Мир Сио: Новое Карамельное Приключение (переписанное)
Садюшка "Неуязвимый Монстр", в которой мрак (18+)
Первая из садюшек этой писанины. Как и прочие, вовсе не обязательна к прочтению. Ибо, как и следует из названия, это садюшка, чей основной смысл — издевательство над флаффиком. К тому же, эта конкретная садюшка не имеет к Бон-Бон и ее истории никакого отношения.
Размеры флаффи относительно других обитателей гигаполисов.
— Папа, папа, большие курочки! – маленькая Анжелика весело прыгала перед «контактным» вольером дромеозаврид, показывая пальчиком на стайку из трех ютарапторов, сыто дремавших на большом плоском нагретом солнцем камне.
— Да, доченька, немаленькие, — ее отец навел арендованный портативный парковый информаторий, и зачитал с экрана справку для юных посетителей, — Ютараптор, что означает «охотник древней Юты». Эти большие дромеозавриды жили от ста тридцати до ста двадцати пяти миллионов лет назад, в начале Мелового периода, и были самыми страшными и кровожадными хищниками того времени. Их отличительным признаком является огромные серповидные когти на задних ногах, при помощи которых они могли взбираться на деревья или зацепляться за тело своей жертвы во время охоты. Так же, ютарапторы приходятся родственниками современным птицам.
— Они совсем не страшные, — оценивающе взглянула на рапторов Анжелика (те, действительно, не производили впечатления чудовищ: просто, наслаждающиеся сытым полуденным сном гигантские коричневоперые сороки), после чего с энтузиазмом предложила, — Папа, а давай их покормим!
— Ну, Анжелика, не знаю. По-моему, они уже сытые… — неуверенно протянул отец, глядя на куски резанного мяса, сохнущие неподалеку от сонных хищников.
— Ну, пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-!.. – запрыгала рядом с отцом Анжелика.
— Ладно, ладно. Попробую, — без сопротивления сдался отец, — Давай, посмотрим, чем их тут можно покормить.
— Они ничего есть не будут. Только что были две группы туристов. Так что, в желудках уже, точно, места не осталось, — поделился с мужчиной стоящий чуть поодаль и что-то записывающий в планшет смотритель.
— Ну, папа! – превентивно заныла Анжелика, не дожидаясь ответа отца.
— Дочка очень просит, — тон мужчины был извиняющимся: с одной стороны, смотрителю виднее, с другой стороны, расстраивать дочку совершенно не хотелось.
— Понимаю, — смотритель оторвался от своих записей, и прищурился на стайку ютарапторов, — Так, тут у нас группа Красного. Бросьте им флаффи из вон того контейнера. Может быть, поиграют немного. Впрочем, вряд ли, они сейчас сонливы после прививок.
— Тааак, который тут лучше будет?.. – протянул мужчина заглядывая в один из контейнеров с кормом.
— Вя! Ни нядя пвахихь поднимасекь! Фваффи осень стлясьня! Фваффи боися! – загомонили пушистые зверьки, до этого дремавшие в пластиковой емкости.
— Пвахёй сяловекь, васьми вумнисю в тёплий дёмикь и дяй иглюськи и скетти и спесиавьнюю падьвуську! Сясь зе! – впрочем, не у всех пуховичков реакция была одинакова: малиновый рогатый зверек вместо того, чтобы ныть и сбиваться в трусливую пуховую кучку вместе с сородичами, смешно надул щечки, и нагло уставился на человека.
— Какой необычный флаффи, — удивился мужчина, повнимательнее присматриваясь к наглецу, — Никогда таких не видел. Откуда вы его взяли?
— Обычный брак. Ничего особенного. В магазинах на таких покупателей не найти. Если только в «особых» магазинах для «особой» публики, но их немного. Зверьки же, хотя и не модных цветов или обнаглевшие, как этот, но физически здоровые. Так что, фермы откармливают их для нас по полтора кредита за дюжину, — взглянул на малиновое чудо подошедший смотритель, — Рекомендую взять как раз наглеца. Такие, обычно, ведут себя вызывающе, и пытаются нападать на все, что им не нравится. Может быть, сможет заинтересовать Красного или Фиалку.
