Пустынный горизонт
Глава XIII: Холод
— Вот и всё.
Долгое молчание. Твайлайт смотрела на других пони за столом. Эпплджек и Рэйнбоу Дэш смотрели в ответ с почти зеркальной тревогой. Си Сэйбр, как и всегда, глядела холодно и невозмутимо — на контрасте со взбудораженным Дасти Тоумом и его выпученными глазами. Трейлс и Флинтлок обосновались в кухонном уголке на другом конце комнаты.
Первой заговорила Си Сэйбр:
— Итак, погружение прошло успешно, — она закрыла глаза и чуть улыбнулась. — Это хорошо.
Кобыла черкнула несколько строк в свой журнал, после чего захлопнула его крылом.
— Успешно? — переспросила Твайлайт. — Ты вообще слушала? Мы потеряли записи Лили Квик! Кто знает, как сильно мы теперь откатились назад!
Эпплджек прочистила горло.
— Сэйбр хочет сказать, сахарок, что ты нашла то, что искала.
— Ага, — Рэйнбоу махнула в сторону стопки книг на столе. — Мы искали книги, верно? Послушай, Твай… мне жаль, что всё так получилось с Совелием и… вообще. Это отстой. Но теперь ты сможешь вылечить Флаттершай, да? Поставить её на ноги?
Твайлайт резко выдохнула и нахмурилась, прижав уши.
— Тебя там не было, Рэйнбоу! — огрызнулась она сквозь зубы, сдерживая крик. — Ты не видела тела. Эти пони умерли ужасной смертью, и вся их работа пошла прахом! Они погибли впустую!
Злость прошла, и у Твайлайт сдавило горло. По щекам заструились горячие слёзы. Кобылка обессиленно откинулась на спинку стула.
— Впустую? — Флинт усмехнулся. — Скажешь тоже. Там теперь куча рогов осталась, такое без дела долго не пролежит.
Тело Твайлайт сотряс судорожный всхлип. В голове пронеслись картины безликих мародёров, спиливающих рог с её собственного хладного трупа.
Рэйнбоу зыркнула на жеребца.
— Офонарел?
Сэйбр тоже обернулась.
— Флинт, вон отсюда, — отчеканила она.
Флинтлок нахмурился и поглядел на Трейлс, выискивая хоть толику поддержки.
— Что? Почему?
Та закатила глаза. Полуобняв его копытом за плечо, она повела жеребца к выходу.
— Шут безмозглый, ты вообще слышал про тактичность? Пошли-ка лучше…
Эпплджек, проводив их взглядом, подалась к Твайлайт и заключила её в тёплые объятия.
— Успокойся, всё хорошо. Мне жаль, что тебе пришлось через такое пройти. Это страшно. Нам всем страшно.
— Хэй! — Дэш вскинула копыто. — Мне не страшно!
Эпплджек со вздохом стрельнула в подругу краем глаза.
— Ага, да… Мне вот страшно, как глупой вороне, увидавшей пугало. Думаю, нам бы сперва поесть да хорошенько поспать. Как насчёт вернуться в Хейтон, подлечить Флаттершай, а уж потом решать, как быть дальше? Звучит?
Твайлайт шмыгнула носом, прижимаясь к Эпплджек.
— Звучит.
Си Сэйбр встала и кивнула.
— Отлично. Берём курс на поместье мистера Рича. Там пополним запасы и будем ждать вашего решения.
— Пойдём, — произнесла Эпплджек, осторожно поднимая Твайлайт с сиденья. — Давай-ка уложим тебя в постель.
Единорожка позволила вывести себя из-за стола. Она видела тревогу на хмуром лице Дэш, но так и не нашла в себе сил сказать, что с ней всё будет хорошо.
— Твайлайт, ещё кое-что.
Кобылка остановилась в дверях. Она оглянулась и посмотрела на Си Сэйбр заплаканным взором. Капитан так и осталась возле стола, только повернула голову.
— Исчадия могут быть очень опасны, — произнесла она. — Особенно если застанут врасплох. Я знаю, что когда-то сова была твоим питомцем. Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти.
Она направилась к двери, через которую вышли Трейлс и Флинтлок.
— Внутри того дерева всё могло закончиться гораздо хуже. Но не закончилось. Ты хорошо справилась. — Сэйбр остановилась в дверном проёме, слегка наклонив голову. — Спасибо.
Она вышла из комнаты, избавив Твайлайт от необходимости думать над ответом и выдавливать из себя слова.
