Лунный Беглец

Глава 14.

Серость. Здесь все было серым. Сон Муна Рунавея в этот раз выглядел именно так и сложно было его описать как то иначе. Серое небо, серые дома и даже снег падал с неба и лежал на земле не белый, а серый. Весь воображаемый мир Муна на этот раз был погружен в безликую унылую серость. Хозяйка снов неспешным аллюром двинулась вперед, осматривая, что же снится Рунавею на этот раз и ища самого жеребенка. Похоже, в этот раз это был какой то маленький городок, видимо, в нем жил или хотя бы его посещал малыш в прошлом. Или все же это был лишь плод его воображения, представляющего себе очередной кошмар, его глубинный затаенный страх. Луна не исключала и такой вариант.

И выглядел он даже еще хуже, чем кладбище, которое она посетила в прошлый раз. Даже оно было изысканнее, ухоженнее и красивее, чем этот городок. Да что там. Кладбище выглядело ЖИВЕЕ, чем эти серые однотипные здания, похожие одно на другой один в один. Безликие коробки сменялись одна за другой, никак не изменяясь и не отличаясь друг от друга. Все одинаково серые, с решетками на окнах, с узкими и высокими дверями. Решетки напоминали о тюрьмах, но в Эквестрии даже тюрьмы выглядели во много раз более украшенными и красивыми, чем бесконечные ряды серых коробок, порожденных сном Муна Рунавея.

И во много раз более ухоженными и целыми. Эти дома, хотя назвать их можно было так только с большой натяжкой, выглядели так, словно хотят развалиться уже сейчас. Они были не только серые, но и старые. Дряхлые, побитые, потрескавшиеся – вот как могла описать их Луна, смотря на трещины в стенах и проржавевшие решетки.

Так что этот городок выглядел ничуть не милее и жизнерадостнее кладбища. На улицах было ни души, а темные оконные проемы из-за решеток выглядели как пасти мертвого чудища. Это был настоящий город-призрак. Впрочем, ее это не особо пугало, но давало ясно понять, что жеребенок переживает очередной кошмар. И ей нужно было идти к нему. Также, между рядами строений Луна увидела, что сам городок окружен достаточно высокими, в три роста пони, стенами. Поверх нее были протянуты длинные увитые ряды металлических колючек, вытянутых вдоль тонкого такого же металлического троса или чего то похожего на трос. Можно было бы предположить, что их возвели ради тех же целей, что и решетки на окнах – дабы предотвратить побеги рабов.

Но против этого говорило состояние этой стены. Она была побитой и покосившийся, в ней хватало с избытком дыр. Через них бы мог протиснуться пони, пусть и с трудом, а одна даже была такой большой, что там свободно прошло бы и двое-трое взрослых пони. Да и поверх забора колючки много где свисали книзу, оставляя прорехи поверх стены и позволяя ее перелезть или перепрыгнуть. Городок был не только серым, но еще и запущенным, даже можно сказать, полуразрушенным.

Среди прочих, одно здание выделялось среди остальных – из его окон горел тусклый, приглушенный свет. Более чем прозрачный намек на то, что там был поникто живой. На фоне всеобъемлющего однообразия и серости, небольшой желтый свет, едва видно светящий из зарешеченных окон, выглядел как клумба прекрасных цветов в пустыне.

Поэтому кобыла сразу как увидела его, пошла к источнику света, выглядящему слишком выделяющееся и чуждо во всей этой серости. Никаких сомнений, ей нужно было туда. Вход был только один, поэтому она сразу направилась к нему. Он был хоть и высоким, но крайне узким, но стройная пони все равно с легкостью протиснулась в него и пошла дальше. Свет шел с первого этажа, к которому вела серая лестница, покрытая слоем лежалой пыли и уходила дальше, ведя на этажи выше. Но ей так далеко было не надо, еще одна дверь, ведущая дальше, была перед глазами, достаточно было подняться на один пролет.

Пройдя по странно смотрящейся среди этих тусклых коробок широкой  и длинной лестнице, которая таинственным образом вела лишь на первый этаж, Принцесса Луна вошла внутрь. Изнутри дома в сознании Муна выглядели еще более убого, чем снаружи. Такие же серые тона, такое же уныние. Ноги привели ее в подобие длинного коридора, вдоль стен которого были выставлены ряды узких кроватей, которые выглядели... да, конечно же, серо и уныло. Весь сон Рунавея отдавал серостью и тоской, чего не избежал даже снег на улице. Можно было даже подумать, что она или малыш просто разучились различать цвета.

— Опять! Опять ты сломал свою лопату! — Раздался крик с конца коридора. Пройдя быстрой рысью по нему, кобыла увидела, что у одной из кроватей, не отличимой с виду от других, стоят двое. Тощий маленький жеребчик, лысый, с синей шерсткой, которая и сама посерела в тон окружению, потупив глаза, стоял перед каким то… монстром, иначе его и назвать было нельзя.