— Так и сделаю. Иди-ка сюда… — мужчина ухватил малинового флаффика за шкирку, и, вытащив его из контейнера, взвесил на руке, — Какой тяжелый! Действительно, откормленный.
— Пуси, пвахёй сяловекь! Пуси вумнисю! Вюмнися кямю гавалить, енфи тевя в нямми-местё?! – завизжал малиновый флаффик, всячески извиваясь в руке.
— Ху-ху-ху! Ни нядя стлясьнихь кликовь! Вляффи стлясьнё! Фляффи звиняся! Тёлькё ни нядё клисять! – в поддержку малиновому заныл контейнер с кормом.
— Крррк? – не остались в стороне и обитатели вольера. Один из ютарапторов поднял голову, и вопросительно посмотрел на людей, возящихся с живым кормом. («Красный заинтересовался. Это хорошо. Может быть, вам повезет, и стая поиграет с флаффи.» — прокомментировал это смотритель).
— Ой! Папа, смотри! Курочка проснулась! – запрыгала у заграждения Анжелика.
— Сейчас ее и покормим, — отец подошел к ограждению, и опустил флаффика в специально сделанный для этого «карман».
— Вя! Бобоськи! – малиновый зверек скользнул между направляющими полотнищами, и, приземлившись на все четыре конечности, оказался на стороне дромеозаврид.
— Красный! Красный! Цип-цип-цип! Иди сюда! Цип-цип-цип! – голосом поманил ютараптора смотритель.
— Крррк? – повернул голову к смотрителю ютараптор.
— Пвахёй сяловекь, вумнися сяпомнив тевя! – в это же время откуда-то снизу напомнил о себе флаффик, — Кядя вумнися вибивиться отьсюдя, вумнися навдеть тевя и сдеваеть спесиавьние обнимаси теве, твяей спесиавьнёй подвуське, тваимь мависям и… и… и есе лясь теве и твяемю тёпвёмю дёмикю! А патём вумнися дясть теве весьние спатьки и есе лясь сдеваит теве спесиавьние обнимаси!
— Цип-цип-цип! Красный! Смотри, игрушка! Куси! – указал планшетом на флаффика смотритель.
— Крррк? – перевел взгляд на пухового зверька пернатый хищник, — Крррк?
— Да, да, пушистик. Куси, его! – подбодрил раптора смотритель.
— Крррк. Фырк! Зяв! Пфрррк… – выразил свое недоумение ютараптор, зевнул, и снова улегся на нагретые камни.
— Ну же, Красный! – попытался понукнуть хищника смотритель.
— Кррк, — сонно прорычал раптор, и, немного повозившись, закрыл глаза.
— Обожрался, — констатировал смотритель. После чего обратился к мужчине, — Увы, тут в ближайшие пару часов смотреть не на что. Но, если вас это удовлетворит, могу провести на репетицию выступления дейнонихов. Вы же уже видели нашу шоу-программу?
— Папа, давай посмотрим, давай посмотрим! – запрыгала Анжелика, загоревшись предложением смотрителя.
— Согласен, — не раздумывая ответил отец, не желая расстраивать дочь. Но потом спросил у смотрителя, скосив глаза на вольер, — А с этим что будет? Его не надо доставать?
— Его кто-нибудь другой съест, рано или поздно, — пожал плечами смотритель, — На самом деле, флаффи это наше спасение. Раньше для игр давали кур и кроликов. Но крупные виды не расценивают их как добычу. У мелких же часто бывали проблемы. Так что, нам самим нередко приходилось после закрытия парка отлавливать спрятавшийся корм. На самом деле, по современным меркам, дромеозавриды не слишком хорошие охотники. Кролики для них слишком хорошо прячутся – нечем выковыривать ушастых из кустов или из-под корней. А куры не так уж и сильно уступают мелким видам в способности бегать.
— Никогда не мог подумать такого, — удивился мужчина, — Всегда казалось, что динозавры это такие машины для убийства, которым наши звери и в подметки не годятся.
