Послание в бутылке. Том 1
G4.05: Переходное состояние
– Чего вы хотите? – мэр Кэпитал Леджер уставился на нее через свой стол с распахнутыми в шоке глазами.
– Именно того, что там написано, – Лайтнинг Даст одним крылом подтолкнула бланк немного ближе к жеребцу. – Я подаю заявление на то, чтобы стать временным приемным родителем. Я знаю, что в Стормшире есть нуждающаяся в этом пони.
– Это... – Леджер взглянул на бумагу, перевернул ее и прочитал все, что там было написано. Лайтнинг позаботилась, чтобы все было заполнено правильно. – Это... очень необычно, мисс Даст. Я знаю, что фабрика очень рада вашей помощи в погодной команде. И то, что вы наш неофициальный “Вандерболт”, позволяет каждому пони спать немного спокойнее по ночам. Но... удочерить жеребенка?
– Не удочерить, – поправила его пегаска. – Стать временным приемным родителем. Это не одно и то же.
Так и было. Политика Эквестрии в отношении усыновления сирот была довольно строгой. Право на подобное имели только пары, живущие вместе не менее двух лет и имеющие достаточно финансовых ресурсов, которых у Лайтнинг, естественно, не было. Может, ее и правда параспрайт в круп укусил, со всем этим безумным планом, но так далеко она заходить была не готова. Кроме того, Даст не любила ни одну кобылу или жеребца настолько, чтобы решиться на брак.
“И к тому времени, как я выполню все условия, все равно будет слишком поздно”.
– В Стормшире нет средств для ухода за кобылкой с ее особыми... потребностями, – заметил Леджер срывающимся голосом. – Я знаю, что ты хочешь помочь ей, это благородное начинание. Но она… у нас даже нет школы, Даст. Всего лишь дневной уход.
– Это не проблема. У Апдрафта из погодной команды есть сертификат преподавателя, и он согласился обучать ее на дому. Я знаю, что у Службы опеки есть статья в бюджете, чтобы это оплатить.
Жеребец нахмурился еще сильнее.
– У нас тоже нет летной школы, мисс Даст. Я прочитал ее дело, прежде чем отправить его Додж-Сити. Она вообще не умеет летать, даже планировать. В таком городе, как наш...
– Я научу ее, – буркнула Лайтнинг, перегибаясь через стол и сердито глядя на жеребца. – Да ладно, мэр Леджер. Разве я доставляю Стормширу неприятности? Разве я не лучшая ляганная погодная пони, которая только у вас была? Почему вы так сопротивляетесь?
– Ну, э-э... – мэр отступил на несколько шагов, неловко переступая с ноги на ногу. – Вопросы ответственности. Иметь жеребенка ее возраста...
– Это мои проблемы, – ответила Лайтнинг ровным голосом. – Что-нибудь не так с бланком? Есть какая-то причина, по которой я не могу стать приемным родителем?
– Ну, э-э... – жеребец вернулся к столу и перевернул бланк. – Вы зарегистрированы как постоянно проживающая в доме на одного пегаса, вам придется перестроить его и предоставить кобылке все необходимые помещения.
– Что ж, тогда хорошо, что мы живем в облаках, – ответила Лайтнинг, садясь на пол и свирепо глядя через стол на мэра. Чем дольше продолжался этот разговор, тем сильнее она начинала чувствовать запах чего-то неприятного. Но что тут не так? – Я легко все переделаю. Справлюсь до вечера. И у меня есть биты на новую мебель, если она мне понадобится.
– Зачем? – Леджер уставился на пегаску с недоумением на лице. – Я понимаю, почему вы недовольны ее размещением в мэрии, но это лишь временно. Пройдет неделя, и мы окажемся достаточно близко, чтобы можно было отправить ее в Додж-Сити. Она может вырасти там в приюте, среди пони своего возраста. Она не ваша проблема, мисс Даст.
Лайтнинг почувствовала, как закипает ее кровь.
– Я уверена. Вот заполненный бланк, вот пошлина, – пегаска бросила большой кошель с битами на стол между ними. – Все должно быть в порядке.
Леджер глубоко и тяжело вздохнул.
