Солнце тоже преподносит сюрпризы
Глава 1
— Кейденс, мне одиноко.
Кейденс посмотрела на свою тетю и увидела, как Принцесса Селестия превратилась в просто Селестию, ее маска сломалась, и на ее лице появился поток эмоций. Крылья Кейденс затрепетали, и она глубоко вдохнула, пытаясь сдержать собственную реакцию, которая, как она боялась, захлестнет ее.
— Кейденс, мне очень одиноко, но я не знаю, смогу ли я снова пройти через любовь. Я не знаю, что делать. Я не хочу, чтобы мне причиняли боль, и не хочу причинять боль другим пони, но мое сердце не желает прислушиваться к моему собственному разуму и логике. Я не могу заставить эту боль утихнуть.
Кейденс, которая была очень практичной пони, применила очень практичный подход к решению этой проблемы. В конце концов, она была принцессой любви.
— Итак, тетя, есть ли у тебя на примете какой-нибудь пони? Какой-нибудь пони, который привлекает твое внимание?
— Нет. — Селестия покачала головой, и уши Кейденс навострились от единственного слова, произнесенного ее тетей.
— Кейденс, мне очень трудно. Я не знаю, стоит ли мне это делать. Каждый раз, когда я влюблялась, это заканчивалось разбитым сердцем или катастрофой. — Селестия издала измученный вздох, и ее уши опустились. — От меня так многого ждут. Многие обязанности я обязана нести. И я делаю это в одиночку. Кейденс, дорогая, иногда я думаю, как долго я еще смогу продолжать. Я устала.
— Понимаю. — Губы Кейденс сжались в задумчивую складочку. — Значит, тебе нужно что-то серьезное, а не интрижка…
— Кейденс!
— … и это должно быть с тем пони, который понимает долг и самопожертвование. Это будет непросто, но я думаю, что справлюсь с этим новым делом. — Кейденс одарила тетю победной улыбкой.
— Так я теперь дело? — спросила Селестия, ее уши встали дыбом.
— Ну… — Кейденс тщательно обдумала свои слова; она была принцессой любви. Вот чем она занималась. Она помогала пони найти любовь всей их жизни. Она помогала пони с трудными или сложными потребностями найти любовь. Кейденс помогала любви случиться. Кейденс искала все новые и новые варианты, пока не находила пони, который, как она знала, был подходящей потенциальной парой, чтобы стать для кого-то самым особенным пони. Она посмотрела на свою тетю и не смогла сдержать улыбку. Тетя собиралась стать ее самым сложным делом в жизни, в этом не было никаких сомнений.
— Кейденс?
— Я тут подумала, — ответила Кейденс, — и попыталась придумать мягкий ответ. Конечно, ты — дело. Тетушка, это то, чем я занимаюсь. Я нахожу любовь там, где, казалось бы, ее не найти. И пары, которые я создаю, почти идеальны.
— Это меня беспокоит, — призналась Селестия низким, хриплым голосом, который сейчас был наполнен эмоциями. — Кейденс, дорогая, если ты найдешь мне любовь всей моей жизни, и мне придется смотреть, как он стареет, я не думаю, что смогу это вынести. Это плохая идея, и лучше бы я ничего не говорила. Я должна идти…
— Садись, — приказала Кейденс, когда Селестия поднялась из-за стола, за которым они сидели. Когда Селестия не села, Кейденс нахмурила брови. — Сядь… — На этот раз в ее голосе прозвучала безошибочная твердость, и она постучала копытом по краю стола.
Как отруганная кобылка, Селестия села, кусая и жуя нижнюю губу.
— Тетя, мне неприятно это говорить, но лучше любить и потерять…
— Кейденс… ты любила, но никогда не теряла. Не читай мне нотаций. — Глаза Селестии сузились, и на мгновение гнев вспыхнул в ее глазах, как два живых уголька. — Ты не знаешь, что такое потеря, но однажды ты узнаешь. Тогда приходи ко мне и поделись своими веселыми, оптимистичными банальностями.
— Справедливо, — ответила Кейденс. Все еще видя следы гнева в своей тете, Кейденс немного сменила тему. — Ты готова довериться моим действиям? Я делаю все по-другому. Я свожу пони вместе таким образом, что это позволяет им узнать друг друга изнутри, не отвлекаясь на посторонние вещи. Мои методы своеобразны, но они работают. У меня очень высокий рейтинг успешности, и тебе придется подчиниться тому, как я это делаю.