Три подруги шли по узким коридорам «Арго» в молчании. Наружные двигатели монотонно ревели, скрадывая ровный цокот копыт по металлу. Рэйнбоу Дэш и Эпплджек прижались к Твайлайт с боков, по-дружески согрев её теплом своих тел.
С приближением к корме шум двигателя стал громче. «Арго» строили по особому заказу Рича для Сэйбр и её команды — о наличии свободных комнат для гостей здесь не могло быть и речи. Всё пошло под нож ради скорости и экономии топлива. Поэтому если где и могло найтись место, то разве что в грузовом отсеке.
Там экипаж сообразил для Твайлайт и её подруг импровизированное жильё, установив из тонких металлических перегородок комнаты-кабинки. В каждой был небольшой стол, шкаф и удивительно мягкий матрас. Рэйнбоу Дэш у себя почти не появлялась: она предпочла вылепить простенький домик из облаков, который теперь парил в середине трюма. Даже мебель она вырезала себе облачную, оставив обычную подругам. Эпплджек отказалась, бубня что-то про солидарность и злоупотребление гостеприимством. Твайлайт же признала с неохотой, что ей не помешает лишний стол, а после дальнейших раздумий решила прихватить ещё и матрас, дабы не спать так близко к полу. Шкафу она не придумала никакого применения, но чувствовала беспокойство всякий раз, когда видела его одинокую, неприкаянную громаду.
У своей двери Твайлайт поблагодарила подруг и мягко отстранилась. Входя в комнату, она чувствовала затылком их взгляды. Закрывшись, она ненадолго встала, уперевшись копытом в дверь, и прислушалась. Подруги перекинулись парой тихих фраз, а потом зашуршали крылья и зацокали копыта — каждая пошла к себе.
Она вздохнула, залезла на кровать и свернулась калачиком под одеялами. По первости ей казалось, что заснуть здесь почти невозможно: отовсюду грохотали двигатели, за каждой стеной стрекотали шестерёнки и время от времени шипел пар. Ещё и комнату как часть грузового отсека всегда заливал свет, выключать который почти не разрешали.
С рога Твайлайт сорвался ленивый всполох. Раздался тихий свист, и шум как будто улетучился. Кобылка закрыла глаза, вспоминая, как Селестия объясняла ей это заклинание.
Она лежала молча, натянув одеяло на голову. В полном одиночестве. На несколько блаженных мгновений её разум очистился. Она просто существовала, здесь и сейчас.
Спокойствие длилось недолго. Перед взором пронеслись трупы, поджидавшие её в библиотеке. Она подумала о бремени, которое взяли на себя эти пони. Что они чувствовали, осознав свой крах. Теперь эта ноша лежала и на ней. Сокрушающая тяжесть судьбы всей Эквестрии. Тяжесть всех ушедших лет, принцесс, семьи… Лили Квик, которая тщетно надеялась на то, что кто-то сможет найти её записи. Что жизни её товарищей не пропадут зря.
Твайлайт стиснула подушку и задрожала. Она сжалась как можно сильнее, но тяжесть не уходила. Кто она в сравнении со всем этим? Можно ошибиться и провалить тест. Но её ошибка стоила всех трудов ярчайших умов Эквестрии, последних из последних. Теперь ей придётся начинать с нуля и искать ответы, даже не зная вопроса. Она не могла похвастаться самонадеянной уверенностью Рэйнбоу Дэш или железной выдержкой Эпплджек. Даже неиссякаемым оптимизмом Пинки. Это не тест Селестии, сложный, но всё же выполнимый. Это — конец света. Она умрёт, как умерли пони в библиотеке. И через тысячу лет её кости попадутся какому-нибудь добытчику, который просто возьмёт всё ценное и даже не задумается о том, кем она была.
Твайлайт зажмурилась крепче, заверяя себя — это кошмар, просто жуткий сон… Она хотела открыть глаза и оказаться в залитой солнцем библиотеке. Хотела увидеть плавный почерк Селестии и прочитать письмо — вон проблема, а вот решение. Но была одна.
Вдруг с её лица стянули одеяло. Вздрогнув, она подняла глаза и увидела стоящую над ней Эпплджек, а позади — парящую Рэйнбоу Дэш. Их губы шевелились, но не издавали ни звука. С неохотой она развеяла чары тишины.
Голос Рэйнбоу зазвучал из небытия, сначала глухо, будто из-под толстой маски, но после едва слышимого хлопка сразу стал отчётливее:
—…сё хорошо, Твай?
Твайлайт глубоко вздохнула перед тяжёлым разговором.