– Смотрите... Я... Мисс Даст, – он снова повернулся к ней лицом. – Я удвою сумму на моем столе, если вы заберете свое заявление и притворитесь, что у нас никогда не было этого разговора. Никаких вопросов, никакого чувства вины – вы просто берете биты и никогда больше не вспоминаете об этом. Если вы этого не сделаете… у нас будут проблемы. Не сегодня, не сию минуту… но у нас будут проблемы. Вы меня понимаете?
Глаза пегаски сузились. Крылья инстинктивно напряглись, и она почувствовала, как вокруг них накапливается заряд статического электричества, готовый к использованию, если вдруг понадобится. Конечно, она не стала ничего делать. Насилие – это не путь пони. Но она помнила детство, когда подобные разговоры были более чем обычным делом, и травмы были не такой уж редкостью.
– О, я уверена, мэр Леджер. Как насчет того, чтобы вы приняли мое заявление, и я притворюсь, что вы не пытались меня подкупить. Абсолютно бесплатно.
Их взгляды встретились, и Лайтнинг почувствовала грозовое напряжение. Гробовая тишина сохранялась почти целую минуту, прежде чем Леджер наконец заговорил.
– Хорошо, мисс Даст, – он потянулся к столу, достал черную печать и подстилку с чернилами. Печать опустилась на центр бланка. – Все одобрено. Отнесите этот бланк и пошлину клерку внизу.
Каждое слово произносилось медленно и было пропитано ядом.
– Она все сделает.
Лайтнинг быстро встала, забрала бланк и мешочек с битами, развернулась к выходу, расправив крылья в триумфе.
– И, мисс Даст, – произнес мэр, когда она уже открыла двери его кабинета. – Я этого не забуду. Даю вам слово.
Лайтнинг даже не оглянулась на него. Она с грохотом захлопнула дверь и, топая, направилась по коридору к лестнице. Мэр, скорее всего, не лгал и не преувеличивал. У него достаточно власти, чтобы усложнить ей жизнь. Но пегаске было все равно. Если она смогла пережить свое детство, пережила восхождение на вершину иерархии только для того, чтобы быть выкинутой из "Вандерболтов" с позором, несмотря на то, что была их лучшим новобранцем, она переживет и его мелкую месть. Пусть делает что угодно, ей все равно.
Доктору Джеймс Ирвин в подвале мэрии было не так плохо, как можно было ожидать. Часть ее понимала, что такое обращение совершенно неприемлемо, и она была бы в ярости на свое собственное правительство, если бы они сделали то же самое с нуждающимся ребенком. Но она была слишком поглощена учебой, чтобы задумываться об этом.
Инопланетянка, пони, которая спасла ее от утопления, также спасла ее от невежества. Тратить время на то, чтобы учить отдельные слова путем кропотливых проб и ошибок, было в духе медсестер в больнице, но подобное также было мучительно медленно. Спасительница Джеймс не осталась, чтобы попытаться помочь ей с отдельными словами. Она даже не дала ей словаря. Вместо этого ей дали книгу, специально разработанную для того, чтобы научить жеребят говорить.
Хотя учебник был старый, и на многих страницах присутствовала плесень, это было именно то, чего не хватало доктору Ирвин. Каждая страница была заполнена иллюстрациями, каждая концепция повторялась более одного раза в течение главы, и повсюду были размещены замечательные пояснения по алфавиту и построению предложений. Еще несколько недель изучения, практика с инопланетянами, и Джеймс не сомневалась, что она скоро овладеет этим языком.
За два дня, прошедшие с тех пор, как она получила книгу, Джеймс узнала очень много нового. Она узнала, что язык называется эквестрийский, узнала, что инопланетяне называют себя пони, узнала, что у них есть, по крайней мере, три различных подвида, каждый из которых живет в разных частях страны. Формой правления была монархия, столица располагалась в замке высоко на горе, и у пони была какая-то абсолютно фантастическая мифология. Книга была написана с точки зрения “пегасов” и описывала сложную экономику производства и доставки погоды так, как будто это было правдой. Не просто полеты, что было очевидной правдой... но и гораздо больше. Целые города, построенные на облаках и из облаков. Поистине нелепые концепции, которым, однако, были посвящены целые разделы учебника.
“Работать с сильно религиозным видом будет немного сложнее. Надеюсь, в их мифологии нет ничего негативного об инопланетных визитерах”.
