Опасный роман лебедей
Глава 67
— Мы действительно собираемся это сделать? — Луна наклонила голову и посмотрела на старшую сестру. Бинты с ее лица сняли, и она выглядела немного лучше, но была далека от себя прежней. — Мы все еще находимся в середине кризиса. У нас есть сомнения. — Когда речь сбилась, Луна на секунду покраснела, но потом оправилась.
— Думаю, главный вопрос в том, собираешься ли ты это делать? — Селестия посмотрела на младшую сестру, сузив глаза от беспокойства. Прошла почти неделя с тех пор, как на Луну упало здание, и, будучи хорошей старшей сестрой, она чувствовала беспокойство за Луну. Конечно, у Луны было много других поводов для беспокойства.
— Мы не знаем, о чем ты, — ответила Луна, отступая от сестры на шаг.
— Мы. — Селестия произнесла это слово с большой долей мягкости. — Именно об этом я и говорю. Мы. Мы. Королевское Мы. Мы вдвоем. Обрученные. Обручены, чтобы пожениться. Ты можешь отказаться от этого, ты знаешь. Мы найдем способ, если тебе не нравится.
— Я… — произнесла Луна, пискнув.
— Да, ты, — сказала Селестия голосом старшей сестры. — Забудь на время о долге, Луна. Ты уже долгое время уклоняешься от ответа. Больше не надо. Торжество по случаю помолвки состоится всего через несколько дней. Чего ты хочешь?
Повернувшись, Луна попыталась убежать, но Селестия схватила ее и заключила в магические оковы. Луна попыталась телепортироваться, но Селестия не дала ей этого сделать. Поняв, что потерпела поражение, Луна опустила уши, и меньший аликорн подчинился большему. Крылья Луны трепетали по бокам, а сама она шаркала копытами, прихрамывая на больную ногу.
— Я не знаю, чего хочу, — призналась Луна тихим, болезненным писком.
Услышав слова сестры, Селестия смягчилась, а ее взгляд уперся в затылок Луны, словно она хотела, чтобы та повернулась. Селестия понимала, что сейчас будет соревнование воли, и готова была пересидеть Луну, если потребуется. Ее челюсть сжалась, а уши навострились, выгнувшись вперед.
— Мне нравится, когда он лежит рядом со мной в постели. — Голос Луны был не более чем стыдливым шепотом. — Мне нравится, что он успокаивает меня. Мне нравится, что он не отказался от меня и продолжает пытаться завоевать мое расположение, которое у него уже есть, но он еще не знает об этом.
— Так…
— Сестра, пожалуйста, будь помягче с тем, что ты собираешься сказать дальше. — Тон Луны был умоляющим, и меньшая синяя аликорн повернулась лицом к старшей сестре. Свет, проникающий через витражные окна, отражался в глазах Луны.
— Как я уже говорила, ты действительно испытываешь к нему чувства.
— А как же иначе? — потребовала Луна, ее настроение изменилось с драматической внезапностью.
— Тогда в чем проблема? — спросила Селестия, настороженная постоянно меняющимся настроением сестры.
Луна открыла рот, но из него не вырвалось ни слова. Она зажмурила глаза, и ее распухшее лицо исказилось от боли. Одна слезинка выскользнула из потемневшего, опухшего, покрытого синяками глаза и скатилась по щеке. Ее грудь подрагивала, и от этого подрагивали крылья.
— Пожалуйста, если бы ты просто поговорила со мной, когда ты в таком состоянии, все было бы намного лучше. — Селестия протянула крыло и потянулась к сестре, собираясь стереть слезу, но Луна резко отдернула голову, каким-то образом зная, что Селестия собирается сделать, даже не видя.
— Я х-х-х-хочу снова любить, — заикаясь, пролепетала Луна, пытаясь удержать все в себе. — Я х-хочу, ч-ч-т-т-т-т-обы мы снова стали с-с-с-семьей.