— Большое заблуждение, — покачал головой смотритель, — На самом деле, большинство теропод не умнее крокодила, и процветали лишь потому, что их жертвы были еще тупее. Отсюда же происходят и большие размеры: отсутствие мозгов заменялось силой, которую проще нарастить. Поздние манирапторы, конечно же, исключение из этого правила: они умны и сообразительны. Иначе бы я с ними не работал. Но они изначально приспособлены для охоты на туповатых гигантов. Охотится на кого-то другого им сложно — они даже укусить толком, не зацепившись предварительно за тушу, не могут. Так что, с флаффи нам очень повезло. Эти зверьки, конечно, невелики и отнюдь не глупы, но очень медлительны, невыносливы и наивны. К тому же, дешевы и, за счет густого меха и своей сверхестественной живучести, их надолго хватает. Для игр моих подопечных флаффи подходят лучше всего. Другое дело, что Красный и его группа в этот раз, просто, объелись…
— Бывает. Живые все же, — махнул рукой мужчина, сворачивая вслед за смотрителем.
— Вы правы. В нашем деле бывает и не такое, — усмехнулся смотритель, открывая для отца с дочкой неприметную калитку, на которой красовалась табличка «Только для персонала».
В другом же месте в это время происходило нечто иное.
А именно, в вольере «живого контакта» стая Красного продолжала сыто дрыхнуть на солнышке, переваривая все те угощения, что им накидали щедрые туристы. При том, не проявляя к оказавшемуся по одну с ними сторону забора флаффику и тени внимания. Соответственно, малиновый зверек так и не понял, к кому в соседи его угораздило попасть. Поэтому, ни осторожности, ни молчаливости с его стороны проявлено не было – флаффик еще минут пятнадцать метался туда-сюда вдоль забора, во все горло обещая «найси пвахёва сяловека» и «сдевать бовсие енфи в местё двя как и есё в местё двя нямми, а пятём сяблять носьки и дять весьние спатьки». Впрочем, как то и свойственно чистопородным флаффи (а не инопланетному поделию «версия 1.1»), после этих пятнадцати минут все резервы малинового вышли: он устал, проголодался, захотел пить, сорвал себе глотку и, вообще, был зол на весь свет словно черт. Для решения всех этих проблем (найти место для отдыха, харчи-питье, а также жертву, на которой можно сорвать флафячью злобу) малиновый направил свои карколыжки вглубь вольера «живого контакта».
Вообще, человек или разумный синтет (к примеру, «эквестрийская» пони) испугался бы идти вглубь доисторической зелени, помня о том, какие «сороки» предаются негам Морфея на нагретом солнцем камне (и каких еще может таить обманчивое спокойствие зарослей). Но малиновый флаффи отличался от них не только куда меньшим умом, но и несравненно более узким кругозором: ничего, кроме фермы, где родился и вырос до «коммерческого порога», он не знал. На ферме же хищников не было. Тем более, дромеозаврид, относительно недавно восстановленных азиатскими корпорантами по окаменелостям. А потому флаффик смело (а еще, крайне зло, так как живот бурчал, а обстановка была предельно непривычна) потопал вглубь зарослей, проходя под арками доисторических папоротников и приминая кожистыми копытцами вполне современную траву (несовременная в открытых вольерах не выживала – за один сезон выдавливалась далекими потомками). Так он двигался, по флафячьим меркам, довольно долго: минут десять петлял между кустами и папоротниками, кружил по собственным следам и проваливался в старые гнезда, в разное время вырытые отдыхавшими здесь пернатыми охотниками. В общем, к концу этих десяти минут малиновый флаффик окончательно осатанел и был готов голыми копытами порвать первого же встречного на сотню маленьких медвежат.
— Чирп! – раздалось из зелени чуть сбоку от пушистого путешественника.
— Стё? Чивп? Мависи? – остановился прислушаться флаффик, после чего развернулся и со злорадной ухмылкой начал передвигать карколыжки на звук, — Вумнися сисясь покасить пвахим мависям кякь чивпать! Вумнися сдеваить плятивнимь мависямь топи-топи и весьние зясипаси!
— Чирп! Чирп! Пип! Чирп! – снова раздалось из-за зеленой стены, не давая флаффику сбиться с дороги.
— Чивп! Чивп! – передразнил невидимые голоса флаффик, и прибавил ходу, — Вумнися осень звой! Засем мависи чивпают? Мависи пвахии! Мависей нядя топи-топи. Тядя вумнися ни буветь звим! Вумнисе бувет халясё, вумнися повусит скетти! Дяяя, скетти… Ням-ням!
