Опасный роман лебедей

Глава 35

---

Прижавшись к Гослингу, Селестия спросила:

— Тебе удобно? — Она уложила его на кушетку, чтобы он мог отдохнуть после еды, и искушение присоединиться к нему было слишком сильным, чтобы сопротивляться. Она притянула его ближе и уткнулась носом в его шею, вдыхая и втягивая его запах.

— Мне все еще больно, но это приятно, — ответил Гослинг.

— Гослинг… — Когда она произнесла его имя, то услышала, как он закашлялся, поэтому подождала немного, прежде чем продолжить. — Гослинг, дорогой, я ничего не говорила тебе за завтраком, но ты ведешь себя как глупый пони, когда речь заходит о лечении.

— Правда? — спросил Гослинг. — Я так не считаю. Я вижу способ завоевать расположение общественности в качестве принца пони. Рейвен говорит, что все может быть выгодно.

— Но это удерживает тебя от… ну, от всего, — негромко сказала Селестия, продолжая трепать Гослинга по шее. Гослинг, учитывая ее рост, чувствовал себя рядом с ней жеребенком, и было трудновато быть романтичным, когда твой мозг постоянно напоминал тебе, что пони, которого ты обнимаешь, размером с жеребенка.

— Но мне кажется, что это неправильно, — сказал Гослинг влажным, хриплым голосом.

Разозлившись, Селестия совершила самый лошадиный поступок, который только может совершить пони в момент раздражения и разочарования в любимом. Она укусила его за шею, и не любовно, а быстро, чтобы выразить недовольство. У лошадиных видов для всего есть свой укус, и это было основной частью их негласного языка. Укус Селестии, в вольном переводе, означал: "Ты тупица".

— Ой! — Гослинг скривился, повернув голову, чтобы посмотреть на Селестию. Уши Гослинга отметили укус, повернулись и, не говоря ни слова, ответили: "Ой, моя шея!" Оба были слишком шокированы и удивлены, чтобы сказать что-то еще.

Взмахнув ресницами, Селестия безмятежно улыбнулась Гослингу, когда он уставился на нее, и проигнорировала его уши, чтобы не пришлось кусать и их. Мурлыкнув, она прижалась носом к щеке Гослинга и потерлась. На лошадином языке это прикосновение к щеке можно было перевести так: "Хоть ты и болван, но я все равно тебя люблю".

— Возможно, мы сможем найти компромисс, — сказала Селестия, глядя в глаза Гослингу. Она увидела, что он смотрит в ответ, его глаза были любопытны и прекрасны. Она любила его и жаждала заглянуть в самую его душу. — Я дам тебе время восстановиться, насколько это возможно, а потом ты вернешься к своим обязанностям. Это означает и полеты, Гослинг. И если ты сможешь выполнять свои обязанности в таком состоянии, я позволю тебе испытать твои ошибочные и глупые страдания…

— Но если я не смогу выполнять свои обязанности, если я врежусь во что-нибудь и не смогу нормально ходить, мне придется исцелиться? — Гослинг несколько раз моргнул, а затем его уши раздвинулись в стороны.

— Это кажется справедливым. — Селестия наслаждалась теплом тела Гослинга, прижавшегося к ее боку, и мечтала провести весь день, не занимаясь ничем, кроме этого. — Я позволю тебе совершить твой глупый крестовый поход за добродетелью и непоколебимостью.

— Глупый, да? — Голос Гослинга был тихим и немного хрипловатым.

— Да, я влюбилась в идеалистического дурака. И хотя временами он немного разочаровывает, я надеюсь, что он не слишком изменится. — Прежде чем Гослинг успел ответить, Селестия поцеловала его, прижавшись губами к его губам, а затем разминая их, застигнув его врасплох. Она увидела, что его глаза закрываются, и, когда они закрылись, она закрыла свои собственные, склонилась в поцелуе и расслабилась.

И так же внезапно, как начался поцелуй, он закончился. Селестия отстранилась, чмокнула губы, покачала головой, отчего ее уши затряслись, и высунула язык. Придя в себя, она воскликнула:

— Блеск! Дробленая пшеница!

— Эх, да, а как, по-твоему, я себя чувствую после ее поедания? Она пахнет так, как я представляю себе клей для обоев.

Опять этот акцент… Селестия почувствовала, как у нее заколотилось сердце, и она была почти уверена, что маленькие розовые сердечки поднимаются из нее, как пузырьки, и лопаются над головой. Селестия чувствовала себя как обморочная кобылка и знала, что если бы она стояла, то ее колени подкосились бы. Совершенно не желая того, она издала громкое, резкое, опьяненное любовью хихиканье, почти похожее на ослиное ржание.

