Белый День Очага

Белый День Очага

Стоял чудесный во всех отношениях день. Ярко светило солнце, зеленая трава пружинила под копытом, а на улице было достаточно свежо, чтобы пони вполне оправданно могли надеть теплые вещи. Но не настолько холодно, чтобы, решив, что одежда смотрится не так привлекательно, как казалось на момент покупки, нельзя было выйти из дома без нее. На подобный день благоразумному пони грех было жаловаться.

— О Селестия милосердная, хуже погоды и не придумаешь! — воскликнула Сансет Шиммер, выглянув в окно и ударив копытом по подоконнику.

— Я прямо здесь, знаешь ли, — заметила принцесса Селестия, улыбаясь уголками губ. Она присоединилась к своей ученице, глядевшей на простирающийся за окном во всей своей красе город Кантерлот. — И уверена, нет никакой нужды так драматизировать.

Но ей не удалось успокоить Сансет.

— Но посмотрите! Снега нет, а завтра День Очага! Как же нам праздновать День Очага, если нет снега?

Положив крыло на спину Сансет, Селестия мягко препроводила ее от окна в центр комнаты.

— Я повидала сотни Дней Очага, моя дорогая ученица, и могу заверить тебя, что праздник еще ни разу не отменяли из-за отсутствия снега. На самом деле, в некоторых южных частях Эквестрии снега на День Очага почти никогда не бывает, и все же пони…

— Мне все равно, что там делают на юге! На День Очага на земле должен лежать снег! Так всегда бывает!

Выражение лица Селестии стало более бесстрастным, принцесса подняла крыло. Кобылка прикусила язык, осознав, что с нею больше не шутят.

— Сансет, какие три слова я запретила тебе произносить в моем присутствии?

Ответом принцессе было только вялое бормотание.

— Сансет…

— «Мне все равно». Простите, я не хотела, просто… — Сансет потупилась, хмуро глядя на ковер. — Я люблю снег. А на День Очага должен идти снег. — Она шаркнула копытцем. — На День Очага всегда идет снег.

Селестия снова улыбнулась.

— Возможно, на твоем веку так всегда и было, но уверяю тебя, этот праздник будет не первым, когда я вижу бесснежные шпили Кантерлота. И из личного опыта? — Она наклонилась к Сансет, в ее глазах мелькали огоньки. — Эти годы были мне не менее дороги.

Сансет слегка кивнула.

— Ладно, — сказала она все еще слишком слабым, на ее взгляд, голосом.

Кивнув в ответ, Селестия выпрямилась и направилась к двери.

— Мне нужно уделить внимание делам, но вечером я была бы очень рада снова с тобой встретиться. Увидимся?

Опасаясь, что голос вновь ее выдаст, Сансет просто еще раз молча кивнула, и Селестия открыла дверь. Задержавшись на пороге, принцесса обернулась на свою ученицу. Сансет заметила на ее лице ту самую непроницаемую маску, которую Селестия неизменно носила на публике. Только это выражение и было знакомо большинству пони, но за последний год Сансет слишком часто видела, что оно скрывает, и распознала волнение. Селестия заговорила:

— О, и Сансет? До тех пор ты, возможно, могла бы поразмыслить над историей Дня Очага. — Сквозь маску на мгновение проглянула хитрая усмешка. — Думаю, вскоре ты обнаружишь, что все твои заботы разрешились.

С этими словами она тихо закрыла дверь.

Большинству пони предложение «поразмыслить над историей Дня Очага» могло бы показаться вежливым способом от них избавиться, но Сансет Шиммер не принадлежала к этому «большинству». Она уже почти год как была лучшей ученицей принцессы и, сталкиваясь с испытанием, способна была его распознать. Так что по прошествии часа ее можно было увидеть склонившейся над тяжелым дубовым столом на задворках королевской библиотеки и с головой зарывшейся в учебник истории в поисках какой-нибудь зацепки относительно того, что могла иметь в виду Селестия. Страница пролистывалась за страницей, а Сансет бормотала себе под нос, пытаясь отыскать что-нибудь, что пролило бы хоть немного света на загадочную фразу принцессы. В конце концов, когда это она выражалась не загадочно?