За этими «глубокомысленными» рассуждениями малиновый выбежал из зарослей и… впечатался мордой в пластибетоновый фундамент. Это было ограждение внутренней части «контактного вольера» дромеозаврид, предназначенной для отдыха наименьших представителей этого племени. Контактировали с посетителями микрорапторы и прочие маленькие зубастые пушистики совсем в другом месте – в соответствующем павильоне секции птиц.
— Ху-ху-ху! Зя стё бо-боськи?! – отлипнув мордой от строения, флаффик уселся на жопку и заныл.
— Пип! Чирп! Чирп! Пип! Чирп! – мелодично донеслось с той стороны препятствия.
— Стё?! Мависи?! Мависи постявили стеноську!! – рассвирепел флаффик, и, пристроив соответствующим образом зад, оросил фундамент «золотым дождем», — Воть теве, пвахая стеноськя!
— Пип! Пип! Пип! Чирп? Чирп! Чирп! – с другой стороны раздались деловитые трели.
— Вумнися навдет мависей и сдеваить имь топи-топи! – кипящий негодованием флаффик принялся озираться, ища способ перебраться на ту сторону. На его счастье, долго искать не пришлось – рядом валялось изрядно изодранное когтями бревно, позволяя забраться на фундамент.
Малиновый приключенец сначала попробовал копытоп самую разлохмаченную, а потому самую низкую часть многострадальной деревяшки (похоже, ее не только когтили, но и грызли). Убедившись, что та надежно держит его тушку, флаффи с изрядным пыхтением потопал по естественной рампе. Дойдя же до той её части, что касалась фундамента внутреннего вольера, пушистый мститель просто переступил с бревна на пластибетон, и двинулся в глубь неизведанной флаффячеством территории. Благо, промежутки между металлическими прутьями были для этого достаточно велики, так как предназначались вовсе не для того, чтобы не выпустить малых рапторов наружу (куда они особо не рвались), а для того чтобы не впустить внутрь крупных, которые, просто из озорства, разломают гнезда малых сородичей.
— Чирп! Чирп! – совсем рядом кто-то весело чирикнул, заставив малинового флаффика скорректировать курс и двинуться сквозь кусты.
— Сисясь вумнися топи-топи сех пвахих мависей! Сисясь, сисясь! Пф! Пф! – злобно пыхтя прорывался сквозь зелень пушистый злоумышленник, — А патём!.. Пф!.. А патём!..
Что должно было быть «патём» так и осталось загадкой, ибо флаффи, наконец-то, вывалился по ту сторону кустов.
— Чирп? – недоуменно спросил у мохнатого гостя маленький (меньше тридцати сантиметров ростом) пушистик.
— Мависи?!.. Сё лявнё! Топи-топи сем! – малиновый оказался неучтивым гостем.
Вообще, день начинался прекрасно. Все проснулись выспавшимися и довольными, солнце грело жарко, насекомые в кормушке шуршали сытно. Даже громогласные титаны были нейтрализованы толпами туристов, закормивших их до состояния сытой дрёмы. К тому же, под деревьями скопилось множество веточек, палочек и опавших листочков папоротников. В общем, нужно было приступать к строительству нового гнезда взамен старого, которое, как оказалось после возвращения из тематического вольера, намертво обжито стаей Садко. Поругаться, конечно, с ними было бы и можно, но кормушка-то одна на всех.
Так что, сразу же после трапезы Снегирь организовал свою стаю на сбор материалов для строительства, а сам принялся прилаживать принесенные веточки и прутики между двумя крепкими ветвями. За этой работой стая изрядно разбрелась, а потому начала перечирикиваться между собой, давая знать где кто находится. Заодно, так было куда веселее работать. Негиря и Тамбов даже начали выводить мелодии, которые потом подхватила вся стая. В общем, все шло хорошо. Пока под дерево, на котором Снегирь собирал гнездо для стаи, не ввалилось огромное нечто.
— Чирп? – недоуменно чирикнула Негиря, от изумления выронив веточку изо рта.