— Мне давно интересно, как ты делаешь то, что делаешь, — сказала Селестия, когда ее гнев угас, а взъерошенные перья улеглись. Она глубоко вздохнула, ее грудь расширилась, и она опустилась в очень нехарактерной сутулости. — Кейденс, мне страшно.
— Любовь — это страшно. — Кейденс качнула головой в знак согласия. — Шайнинг Армор говорит, что он скорее пойдет на войну, чем попытается понять любовь и ее многочисленные подводные камни. К счастью, я облегчила ему задачу. — Кейденс рассмеялась и не по-принцесски фыркнула. — А вот Флурри Харт все усложнила. Забавно, как что-то такое простое может стать таким сложным.
Оставшаяся на столе посуда звякнула и зазвенела, когда Селестия наклонилась и оперлась на край стола, упираясь передними копытами в шелковую скатерть. Она посмотрела на Кейденс, ее глаза расширились от беспокойства, и на краткий миг можно было забыть, что Селестии тысячи лет, потому что она выглядела как очень растерянная кобылка, которая боится наступающей взрослой жизни.
— Я избавляюсь от отвлекающих факторов, которые мешают нам любить друг друга, — начала Кейденс, став серьезной. — У меня очень методичный подход, и каждый раз, когда я это делаю, я совершенствую процесс. Твайлайт мне очень помогла. Самое сложное — найти объект привязанности, но потом становится легче. На первой встрече я использую повязки на глаза и магию изменения голоса. Я хочу, чтобы оба кандидата узнали друг друга изнутри. Я не хочу, чтобы они видели пегаса, или единорога, или земного пони… или, в данном случае, аликорна. Я не хочу, чтобы они отвлекались на такие вещи, как цвет шерсти или кудрявость чьей-то гривы. Ослепив их и сделав неузнаваемыми, я смогу заставить их говорить и быть открытыми. Пони могут быть очень разговорчивыми, когда чувствуют себя анонимными. Я наблюдаю за этой встречей, и мое любовное чувство говорит мне все, что мне нужно знать. После этого я назначаю еще встречи, еще свидания, все вслепую и в маскировке. Каждая встреча, или свидание, если вы хотите их так назвать, привносит новые элементы. Я обнаружила, что пони действительно могут влюбиться на этой ранней стадии. В конце концов, происходит большое разоблачение.
— А у тебя когда-нибудь было так, что все пошло совсем не так? — спросила Селестия.
— Конечно, — ответила Кейденс, не пропуская ни одного мгновения и не испытывая ни малейшего колебания. — Но у меня бывало и так, что все шло ужасно плохо, а потом становилось просто замечательно хорошо после консультаций с парами. Самые худшие случаи, когда все шло не так, происходили потому, что кто-то из пони был не до конца честен со мной на ранних стадиях, когда я задавала кучу вопросов. И они сами накликали на себя беду. — Глаза Кейденс сузились, и она замолчала, чтобы дать своим словам время дойти до сознания.
— Понятно, — ответила Селестия, вникая в слова Кейденс. — Я буду стараться быть открытой и честной.
— Если ты не сможешь этого сделать, я пойду к твоей сестре, чтобы узнать все, что мне нужно. — В голосе Кейденс не было и следа веселья или смеха; ее глаза были жесткими и острыми. Она пристально смотрела в глаза своей тети и не отворачивалась. — Предупреждаю тебя, тетя, я — аликорн любви. Я очень серьезно отношусь к тому, что делаю. Я знаю, какой ты можешь быть. Я знаю твои привычки. Я знаю, как ты любишь вводить в заблуждение и дразнить. Я требую, чтобы ты отнеслась к этому со всей серьезностью, которой оно заслуживает.
— Конечно, Кейденс. — Селестия испустила крошечный вздох и кивнула своей племяннице. — Я даю тебе слово твоей тети, что буду вести себя хорошо. — Селестия вытянула одно копыто с золотым накопытником, согнула переднюю ногу и постучала себя по сердцу.
— Спасибо, — ответила Кейденс. Одна бровь приподнялась. — Я проведу с тобой собеседование сегодня вечером. Приготовься… Я имею в виду, именно приготовься. Я вернусь после захода солнца и укладывания Флурри спать. Я наслаждалась нашим совместным чаепитием. Я уверена, что бедняжка Шайнинг сейчас в полном расстройстве от того, что его оставили наедине с Твайлайт и Флурри на последние несколько часов.
