Сквозь тысячелетия: Аликорн ночи
IX. Гамбит
Что-то затянул я с аркой-прологом, даже слишком затянул... Однако, как бы то ни было, на этой главе она кончается, а за ней последует новая арка, на этот раз непосредственно про Найтмер Мун (йей!). Но зимой 2025 годика, в январе-феврале, я думаю.
Спасибо тем, кто заинтересовался фанфиком, искренне дожидался новых глав и следил за сюжетом. Двойное спасибо тем, кто не стеснялся оставлять комментарии.И я так думаю, что до зимы я немного перепишу арку-пролог и объединю первые три главы в одну, изменив их содержание. Так что если увидите, что фанфик обновился — не пугайтесь, это просто я буду проводить манипуляции с главами. До встречи зимой, не забывайте фанфик. Добрым читателям — миску скетти.
Очнувшись ото сна с последними лучами солнца, Сплеш чувствовал себя так, будто вовсе не смыкал глаз. Измождённое кошмарами сознание требовало вновь удариться головой о подушку и доспать необходимые часы, которые помогут набраться сил, но фестрал не мог себе этого позволить — нужно было вернуться во дворец.
Неохотно и через силу, жеребец поднялся с постели и, к своему изумлению, обнаружил рядом с собой вместо Кризалис записку и несколько монет, лежащие на подушке.
Записка гласила:
«Сплеш!
Прошлая ночь, в виду мрачных и трагических событий, была просто ужасна, но твоё общество в кабаре смогло спасти её. Мы славно посидели и я была бы рада встретить закат вместе с тобой, но, увы, мне нужно покинуть тебя — очередное поручение госпожи.
Так что не пугайся моего отсутствия и не волнуйся. Когда придёт время, мы встретимся в Солнцелунном дворце. Закажи себе вкусняшек на оставленные деньги — это от меня вместо доброго вечера. :3
И когда вернёшься во дворец, то не болтай лишнего.
Кризи ♥»
То, что чейнджлинг пропала так внезапно, крайне озадачило Сплеша. Однако размышлять над этим не было никакого смысла, так что фестрал, бросив в сумку бумагу и деньги, покинул комнату.
Найтмер Мун не напрасно вчера предупреждала Кризалис про дождь — он-таки грянул. Точнее, грянул он для дневных пони, для Сплеша-то ненастье подкралось незаметно, пока тот спал. Подкралось и свило над городом купол хмурых туч, которые наплакали целые реки дождевой воды, затопившие улицы.
Летя к Солнцелунному дворцу, Сплеш не щадил ни себя, ни свои крылья, но так или иначе прибыл он, промокнув до последней шерстинки. Входя в замок, фестрал только и грезил о том, чтобы принять теплую ванну. Но перед этим нужно было заглянуть в свою комнату и сбросить сумку. Однако на полпути перед фестралом встало внезапное препятствие в виде Лон Шейда — капитана гвардии ночных пони, о существовании которого Файр Сплеш давно забыл бы, если бы тот изредка не мелькал во дворце тут и там.
И едва только увидев целенаправленно направляющегося в его сторону ночного единорога, Файр Сплеш приготовился к тому, что его между ним и его желанием согреться непреодолимой стеной встанет какое-нибудь важное поручение, от которого не удастся отмахунуться.
— Сплеш, тебя хочет видеть Её Высочество Селестия. Сейчас же.
— Это настолько срочно, что я даже не могу принять ванну?
— Да. И я не советую заставлять её ждать. Она не в лучшем расположением духа.
— Хорошо, — покорно кивнул фестрал, для которого вышедшая из себя Селестия была чем-то новым. — Куда мне идти? В тронный зал?
— Нет. В её башню, в личные покои. И поторопись. Она когда тебя требовала, была какая-то нервная.
Взвинченной Селестию Сплеш, да и вообще кто-либо из ныне живущих смертных пони, никогда не видел, так что на встречу с правительницей фестрал шёл со скверным предчувствием на сердце. Да и шёл не абы куда, а в одно из самых сакральных мест во всём королевстве.
“Хотя если верить словам Кризалис, то спальня Селестии мало чем отличается от проходного двора”, — хмыкнул про себя жеребец и тут же покраснел от закравшейся ему в голову шальной мысли о том, зачем Принцесса могла вызвать его в свою опочивальню. Однако Сплеш отогнал от себя подобный бред, решив, что правительница хочет обсудить произошедшее прошлой ночью. Но даже если так, зачем же затевать разговор в столь приватном месте?
“Чушь полнейшая… Выдумываю всякий бред, а всё из-за Кризалис”, — тряхнул рыжей гривой фестрал, усиленно отгоняя от себя образы правительницы, ищущей его общества в своей постели.
— А если Селестия всё-таки будет задирать перед тобой хвост? Согласишься? Такой шанс один на миллион! — раздался в голове жеребца вкрадчивый голосок любвиобильного перевёртыша.
— Ерунда, Селестия бы не позвала меня к себе ради чего-то подобного!
— А если вдруг?..
— А если вдруг… То спать с такой кобылой, пусть и Принцессой, это всё равно, что есть из нужника, — сразил мысленную собеседницу Файр Сплеш и, горделиво тряхнув влажной гривой, толкнул дверь, готовый и к серьёзному разговору, и к домогательствам. Однако уверенность жеребца пошатнулась, когда он увидел в покоях Солнечной кобылицы ещё и Лунную.
Королевские сёстры расположились на мягких бархатных лежанках и о чём-то переговаривались, но завидев стоящего в дверях смертного, они поспешили замолчать.
— Ты не постучался, Сплеш, — холодно заметила Луна.
— Прошу прощения, просто мне сказали, что Селестия срочно хочет меня видеть, вот я и спешил, — лихо нашёлся с оправданием Файр Сплеш, нервно помахивая хвостом.
— А представь, Селестия и Луна будут вдвоём тебя домогаться? Будешь выделываться или соблазнишься королевскими кобылицами? — гадко захихикал воображаемый голос Кризалис.
— Хорошо, что спешил, Сплеш. Заходи, — благосклонно кивнула Селестия, магией захлопывая дверь за крупом жеребца, — и поведай нам, куда пропала Найтмер Мун?
Застигнутый врасплох таким вопросом фестрал и думать забыл о недостойностях, принявшись переводить недоумённый взгляд с одного аликорна на другого.
— В каком смысле… пропала?
— В прямом, Сплеш, — с нажимом изрекла Луна. — Вот была Найтмер Мун в замке, а сейчас её здесь нет. Если так, значит она в каком-то другом месте. Где?
— Я… не знаю.
— Тогда где Кризалис? Вы двое уходили вместе. Куда она делась? — продолжала давить Луна, от былого радушия которой не осталось и следа.
В сознании Сплеша сиюсекундно всплыл текст оставленной перевёртышом записки, которую тот опрометчиво выбросил где-то на дождливых улицах Кантерлота.
"И когда вернёшься во дворец, то не болтай лишнего".
— Я… провёл с ней день в кабаре, а потом… не знаю.
— Или делаешь вид, что не знаешь, — с внезапной враждебностью произнесла Селестия, сверля фестрала пристальным взором аметистовых очей, в глубине которых начали угрожающе мерцать отблески затаённого гнева.
Сплешу стоило больших усилий не только устоять на месте и не шагнуть назад под напором взгляда правительницы, но и не отвернуться от неё. Впервые Принцесса перестала выглядеть в его глазах как ласковая и заботливая матушка всея Эквестрии, к которой каждый пони может обратиться за помощью.