— Я в порядке, девочки. Просто устала. — Она увидела, как Эпплджек напрягла губы, но тут заговорила Рэйнбоу:
— Да ну? — Пегаска приземлилась и слегка ткнула подругу копытом. — Ты всегда кричишь в подушку, когда устаёшь? Потому что я обычно предпочитаю вздремнуть, например.
Эпплджек закатила глаза.
— Твайлайт, мы же знаем, что тебе плохо. Подруг не проведёшь. Хватит уже взваливать на себя все проблемы мира.
Единорожка напряжённо посмотрела в ответ. Она и правда кричала в подушку? Опустив голову, она увидела на ткани мокрые разводы от впитавшихся слёз. Твайлайт потрясла головой.
— Все пони рассчитывают на меня, Эпплджек. Я боюсь подвести их.
Земнопони вздохнула и уселась рядом.
— Да будет тебе. Чёрт возьми… ты самая умная кобылка, с которой мне доводилось встречаться, понятно? Если кто-то и может со всем этим справиться, так это ты. Но ты не одинока. И никогда не была одинока. С тобой я и Дэш. Мы никогда тебя не оставим.
— Да! — Рэйнбоу дерзко и уверенно ухмыльнулась. — Просто скажи — и мы сделаем. Мы с тобой до победного.
Твайлайт легла на спину и вздохнула.
— Но что, если у меня не получится?
— У нас получится, — сказала Рэйнбоу.
— А ежели и нет, ха… что с того-то? — добавила Эпплджек. — В этом мире не так уж и плохо, Твайлайт. Конец света уж миновал. Больше никто не умрёт.
Твайлайт полежала ещё немного, нежась в тепле подруги.
— Я не хочу быть одна ночью.
Рэйнбоу Дэш усмехнулась.
— По-моему прошло несколько сотен лет с последней пижамной вечеринки, вам так не кажется?
— Приехали, миледи.
— Благодарю, дорогуша. — Рэрити, легко шагнув со ступеньки, телекинезом протянула извозчику горстку бит. Тот с благодарностью их принял, кивнул на прощание и вывел карету обратно на улицу.
Прикрыв копытом глаза от лучей послеполуденного солнца, единорожка подняла взгляд на дом. Когда Рэрити думала о «многоэтажках», она как правило представляла приземистые кирпичные квадраты, как в спальных районах Мейнхэттена, или стройные стеклянные небоскрёбы, как в его деловом центре. Стоящее же перед ней здание напоминало скорее старинные башни, в которых жили захудалые дворяне и высокопоставленные чиновники Старого Кантерлота. Это была высокая башня из бледно-белого мрамора, чуть подёрнутого извечными разводами от пепла и смога, не ниже шести этажей в высоту и с круглой конической крышей на макушке. Вдоль внешней стены аккуратно тянулась широкая лестница, замирая на площадке каждого этажа, и взбегали витиеватые орнаменты из серебра и золота, старательно — и явно неслучайно! — подражая старокантерлотскому стилю.
Судя по визитке, Вайтхорн жил на третьем этаже, поэтому Рэрити в размеренном темпе порысила вверх. Отсюда с башни — а она стояла на западных окраинах центра — открывался великолепный вид на обширные хейтонские верфи, чьи корабли сверкали в алом золоте заката.
Третья лестничная площадка была шире других и обхватывала башню почти вполовину. Три арочных моста соединяли её с соседними башнями, — и лабиринт воздушных улиц вздымался над дымной пеленой, как блистающий город из слоновой кости над трясиной отбросов. Пешеходов тут почти не было — мосты предназначались для пёстрого ассорти частных кэбов и дилижансов.
Через двустворчатую арочную дверь на восточной стороне Рэрити проскользнула в широкий коридор, рассекающий башню на две половины. Красный флисовый ковёр и стены в тёплых оранжевых тонах создавали уютное, домашнее настроение в ровном свете электрических ламп.
В коридоре было всего четыре двери, по две с каждой стороны на равном удалении, и Рэрити без труда отыскала вырезанную в дереве «32» — номер обители Вайтхорна. Единорожка быстро оглядела себя и разгладила короткое белое платье с голубой тесьмой. Вчера она вышла осмотреть город и вернулась вся в саже, после чего два часа провела в туалетной комнате мистера Рича, — но всё равно беспокоилась, что могла пропустить пятнышко. Удовлетворившись, она аккуратно постучала в дверь.
Дверь с быстрым, но не резким движением приоткрылась, и в зазоре показалась немолодая пегаска с бледно-зелёной шерстью и вежливой улыбкой.
— Чем могу помочь, мадам?
