Venenum Iocus

23. На юг, где тепло, влажно и сыро

Все в Игнеусе было ворчливым, но нежным, и Тарниш чувствовал это, когда старый жеребец обнимал его. Передняя нога, обхватившая его шею, была твердой, как неподатливый камень, мускулистой и покрытой тонкой сеткой шрамов, которые грубо и чувствительно терлись о шкуру Тарниша. Пока они обнимались, Тарниш думал о передней ноге на своей шее; как бы странно это ни выглядело, когда его обнимают, но именно это пришло ему в голову, и он задумался об этом. Это была конечность, которая обнимала любимых кобылок Игнеуса во время беды или испуга. Он утешал их, обнимал, эта сильная, мощная передняя нога была связью Игнеуса с его семьей, а также с Тарнишем.

Когда Игнеус отстранился, их глаза встретились, так же как глаза Тарниша встретились с глазами Клауди, когда она обняла его. Что-то теперь было по-другому, очень по-другому, но Тарниш не мог сказать, что именно.

Тарниш отступил назад, моргая, и смотрел, как Игнеуса схватила Лаймстоун, которая понятия не имела, что такое нежная привязанность. Он наблюдал, как она целовала лицо своего отца, а потом пыталась заобнимать его до смерти.

Слева от него Тарниш услышал тихий вздох, а затем его обняла Марбл. Он приник к ней, дорожа ее лаской, а потом Мод обняла их обоих, прижав к себе двоих. Прощаться было тяжело, но важно и значимо. После того, как во время последнего путешествия его несколько раз чуть не убили, необходимость прощания стала приоритетной. Все могло случиться. Эти пони были его семьей, и он любил их. Он прошел долгий путь с тех пор, как его изгнали из Понивилля. У него было место, где он был своим, единорог среди земных пони.

— Я буду ухаживать за капустой и продолжать сажать что-то среди ядовитых шуток, — сказала Марбл, потираясь щекой о Тарниша и Мод. — Приятно выращивать всякую всячину.

— По крайней мере, ядовитая шутка может сама о себе позаботиться, — сказала Мод своей сестре. — Мама с папой будут хандрить, Марбл. Позаботься о них. Ты единственная, кто останется дома, и папа будет расстроен.

— Со мной все будет в порядке! — огрызнулся Игнеус.

— Видишь, он уже расстроен, — сказала Мод ровным, ничем не примечательным монотоном.

— А вот и нет! — Игнеус, на котором все еще висела Ламстоун, направился к Мод, оттащил ее от Марбл и Тарниша, а затем яростно обнял ее, зажмурив глаза. — Ты моя маленькая Модлин… вернись ко мне.

— Ой, смотри, папа весь на эмоциях, — сказала Лаймстоун, отпуская отца. Она села на землю и посмотрела на свою мать, которая теперь стояла рядом с ней. — Папа и Мод так похожи.

Клауди, фыркая, кивнула головой, отчего ее очки съехали набок, и перекинула переднюю ногу через холку Лаймстоун. Она прижалась к дочери, несколько раз моргнула, а затем поцеловала Лаймстоун в щеку. Над головой неистовые облака розовели и алели в розовом свете рассвета, и в ее очках виднелись отблески.

— Присмотри за Баттонс, если она заглянет… пожалуйста? Она одинока, и ей нужны друзья, — сказал Тарниш.

— Мы дадим ей справедливый шанс, — ответила Клауди.

— Спасибо, — сказал Тарниш Клауди, — для меня это много значит. Она хорошая алмазная собака. Ей очень одиноко. Я уверена, что она с радостью помогла бы, если бы пони дали ей шанс, но они должны увидеть, что Баттонс можно доверять. Вы все имеете большое влияние в этих краях.

— Я готов уважать любого… — Игнеус сделал паузу, и его брови нахмурились, когда он отстранился от Мод. — Я готов дать любому честный шанс, если он усердно работает, алмазным собакам в том числе.

— Вам всем лучше идти, — обеспокоенным голосом сказала Клауди. — Надвигаются новые тучи, и становится влажно. Наверняка потом будет дождь. Уйдите подальше, пока не началась гроза.

— Мама права. — Лаймстоун поднялась и встала. — Мод, не хочешь сделать двойную сцепку, чтобы мы прибавили скорость?

— Конечно. — Мод кивнула сестре. — Тарниш, ты готов ехать?

— Да, готов, — ответил Тарниш, когда Марбл отпустила его. Он наклонился, вытянул шею и поцеловал Марбл в щеку, когда она отстранилась, покраснев. Он поправил свой верный шлем, а затем начал пристегивать остальное снаряжение. Закрепив седельные сумки, он повесил Фламинго на ремень седельной сумки.