Если раньше в фигуре Селестии Сплеш видел лишь утончённость и грацию, которой не каждая кобыла могла достичь, то теперь он смог разглядеть в ней и невероятную силу, сравнимую с той, которая была и в теле Найтмер Мун. И на какой-то миг фестралу показалось, что если Селестия поднимется и подойдёт к нему, чтобы продемонстрировать всю заключённую в её теле мощь, то он не сможет удержать язык за зубами, но на выручку ему внезапно пришла Луна:
— Думаешь, он помогал Нуне и Кризалис сбежать? Если так, зачем ему возвращаться во дворец? Чтобы у нас была лишняя возможность что-то узнать?
— Ну да… Это было бы не в стиле Найтмер Мун, — цыкнула Селестия. — Выбрала идеальный момент во время чисток в гвардии… Ещё этот дождь, который смоет все следы, так что её даже найти не получится.
— А что не так с этим дождём? Можно же вызвать пегасов, которые его разгонят,— нашёл в себе силы спросить Файр Сплеш.
— Это не природный дождь, а призывной, — пояснила Селестия. — Найтмер Мун вызвала его при помощи магии и наложила на тучи целую связку чар, чтобы от него нельзя было так просто избавиться. Она всё спланировала заранее… Или воспользовалась ситуацией. Мы даже не можем объявить её в розыск.
— То, что в гвардии чистка, не помешает нам отправить на поиски Нуны Сплеша, — весьма быстро нашла решение патовой ситуации Луна и выразительно посмотрела на неуверенно переминующегося с ноги на ногу жеребца. — Пусть займётся этим. Если кто и сможет не только напасть на след нашей строптивой кобылицы, но и заставить её вернуться, то только он.
— Возможно… А возможно и нет, если Найтмер Мун не поступила ещё умнее и не использует его, чтобы узнать ситуацию внутри дворца, — весьма холодно произнесла Селестия и недружелюбно посмотрела на сестру. — Ты слишком много ей позволяла и вот к чему это привело… Мы её упустили.
— Нуне шестнадцать лет и то, что она хочет свободы, вполне естественно. В конце концов, было очень глупо держать её на привязи и думать, что она смирится с этим. Тем более, когда у неё есть причина покинуть Кантерлот.
— Отправиться на западное побережье, чтобы рыскать в поисках тех, кто пытался похитить её в жеребячестве и подвергать себя опасности — это по твоему весомая причина? — ноздри Селестии начали гневно раздуваться. — Она могла поделиться тем, что выяснила, с нами, чтобы верные нам пони сами занялись расследованием, но она предпочла держать всё при себе.
— Потому что в этом вся Нуна. Ты и я… Нам уже больше ста лет, мы проделали немалый путь к власти и сделали не меньше, чтобы удержать её. А Нуна… Она только начинает жить, у неё свой путь и ей нужно пройти его. Без нашего участия.
— А ты не думала о том, куда её может завести этот путь? — спросила прижавшая уши Селестия таким низким тоном, что Файр Сплешу на миг показалось, что сёстры сейчас подерутся.
Старшая из Королевских сестёр смотрела на младшую, буквально требуя от неё ответа, но всё, что сделала Луна, так это тяжко вздохнуть и смиренным тоном произнести:
— Думала. Очень много думала. И я боюсь того, куда этот путь может завести Нуну. Но она должна его пройти и прийти либо к тому, чему мы с тобой так боимся, либо к тому, на что мы так надеемся. У неё своя жизнь и хотим мы этого или нет, но мы должны дать ей возможность самостоятельно распоряжаться ей. Какими бы печальными не были бы последствия.
— Даже если это будет стоить стабильности Эквестрии? Ты предпочтёшь, чтобы Найтмер Мун погрузила королевство в войну и хаос, если таков будет её путь?
Зная Луну, Файр Сплеш думал, что младшая Принцесса найдёт, чем ответить на столь жёсткий вопрос, но она молчала. И это показалось жеребцу страшнее, чем если бы Художница созвездий искренне ответила “да”. И не только ему, но и Селестии, глаза которой словно бы потемнели, словно солнце, которое затмила незримая тень.
И никогда ещё Файр Сплеш не был так рад тому, что о его существовании, похоже, все забыли. Но тешился этим чувством жеребец недолго, ибо в следующую секунду холодный взор Селестии пал на него.
— Файр Сплеш…
— Да, Ваше Высочество? — сглотнул фестрал вставший поперёк горла ком.
— Иди. Иди и сделай всё возможное, чтобы найти Найтмер Мун.
Несколько часов выпускного экзамена в академии выпили у Файр Сплеша меньше крови и выжгли меньше нервов, чем эти несколько минут, проведённые в одной комнате с двумя Принцессами. Стоило только жеребцу оказаться за порогом королевских покоев, как его ноги подкосились и он едва не рухнул на лестницу, которая спиралью закручивалась внутри корпуса башни Селестии. Но он устоял и, превозмогая слабость и озноб, начал спускаться, грезя лишь об одном — о тёплой ванне. Но долг и королевское поручение заставили забыть об этом и отправиться в покои Найтмер Мун.
В чертогах вреднейшей из аликорнов всё стояло так же, как в ту ночь, когда Сплеш играл с госпожой в шахматы. Даже фигурки на доске стояли на тех же позициях, напоминая фестралу о нанесённом ему поражении. И при взгляде на них обычно чёрствое сердце жеребца болезненно заныло, а в его рыжей голове раздалась крамольная мысль плюнуть на… на всё.
На Найтмер Мун с её закидонами, на аликорнов с их ношами и обязанностями, на Эквестрию, на гвардейский долг, на обещание Луне… На всё, что имеет отношение к увязшей в междоусобицах троице бессмертных кобылиц. К драме, над сутью которой Сплеш устал гадать и размышлять.
“Если эти кобылы друг с другом разобраться не могут, то я-то на что рассчитываю?” — задавался вопросом жеребец, закипая с каждой секундой, проведённой в покоях сбежавшего аликорна. Всё здесь Файр Сплешу напоминало и о Найтмер Мун, и о том, сколько времени и усилий он вложил в то, чтобы заслужить право называться её гвардейцем и оберегать её. И вот как она благодарит за службу…
“Использовала, как пешку, и просто ушла… Ненавижу!” — раскалённой иглой пронзила Сплеша гневная мысль и, не в силах терпеть причинённую ею боль, он с силой смахнул шахматы со стола, а потом с удовлетворением увидел, как доска разломилась на две части, а фигурки с грохотом разлетелись по полу.
Ведомый требующим удовлетворения гневом Файр Сплеш определённо сломал бы что-нибудь ещё, если бы взгляд его янтарных глаз не проследил за тем, как сиротливо фигурка чёрного короля закатывается под шкаф, в тени которого притаились скомканные листы бумаги.
Чувства отошли на второй план и фестрал, заинтересовавшись находкой, достал один из листов, а развернув его, он прочитал такие слова, какие в последнюю очередь ожидал получить в свой адрес от Найтмер Мун:
Дорогой Мой Верный Преданный Мне гвардеец Файр Сплеш,
Мы, твоя госпожа Найтмер Мун, довольны тем, как ты Нам служишь. Но Мы должны проститься с тобой, ибо Нам предстоит…
Но что там предстояло, Файр Сплеш и не узнал, так как Найтмер Мун усиленно замала записку в чернилах, так что написанное невозможно было прочитать. И тогда фестрал достал другую.