Но даже если так, это будет проблемой для кого-то другого. Все, что Джеймс нужно было сделать, это закачать структуру этого языка в компьютер. Это и, возможно, потратить несколько лет на обучение новоиспеченных дипломатов говорить по-эквестрийски, а затем она сможет уйти в отставку. Уйти на пенсию и жить среди инопланетян или помогать строить колонию? Джеймс еще не была уверена. Решение будет зависеть от того, сможет ли она получить еще этих бургеров...
Пони, приставленные присматривать за ней, в основном бросали Джеймс на произвол судьбы, поэтому она изо всех сил старалась не доставлять им хлопот в свою очередь. Пони, приходившие сюда, менялись за те дни, что она провела тут, но не сильно. Никто из них не обращался с ней так, как ее спасительница. Никто из них даже не потрудился узнать ее имя. Это было нормально, хотя какая-то часть Джеймс жалела, что они так себя вели. Она бы никогда в этом не призналась, и уж точно не тогда, когда у нее была такая важная миссия.
Инопланетяне, или пони, или как бы она их ни называла, похоже, пренебрегали многими базовыми аспектами ухода за ней. Они не дали ей сменной одежды, они даже не дали ей мыла или места для душа. Джеймс повезло, что в здании было то, что сошло за туалет, иначе условия были бы куда хуже. Без XE-201, который поддерживал ее в чистоте, доктор Ирвин ощущала запах и грязь, которые лишь усилились за время ее трехдневного изгнания в подвал какого-то большого здания.
“Все это не имеет значения. Просто оставьте меня в покое на достаточно долгое время, чтобы я запомнила все, что написано в этой книге, и все будет хорошо”.
Доктор Джеймс Ирвин повторяла себе эту фразу каждые несколько минут. Иногда она даже в это верила.
Кобылка чувствовала, как книга касается ее лица. Она не устала! В любом случае у нее не было настоящей кровати, чтобы спать. Вставать не было смысла. В конце концов она заснула.
– Джеймс!
Он резко проснулся и подскочил на металлическом стуле.
Сетка голографической панели вдавилась в кожу лица ровными линиями, словно худшая татуировка за всю историю. Полдесятка различных датападов разлетелись вокруг и попадали на пол, когда он рывком принял вертикальное положение.
Джеймс поднял голову и посмотрел в суровое лицо уборщика.
– Здание закрылось час назад, Джеймс.
– Д-да! Конечно, так и есть, – он заметался, как белка, загнанная кошкой в угол, собирая все свои вещи и запихивая их в серую сумку. – Извини. Похоже, я снова задремал.
Уборщик Роман вздохнул.
– Тогда пойдем со мной. Я тебя выпущу.
Он придержал дверь, жестом приглашая Джеймса следовать за ним.
Они прошли мимо тележки Романа с компьютерными деталями и мимо того места, где диагностический модуль все еще был подключен к одной из голографических консолей. Глаза плохо видели в полумраке, и Джеймс чуть не споткнулся о робот-пылесос в форме шайбы. Естественно, ни одна из автоматических систем освещения ночью не работала.
– Так ты все еще готовишься к этому тесту, да? – все, что сделал Роман, это махнул карточкой примерно в направлении дверей, и они распахнулись, открывая проход к выходу. – Разве ты уже не завалил его однажды?
– Это нормально, – огрызнулся Джеймс. – CADFAT предназначен для тех, кто уже достиг вершины своего мастерства. Достаточно часто люди пытаются сдать его раз в пару лет, пока наконец не получится.
Они прошли сквозь одно из центральных учебных зданий, под стеклянным куполом с каскадными завесами воды. В темноте раннего утра фонтаны подсвечивал лишь свет звезд, проникающий сквозь окна. Здание было практически безлюдным, хотя Джеймс заметил темноволосую женщину, сидящую на одном из стульев возле стены и делающую вид, что читает. Почему Роман ее не выгоняет?
– Я не думаю, что Общество первопроходцев нуждается в переводчиках, Джеймс, – уборщик продолжал говорить, плавно перейдя с английского на китайский. – Все уже говорят на всех существующих языках. Какой в этом смысл?
Они остановились у входных дверей в здание, но Роман не стал их открывать.
