Блюз с ароматом яблок
Blues' blues
Подготовка к выходу в свет — в ХуфБитс, если быть точнее, — чуть не свела его с ума.
Он проснулся на целый час раньше обычного только лишь для того, чтоб не застать за завтраком свою семью. Почему-то ему не хотелось показываться им на глаза в таком странном состоянии: разбитость и замутнённость сознания — постоянные спутники бессонных ночей — сочетались с сильным эмоциональным возбуждением. Ему казалось, будто его слегка лихорадит, во время готовки завтрака он зачем-то налил молока в раскалённую сковороду, а когда завтрак, состоящий из оладий, всё же был готов, он с удивлением обнаружил, что совершенно не желает есть. В общем, он был похож на перевозбуждённого зомби, и он не знал, что же служило тому причиной: то, что он самостоятельно собирался пойти на какое-то светское мероприятие, или то, что ему предстоит встреча с синегривым жеребцом. А возможно, он и сам не хотел знать ответ на этот вопрос.
Мак был давно уже не маленьким жеребчиком, он мог ходить куда угодно и делать что заблагорассудится, но большую часть времени он был, по сути, инертным. Он занимался делами на ферме, возил продукцию в другие города и поселения, а на разного рода увеселения его затаскивали Эпплджек или Эппл Блум, иногда их подруги или Спайк, и как правило, они и контролировали дресс-код.
Если бы не они, он бы, наверное, не занимался ничем, кроме фермы.
Ого.
«Позавтракав», он отправился на традиционный утренний променад, который заключался в тяжёлом физическом труде.
Луна только-только закатилась за горизонт, теперь была очередь принцессы Селестии выводить на небосвод своего подопечного — солнце, оно же Sol Invictus, ибо о небесных телах в пасторальных пейзажах либо высокопарно, либо никак.
БигМак мог бы восхититься невероятно красивым в это время суток небом, где на востоке восходило дневное светило, потопляя горизонт в лиловом сиянии, словно некая розопёрстая богиня отворяла врата новому дню. На западе же ещё зияла тьма, это Ночь со своими дочерьми-звёздами удалялась на другой конец мира подальше от солнечного тирана. Пегасы ещё не пробудились и не успели убрать облака. БигМак мог бы испытать трепет перед картиной утренней сельской жизни, когда все спали, ещё не пел петух, но уже щебетали птицы; когда капли росы покрывали всю растительность на ферме, из-за чего копыта жеребца тут же промокли, стоило им коснуться орошённой конденсатом травы. Всё это, безусловно, заслуживало трепета и восхищения, но думал он лишь о том, что ему чертовски холодно (раннее утро — самая холодная часть дня, но любители поспать никогда об этом не догадывались), и о том, что надо бы закончить все дела пораньше, чтобы успеть подготовиться к походу в ХуфБитс.
Он сам не заметил, как сделал всё, что запланировал на утро, и пошёл в дом отмываться от пота и грязи, потратив целый отдельный час на чистку копыт и мытьё гривы с её последующим вычёсыванием. После всех необходимых водных процедур его настигла паника: ему было совершенно нечего надеть!
Он бегал по своей комнате, то заглядывая в шкаф, то останавливаясь в ступоре посреди комнаты и судорожно пытаясь придумать какой-нибудь план. Конечно, он мог вообще ничего не надевать, но… что, если он будет не таким нарядным, как все остальные? Что, если его безымянному товарищу будет стыдно стоять рядом с ним и он больше никогда не пожелает с ним видеться?
Дискорд побери, даже на обеих коронациях Твайлайт Спаркл он так не мучился с подбором гардероба. Впрочем, тогда он вообще не мучился, ведь всем заведовала Рэрити.
Рэрити…
Рэрити!
Он мог обратиться к Рэрити. Уж кто-кто, а она бы точно смогла подобрать для него что-нибудь, в чём бы он смотрелся как минимум неотразимо.
Нет.
Рэрити наверняка расскажет Эпплджек о том, как её взволнованный брат с красными глазами просил её подобрать ему наряд для встречи с жеребцом. Эпплджек — элемент честности, и если она что-то почует, она без труда его расколет.
Стоп, а что она должна расколоть? Он же не на свидание идёт, в конце-то концов. И всё же… нет, лучше ей не знать. Она всё равно может что-то неправильно понять, особенно когда он сам мало что понимал.