Он смотрел, как две сестры Пай идут к повозке. Мод открыла ящик с принадлежностями, достала вторую упряжь и начала прикреплять ее к повозке с помощью защелок и карабинов. Мод действовала быстро, и вторая упряжь была закреплена в мгновение ока. Они с Лаймстоун с практической легкостью влезли в упряжь, и часть Тарниша пожалела, что он не был немного сильнее. Или намного крепче.

Шлем Мод был не таким побитым и потрепанным, как его собственный, но он знал, что со временем он приобретет характер. В дороге все зависит от характера. Холод, жара, сырость — и это ему нравилось. В несчастье, или в опасности, или в скуке, но главное — заставить себя поверить, что ты хорошо проводишь время. Тарниш узнал, что такое характер, во время своей первой вылазки, и ему не терпелось узнать, чему он научится в этой новой поездке.

Рычаг тормоза был отжат, а копытный тормоз освобожден. Повозка заскрипела, когда две сестры попробовали ее подтянуть. Тарниш повернулся и посмотрел на Марбл, Игнеуса и Клауди, которые сидели все вместе.

— До свидания, — сказали они все вместе.

Тарниш кивнул. Больше никаких задержек, никакого ожидания, пора было уходить:

— До свидания…

Две сестры Пай двигались с удивительной скоростью, и вскоре ферма камней вместе с Рок-Хейвеном осталась далеко позади. Тарниш поспевал за ними с относительной легкостью, и его хорошо закрепленные седельные сумки не шлепали по бокам, причиняя боль при каждом шаге. Он многому научился на своем опыте.

Они ехали на юг по дороге, и их путь лежал к северу от Сенных болот, к востоку от хребта Рок-Ридж, вдоль реки, которая в конце концов впадала в залив Подковы.

— Я хочу немного повидать мир, — сказала Лаймстоун своей сестре. — Прежде чем осесть и стать магнатом гуано летучих мышей, я хочу посмотреть мир и немного повеселиться. — Уши Лаймстоун подпрыгивали при каждом шаге, и казалось, что она совсем не тратит усилий. — А после того, как шахта заработает, я думаю, что использую часть заработанных денег, чтобы посетить острова Гриттиш и Троттингем.

— У нас там все еще живет родня, — сказала Мод своей сестре.

— Я знаю… Я думаю о том, чтобы попытаться встретиться хоть с кем-нибудь. Я немного поискала, некоторые из них все еще используют фамилии Пай, Коффинс и Коффайнс. — Лаймстоун улыбнулась. — Забавные названия для пирогов, но что есть, то есть.

Над головой сгущались тучи, некоторые из них были темноваты. Надвигалась неистовая буря, это было совершенно точно. Было не по сезону тепло и влажно, но ветерок был прохладным, даже холодным, вызывающим мурашки по коже.

Тарниш был рад, что поездка будет довольно короткой, чтобы добраться до места, куда они направлялись. Они не будут пересекать Эквестрию, а просто пойдут немного на юг, пока не достигнут Самой Страшной Пещеры в Эквестрии, хотя у них были планы остановиться и посмотреть некоторые достопримечательности по пути. Мод знала о некоторых фантастических геологических образованиях.

Достав фотоаппарат, Тарниш сфотографировал двух сестер, когда они тянули повозку. Это был драгоценный, счастливый момент, и он хотел запомнить его. Он сделал второй снимок, а затем засунул камеру обратно в седельные сумки.

— Я никогда не была привязана к повозке, которая тянулась бы так легко, — сказала Лаймстоун, повернув голову и оглянувшись через плечо на повозку позади себя. — Эта штука с низким трением и низким сопротивлением качению — не просто диковинка.

— Это почти кажется неправильным, — согласилась Мод с мертвенным выражением лица.

Оглядевшись вокруг, Тарниш осмотрел пейзаж. По обочинам дороги росли полевые цветы, кусты, деревья, было много пчел. Птицы кричали и ругались, когда троица проезжала мимо. Вдалеке, за деревьями, которые служили защитой от ветра вдоль дороги, перед ними раскинулось ухоженное поле. Земные пони стояли среди зеленых рядов, трудясь на солнце, собирая урожай, ведь осенний сезон приближался все ближе. По полю носились жеребята, бегая под ногами взрослых и, вероятно, скорее досаждая, чем помогая.

