То, кем я стал
Глава VIII
Слегка почесав подбородок, сержант Смузи Глайдер в очередной раз мысленно посетовал на скуку. Он и капрал Тандер Райдер прибыли на задание, сменив пару ночных стражей пару часов назад, но до сих пор так ни разу и не увидели существо, обитающее в пещере под ними.
Поначалу он был в восторге от полученного приказа. Следить за инопланетянином? Его внутренний жеребёнок просто пищал от восторга, но, по правде говоря, дополнительная информация о миссии не могла не подпортить настроение.
— Сержант, как вы думаете, то, что рассказала лейтенанта Бёрст — правда? Кто-то и правда мог быть так… изменён… инопланетянами? — нервничал капрал Райдер.
— Мы сталкивались и с чем-то куда более ужасным в исполнении Дискорда, так что да, я считаю, лейтенант Бёрст сказала как есть. — сержант Глайдер немного углубился в облако.
— И ты, конечно, считаешь, что нечто подобное монстром не является? — поинтересовался капрал, указывая на пещеру.
Сержант Глайдер выглянул из-за края облака, и тут же почувствовал, как сердце ускоряет свой бег. «Он куда более противоестественен, чем я мог себе представить», — подумал он, наблюдая, как бледное чудовище покидает пещеру.
— Говори потише. Так, давай за ним. — дал указания сержант, начиная понемногу работать крыльями, гоня облако по небу вслед за странным пришельцем.
Я наблюдал за пони и ждал от них дальнейших действий, полностью отдав инициативу в их руки. Это разумно. «В конце концов, здесь именно я играю роль монстра, одно непродуманное движение — и пони пускаются наутёк», — съехидничал я.
Проблема заключалась в том, что они, казалось, рассуждали так же. И, честно говоря, это удивительно, что эти пони стоят здесь так долго по собственной воле.
Мы что, собираемся стоять тут до второго пришествия? Или… Мою мысль прервало начало нового акта. Морковка подошла ко мне (Свиток следовал за ней на полшага позади) и потянулась за спину, каким-то образом умудрившись вывернуть шею в достаточной степени, чтобы самостоятельно дотянуться до сумок. Порой я видел в городе и не такие чудеса гимнастики, так что почти не удивился, но эта гибкость всё ещё вызывала восхищение.
Когда она стала доставать то, зачем тянулась, я рефлекторно отпрянул назад, но только лишь для того, что секунду спустя смутиться: это была всего лишь коробка. И растерялся ещё сильнее, стоило почувствовать восхитительный запах выпечки.
Пони преодолела последний метр между нами и осторожно поставила её передо мной. Когда она раскрыла коробку, открывая вид на тринадцать превосходнейших кексов, я не мог поверить своим глазам. Всё моё внимание стало приковано к угощению, я лишь краем глаза заметил, как нервно попятилась пони.
Достав один из кексов, я снял бумажную обёртку и внимательно осмотрел его. Маленький, кругленький — идеальный. Судя по цвету и запаху, он с чем-то, напоминающим шоколад. Покрыт розовой глазурью. И, как ни странно, на его верхушке той же глазурью кто-то нарисовал розовую пони с пышной гривой, приветственно машущую копытом. Кажется, я видел похожую пони в городе: в тот момент она была полностью поглощена процессом разбрасывания конфетти.
Поразительное сходство. Заглянув в коробку, я обратил внимание на то, что на каждом кексе был рисунок.
Заинтригованный, я присмотрелся к ним повнимательнее. В их последовательность, должно быть, заложен какой-то смысл. Взятый мной кекс, по-видимому, был первым, так что я вернул его на прежнее место и, беря в руки коробку, взялся разгадывать эту загадку.
Итак, первая картинка — изображение радостно машущей кобылы. Следующие несколько рисунков показывали меня на пути к пряничному домику. Ещё несколько — с изображением конфетти и воздушных шариков, а на последней картинке мы с розовой пони обнимались.
И, что самое удивительное, оба пони передо мной изучали картинки с таким же интересом, что и я, так вряд ли получится добиться от них дополнительных пояснений.
Ну и ладно, каким бы ни было послание, оно не может быть важнее самих кексов. Осторожно поставив коробку обратно на землю, я со скоростью на грани приличия подхватил первый кекс и положил его в рот. Жевать толком не выйдет: зубы и строение челюсти изменены с учётом плотоядного рациона. Однако опытным путём было обнаружено, что моя пищеварительная система не претерпела существенных изменений, так что номинально я всё ещё оставался всеядным. Только вот есть овощи, не имея возможности жевать, намного труднее.
