Се пони

Вмешательство

Флешбэк, часть 2

Весь вечер Десенди не находил себе места из-за переполняющих его эмоций. Та жизнь, что он провёл в, казалось, бесконечном искании чуда, способного дать ему второй шанс на осуществление своей мечты, близилась к своему завершению. В работоспособности искусственного рога он не сомневался – каждый нюанс был учтён, просчитан и десятки раз перепроверен. Готовящийся ко вживлению под кожу Хуфклаппера экземпляр устройства бесспорно будет корректно функционировать. Для начала принципиально новой жизни осталось лишь провести эту операцию… Но сможет ли Сноуфлейк всё сделать как надо? Действительно ли она компетентный хирург? Десенди вспомнил Старлайт: та пони искренне назвала Фипитюль гениальной. Но этого мало, чтобы даровать Хуфклапперу спокойствие. Что вообще за пони эта мисс Сноуфлейк? Весь день она проводила сама с собой, лишь под вечер вступив со своим пациентом в короткую дискуссию. Несмотря на отсутствие по понятным причинам какого-либо значимого опыта в общении, Десенди чувствовал: после разговора на любую отвлечённую тему с собирающимся его оперировать врачом пони станет легче. Собравшись с силами, он подошёл к перепроверявшей в очередной раз наличие всех необходимых медицинских инструментов Фипитюль и завёл с ней беседу, особо не задумываясь, с чего начать:

– А у Вас тут острый скальпель, мисс Сноуфлейк, – она вздрогнула от неожиданности, вытаращив на Десенди свои и без того большие и выразительные глаза. Хуфклаппер был смущён такой реакцией.

– Х-хорошо, что Вы заметили… наверное? Скальпели должны быть острыми, чтобы эффективно рассекать плоть.

– Да, затупленным лезвием врач только изувечит пациента, – не самая отвлечённая тема для разговора. Надо что-то с этим делать. – А у Вас в деревне часто приходится проводить операции? – всё ещё не отвлечённая тема, но хоть какой-то прогресс.

– К счастью, нет. Там я скорее работаю медсестрой. Как правило, у наших жителей редко случаются проблемы, требующие хирургического вмешательства. Но уверяю Вас, я не растеряла свой дар ставить любого пациента на ноги. Всё же это моё предназначение. Что бы ни случилось, я всегда довожу операции до конца, и до сих пор не было ни единого случая, когда мой пациент не уходил бы от меня здоровым! – в глазах Фипитюль виделся слабый, но всё же заметный энтузиазм. Её же слова придали пони-лекарю немного уверенности.

Десенди впервые проявил любопытство в отношении кьютимарки Фипитюль. На её крупе вместо чего-то связанного с медициной или здоровьем он увидел знак равенства, который был скорее уместен для тех, кто занимается точными науками.

– Необычная у Вас кьютимарка, мисс Сноуфлейк. Я ожидал чего угодно, но не математический знак, – Фипитюль смутилась, но постаралась не подавать вид.

– На самом деле это не моя настоящая кьютимарка. Вы, возможно, могли заметить, что у госпожи Старлайт точно такая же. Это признак солидарности жителей нашей деревни с идеей равенства.

– Подожди, то есть такая кьютимарка у всех в вашем поселении? Как такое возможно?

– При помощи одного древнего артефакта мы отказались от разобщающих пони индивидуальных особенностей, став полностью равными и живущими в абсолютной справедливости и гармонии. Никакой зависти, никаких затмевающих разум желаний – лишь чувство общности. В нашей деревне все жители – это единое целое.

– Поразительно… Полное равенство… Такое вообще возможно? Мне с трудом верится, что подобное может быть реализуемо. А если и так, то страшно представить, на какие жертвы каждый из вас пошёл, отказавшись от своей индивидуальности, чтобы получить эту… извините меня, но сомнительную на мой взгляд выгоду. Добровольно став посредственностями, ориентируясь на минимум умений каждого пони, ваша единственная особенность теперь заключается лишь в как таковом принципиальном отсутствии этих самых особенностей. Изничтожив портящие впечатления от жизни горькие моменты, вы между тем и отреклись от всего её сладкого наполнения. В вашей деревне вообще есть место мечте? Любви, смеху, гордости?

– Мы мечтаем успешно реализовать составляемые Старлайт ежегодные планы; Мы близки друг к другу, деля одну жилплощадь между несколькими пони; Мы смеёмся, когда календарь оповещает нас о празднике смеха; Мы горды нашим равенством.

– Но есть ли в этом всём счастье?

– Мы счастливы, – Фипитюль будто эту фразу заучила для урока в школе – настолько скучно и сухо она прозвучала. – Мистер Хуфклаппер, Вы слишком торопитесь с выводами. А ведь Вам даже неизвестно, как у нас протекает жизнь. Уверяю Вас, все сомнения отпадут, стоит Вам лишь увидеть, каково это – обитать в состоянии гармонии. Теперь же прошу меня извинить: уже поздно, пора спать. Завтра нас с Вами ждёт непростая операция.

