Опасный роман лебедей

Глава 22

---

Когда Селестия ушла, чтобы проверить, как объяснили их отсутствие, Гослинг сразу же подошел к Луне, зная, что у него есть прекрасная возможность поговорить с ней наедине. Он волновался, они все сейчас были на взводе, но нужно было что-то сказать, и у него была такая возможность.

— Принцесса Луна? — Гослинг склонил голову и постарался выглядеть как можно более почтительным, когда приблизился.

— Да? — Луна вскинула бровь, и на ее лице появилось выражение осторожного любопытства.

— Я надеялась поговорить с вами, пока у нас есть такая возможность. — Гослинг оглядел личные покои Селестии и обдумал все, что хотел сказать. Он сглотнул и пожалел, что у него нет воды. Он чувствовал себя немного обезвоженным: обратный перелет был утомительным, ведь для возвращения в Кантерлот нужно было набрать высоту.

— Я слушаю, — ответила Луна. Эта выгнутая бровь свидетельствовала о бесконечной силе…

— Принцесса Луна…

— Ты будешь называть меня Луной, — приказала Луна. С такой силой, с какой носят корону.

— Луна… — Гослинг склонил голову. — У нас обоих есть кое-что общее. — Он поднял голову и посмотрел на Луну. — Мы оба хотим, чтобы Селестия была счастлива. Я хочу быть практичным в этом вопросе и надеюсь, что мы сможем договориться полюбовно.

Луна выжидающе вскинула брови и прислушалась.

Испугавшись, Гослинг продолжил:

— Я просто хочу, чтобы Селестия была счастлива. У меня… у меня уже есть к ней сильные чувства. Просто в ней что-то есть. Я знаю, что ты хочешь, чтобы твоя сестра была счастлива. Я сделаю все, что ты попросишь… Я буду твоим рабом, если ты дашь мне шанс сделать ее счастливой…

— Остановись. — Голос Луны был тихим шепотом, но он заставил Гослинга остановиться. Он замер и почувствовал, как пот катится по его шее. В животе заурчало, и он услышал, как глубоко внутри него раздался хлюпающий звук. Он почувствовал холодную колючку страха у основания крупа, которая поползла вверх по позвоночнику, к шее, к холке, а затем он почувствовал, как похолодели его уши.

Луна поднялась во весь рост, возвышаясь над Гослингом на целую голову, и сказала:

— Тебе не нужно меня убеждать. Мы с тобой договоримся, но мне нужно время, чтобы подумать, да и тебе тоже. Не бойся, Гослинг, я не сделаю ничего, что могло бы поставить под угрозу предстоящий брак.

При этих словах Гослинг испуганно заскулил. Его уши поникли, и он выглядел смущенным, но это вырвалось у него прежде, чем он успел поймать себя. Он почувствовал, как ледяной пот струйками стекает по внутренней стороне бедер и по всему паху.

— Успокойся, мой маленький пони, — сказала Луна тихим, мягким голосом, который мало кому из пони доводилось слышать. — Я могу отдать сто лет своей жизни сестре. Она этого заслуживает. Время пролетит, как текущая вода. — Глаза Луны сузились. — Что касается нас двоих… мы можем быть друзьями. Мы можем работать вместе ради политической выгоды. Мы можем быть союзниками, а ты — пони, которому я могу доверять.

Гослинг кивнул, радуясь, что Луна, принцесса ночи, кажется, умилостивлена.

— А может быть, со временем мы полюбим друг друга. — Луна пожала плечами. — Сделай мою сестру счастливой, и я стану твоей самой преданной служанкой.

Склонив голову, Гослинг кивнул, но не сводил с Луны глаз. Казалось, будто в горле у него песок:

— Ваше Величество, это я должен служить вам.

— Мы будем спорить о том, кто кому служит? — спросила Луна.