С кексами проще. Их довольно просто размять в кашицу, пользуясь одним только языком. Это отнимало куда больше времени, чем обычный способ питания, но, чувствуя изумительный вкус шоколада и малиновой глазури, о времени я беспокоился в последнюю очередь.
«Откуда, чёрт возьми, у них взялся шоколад? — изумился я, беря ещё один кекс, — Это не Земля, но у наших планет столько общего. Поразительно».
Внезапно на меня напала сентиментальность. Эти пони и правда преодолели страх лишь для того, чтобы прийти сюда ради меня. Я достал из коробки два кекса и поставил их перед пони. Не могу не думать о том, что эти двое, должно быть, ниспосланы мне небесами.
Они, вероятно, удивились моему поступку, но едва ли я обратил внимание на их эмоции. Мне в голову пришла стоящая мысль, так что я отодвинул коробку в сторону и принялся рисовать на земле перед собой.
— Эм, дорогая, почему на кексах изображена Пинки Пай? — в замешательстве прошептал Райтен Скрипт, разглядывая кондитерские изделия.
— Без понятия. Сегодня утром я заказала «кондитерскую дюжину», и она сразу же вручила мне эту коробку, будто только меня и ждала. Я понимаю, Пинки — это Пинки, но всё же…
— Ну, я не… — начал было Райтен, но прервался, когда создание без колебаний отправило один из кексов в рот, зажмурившись от удовольствия.
Райтен Скрипт слегка удивился, обнаружив, что у двуногого всё-таки были веки. В нормальном состоянии они были скрыты, как у бобров и некоторых других видов, но прозрачными, однако, не были.
И это лицо… Такое странное, как маска. Оно будто бы неспособно к выражению каких-либо эмоций, словно полностью лишено всех нужных мышц. Но когда существо взяло второй кекс, стало ясно, что оно не чуждо эмоций. Если, конечно, слёзы всё ещё говорят о душевных переживаниях.
— Почему оно плачет? — забеспокоилась Кэррот.
Райтен мог только рассеяно покачать головой:
— Хотел бы я знать. Было бы чудесно, если бы мы могли поговорить, оно выглядит таким одиноким.
Наблюдая за ним, пони удивились снова: доев второй кекс, существо снова полезло в коробку, но на этот раз аккуратно выставило два кондитерских изделия перед пони и отодвинуло коробку в сторону.
То, что произошло дальше, сбило их с толку ещё сильнее. Откинув в сторону лесной сор лежащий перед ним, оно слегка утрамбовал этот участок земли и стал рисовать.
Первое, что изобразило существо, был оно само, хотя между рисунком и реальным созданием было множество различий. Начать стоит с того, что на рисунке у него не было клыков, вместо них — улыбка. В одной руке оно держало кекс, а другая была будто бы вытянута вперёд в странном жесте: пальцы руки были собраны в кулак, кроме одного, толстого и короткого, указывающего вверх. Райтен Скрипт не знал значения этого жеста, но предполагал, что он означал что-то хорошее.
Так же отличие рисунка от реальности было в том, что существо нарисовало зрачки и радужную оболочку. Правда, для пони оставалось загадкой зачем.
— Я думаю, он хочет сказать, что благодарен нам, — неспеша сказала Кэррот.
— Он?
— Ну, это явно не «она», и я начинаю чувствовать себя неловко, продолжая называть его «оно», — слегка покраснев, пояснила Кэррот.
Райтен Скрипт ничего не ответил, его снова отвлекли действия существа. Оно снова разгладило грязь, стерев предыдущую надпись, и стало рисовать снова. На этот раз это были две головы, одна — голова пони, другая — его собственная. Над головой пони расположился овал с небольшим хвостиком, указывающим на его рот. Внутри облачка находился набор волнистых линий.
Очевидно, существо пыталось изобразить говорящую пони, но то, что оно хотело этим донести, было выше понимания Райтена.