— Мависи?!.. Сё лявнё! Топи-топи сем! – взревело малиновое чудовище, и, устрашающе сопя, бросилось на Негирю. Та от испуга пискнула, и стрелой взлетела на дерево, чуть не сшибив Снегиря, хитро продевающего прутик между двумя веточками.
— Чирп? – удивился вожак стаи, глядя на испуганно дышащую подругу.
— Пип! Пип! Пип! – взволнованно пропищала та, и, подойдя к краю ветки, головой указала вниз, на рыщущего у корней цветастого монстра, — Пип! Чирп! Чирп!
— Чирп? – взглянул вниз Снегирь.
— Вде птиська?! Кюда девась?! Вумнися топи-топи птиськю! Пф! Пф! Топи-топи и енфи-нями сех!.. – чудовище внизу бесновалось, лупцуя ствол дерева коротенькими, но толстыми ногами, — Дя! Вумнися топи-топи тлюсьливюю птиськю! А патём топи-топи пвахихь мависей! А патём топи-топи пвахёвя сялосека! Вумнися сямий сивний севдя!
— Чирп! – возмущенно распушился Снегирь, и спрыгнул с ветки, расправив все четыре оперенные лапы так, чтобы побыстрей спланировать к незваному гостю.
Гость этого даже не заметил, продолжая непрерывно издавать какие-то звуки, отдаленно напоминающие то, чем общаются между собой двуногие тираны-смотрители и лапочки-посетители, нередко угощающие стаю чем-нибудь вкусненьким.
— Чирп! Чирп! – дважды чирикнул Снегирь, привлекая внимание чудовища.
— Стё?! Мависи?! Ниесь?!.. Птиська, ти сдеся?! Вумнися топи-топи птиськю! – не торопясь развернулся к Снегирю монстр.
Дождавшись пока этот маневр завершится и странное существо, ранее видимое Снегирем лишь издалека (когда его сородичами играли громогласные титаны), сможет разглядеть вожака стаи как следует, микрораптор распушил свое оперение. Уж теперь-то дела должны пойти совсем по-другому!
— Ньесь! Ньесь! – издал угрожающий крик Снегирь, принимая подобающую случаю позу. В ней все его, отливающие серым и голубым, перья представали в наилучшем свете. Так что, микрораптор не сомневался, что монстр уберется от дерева стаи по добру, по здорову.
— Птиська боися?! Ти-хи-хи! Вумнися топи-топи птиськю, а патёмь дясть птиське пвасти-каки и весьние спатьки! – увы, монстра было не пронять. Гигантская туша неторопливо двинулась на Снигиря, явно намереваясь его растоптать.
— Иииии! Иииии! – отпрыгнув с пути монстра, Снегирь позвал стаю, все еще лелея надежду решить конфликт без драки.
— Чирп! Чирп! – впрочем, стаю и не нужно было звать: все (Негиря, Тамбов, Мальчик и Чикита) уже собрались на дереве, и с волнением наблюдали за тем, как их вожак пытается турнуть от общего дома неведомое малиновое существо.
— Пф! Пф! Вумнися дясть дувной птиське бо-босекь! Сисясь кяаак дясть! Пф! Пф! – промахнувшись мимо Снегиря, монстр начал разворачиваться для новой атаки. Судя по его уверенности, неторопливости и вновь появившемуся грозному пыхтению, зверь был недюжинной силы, и попадать под его короткие, но крепкие ноги микрорапторам не стоило. Впрочем, толстые щеки, несомненно, скрывающие могучую жевательную мускулатуру, и огромные смотрящие вперед глаза, намекающие на хищную природу существа, нервировали Снегиря не меньше. Чем бы там это страшилище ни было, но микрорапторов за хоть сколько-либо стоящую угрозу оно не считало. С другой стороны, это была территория стаи…
— Скриииии!!! – издав боевой клич и изобразив атаку, предпринял последнюю попытку решить дело хоть каким-то миром Снегирь.
— Хи-хи-хи! Пф! Пф! Птиська плавильно боися! Пф! Сисясь вумнися повмаить птиськю и сдеваить босюсие бо-боськи! – монстр даже не дрогнул. Раньше такой самоуверенности Снегирю не доводилось наблюдать ни от кого. Даже от смотрителей, которые, без сомнения, сильнейшие существа во вселенной. Но делать-то что-то нужно было. Так что, пронзительным «Иииии!» призвав стаю к атаке и вновь уступив дорогу чудовищу, Снегирь прыгнул, и когтями впился в малиновый бок.
