Как приручить драконэквуса

3. Вечер

— Это было ужасно, — глядя куда-то вдаль перед собой, произнесла Флаттершай.

— Да. Это было ужасно, — подтвердил Дискорд.

Они сидели на небольшом диванчике на балконе понивилльского коттеджа Флаттершай на втором этаже. Балкон почти тонул в траве, покрывающей крышу, создавая свой, ни с чем не сравнимый уют. Селестия только что опустила солнце, и в небе, раскрашенном фиолетовыми оттенками вечерних сумерек, начинали зажигаться первые звёзды. Дневная жара постепенно уступала вечерней прохладе, и шелест травы на легком ветерке, что сейчас дул откуда-то со стороны Вечнодикого леса, щебетание поздних птиц, что ещё не отправились спать в свои гнёзда, жужжание мелких насекомых, привлечённых светом окон коттеджа, а также ленивые разговоры пони, неторопливо гулявших по улицам городка там, внизу — всё это было так непохоже на суету и спешку столичного Кантерлота.

И Флаттершай это нравилось куда больше.

— Зачем ты вообще согласился на это? — тихо проговорила Флаттершай.

— Я? Ну… Я подумал, тебе это понравится, — развёл лапами Дискорд.

Ещё пара мгновений молчания — и созерцания Понивилля, постепенно готовящегося ко сну.

— Что ж, не всё, чего мы хотим, идёт так, как мы хотим, — заметила Флаттершай.

— Не поспоришь.

— Кстати… Ты сам-то этого хотел? — спросила Флаттершай, отвернувшись в сторону.

— А ты?

— Я?... Эм… Не знаю. Ну, то есть… Почему бы и нет?

— «Почему бы и нет». Понятно…

— То есть ты хотел?

— Я… Ну, я хотел порадовать тебя, Флаттершай.

— Не получилось.

— Да, не получилось…

— Но ты в этом не виноват.

— Наверное…

— Я, ну… Знаешь, я тоже хотела порадовать тебя. Думала, тебе понравится.

— Этот Кантерлот с кучей правил, обычаев, уговоров, всего этого «надо» и «не надо»… Знаешь, это не настолько хаотично, чтобы быть приятным.

— Понимаю. Извини.

— Тебе не за что извиняться, Флаттершай.

— Тогда изви… Ой.

— Тебе правда надо отучаться извиняться по поводу и без повода.

— М-м… Наверное.

— Ну, главное, что мы не сердимся друг на друга.

— Да. Попытка пусть и неудачная, но зато это опыт для нас обоих.

— Правду говоришь, Флаттершай. Никто не запрещает теперь попытаться ещё раз… Но только теперь так, чтобы на обоих это устраивало. Если ты, конечно, хочешь.

— Ну, э-э… Я не сказала бы, что против. Только, пожалуйста, не в Кантерлоте.

— Да уж.

— Например, тут, в Понивилле можно. Как-нибудь просто собраться вдвоём, посидеть, посмотреть на природу, послушать птичек, поболтать ни о чём, никуда не спеша…

— Да… Когда ещё выдастся такой шанс.

Флаттершай ненадолго задумалась, потом вдруг встрепенулась и огляделась. Дискорд повернулся к ней — и увидел, как грустное, меланхоличное выражение лица сменилось улыбкой.

— Эм… Сейчас?

— Что «сейчас»? — удивился Дискорд.

— Я, ну, — замялась Флаттершай, — я имею в виду, что этот шанс… Он прямо сейчас?

— То есть… — Дискорда осенило. — То есть ты хочешь сказать, что у нас сейчас… — он многозначительно прокашлялся, — второе свидание?

— Почему бы и нет? — улыбнулась Флаттершай.

— О. О! — оживился Дискорд. — Тогда разрешите мне предложить вам лучшего чая в мире, леди? — он щёлкнул когтями, и перед ними появился небольшой столик с сервизом Флаттершай. В чашки уже был налит дымящийся на вечернем воздухе чай.

— Но это мой чай, Дискорд, — хихикнула пегаска.

— Правильно. Потому что твой чай — лучший в мире, Флаттершай!

— О, — она смущённо прижала копыта к щекам и очаровательно улыбнулась. — Ты такой льстец, Дискорд.

— Не думал, что за комплименты чаю меня кто-то может прозвать льстецом.

Флаттершай рассмеялась. Тем тихим, но счастливым смехом, который так нравился Дискорду.

— Ты так любишь мой чай?

— Ты в этом сомневаешься?

— О. Ну тогда — за чай, — она подняла чашку, будто провозглашая тост. Оба отпили одновременно, и Дискорд даже не пробовал превращать что-нибудь во что-нибудь другое.

В конце концов, чай Флаттершай и правда был великолепен.

— А что ещё ты любишь, Дискорд? — поинтересовалась пегаска.

— Как будто ты не знаешь? — подмигнул он.

— О, знаю, — кивнула она и, вытянув крыло, будто невзначай коснувшись Дискорда, стала считать на маховых перьях. — Хаос — это раз. Безграничную власть — это два. Превращать что-то во что-то другое — это три. Всякие шутки, стэндап и всё такое — это четыре. Мой чай, хорошо, пусть будет пять. Смотри, ещё одно перо осталось. У меня кончились идеи, — она хихикнула и посмотрела на Дискорда.

— Я… — Дискорд ощутил, как, кажется, первый раз в жизни смущается. Эти изумрудные глаза, что на него так добро, и при этом так настойчиво смотрели, словно гипнотизировали его. Нет, это не был тот самый «взгляд» Флаттершай: сейчас эти глаза не излучали никакой силы и власти, только интерес — и немой вопрос, на который так жаждали ответа.