Ну, если эта часть рисунка и могла быть непонятна сама по себе, то когда Райтен заметил похожий пузырь над головой существа, всё стало на свои места. В отличии от первого, этот пузырь был заполнен странным набором линий и точек. В их положении и структуре, очевидно, прослеживалась какая-то логика, поэтому Райтен без труда распознал в этих знаках незнакомый ему язык, пусть фактическое значение послание и ускользало даже от такого профессионала как Скрипт.
— И что это должно означать? — спросила Кэррот, усаживаясь перед рисунком и жуя стоявший напротив кекс.
— Я думаю, он хочет сказать, что не может понять наш язык, но какой-то язык всё же знает, — ответил Райтен, внимательно изучая надпись.
Символы, похоже, были разделены на несколько блоков, и такая сложная структура письма явно намекала на то, что перед ними, несмотря на дикий вид, вполне разумное существо. Работа писарем, как был уверен Райтен, познакомила его практически со всеми языками, какие только есть под солнцем Селестии, так что он был уверен: этот язык без магии не расшифровать.
Райтен прищурился, мысленно сосредотачиваясь на надписи перед ним. В его распоряжении было несколько заклинаний перевода, но даже лучшие из них давали только тридцати пяти процентную точность в случае, если он не знал исходного языка.
«Стоит попробовать. Если получится, это будет означать хоть какое-то общение», — подумал он, зажигая рог.
Существо дрогнуло и отшатнулось, явно испугавшись магического свечения. Впрочем, оно быстро пришло в себя, когда поняло, что заклинание воздействует на письмена, а не на него самого. И даже склонило голову набок, не иначе как заинтересовавшись происходящим.
«Ладно, пора проверить, стоила ли того учёба в колледже. Матрица Перевода, давай, я не зря тебя учил», — подумал Райтен, сплетая из тонких энергий заклинание, которое должно было использовать эфирный след, оставленный существом в процессе письма, для расшифровки вложенного в надпись смысла.
Засияли символы, заклинание начало действовать: начерченные на земле линии искривлялись, меняясь и занимая новые места, пока, наконец, не сложились в слова на эквестрийском языке.
Сообщение оказалось небольшим, всего несколько слов, и довольно простым, так что можно было надеяться на некоторую точность перевода. Когда жеребец понял, что всё прошло как надо и смысл сообщения кристально ясен, он довольно хмыкнул.
— Я не понимаю, что вы мне говорите? — с сомнением прочитала Кэррот Топ, — Зачем он это написал?
— Наверное, это просто первое, что пришло ему в голову, — ответил Райтен Скрипт, мысленно поздравляя себя, — Ну и я не уверен, что перевод хоть сколько-нибудь верен, точность перевода с незнакомого мне языка невысока.
— А наше сообщение ему перевести сможешь? — поинтересовалась Кэррот. Райтен только покачал головой.
— Нет, для этого мне нужно знать его язык. Особенности заклинания. Да что тут говорить, если даже перевод на наш язык возможен постольку-поскольку. Может и есть заклинания, позволяющие говорить с ним напрямую, но я таких не знаю. Возможно, правда, некоторые из них знает Твайлайт…
Всё это время существо как заворожённое смотрело на рисунок, словно не в силах поверить в произошедшее. Когда же ступор спал, оно бросилось выводить всё новые и новые символы в грязи перед собой.
— Эй, эй! — закричал, размахивая копытами, Райтен. Существо посмотрело на него сверху вниз, при этом снова склонив голову набок. Как только он убедился, что привлёк внимание, широко расставил копыта и покачал головой. — Заклинание не сработает, если вы напишите слишком много, и просто-напросто собьётся, если текст будет сложным. — Затем он свёл копыта обратно, даже чуточку ближе, и, кивая, добавил, — Постарайся написать покороче.
В ответ на это создание стёрло написанный ранее массив информации, заменив его всего лишь двенадцатью символами.
Райтен Скрипт ещё раз одобрительно кивнул и стал готовиться к новой попытке перевода.
На этот раз сообщение было немного более сложным. Одно из слов, казалось, не имело аналога в эквестрийском, да и само по себе было очень капризным, несмотря на то, что состояло всего из пяти символов. Это наводило на некоторые мысли… Должно быть, это слово имеет большое значение для существа, и несмотря на то, что на его родном языке оно довольно коротко, будет верно перевести его на эквестрийский, не ограничиваясь одним словом.
Наконец, Райтен закончил заклинание и взглянул на надпись перед ним. Что ж, это слово и правда не имело буквального перевода, и это ожидаемо в случае, когда ты пытаешься перевести чьё-то имя.