Это было странное существо, стоящее на двух ногах, с вытянутыми толстыми копытами. Или это была такая диковинная обувь? Загадка. Верхние конечности у него заканчивались тонкими отростками, а морда была приплюснутой и даже плоской. Из нее тоже торчал небольшой жуткий и кривой отросток, словно это существо было больно какой то страшной опухолью. Также, у этого монстра не было шерсти и волос, словно те все выпали от все той же заразы, вместо этого была лишь серая, как и все вокруг, гладкая кожа, делая похожим это существо на страшный манекен. Что это было за существо? Внешне оно вроде было похоже на минотавра, хоть и искаженное восприятием жеребенка до неузнаваемой уродливости. Оно почти полностью было закрыто такой же серой бесцветной одеждой, которое облегало его до самой короткой шеи, что еще больше затрудняло Луне опознание вида этого чудовища.

Своими тонкими отростками, торчащими из верхних конечностей он удерживал что то похожее на деревянную обломанную палку, которой и колотил маленького пони, пусть и вроде легонько, сдерживая силу, по голове. – Хватит ломать инструменты! Ты весь кривой и косой, еще и соня, уже который раз тебя заставали спящим! Стоит на минуту оставить тебя без внимания, ты тут же куда то заваливаешься в уголок и начинаешь дрыхнуть! Ты ничтожество, Лунтик! – Грубым и жестким голосом говорило существо, процеживая каждое слово, продолжая колотить малыша.

— Виноват, виноват, виноват... — Бормотал жеребчик, дрожа от боли и страха и повторяя одно и то же слово в такт каждому удару. Виноват – удар. Виноват – удар. Волна гнева прошла по ней, когда она увидела ужасающую в своей мерзости сцену. Кошмары прошлого мучили бедного жеребенка даже после того как он оставил позади весь пережитый наяву ужас, истязая его во снах. Но здесь, в Эквестрии днем или ночью, во сне или наяву, ни один маленький пони не останется беззащитным! В этот раз Луна намеревалась вмешаться!

— А ну прочь от моего сына, ты, монстр! – Раздался мелодичный, но наполненный едва сдерживаемой яростью голос. Из-за рядов кроватей вынырнула фигура Флаттершай. Розовая грива и желтая шерстка сияли ярче радуги в этом царстве серости, голубые глаза горели огнем праведного негодования, смотря на чудовище, смеющее избивать ее жеребенка.

На фоне гигантского двуногого монстра даже взрослая пони выглядела слишком маленькой. Но, расправив крылья в угрожающем положении, делая ее на вид больше и грознее, пегаска бесстрашно встала между ним и инстинктивно спрятавшимся за ней жеребенком. – Как вы смеете так обращаться с невинным малышом?! Нипони не заслуживает такого отношения к себе!

— Он заслужил такое отношение. – Парировало существо в ответ. Если его и впечатлила речь пегаски, то на его морде это никак не отобразилось. Конечно, если это существо вообще способно выказывать эмоции. – Он провинился и должен быть наказан. Только так, таких как он, можно держать в узде.

— Это ложь! Мун Рунавей – хороший жеребенок. Я обращаюсь к нему с нежностью и лаской и он отвечает мне тем же. Его не нужно бить, чтобы он хорошо себя вел.

— Это правда. Он так себя хорошо ведет и такой паинька лишь потому что в них до сих пор живы воспоминания о том, что бывает, когда он перестает таким быть. Вспомни сама – он помогал тебе по дому только чтобы ты от него не избавилась, чтобы ему было где спать и что есть. Чтобы быть полезным, иначе – обратно в лес. Его держат в повиновении страхи, что внушил ему я. Без них он выйдет из под твоего контроля. Именно мне ты должна быть благодарна за тихого и послушного малыша. Ты Элемент Доброты, Флаттершай. Я тоже мог бы быть добрым, как и ты. Но нельзя. Мун Рунавей доброту принимает за слабость. Для него ты не Элемент Доброты, а Элемент Слабости. Когда его былой страх испарится, ты получишь вместо миленького жеребчика жадного и ленивого хулигана, который будет сидеть на твоей шее и пить кровь, превращая твою жизнь в кошмар.

— Но… но… — Голос Флаттершай стал неуверенным, а крылья сложились, враз сделав пегаску меньше, а следом и все тело сжалось в страхах и сомнениях, посеянных этим существом. – Наверное, ты прав. – Вздохнула она с горечью. – Мун Рунавей такой только из-за тебя. Когда-нибудь я пойму это, он не сможет скрывать себя вечно. И тогда, я должна буду начать относиться к нему по другому, так, как к нему относишься ты. Он ошибается. Я не слабость, я – доброта. – С этими словами тело Флаттершай рассыпалось на множество лепестков. Оставив жеребенка снова наедине с этим монстром, который снова поднял обломки деревяшки, явно намереваясь продолжить свое наказание.

Малыш, все это время молчавший, с ужасом поднял свои голубые глаза на палку, которая снова вот-вот обрушится на его голову. Но, не успел новый удар причинить боль несчастному, как луч магической энергии испарил порождение ночного кошмара жеребенка. Из сумрака вышла сама Принцесса Луна, внимательно наблюдавшая все это время за происходящим. И сейчас, смотря как пал защитник Муна, она увидела, что пора ей лично вмешаться и спасти жеребенка от этого чудовища. – Здравствуй, малыш.