Укус! Еще укус! И… ничего. Густая шерсть надежно защищала существо, не давая зубам микрораптора добраться до плоти.
— Сё?! Пф! Сё птиська деваить?!! Пасимю, пф! птиська на вумнисе?!! Вумнися сбвосить пвахую птиську и, пф! дясть птиське пвасти-каки!!! – чудовище встало на дыбы. Снегирь же успел спрыгнуть с его неуязвимого бока, чуть не запутавшись когтями в коварной шерсти.
— Чирп! Чирп! – предостерег он стаю от необдуманных действий.
— Скриииии! – впрочем, Мальчик еще с весны метил на место вожака. Так что, безрассудный юнец приземлился прямо на спину малиновому монстру, и тут же вцепился ему в шею.
— Вяк! Тязелё… Посемю вумнисе вдьлюгь тязелё?! – увы, шерстяной гигант заметил лишь удар от приземления Мальчика. Зубы же и когти раптора были бессильны против густой длинной шерсти.
— Пип! Пип! – пожаловался Мальчик, которому, все-таки, хватило ума спрыгнуть с неуязвимого пришельца прежде, чем тот встанет на дыбы или приложит хищника о дерево.
— Чирп! Чирп! Чирп! – отчитал зазнайку Снегирь, осторожно обходя волосатое существо с фланга.
— Ньесь! Ньесь! – к схватке присоединился Тамбов, оставив Негирю и Чикиту наблюдать за самцами с дерева. Он начал обходить пришельца с другого фланга, отвлекая от Снегиря.
— Пф! Пф! Пф! Есё птиська?! Пф! Пф! Сковка се вумнися буветь вась топи-топи?! – угрожающе сопя, монстр развернулся к Тамбову, и медленно, но неотвратимо двинулся на микрораптора.
— Чирп! Чирп! – поддразнил его Тамбов, демонстрируя яркие перья на хвосте и лапах. В это же время Снегирь подбирался все ближе и ближе к чудовищу, метя в нижнюю, наверняка, незащищенную часть шеи.
— Скриииии! – но тщательно просчитанный план пошел прахом из-за юного идиота, снова решившего показать стае глупую удаль, — Чпоньк!
— Пф! Сё? Пасямю вумнисю сё влемя стюкаить? – приостановился монстр, и недоуменно покрутил защищенной головой. К счастью, заглянуть себе за спину он не мог. Иначе бы увидел весьма жалкое зрелище: Мальчик вцепился когтями всех четырех лап в прочные пучки меха, и с испугом оглядывался по сторонам, не зная что же теперь делать.
— Чирп! Чирп! Ньесь! Ньесь! – наперебой начали закликать чудовище Снегирь и Тамбов, тем надеясь отвлечь его внимание от юного олуха, уже дважды обгадившегося за один день.
— Пф! Пф! Пф! Птиськи дувние!.. Пф! Пф! Топи-пф!... топи птисек!.. – чудовище поддалось на эту уловку, и погналось сразу за двумя ловкими микрорапторами, жутко колыхая двумя большими наростами на голове.
— Кусь! – цапнул за один из них Мальчик, трусящий спрыгивать с монстра, но все еще желающий отличиться перед стаей.
— Скриииии! – издал боевой клич малиновый монстр, вставая на дыбы и сбрасывая Мальчика на землю, — Ушки осень бо-бошки!!! За стё бибизяють вумнисю?!!
Оказавшись на земле, Мальчик не растерялся, и юрко шмыгнул на дерево, к самкам. В общем, подвига у юнца не получилось. Снегирю же этот инцидент подал отличную идею: хотя монстр и взбесился, но на одном из его отростков, за который укусил Мальчик, выступили рубиновые капли. А где кровь, там и боль. Кусать нужно здесь.
— Чирп! – вильнул корпусом Снегирь, призывая Тамбова отвлечь чудовище, а сам принялся обходить малиновую тушу с фланга.
— Чирп! – все правильно понял Тамбов, и принялся демонстративно угрожать монстру, — Ньесь! Ньесь! Ньесь!
