Куда бы ни занесло ветром

Глава 14

Из дневника Глуми Аугуст.

Ожидание — это самое страшное. Каким-то образом я выдержала свою странную беременность, и принцесса Кейденс заверила меня, что для меня это и правда была она. У меня были гормоны, я набрала вес, я была сварливой, и мое психическое состояние постепенно менялось, когда до меня дошло, что я стану матерью. Это был странный переход, потому что он был таким неожиданным. В одну минуту я была в вихре приключений, пытаясь найти себя, а в другую — в Кристальной империи, сидя на яйце. Что происходит?

Мой защитный шлем тоже изменился, превратившись из красивого головного убора в гнездо. Яйцо помещалось в нем так идеально, даже если укутать его теплым одеялом. Это тоже давало мне спокойствие, потому что шлем был твердым и защищал, а любое спокойствие улучшало мое настроение. Признаться, бывали моменты, когда мое настроение было просто ужасным. Шайнинг Армор грозился одеть меня в доспехи и заставить охранять Кристальное сердце, потому что я была такой свирепой.

Даже сейчас, спустя столько лет, вспоминая эти события, я все еще помню тот день, когда все изменилось, когда появилась Сильвер Лайн. При воспоминании об этом у меня до сих пор мурашки по коже, и даже сейчас я чувствую, как защемило сердце. Впервые увидев ее очертания внутри яйца, я навсегда изменилась как пони, изменив все, что было во мне. Ничто и никогда не будет прежним. В тот момент Сильвер Лайн была не просто драгоценным яйцом, нет, она была существом, живым существом, таким беспомощным и незащищенным, с одной лишь яичной скорлупой, защищающей ее от мира. Давление, которое это на меня оказывало, было невероятным, и я не знаю, как грифоны справляются с этим.

К счастью, ко мне приехали друзья, просто я об этом еще не знала.

— Мисс Аугуст, если бы вы могли постараться успокоиться, это было бы очень полезно. Спасибо. Уверяю вас, с вашим яйцом все будет в порядке. Только несколько анализов, осмотр и свечи. — С невозмутимым спокойствием доктор положил оголенное яйцо на мягкие весы, чтобы проверить его вес, и Глуми громко фыркнула.

— Сестра Ваффлз, похоже, мы потеряли 1,5 грамма…

— Потеря веса? — Глуми рванулась вперед, но была удержана медсестрой Ваффлз, которая погладила ее по шее, чтобы унять ее беспокойство.

— Потеря веса — это нормальное явление, когда яйцо приближается к моменту вылупления. — Доктор поднял на Глуми свой спокойный, безмятежный взгляд и жестом указал на яйцо на весах. — Немного влаги испаряется через скорлупу, и немного воздуха просачивается внутрь. Мисс Аугуст, я думаю, что вас ожидает небольшой шок, когда мы зажжем свечу.

Закусив губу, Глуми позволила медсестре Ваффлз обнять себя и погрузилась в утешительные объятия единорога. Яйцо, ее яйцо, лежало на весах, надежно закрепленное на подкладке. От волнения она потерла передние копыта друг о друга, а крылья несколько раз шлепнули ее по хорошо упитанным бокам.

— Мисс Аугуст, эта ваша симпатическая беременность меня беспокоит. За две недели вы набрали почти двадцать фунтов, и это вызывает беспокойство. Как вы спите?

— Не очень хорошо, — ответила Глуми, прижавшись к медсестре и желая, чтобы ее яйцо было прикрыто. Оно просто не должно было остыть. — Я все время устаю и раздражаюсь, но не могу заснуть. Я просыпаюсь в панике и чувствую себя такой одинокой.

Доктор поднял яйцо с весов и подержал его в мягком оранжевом сиянии своей магии. Оно изменило цвет и на мгновение стало розовым, что несказанно встревожило Глуми, и она почувствовала, как медсестра Ваффлз удвоила свою хватку, а затем ей на ухо прошептали:

— Ух ты, крепкая девочка.

— У вас девочка, — сказал доктор, пока яйцо возвращалось к своему бледно-белому цвету. — Поздравляю, мисс Аугуст.

— Девочка? — Глуми была слишком ошеломлена, чтобы ответить как-то иначе, она опустилась на спину медсестры и уставилась на свое яйцо.

— У пегасов, а особенно у пегасов, переживших травму, инстинкт гнездования может быть довольно сильным. У меня есть предположение относительно вашей проблемы, хотя я не могу сказать наверняка. У вас нет соседа по гнезду, который бы присматривал за вами во время сна, и я думаю, что если кто-то из пони будет присматривать за вами во время сна, это может помочь.