Не удержавшись, Селестия рассмеялась и кивнула головой в знак согласия. Она смеялась несколько долгих мгновений, ни разу не отрывая взгляда от племянницы. Кейденс выросла. Теперь Кейденс была матроной и имела такую мягкую, но царственную осанку. Кейденс была императрицей, и она очень хорошо играла эту роль. Она доверяла Кейденс свое хрупкое сердце. Она почувствовала прилив благодарности.
— Кейденс, спасибо тебе, — сказала Селестия хриплым, растроганным голосом, в котором слышались эмоции.
— Не стоит благодарности, — ответила Кейденс, — ты заслуживаешь счастья и любви, как и любая другая пони. — Кейденс улыбнулась. — Будь готова. Сегодня вечером. После заката. После того, как Флурри Харт будет уложена в постель… или привязана к кровати, в зависимости от того, как оно пойдет, я вернусь.
Селестия, почувствовав маленькую, хрупкую искорку надежды, кивнула:
— Я буду ждать…
Принцесса Селестия чувствовала себя так, словно ей снова всего пара сотен лет. Она расхаживала по своим покоям, нервничая, ее сердце колотилось, а стрелки вспотели. Она не могла отделаться от ощущения, что совершила ошибку, ужасную ошибку, и что все это закончится слезами. Когда появилась Кейденс, у Селестии возникло искушение все отменить.
Она отказывалась признать это, но Селестия была в ужасе. Ее последняя любовь была катастрофической и закончилась ужасной душевной болью. Раздраженная звуками, которые они издавали, Селестия сбросила свои золотые накопытники; один из них она отшвырнула слишком сильно, и он ударился о стену. Разочарованная, злая, испуганная, она сорвала с шеи регалии и швырнула их на кучу подушек, надувая щёки от волнения.
Корона также была бесцеремонно брошена в кучу подушек. Иногда она ненавидела эту проклятую вещь. Она была безвкусной, броской, а сама Селестия в моменты вспыльчивости имела склонность заставлять золото плавиться. Конечно, в моменты сильного гнева плавились даже камни, поэтому так важно было быть терпеливой и спокойной.
Маленькие пони тоже могли плавиться.
Принцессу отвлек стук в дверь. Она замерла, широко раскрыв глаза, и уставилась на дверь. Ее рот открылся, и она хотела пригласить Кейденс войти, но из него не вырвалось ни слова, только писк. Несколько раз она пыталась заговорить, но слова не выходили. Наконец, дверь открылась, и Селестия была избавлена от необходимости что-либо говорить.
В дверях стояла Кейденс, выглядевшая очень профессионально. В руках она держала толстую тетрадь, планшет и вычурную чернильную ручку шокирующего розового цвета. Селестия смотрела, как Кейденс оглядывает комнату, и она знала, что Кейденс видит снятую обувь, регалии и корону. Одна из бровей Кейденс изогнулась, и Селестия вдруг почувствовала себя очень виноватой, не имея возможности сказать почему.
— О… ты выглядишь взволнованной. — Кейденс говорила голосом няньки для жеребят или школьной учительницы. Она несколько раз моргнула, поцокала языком, а затем мягким командным голосом сказала: — Теперь садись, устраивайся поудобнее и приготовься к откровенности.
Моргнув, Селестия попыталась устроиться поудобнее на куче подушек, и тут что-то укололо ее в идеальный, плюшевый белый зад. Она хрюкнула — совсем не как принцесса — и после секундного колебания вытащила из-под себя корону и снова швырнула ее через всю комнату. Она со звоном ударилась о стену и упала на мраморный пол. Повернув голову, она увидела, что Кейденс неодобрительно прищурила один глаз.
Так вот каково было маленьким пони, когда она ругала их или давала понять, что не одобряет их поступки? Это было ужасно. Селестия выдержала всю тяжесть осуждающего взгляда аликорна, и ей захотелось провалиться сквозь пол, чтобы никогда больше не видеть ее. Кейденс тоже была хороша в этом, даже слишком хороша. Уроки Селестии окупились с лихвой.
— Бедный Шайнинг Армор… он поддался во время купания. Твайлайт пала вскоре после этого. Я думала, что обречена, но на помощь пришла Твайлайт Вельвет. Она уложила Флурри Харт в кровать, а Спайк спел ей на сон грядущий. Найт Лайт сделал то, что он делает со светом, чтобы маленькие жеребята заснули. — Кейденс устало вздохнула, а потом рассмеялась. — Твайлайт Вельвет уложила в постель обоих своих взрослых жеребят, и мы хорошо посмеялись над этим. У нее удивительная выносливость для кобылы ее возраста. — Кейденс несколько раз моргнула, достала ручку и открыла блокнот.