— Я надеялась побеседовать с Вайтхорном, — Рэрити сделала лёгкий реверанс. — Передайте, что это леди Рэрити. Он должен был меня ожидать.
Кобыла поклонилась, улыбнувшись как будто чуть шире.
— Разумеется, миледи. Пройдёмте?
Она провела Рэрити в гостиную с небольшой кухней, отделённой от зала гранитной барной стойкой. Центр комнаты занимал пухлый круглый диван с видом на раздвижную стеклянную дверь и балкон. Ещё пара дверей, деревянных, занимала другую стену, а третья пустовала, не считая нескольких картин с пейзажами, газетных статей в рамках и высокий, но узкий книжный шкаф. Самым удивительным в квартире был высокий сводчатый потолок, с которого свисали миниатюрные канделябры. Как и положено, гостиная была оборудована электрическими лампами для постоянного освещения, но огоньки свечей и тёплые тона обоев придавали ей бархатную, почти томную атмосферу.
— Прошу, чувствуйте себя как дома, леди Рэрити. — Кобыла закрыла входную дверь и жестом обвела зал, затем подошла к деревянным дверям и вежливо постучалась. — Сэр?
— В чём дело, Фритци? — Дерево заглушало голос, но тембр Вайтхорна угадывался безошибочно.
— Прибыла леди Рэрити, сэр.
С другой стороны сразу что-то глухо хлопнуло.
— А-а, Рэрити! Одну секунду, я выйду.
Единорожка подошла к раздвижной стеклянной двери и посмотрела на город. Окна выходили на восток, но из-за балюстрады и мостов взгляд едва выхватывал задымлённые улицы — только сверкающие разноцветные башни и арки.
Сзади щёлкнула дверь, и Рэрити обернулась: Вайтхорн вышел в гостиную, широко улыбаясь.
— Миледи! Чем обязан? — Он был одет в простую белую рубашку на пуговицах с закатанными рукавами и расстёгнутым верхом.
— Раздумывала кое о чём, дорогуша. Вы же не против небольшого суаре на двоих? — улыбнулась Рэрити в ответ, протянув ему копыто.
Он ухмыльнулся уголками губ и, взяв её копытце, деликатно его поцеловал.
— Графиня почтила меня визитом, чтобы пообщаться? Что же я могу предложить, чего нет у Крейзи?
— Будет чудо, если я сумею удержать внимание Крейзи настолько, чтобы вести с ним диалог, — хихикнула Рэрити. — Полагаю, мы с вами знаем, каков он бывает.
— Что ж, я только рад продолжить нашу прерванную беседу. Прошу, присаживайтесь, — Вайтхорн кивнул на кухню. — Что-нибудь выпить?
— Не отказалась бы от чая, — отозвалась Рэрити, опустившись на диванчик.
Горничная, которую Вайтхорн назвал Фритци, уже колдовала в кухонной половине зала. Тихое шипение газа возвестило о чайнике, поставленном на плиту.
Вайтхорн сел напротив, отчего вечерний свет из окна превратил его в чёрный силуэт.
— А мне, Фритци, налей сидра. Кхм, итак, миледи, чем я могу помочь?
Рэрити поджала губы, не зная, с чего начать.
— Как вы и советовали, я прогулялась, — начала она. — Картина не самая очаровательная.
— В самом деле? — переспросил Вайтхорн. — Что же именно вы увидели?
При воспоминании Рэрити оскалилась, едва не зарычав. Восточные кварталы — рабочие пони, перепачканные в саже, усталые глаза и походка. Западные районы — скромный звон монет, горькие шутки. Хуже всего было в Пятерне, где здания местами рассыпались, перекрывая улицы, а дороги были покрыты такими рытвинами и выбоинами, что такси отказывались ехать.
— Я увидела достаточно.
— О Селестия, леди Рэрити, — он выгнул брови. — Не думал, что столь прелестное личико способно исказиться в столь страшной гримасе.
Рэрити впилась в него взглядом, не зная, как себя чувствовать — смущённой, оскорблённой, польщённой? Но через миг она пришла в себя, и гримаса растаяла в стыдливой улыбке.
— Прошу прощения, дорогуша. Просто всё… всё так переменилось! Я никогда в жизни не видела нищеты, кроме как на страницах романов. В каждом городе было место-другое, куда пони могли обратиться за помощью. Что там, даже Селестия открывала двери нуждающимся! — Рэрити благодарно приняла чай с подноса Фритци. — Спасибо, дорогая.
— Многие скажут, что она и не прекращала, — тихо хмыкнул Вайтхорн. Он не отвёл взгляда от Рэрити, даже когда Фритци поставила перед ним высокий бокал сидра.