Застыв на месте, Гослинг не знал, что ответить. Луна была гораздо умнее его, и, несомненно, она испытывала его. Все пони испытывали его. Неужели это и есть то самое горнило, о котором говорила Рейвен? Теперь все было испытанием. Он вспомнил, как Селестия разочаровалась в нем, и ему стало больно. Он был так напряжен, что дышать было больно. Ему захотелось выпить. Ему снова стало плохо — волна тошноты накатила на него, вызвав головокружение и дурноту. Он не хотел снова блевать на Луну — если он сделает это дважды за ночь, ему точно не поздоровится.

— Ты сделаешь все возможное, чтобы сделать меня счастливой, из желания сделать счастливой мою сестру, и хотя я уважаю это, даже восхищаюсь этим, это не то же самое, что пытаться сделать меня счастливой ради того, чтобы сделать меня счастливой. — Голос Луны был холодным и собранным, а выражение лица — абсолютно спокойным. — Возможно, когда ты обратишься ко мне с искренней заботой о моих интересах, я переосмыслю свои чувства и желание заполучить тебя в качестве спального партнера и отца для моих жеребят.

Прежде чем Гослинг успел ответить, Луна исчезла во вспышке света и озона.

---

Стоя в дверях, Селестия смотрела на спящего Гослинга. При взгляде на него у нее заныло сердце. Его спящее лицо выглядело обеспокоенным, уши подергивались, и он хныкал во сне. Со своего места она слышала, как урчит его беспокойный желудок.

За ту неделю, что он провел в ее покоях по приказу Кейденс, для него принесли небольшую кровать. Небольшая гостиная была переоборудована для того, чтобы у него было место для сна.

Моргнув и вздохнув, Селестия пожалела, что не легла с ним в постель. Она скучала по теплому телу в своей постели. Когда Кейденс была маленькой, Кейденс спала с ней, да и Твайлайт с Кейденс спали вместе. Улыбка заставила уголки рта Селестии изогнуться вверх, когда она подумала об этом счастливом воспоминании. У нее были теплые воспоминания о том, как маленькая Твайлайт укладывалась спать, и каждая галочка должна была быть проставлена, иначе она никогда не сможет заснуть.

Она восхищалась стойкостью Гослинга. Пока что он справлялся со всем этим довольно хорошо. Его бросили в бой без особой подготовки, и он справлялся с ударом за ударом. Он обладал обаянием и щегольством. Его молодость и жизнелюбие вызывали симпатию и у нее, и у Луны, и, несомненно, у прессы.

И все же она беспокоилась. Гослинг не просто женится на ней — он женится на нации. Все ее обязанности распространялись и на него. Он должен был быть ответственным. Он должен будет служить. Просто быть консортом было недостаточно, этого она никогда не допустит. Селестии нужен был не только помощник, но и грелка в постели. Гослингу предстояло выполнить огромный объем работы.

Работа Селестии была нелегкой. Ей самой вскоре предстояло вернуться в школу. Ей нужно было узнать о совершенно новой области науки, чтобы принимать более взвешенные решения. Помимо гелотологии^[1], о которой Селестия очень хотела узнать побольше, существовала и более насущная проблема — устойчивость экосистем. Природные ресурсы не бесконечны, и мудрый правитель ничего не растрачивает.

Вздохнув, Селестия вошла в комнату, где спал Гослинг, чтобы поцеловать его в щеку перед сном. День был долгим, слишком долгим, и она устала. Ей хотелось подхватить Гослинга и унести его в свою постель, но она знала, что он будет расстроен. Спать вместе было обычным делом для женатых пони. Было слишком много неудобных моментов, таких как утренняя древесина, нуждающаяся в смазке.

Достигнув его бока, она опустила голову, поцеловала его, а затем отступила, желая, чтобы прошли дни, и он оказался в ее постели, чтобы она познала блаженную, счастливую дрему.

---

Запах крепкого кофе был как пощечина, когда Гослинг вошел в офис Рейвен. Запах был настолько сильным, что он непроизвольно вздрогнул всем телом, а его уши торчали прямо из черепной коробки. Его доспехи лязгнули, когда он попытался прийти в себя.

— Если хочешь, можешь снять шлем и доспехи, — сказала Рейвен, глядя на Гослинга. — У тебя будет приятное, тихое, спокойное утро со мной. Я не пытаюсь тебя напугать или что-то в этом роде. Мне нужна твоя помощь.