Розовый аликорн прочистила горло, вежливо кашлянула и достала маленькие очки для чтения. Она водрузила их на мордочку, посмотрела сквозь них, чтобы сфокусировать взгляд, а затем обратила свое внимание на Селестию.
— Итак, давай начнем. Сексуальные предпочтения. Кольт или кобыла? — Кейденс одарила Селестию терпеливой улыбкой и стала ждать.
— Кейденс, ты меня знаешь. Кольт, конечно же.
Кейденс раздраженно поморщилась:
— Честность… от тебя требуется честность…
— Я не понимаю, о чем ты, — сказала Селестия низким, строгим голосом, в котором слышался намек на гнев.
— Послушай, давай покончим с этим… Я знаю все о чувствах, которые ты испытывала к Твайлайт и все еще иногда испытываешь. — Глаза Кейденс сузились. — У тебя были чувства и к другим кобылкам.
— Кейденс… я… это…
— ЧЕСТНОСТЬ! — рявкнула Кейденс голосом, достаточно сильным, чтобы зазвенели безделушки на соседней полке. — Ничего не получится, если ты не будешь честна! Не лги мне… это оскорбительно, тетя.
— Да, были времена, когда у меня были определенные фантазии о Твайлайт. — Селестия повесила голову. — Но я никогда не стала бы действовать в соответствии с ними. Она была моей ученицей… моей подопечной… Хотя я и думала об этом, я бы никогда не стала действовать. Это было бы аморально и неэтично. — Селестия сделала паузу и на мгновение закрыла глаза. — Хотя иногда я задаюсь вопросом, что могло бы быть.
— Теперь я спрошу снова. Кольт или кобыла? — Губы Кейденс искривились в недовольную гримасу, и она ждала честного ответа от тети.
— Жеребец, — ответила Селестия низким голосом, почти писком. — Мне нужен мужественный пони, возможно, немного властный, но не в плохом смысле. Кто-то достаточно храбрый, чтобы быть мне равным. Кого-то, рядом с кем я могу расслабиться и знать, что он защитит меня. Кто-то, кто будет заботиться о моих нуждах.
— Мммм… — Кейденс кивнула, пока ее ручка царапала страницу блокнота, на которой она писала.
— Кто-то, кто пробудит во мне лучшее, — продолжала Селестия, — кто-то, кто пробудит все мои лучшие качества.
— С кем могут сложиться отношения учитель-ученик, — сказала Кейденс.
— Нет… нет, Кейденс… только не это… — Селестия покачала головой.
— Почему нет? — спросила Кейденс, навострив уши. — Ты лучше всего проявляешь себя, когда являешься учителем. Ты только что призналась, что у тебя есть чувства к Твайлайт. Тебе будет наиболее комфортно и ты будешь наиболее открыта, когда будешь делать то, что у тебя получается лучше всего. А ты, тетя, ты — учитель. Поэтому тебе нужен ученик, с которым можно быть немного непослушной…
— Кейденс! — Рот Селестии открылся в шоке.
— Я не говорю, что тебе нужно заставлять их оставаться после уроков, чтобы ты могла отшлепать их за то, что они плохие пони… только если ты не хочешь… а ты должна хотеть… это весело. — Кейденс подмигнула тете, а затем продолжила записывать что-то в тетрадь.
Селестия знала, что ее племяннице нравится здоровая личная жизнь, но Селестия никогда не задумывалась об этом. Флурри Харт существовала потому, что Кейденс и Шайнинг Армор проводили много времени, выражая физическую любовь. Но Селестия никогда не задумывалась об этом. Она старалась не думать об этом. Но теперь, теперь она стала задаваться вопросом, кто кого отшлепал; кто был учителем, а кто учеником. Могла ли Кейденс все еще втиснуться в свой школьный наряд кобылки? Способен ли Шайнинг Армор на самом деле отшлепать любовь всей своей жизни, или это просто нежные любовные прикосновения в игре?
— Мы чередуемся, — с усмешкой сказала Кейденс и усмехнулась, увидев, как лицо ее тети исказилось от дискомфорта. — Как я могу понять сложные потребности и любовь других, если я сама не экспериментирую в этих вещах?
Потрясенная, Селестия издала шокированное хныканье в ответ на слова Кейденс.