— Принцесса Луна? – Со смесью удивления и ужаса посмотрел Мун Рунавей на нее. Богиня снов приветливо и мягко улыбнулась, стараясь выглядеть максимально безобидно, дабы не напугать еще больше и без того трясущегося от страха жеребчика.

— Ты знаешь меня, мой маленький пони? Неплохо, учитывая что ты не из Эквестрии родом. – Заговорила она нежным и тихим голосом, как ее учила, собственно, мать жеребенка, Флаттершай, стараясь успокоить 8-летнего пегасика.

— Я читал книгу “128 вопросов и ответов о нашей Эквестрии”. Там несколько страниц было посвящено вам. И даже рисунки были, изображающие вас. Поэтому я смог вас узнать. – Ответил жеребенок, все же слегка успокаиваясь, как и рассчитывала Луна.

— Мне приятно слышать, что ты любишь читать хорошие книги для жеребят. – Искренне произнесла Принцесса Ночи, которую радовало, что пони уже больше не разбегаются с криками ужаса от одного ее появления. – Не нужно меня бояться, я здесь, чтобы защитить тебя от твоих кошмаров.

— Я привык справляться со своими проблемами сам. Но спасибо за внимание. – Пробормотал жеребчик, разглядывая ее серебряные накопытники и не смея поднять глаз выше. – Со своим сном уж тем более справляюсь. Можете оставить меня наедине со своими проблемами, пожалуйста. – Толи прося, толи утверждая, произнес Мун.

— Ты пони, и теперь ты живешь в Эквестрии. Я обязана защищать наших поданных, и ты один из них. Ты в беде и я не могу оставить тебя. Прими мою защиту, Мун Рунавей. Я вижу, один ты не можешь справиться. – Она кивнула на розовые и желтые лепестки, все еще лежащие там, где стояла созданная разумом Рунавея Флаттершай.

— Она должна защищать меня. Она обещала заботиться обо мне. – Вздохнул жеребенок, переводя взгляд вслед за Луной на то, что осталось от фантомной Флаттершай. – Но… правда ли она сделает это? Да, я знаю, она заботится обо мне, я ей нравлюсь. Но вдруг это только пока что? Я боюсь, что когда она узнает меня получше, она… ей станет противно даже находиться рядом со мной. Если не хуже. Я стараюсь вести себя хорошо, но все равно порчу ей постоянно настроение, я вижу это. Будет ли она всегда меня терпеть?

— Мун Рунавей, Флаттершай примет тебя таким, какой ты есть. Она любит тебя, малыш. Любимых принимают такими, какие они есть, со всеми их хорошими и плохими сторонами. Каждый пони несет себе равно порок и добродетель, не только ты, но и другие, твоя приемная мать не может требовать от тебя совершенства и она не требует. И Флаттершай понимает и понимала с самого начала, что с тобой ей будет непросто, ведь любой жеребенок – это большая ответственность. Но она все равно с готовностью взяла на себя эту ношу. Все потому что для материнской любви нет преград и она примет своего сына или дочь такими, какие они есть.

— Любовь… я не понимаю, как работает любовь. Я понимаю, как работает полезность. Пока ты полезен – ты нужен, за тебя держатся. Становишься бесполезен – от тебя избавляются. Пока я полезен Флаттершай, она меня терпит. Я понимаю, как это работает и это… хоть какая та стабильность. – Цинично высказался жеребчик с тоской в голосе. – А любовь… не знаю. Сегодня она меня любит, а завтра может внезапно разлюбить и тогда я стану ей не нужен. Я не знаю почему это может произойти, когда, будет ли вообще. И эта неизвестность пугает меня.

— Ты так думаешь, потому что так с тобой поступили твои родители? – Спросила Луна, догадываясь, откуда у малыша такие мрачные мысли.

— Да. – Признал очевидное Рунавей, снова начиная разглядывать копыта принцессы, наотрез отказываясь поднять глаза выше. – С ними как то все так и произошло. Они любили меня, любили. А потом отдали сюда, в это ужасное место, самое жуткое из всех, что я когда-либо видел. – Он мотнул головой вбок, указывая на длинные ряды кроватей и серые стены с зарешеченными окнами.

— Ты видишь будущее неопределенным и это пугает тебя. – Понимающе кивнула Луна. Общество пони жило стабильностью и верой в завтрашний день. И Мун Рунавей, как и всякий пони, несмотря на всю свою необычность, не был исключением. – Один раз ты уже обжегся и боишься обжечься снова. Я не буду говорить за Флаттершай и предсказывать, как она будет относиться к тебе. Хотя я твердо верю, что ее любовь к тебе будет жить, несмотря ни на что. Но, чтобы не случилось, ты больше не попадешь сюда или в похожее дурное место. В Эквестрии таких нет и не будет при нашем с сестрой правлении. Чтобы не случилось, у тебя обязательно будет счастливое будущее, это я могу тебе обещать и обещаю, как диарх Эквестрии.