— Ты обнаружишь, что все твои заботы разрешились… — пробормотала Сансет, так и этак перекатывая слова в уме. Встряхнув головой, она вновь погрузилась в чтение. Она пробиралась сквозь книгу так быстро, как только позволяла ей ее сообразительность, до тех пор, пока не…

— АГА! — триумфально выкрикнула она, вскочив на стол и драматично топнув копытом по рисунку трех племен, покидающих родные края. Наконец-то она точно зна…

— Ш-ш-ш! — прошипела пожилая библиотекарша. Сансет ощетинилась было, но она уже давно научилась не сомневаться в том, насколько решительны иссохшие, пропыленные и неизменно раздражительные стражи библиотеки. Ну или на худой конец – в их способности втянуть ее в конфликт с Селестией. Она слезла со стола и молча села на место.

— Ага, — прошептала она, аккуратно ставя копыто на рисунок трех племен, покидающих родные края. Наконец-то она точно знала, что ей нужно делать.

Селестия возвышалась над Сансет Шиммер. В обычной ситуации она наклонила бы голову, чтобы во время разговора смотреть Сансет в глаза, но сейчас принцесса стояла прямо, строго глядя вниз, и было очевидно, что она раздосадована.

Сансет Шиммер смотрела на нее снизу вверх, не сдавая позиций и стараясь противопоставить этой досаде свое вызывающее поведение.

Напряженное мгновение спустя Селестия вздохнула и села. Сансет осталась стоять.

— Сансет, — сказала Селестия, потирая копытом основание рога. — Не желаешь ли ты рассказать мне, почему я, вернувшись после пребывания при Дворе, обнаруживаю, что тебя заперли в моих покоях «для твоего же блага»?

— Вы уже спрашивали стражника у дверей, — сказала Сансет, которая, даже продолжая пристально глядеть на Селестию, продолжала говорить тоном надувшегося жеребенка. — Почему вы не говорите мне, что сказал он?

Селестия снова вздохнула. Заговорила она не сразу, но спустя несколько мгновений ответила:

— Он сказал мне, что ты весь день носилась по дворцу, оскорбляя всех встречных. Он сказал, что ты металась по замку, по-видимому, стремясь опротиветь как можно большему числу пони. Он рассказал мне, как нашел тебя, буквально проследовав по пути из плачущих кобылок и жеребчиков, и привел тебя сюда как ради твоей собственной безопасности, так и во имя душевного равновесия всех пони замка. — Селестия поджала губы. — Еще он поведал мне, что ты сказала ему, цитирую, «упивайся властью, пока можешь, потому что когда я стану принцессой, то вышвырну тебя на улицу, как грязного мула, каковым ты и являешься».

Сансет не дрогнула.

— Даже если это и грубо, мне все равно, мулы действительно грязные.

— Какие три слова я…

— МНЕ ВСЕ РАВНО! — закричала Сансет. — Мне все равно, Селестия! Я сделала то, что вы сказали, и что же? Меня схватили за шкирку, как жеребенка, и отправили в преподавательскую! Чему я должна была научиться, Селестия? А? Чему?

Селестия покачала головой, и Сансет внезапно подумалось, что наставница выглядит очень старой.

— Сансет, я хоть раз давала тебе задачу, которую можно было бы решить посредством жестокости? — Принцесса посмотрела ученице в глаза. — Сперва скажи мне, чему, по-твоему, я пыталась тебя научить?

— Вы сказали, что, чтобы эта дурацкая погода наладилась, я должна изучить День Очага, — сказала Сансет. Из глаз у нее потекли слезы, но она не сдавалась. — Вы сказали, что если я поразмыслю над ним, то соображу, как все исправить. И я это сделала! — Она всхлипнула. — Сообразила, в смысле. Я прочла в книгах о том, какими злыми были пони до Основания и как подло они вели себя по отношению друг к другу, и из-за этого пришли виндиго и сковали все льдом. Но как бы я не старалась всех разозлить, виндиго так и не появились. — И с толикой возвратившейся в голос твердости добавила: — А потом меня запер здесь ваш тупой стражник.