— Всё же это другое, — ответила кобылка.
Она левитировала чашку чая к мордочке и вдохнула умиротворяющий аромат. Во время прогулки она видела местную религию, и каждый раз Рэрити становилось неуютно. Бельмом на глазу торчали эти чистые церкви в чёрном от копоти городе: коренастые, каменные дома в восточных кварталах и сверкающие бело-голубые пирамиды в западных. Дополняли картину цветные витражи принцесс, у которых прихожане искали божественного наставления.
— Принцессы не богини. Никогда ими не были.
— Кем же они тогда были? — глотнул сидра Вайтхорн, откинувшись на спинку дивана. — Пусть я и не историк, но встречал полотна из ваших времён. У одного Крейзи их наберётся на галерею. На мой взгляд, иначе как богинями Селестию и Луну не изображали.
Единорожка прянула ушами.
— Дорогуша, избавьте меня, пожалуйста, от лекций по моей почившей культуре. Вы видели слишком мало. Принцессы были для нас божествами не более, чем была бы мать для её жеребёнка. Могущественные создания, но не возводимые в пантеон. Они любили нас, а мы любили их в ответ. Мы кланялись им из уважения, ставили памятники, устраивали праздники, но никогда не собирались в каких-то церквях на молитвы. — Рэрити ухмыльнулась и игриво поправила кудри. — Если уж так требовался совет, хватало простого письма.
— Хм-м, — Вайтхорн задумчиво кивнул, приложив к подбородку копыто. — Знаете, графиня, полагаю, вы коснулись самого сердца проблемы.
— Каким же образом?
Жеребец поднялся и не спеша подошёл к окну.
— Превосходный вид, не находите?
Рэрити проследила взглядом. За стеклом раскинулись башни восточного города, омытые красно-золотым закатом. Пусть кобылке не понравилась эта ходьба вокруг да около, часть её восхитилась чувственным пейзажем.
— Навевает воспоминания о Кантерлоте. Величества меньше. но… по-прежнему роскошно.
Вайтхорн чуть помедлил, собираясь с мыслями.
— Именно это видят богачи из своих окон. Пони у власти. Давайте, встаньте со мной, — жеребец фыркнул и медленно покачал головой. — Некоторые из них даже не ступали на поверхность. Еду им таскают курьеры, а деловые послания разносят жеребята на побегушках. Прямо у дверей всегда ждёт припаркованный воздушный корабль, если уж путешествия не избежать. На верхних островах кому-то даже доставляют воздух для дыхания.
Рэрити подошла к стеклу, с чашкой чая в облачке магии, и просто взглянула в окно. Поистине, архитекторы верхнего города вдохновлялись старой эквестрийской столицей. На пару мимолётных секунд единорожка смогла поверить, будто и правда вернулась назад, и просто обсуждает дела с каким-то аристократом в верхней башне его резиденции. Иллюзия распалась, стоило ей моргнуть. Башни предстали бледным подобием кантерлотских, и пусть по стилю походили на его архитектуру, отличий тоже хватало. Она мысленно вздохнула, но внешне этого не выказала. Леди не к лицу глупые фантазии.
Кобылка решила промолчать и просто ждать. Она чувствовала, что никакие её слова уже не изменят течения разговора.
Вайтхорн сдвинул панель и вышел на балкон, Рэрити не отставала. Вместе они взглянули вниз.
— Никто из них не видит истинного лица города.
Улицам на земле не досталось и капли того лоска, что был у башен. Нижний город простирался серо-коричневым пятном с одинокими всполохами цвета — где зажиточные горожане ещё успевали без конца отчищать и перекрашивать жилища под наступающим смогом. Но и те были редки и далеки от центра.
Рэрити отвела взгляд и посмотрела на своего собеседника. Тот опять кивал каким-то своим мыслям.
— Видно, вы много об этом думали, — сказала она.
— Да, — ответил Вайтхорн, не подняв головы. — И я считаю, мы могли бы сделать этот мир лучше, будь у нас больше таких пони, как вы. — Он повернулся и взглянул ей в глаза: — Кобыл и жеребцов, понимающих силу щедрости.
Рэрити почувствовала, как её щёки краснеют. Сделав глоток, кобылка отвернулась к горизонту в попытке скрыть румянец.
— Я бы очень хотела помочь, Вайтхорн, но при себе у меня лишь немного бит мистера Рича и свои копыта. Я даже не знаю, с чего начать.
Жеребец не сказал ничего. Рэрити начала подозревать, что тот незаметно удалился, когда голос всё же зазвучал.