— Флаттершай – Элемент Доброты. Но она самая добрая пони из всех, а не единственная. Если даже такая хорошая кобыла как она, разочаруется в тебе, есть еще множество хороших пони. Хоть одна из них, да полюбит тебя. Не может быть так, что такой хороший малыш как ты не заставил биться быстрее хоть одно материнское сердце. А даже если ни одна пони в Эквестрии не захочет усыновить тебя, то у тебя всегда буду я, Принцесса Луна. Мой священный долг как диарха заботиться о моих поданных и я как и моя сестра никогда не оставим тебя. Мы возьмем тебя к себе и позаботимся о тебе. Будь уверен – ты никогда не останешься более один, брошенный и одинокий.

Ее слова достигли цели. Жеребенок слегка приподнял голову, до уровня груди Луны, но все также не смея посмотреть ей в глаза. На мордочке его воцарилась слабая, но все же надежда, а тело словно снова обрело глубокий цвет, изгоняя серость, овладевшую и телом, и духом маленького пони. – Значит, меня в любом случае не отправят в место, похожее на это? Никаких больше старших и им подобных… “воспитателей”? – Последнее слово было произнесено с неповторимым горьким сарказмом. Луна с трудом сохранила царящее все это время на мордочке выражение сочувствия и ласки, не давая гневу проявить себя. Снова, как и в прошлый раз, когда она посетила приснившееся Муну кладбище, она испытала острое желание познакомить этих “старших” со своими копытами.

— Нет, конечно нет, Мун Рунавей. Не один жеребенок не должен расти без любящей его семьи. У тебя она есть и всегда будет. Всегда найдется пони, который позаботится о тебе. Есть Флаттершай, есть ее друзья, есть Понивилль и есть я. И нипони не будет “воспитывать” тебя с помощью побоев и избиений.

— Я знаю, вы говорите правду. Я это уже давно понял. – Откуда то из темных глубин кровати, стоявшей рядом, Мун вытащил своего розового бегемота, который сопровождал своего друга и в прошлом сне. – Но хоть я и увидел за эти дни достаточно, но все еще сложно поверить своим глазам. Все так отличается от того, к чему я привык. – Поглаживая игрушку вдоль пухлых боков, произнес он, тяжко вздохнув. – Все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я боюсь, что все это благолепие рухнет в любой момент. И все вернется к тому что было. А может, все даже станет хуже и страшнее, чем было. Зачем вы пришли в мой сон, Принцесса Луна? Просто чтобы помочь мне справится с моим кошмаром? И только?

— Да, Мун Рунавей. – Кивнула Луна, решив поддержать смену темы. Было взбодрившийся жеребенок снова почему то стал закукливаться в своем ментальном коконе. – Я узнала, что ты стал жертвой презренных негодяев и понимая, как ты страдаешь по ночам, мучаясь кошмарами о пережитом, решила защищать тебя в твоих снах.

— Значит, вы придете еще? – Спросил жеребенок, по прежнему смотря только на свою игрушку. Не став дожидаться очевидного ответа, он заговорил снова. – Что ж. Тогда, значит, скоро вы узнаете настоящего меня. В принципе, этого стоит ожидать. Я не могу прятаться вечно, мой собственный разум открыт для вас. Я не хочу обманывать да и не умею. Так что это просто вопрос времени, когда вы в моих снах, а Флаттершай в настоящем мире узнает. Узнает, каков я на самом деле. Надеюсь, Принцесса Луна, меня и вправду примут таким, какой я есть, а не отвернетесь в омерзении. В лучшем случае.

Загадочные слова Рунавея заставили Луну задуматься, какую же постыдную тайну он прячет. Настолько постыдную, хотя бы в глазах самого малыша, что он боится того, что пони возненавидят его, если узнают правду. Что же это за мрачная такая правда? Мун Рунавей не хотел говорить, сейчас, по крайней мере. Но, она узнает ее позже, это лишь вопрос времени. – Чтобы это не было, Мун Рунавей, я уверена, Флаттершай все еще будет любить тебя. – Наконец сказала Луна, выныривая из своих мыслей. – Я понимаю, тебе тяжело признаться в чем то, о чем ты не хочешь говорить. Мы подождем, пока ты не станешь готовым открыться нам. Не замыкайся в себе. Мы поймем тебя, каким бы ты не был. Ты хороший пони, Мун Рунавей, хотя может, и думаешь о себе иначе.

— Надеюсь, что это действительно так. – Лишь ответил тихо маленький пегас, продолжая в том же неизменном темпе поглаживать игрушку. Воцарилось молчание. Но долго оно не продлилось. Воздух, как и в прошлый раз, стал идти рябью. Мун Рунавей просыпался и все окружение, весь этот серый мирок стал разрушаться.

— Еще увидимся, Мун Рунавей. И помни – ты не один. – Ободряюще улыбнулась Принцесса Ночи, перед тем как сон окончательно закончился, возвращая пони в мир бодрствования и дня.