Файр Сплеш, Наш верный пони преданный гвардеец,
ты верно служил Нам и Мы искренне ценим твои старания. Из всей гвардии Солнцелунного дворца только тебя одного Мы можем назвать…
Кем Найтмер Мун хотела назвать Сплеша, пегому фестралу оставалось только гадать, ведь именно на этой ноте чёрный аликорн прекратила писать, оставшаяся недовольная тем, в какую сторону её понесли мысли.
Был ещё целый десяток бумажек, но лишь на одной из них Найтмер Мун изложила то, что было у неё на уме, до конца.
Файр Сплеш,
на свете немного пони, которые достойны того, чтобы Я была с ними искренна. Ты — один из них. Изначально Я не хотела видеть тебя Своим гвардейцем, но твои преданность, упорство и настырность, которая Меня жутко раздражает, делают тебя достойным того, чтобы быть Моим защитником. Единственным, но стоящим тысячи тех пони, которые охраняют Луну или Селестию.
Однако больше всего Мне запало в сердце то, что ты пронёс благодарность ко Мне через года. Посвятить Мне свою смертную жизнь только из-за того, что Я помогла тебе когда-то обрести свой особый талант и знак отличия… С Моей точки зрения, с точки зрения бессмертного аликорна, это невероятно глупо. Однако Я по-своему ценю и уважаю такую самоотверженность, хотя Мне и кажется, что Я её не достойна. Потому что Я намерена пренебречь ей.
Я отправляюсь в путешествие. В далёкое и долгое. И рядом со Мной тебе нет места, Сплеш. Ты верно служил Мне, пусть и недолго, и сейчас самое время тебе посвятить свою смертную жизнь самому себе. Иди и наслаждайся ею. И жди того часа, когда Моё имя будет греметь по всей Эквестрии, а ночные пони будут славить Меня, как свою Королеву.
Твоя госпожа,
Найтмер Мун
Значит, покровительница, теперь уже бывшая, оставила Файр Сплешу слова прощания. Это немного, но умерило гнев в сердце пегого жеребца несмотря на то, что Найтмер Мун не попыталась даже донести записку до адресата. Но, пожалуй, то и неудивительно, ведь ей, как всегда, помешали собственные вредность и высокомерие… В свою же очередь Файр Сплешу помешали внять словам Найтмер Мун как раз те его качества, о которых она упомянула, так что он принялся с пронырливостью хорька исследовать покои младшей из аликорнов, ища хоть какие-то намёки на то, куда она могла отправиться.
При всей расчетливости Найтмер Мун было бы странно найти подсказки, указывающие цель и направление её путешествия, так что Сплеш даже не смог неприятно удивиться, когда поиски успехом не увенчались. Тогда фестрал решил спуститься в королевскую темницу и пообщаться с пони, которые напали на него вчерашней ночью — наверняка внезапной побег Найтмер Мун связан с тем, что ей удалось выпытать у них и Брайвстоуна при помощи ментальной магии.
Файр Сплеш приготовился к тому, что придётся переступить через себя и, возможно, закон, чтобы узнать необходимое, но надобности в этом не оказалось. Найтмер Мун, предусмотрительность которой фестрал хоть и уважал, но несмотря на это, всё равно недооценил, позаботилась и об этой ведущей к ней ниточке.
— Вряд ли они тебе что-то скажут, — обречённо покачал головой главный надзиратель. — Кто-то неплохо прополоскал им мозги, так что они теперь считают себя заточёнными в тела смертных пони Их Высочествами Селестией и Луной.
— Серьёзно?
— Агась. Даже когда сама Луна спустилась в подземелье, они начали обзывать её самозванкой и требовали арестовать. Её Высочество попыталась вправить им мозги, но сказала, что это займёт прилично времени. Мол, свести пони с ума не стоит много времени, а вот привести их в себя — дело очень долгое и кропотливое.
Проклиная и восхищаясь прозорливостью Найтмер Мун, Сплеш вернулся в комнату некоронованного аликорна, повторно перерыл содержимое всех шкафов и комодов, перелистал все книги в поисках пометок и заметок. Однако сколько бы усердия и тщания фестрал не прилагал к поискам, они не были должным образом вознаграждены.
Тогда Сплеш отправился в библиотеку, надеясь разузнать, какие книги читала Найтмер Мун там. В тёмное время суток за храм знаний отвечала ночная единорожка, которая смотрела на мир сквозь стёкла больших очков с такой отрешённостью, будто реальный мир её давно уже не волнует. А уж на вторгшегося в её владения пегого жеребца она и вовсе глядела, как на кого-то, кто по недоразумению зашёл в подответственную ей часть замка.
— Я хочу взглянуть на учётные записи — мне нужно выяснить, какие книги брала Найтмер Мун, — перешёл к цели своего визита Файр Сплеш, но вместо ответа от единорожки он добился лишь недоумённого выражения морды и обескураженного вопроса:
— Какая ещё Найтмер Мун?
Сплеш мысленно выругался. Разумеется беглянка успела подкорректировать память библиотекарше перед тем, как выбраться из дворца. Аликорн даже не преминула заглянуть в учётную книгу и избавиться от записей, которые хоть немного проливали свет на то, что ей было интересно, и глядя на обрывки бумаги, торчащие из пожелтевших страниц, Файр Сплеш только мог пораженчески продекларировать:
— Здесь искать нечего…
Было стыдно приходить к башне Принцессы Луны с пустыми копытами и печальной вестью на устах, однако Сплешу больше ничего не оставалось и после очередного рысканья по покоям пропавшей кобылицы он понуро поцокал к опочивальне младшей из Диархов. Обычно бдительные личные стражи Принцессы не стали задерживать фестрала с вопросами, а молча пропустили на винтовую лестницу.
Преодолевая одну ступеньку за другой, Сплеш поднялся к двери в опочивальню Луны, где и застыл в нерешительности, надеясь, что какая-нибудь светлая догадка внезапно озарит его рыжую голову и даст возможность с новой силой продолжить поиски. Но чем дольше фестрал стоял у входа в спальню Принцессы, тем сильнее он ощущал собственные беспомощность и невозможность что-либо сделать. Однако не постой он так какое-то время, то не расслышал бы голоса, раздававшиеся по ту сторону двери.
Первый фестрал различил — Луна. А второй, тонкий и писклявый, будто принадлежал маленькому жеребёнку. Файр Сплеш замер и весь ушёл во слух, стараясь различить хоть одно слово, но плотная дубовая дверь надёжно хранила тайну происходящего за ней разговора, который пришлось прервать осторожным стуком.
— Входи, Сплеш. Судя по-твоему никакому выражению лица, ты пришёл ни с чем, — блеснула выводом Луна, сидевшая на кровати довольно причудливой формы, которая была сделана в виде полумесяца. Рядом с ней лежал жёлтый плюшевый утёнок, глазки-пуговки которого были раскосыми. А ещё на Принцессе не было ставших частью её образа регалий из чёрного металла, но из-за их отсутствия окружавший кобылицу шарм царственности никуда не делся. Каким-то образом Луна могла поддерживать его и без наличия дорогих побрякушек.
— Да. Я пытался что-нибудь выяснить, но всё тщетно. Найтмер Мун умеет заметать следы. А я Вам помешал? Вы вроде с кем-то говорили.
— Да, я говорила со своим утёнком. У меня с детства осталась привычка разговаривать с мягкими игрушками, когда я на нервах. Проходи.