— К западу отсюда есть остров. Фэллис. Он стал чем-то вроде пристанища для беженцев после недавних катастроф. Последние две недели я готовил туда поездку.
Единорожка чуть обернулась и склонила голову.
— К чему вы ведёте, дорогой?
— Возможно, вы могли бы составить мне компанию, — ответил он. — Пожалуй, собственной статьи вы не напишете, но я уверен — в лагерях беженцев будут рады помощи могущественной Одарённой. Я отправлюсь на корабле друга. Там в достатке места для вас и ваших подруг, если кто-то из них пожелает вас сопровождать.
Уверившись в цвете своих щёк, Рэрити полностью развернулась к жеребцу и улыбнулась:
— Звучит восхитительно, дорогуша, но мне понадобится время на обсуждение. Я не могу вот так взять и упорхнуть на другой остров.
Вайтхорн пожал плечами.
— Прекрасно вас понимаю. До отправления ещё несколько дней, так что можете не переживать. — Он шагнул обратно в комнату и крикнул: — Фритци! Предоставь графине подробности о моей поездке на Фэллис.
— Для этого ещё не рано? — поинтересовалась из балконных дверей Рэрити.
Единорог ухмыльнулся через плечо.
— Отнюдь. Решите ехать — вам нужно будет лишь показаться в назначенное время. Нет, что ж… на нет и суда нет. Мои двери останутся открыты вам при любом исходе.
— О, благодарю, — кобылка галантно поклонилась. — Но, боюсь, мне пора идти. Подруги должны вот-вот вернуться из экспедиции — я очень хочу встретить их.
— Конечно, — Вайтхорн взял белое копыто в своё и поднёс к губам. — Рад был встрече с вами, миледи.
Улыбка Рэрити стала шире. Румянец вернулся.
— Взаимно.
«Так, кажется, поняла».
Перо Твайлайт воспарило к началу страницы, и кобылка приготовилась к третьей, сакральной, перепроверке. Уже не первый час она сидела, склонившись, над огромным письменным столом, который притащила к Флаттершай накануне, и знакомая усталость уже начала растекаться по её спине.
Подруги встревоженно шептались где-то позади, на самой границе её восприятия. Твайлайт хотела заняться исследованием только сойдя с «Арго», но остальные настояли, что сперва она поужинает, а потом ещё и выспится. И даже уболтали позавтракать наутро, к вящему огорчению единорожки.
Её не покидало смутное чувство, будто за ней присматривают, как за своенравным жеребёнком. Подруги сменяли друг друга, никогда не оставляя её одну, и, входя в комнату, сразу понижали голос. Впрочем, они могли и кричать во всю силу лёгких, ничего бы не изменилось — Твайлайт уже давно сотворила приглушающие чары.
Все три спасённые книги, раскрытые, парили перед ней. Стол покрывали свитки. Один из них единорожка магией поднесла к глазам и задумчиво прикусила перо. У неё получилось сплести заклинание тауматопсии по указаниям из медицинских трудов, но она ещё не до конца запомнила детали. Перечитав всё в последний раз, Твайлайт повернулась к спящей Флаттершай и потянулась к ней магией. Вокруг внутренних лей-линий пегаски поползли нити заклятия, а глаза обеих кобыл засветились, испуская остаточную колдовскую энергию.
Ничего не изменилось с прошлого осмотра. Тело Флаттершай опутывали сонные чары невероятной сложности, наведённые поверх обычной, топорной регенерации. Первая загадка таилась во внешнем заклятии. Его переполняла избыточная затейливость — местами переходившая в бестолковость, — присущая врождённой магии, а также явно прослеживалась циклическая структура, которую Твайлайт запомнила из мимолётных столкновений с чейнджлингами. Побочный эффект пребывания в коконе? Без надлежащих опытов сложно было что-то утверждать.
Что действительно повергало единорожку в шок, так это сеть аберраций на краях чар, врезающаяся внутрь подобно трещинам на стекле. Она никогда такого не видела. Там не просто не было магии, там содержалась какая-то субстанция, и эта субстанция искажала матрицу заклятия вокруг себя, как массивное тело искажает пространство. Твайлайт могла лишь предположить, что благодаря этому чары пережили внешнее вмешательство и не развеялись, когда пегаску достали из кокона.
Единорожка немного успокоилась, увидев, что в остальном заклинание было хоть и сложным, но узнаваемым. Она не хотела касаться тёмных трещин по краям и полагала, что сможет их обойти. Вообще, она уже придумала контрзаклинание, которое (учитывая влияние искажения) должно было расщепить чары сна по чистым промежуткам, как древесину вдоль волокон.