Сквозь стекло Джеймс мог слышать шум болота, жужжание комаров и кваканье лягушек.
– Так было не всегда, Роман, – он поднял свою сумку, встряхнув ее так, что датапады загремели внутри. – У меня здесь два с половиной десятка языков.
Уборщик потянул руку в сторону, показывая карточку сканеру. Двери скользнули в сторону, и их обоих обдало волной флоридской влажности. Очки Джеймса мгновенно запотели, превратив мир в размытое нечто.
– Ну и что? Если там действительно есть жизнь, она не будет говорить на одном из мертвых языков.
– Я знаю, – Джеймс вышел на пластиковую дорожку. Она висела всего в нескольких сантиметрах над болотом, так близко, что он мог видеть плавающие лилии и движение рыбы под водой. – Речь идет не о каком-то конкретном языке, а о нахождении таланта для изучения их всех. Обществу первопроходцев нужен полиглот, и именно им я и являюсь.
– Как скажешь.
Силуэт Романа казался размытым в свете единственного фонаря за пределами библиотеки. Его потрепанное лицо казались еще более старым – на все двести лет, а не на настоящие сто.
– Сообщи мне, когда решишь, куда пойдешь после того, как сдашь тест, – продолжил он. – Ты же знаешь, что у тебя все еще есть жизнь после того, как они сделают с тебя снимок, верно? Сам говорил... большинство людей делают это в качестве части своей карьеры. Сейчас не древняя история – ты не в НАСА вступаешь.
Джеймс отвернулся от двери, понизив голос до шепота.
– Не имеет значения, что произойдет потом. Меня здесь не будет.
Он вышел из библиотеки, вежливо кивнул аллигатору, наблюдавшему за ним через прозрачное силовое ограждение, лишь пара темно-желтых глаз прямо над поверхностью воды. На ходу он нажал одну-единственную кнопку на своем телефоне, бросив взгляд вниз только для того, чтобы убедиться, что сигнал принят.
Джеймс миновал еще несколько учебных зданий, каждое из которых зависло над болотом на бетонных столбах, как и библиотека. С уровня земли было очень легко забыть о существовании университета, настолько хорошо он вписывался в окружающую среду. Забыть о комарах было немного сложнее – несколько из них приземлились на кожу, и Джеймсу хватило скорости прихлопнуть лишь парочку.
В конце концов, он выбрался обратно на сушу, к платформе прибытия. На парковке не было никого, а его собственный маленький фургон с эмблемой доставки стоял на земле, все четыре больших винта были тихи и неподвижны. Краска на двери облупилась, а снизу рамы виднелась ржавчина, но в остальном фургон выглядел целым и невредимым. Дверь распахнулась перед ним, открывая то, что Джейс считал домом.
Холод окутал его, восхитительное ощущение кондиционированного воздуха принесло облегчение коже. Джеймс рухнул внутрь на покрытый ковром пол, подняв сумку над головой, даже когда двигатели начали раскручиваться. Внутри фургона царил беспорядок с кучей одеял, подушек и грязной одежды. Сиденье осталось только водительское, остальные были вырваны, чтобы освободить место для пропановой плиты и коллекции старых книг; в целом, это было все его имущество.
– С возвращением, Джеймс, – сказала машина через телефон. – Мы припарковались в недопустимой зоне. Куда бы ты хотел отправиться?
– Мне все равно, – ответил он, поднимая руку над головой за подушкой. Вместо этого рука наткнулась на гриф гитары. Потребовалось напрячь всю волю, чтобы не впечатать эту дурацкую штуковину в стену.
– Ответ неверен, – сообщила машина ровным и бесстрастным голосом. – Сейчас 3:24 утра. Не хотите ли выпить кофе?
– Нет! – крикнул Джеймс. – Я хочу уехать куда-нибудь подальше от пробок, чтобы поспать до шести.
– Поиск... Пункт назначения задан. Время в пути до городского рекреационного комплекса: девятнадцать минут восемь секунд. Наслаждайся полетом.
Пол покачнулся, и несколько тяжелых книг соскользнули со стойки и рухнули на голову Джеймса. Ему было все равно. Оттолкнув гитару в сторону, он пополз обратно сквозь беспорядок, пока не нашел свой матрас и не свернулся калачиком у стены.