— Тогда приходи и стань частью нашей семьи…
— Я не могу. — Луна открыла глаза и посмотрела на старшую сестру, и тут у нее потекли слезы.
— Почему нет? — спросила Селестия, решив утешить Луну, если это будет последнее, что она сделает в этот день. И получить ответ. — Я не понимаю, Луна. Я знаю, что он утешает тебя. Ты лучше спишь, когда он рядом с тобой. Ты просыпаешься отдохнувшей и бодрой. Когда ты больше отдыхаешь, твои перепады настроения не такие сильные.
— Ты не понимаешь! — огрызнулась Луна, отступая назад, прекрасно понимая, что ее сестра Селестия так нежно относится к ней.
— Тогда просто скажи мне! — Большая белая аликорна остановилась, поднялась во весь свой властный рост и уставилась на Луну, которая застыла на месте, не в силах пошевелиться: один ее глаз был широко раскрыт от ужаса, а другой все еще слишком опухший, чтобы сделать это. — Я устала от того, что ты держишь меня в неведении… Хватит! Теперь все станет ясно!
— Я не хочу причинять ему боль! — пролепетала Луна. — Я так боюсь! Я напугала его однажды, я заставила его бояться за свою безопасность со мной, и чувство вины невыносимо! Оно причиняет боль, как ничто другое! И я не хочу спать рядом с ним, это меня так пугает…
— Почему? — спросила Селестия мягким, спокойным голосом.
— Кошмары. — Луна застонала и смахнула потоки слез. — Я так боюсь, что нападу на него во сне… или что убью его… Это сложно для меня! — От яростной икоты все тело Луны дернулось, и она поморщилась от боли. — Я хочу быть с ним! Я хочу быть с тобой! Я хочу, чтобы мы все были вместе, но я не могу справиться со всем этим стрессом и беспокойством!
Ничего не сказав, Селестия заключила Луну в крепкие объятия из крыльев, усадила на пол и потянула за собой. Когда Луна сопротивлялась, Селестия одолела ее, притянула к себе и вздохнула с облегчением, когда Луна перестала сопротивляться. Старшая сестра утешала младшую, а Селестия не могла сдержать слез, которые наворачивались на глаза.
— Не сдавайся, — умоляла Луна, — пожалуйста, не надо. Я знаю, со мной трудно.
— Что же мне делать с тобой, сестренка? — Обхватив Луну крыльями, Селестия прижала сестру к себе. Ее уши подергивались, когда Луна стонала и всхлипывала. Она сидела на полу, прижавшись к Луне, и снова пережидала бурю, которая принесла потоп.
— Мне приснился плохой сон, — пробормотала Луна, прижимаясь к шее Селестии. — Мне снилось, что меня одолевают ночные кошмары и я во сне бью Гослинга. Я убила его… я убила его… а ты… ты была так зла… ты выдвигала против меня ужасные обвинения… ты припомнила все из прошлого… и мы поссорились.
— Луна, я просто не знаю, что мне с тобой делать.
— Отвести меня на кухню и накормить пирогом? — Луна ответила жеребячьим голосом, который мало кто слышал. Не в силах больше сдерживаться, Луна рухнула на землю и прижалась к сестре, ее грудь подрагивала, а мышцы живота сводило от рыданий. — Я хочу, чтобы меня снова любили, но я не чувствую себя достойной. Я хочу снова стать матерью, но не доверяю себе.
— Все это еще возможно. — Голос Селестии был материнским, мягким, нежным, успокаивающим. Она обхватила Луну передней ногой, притянула ее к себе и стала гладить сестру, пытаясь успокоить ее.
— Пирог? — хныкнула Луна.
— Да, это тоже возможно. — Немного подумав, Селестия добавила: — И стакан молока.
Пока сестры утешали друг друга, по коридору пронеслась ревущая, трещащая метель, покрывая все слоем льда. Ни одна из сестер не пошевелилась, но Селестия подняла бровь. В воздухе раздался треск льда и сильный холод. Туманно-голубая дымка зашипела, задерживаясь в почти замерзшем воздухе. Селестия могла видеть свое дыхание, а у Луны из носа свисала сопелька.