Не ожидавший такого приглашения, Сплеш неуверенно потоптался у порога, но всё-таки зашёл внутрь и закрыл за собой дверь.
— Располагайся, разговор предстоит непростой. Ты же наверняка хочешь меня о чём-то спросить.
— А Вы? У Вас разве нет ко мне вопросов? Иначе зачем Вы пригласили меня войти? — спросил Сплеш и бросил пронзительный взгляд на Луну, но та лишь улыбнулась в ответ.
— Ты прав, Сплеш, парочка вопросов к тебе действительно есть, — призналась Принцесса поудобнее укладываясь на постели и обнимая плюшевого утёнка, в то время как её гость расположился на одной из множества лежащих у зажжённого камина подушек. — Найтмер Мун нет… Что ты будешь делать без неё?
— Попробую всё-таки разузнать, куда она могла отправится.
— У тебя ничего не получится. Нуна не хочет, чтобы её нашли, а значит как следует позаботилась о том, чтобы этого не допустить. Она порывиста, эмоциональна, иногда глупа, но… это не значит, что она поступает соответствующе.
— О нет, Найтмер Мун очень умна. Я в этом убедился, когда играл с ней в шахматы. Просто она всегда… себе на уме.
— Это тебе так кажется, — хмыкнула Луна, поглаживая плюшевого утёнка в своих копытцах. — Я знаю Нуну, как облупленную, так что то, что происходит у неё в голове, для меня не такой уж и секрет.
— Я бы попросил поведать его мне, но… Пусть останется загадкой, — на пятнистой вытянутой морде жеребце заиграла скупая улыбка. — Я хочу сам решить её, без Вашей помощи.
— Всё-таки не оставляешь надежду отыскать её? Упрямый ты, конечно, Сплеш. Нуна бы сказала, что упрямый, как осёл. С другой стороны, где бы ты сейчас был, если бы не твоё упрямство? — Луна со вздохом покачала звёздогривой головой. — Я ценю верность, но ты и правда думаешь, что твоя стоит того, чтобы продолжать волочиться за Нуной?
— Наверное, нет. В конце концов, даже собаки убегают от своих хозяев, которые от них отпинываются. Но… Где я буду, если откажусь служить ей?
— Ну да. Участь простого гвардейца-истукана — это не для тебя. Хотела бы я помочь тебе избежать её, но… Я не могу это сделать. Всё зависит от тебя, Сплеш, и того, насколько ты пронырливый. Может тебе и удастся выследить Нуну, но я сомневаюсь.
— В моей пронырливости?
— О нет, в ней-то я как раз уверена, — тепло улыбнулась Принцесса. — Но в Нуне я уверена куда больше. Если она чего-то хочет, то она это сделает.
— И опять же, говорите так, будто она Вам родная дочь.
— О нет, ни у одной смертной матери нет такой связи со своими детьми, как у меня с Нуной, — с некоторым пренебрежением ответила Луна, которое Сплеш прежде за ней не замечал. Зато видел у Найтмер Мун.
— Вы уже говорили это, для меня это звучит как попытка набить себе цену и показать, что аликорны не чета нам, смертным, — ответил Сплеш, с интересом наблюдая, как выражение лица Луны приобретает обиженное выражение. — Так что извините, Ваше Высочество, но мне сложно воспринимать Ваши слова иначе. Если Найтмер Мун не плоть от Вашей плоти, то кто она тогда? Кто Вам может быть ближе, чем собственный жеребёнок?
— Ха, говоришь так, будто у меня когда-то были дети, — ухмыльнулась Луна.
— А разве не было?
— Не было, — от ухмылки Луны не осталась и следа, а над её головой будто нависла туча мрачного гнева. — Что, Кризалис рассказала тебе про то, что у меня где-то есть тайное кладбище моих детей? И я там провожу целые ночи, лью по ним слёзы в истерике приговаривая “они все умерли!” и прочий бред? — голос Луны прибавил в силе, так что стены покоев задрожали, заглушив шум дождя и стук капель по окну.
Сплешу на какой-то миг даже показалось, что башня правительницы начала опасно наклоняться в сторону, грозясь вот-вот рухнуть. Фестрал рефлекторно встал на ноги, готовый вылететь в окно, но то было лишь его обманчивое ощущение и башня Лунной Принцессы стояла так же неподвижно, как и всегда.
— А что про мою сестру? — продолжала меж тем Художница созвездий, глаза которой начали издавать белёсое сияние. — Что все служащие Солнцелунного дворца прошли через её постель? Что она так мечтает о своих собственных детях, что спит с каждым смертным, который согласится прыгнуть к ней в кровать? Или что для бессмертных аликорнов в порядке вещей скакать с одного члена на другой?
— Если честно, — практически заставил себя произнести Файр Сплеш, кое-как оторвав от нёба прилипший к нему язык и заставив себя прижать круп к подушке, — я не особо поверил в слова Кризалис. Звучало больше так, будто она сама высмеивает то, что говорит.
— Да, есть у неё такая привычка, — со вздохом согласилась Луна и её взметнувшийся в своём звучании голос зазвучал, как прежде, а глаза перестали светиться. — Она знает нас слишком хорошо, чтобы всерьёз говорить об этом. Хотя многие пони верят в это и без её стараний. И это лишний раз доказывает то, что смертные достойны доли того презрения, которое к ним питает Нуна. Хотя я и пытаюсь убедить её в обратном… Я не ожидала, что ты поверишь в эти идиотские слухи про меня с сестрой, Сплеш. Может ты ещё веришь, что луна состоит из сыра?
— Нет, не верю, — уязвился Файр Сплеш, отчётливо расслышавший в голосе Луны разочарование, которое нанесло неслабый удар по его гордости. — Но слух про то, что у Вас были смертные дети, которых Вы потеряли, показался мне логичным. Тем более то, как вы относитесь к Найтмер Мун…
— О, нет. Ни у меня, ни у Селестии, не было детей. Да и жеребцов тоже, если тебе прям так интересна наша личная жизнь.
— Прям… вообще?
— Вообще, — отрезала Луна, всем своим видом показывая недовольство тем, в какое русло свернул разговор. — Однако тебя вроде интересовало то, что это за особая связь между Нуной и мной… Так вот, всё очень просто Сплеш, Найтмер Мун — это я.
Глядя в окно, за которым все ещё бушевала непогода, Сплеш не видел ничего дальше стекла, которое по ту сторону дождевая вода занавесила шторами сплошного водопада. Однако даже если бы погодное ненастье прекратилось, фестрал всё равно ничего бы не разглядел дальше наружного подоконника. И дело вовсе не в мраке созревшей ночи, а в том, что перед собой он видел Луну.
Несколько часов минуло с их разговора, а образ Лунной кобылицы преследовал фестрала так, будто был нарисован на сетчатке его глаз. Она смотрела на него, а её тёмно-синие уста из раза в раз повторяли: “Найтмер Мун — это я”, а Сплеш внимал им, как в первый раз, не обращая внимания на стук капель по подоконнику.
— Ты же помнишь про Долгую ночь, которая была шестнадцать лет назад? — спросила Луна, поудобнее перехватывая плюшевого утёнка в своих копытах и нежно потираясь о его пушистую голову подбородком. — В ней повинна не только Найтмер Мун, но и я.
— И… Как это понимать?