 

Солнце утром приват пэнса мягко светило в окна, пытаясь пробудить спящих пони. Но, несмотря на нежные касания лучей, спящие жеребята в комнате Эппл Блум продолжали сладко спать. И даже крик петуха не заставил ни одного из малышей подняться с кровати. Спать вчетвером (не считая плюшевой игрушки Муна) было так тепло, так приятно. Именно так и никак иначе думала Свити Белль, которая, хоть и проснулась, но продолжала неподвижно лежать в кровати. Судя по тому что остальные три пони лежали также неподвижно, они похоже еще спали. И правильно – вставать так не хотелось.

Не хотелось, потому что так приятно лежать, прижимаясь к теплому тельцу рядом с собой, чувствовать его мягкость, обнимать его своими ногами… стоп. Обнимать ногами? Поникого? Открыв наконец глаза, Свити Белль, попыталась рассмотреть, поникого из друзей она обхватила своими изящными маленькими ножками. Сначала ее зрение было немного нечетким, но примерно через тридцать две секунды оно прояснилось, и она наконец смогла увидеть... Муна Рунавея. Точнее, его спину и загривок. Тот по прежнему лежал спиной к ней, словно вообще не шевелился со вчерашнего вчера, пока спал, сжимая своего розового друга Нирэ.

А вот сама Свити Белль, заснувшая аккуратно и в меру красиво на спине, обнаружила, что за время сна она успела лечь на бок мордочкой к Муну, которой сейчас упиралась в его коротенькую гриву. Ее все четыре ноги охватили его тельце, мягко приобнимая, а его хвостик в свою очередь уперся в ее живот. Тот слегка шевелился, поглаживая ее пузико, от чего ей было немного щекотно. Щекотно и приятно. Да, очень приятно было чувствовать эти нежные касания мягких волосков на ее шерстке.

До того приятно, что Свити не хотела заканчивать это времяпровождение. Ей хотелось и дальше так лежать в обнимку с жеребчиком, хотя Селестия уже подняла Солнце и пора было вставать. Но она лишь позволила себе слегка пошевелиться, чтобы размять затекшее тело. – Уже проснулась? – Раздался тихий голос, заставивший ее замереть.

— Ты тоже?- Не нашлась спросонья Белль с другим ответом, кроме как ответить вопросом на вопрос.

— Привык просыпаться рано. – Сказал Мун, не зацикливаясь на глуповатых словах кобылки. – Хорошо вот так просто лежать, в тепле и тишине, наслаждаясь покоем. Просто лежать и ничего не делать.

— Да, в этом есть свое очарование. – Не могла не согласиться Свити Белль. Как и все пони ее возраста, она любила веселье и беготню. Но, посидеть в тишине и спокойствии она тоже временами любила, пусть и не очень часто. Но сейчас был именно такой момент. Просто лежать, нежно тискать другого пони и негромко разговаривать, наслаждаясь тишиной. Даже петухи, пропев, умолкли и за окном было тихо.

— Несомненно. Даже просто лежать именно нравится, а не спать. Позволить мыслям течь свободно. Воображать себе все, что захочется. Мечтать. Когда глаза закрыты, видишь перед собой чудеснейший мир. – На секунду голос Муна стал тоскливым, но затем резко взбодрился. – Впрочем, сейчас это уже не так уж нужно. Ведь я прямо сейчас живу в чудесном мире, населенном чудесными пони. Не нужно его воображать, его нужно увидеть. Нужно просто открыть глаза.

— Рада, что тебе у нас нравится. – Улыбнулась Свити Белль про себя, жалея, что лежащий спиной к ней Мун не видит ее улыбки. – Я хочу сшить тебе плащ Искателя Знаков Отличия. Так ты окончательно войдешь в ряды нашего клуба. Ты уже достаточно долго с нами, мы вроде бы подружились… почти. – Споткнулась на последнем слове, помня как Мун жестко относится к теме дружбы.

— Рад буду стать Меткоискателем. С вами здорово. Знаешь, я сейчас лежу и думаю. Ну… я не готов измениться сходу и отказаться от своих прежних мыслей и правил, по которым живу. Но, думаю, что вы хорошие. Пусть мы и знакомы всего четыре дня, включая этот. Но даже за эти четыре дня вы показали себя славными пони. Надеюсь, и я в грязь мордочкой не ударил.

— Что ты, конечно нет. Ты очень хороший жеребчик, Мун Рунавей. Нам с тобой очень весело проводить время. Ты умный и интересный. Я рада называть тебя своим другом. Если ты не против, конечно.

— Эх. Я бы тоже был рад. – Вздохнул Рунавей, выслушав слова Свити. – Я хочу называть вас своими друзьями. С вами хорошо. И не верится, что вы можете внезапно оказаться плохими. Хотя мой опыт и говорит мне иное. Но, думаю, может, что месяц проверять друг друга – это все же перебор. Я, может, и не узнал вас еще достаточно, как и вы меня. Но мы прилично проводим времени вместе и все идет неплохо. И обещает идти неплохо дальше. Думаю, уже на следующей неделе я с гордостью назову тебя своим другом.

Серьезный голос Муна как ничто другое прозрачно показывал, как он относится к своим словам. Как он понимает дружбу и как ее ценит. Для него это слово было не пустым звуком. – Я сделаю все, чтобы заслужить твою дружбу, Мун Рунавей. – Пообещала Свити Белль, теснее, но все также нежно сжимая маленькое даже для кобылочки тело жеребенка.