Сначала он остановил свой выбор на строгом чёрно-белом смокинге и принялся тщательно его гладить, но во время примерки он с огорчением понял, что смотрелся в нём просто нелепо, будто из прошлого века сбежал или прямиком со страниц романов, которыми зачитывалась Рэрити. Сейчас пони даже на мероприятия с принцессами скромнее одеваются. Затем он принялся перемеривать все клетчатые фланелевые рубахи с рукавами и без, но они выглядели слишком кантри, не под стать умному и талантливому музыканту, с которым он собирался провести вечер. Он не хотел показаться деревенщиной.
Деревенщина… Дискорд побери! Лишь бы они не смеялись над его сельским акцентом…
Придя в отчаянье, он не придумал ничего лучше, чем обмотать шею полосатым шарфом, который, судя по виду, вполне мог принадлежать Старсвирлу.
Not great, not terrible.
И чего он ожидал?
В ожидании заката он весь день прослонялся по городу под солнцепёком, что отнюдь не способствовало улучшению его состояния, а когда солнце всё же начало тонуть за горизонтом, он не без ужаса осознал, что не взял с собой ни единого битса.
И теперь он сидел на удобном диванчике за угловым столиком и наблюдал.
ХуфБитс оказался совсем небольшим клубом: слева от входа стояла барная стойка со скучающим барменов, справа располагались столики с диванчиками, за одним из которых и сидел БигМак. Всё остальное пространство перед большой залитой верхним светом сценой напротив входа было заставлено столиками и стульями, которые потихоньку занимали пони, к которым тут же подходили суетливые официанты. Все окна были занавешены плотными тёмными шторами, поэтому внутри царила полутьма — свет шёл лишь от прожекторов над сценой да от ламп, стоящих на столиках перед сценой. А ещё было ужасно душно.
Он едва сдерживался, чтобы не заснуть, и у него получалось. Мысли то и время возвращались к голубому жеребцу, и стоило лишь подумать о нём, как сердце начинало волноваться и биться сильнее.
— Вечер добрый! — раздался знакомый голос прямо возле его уха.
БигМак повернулся, и всё в нём затрепетало.
Это был он, и он был прекрасен. Как и сам Мак, он не стал заморачиваться с одеждой и нацепил лишь чёрно-белый воротник с чёрной бабочкой. Его явно не мытая несколько дней грива была небрежно растрёпана, но и эта деталь казалась красному жеребцу прекрасной, или «подчёркивающей образ», как сказала бы Рэрити.
— Агась! — ответствовал на это довольный фермер и тут же поправил себя, — привет.
— Тебе идёт шарф, — сказал он, усаживаясь подле БигМака. Одним копытом он держал некий коктейль, который тут же оказался на столе. — тебе правда идёт. Не думал, что ты так рано заявишься, до моего выступления ещё часа полтора. Но это даже хорошо, сейчас как раз поэтический вечер начнётся. Я думал, со скуки подохну за кулисами, но, кажется, теперь мне есть, с кем обсуждать номера. Ох, ну разве не замечательно? Официант, сидра мне и моему товарищу! Нет-нет, что ты, я угощаю, это ведь я тебя пригласил, забыл? Да ну, брось, ничего ты мне не должен. Это я должен тебе за то, что ты согласился составить мне компанию. Ой, да перестань, я всё равно не отпущу тебя, не угостив…
Чувство напряжённости и разбитости, хвостом преследовавшие его с самого утра, бесследно испарились в столь непринуждённой и приятной компании.
Выступления начались сразу, как им принесли сидр, но БигМак лишь одним глазом следил за происходящим на импровизированной сцене, гораздо интереснее ему было слушать комментарии своего спутника. Он следил за реакцией голубого жеребца, слушал его реплики, иногда переводил взгляд на выступления, и заметил, что пони очень внимательно следил за сценой, если там появлялись музыканты, и составлял на них целые рецензии, а вот о стихотворцах он был невысокого мнения и практически всегда их ругал — как оказалось, он ценил лишь поэзию давно минувших веков, а современных поэтов клеймил за их посредственность и «ненужные прозаизмы», что бы это ни значило. Лишь один поэт вызвал у него одобрение, но и то оказалось, что это было переложение какого-то старинного автора, которого предпочитающий прозу Мак не знал.