— Док, у меня есть некоторые проблемы с доверием…

— О, я знаю. — Глаза доктора опустились на повязку на передней ноге, а когда он снова посмотрел на Глуми, на его морде затаилась ухмылка. — Я должен сказать, мисс Аугуст, что эта ваша симпатическая беременность весьма увлекательна. Меня очень интересует, как разные племена относятся к беременности. Пони-пегасы и их свирепость резко контрастируют с поведением земных пони и единорогов.

Глуми тоже взглянула на бинты на ноге доктора и почувствовала колющий укол вины. Вкус крови, его крови, все еще был силен в ее памяти, как и ощущение того, что ее зубы рассекают плоть и царапают кость. Она была напугана внезапным появлением доктора, а затем он попытался отнять у нее яйцо. Глуми даже не могла четко вспомнить момент, предшествовавший попытке отнять яйцо, — все было как в красной дымке. Теперь Глуми была особенной пациенткой, которую медсестра Ваффлс обнимала и заставляла подчиняться во время каждого визита к доктору.

— Док, если позволите спросить, откуда у вас столько знаний о грифонах?

Доктор, пожилой жеребец, откинулся в кресле, которое скрипело под его весом, и насупил брови, как будто устал:

— Я старый военный. Врач Королевского флота. Когда я начал работать на этой должности, я ничего не знал о физиологии грифонов. Я потерял несколько пациентов, чего никогда себе не простил.

— И поэтому вы здесь? — спросила Глуми, заинтригованная. — В Кристальной империи?

— Можно подумать, что после целой жизни необычной службы чувство вины уйдет, но это не так. Поэтому я приехал сюда, в это место, чтобы присоединиться к постоянно растущему штату врачей и специалистов принцессы Кейденс. Почти все мы здесь по какой-то причине. Есть что-то такое в этом месте и в миссии принцессы Кейденс, что благотворно влияет на ум. Но это не то и не другое. Как насчет того, чтобы сделать небольшую процедуру, мисс Аугуст?

При выключенном верхнем свете единственным источником активного освещения оставался рог врача. Глуми попыталась заставить себя расслабиться, но это только усилило ее нервозность. Доктор взял ее яйцо и держал его в своем светящемся телекинетическом поле. Через мгновение яйцо было установлено на что-то, напоминающее присоску, и Глуми ждала с затаенным дыханием, не зная, что она может увидеть.

Когда доктор включил фоновый свет, Глуми не сразу поняла, что именно она видит, так как все было слишком запутанно.

— Светящийся кусочек сверху — это воздушная камера, и она выглядит нормально. А вот темно-красноватый кусочек внизу — это ваша девочка. Боюсь, я не могу разглядеть подробности. Яйцо вполне жизнеспособно, и я ожидаю, что оно скоро вылупится. Все ваши труды окупились, мисс Аугуст. Я думаю, что все будет хорошо.

— Как долго? — спросила Глуми, в то время как каждая мышца в ее теле напрягалась и тянулась вперед.

— Двадцать один — двадцать восемь дней, плюс-минус. Уже прошло чуть больше двух недель, так что осталось совсем немного. Вы станете матерью, и очень особенной матерью.

Глуми, ошеломленная, прижалась к медсестре Ваффлз, в ушах у нее звенело, а сердце колотилось в горле. Она вспомнила тот день, когда столкнулась с грифоном и мантикорой, — ужасный день, — и все последующие дни. Глаза горели, зрение Глуми затуманилось, и она уже не могла разглядеть яйцо перед свечой. Она вцепилась в переднюю ногу медсестры, охваченная непонятным ужасом, и на мгновение почувствовала, что может потерять сознание, потому что не могла дышать, как бы ни старалась.

Вопреки невозможному стечению обстоятельств яйцо выжило. Жестокая случайная встреча в дикой местности, упрямая мать, которая каким-то образом продержалась, чтобы получить помощь… и один пегас, которого ветер занес в нужное место и в нужное время. И все это привело к… этому моменту, этому чудесному невозможному моменту.

Последние слова грифонши до сих пор звучали в ушах Глуми: Ты найдешь способ. Наперекор всем опасениям, ко мне пришел спаситель. Делай, что должна. Эти слова проникали в ее сны и слышались почти каждую ночь. Какой же грифоншей была павшая воительница? Боец, конечно, но и многое другое. Оптимисткой, как и сама Глуми. Глуми верила в то, что в мире есть что-то хорошее, и что все как-нибудь само собой образуется. И в случае с этим яйцом так оно и было.