Широко раскрыв глаза, Селестия сидела рядом с Гослингом, пытаясь понять, что именно пошло не так и почему она только что смеялась, как последняя дурочка. Она увидела, как Гослинг моргнул, и его рот открылся. Прежде чем он успел заговорить, Селестия прервала его:

— Ни слова, жеребчик, ни слова. Я понятия не имею, что только что произошло. Давай больше никогда не будем об этом говорить.

Селестия сделала серьезное лицо и строго посмотрела на Гослинга.

— Селестия…

— Да?

— Кейденс говорит, что я должен встретиться со Скайфайр…

Селестия вздохнула.

— …и я не могу сделать это сам. Я это понял.

Выражение ее лица смягчилось, она посмотрела на Гослинга и, надеясь утешить его, прижалась к его носу в знак доверия:

— Тебе нужно, чтобы я была с тобой? Тебе будет легче?

— Да, да.

Селестия глубоко вздохнула:

— Ты можешь помиловать ее, но она не может уйти без последствий. Правосудие должно быть одновременно справедливым и разумным. Отправлять правосудие — дело непростое. Считай, что это твое первое настоящее испытание, Гослинг. Не торопись и все обдумай. То, что ты сделаешь сейчас, закрепится в сознании пони Эквестрии и определит их отношение к тебе как к правителю.

— У меня уже есть идея, — сказал Гослинг Селестии, прикоснувшись своими губами к ее губам. — Я беспокоюсь, что то, что я планирую, может быть воспринято как подлость… Я действительно боюсь… но я не сделаю с ней того, чего не сделал бы с собой.

Губы Селестии, задержавшиеся на губах Гослинга, на мгновение сжались и прижались к его губам. Через мгновение она отстранилась, а затем сказала:

— Это хорошо. Никогда не назначай наказание, которое ты сам не вынес бы. По крайней мере, это хорошая рекомендация. Но иногда приходится прибегать к самым страшным наказаниям.

— Я надеюсь, что она сможет стать лучшей пони… может быть, даже хорошей матерью. Я хочу возвысить ее, а не уничтожить. Но чтобы исправить ее, боюсь, ее придется сначала сломать. — Гослинг закрыл глаза и покачал головой, опустив уши. — Если я дам ей возможность, надеюсь, она ею воспользуется.

— Гослинг, я верю в тебя, — прошептала Селестия, — иначе я бы не взяла тебя в свои консорты. — Как только Селестия закончила говорить, дверь открылась. Она подняла голову, раздосадованная тем, что ее прервали, и увидела вошедшую Кейденс. Она была удивлена ее появлением, а также немного недовольна тем, что Кейденс не присоединилась к ним за завтраком.

— Как раз те пони, которых я искала.

Селестия почувствовала магию и поняла, что Кейденс глубоко вдыхает любовь. Как же Кейденс была похожа на королеву Кризалис, так похожа и в то же время такая разная. Кейденс становилась все сильнее и сильнее в присутствии любви любого рода.

Кейденс шла вперед, уверенная в себе, с гордым видом, и на ее мордочке играла нежная улыбка. Она остановилась рядом с кроватью и замерла, очень похожая на пони, которая любуется цветами или, возможно, прекрасной картиной.

— Вы оба очаровательны… посмотрите на себя… близость — это хорошо. Она укрепляет иммунную систему, повышает самооценку, устанавливает доверие и даже, как было доказано, ускоряет выздоровление. — Кейденс глубоко вдохнула и удовлетворенно вздохнула.

— Что привело тебя сюда, Кейденс? — спросила Селестия.

— Любовь — мое ремесло, а ремесло — это хорошо, — ответила Кейденс, хихикая. Она моргнула, протянула крыло и коснулась шеи Гослинга. — Ты чувствуешь себя храбрым, Гослинг?

— Не совсем, нет. — Ответ Гослинга был прямым и честным, он не жалел слов.

— Ну, не расстраивайся, Скайфайр тоже боится. — Глаза Кейденс сузились. — Через несколько часов вы двое встретитесь и немного поговорите. Настало время взглянуть на свое прошлое, Гослинг. Ты будешь не один, я буду с тобой на каждом шагу, как и обещала, когда мы только начинали этот путь вместе. Ты помнишь нашу первую встречу?

Гослинг кивнул.

— Ты только что вступил в гвардию и был еще в подготовительном лагере. Ты был достаточно смел, чтобы воспользоваться консультационными услугами, которые предлагала гвардия. Ты рисковал быть осмеянным и опозоренным своими товарищами по службе, пытаясь получить помощь.

Селестия навострила уши, а ее глаза сузились, когда она слушала.

— Один очень разбитый и пострадавший жеребчик обратился за помощью, поняв, что не может справиться с этими проблемами самостоятельно. Этот жеребчик попал в поле моего зрения после небольшой сортировки. Диагноз был довольно мрачным. У него был тяжелый случай хандры.