— Что ж, это было крайне занимательно, — слышал голос ведущего БигМак краем уха, — пожалуй, мы действительно мало задумываемся о значении белого цвета в нашей жизни. Поблагодарим же нашу замечательную поэтессу Холли Винтер с её дебютным сборником «In Hiems» за то, что она принесла нам с собой немного снега и зимней стужи в эти знойные летние дни!
— Тот редкий случай, когда свободный стих звучит действительно красиво. Обычно свободным стихом пишут те, кому слишком лень выучивать стихотворные размеры или придумывать рифмы. А тебе как? Я знаю, что ты не очень любишь поэзию, но в этот раз даже ты навострил ушки.
Ответить он не успел.
— Кобылки и джентльпони! Вы не просили, вы не ждали, но мы всё равно нашли, чем вам порадовать! Все мы о чём-то переживаем, у каждого из нас есть свои скелеты в шкафу. Что-то в глубине души, что не даёт нам покоя. Встречайте же Ноутворти, ещё одного нашего дебютанта, который сыграет прямо на струнах вашей души свой «Блюз Старого Мира»!
— Хм, Ноутворти? — нахмурился голубой пони. — Готов поспорить, что где-то я его… Дискорд, это же я! — он вскочил со своего места и побежал к сцене под шум топота копыт, едва не уронив стол со стоящими на нём полупустыми стаканами с сидром.
Жеребец неловко потоптался на сцене, окидывая взглядом толпу. С каждой секундой признаки паники всё отчётливей проступали на его мордашке, взгляд суетливо забегал по всему погрузившемуся в тишину клубу, где-то были слышны перешёптывания. Но затем Ноутворти выцепил взглядом Мака, их взгляды встретились, и его лицо перестало подавать признаки паники: на нём проступила лёгкая улыбка, черты смягчились. Было видно, как пони вздохнул. Он взял стоящий в кругу света саксофон и весь свет в помещении, кроме светомузыки, погас — ему на смену пришла музыка.
Это было прекрасно. Волшебно. Шедеврально.
БигМак забыл, как дышать. Он слышал ту же самую протяжную мелодию, что и тогда в саду, но теперь он понимал, что тогда это была действительно лишь репетиция. Теперь же музыкант проявлял всё своё мастерство, демонстрировал истинную виртуозность. Фермер никогда не был экспертом в музыке, и, наверное, поэтому The Pony Tones сбросили его за борт, когда начали гастролировать (или это случилось потому что он не был готов надолго отлучаться от фермы), но тут и не нужно было быть экспертом.
Он слушал музыку, очаровывался ею, как и десятки других пони. Не отрывая взгляд от своего виртуозного друга, он думал о том, что да — ему всё же нравились жеребцы. Их пусть и немного небрежные, но такие красивые гривы, широкая грудь, добрые глаза, мощные ноги и величественный стан, голубая шёрстка и две ноты на боку…
Второй раз в жизни он признался себе в этом, но на этот раз ему было не стыдно это признать.
Жеребцы прекрасны. Они умеют играть прекрасную музыку… а что постыдного в том, чтобы ценить прекрасное?
Да, ведущий не соврал…
— Это было ужасно, да? — спросил Ноутворти, уже сидевший за столиком с Маком.
Каким-то образом он успел проглядеть, что выступление было окончено и начиналось следующее, что снова включился свет, а музыкант успел принести ещё по коктейлю.
— Агась, — ответил БигМак, выйдя из ступора. Он улыбнулся, обнаружив смущённую улыбку на мордочке товарища, которая показалась ему чертовски милой. — Это было до ужаса великолепно.
Его выступление было запланировано практически под конец программы, поэтому после ещё одной порции коктейлей и небольшой дозы живой музыки они уже гуляли по ночному Понивиллю — сначала возле ратуши, затем вдоль реки, потом Ноутворти решил проводить товарища прямиком до фермы.
Жеребцы были немного подвыпившими, но если у БигМака всего лишь поднялось настроение и немного развязался язык (такого большого жеребца сидром да парочкой коктейлей не пронять!), то Ноутворти едва заметно покачивался на ходу, что не могло не забавить его товарища — он по своему опыту знал, что сидр был коварным напитком. Он видел воочию и как-то раз испытывал на себе, что если не следить за количеством выпитого сидра, то ты хоть и останешься в ясном уме и трезвом сознании, но рискуешь банально не встать из-за стола.