Селестия поднялась и направилась к окну.

— Сансет, — начала она, через зазор между задернутыми шторами устремляя взгляд на улицу, — ты и правда думаешь, мне хотелось бы, чтобы ты разносила по городу гнев и печаль? Ты и правда думаешь, я подразумевала именно такой урок?

Сансет состроила гримасу:

— Я сделала то, что...

— Ты сделала то, что хотелось тебе, не считаясь с остальными, — закончила за нее Селестия. — Если бы ты изучила значение первого Дня Очага, а не только его события, то выяснила бы нечто совершенно иное. Подобно Смарт Куки, рядовой Пэнси и Кловер Мудрому ты узнала бы, что настоящая сила происходит не из хвастливой бравады или высокомерного обращения с теми, кто встречается тебе на пути. Происхождение истинной силы куда более доброе и прекрасное.

Повернувшись к своей ученице лицом, она сказала:

— Подойди сюда, Сансет, и взгляни на Кантерлот.

Съежившись, Сансет подбежала к окну и раздвинула шторы. И ахнула:

— Не может быть… это же… — у нее пресекся голос, но в конце концов она прошептала...

— Снег.

За окном команды пегасов стаскивали на нужные места одно облако за другим, возводя над городом дымчатый серый потолок. Затем другие команды начали вытряхивать из облаков снег – снегопады длились недолго, но их становилось все больше. Шпили Кантерлота уже припорошило белым.

— Много снега не выпадет, всего лишь полдюйма или около того. И все же, кажется, белый День Очага у нас в конечном итоге будет, — заметила Селестия.

У Сансет отвисла челюсть.

— Это вы? — Селестия кивнула, и кобылка почти от уха до уха расплылась в улыбке. — Вы это сделали. Вы приказали всем этим…

— Я попросила их, Сансет, — мягко перебила ее Селестия. Она указала на окно. — Все эти пони – добровольцы, и вместе они принесли в Кантерлот немного снега. Не только для тебя, но и для всех пони этого города, которые мечтали о белом Дне Очага. — Селестия обвила Сансет крылом. — Вот урок, который я хотела тебе преподать: для пони, что трудятся вместе в дружбе и гармонии, нет ничего невозможного.

Не сводя глаз с окна, Сансет прильнула к принцессе:

— Так значит… если вести себя вежливо, пони будут делать то, что я захочу, и мне не придется им приказывать?

Селестия открыла было рот и снова его закрыла. После долгого молчания она улыбнулась:

— Полагаю, на данный момент достаточно и этого.

Сансет нахмурилась, хотя ее глаза и были преисполнены благоговения.

— Я так не хочу, — сказала она, продолжая наблюдать за тем, как падают с неба снежные хлопья.

— Я знаю, — согласилась Селестия. — И верю, что со временем ты усвоишь этот урок полностью. Возможно, не прямо сейчас, но я уверена, настанет день, когда ты вспомнишь этот вечер и с совершенной ясностью все поймешь. — Она тоже выглянула в окно. — Тебе все еще многому нужно научиться, моя дорогая ученица, но я не сомневаюсь, что однажды ты достигнешь величия.

Они вместе смотрели, как падает снег.

Стояла чудесная во всех отношениях ночь. Мягко светила луна, на крышах, чистый и белый, лежал снег, а на улице было достаточно свежо, чтобы сидевшие по домам у гудящего огня пони испытывали чувство надлежащей признательности. Но при этом не настолько холодно, чтобы их заботила перспектива вынужденной прогулки к сараю с целью раздобыть еще дров. На подобную ночь благоразумному пони грех было жаловаться.

— Счастливого Дня Очага, моя дорогая ученица, — прошептала принцесса Селестия и осторожно подоткнула одеяло Сансет Шиммер, свернувшейся клубочком у огня бок о бок с ней.

Сансет не ответила ей. Она уже крепко спала.