Дав тауматопсии развеяться, она открыла глаза и посмотрела на свиток с контрзаклинанием. Он, больше как черновик, был испещрён помарками и заметками, поэтому Твайлайт потрудилась переписать его начисто.
Наконец, всё было готово. Она трижды проверила работу, оставалось только претворить её в жизнь. Твайлайт чувствовала привычное желание перепроверить всё и в четвёртый раз, но понимала, что лишь потратит время зазря. Она уже доказывала это математически.
В ушах зашипело, щёлкнуло, и к ней возвратился слух. Хотя слушать было нечего. Подруги хранили молчание.
Она встала и размяла шею.
— Кажется… — Голос Твайлайт сорвался, пересохшее горло запротестовало. Она прервалась на глоток воды из заботливо поставленного кем-то на стол стакана и повернулась к остальным. — Я готова.
Похоже, Эпплджек и Рэрити взяли перерыв от бдения, Рэйнбоу свернулась возле двери, сопя с раскрытым ртом, и только Пинки Пай прыгала рядом.
— Ох, я вся в нетерпении! Не могу дождаться, чтобы снова с ней поговорить, и пригласить на вечеринки, и устраивать чаепития, да! О, и играть с ней в шахматы, и…
Твайлайт вскинула голову.
«Шахматы?»
Рэйнбоу резко проснулась и, потягиваясь, поднялась на ноги.
— А, что? Ты уверена, что сработает?
Твайлайт устало кивнула. Теперь, когда она выбралась из-под кучи свитков и книг, на неё навалилась усталость накопившаяся за часы беспрерывной работы.
Эпплджек вошла в комнату вместе с плетущейся за ней Рэрити.
— Ну что, ты готова к этому родео, Твайлайт?
— Готова. — Твайлайт встала у кровати Флаттершай и открыла левитирующий подле неё свиток. — Можете наблюдать, девочки, только не подходите близко.
Она расставила ноги пошире и прикрыла глаза, пытаясь прочувствовать чары, оплетающие её подругу.
Как и снос зданий, рассеивание устойчивых чар требовало длительной подготовки ради пары секунд действия. Сложность была не столько в том, чтобы уничтожить матрицу заклинания — с этим справится любой новичок, — а в том, чтобы заклинание схлопнулось в себя, отменив свой же эффект, а остаточная магия рассеялась, не нанеся вреда.
Со вспышкой света Твайлайт начала запитывать рог магией, подбивая ментальные клинья в тщательно вывыренные точки. Она глубоко вдохнула, успокаивая себя, и выпустила разряд.
В ту же секунду стало понятно — что-то пошло не так. Она учла, что тёмные трещины будут фонить и сбивать заклинание, но всё же, видимо, в её модели был изъян. Её магия стягивалась к трещинам сильнее, чем Твайлайт ожидала.
По её спине забегали мурашки, когда трещины пришли в движение, проедая свой путь к регенерации в центре зачарования. «Нет!» Искажение может оказаться летальным, если дойдёт до исцеляющего заклинания, и у Твайлайт было мало времени, чтобы это исправить. Она уже чувствовала, как Флаттершай стонет и дёргается — трещины соприкоснулись с краями регенерирующих чар.
Твайлайт скрипя зубами подлила больше энергии в рог. Не очень изящный выход, но это спасёт её подругу от неминуемой опасности.
Остальные кобылки разразились тревожными криками — зачарование взорвалось калейдоскопом волшебных искр. В них было слишком много энергии, чтобы быстро рассеяться, и Твайлайт втянула их в свой рог, вздрогнув от дикой магии, заструившейся по её телу.
Дыхание участилось, успокаивая работающее на износ сердце, позволяя природным процессам тела рассеять и удержать излишки энергии. Наконец Твайлайт открыла глаза; копыта дрожали, и в животе нарастала маслянистая тошнота. Прошла от силы пара секунд.
Флаттершай уставилась на неё круглыми испуганными глазами, но обвела взглядом комнату и чуть успокоилась, увидев лица подруг.
— Эм, девочки? — прошептала она дрожащим голосом. — Ч-что происходит?
— Флаттершай!
Имя вылетело из четырёх ртов одновременно, и вскоре комната потонула в радостных возгласах и приветствиях. От внезапной какофонии Флаттершай плотнее укуталась в простыню, издав тихое «о-ой!»
Копыто шлёпнуло по спине Твайлайт.
— Неплохо вышло, яйцеголовая! Но могла бы и побыстрее!