— Хорошо, тетя… глубоко дыши… и начинай рассказывать мне о том, что тебе нравится, — сказала Кейденс Селестии, раздвигая ноги и устраиваясь поудобнее на диване. — Не стесняйся. Будь открытой, будь честной… помоги мне, чтобы я могла помочь тебе.
— Я люблю дождь и дождевые облака, — промурлыкала Селестия, удивляясь легкости, с которой слова сорвались с ее губ. — Я всегда считала, что хорошая гроза заставляет пони еще больше ценить солнечный свет. Мне всегда нравились грозовые облака… Мне нравятся их цвета. Мне нравится, когда солнце светит сквозь грозовые тучи… оно почему-то всегда выглядит ярче, когда светит сквозь пушистые серые облака. Эти моменты, когда лучи света пробиваются сквозь темные тучи, как копья солнечного света… — Слова Селестии оборвались.
— Это хорошо. Это помогает мне понять тебя. — Ручка Кейденс продолжало царапать страницу, на которой она писала в своем блокноте. — Моя тетя — безнадежный романтик, — пробормотала Кейденс тихим голосом.
— Мне нравится прыгать по лужам…
— Я знаю. — Ручка Кейденс на мгновение остановилось, пока она смотрела на свою тетю. — Ты была очень удивлена, когда я нашла тебя и присоединилась к тебе. Это был один из самых счастливых моментов моего детства. Мы вместе прыгали по лужам и были так счастливы. Я дорожу этим воспоминанием.
— Я тоже, Кейденс… я тоже. Так мало пони могут увидеть меня такой, какая я есть на самом деле. Однажды я пыталась прыгнуть в лужу рядом с Твайлайт, но она просто прочитала мне лекцию о гигиене. — На мордочке Селестии расплылась расслабленная улыбка. — Твайлайт не прыгает по лужам.
— Как и Шайнинг Армор, — сказала Кейденс, поделившись секретом со своей тетей.
— Твайлайт Вельвет воспитала их правильно, — сказали обе кобылы в унисон.
Моргнув, Кейденс рассмеялась, и Селестия почувствовала, что расслабилась еще немного. Она почувствовала, как напряжение в мышцах ослабевает, а стрелки уже не так потеют. Она чувствовала, что ее настроение улучшается. Все шло хорошо.
— Как ты относишься к жеребятам? — спросила Кейденс.
И тут же Селестия почувствовала, что ее стрелки снова начали потеть. Не ожидая такого вопроса, она сглотнула. Она почувствовала, как мышцы ее шеи сжались, и ей стало трудно дышать. Она слегка фыркнула, а затем сказала:
— Кейденс, это очень сложно.
— Честность, — сказала Кейденс мягким голосом.
Селестия вздохнула, понимая, что выпутаться из этой ситуации невозможно:
— Кейденс, я не просто так стала учителем. Я удовлетворяю свои внутренние материнские потребности опосредованно, присматривая за чужими жеребятами. — Селестия глубоко вздохнула. — Мне нравятся жеребята. Мне нравятся дождевые облака, мне нравится топать по лужам, и мне нравятся жеребята. В них столько надежды и потенциала.
Кейденс посмотрела на Селестию поверх верхнего края своих очков:
— Тетя, это уже не старые темные времена. Сейчас все по-другому. Тебе не нужно так беспокоиться о дворянах, которые борются за власть и пытаются отравить своих соперников. Теперь все стало безопаснее. Если ты действительно хотела иметь собственных жеребят, ты должна их иметь. Я знаю, это сложно, и я знаю, что когда-нибудь это закончится болью в сердце, но ты должна хотя бы попытаться.
— Кейденс… Я не знаю… Кейденс, я пережила очень мрачные времена. То, что я видела…
— Это как грозовые тучи. Конечно, на какое-то время стало темно, но солнце пробилось сквозь них, и теперь, пробившись сквозь все эти темные тучи, солнце кажется намного ярче. Разве это не приятно? Разве это не красиво? — Кейденс ободряюще улыбнулась своей тете.
Селестия сидела с пустым выражением лица и думала, когда же Кейденс стала такой мудрой. Кажется, совсем недавно Селестия спросила Кейденс, не хочет ли она посидеть с очень беспокойной кобылкой, которая задавала слишком много сложных вопросов.
— Я бы хотела иметь жеребят… если бы нашла подходящего жеребца, готового остепениться. — Селестия почувствовала, что ее лицо начинает гореть, и она даже не представляла, насколько розовой она стала. Начиная с шеи и выше, она становилась похожа на Кейденс.