— Хорошо, — сказал Гослинг, пытаясь снять шлем.

— Выпей кофе, — приглашающим голосом сказал Рейвен. — Ты выглядишь немного неважно. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Не очень, — признался Гослинг, положив шлем на потрепанный деревянный стол у двери, заваленный побитыми курьерскими сумками, трубками для свитков и плащами от дождя.

— Стресс. — Рейвен произнесла это слово с презрительным хмыканьем и сделала машущий жест копытом. — Это жизнь, которую мы выбрали. Она нелегка, но это такая же работа, как и любая другая. Кто-то должен ее делать.

Гослинг, сняв доспехи, положил их на стол рядом со шлемом. Он повернулся, его мышцы напряглись, и он посмотрел на Рейвен:

— Что я буду делать?

Рейвен бросила взгляд на телеграфную стойку, стоявшую не так далеко от места, где она сидела, и указала копытом:

— Я так понимаю, что ты уже близок к тому, чтобы получить сертификат мастера по управлению телеграфом.

Покраснев, Гослинг пнул правое переднее копыто левым передним копытом. Он кивнул, чувствуя себя неловко и не зная почему. Возможно, дело было в слабой похвале, которую, как ему показалось, он услышал в голосе Рейвен:

— Я буду самым молодым оператором с сертификатом мастерства, когда получу его. Мои копыта быстры, проворны и искусны.

— Селестия наверняка объявит их национальным достоянием, — безразлично сказала Рейвен.

Задыхаясь, Гослинг, спровоцированный заявлением Рейвен, переполнил свой мозг идеями о том, что он мог бы сделать со своими копытами. На кобыле были места, где он мог бы выбить чечетку и отправить любовное письмо. Его лицо пылало внутренним огнем, а в ушах стоял болезненный жар.

— Выпей чашечку кофе, — сказала Рейвен Гослингу, усмехаясь, — а потом приступай к работе. — Она подмигнула Гослингу, подняла ручку и принялась за работу, дописывая депешу на столе перед собой.

---

Войдя в кабинет Рейвен, Селестия осмотрелась. Гослинг усердно работал на телеграфе. Она на мгновение остановилась и восхитилась скоростью, с которой двигалось его копыто. Ее пробрала дрожь, и, прикусив губу, она постаралась не думать о грязных мыслях. Такое копыто в нужных местах ее тела… от этой мысли у нее раздулись ноздри, и она почувствовала, как ее круп сжимаются самым восхитительным образом.

Она положила стопку бумаг в корзину на столе Рейвен, затем прочистила горло:

— Рейвен, утренние прошения.

— Я как раз собиралась их забрать, — извиняющимся голосом сказала Рейвен. — Еще не время было их забирать.

— Я не возражаю, — ответила Селестия. — Я закончила немного раньше, поэтому решила заглянуть.

— И повидаться с Гослингом? — Рейвен с ухмылкой посмотрела на Селестию.

— Конечно. — Селестия засияла и посмотрела на Гослинга, который все еще усердно работал, сгорбившись на сиденье. Эти копыта! Отвлекшись, Селестия смотрела на него, пока не услышала, как Рейвен прочистила горло. Она вернула свое внимание к Рейвен.

— Отчет о вчерашнем происшествии. — Рейвен сидела прямо и изо всех сил старалась выглядеть серьезной. — Твайлайт отпустила большинство репортеров, прежде чем начать публичную лекцию об общественном договоре и цивилизованности, но задержала зачинщиков и известных нарушителей порядка. Оказывается, Твайлайт умеет запоминать лица и кьютимарки.

— О боже, — вздохнула Селестия. Она гадала, когда Твайлайт начнет регулярно собирать нарушителей порядка для чтения лекций. Эта мысль встревожила ее, и она мысленно отметила, что нужно поговорить с Твайлайт. Лекционные залы должны быть как минимум привлекательными и уютными, а не походить на лагеря.

— Твайлайт вернулась в Понивилль вместе с родителями и Спайком. Она очень занятая принцесса. Она также оставила сообщение. — Рейвен отложила ручку.