Твайлайт посмотрела на Рэйнбоу опухшими глазами, щёки единорожки надулись. «Мне нужно присесть». У неё никогда не бывало такой реакции на поглощение дикой магии.
Рэйнбоу нахмурилась, слегка отодвинувшись назад, и осмотрела лицо подруги.
— Э-э, Твай? Ты в порядке?
«Однозначно нет». Твайлайт открыла было рот, чтобы озвучить свои мысли, но вместо слов выдала тугую струю желчи.
Рэйнбоу отскочила назад — слишком поздно. Рвота залила её грудь, окрасив голубую шёрстку в чёрный.
— Что за… Твай? Твайлайт!
Ноги наконец подвели единорожку. Лицо устремилось к полу, в ушах эхом отдавались озабоченные голоса друзей, — она провалилась во тьму.
…Она дрейфовала в чёрной бездне. Было тихо и холодно. Твайлайт не чувствовала течения времени, только невидимые потоки, что подхватывали её безвольное тело. Вечность спустя мысли лениво вернулись — и она подумала, что наконец-то умерла. Возможно, странные трещины раскололи её изнутри, и её магия потекла наружу, пока Твайлайт не превратилась в скукоженную тень самой себя на ковре в гостевой мистера Рича.
«Это — загробный мир?»
Она всегда представляла его более радостным местом с раскинувшимися зелёными полями и ярким солнцем, где будут все её друзья и родные, умершие в её отсутствие. Может, её сочли недостойной такой судьбы, вместо этого наказав за бесконечные ошибки? Такая мысль должна была ввергнуть Твайлайт в ужас, но почему-то не вызвала ничего, кроме мимолётного любопытства.
Единорожка почувствовала новый тянущий поток, в этот раз сильнее, чем раньше. Уголком глаза Твайлайт заметила далёкое голубое свечение, словно солнечные лучи пронзали поверхность океана. Оно прошло так же быстро, как и появилось.
Казалось, прошли дни, прежде чем свет вернулся — в этот раз ярче, сильно ярче. И тут Твайлайт осознала, что она плыла в воде, холодной и тёмной, словно дно океана. Страх будто настиг её в один миг, вытеснив спокойную безмятежность, овладевшую её разумом. Моментально к ней вернулись остальные чувства, в груди забилось сердце, к ушам хлынула кровь. Твайлайт попыталась оглянуться, но не могла шевельнуться; хотела закричать, но не могла прошептать. Не могла даже открыть рот, чтобы вздохнуть, хотя лёгкие горели от нехватки кислорода. Она только и могла, что глядеть по сторонам в тщетной, инстинктивной попытке понять, что происходит.
Она падала, погружаясь всё глубже и глубже, пока её тело с глухим стуком не коснулось чего-то плоского и твёрдого. Свет снова пронёсся над ней, и Твайлайт поняла, что находится на знакомом деревянном полу.
Что-то схватило её за хвост и начало тянуть. Она снова закричала. И снова её тело не шевельнулось.
Горячие слёзы побежали по щекам. Холодные когти схватили ноги Твайлайт и перевернули её на спину. Теперь свет сиял как солнце, очерчивая возвышающийся грифоний силуэт. Она узнала окна, дыру, где когда-то была дверь, и формы книжных шкафов, угадывающихся в игре светотени. Твайлайт была в своей библиотеке, только затопленной. Совелий сидел на жёрдочке у двери, лишь его глаза были видны в тусклом свете.
— Ну-ка, что это у нас? — спросила грифина, наклоняясь ближе. Казалось, она не замечала, что они обе на дне океана, под тысячами тонн воды.
«Помоги мне», — попыталась выдавить Твайлайт. Она уставилась в холодно-серые зрачки грифины, не в силах отвернуться. От лица единорожки расплывались кровавые кляксы — кровавые слёзы.
Грифина хмыкнула.
— Очередной единорог умер, одиноко и бессмысленно. — Коготь опустился на рог Твайлайт. — Ну, не совсем бессмысленно.
«Нет! Прочь! Помогите! Селестия, Луна, кто-нибудь!»
Другой лапой грифон держала пилу. Она напевала что-то весёлое, примеряясь к основанию рога.
— Так и закончилась история Твайлайт Спаркл. Она умерла одна, когда разочаровывать и подводить ей осталось некого.
«Пожалуйста, прекрати! Остановись! Я не хотела!»
Скрежет пилы о рог зазвучал в её ушах, пробившись в голову сквозь боль. Не в силах открыть рот и закричать, она могла лишь наблюдать за работой грифины с немым визгом ужаса, эхом звучащим в мыслях.