«Что ещё ты любишь, Дискорд?»

— Я… Э-э… Не знаю?.. — он пожал плечами.

— А… — улыбка Флаттершай мгновенно исчезла. Пегаска будто сжалась и тут же отвела взгляд в сторону. — Понятно. Ладно, неважно…

Её крыло ослабело и опустилось на ткань диванчика между ними. Дискорд смотрел на шестое маховое перо и никак не мог перебороть себя и сказать то, что было нужно. То, что было настолько очевидной и при этом настолько непроизносимой вещью.

Дискорд… боялся?

Шестое перо. Такого же чистого ярко-жёлтого цвета. Такое же элегантное и красивое. Такое же хрупкое и нежное, но при этом готовое проявить твёрдость, когда надо бороться с набегающим потоком — воздуха ли, невзгод и трудностей ли. Такое же, как…

Дискорд пару раз набирал воздуха, но так и не набравшись смелости, выдыхал. Лишь на третий раз он едва сумел выдавить из себя тихое:

— Тебя.

— А? — Флаттершай, всё ещё грустная, повернулась обратно. — Что ты сказал?

— Тебя, говорю, — пробурчал Дискорд себе под нос. Теперь отвернулся уже он.

— Что «меня»?

— Ну, это…

— Дискорд, будь же смелее. Так что «меня»?

Флаттершай ждала долгие полминуты, пока Дискорд, согнувшись, обхватив лапами голову и чуть не задев рогами чайный столик, наконец не пробурчал себе под нос:

— Я люблю тебя, Флаттершай.

Она с облегчением выдохнула. Только поэтому Дискорд понял — и с удивлением встретился взглядом с ней, — насколько же напряжена была и его подруга. Или теперь уже не только подруга?..

— Ты всё-таки смог, — улыбнулась она. И эта улыбка была настолько счастливой, что Дискорд готов был поспорить с самим мирозданием, что счастливее улыбки он не видел никогда.

— Обязательно надо было вот это вот всё?.. — почти возмутился Дискорд, но вновь взглянув на Флаттершай, тут же понял, что возмущаться у него нет никакого желания.

— Ну так у нас свидание или нет? — кокетливо подмигнула ему пегаска. — И вообще, ты должен был показать серьёзность намерений.

— Я чувствую себя, будто я потерял всю свою силу. Как когда тебя в камень обращают, только… По-другому.

— Разве? Это разбрасываться такими словами, когда действительно не любишь — удел слабых манипуляторов, которые больше ничем не могут воздействовать. А признаться в любви кобыле своего сердца — это сильный поступок. Сделать столь важный шаг и взять на себя ответственность за счастье другого — это то, на что не каждый может решиться. Ты смог, Дискорд. За это я тебя и уважаю. За это я тебя люблю, — проворковала пегаска.

Они замолчали — Дискорд не знал, что на это сказать, а Флаттершай не знала, зачем что-то ещё говорить. Она просто подвинулась к нему, прижавшись и обняв его крылом — тем самым, с теми самыми шестью перьями. Он ответил на объятие своей лапой и положил свою голову ей на гриву — ощущая, как доверчиво она расслабилась в его объятиях, как её дыхание стало спокойным и безмятежным, а губы вновь посетила счастливая улыбка.

Она вновь посмотрела на него — и на этот раз её взгляд уже не был столь требователен. Он был… Благодарен?

— Да, у нас чай почти остыл, — заметила она, когда наконец вспомнила про стоящий перед ними столик. Она протянула копыто и взяла чашку, дождавшись, пока это же сделает и Дискорд. — Ну, за любовь? — она вновь очаровательно улыбнулась, и Дискорд не смог отказать ей в столь забавном ритуале.

Они едва успели поставить чашки на стол, как вдруг небо раскрасили взрывы разноцветной пиротехники, а грохот канонады нарушил вечернюю тишину. Трикси, кажется, снова устраивала какое-то шоу в Понивилле — а значит, в ближайшие пару часов вряд ли кто сможет уснуть. Но здесь, на балкончике коттеджа Флаттершай, гул от взрывов был не столь раздражающим, а великолепие огненных вспышек в небе можно было оценить, не задирая головы и не щурясь.

Дискорд любовался отражением разноцветных огней в глазах Флаттершай, когда она вдруг повернулась к нему и, загадочно улыбнувшись, спросила:

— Ты знаешь, что обычно влюблённые делают в такие моменты?

— Это клише, Флаттершай, — усмехнулся Дискорд.

— Тебе не всё ли равно? — пожала плечами она в ответ.

Дискорд ещё мгновение подумал над тем, что бы такого сказать — но Флаттершай просто, прикрыв глаза, призывно потянулась к нему — и он, глядя на эти залитые лёгким румянцем щёки, опущенные в ожидании веки и слегка приоткрытые губы, он, дух хаоса, который мог бы рушить вселенные и ломать ткань мироздания, не смог сопротивляться этому зову.

Да, собственно, он и не хотел сопротивляться.

Когда они, наконец, разомкнули поцелуй и вновь посмотрели друг на друга — с той самой влюблённостью и обожанием, что бывает лишь у тех, кто только-только осознал взаимность своих чувств, — они оба были уверены: пусть их первое свидание было абсолютнейшим провалом, но память о втором будет греть их ещё долгие и долгие годы на их жизненном пути.

Общем жизненном пути.