— Да – и мы тоже! – Раздался тонкий голосок из-за спины Свити Белль. Резко повернув голову, единорожка, как могла изогнула шею и выпустила Муна из своих объятий. Комок за ее спиной впервые зашевелился и задергался. – Мы уже давно не спим, когда говорят прямо у тебя под боком, сложно не проснуться. – Приподнялась на одной ноге Эппл Блум, выныривая из под теплого кокона одеяла, в который были закутаны четверо жеребят. Ее любимого банта на ней не было, она его сняла перед сном, так что щеголяла сейчас растрепанной свободно спускающейся гривой. Вид знакомой до кончиков копытц Эппл Блум из-за этого небольшого изменения был предельно непривычный. Словно вместо хорошо знакомой землепони им подсунули другую, внешне похожую, но не совсем.

— И решили просто не мешать вам поговорить. – Добавила также уже не спящая Скуталу. Активная и бойкая пегасочка продолжала, удивительно, лежать неподвижно, спиной к Свити и мордочкой к Эппл Блум. – К тому же, Мун Рунавей прав. Просто лежать в кровати и ничего не делать – это очень приятно. Иногда так стоит делать. Время от времени. – Прибавила она, действительно оценив, что иногда валяться на кровати также приятно, как и кататься на скутере. Особенно, когда это делаешь с друзьями. С друзьями любое дело веселее и приятнее, и сон в том числе. Прижиматься к бокам подруг, чувствуя всю их мягкость и тепло… о да, это было намного круче, чем лежать под одеялом одной. В отличие от ночевки в доме Флаттершай в прошлом году, в этот раз Скуталу оценила всю прелесть хорошего сна в хорошей компании.

— Очень мило с вашей стороны. Еще больше стал уверен, что вы хорошие пони. Все будет хорошо. После сна разум словно прояснился и я стал чувствовать себя заметно лучше. Понял, что лучше не замыкаться, хорошо не будет ни вам, ни мне. – Куда более дружелюбным, чем обычно, голосом, без той затаенной боли, что в нем нередко царила, произнес Мун.

Свити, устав уже выворачивать шею, развернулась обратно к Рунавею и… уткнулась мордочкой в него. Жеребчик успел и сам развернуться всем телом, пока она смотрела на Эппл Блум и Скуталу. Это было настолько аккуратно проделано жеребчиком, что Свити Белль даже не почувствовала движения за собой.

— Ух… — Выдохнул слегка синий пегас сквозь узкую щель приоткрытого ротика, обдав ее мордочку тонкой струйкой теплого воздуха. И их глаза были так близко друг к другу. Впервые их взгляды встретились, их было просто некуда отвести. Зеленые глаза кобылки встретились с голубыми глазами жеребчика. Они напоминали ей омуты, в которых можно было утонуть с головой. Такие спокойные, такие глубокие. И впервые, впервые они смотрели друг другу в глаза.

Впрочем, жеребчик и тут нашел выход. Когда уже прошло несколько секунд, сообразивший Мун, которого явно беспокоила эта затянувшая игра в гляделки, просто… прикрыл веки, закрывая глаза, разрывая было установившийся контакт. Вздохнув, единорожка лишь молча покачала головой, вернее, попыталась.

Вместо этого, кончик ее мордочки нежно потерся о мордочку Муна. Она видела, как этим занимаются взрослые жеребцы и кобылы друг с другом. С такой чувственностью и нежностью. Видела, с какой пылкостью терлись мордочками мисс Чирали и Биг Мак под действием любовного яда. И теперь она сделала это сама. И поняла, почему старшим пони так это нравится. Это были волшебные ощущения. Уже нарочно Свити, чтобы повторить это чувство, потерлась мордочкой об застывшего Рунавея. Да, это было чудесно, совершенно неописуемые ощущения. Смотреть на то, как трутся мордочками другие пони было очень мило, но испытывать самой было восхитительно. В один момент ей даже показалось, что от ее тыканья мордочкой в мордочку проскочила искра. Это было поистине волшебно….

И тут ее выбил из этого блаженного состояния легкий, но все же чувствительный удар крыльями по спине. Слушавшая все это пыхтение Скуталу, хоть и ничего не видела, но зато прекрасно все слышала. И на нехватку воображения тоже не жаловалась. Так что она поняла, что там происходит, слыша и чувствуя вибрации всего этого. Как шевелится Свити Белль, как часто дышит Мун Рунавей, как они трутся кончики их мордочек…. Крылья предательски выдали свою хозяйку, раскрывшись и встав как влитые. Именно кончики перьев Скуталу жестко уткнулись в спину Свити Белль, оторвав ее от этого прелестного времяпровождения.

Пока красная как рак, благо, нипони этого не видел, кроме разве что Эппл Блум, пегаска пыталась урезонить взбунтовавшиеся крылья и сложить их обратно, уже и Мун пришел в себя. – Это… ух.. было приятно. Но хватит, пожалуй. Хорошо? – Отодвинувшись к самому краю кровати и повернув голову вбок, произнес он, смотря слегка приоткрытыми куда то в потолок глазами. Голос у него был ровный и тихий, а щеки слегка алели.