— А так, что Найтмер Мун — это тёмная сторона моей души, порождённая ненавистью, обидой и завистью. Она олицетворяет мои тёмные помыслы и желания. И я поддалась ей… Когда это случилось, я, в какой-то степени, перестала существовать и моё место заняла Найтмер Мун. Она стремилась к тому, на что я бы никогда не решилась — свергнуть Селестию и взять власть в Эквестрии в свои копыта.
— Но… Зачем?
— Чтобы править единолично. И мучать смертных пони, которые пренебрегали мной и воздавали все почести моей сестре. Селестия собрала разрозненную после свержения Дискорда Эквестрию воедино, а я… а я занималась тем, что оберегала пони от кошмаров, украшала небо созвездиями, пыталась проводить реформы и писала судебник. Делала всё, чтобы Эквестрия не развалилась через какие-то десять лет после нашего воцарения. Но… пони больше радовались тому, что очередной кусок земли вернулся в состав королевства, чем новым законам и положениям, которые я вводила, чтобы обеспечить покой и процветание Эквестрии.
— Наверное потому, что присоединение новых областей проще понять и осмыслить, чем введение каких-нибудь законов, — хмыкнул Сплеш.
— Наверное… В любом случае, Селестия сияла, а я всегда была в её тени, хотя делала ради блага пони не меньше, чем она. Не только для дневных, но и для ночных. Ночным пони было трудно найти себе место в Эквестрии — все почётные должности, плодородные земли… Всё принадлежало дневным пони. Ночные пони пришли в страну, которую когда-то оставили, чтобы спастись от Зимы Виндиго, но только для того, чтобы обнаружить, что в ней им больше нет места. Я пыталась что-то сделать с этим, но… Примирить два народа какими-то бумагами, которые я подписывала, чтобы помочь ночным пони стать частью Эквестрии, оказалось невозможно. Нет… Два народа объединяют не бюрократия и какие-то там статьи в судебнике, — Луна горестно вздохнула. — Несмотря на все мои старания, у меня ничего не получалось и, в какой-то момент, я позволила отчаянию и обиде завладеть мной. И когда это случилось, я обратилась в Найтмер Мун.
— Откровенно говоря, мне пока сложно представить, каково это, стать тёмной стороной самой себя, Ваше Высочество, — признался тогда Сплеш, на себе ощутивший часть титанического веса той ноши, который несла на своих плечах Луна, и которой она так искренне делилась с ним, будто он был для неё равным.
— Ты знаешь свои пороки и тёмные мысли, Файр Сплеш? Ты знаешь, чего ты в себе боишься и чему боишься поддаться? Представь себе, что всё это настолько захлестнуло тебя с головой, что ты забыл самого себя и живёшь только этим… Вот что значило для меня стать Найтмер Мун.
— Но если Найтмер Мун, это Вы, тогда…
— Когда я, как Найтмер Мун, устроила Долгую ночь, мне пришлось сразиться с Селестией и ей, чтобы одолеть меня, пришлось использовать Элементы Гармонии.
— Те самые, благодаря которым был свергнут Дискорд?
— Да. Они отделили от меня Найтмер Мун, дали ей её собственное тело. Тело, которое наполовину состоит из магии. Да, Сплеш, Нуна в какой-то степени является магическим существом. Поэтому она может не спать несколько суток. Но этот нюанс не особо важен. В отличии от того факта, что я взяла на себя ответственность вырастить Найтмер Мун и помочь ей преодолеть те злобу и ненависть, которые живут в её сердце. С первой задачей я справилась, но вот со второй… — Луна поджала губы и потупила полный болезненной горечи взгляд. — Она оказалась мне не по силам.
Вспоминая этот разговор, Файр Сплеш вновь ощутил те отчаяние и беспомощность, которыми были пропитаны слова Принцессы. И сердце жеребца откликалось на них жалостью, какую можно испытать только к матери, которая сокрушается о своей нелёгкой родительской доле, которую усложняет трудный и неблагодарный ребёнок. На какой-то миг Файр Сплеш подумал, что его мать так же бессильно причитала отцу, когда сын решил поступить в гвардию. И как Сплеш был уверен в том, что его мать беззаветно любит его, так же он не сомневался в чувствах Луны к Найтмер Мун.
Они не были безответными. Однако что могло подтолкнуть Найтмер Мун к тому, чтобы сбежать и заставить Луну так сильно переживать?
— Вшивые аликорны с их вшивыми тайнами, — проворчал Сплеш, понимая, что ответы на мучавшие его вопросы ускользнули во мрак неизвестности вместе с крылорогой беглянкой.
Несмотря на пессимизм, Луна не теряла надежды найти пропавшую воспитанницу и она попросила Файр Сплеша зайти к ней с визитом в её покои в завтрашнюю ночь. Фестрал искренне хотел верить, что каким-то образом, но ей удастся узнать, где находится её ненаглядный “утёночек”. В конце концов, Луна же не просто Принцесса, но целый аликорн, сведущий во множестве магических наук! Наверняка она что-нибудь придумает. И сквозь тешащий шёпот надежды, Файр Сплеш различил скрип открывающейся двери.
Ушедший в себя жеребец непроизвольно вздрогнул, не готовый к внезапному гостю, коим оказался Лон Шейд. Пегой жеребец был готов вскочить с нагретого крупом кресла и отдать честь, но он удержал себя, посчитав неожиданный визит слишком подозрительным. И в этом выводе ему помогали укорениться плутовская ухмылка, застывшая на устах командира, и шальной блеск в его жёлтых глазах.
— Ну привет, красавчик. Скучал по мне? — в кокетливой манере произнёс командир и затейливо подмигнул гвардейцу, который исподлобья смерил его недружелюбным взглядом.
— Это последнее, что я хотел бы услышать из уст другого жеребца, Кризалис.
— Мог бы подхватить мою игру, — раздосадованно протянула оборотень, принимая свой истинный облик и снимая шлем, давая волю водорослеобразной гриве. — Ну да ладно… Зато теперь я знаю, что ты не по жеребцам.
— А вот я не знаю и не понимаю, что происходит, — взял угрожающе низкий тон произнёс Сплеш, вставая с кресла. — Найтмер Мун сбежала, а ты здесь… К чему это?
— Да к тому, Сплеш, что наша госпожа знает, где искать тех, кто стоит за тем, что было вчера, и она идёт за ними, — поведала Кризалис, не без удовольствия наблюдая, как обычно непроницаемое лицо жеребца вытягивается в удивлении. — Эта история началось очень давно, Сплеш, задолго до твоего появления в Кантерлоте, но именно благодаря тебе начался её новый виток, которого наша госпожа так долго ждала.
— Но я ей больше не нужен.
— Нужен, она просто сама себе в этом ещё не призналась, — поведала Кризалис, усаживаясь на постель и покручивая головой, разминая шею. — Если ты пойдёшь со мной и встретишься с ней, то она примет тебя обратно.
— А не слишком ли много чести падать в ноги Найтмер Мун после того, как она отказалась от меня?
— Для такой дурочки, как наша госпожа, даже слишком много. Но подумай, Сплеш, кого ещё Найтмер Мун примет обратно к себе на службу, кроме тебя? Из всех пони Эквестрии ты и я единственные, кто может находиться подле неё. И мы должны быть рядом с ней, потому что никому, кроме нас, она не нужна.
— Целый народ ждёт прихода своего аликорна, так что Найтмер Мун очень быстро найдёт пони, которые будут готовы прыгнуть за неё в огонь.