— Когда начинаются занятия в школе, здесь всегда происходит что-то странное, — заметила Селестия будничным голосом, не обращая внимания на то, чему она только что была свидетелем. Ее уши насторожились при звуках хихиканья и смеха. Она почувствовала, как напряглось тело Луны, и ободряюще сжала ее.
Мощный порыв ветра пронесся по коридору, и Селестия озабоченно нахмурила брови. Ледяной ветер и метель, которые только что пронеслись в помещении, были несколько обескураживающим признаком. Твайлайт Спаркл, увековеченная на витраже, теперь была покрыта инеем. У Селестии мелькнула мысль, что замерзшей Твайлайт Спаркл нужна морковка вместо рога.
И тут, к удивлению Селестии и Луны, мимо пронесся Гослинг, расправив крылья, ловящие ветер, как два паруса, он промчался мимо с огромной скоростью, его копыта заскрипели по льду, целый поезд жеребят уцепился за него, за его задние ноги, за его хвост, и Селестия почувствовала, как Луна припала открытым ртом к ее шее. Поезд жеребят был довольно длинным, и все они цеплялись друг за друга, проезжая мимо. В коридоре раздавалось хихиканье, когда импровизированный ледяной поезд пони мчался по коридору, подгоняемый заклинаниями ветра и метелью, чтобы все замерзло.
Одинокий жеребёнок, маленький ярко-жёлтый единорог с большими круглыми очками, пронёсся мимо, усевшись на круп и взвизгнув от ветра, который погнал его вперёд, связанный со своими сверстниками длинной магической привязью.
Маленький лавандовый аликорн, сделанный из витражного стекла и покрытый ледяной глазурью, смотрел на хаос с безмятежным выражением лица, которому Селестия позавидовала, широко расставив передние ноги в блаженной позе. Селестия фыркнула. Когда-нибудь Твайлайт получит свое, а сейчас у нее есть свои ученики.
— Что мы будем с ним делать? — хриплым шепотом спросила Луна.
— Я собираюсь поговорить с Рейвен, — ответила Селестия.
— Почему? Почему Рейвен?
— Проведи немного времени с жеребятами в школе, — сказала Селестия певучим голосом. — Это будет полезно для снятия стресса, Гослинг. — Большой белый аликорн закатила глаза, а затем с отвращением фыркнула, услышав слабый капающий звук тающего льда.
— Я все еще получу свой пирог? И стакан молока?
— Конечно, Луна. — Селестия отвернулась от хаоса и посмотрела в глаза сестре. — И Луна…
— Да?
— Перед гала-концертом по случаю помолвки попробуй сходить на свидание с Гослингом. Это не обязательно должно быть серьезно, это может быть что-то веселое. Сделай что-то, что тебе будет удобно. Пусть он узнает тебя настоящую. Просто постарайся быть с ним открытой и честной, пожалуйста?
— Хорошо, — кротко ответила Луна.
— И поговори с Кейденс. Я уверена, что она сможет дать дельный совет.
Кивнув головой, Луна слегка фыркнула, а затем ответила:
— Обязательно, обещаю.
— А теперь пойдем и съедим по пирогу. Я умираю с голоду.
Две сестры сидели на кухне, ели пирог и пили молоко. Губы Селестии окрасились в пурпурно-красный цвет от пирога с крыжовником и гранатом, а Луне удалось спрятать большую часть цвета. Мир вокруг них фактически рухнул, в коридорах замка бушевала дикая метель, и ни одна из сестер не выглядела особенно обеспокоенной.
Это было время сестер, важное время для них обеих. В это время все остальное отодвигалось на второй план, и они могли сосредоточиться друг на друге, давая себе шанс сблизиться и, возможно, разобраться в своих разногласиях. Селестия налила себе еще один стакан молока и долила в стакан Луны. Во время сестринского времени старшая сестра была обязана заботиться о нуждах младшей.