Сноуфлейк направилась ко своему спальному месту, представлявшему собой лежащий на полу тонкий матрас. Проводив её недоверчивым взглядом, Десенди в ужасе сделал вывод из всего ранее услышанного: их с Фипитюль способности в области хирургии были абсолютно идентичны. С этим душераздирающим заключением Хуфклаппер всю ночь не смыкал глаз. Мог же он ошибиться? Пони, теряя свою кьютимарку, не должны же вместе с этим забывать и все свои заточенные на подкорку навыки? Изучая все эти годы природу магии, Десенди не уделял времени подобным вещам, поскольку те совершенно не касались его работы. Из-за этого ответить на свой же вопрос он был не в состоянии. С подобными размышлениями им был встречен следующий день.

Фипитюль, зевнув, поднялась со своего матраса, вызвав у наблюдавшего за ней всё это время Хуфклаппера дрожь по всему телу. Десенди даже не обратил внимания на факт, что столь ожидаемое им ранее мероприятие ныне воспринималось пони с неподдельным ужасом. Всё могло закончиться именно сегодня, вся его жизнь – оборваться в миг, стоит только Фипитюль допустить одну критическую ошибку. Но с другой стороны… А в чём вообще проявлялась ценность его жизни? Отчего он так боялся с ней расстаться? Данный вопрос хоть и имел простой ответ, заключавшийся в уповании Десенди на светлое будущее, но произвёл по пони очередной эмоциональный удар. Хуфклаппер не жил, а существовал. И делал это на протяжении многих лет, которые уже невозможно вернуть. Он не был стар, но уже и не считался молодым. Погибни он сегодня – и ему всё равно повезло бы провести в этом мире больше времени, чем доводится некоторому срезу населения Эквестрии.

Пока Десенди продолжал нагнетать для самого себя обстановку, Фипитюль закончила свою подготовку к операции. Она видела, что пациент уже проснулся, но не придавала этому значения, поскольку сама была погружена в терзающие душу сомнения и страхи. Теперь же, когда всё было готово, просто стоять без дела было бы глупо. Пора нарушить гнетущую тишину:

– Мистер Хуфклаппер, можем начинать. Ложитесь сюда, и мы приступим.

 Вчера пони соорудила из подручных материалов, ящиков и коридорного столика, некогда служившего подставкой для вазы с тюльпаном, некоторое подобие операционного стола. Десенди медленно поднялся, неуверенно приблизился к импровизированному столу и тяжело грохнулся на него. Не будь пони настолько исхудавшим, он мог вполне всё тут разгромить. Подсознательно Хуфклаппер именно этого и хотел.

– Ой, осторожней! Тут всё едва не развалилось, мистер Хуфклаппер! – никакой реакции не последовало. – Хорошо, думаю, пришла пора начать операцию. Не волнуйтесь, Вы даже ничего не почувствуете. Сейчас я Вам только кое-что вколю…

Фипитюль подняла в воздух шприц и ввела Десенди необходимую для его веса дозу наркотического средства. Хуфклаппер почувствовал, как происходящее постепенно всё меньше и меньше его волновало. Он и не заметил, как потерял связь с реальностью, очутившись в блаженном мире снов. Сноуфлейк в это время делала разметки фломастером по всему телу пациента. Благодаря помощи некоторых коллег-анатомов, Десенди имел точную инструкцию по вживлению своего устройства. Всё было в мельчайших деталях расписано и проиллюстрировано. По приведённым указаниям даже жеребёнок, научившийся пользоваться скальпелем, смог бы правильно расположить под кожей пациента этот искусственный рог с разрастающимися от него во все стороны ветвями, с которых периодически свисали, словно плоды, поглощающие магию устройства. Имея в своём распоряжении данную инструкцию, Фипитюль получила хороший заряд уверенности, отчего твёрже орудовала скальпелем, когда пришло время для непосредственной работы с телом пациента. Но простой твёрдости тут не хватало: в ужасе Сноуфлейк поняла, что использование скальпеля при помощи магии для неё оказалось гораздо более сложной задачей, нежели она могла предположить.

С самого момента расставания со своей кьютимаркой пони не провела ни одной операции. Однако данный нюанс не сильно волновал Фипитюль, поскольку использование медицинских инструментов всегда давалось ей легко, в том числе когда магия её рога была направлена на одну задачу, а другую в это время приходилось решать уже зубами и копытами. Но сейчас, как Сноуфлейк ни старалась, скальпель постоянно сбивался с намеченного пути, уходя при этом то вглубь, то на самую поверхность кожного покрова Десенди. Это была вовсе не ювелирная работа, а что-то грубое, не позволительное в столь тонком деле. Но отступать было поздно. Оставалось лишь попытаться совладать с собой и довести это неаккуратное дело до конца.

Время стремительно летело, на улице смеркалось. Чтобы Десенди не очнулся, Фипитюль снова вколола ему анестетик. Одно дело – работать скальпелем, но совсем другое – после этого зашивать разрезы. Игла внутрь, игла наружу. И так раз за разом, только результат получался неизменно кошмарным. В любом кружке по вышиванию подобную технику бы высмеяли, но сейчас было не до смеха. Рассечённая кожа стягивалась, а это уже хоть какой-то результат. С течением времени Фипитюль всё больше уставала, но отдых во время операции ей не рассматривался.