— В этом деле так много доверия, — сказала Кейденс низким, серьезным голосом. — Ты должна доверять своему партнеру. Ты должна доверять своим маленьким пони. Ты должна верить в их доброту и надеяться, что они не причинят вреда. — Кейденс прочистила горло. — Я думала, что доверяю Шайнингу… То есть, я действительно думала, что доверяю ему. Мы вместе прошли через множество сексуальных экспериментов, и я считала, что доверяю ему. Но потом я забеременела и поняла, насколько я доверяю Шайнинг Армору. Я доверяю ему Флурри Харт, самое дорогое и близкое моему сердцу. Он такой терпеливый, нежный и добрый.
Селестия почувствовала, что ее глаза увлажнились, когда она слушала, как Кейденс раскрывает свое сердце. Она почувствовала стеснение в горле. Она узнавала о Кейденс разные вещи, шокирующие и хорошие, она узнавала Кейденс как кобылу, а не только как ученицу или императрицу Кристальной империи. Даже если весь этот опыт сошел на нет, Селестия утешалась тем, что эта ее глупая идея сблизила ее и Кейденс.
— Семья — это было бы неплохо. — Селестия вздохнула. — Правда в том, что я не так нужна, как раньше. Твайлайт упорядочила работу правительства. Луна справляется со своей частью политической работы. У меня появилось больше свободного времени, чем за последние столетия. У меня есть пони, которым я могу доверять, которые заботятся о моих интересах. Правда в том, что я мог бы уделять себе больше времени, но я этого не делаю. Я не знаю, почему.
Селестия моргнула, удивленная собственной откровенностью. Она действительно не знала, почему. Привычка? Рутина? Была ли она действительно старой, упрямой и закостенелой? Она не знала. Возможно, пришло время перемен. Она посмотрела на Кейденс и направила свою тревожную энергию на то, чтобы погрызть губу.
— Да? — спросила Кейденс, ожидая какого-то вопроса от тети.
— Мне нужен кто-то достаточно смелый, чтобы выманить меня из зоны комфорта, — сказала Селестия.
Кейденс улыбнулась:
— Это можно устроить, я уверена.
— Он должен быть романтиком, — добавила Селестия.
— Это само собой разумеется, — ответила Кейденс.
Селестия снова закусила губу и задумалась над тем, что она хотела сказать дальше. Она напомнила себе, что Кейденс — взрослая кобыла и аликорн любви. То, чего хотела Селестия, было восхитительно грязным, но у нее были свои причины.
— Кейденс?
— Да?
— Я знаю, как это может прозвучать, но это относится к тому, что я учительница.
— Да? — Кейденс выгнула бровь в любопытстве.
— Я хочу девственника…
— Тетя!
— Нет, выслушай меня, Кейденс. — Селестия сделала паузу и подождала, пока хихиканье Кейденс утихнет, и почувствовала, что у нее самой пересохло в горле. Когда хихиканье Кейденс утихло и перешло в несколько фыркающих смешков, Селестия продолжила. — Я стара и устоялась в своих взглядах. Мне не нужен любовник с кучей плохих сексуальных привычек. Мне не нужен пони, которому придется объяснять, как правильно делать работу, и объяснять, почему все, что они сейчас делают, неправильно. Мне нужен молодой пони, жаждущий, но готовый учиться. Мне нужен этот юношеский энтузиазм ученика, который хочет быть в школе. Кейденс, я…
— Я понимаю, — сказала Кейденс серьезным, торжественным голосом. — Я полностью понимаю. Ты хочешь подарить одному счастливому пони самый волшебный и самый замечательный образовательный опыт всей жизни.
— Да, наверное, хочу, — признала Селестия. — Может быть, я неразумна или прошу слишком многого?
— Нет, — ответила Кейденс, покачав головой. — Я так не думаю. А теперь расскажи мне больше о себе, чтобы я могла помочь тебе. Мы растопили лед, и ты начинаешь чувствовать себя более комфортно. Приготовься, тетя, сейчас мы поговорим о действительно неловких и неудобных вещах.
Проглотив огромный комок, который только что появился в горле, принцесса Селестия почувствовала сильный страх, но в то же время она была готова к этому испытанию. Поэтому она сделала глубокий вдох и приготовилась рассказать Кейденс все, что могла, чтобы Кейденс смогла помочь.
К тому же, было бы неплохо поговорить о таких вещах с кем-то, кроме Луны.
Луна была той еще дразнилкой.