— Етя птиська сдевава вумнисе бо-бошки?! Вумнися, пф! ни бувет топи-топи птиську! Пф! Пф! Вумнися сдеваить птиську енфи-птиськой! А патём бувет, пф! пф! топи-топи птиську! – чудовище снова клюнуло на приманку, и погналось за Тамбовом.
— Чирп! Чирп! – передразнил его Тамбов, демонстрирую неуклюжему гиганту яркое оперение хвоста.
— Вумнися, пф! видив попотьку птиськи! Вумнися, пф! встявить спесиавьнюю павоську, пф! в попотьку! А патём сдеваить топи-топи птиське! Пф! Пф! – зло пыхтел монстр, будучи не в силах поймать юркого микрораптора.
— Чпок! Кусь! Вя! Бовня!!! – и тут пришел час Снегиря. Неожиданно напрыгнув на малиновое чудовище, вожак стаи вцепился в незащищенные отростки, и принялся их терзать.
— Скриииии!!! Ушки зюсие бобошки!!! – издал грозный боевой клич взъярившийся монстр, и, в бешенной ярости зажмурив глаза, бросился в атаку, круша все на своем пути.
— Пип, — ловко спрыгнув со спины малинового зверя, Снегирь призвал Тамбова присоединиться к нему. Нужно было проследить за тем, куда именно ломанулся не разбирающий дороги монстр.
Оба самца, оставив самок и пристыженного Мальчика на безопасном дереве, попрыгали по тонким веточкам кустов, преследуя волосатого здоровяка (тот же, пользуясь грубой физической силой, просто прокладывал туннель сквозь зелень). Вскоре они увидели призанятнейшее зрелище: малиновый зверь, все еще издавая воинственное «Скриииии!!!», буквально вылетел из тела очередного куста, и, не открывая глаз, чебурахнулся вниз с приподнятого пластибетонового фундамента внутреннего вольера. Причем, крайне удачно – спланировал как раз под ноги стае громогласных титанов, пришедшей поточить когти о старое бревно.
На этом моменте Снегирь решил, что наблюдение за незваным гостем можно сворачивать, и вместе с Тамбовом отправился обратно к стае. Там их ждали восхищенный щебет самок, прячущийся от позора в собственных перьях Мальчик и недоделанная работа. Так что, немного покрасовавшись перед Негирей (Тамбов – перед Чикитой), Снегирь снова организовал строительство. Эту ночь стая провела уже в своем новом гнезде.
— Пф! Пф! Пф! Птиськи дувние!.. Пф! Пф! Топи-пф!... топи птисек!.. – флаффик уже откровенно выдохся. Единственное, что еще заставляло его бегать за парой вертких «птичек», были кипящая злоба на все и вся и явный страх пернатой братии перед ним (ну не от великой же храбрости они постоянно визжат «Ниесь!» и «Скриииии!»?).
Задыхаясь от непривычных нагрузок, малиновый зверек мотнул головой, пытаясь разобрать кто есть где в мельтешении двух юрких пернатых. Но тут произошло нечто непредвиденное, — Кусь!
— Скриииии! – от боли и неожиданности флаффи поднялся на дыбы, и чуть не сделал «страшные каки» (помешал лишь хирургический клей, которым предусмотрительно был заклеен задний проход живого корма) – кто-то пребольно цапнул его за ухо, — Ушки осень бо-бошки!!! За стё бибизяють вумнисю?!!
Что в это время происходило вокруг флаффи не видел – для него весь мир слился в круговерть боли, сверхфлафячьих усилий по сохранению равновесия и насмешливого чирикания («Чирп! Ньесь! Ньесь! Ньесь!»). Впрочем, ничто не вечно, и флаффи, прооравшись о своих ушах, вскоре встал на все четыре ноги.
— Етя птиська сдевава вумнисе бо-бошки?! Вумнися, пф! ни бувет топи-топи птиську! Пф! Пф! Вумнися сдеваить птиську енфи-птиськой! А патём бувет, пф! пф! топи-топи птиську! – первое, что пришло в малиновую голову был поиск виноватого. Второе – наискорейшая расправа над ним. То есть, над «птичкой», которая вновь принялась издевательски чирикать и насмешливо размахивать блёсткими перышками. Расправа должна была быть жестокой и мучительной для пернатой, но полностью удовлетворить мохнатую ярость. То есть, через жопу. Что забавно, в итоге так и получилось… но в ином смысле этого выражения.