По крайней мере, так было всегда.
Для зоркого наблюдателя между сестрами были заметны различия. Селестия ела вилкой, откалупывая от пирога кусочки разумного размера, а Луна — ложкой, набрасываясь на пирог и запихивая его в себя с азартом и чавканьем. Кроме того, перед каждой сестрой лежала целая половина пирога.
— Я снова хочу есть, — сказала Луна с набитым ртом, рассыпая повсюду крошки.
— Тогда съешь еще один, — ответила Селестия, проглотив свою порцию пирога.
— Эфо прифно. — Луна впихнула в себя еще пирог, и ее щеки порозовели.
— Я так и поняла. — Селестия откусила от пирога и смотрела, как сестра жует.
Сглотнув, Луна отрыгнула со свирепостью, которая заставила бы покраснеть дракона. Она направила ложку на сестру и слизала с ее носа немного крошки пирога:
— Мне нужно время, сестра. Я пытаюсь все наладить, правда. Я уже некоторое время лечусь от перепадов настроения, а также говорю о… ну, ты знаешь. — Проткнув ложкой пирог, Луна оторвала огромный кусок и отправила его в рот.
— Луна, что нужно сделать, чтобы ты ослабила бдительность и просто была счастлива?
Продолжая жевать, Луна посмотрела сестре в глаза. Она проглотила, прожевала, проглотила еще немного, а затем запила последний кусочек молоком. Она слизала молоко с мордочки, ее язык был ярко-оранжевым на фоне голубой шерсти, а глаза блестели от эмоций.
— Чувство безопасности, — ответила Луна.
— Я не понимаю, дорогая сестра.
Луна глубоко вдохнула, еще раз облизала губы и сказала:
— Чувство безопасности. Когда я буду готова, когда все улажу, когда буду чувствовать себя уверенно, я хочу, чтобы Гослинг был достаточно долговечен для моих свершений. Я не хочу жить в постоянном страхе, что могу ударить его ногой и убить во сне или раздавить до смерти в момент страсти.
— В прошлом это не было проблемой…
— Сейчас это проблема, — мягко произнесла Луна, отложив ложку. — Ты не понимаешь, какие тревожные сценарии я выстраиваю в своей голове.
— Вообще-то, понимаю. — Селестия отложила вилку и посмотрела Луне в глаза. — Я думаю о том, как наши маленькие пони будут ненавидеть меня, чтобы я для них ни делала. Постоянный страх и беспокойство заставляют меня отвлекаться.
— Именно так. — Луна наблюдала, как Селестия снова наполняет молоком оба стакана. — Так что мне нужна уверенность.
— Как? — спросила Селестия, наклонившись вперед над столом.
— Тебе действительно нужно спрашивать? — Голос Луны был мягким и звучал обеспокоенно.
Все еще глядя сестре в глаза, Селестия кивнула.
— Гослинга нужно сделать более прочным. — Луна прокашлялась, сглотнула, а затем очень тихим голосом добавила: — Аликорны гораздо прочнее пони. И если честно, в прошлом это тоже было проблемой, поэтому я предпочитала земных пони. Они были гораздо выносливее… и в этом смысле тоже.
— Луна…
— И когда придет время, я хочу быть той, кто возвысит его, — сказала Луна, прервав сестру. — Я изучала твою анимагию, магию души. Ты отдала Кейденс крошечную частичку своей души, сделав ее более похожей на нас. Я хочу сделать это с Гослингом, когда придет время.
— Луна, когда я это делала, я не понимала, что это с ней произойдет, насколько это сделает ее похожей на нас…
— Я не веду себя неразумно, сестра.
— Мне нужно подумать об этом, Луна. Как и тебе, мне нужно немного времени.
— Я понимаю. — Луна склонила голову.
— Больше всего на свете, Луна, я хочу, чтобы ты была счастлива.