— Это факт, но… Кто из этих пони знает Найтмер Мун так, как мы? Кому из них наша госпожа может беззаветно доверять? С кем из них она связана узами, которые образовались в далёком прошлом? — задавала Кризалис один вопрос за другим, пристально вглядываясь в янтарные очи Файр Сплеша, стараясь различить в них то, что было так необходимо, чтобы её уговоры возымели эффект — сомнение.
И хоть разговор был непростым, Сплеш умело держал морду кирпичом, так что его собеседнице помогало только одно — врождённое умение чувствовать чужие эмоции. Оно же и подсказывало оборотню, что она выбирает правильные слова, которые и лечат уязвлённую гордость молодого гвардейца, и служат крючками, которыми она утянет его за собой.
— Я понимаю, Сплеш, что служить нашей госпоже очень непросто, — Кризалис подошла к фестралу и ободряюще коснулась его копытом, — но из смертных никто не поймёт её лучше нас, таких же отверженных и одиноких, как и она.
— Один вопрос… Она сама-то себя понимает?
— Конечно нет! Поэтому мы и должны быть рядом с Найтмер Мун! Кто-то же должен открыть ей глаза на саму себя и на то, какой она порой бывает дурой.
— Луна не смогла это сделать, а у нас получится?
— А что, это значит, что мы не должны попытаться? — почти оскорблённо вопросила Кризалис, нахмурившись. — Луна многое сделала для Найтмер Мун, но она не сделает то, что сейчас просто необходимо — отпустить её в свободный полёт. Луна будет сидеть на ней, как курица на яйцах, а это не приведёт ни к чему хорошему. То, что Найтмер Мун психанула и сбежала — это не внезапно, это очень даже ожидаемо. А то, что вчера произошло, лишь подстегнуло её к этому. Дало ещё один повод, так сказать.
— Ладно… — вздохнул Сплеш, которого уговоры Кризалис вынудили поступиться своей оскорблённой гордостью. — Я подумаю, возвращаться к Найтмер Мун или нет, но это зависит от того, что она мне скажет, когда я вновь увижусь с ней. Где она?
— О, это я тебе не могу сказать, — чёрные губы Кризалис тронула виноватая улыбка, — Могу только обеспечить встречу с Найтмер Мун. А хочешь ты её видеть, или нет, тут уж решай сам. Но решай сейчас, потому что у меня нет времени ждать, пока ты всё взвесишь и обдумаешь. Я и так действую наперекор приказу Найтмер Мун, оставаясь во дворце и разговаривая с тобой. Ты отныне либо с ней, готовый терпеть и мириться с её закидонами, и до самого конца, либо… нет.
— Хорошо, я с вами.
— Что, прям так сразу? — удивилась Кризалис, чьи зелёные глаза едва не полезли на лоб от удивления. — Я думала, ты ради приличия хотя бы пару минут подумаешь.
— Зачем? Я изначально шёл в гвардию ради аликорна, благодаря которому я обрёл свой особый талант, так что мне нет смысла оставаться на службе, если я буду служить кому угодно, но не ему. Я пойду с тобой, Кризалис.
То, что обстановка во дворце накалилась, было заметно невооружённым глазом. Ночная прислуга ходила на кончиках копыт и боязливо оглядываясь, боясь угодить на допрос к страже, которая будто нарочно старалась разглядеть шпиона в каждом встречном пони. Некогда ходившие по коридорам важные господа из ночного народа исчезли и Файр Сплеш искренне хотел верить, что они просто стараются лишний раз не попадаться на глаза гвардейцам.
Так же от внимания фестрала не укрылось то, что знакомых лиц на посту стало поменьше, зато появились пони, которых он прежде не видел во дворце. И подобное было неудивительно в свете начавшейся охоты на аликорнистов и тех, кто мог им потворствовать. Единственное, о чём беспокоился Сплеш, так это о том, что созданная суматоха может помешать ему и Кризалис выбраться из Кантерлота.
— Не волнуйся, Сплеш. В столице сейчас, конечно, все на нервах, но нам никто и ничто не помешает, — поспешила заверить жеребца вновь принявшая облик Лон Шейда Кризалис, стоило тому поделиться с ней своими опасениями, когда они проходили по неохраняемому коридору, который вёл к саду. — Есть несколько потайных ходов, которые ведут из дворца и я знаю, где находится один из них. Самый неприметный, самый неочевидный и самый далёкий от посторонних глаз.
— В саду, что ли?
— Да, возле фонтана. Помнишь, как пройти туда?
Хоть вопрос и звучал обыденно, но в голове Сплеша он отозвался болью. Фестрал прекрасно помнил, каких усилий ему стоило найти выход из лабиринта, и возвращаться в него, забыв о том, как ему это удалось, совершенно не хотелось. Тем более в столь сильный ливень, от которого вряд ли спасёт накинутый походной плащ с капюшоном.
Однако деваться было некуда и фестрал с чейнджлингом шагнули навстречу нанестью, чтобы спустя несколько минут блужданий по лабиринту из высокой изгороди таки добраться до искомого фонтана. До того самого, возле которого Сплеш во всей красе узрел свою будущую покровительницу в первый раз.
Вновь оказавшись в этом судьбоносном месте, фестрал на какой-то миг предался воспоминаниям, в которых Найтмер Мун ещё казалась таинственной и величественной, словно божество, которое Сплешу посчастливилось увидеть. Так странно сейчас было осознавать, что некогда превозносимый им аликорн оказался не так уж далёк от обычного смертного существа, со своими достоинствами и недостатками.
И пока Сплеш предавался воспоминаниями и размышлениям, Кризалис при помощи магии сняла верхнюю чашу фонтана, после последовал черёд средней, затем нижней, самой большой, и уже секундной позже от былой конструкции остался лишь мраморный столб, из верхушки которого продолжала бить вода. Однако Кризалис не обошла вниманием и её, провернув её. Что-то щёлкнуло и дно фонтана пришло в движение, обращаясь уходящей под землю витиеватой лестницей.
— Как это смогли построить… — удивился Сплеш, наблюдая как покрытые зелёным налётом плиты фонтана раскладываются в ступеньки, по которым куда-то вниз, во мрак, стекала вода.
— Не знаю, заморочились как-то, — пожала плечами Кризалис, перелезая через фонтан и ступая на лестницу. — Пошли, Сплеш, пока тебя и Лон Шейда не хватились.
— Кстати, а что с ним?
— Ну… — Кризалис смущённо отвела взгляд. — Я его загипнотизировала и, пользуясь случаем, решила поиграть с ним… по-особу. Ну знаешь, кандалы, плётки, антимагические колечки для единорогов… В общем, он сейчас лежит прикованный к своей постели и… вот. Интересно даже, когда его найдут?
Несмотря на то, что под землёй пару встретили холод, сырость и запах плесени, там было намного лучше, чем снаружи. И тише, пусть звенящее эхо цокота копыт и отражалось от каменных стен. По достоинству оценив здешнюю акустику, Сплеш и Кризалис шли молча, надеясь что потайной проход из Солнцелунного дворца вскоре закончится.
И ожидания их не обманули. Уже через несколько минут на пути беглецов встала закрытая на засов дверь, за которой их ждала подземная часть акведука, который снабжал водой весь Кантерлот.
— Чудно. Куда дальше? — спросил Сплеш, выходя на навесной балкон, который протягивался вдоль высоких стен водоводного сооружения, почти под самым сводчатым потолком.