— Все-таки что-то хорошее еще впереди, — сказала себе Глуми, вспомнив тот день, тот момент с совершенной ясностью. — Даже в самой темной туче всегда лучик света. — Переполненная эмоциями, Глуми прижалась к медсестре Ваффлз и разрыдалась.

Коридор, ведущий в тронный зал, был заполнен пони и Глуми — обычное явление в этих переходах — пробиралась по нему, как делала сотни раз до этого. Иногда ей удавалось развеселить пони, заставить их улыбнуться или сделать ожидание немного более терпимым. Сегодня так много желающих получить помощь, а принцесса Кейденс была только одна — всего одна.

Встреча с доктором выбила ее из колеи, потрясла, и ей нужно было разобраться в себе. Помогать другим — вот лучший способ разобраться в себе, и древняя кобыла Милквид тоже бродила по этим залам, несомненно, подыскивая подходящую пони для помощи. Вы могли просто идти, и, конечно же, это случилось бы. Что-то может броситься в глаза, или возникнет предчувствие, или догадка, но что-то произойдет, и вы обнаружите, что разговариваете с кем-то по душам, потому что именно так здесь все и происходило.

Кристальная Империя и Кристальное Сердце призывали к себе каждую беспокойную душу, каждый ум, одолеваемый тяжкими раздумьями, и каждый сломленный дух, нуждающийся в спасении. На ее шее висело яйцо — обнадеживающий груз, надежно удерживаемый в привязи. Ее копыта почти не стучали по кристальному полу, так как она уже достаточно долго находилась здесь, чтобы научиться быть тихой. Как раз в тот момент, когда она собиралась развернуться, чтобы отправиться на поиски пищи, она увидела его.

— Хатико? — Глуми почувствовала, как ее грудь сжимается от нахлынувших эмоций, грозящих захлестнуть ее. — Хатико, это действительно ты? — Застыв на месте, Глуми откинула голову назад, чтобы взглянуть на высокого алмазного пса с тоскливым выражением лица. Грустное выражение лица почти сразу исчезло, хвост несколько раз вильнул, а затем он опустился на колени на пол, чтобы быть ближе к ней.

— Здравствуй, Глуми. — Хатико склонил голову, и его уши прижались к черепу. — Я пришел сюда в поисках цели, потому что моя жизнь кажется мне пустой. Перед тем как уйти, ты дала мне много поводов для размышлений. А как насчет тебя, Глуми? Почему ты здесь?

— О, Хатико… Случилось кое-что плохое. Я наткнулась на мантикору и грифоншу, и они сражались насмерть. Теперь у меня есть яйцо, и я собираюсь стать матерью. У меня сейчас симпатическая беременность. Увиденное меня так запутало, что что-то сломалось в моем мозгу, и теперь я постоянно вижу пропитанную кровью кошмарную версию себя в Бассейне слез в Стеклянной галерее.

— Ты обрела цель. — Хатико каким-то образом удалось еще больше склонить свою лохматую голову. — За это ты благословлена. Ты — самка, и кровь символизирует многое в твоей жизни и существовании, крошечная крылатая.

— Как это? — спросила Глуми.

— Разве не кровью выковывается новая жизнь? Разве не самка приносит новую жизнь в мир, обагренная ее собственной кровью? Разве не умирает она иногда, чтобы продолжить жизнь? Все ценное оплачивается кровью, и это вдвойне верно в отношении самок.

— Ну… не знаю. — Глуми пожала плечами, не совсем понимая, что все это значит. Все ее перья распушились, шерсть вдоль позвоночника поднялась, а у основания шеи появился привлекательный пуф, который очень нуждался в разглаживании. — Я так рада видеть тебя, Хатико. Это было так трудно и так запутанно. Где Джаспер и Глимгуд?

— Я могу пойти и привести их, если хочешь…

— О, это было бы замечательно! — промурлыкала Глуми, подгибая колени, отчего все ее тело покачивалось вверх-вниз. — Мне сейчас очень нужны мои друзья. Любые друзья. — Хатико, я поняла, что в жизни у меня не так уж много друзей. Существовать — не значит жить.

Алмазный пес покачал головой из стороны в сторону. Пегаска продолжила:

— О, мне так много нужно тебе рассказать… тебе не нужно искать их прямо сейчас, не уступай свое место в очереди! Я посижу здесь с тобой. Я знакома с принцессой Кейденс и уверена, что она поможет тебе. Речь идет о том, что ты покинул Инудзиму, не так ли? У тебя все еще проблемы с этим?

На этот раз пожилая собака кивнула.

— Это подходящее место, чтобы разобраться… правда, подходящее. Поверь мне.