— Моё имя — Защитник Народа? — в замешательстве Кэррот сдвинула брови, — Объяснишь?
— Он написал своё имя, а в него, ожидаемо, вложено куда больше смысла, чем в простое слово. Оно небольшое, один или два слога, но значение этого слова в целом переводится как «Защитник Народа».
— Отлично, как ты смотришь на то, чтобы назвать его Дефендером? Признай, звучит неплохо. Уж получше, чем «монстр» или «существо»? — улыбнулась Кэррот Топ.
Райтену оставалось лишь улыбнуться в ответ.
Сержант Глайдер взволнованно наблюдал за этим импровизированным сеансом связи. Капрал тоже наблюдал за происходящим, но гораздо более настороженно, а временами на его лице проскакивало чистое изумления.
— Думаю, это и есть ответ на ваш вопрос, капрал, — улыбнулся Глайдер.
— Мне кажется, мы должны спуститься и вытащить оттуда этих пони. Разве нам не было приказано не допускать любых контактов? — неуверенно спросил капрал.
— Ты ошибаешься. Нам было приказано убедиться, что пони не причинят ему вреда, о контактах и речи не шло. Я почти уверен, что принцесса Луна огорчится из-за того, что она упустила такое событие. Думаю, этих двоих стоит пригласить с нами на сдачу рапорта.
Капрал Райдер всё ещё сомневался в правильности их действий, но всё равно кивнул.
Селестия внимательно рассматривала изображения обезьяноподобных существ с места катастрофы.
— И ты уверена, что ошейник пропал? — показала она шею обезьяноподобного существа на фотографии.
— Абсолютно уверена, сестра, — степенно ответила Луна.
— И какой он?
— Одинокий и напуганный. Жаждет общения, но считает, что его никогда не примут таким, какой он есть. Ещё он очень скучает по дому и испытывает вину за то, что делал, будучи рабом, — сказала Луна, поднося к морде очередное пирожное.
— Как ты думаешь, он способен причинить вред пони? — тихо спросила Селестия, тут же пожалев, что вообще подняла этот вопрос.
— По своей воле? Ни за что. Его так сильно тяготит вина за прошлые грехи, что он не осмелится поднять лапу на другого разумного даже в целях самообороны. Если на него нападут, я почти уверена, он предпочтёт побег. Если же его загонят в угол… Я верю, он скорее отдаст свою жизнь, чем решится забрать чужую. — сказала Луна, откусывая ещё один кусочек.
Услышав ответ, Селестия кивнула, довольная тем, что этот вопрос наконец прояснён.
— Через какие ужасы он прошёл, чтобы стать таким? Оболочкой себя прошлого, ненавидящей себя за то, что было не в его власти. Кто вообще мог с ним сделать такое? — спросила Селестия, левитируя перед собой ещё одну фотографию. Луна лишь покачала головой.
— Я лишь мельком видела его кошмары. Ясно только, что другие жертвы, разделившие его судьбу, заслуживают надлежащего погребения, а их мучители — чтобы единственным, что от них останется, стало несколько сухих строк, выгравированных в камне.
— Ты права, Лулу, вот только их наказание теперь вне нашей компетенции, они давно спят последним сном, — напомнила Селестия, собирая в стопку разбросанные фотографии.
Пинки Пай оглядела приготовленные ей закуски, с предельной точностью продумывая всевозможные нюансы. Печенья и кексы, пироги и пунш — для всего на столе нашлось подходящее место. И, если её расчёты верны, приглашения уже достигли целей.
Скоро Сахарный уголок наполнится весельем и смехом, идеальная приветственная вечеринка уже ждёт своих гостей.
Медленно-медленно Пинки подкралась к окну и выглянула наружу. Там, совсем вдалеке, виднелся краешек Белохвостого леса. Её воображение услужливо дорисовало выходящего из леса странного нового двуногого друга, уже готового насладиться этой замечательной вечеринкой.
На самом деле, нет ничего лучше встречи с новым другом. Эти ни с чем не сравнимые эмоции, это чувство, когда видишь на чьём-то лице улыбку и знаешь, что она появилась именно благодаря тебе.
Оставалось надеяться, что в этот раз он будет чуточку храбрее.
«Да… Уже скоро», — думала она, глядя в сторону Белохвостого леса и в предвкушении потирая копыта.