— Конечно. Я… я сама не знаю, что на меня нашло. – Смущенно согласилась Свити Белль, все еще чувствуя, как ей в спину упираются раскрытые крылышки Скуталу. Та все никак не могла подавить бунт своей непослушной третьей пары конечностей. Сама же единорожка коснулась своей мордочки кончиком ноги. И почувствовала, как горячи ее щеки, наверняка тоже красные, как спелый помидор. Что на нее нашло, что она так поддалась этому внезапно возникшему желанию?

К счастью, мучиться этими сложными и стыдливыми мыслями ей не пришлось. Словно по заказу, дверь в комнату распахнулась. На пороге стояла Эпплджек, мигом привлекая внимание всех четырех жеребят. Вид у нее был такой же необычный, как и у Эппл Блум. Грива и хвост не были перевязаны красными ленточками, а на голове не было ее узнаваемой шляпы. Словно перед ними была совершенно другая пони, настолько это меняло ее доселе будничный внешний вид.

— Доброе утро, пони! – Бодрым голосом поприветствовала их фермерша, словно не замечая горящие алым мордочки у всех четырех жеребят. – Пора вставать, хватит валяться на кровати! Принцесса Селестия уже как две дюжины минут подняла Солнце, негоже спать пони, когда принцесса пони не спит! Давайте, вам уже через час нужно быть в школе. Умывайтесь, завтракайте и вперед! – Стала она решительно поднимать малышей из постели.

Впрочем, долгие уговоры и не потребовались и хорошо отдохнувшие за ночь пони резко выпрыгнули из кровати и понеслись в умывальню. Уже скоро дом ожил, наполняясь будничным шумом и гамом. Эпплджек и Эппл Блум завязывали зубами друг на друге волосы, Биг Мак помогал принять ванну Гренни Смит. Ну а Скуталу, Свити Бель и Мун Рунавей помогали умыться и прихорошиться друг другу. Впрочем, Мун Рунавей и Скуталу быстро помогли умыться и причесаться друг другу. Много времени и труда это у них не заняло. Скуталу не была любительницей прихорашиваться, Мун тоже, и к тому же, его грива хоть и росла, но все еще лишь едва топорщилась из под шерстки. И в принципе из нее нельзя было сделать хоть какую то прическу.

Поэтому, быстренько помыв друг друга, вдвоем они принялись за Свити Бель. Вот ей то как раз уход требовался. Чтобы ее белоснежная шерстка оставалась такой же всегда, равно как и чтобы ее пышные сиренево-розовые грива и хвост были аккуратно расчесаны и уложены, нужно было приложить немало усилий. Скуталу было предложила заняться Муну гривой, готовая взять на себя хвост, помня о том, чем они занимались утром. Ей, благо, самой то, было все равно, а раз уж друзья хотят…. Но, Мун, густо покраснев, отказался, бросив короткий взгляд на мордочку Свити Бель. Та и сама вновь заалела, даже когда жеребчик отошел, и с гребешком в зубах стал расчесывать ее хвост.

Получалось у него так себе. Сноровка у Муна была в этом деле совершенно никакая, это Скуталу подметила, когда он еще занимался ее длинными, хоть и не уложенным в сложную прическу, волосами. Он еле копошился, медленно, дергано и неуверенно причесывая хвост единорожки, подарив ей толику неприятных ощущений, пару раз зацепившись и застряв в ее волосах. Впрочем, Свити легко ему это простила, а вскоре к нему на помощь прибыла уже закончившая Скуталу. Вдвоем с более опытной подругой они легко закончили, хотя кобылка и подивилась, почему у Рунавея нет таких банальных и обычных навыков ухода за другими пони. Словно он всю жизнь привык мыться, причесываться и так далее в одиночестве. Но простодушная пегаска решила не заострять на этом внимание, а просто помочь жеребчику в его, как оказалось, нелегком деле.

Закончив утренние умывальные процедуры, семья Эппл и их гости двинулись на кухню. Утром стол хозяев был не таким вкусным и разнообразным, как на ужин, зато таким же обильным и сытным. Так что уже скоро в воздухе снова стояло довольное чавканье и хрумканье сочным завтраком. А жеребята с удовольствием пили еще по одной кружечке столь полюбившегося им молока.

-За вами залетит Рейнбоу Дэш, она занесет вам все ваши учебные принадлежности. – Обратилась к Свити Белль, Скуталу и Муну Рунавею Эпплджек, напоминая жеребятам, что скоро им в школу. Ожидаемо, оранжевая пегаска восприняла эту новость с диким восторгом. И даже необходимость идти на занятия не испортила этой радости.

— Вау, Рейнбоу Дэш прилетит сюда к нам! Круто! – Вскинула передние ноги вверх Скуталу под понимающими улыбками всех пони. Всех, кроме Муна Рунавея, который лишь с легким удивлением и непонимание смотрел на радостно едва ли не подпрыгивающую на своей подушке меткоискательницу.