Селестии потребовалась вся ее сила воли, чтобы не улыбнуться.

— Я нашла очень умного, очень взрослого, замечательного пони, которому было больно. — Кейденс опустила голову на уровень глаз Гослинга. — Уже во время нашей первой встречи я поняла, что этот пони особенный. Я знала, что должна ему помочь, и дала ему обещание.

Гослинг кивнул:

— Ты обещала мне, что, если я встану на путь выздоровления, ты будешь со мной на каждом шагу.

— И я выполнила это обещание? — спросила Кейденс.

Гослинг снова кивнул:

— Выполнила.

— Мне очень приятно слышать это от тебя, Гослинг, потому что есть еще одна пони, которой нужно начать путешествие, и она должна знать, что я буду с ней на каждом шагу, когда она начнет путь к выздоровлению. — Глаза Кейденс метнулись к Селестии.

В этот момент Селестия поняла, что оказалась в ловушке. Она одновременно любила и ненавидела Кейденс. Милая розовая примадонна была слишком хороша в своем деле, и Селестия все больше понимала, что Кейденс уже давно плетет планы против нее.

— Ты готовила Гослинга к тому, чтобы он был со мной, с самой первой встречи, не так ли? — спросила Селестия.

— Ну, не совсем с первой встречи…

— Что? — спросил Гослинг.

— У меня были интуиция, предчувствия, тонкое дуновение судьбы, и все же у меня было довольно хорошее предчувствие насчет него, — призналась Кейденс своей тете. — Я беспокоилась только о тебе, старая упрямая кляча.

— Кейденс!

— Я запутался! — Крик Гослинга был хриплым и слабым.

— Добро пожаловать в королевскую семью, Гослинг, где есть немало заговоров друг против друга, — сказала Селестия Гослингу, пытаясь окинуть взглядом племянницу. — Шайнинг Армор помог тебе, не так ли?

— Конечно помог, — ответила Кейденс.

— О, это просто несправедливо, — простонала Селестия.

— Не было бы счастья, да несчастье помогло. — Глаза Кейденс сузились, когда она произнесла эту странную пословицу.

— Что? — Гослинг моргнул, пытаясь понять, что происходит.

— Я практически вырастила Шайнинг Армора! Когда он был маленьким, он охранял нас с Твайлайт, когда я задавала ей уроки… Я давала ему кекс, и конфеты, и книги о войне… Он должен был быть предан мне. — Селестия в отчаянии закатила глаза, а затем издала разочарованное хрюканье, не похожее на кобылье.

— И я тоже давала ему кекс, конфеты и книги о войне… с моими фотографиями, вложенными между страниц. Когда мы подросли, я заменила кекс кое-чем, что созвучно с этим словом. — Шайнинг Армор охотно установил свой флаг в моем лагере. Я сделала его своим. Я околдовала его своей сахарной ватой. — Кейденс вильнула хвостом из стороны в сторону, а затем рассмеялась.

У Селестии открылся рот, когда она осознала всю глубину предательства Кейденс.

— Я не понимаю, что происходит, — сказал Гослинг, переводя взгляд с одной кобылы на другую. — Я сейчас очень растерян и сбит с толку. Пожалейте больного пегаса.

— Гослинг, дорогой, успокойся и смирись с тем, что ты не в своей лиге, — сладким голосом сказала Кейденс. — Все это очень весело. Вот так мы и поддерживаем друг друга на копытах, с яркими глазами и кустистыми хвостами. Когда-нибудь и ты примешь участие в игре.

— Да… ладно? — Гослинг, все еще смущенный, замолчал и скорчил гримасу.

— Отдохни немного, Гослинг. Может быть, даже поспи немного, если сможешь. Сегодня у тебя встреча со Скайфайр, если ты думаешь, что справишься. — Кейденс наклонила голову, вытянула шею и поцеловала тетю в щеку.

— Я готов попробовать.

— Замечательно! — засияла Кейденс. — Тетя, если бы я могла поговорить с тобой наедине, это было бы замечательно. Не прямо сейчас, но скоро. Может, ты побудешь с Гослингом, пока он не уснет?

— Хорошо. — Селестия кивнула головой в знак согласия и посмотрела на племянницу. Ей было интересно, что задумала Кейденс и какое предательство ее ждет. Она уже прикидывала, как можно заставить Гослинга быть верным. Селестия была старой кобылой, которая когда-то была богиней плодородия, и она кое-что знала. Захватывающие вещи. То, с чем она должна была познакомить Гослинга. Вещи, которые заставят Гослинга поклоняться ей и хранить верность.

Селестия была полна решимости вернуть контроль над советом директоров у Кейденс.