— Вверх по течению, до смотрового колодца. Там поднимемся и окажемся за пределами столицы, — ответила Кризалис, почувствовавшая себя в достаточной безопасности, чтобы принять свой истинный облик и сбросить гвардейские доспехи.
— Очень удобно, ничего не скажешь.
— Ну, водоносная система Кантерлота создавалась с расчётом на то, чтобы живущие в столице пони могли воспользоваться ей для побега, в случае чего. Ладно, пошли, надо поторопиться, — распорядилась Кризалис и порысила в ту сторону, откуда прибывала вода.
— И многие знают про этот путь из столицы? — полюбопытствовал Сплеш, поправляя набитые провизией седельные сумки под плащом и нагоняя начавшую поторапливаться спутницу. — А то ведь могут найтись те, кто захочет воспользоваться им не по назначению.
— Нет, немногие. Всё-таки, в этом и заключается прелесть потайных ходов. Если бы о них знали все, то они не были бы потайными, верно? — ухмыльнулась Кризалис и Сплеш готов был поклясться, что даже без ночного зрения увидел бы блестящие сквозь тьму клыки собеседницы — настолько ослепительными они показались ему в своей белизне. — Вход в акведук охраняют, чтобы кто попало сюда не лазил.
— Кому он вообще сдался-то?
— Жеребятам, например, которые вечно норовят залезть куда не следует. И контрабандистам из ночных пони! Они бы воспользовались им, чтобы провести в столицу какую-нибудь нелегальщину.
— Тебе Найтмер Мун про этот проход рассказала? Или ты сама как-то додумалась?
— Найтмер Мун, конечно же! Я бы в жизнь не узнала про потайные ходы Солнцелунного дворца своим умом, потому что… Нет, серьёзно, кто бы мне про это рассказал, кроме неё?
— Луна, например. Она, вроде, к тебе хорошо относится.
— Да, Луна очень добрая, — потеплевшим голосом произнесла Кризалис, но она не позволила себе поддаться явно нахлынувшим на неё в этот момент тёплым воспоминаниями, вдруг заявив: — Давай прибавим шагу.
Дойдя до искомого колодца и выбравшись наружу, Файр Сплеш испытал непреодолимое желание залезть обратно. Ливень как шёл, так и продолжал идти. Разве что ночь сменилась поздним утром, если судить по тучам, которые сменили окрас с чёрного на тёмно-серый.
И хоть стена дождя стояла плотная, а расползшиеся повсюду тени были почти столь же густы, как в тёмное время суток, ничто не помешало Сплешу разглядеть возвышающиеся над ним со всех сторон высокие скалистые горы и утёсы, у подножия которых распушили листву высокие деревья.
— Где мы? — спросил пегой пони поднявшуюся вскоре после него Кризалис.
— Где-то среди Жеребестовых гор, в каком-то горном подлеске, судя по всему. Не знаю, как правильно называются такие рощицы посреди гор, но мы в одной из них. — ответила Кризалис, щурясь из-за заливающей ресницы воды. — Находимся где-то над Кантерлотом. И где-то там, ещё дальше, среди гор, находятся устья тех рек, которые текут в столицу, и то озеро, воды которого питают её.
— Спасибо, конечно, за эту минутку географии, но она нам чем-то поможет? Как нам спускаться? Куда идти?
— За мной, Сплеш. Тут есть одна тропа, по которой можно спуститься. Дойдём до скалистого склона, а там уже завершим спуск на крыльях. Вернее, ты завершишь, а заодно поможешь и мне, — виновато улыбнулась Кризалис. — Просто с моими насекомообразными крыльями не получится полететь в такой дождь.
— Превратись в пегаса или фестрала. Необязательно садиться мне на шею.
— Это была бы дельная мысль, Сплеш, если бы не один нюанс… Я не могу летать в облике крылатых пони. Я копирую их образы, а не анатомию и строение крыльев, так что если я попробую взлететь, я не только прерву маскировку, но и… полечу на своих родных, — не роняя с морды ухмылки поведала Кризалис и демонстративно потрещала прозрачными крылышками. — Так что придётся мне прокатиться на тебе. Ты ведь не против… подставить мне свою спину, а?
На такую просьбу Сплеш лишь ответил обречённым вздохом, понимая, что бегство из столицы выдастся намного труднее, чем он представлял.
Сплеш наивно думал, что после спуска с горы он с Кризалис прервётся на заслуженный сон — всё-таки позади осталась долгая и насыщенная на события нервная ночь, от которой уже хотелось отвлечься. Фестрал полагал, что его спутница заранее приготовила какой-нибудь лагерь, где они остановятся для отдыха, но как оказалось, он ошибся.
Спустившись с гор вместе с восседающей на спине Кризалис, Файр Сплеш прервался вместе с ней на скорую трапезу, а затем продолжил путь, следуя за спутницей, которая повела его через лес, пропахший травой, листьями, сырой землёй и дождевой водой. Эта смесь запахов бодрила, но духота чащи сводила его воздействие на нет и Сплешу приходилось продолжать идти в полудрёме от усталости. Однако он не жаловался, не желая ронять себя в глазах Кризалис, которая также была не в лучшем состоянии.
В какую-то секунду в рыжую голову жеребца закралось подозрение, что он с оборотнем безнадёжно заблудились, но когда из леса они вышли на опушку, у кромки которой пролегала дорога... Один лишь её вид наполнил горе-странников силами и они начали предвкушать отдых в какой-нибудь деревне или городе, в которые тракт мог их привести.
Упование Сплеша и Кризалис не были напрасны — через какое-то время они вышли к небольшой деревушке, жители которой предпочли ютиться по домам в часы суровой непогоды. Лишь в огородах покачивались промокшие насквозь пугала, которые пусть и выглядели уныло посреди пасмурной серости, но отнюдь не отпугивали сбежавшую из столицы парочку. Куда больше внимания они обращали на поднимающийся из кирпичной трубы здешнего трактира седой дым, чем на какие-то чучела…
Как и ожидалось, в столь непогожий день чуть ли не все пони деревни собрались в единственном на всё селение выпивальном заведении, прожигая неожиданный выходной за кружечкой горячительного. И настроение у собравшихся селян было настолько хорошим, что они даже не восприняли в штыки внезапное появление ночного пони в лице Файр Сплеша, продолжая кутить. А уж Кризалис, которая приняла облик какой-то земнопони, они удостоили лишь сочувствующими взглядами — всё-таки промокла под дождём до последней шерстинки, бедняжка.
Куда меньше безразличия выказала хозяйка заведения, которая с радушием, заботой и беспокойством примерной матери приветила пару заглянувших на постой беглецов, погнав их греться у очага и снабдив по кружке горячего компота, гостеприимно заверив, что платить за него не придётся.
— Сейчас ещё вам ванну приготовлю. Залезете и согреетесь, — пообещала трактирщица и, тепло улыбнувшись новоприбывшим, поцокала куда-то вглубь помещения, маневрируя между занятыми столиками, за которыми кутили пони.
— А милая кобыла здешняя хозяйка, — изрекла Кризалис, покручивая в копытах деревянную чашку, которая на ощупь была тёплой благодаря наполнявшему её напитку. Проводив взглядом скрывающийся за дверью круп трактирщицы, Кризалис придвинулась к потягивающему компот Сплешу и тихо прошептала: — Интересно, как бы она отнеслась ко мне, заявись я в своём истинном обличии?