Тарниш повернул голову и уставился на Мод, зная, какие изгибы скрываются под ее платьем. Он любил эти изгибы, каждый из них, дорожил ими, и мысли о них вызывали у него улыбку. Он подумал о жеребятах в поле. Может быть, жеребенок — это не так уж плохо. Только один, конечно. Только один. Маленький жеребенок был бы неплох. Да, маленький жеребенок. Милый маленький шоколадно-коричневый жеребенок, миниатюрная версия его самого, маленькая версия Тарниша, чтобы Мод была счастлива. Глядя на Мод, Тарниш думал о маленькой версии себя и о приключениях, которые они могли бы переживать вместе.

Было бы легко убедить Мод попробовать стать матерью. Она уже была заинтересована, но если его предложение по какой-то причине не сработает, он знал, что если погладить ее по спине копытами, чуть выше ее кьютимарки, а затем погладить ее спину, пробираясь к шее, он сможет сломить ее каменную защиту и заставить ее согласиться на все.

Моргнув, Тарниш дернул головой вперед и мысленно дал себе пощечину. О чем он только думал? Он еще не был готов к отцовству. Нет. Не-а. Нет! Он не знал, что на него нашло, но это напугало его. Он окинул взглядом бескрайние зеленые поля и счастливое стадо земных пони. При виде резвящихся жеребят он снова ощутил странное чувство тоски. Что за странная и ужасная магия действовала здесь? Он отвернулся от пасторальных полей и сосредоточился на дороге впереди.

Дальше в отдалении был жеребенок. Это была цель, которая должна была появиться позже. Пока же ему нужно было продолжать самоутверждаться. Сделать себе имя, как Мод сделала себе имя. В ее честь был назван вулкан. Взгляд Тарниша снова переместился на Мод, которая разговаривала со своей сестрой. Он был настолько погружен в свои мысли, что не слышал ни слова из того, что они говорили.

— Теперь, когда мы уехали от мамы с папой, когда ты собираешься сделать меня тетей? Я бы хотела баловать маленького жеребенка, но я еще не готова к такой ответственности.

Глядя вверх, Тарниш настороженно следил за погодой. Было приятно снова оказаться в дороге. Его ноги знали, что делать, и он шел в темпе опытного путешественника. Тучи над головой становились все гуще и гуще, а день все тусклее и тусклее. То немногое, что было видно на солнце, показывало, что еще не наступил полдень. К обеду или, самое позднее, после полудня начнется дождь, и, судя по всему, настоящий ливень.

— Ну, не знаю, Лаймстоун, думаю, до этого еще далеко. Думаю, мы с Тарнишем довольны тем, как обстоят дела. Но если что-то изменится, я дам тебе знать.

Пока Тарниш шел, он думал о предстоящей зиме. К тому времени коттедж будет закончен. Он не знал, что они с Мод будут делать зимой. Снег сделает передвижение практически невозможным. Сколько месяцев продлится зима и заточит ли она их на ферме камней? Тарниш начал испытывать нарастающее чувство страха — он не боялся того, что их занесет снегом, что они застрянут в коттедже с Мод, это звучало прекрасно, но оказаться в ловушке на несколько месяцев, не имея возможности никуда уехать, просто застрять — это звучало ужасно. Это был рецепт сумасшествия.

Может быть, они с Мод могли бы улететь на зиму на юг, как птицы, туда, где не так холодно. Он вздохнул. Это было бы несправедливо по отношению к Игнеусу, Клауди, Марбл, Лаймстоун, Пинки или его матери, Пинни. Все они, наверное, с нетерпением ждали возможности провести вместе чудесный праздник. Теперь они все были одной семьей, а семьи проводят праздники вместе.

— Знаешь, Мод, в то время как Марбл все время планирует такие вещи, как женитьба и рождение жеребят, я никак не могу в это погрузиться. То есть, это было бы здорово и все такое, даже замечательно, но я все время думаю о делах. Поступить в университет. Открыть хороший горнодобывающий бизнес. Может быть, создать свою империю, такую большую, что мне понадобится собственный дирижабль, чтобы добираться из одного места в другое. Мне нужны даже не деньги, по крайней мере, я так не думаю, деньги — это лишь средство достижения цели. Я просто хочу сделать что-то грандиозное, что-то впечатляющее.

Ветерок усилился, теперь он дул с севера и обдувал хвост Тарниша. Этот ветерок был не прохладным, а довольно теплым. Почувствовав его, Тарниш понял, что назревают серьезные неприятности, а когда мгновение спустя сильный южный ветер подул ему в лицо, принеся с собой холод, это стало еще понятнее. Над головой начали клубиться облака.

Тарниш резко остановился и поправил свой шлем:

— Знаете, дамы, я думаю, нам пора разбить лагерь. Кажется, скоро налетит шквал…