— И что это за послание? — спросила Селестия.

— Твайлайт говорит, что одобряет. Она также сказала, чтобы ты не была слишком строга к Кейденс…

— Эти два маленьких хулигана замышляют против меня! — потрясенно воскликнула Селестия. — Я так горжусь… но мне все еще хочется свернуть Кейденс шею за то, что она сделала. Ух, я чувствую себя так противоречиво. — Селестия нахмурила брови. — Не могу поверить, что меня перехитрил жеребенок.

— Ты учила их быть хитрыми, ты говорила, что это будет полезно. — Рейвен сделала паузу, чтобы ее замечание успело дойти до сознания, и принялась с помощью своей магии упорядочивать бумаги на столе. Она подняла бумаги, которые Селестия положила в корзину, и начала сортировать их, наклеивая на подписанные документы маленькие наклейки разных цветов и раскладывая их по корзинам с цветовой маркировкой.

— Ну, как тебе новый телеграфист? — спросила Селестия. Когда она заговорила, Гослинг навострил уши, и она почувствовала, как в ее сердце разливается тепло. Он был очарователен. Она посмотрела на Рейвен и увидела призрак улыбки на ее мордочке.

— Он быстрый, — ответил Рейвен, — он уже расправился с большей частью ночных дел. Осталось выяснить, насколько он точен, но меня заверили, что это так. Думаю, до полудня он успеет сделать больше, чем большинство моих предыдущих помощников за целый день.

— Могу я забрать его на обед? — спросила Селестия.

— Ты хочешь съесть бедного рядового Гослинга? — Рейвен с насмешливым ужасом уставилась на стоящего перед ней белого аликорна. — Ты хоть представляешь, какой скандал это может вызвать? — Рейвен сделала паузу и покачала головой. — Как ваш самый доверенный помощник, я должна попросить вас пересмотреть любые акты коннибализма.

Селестия покраснела, ее челюсть дернулась, но слов не последовало. Что она могла сказать? Это было просто что языка слетело. Она слышала, как Гослинг хихикает, и надеялась, что не отвлекла его от выполнения задания. Отправка безупречных депеш была крайне важна. Эквестрия зависела от безошибочной связи. Она взглянула на Гослинга и втянула воздух сквозь стиснутые зубы. У Гослинга были восхитительные ноги. А еще у него была подтянутая, спортивная спина.

— У тебя слюни текут, — с отвращением произнесла Рейвен.

Сглотнув, Селестия избавилась от слюней, всасывая ленту слюны, которая стекала по ее подбородку:

— Нет, я не такая! — Ей стало стыдно. Она вела себя очень похоже на школьную кобылку… в сущности, она вела себя примерно так же, как Кейденс, когда та начала опасно для жизни влюбляться в Шайнинг Армора. Бедная Кейденс, которая не могла вернуться в школу из-за того, что поймала крылостояк на уроке, и собиралась умереть от смущения, если еще хоть раз покажется на публике.

Это было прошлой ночью, подумала Селестия. Гослинг пришел, чтобы спасти ее и ее сестру Луну. Возможно, Гослинг не всегда поступал правильно, но на его действия можно было положиться. Он был молод и импульсивен, но это можно было использовать. Прошлой ночью Гослинг показал себя таким пони, которого она может полюбить целиком и полностью.

— Ты все еще пялишься на моего телеграфиста, — обратилась Рейвен к Селестии, — того самого, которого ты грозилась съесть.

Повернув голову, Селестия устремила свой самый волшебный взгляд на своего секретаря и самого доверенного помощника. Это был взгляд, который она отрабатывала веками. Этот взгляд предотвращал войны и прекращал конфликты еще до того, как они начинались. Рейвен не выглядела впечатленной.

— Я пойду почитаю утренние газеты, — сказала Селестия пренебрежительным тоном, — и проверю стратегические сплетни с Блюбладом. — Больше ничего не сказав, Селестия повернулась и вышла из комнаты, но напоследок оглянулась через плечо, чтобы в последний раз взглянуть на Гослинга.