Изумрудный ЛуноМИФ

Глава четырнадцатая, в которой страшная угроза вынуждает принцессу сказать стоп-слово

— И таким образом, наша обо-ро-но-спо-соб-ность была ра-ци-она-льно оп-ти-ми-зи-ро-ва-на с позиции кон-цен-тра-ции наших сил и их уни-вер-саль-но-сти для завоевания аб-со-лю-тно-го и подавляющего превосходства в воздухе...

Страшила, на которого выдавший краткую речь в стиле "Мы с друзьями и союзниками победили, это ещё не конец, а теперь — жрите!" Урфин сбагрил дальнейшее общение с народом, распинался во всю широту соломенной души, плывя по волнам красноречия, народ, тихо балдея от обилия незнакомых слов, почтительно внимал, не забывая жевать и запивать перлы его эрудиции.

— Угу, без поллитры не разберёшься... — хмыкнул Глас Свыше.

Я только ухом махнула. Не хотелось отрываться от тарелки, голод не тётка, а потратились мы изрядно. Хотелось даже не кушать, а жрать. Однако ноблесс хищно облизывался, и приходилось вкушать яства чинно и с манерами, чтоб их...

Ари легче — волнами народного восхищения чейнджлингесса в считанные минуты объелась до лёгкого осоловения, и теперь, вяло ковыряясь в тарелке, благодушно слушала Дровосека. А тот изливал душу вовсю.

— И вот так я, о прекраснейшая, лишился всего, но Лестар сумел своим гением вернуть утраченное... но увы, в спешке не подумал о моём, хм, достоинстве. А я, сказать по правде, был так огорчён потерей живого, тёплого и любящего сердца, что не придал этому значения, ведь дело у нас с Эльвирой дошло бы до этого лишь после венчанья. Но какое может быть венчанье без единенья любящих сердец, что стучат в унисон, вознося души в небеса? Жизнь с холодным железным истуканом без любви... Я не мог обречь её на подобное существованье! И я отринул её чувства, и ушёл во имя её же счастья! О, как я страдал... но я не мог иначе, прекраснейшая королева. Вы ведь понимаете это, я вижу...

Ари сыто покивала в полудрёме. Дровосек воодушевлённо пошёл на второй круг, набирая обороты.

— Ну-ка, от винта! — хихикнула шиза.

— Какой там винт, он скоро на варп-скорость выйдет... — пробормотала я и спросила у сидевшего по другую лапку от меня Лестара. — Он всегда был такой?

Слегка морщившийся от особо витиеватых пассажей приятеля мастер лишь вздохнул.

— Увы, да, определённая мнительность была ему всегда свойственна. Впрочем, должен признать, что здесь есть и моя вина. Боюсь, что по неопытности и недостаче времени, регулируя механический мозг, я где-то напортачил с моделированием творческих процессов. Дело в том, что трудов в этой области крайне мало, и даже великий магистр Трурль, считающийся основоположником данной отрасли механистики, в своё время не смог добиться должного равновесия. Личность — структура весьма тонкая, зависящая от неимоверного множества тончайших нюансов.

— Да какие там, карр, Тррурли и нюансы... — фыркнула ворона, пристроившаяся на спинке моего стула. — Был живой мужик с пипиской, а стал железный чудик без прописки. Вот кррыша и поехала. Дай ветчинки, Луна!

— А насчёт достоинства... — я передала вороне ломтик ветчины, которым она и занялась, выпав из беседы.

— Да что там достоинство, — вздохнул Лестар и налил себе квасу. Что характерно, зелёного. Как я уже говорила, аборигены отличаются последовательностью. — Это как раз проще простого. Но сперва было не до того, а потом... он сам и отказался. Тыкать в девицу железкой... пусть даже, извините, с подогревом, дрожанием, и... некоторыми добавками. Мы тогда были ещё совсем неопытными по этой части к тому же. Впрочем, теперь, быть может, ситуация изменится. Вот только разберёмся с менвитами, и я займусь его... овзрослением. Глядишь, и найдётся женщина, способная выбить дурь даже из железной башки. О, нет...

Лестар страдальчески застонал, прикрыв лицо ладонью. Страшила, наконец, исчерпал запасы Иностранных Слов, отловленных в словарях, и закруглился, и настал час возмездия мне за все добрые дела. Дровосек воздвигся над столом и провозгласил, что намерен прочесть хвалебную оду в честь великой победы, начатую ещё после его спасения великой и благодеятельной мной.

— Да что за сказочное свинство! — тихо взвыла я сквозь натужный оскал, судорожно копаясь в кармане в поисках берушей. Как же я понимаю Флаттершай. — Сбегу! К Дискорду, к Тиреку, в монастырь...

— Жеребской? — ехидно уточнил Глас Свыше.

— Нет! Ортодоксальных Шапоклякистов Седьмого Дня! — рыкнула я, спешно втыкая найденные затычки поглубже в уши. — Чтобы излечиться от творения добрых дел... хотя бы задарма!

— И чем бы ты с него взяла за услугу? — на шизу беруши ожидаемо не действовали.

— Продала бы его на металлолом! — Дровосек распинался беззвучно, однако теперь на меня пялились все, вгоняя в краску. — Караул...

— Ты ничего не забыла? Именно на такой случай?

— Что... — тут я, наконец, смекнула. — Вот блин. Таймскип!

И мир вокруг замер.

— Ф-фу-у-у... — я лужицей растеклась на стуле, выковыривая затычки. — Вот же лошадурища, надо было раньше... Слушай, а как это работает?

— Теперь за тебя работает сюжетный клон. Ты сидишь, киваешь с улыбкой, ответишь, если надо, поблагодаришь... как надувной пилот в "Аэроплане".

— Надувная Луна как надувательство? — я, хихикая, слезла со стула. На нём тут же надулась ехидно-ухмыльчатым шариком моя пучеглазая копия с высунутым языком. Я помахала ей лапкой и пошла вдоль стола. Интересно, она мне в ответ подмигнула, или показалось?

— Погоди, а можно?..

— Дотронься. Только спиши всё на свою магию, а то заломаешься объяснять про реальность нереальности и параллельность забитых хроноскопом шурупов.

— Логично, — я подошла к Урфину. — Как думаешь, это надолго?

— Н-ну... — шиза явно прикинула объёмы стопки, которую Дровописец выудил из-под стола. — Часа на три минимум будет.

— М-да. Ну, Арахна всё продрыхнет, ей сейчас фиолетово... а вот Урфина, Страшилу и Лестара я возьму. В конце концов, нам нужен хоть какой-то план действий.

— Разумно.

Я решительно положила лапку Урфину на плечо.