Таково коварство сидра.
Ноутворти болтал без умолку, то делясь своими впечатлениями, то выпытывая у Мака комментарии по поводу своего дебютного выступления.
А тот был только рад поболтать, особенно если учесть, что он преимущественно слушал.
А вот что ему действительно не нравилось, так это прощание.
Они немного молча потоптались у входа на ферму, пока Ноутворти не произнёс:
— Ладно, Мак, до встречи. Спасибо за чудесную компанию. Надеюсь, ещё свидимся.
— Агась… — вздохнул Мак, улыбнувшись. Ему не хотелось прощаться с музыкантом, но и задерживать едва стоявшего на ногах жеребца он не мог. — Пока, Ноутворти. Увидимся.
— Блюз, — ответил он, немного подумав. — Для друзей я просто Блюз.
Он проводил Ноутворти взглядом, пока тот не растворился во тьме горизонта, и только после этого осознал, что он мог бы и проводить жеребца хотя бы для того, чтобы по пути тот не свалился в какую-нибудь канаву. Сидр напиток коварный.
Но было уже поздно.
— Глядите-ка, какое яблочко в наш сад закатилось!
Не успел Мак переступить порог, как в гостиной загорелся свет. На миг он ощутил себя жеребёнком, который возвратился в дом гораздо позже положенного срока. Его мозг начал придумывать возможное оправдание раньше, чем осознал, что он уже давно не жеребёнок, и что на диване сидела оранжевая кобыла с гривой лишь на несколько оттенков светлее, чем у него. Кобыла, которая никогда не снимала свою шляпу.
Эпплджек. Всего лишь его сестра и самая близкая подруга.
И, судя по всему, она перебрала с сидром похлеще Ноутворти.
— Рано встаёшь, ходишь по клубам, гуляешь по ночам… это Ноутворти так на тебя влияет? И давно ты с ним якшаешься? — она сузила глаза и пристально посмотрела на него.
Что? Откуда она знала?
Сердце жеребца пропустило пару ударов, он непроизвольно отступил назад. Он растерялся и едва удержал равновесие, так как ноги затряслись прямо как у его знакомого музыканта после сидра.
Кобыла вдруг рассмеялась, едва не свалившись с дивана.
— Конские яблоки, видел б ты свою морду! — сказала она, вытирая проступившие от смеха слёзы. — Как у Рэинбоу, когда мы её в спа-салоне застукали!
— Э… хе-хе, — попытался изобразить смех БигМак.
Получилось вопиюще неестественно, но кобыле, похоже, было всё равно.
— Это круто, братишка. — Кобыла посерьёзнела так же неожиданно, как и развеселилась. — Мне казалось, что ты чутка засиделся на ферме. Да, мы типа Эпплы и всё такое, но ты прям всё время работаешь. Знаешь, ещё немного, и я бы потащила тебя в спа-салон со мной и Рэрити, клянусь яблоками… — она легла на диван, закинув руки за голову, — но хорошо, что ты находишь новых друзей. Но… Ноутворти, серьёзно? Какое неожиданное… камео.
БигМак понял, что его сестра явно имела ввиду что-то другое, но не стал поправлять её.
— Хотя ладно, после того, как ты закорешился с Дискордом, меня уже ниче не удивит. Ноутворти… хороший музыкант, да и в городе понь не последний, помню его на уборках зимы. Ха, святые яблоки, ты не поверишь, но когда я увидела вас в клубе, подумала, что ты на свидании с кобылкой! И не только я. Я хотела к те подойти, но Рэрити сказала, что это того, не тактически. Только когда он на сцену вышел, я поняла, что эт за «кобылка» такая. Ха! Хорошо мы всё-таки с девочками посидели. Жаль, что Твай не было. Эх, скучаю по нашей Твайке…
На этом она замолкла и прикрыла глаза, послышалось её размеренное дыхание.
Мак простоял на месте ещё с минуту, прежде чем накрыть заснувшую кобылку пледом.
— Он тоже играет в «Огры и Подземелья», да? — спросила она, когда он потянулся к выключателю.
«Хм…»
«Интересно, а он играет в Огры и Подземелья»? — подумал он, лёжа в постели.
Перед тем, как заснуть, он пообещал себе обязательно это выяснить.