

Человек резко встал, высвобождаясь из её объятий.

— Мне надо проветриться. Пока!

И прежде чем принцесса успела что-либо сказать, человек исчез за дверью.

— Когда я буду нужна тебе, возвращайся! — зная, что никто её не услышит, прошептала Селестия. — Я буду ждать тебя!

---

Если Анон в чём-то и нуждался сейчас, так это в выпивке. Он не напивался уже невероятно давно! Луна стоит уже высоко, так что можно считать, что официально наступила ночь. Торопливо шагая по коридорам дворца, человек оглядывался в поисках стражников, у которых можно было бы спросить дорогу, но ни один из них так и не попался ему на глаза, и через некоторое время Анон вышел на одну из кантерлотских улиц, примыкавших к дворцу.

Вспоминая на ходу о только что завершившемся разговоре, а затем и о предшествовавших ему событиях, он всё больше и больше убеждался, что общение с Селестией для него вредоносно.

Анону нравилось быть таким, каким он был, но от аликорны исходила такая аура доброты, что это чувство буквально впитывалось в его старательно укреплённую шкуру. Чем дольше он останется с ней рядом, тем больше изменится. И пускай думать об этом оказалось неожиданно больно, но для того, чтобы остаться собой, он вынужден будет прекратить общение с аликорной.

Вот странно… ему никогда не было больно от мыслей о том, что он начнёт кого-то избегать. А теперь стоит себе представить, как плохо станет принцессе, когда она поймёт, что у неё больше нет друга-человека, и плохо становится уже ему самому. Это что, у нормальных людей всегда происходит такая фигня при разрыве отношений? Неприятно, однако.

В его душе бушевал сводящий с ума шторм противоречивых эмоций. Как же раньше, дома, всё было просто! Принимаешь решение прекратить общение с кем-то — и прекращаешь, безо всяких неприятных переживаний. Теперь же он всерьёз боится потерять дружбу с Селестией, а почему? Потому что она — самый близкий из его друзей во всём этом лошадином мире? Потому что она принимает его, не обращая внимания на все недостатки? Анон не понимал, и само это непонимание в свою очередь пугало его.

Раньше он гордился твёрдостью своих мнений и воззрений, теперь же сомневается во всём, стоит только белой лошади оказаться поблизости. И он начинает делать то, что ни за что не учудил бы на Земле, лишь затем, чтобы она почувствовала себя счастливой.

Внезапно человек осознал, что никуда уже не идёт, а стоит, погружённый в думы, привалившись к стене дома. У мозгов явно перестало хватать вычислительной мощности для управления ногами, все силы поглощало желание прогнать наконец из головы эти спорящие друг с другом голоса — а они злобно отказывались уходить!

— Анонимус, ты ли это?! — прозвучал знакомый голос с британским акцентом.

Человек тихо взвыл глубоко внутри себя — вот уж невезение, он прекрасно знал хозяйку этого голоса! Повернув голову влево, он без малейшего удивления увидел стоящую на дороге Рэрити. Молча повернувшись к ней спиной, он торопливо пошёл в противоположную сторону, надеясь, что она поймёт поданный ей знак. Впрочем, судя по торопливо приближающемуся цоканью копыт, кобыла предпочла не понять — или преднамеренно проигнорировать его нежелание общаться.

— Анон, пожалуйста, разреши мне поговорить с тобой! — на бегу взмолилась Рэрити.

— Мне не о чем с тобой разговаривать, — равнодушно ответил он, — всё, что могло случиться между нами, уже случилось.

Его равнодушные слова болью отозвались в груди Рэрити, она хотела извиниться за то, что произошло, а он просто не пожелал с ней разговаривать! Торопливо забежав вперёд, она остановилась, преградив ему дорогу.

— Я хотела сказать, что очень сожалею о произошедшем! Пожалуйста, дай мне второй шанс, и клянусь, мы сможем стать друзьями!

Человек равнодушно посмотрел в глаза пони. Он специально тренировался, добиваясь того, чтобы его взгляд не выражал ни малейшего признака каких-либо эмоций — пони, огромные глаза которых отражали каждое их чувство, при виде такого взгляда всегда приходили в замешательство.