— Чирп! Чирп! – передразнила флаффика «птичка», нагло крутя хвостом, переливающимся серым, зеленым и голубым, чуть ли не под самым носом малинового зверька.
— Вумнися, пф! видив попотьку птиськи! Вумнися, пф! встявить спесиавьнюю павоську, пф! в попотьку! А патём сдеваить топи-топи птиське! Пф! Пф! – от прилива праведной ярости расправо-наказалка флаффи встала в полную боевую готовность, что придало мохнатой грозе пернатых дополнительной решимости. Ну, надо же когда-то в первый раз столь важный член флаффячьего организма по прямому назначению использовать?
— Чпок! Кусь! – увы, завершить воинственную речь флаффику не дали. Нечто упало на его спину, а потом множеством мелких острых зубов вцепилось в уши, терзая нежную плоть и причиняя ранее незнакомую выходцу с флаффи-фермы боль, — Вя! Бовня!!!
Как это ни странно, в этот раз истошный визг не помог. То ли планеты не так встали, то ли пернатые, в отличие от работников фермы, не были заинтересованы в сохранении товарного вида флаффика. «Птичья» грызня зубами продолжалась.
— Скриииии!!! Ушки зюсие бобоськи!!! – не вытерпел все нарастающую боль флаффи, и, закрыв от ужаса и феерии прочих чувств глазки, бросился спасать свою мохнатую жопку. Не разбирая ухабистой дороги, разумеется. А потому, неразборчивая дорога легла через кусты.
— Пип, — долетело вдогонку перепуганному флаффику «птичья» насмешка.
Впрочем, малиновому беглецу было не до насмешек. Кусты, через которые он продирался, все еще не смея открыть глаза, больно стегали его по мордочке, пораненным ушкам, усталым ножкам и вздымающимся от натуги бочкам. Один раз даже прилетело по начавшей опадать «специальной палочке», — Скриииии!!!
А потом земля под ногами и вовсе кончилась – пришлось практикой доказывать справедливость закона всемирного тяготения.
Серая довольно шагала за своим самцом. Да и чего ей было бы быть недовольной? Дейноних отлично поела, выспалась и теперь шла вместе со всей стаей поточить когти о знакомое бревно. Ни нудных тренировок, ни однообразных выступлений, ни болючих уколов в «контактном вольере» не предвиделось – тут динозавры просто отдыхали и восстанавливали силы. К тому же день был теплым и солнечным, а вредную мошкару только-только протравили смотрители. В общем, благодать.
— Иииии! Чпок! Вяяяяяяя!!! – прямо посреди стаи приземлилось нечто, распугав дейнонихов по кустам.
— Йип? – первым пришел в себя вожак. Осторожно высунувшись из кустов, он оглядел место падения неопознанного объекта.
- Носьки бо-боси!!! Носикь бо-боси!!! Пусёк бо-боси!!! За стё бо-боси?!! – объект в это время активно подавал звуковые сигналы неустановленным кодом.
Вожак протянул к неопознанному объекту ногу, и легонько щелкнул по нему серповидным когтем.
— Вя!!! Бо-боси!!! Ни нядя бо-боси!!! Вумнися халёсий!!! – воздействие привело к усилению акустической активности объекта.
— Йип! – объект был опознан. Тип: «Мохнатое Недоразумение». Степень опасности: «Нулевая». Предназначение: «Веселуха, Закусон».
— Йип! Йип! – из кустов высыпала вся стая – все шестеро, включая Серую.
— Йип! Ням! – вожак схватил зубами малинового флаффика, и, подбросив его в воздух, начал игру.
— Йип! Йип! Вя! Йип! Кусь! Скрииии!!!! Йип! Швырь! Иииии!!! Вумнися хосеть к маматьке!!!! Кусь! Вяк! Зусие бо-боси!!! – стало весело, — Йип! Йип! Швырь! Бум! Вя!!! Ху-ху-ху!!! Списиавьние сялики!!! Йип? Йип! Йип! Ням! Швырь! Иииии!!!....