— Лучше скажи мне, — наклонился к собеседнице фестрал, заговорчески понижая голос, — как наша милостивая покровительница собралась путешествовать? Такую пони, как она, сложно не заметить.
— Не волнуйся, Сплеш, — прошипела в самое ухо собеседнику Кризалис, которая так близко подсела к фестралу, что со стороны казалось, будто уступающий ей в размерах жеребец прижимается к её груди, в то время как она что-то любовно ему нашёптывает, — мы с госпожой не могли не похлопотать над этой проблемкой. Вместе мы додумались до одного очень любопытного артефакта, который создан при помощи магии чейнджлингов и который позволяет ей принимать облик обычных пони. Так что если она захочет, то легко затеряется среди миллиона простых смертных.
— Ладно, обсудим это в другой раз. Сейчас скажи, куда мы двинемся после того, как отдохнём? На встречу с госпожой?
— Нет, мы должны кое-что для неё сделать, прежде чем встретиться.
— А ты можешь сказать конкретнее, а не напускать интригу на ровном месте? — раздражённо прижал уши Сплеш, недовольный тем, что Кризалис водит его за собой, словно зашоренного.
— Могу, но не буду, — усмехнулась Кризалис, игриво прикусив фестрала за кисточку на кончике уха. — Должна же я быть уверена, что ты не помчишься к Луне или Селестии.
— Понимаю. Всё ради нашей госпожи.
— Именно так. Всё ради нашей госпожи.
Кризалис хотела было сказать что-то ещё, но вернулась трактирщица, сообщившая, что тёплая ванна готова и жёртвы сурового ливня могут её, наконец, принять. Проделавшая весь путь сквозь погодное ненастье парочка принялась рассыпаться в тёплых благодарностях, обещая благодарность звонкой монетой. Однако хозяйка лишь с деланной оскорблённостью отмахнулась, сказав:
— Глупости! Я вас не обслуживаю, а помогаю. А теперь — марш в ванну!
— Знаешь, Сплеш, — заговорила Кризалис, оставшись наедине с жеребцом в омывальном помещении, где их дожидалась широкая бадья, из которой поднимался пар, — хорошо, всё-таки, что ты пошёл со мной. Госпожа, я, ты… Мы трое очень похожи.
— И чем же? — спросил Сплеш, снимая с себя седельные сумки, которые благодаря дорогой качественной ткани не промокли, и забираясь в бадью.
— Тем, что мы одинокие и отверженные, — сказала Кризалис, располагаясь напротив жеребца и с блаженным видом откидываясь на бортик. — Такие как мы должны держаться вместе. Кто ещё примет нас, кроме нам же подобных?
Усталый и продрогший от холода Сплеш ничего не ответил, но про себя согласился с Кризалис, прежде чем мыслями обратиться к той, ради кого он решился на дерзкий побег из замка и предательство гвардейского чина.
Как далеко Найтмер Мун ушла от Кантерлота? Какой облик приняла? Что сейчас делает? О чём думает?
Сплеш не знал ответы на эти вопросы, но зато он прекрасно понимал, что когда-нибудь он вновь увидит Найтмер Мун, позволит бирюзе её очей завладеть собой и заставит вновь поклясться в верности, позабыв обиды. Кто же, кроме него, сможет вынести неблагодарную обязанность её защитника?
И если Сплеш был всецело занят думами о кобылице, к чьим копытам он бросал свою жизнь и преданность, то сам объект его размышлений едва ли думал о нём. Во всяком случае, фестрал был в этом уверен. Какое дело Найтмер Мун, восседающей на воздвигнутом до небес столпе собственного самомнения, до какого-то там смертного…
Однако он ошибался. Хоть она сидела в одиночестве за заставленным вкусностями столом в постоялом дворе и наблюдала завёдшее постояльцев выступление труппы странствующих менестрелей, её размышления неизменно возвращались к самозабвенно преданному ей гвардейцу.
Одинокая ночная единорожка с серой шёрсткой, копной чёрных волос, в которой пробивались серебристые прядки, не могла не привлекать внимание. Тем более обладающая столь выразительными глазами, переливающимися всеми оттенками рубинового цвета и задумчиво смотрящими, словно в никуда. Многие охочие до общества кобыл жеребцы сочли бы за должное составить ей компанию, но та всем своим отрешённым видом показывала, что её никто и ничто не волнует. Кроме висящего на её шее на четырёх железных цепях серебряного медальона с вживлённым в него изумрудом, отдающим бирюзовым оттенком.
Единорожка задумчиво поглаживала украшение, будто вызывая таким образом воспоминания, большинство из которых были о Луне. О милой чуткой Луне, которая всегда была рядом, готовая окружить вниманием и заботой. Её было слишком много в жизни Найтмер Мун, и даже сейчас её образ преследует вреднейшую из аликорнов, навязываясь в мыслях и заставляя сердце совестливо ныть. Чего прежде никогда не было.
Тоже самое можно сказать и о Файр Сплеше. Хоть этот настырный смертный и был за несколько лиг от Найтмер Мун, но он всё равно продолжал доставать её, настырно проникая в её думы. Беззаветно преданный, слепо повинующийся… Он заслуживает куда более лучшего покровителя, пусть и менее величественного.
— Либо Сплеш найдёт себе новое место, либо это за него сделает Луна. В любом случае, он не пропадёт, — произнесла Найтмер Мун, при помощи магии поднося к устам бокал с вином.
Пригубив напиток и почувствовав его сладкий и расслабляющий вкус на языке, кобылица томно прикрыла глаза и сделала глубокий вдох, а когда открыла их и выдохнула, то в голове уже не осталось отягчающих мыслей ни о Луне, ни о Файр Сплеше. Лишь о том, что её ждёт впереди и что ей предстоит сделать.
Путь в тысячу лиг начинается с одного шага, как говорится. Не знаю, сколько лиг отделяет Меня от престола ночных пони, но первые шаги ему навстречу Я уже сделала. Но перед этим нужно попутно растоптать тех, кто пытался выйти на Меня через Сплеша. Они пытались сделать это много лет назад и тогда пострадала Луна, а в этот раз — Мой гвардеец. И подобное Я не могу простить.
— Всё, как я ожидала. Ушёл вместе с ними, — удручённо вздохнула Луна, оглядывая пустую комнату Файр Сплеша и поглаживая плюшевого утёнка в своих копытах.
С болью оглядывая прибранную опочивальню, аликорн направилась к окну, по пути кладя мягкую игрушку на заправленную постель. Расположившись в кресле, на котором минувшей ночью сидел вспоминавший разговор о Найтмер Мун Файр Сплеш, Принцесса принялась тоскливо наблюдать за тем, как капли дождевой воды струятся по стеклу, будто соревнуясь друг с другом — кто из них быстрее настигнет наружного подоконника.
И где-то там, на необъятных просторах Эквестрии, на встречу чему-то опасному и неизведанному мчится своевольный и излишне самоуверенный аликорн, ведущий за собой пару безнадёжно преданных ему смертных…
— Ты ведь найдёшь Нуну? Ты приглянешь за ней вместо меня? — аликорн обратила полный вопросительной мольбы взгляд на плюшевого утёнка, который поворотил к ней жёлтопёрую головушку и теперь рассматривал её чёрными раскосыми глазками-пуговками, в которых Луна каким-то образом смогла разглядеть снисходительное сочувствие.
— Не волнуйся, Луна, — высоким писклявым голосом отозвался утёнок. — Мне всегда в вадость понянчица со взвосвыми жевебятами!