За окном мрак, в комнате лишь одна тусклая керосиновая лампа освещала будто безжизненное тело Десенди. Операция всё не заканчивалась, а её ход становился всё более удручающим. Зашивая очередной участок кожи, Фипитюль оборонила на него череду слёз, которые уже было невозможно удержать в себе. Она творила что-то поистине кошмарное, но не могла позволить себе остановиться и бросить дело незавершённым. Пути назад не было, оставалось лишь надеяться на лучшее. Но разве здесь имелось место для какой-либо надежды?

Первые лучи солнца коснулись окна. Операция была завершена. Фипитюль сидела на полу, терпеливо дожидаясь, когда её пациент очнётся. С прошлого утра она не спала и не ела, но это её совсем не волновало. Сейчас для Сноуфлейк было важно только, чтобы лежащая на операционном столе туша вновь зашевелилась, обретя свою прежнюю живость, если подобная характеристика вообще может быть применена в отношении исхудавшего и очевидно страдающего недосыпом Хуфклаппера. Теперь время тянулось предательски медленно, как будто дразня Фипитюль, томящуюся в столь давящем на психику ожидании. Шёл один час, другой, третий… Минул полдень, когда Десенди издал жалобный стон. Фипитюль вскочила.

– Вы очнулись? Как Вы себя чувствуете?

Хуфклаппер, словно змея, сполз с невысокого стола на пол, продолжая при этом всё громче то ли мычать, то ли стонать в попытках собрать эти звуки в слова. Оказавшись на полу, он попробовал встать. Фипитюль, приобняв его, заботливым тоном заговорила:

– Не торопитесь, Вас ещё не до конца отпустил наркоз. Потерпите, со временем Вам станет проще управлять своим телом!

Мычащий Хуфклаппер оставил попытки подняться с холодного пола, распластавшись по нему, насколько вообще позволяло ему худое туловище. Что-либо сказать он тоже больше не пробовал. Время опять начало тянуться медленно в этой тихой комнате. Но уже через каких-то полчаса былая относительно спокойная атмосфера нарушилась. Десенди, вновь предприняв попытку встать на ноги, сопроводил это действие очередными невнятными звуками. Вот только на этот раз пациент до глубины души напугал Фипитюль – она услышала стон, полный боли и страданий. Хуфклаппер всё же смог подняться, уже едва ли не крича. Проявив потрясающую для его состояния ловкость, пони удержал равновесие на трёх копытах, коснувшись четвёртым торчащего из своей головы рога. Едва после этого не упав, Десенди вновь принял стойку на четырёх ногах. Издаваемые им при этом звуки парализовали своей ужасающей природой впечатлительную Фипитюль. Чем меньше анестетик действовал на Хуфклаппера, тем больше пони страдал от пронзающей всё тело боли. Это была истинная стоимость искусственного рога? Сейчас Десенди был готов принять и это, лишь бы его мечта о сцене вновь была осуществима. Напрягшись, единорог начал по заученным ранее методикам прогонять свою магию по всему телу, чтобы та была поглощена размещёнными у него под кожей абсорбирующими устройствами. Боль стала невероятной, но это, возможно, являлось хорошим признаком. Пора было направить всю собранную энергию в рог и запустить им небольшой салют, чтобы отпраздновать начало новой жизни. Немного концентрации… вот он, тот самый долгожданный момент! Спиралевидный рог Десенди заискрился – пришло время выпустить магию наружу!

Будто молния ударила по телу пони. Хуфклаппер завыл. Каждая клетка его тела словно была отправлена на орбиту Солнца. Грохнувшись на пол, Десенди лишь простонал:

– Мисс… Сноу… флейк…

Это был последний удар для Фипитюль. Из её глаз нескончаемым ручьём полились слёзы. Она закричала:

– Простите! Простите меня! – повторяя это пони бросилась прочь, как можно подальше от сотворённого ей ужаса. Спустя лишь пару секунд громко стонущий Десенди остался совсем один в своей квартире.

Так и пролежал Хуфклаппер весь остаток дня. Время по-прежнему еле тянулось, но пони было совсем не до него. Всё внимание Десенди сосредоточил на тщетных попытках совладать с окутавшей его тело, словно одеяло из ядовитого плюща, жгучей болью. Так незаметно наступил вечер. В коридоре раздался неровный звук копыт, прекратившийся прямо у квартиры Хуфклаппера. Стук в дверь. Та приветливо распахнулась, поскольку не была закрыта на ключ. На пороге были то ли судебные приставы, то ли коллекторы. А может, все вместе? Неважно. Через каких-то пятнадцать минут Десенди лежал во дворе дома, где когда-то находилась его квартира, более не принадлежащая пони из-за неуплаченных долгов. Здесь, на удачно кем-то выброшенных листах упаковочного картона, Хуфклаппер нашёл своё новое пристанище.