— Я не желаю быть твоим другом, — спокойным голосом произнёс мужчина. — И твои друзья тоже не нужны мне в качестве друзей. Мне наплевать, чувствуешь ли ты себя виноватой. Всё, разговор окончен.

Отпихнув кобылу с дороги, он пошёл вперёд, а Рэрити осталась стоять на месте, не зная, что ей сказать. И обвинять Анона в произошедшем она не могла — самой было невероятно стыдно из-за того, что она с ним сделала. Из-за того, что все они с ним сделали.

---

Селестия всерьёз беспокоилась об Аноне, и единственной пони, с которой можно было бы поговорить о происходящем, была её младшая сестра. Поэтому принцесса дня направилась в сторону покоев принцессы ночи. Луна великолепно чувствовала, когда её компания требуется сестре, и дверь сама собой открылась, стоило лишь Селестии подойти к порогу комнаты.

Не задерживаясь, Селестия вошла внутрь, увидев, что прямо посреди пола лежат две большие подушки: на одной разлеглась синяя аликорна, вторая оставалась свободной, — и тут же опустилась на вторую. Дверь бесшумно затворилась за её спиной.

— Добрый вечер, сестра, — произнесла Селестия, коротко потёршись носом о шею Луны.

— И тебѣ доброй ночи, — с лёгкой улыбкой ответила та.

Луна ощущала, что сестру что-то беспокоит, именно поэтому она подготовила место для встречи и ожидала, пока Селестия посетит её.

— Что за печаль на сердцѣ у тебя?

— Анон, — со вздохом коротко ответила старшая сестра.

— Мы понимаемъ. Его сомнѣнія мѣшаютъ ему открыться пони.

Селестия резко покачала головой.

— Нет, здесь нечто куда большее, чем сомнения. Я чувствую, что Анон испытывает искреннюю нелюбовь к пони. Он старается скрывать, но мне часто удаётся увидеть то, что прячут в себе другие, — она подняла тревожный взгляд на сестру. — Что с ним случилось? Вчера он рассказал мне, что Твайлайт ставила на нём эксперименты против его воли, — аликорне было чрезвычайно стыдно произносить вслух такие вещи, и она расстроенно отвела взгляд. — Но почему он не рассказал мне этого раньше? Что ещё происходило такого, о чём я должна была бы знать?

Луне тяжело было разговаривать о том, что беспокоило старшую сестру. Будучи принцессой ночи, она обладала способностью посещать Мир Снов и заходить в сны пони и других существ. Сны Анона всегда были кошмарными. Первый же раз, обнаружив такое, она попыталась вмешаться — и тут же была замечена. Анон рассердился и потребовал, чтобы его оставили в покое и дали самому разбираться с его проблемами. Она попыталась расспросить человека, что же вызвало появление таких ужасов, но он отказывался говорить на эту тему.

— Онъ мало спитъ, — призналась Луна, — и кошмары пытаютъ его. Различны по сюжету, но едины въ одномъ, — она посмотрела старшей сестре в глаза. — Наши подданные, чащѣ всего — хранительницы Элементовъ. Анонъ далъ увидѣть намъ списокъ его враговъ, но никогда не раскрывалъ детали.

— Ты думаешь, что они причинили ему боль? — сочувственно спросила Селестия.

— Не въ силахъ мы отвѣтить. Анонъ тщательно охраняетъ тайны свои, и лишь въ его волѣ раскрыть ихъ предъ нами!

Селестия же не могла перестать испытывать беспокойство за друга, ещё больше усилившееся после тревожных слов сестры. Ей очень хотелось, чтобы человек был здоров и счастлив, и то, что он скрывает свои эмоции, расстраивал её.

— Расскажи мне про его сны, — попросила белая аликорна, — я хочу узнать, что с ним происходит.

Луна бросила взгляд на сияющую в открытой балконной двери луну и вновь повернулась к сестре.

— Впервые мы побывали въ снахъ его чрезъ недѣлю послѣ его перваго визита къ намъ…