— Почему ты так рада что она прилетит сюда? – Задал он ожидаемый вопрос, придерживая копытом традиционно лежащего рядом с ним Нирэ, который тоже слегка трясся в такт сидящей рядом и очень бурно реагирующей Скуталу.

— Потому что она – самая крутая летунья Эквестрии! – Выпалила Скуталу, словно это все объясняло. – Я очень хочу быть похожей на нее, такой же крутой. Делать такие же крутые трюки, летать также круто как она. И еще… она моя старшая сестра. Стала ей пару месяцев назад. – Смущенно окончила она.

— Это как? – Недоуменно спросил Мун с искренним непониманием в глазах. – Имеешь в виду, что родители Рейнбоу Дэш удочерили тебя?

— Не, нет. Просто мы так сблизились, что она решила взять меня под свое крыло. И потому она моя названная старшая сестра. А так то я со своими тетушками живу, родители все время путешествуют по Эквестрии и редко появляются дома. – Ответила Скуталу уже слегка успокаиваясь. Последние слова она произнесла с легкой грустью, но не дала ей испортить ее хорошее настроение, снова возвращаясь к словам Эпплджек. Рейнбоу Дэш. Скоро. Будет. Здесь!

— Это традиция пегасов Эквестрии, Мун Рунавей. – Видя, что жеребчик до сих пор не понимает, решила помочь с объяснениями Свити Белль, которая помнила, что Рунавей родом откуда то далеко отсюда. – У них принято, что все пегасы одного города – это одна большая семья. Жеребят они воспитывают совместно и нормально, когда одна пегаска воспитывает неродного ей пони, даже если он или она ему или ей не дочь и не сестра. Это они и называют “взять под крыло”. Вот Рейнбоу Дэш так и сделала, потому она старшая сестра Скуталу теперь, хотя они и не родственники. – Поведала единорожка всем сидящим за столом пони. – Нам мисс Чирали так рассказывала на уроке. – Добавила она, видя как все удивлены ее знаниям.

— Рарити должна тобой гордиться. Ты очень хорошо учишься, раз такое знаешь. – Улыбнулась кобылке Эпплджек, заставив ту снова покраснеть. Мун Рунавей же задумался, даже забыв про еду.

— У нас, пожалуй, было похоже все устроено. Старший, что за меня отвечал, так и сказал мне в свое время. Что теперь он мой папа. Такой себе отец из него был, но лучше, чем у других, наверное. Впрочем, на этом все, других младших как родственников мне никто не пытался представить. К счастью. Не те у нас были отношения для такого.

— Это как тот твой “друг”, который выпил твое молоко? Да уж, такого бы я не захотела назвать своим братом. – Вспомнила Эппл Блум вчерашний рассказ Муна Рунавея, когда они ходили смотреть коров. С любовью посмотрев на неизменного молчаливого Биг Мака, маленькая земная пони напомнила себе, что ей с семьей повезло намного больше, чем несчастному жеребчику. И как важно дорожить тем, что имеешь.

— Ну, честно говоря, я вчера, помню, описал его как прям лютого негодяя. Но на деле, он был не так уж и плох. По сравнению с другими, по крайней мере. Обычно мы неплохо проводили время вместе. Как то раз и вовсе я, он и еще несколько младших украли целую кучу еды. Наелись до отвала. – Что то у жеребчика почти все его истории были связаны с каким то мелкими преступлениями, особенно воровством, подметила Эпплджек, внимательно слушающая Рунавея.

— И сам я, признаться честно, был не идеален. – Заканчивал тем временем Мун свой рассказ. – Позже я заполучил работу, что должна была достаться ему. А она была очень легкой, там единственная проблема была – это терпеть сильный холод. Зато старшие тогда мне выдали тройную порцию еды. Для согрева, можно сказать. Которую я в один присест и умял. Точнее, в два подхода. За раз столько съесть даже я не смог. Вот это было здорово. А он в это время жевал обычную вместе с остальными, хотя эта супер-порция могла бы быть отдана ему. Так что, я бы наврал, сказав, что был сильно лучше его.

— Это очень достойно, Мун Рунавей, что ты так честен с собой. Да, ты поступал временами плохо, но то, что ты признаешь это, значит, что теперь ты станешь лучше и не повторишь ошибок прошлого. Тем более здесь, в Понивилле, где не надо творить дурные поступки, чтобы просто набить пустой живот. – Эпплджек решила, сама словно выполняя роль старшей сестры, высказаться о его поступке и помочь ему извлечь урок из его невеселой истории.

— Это верно. Кормит меня Флаттершай и вы прекрасно. – Улыбнулся слегка Мун, возвращаясь к почти доеденному овсу с яблоками, который Эпплджек подала семье на завтрак. – Мне очень нравятся ваши гигантские порции, словно на убой кормите! – Даже слегка рассмеялся жеребчик, но остальные пони только недоуменно переглянулись.

— “На убой кормите”? Это как, маленький пони? – Уточнила Гренни Смит, которая за свою долгую жизнь впервые слышала такое выражение. А это что то да значило. Уж всяких словечек бабуля слышала немало от всяких пони, что приезжали в Понивилль со всей Эквестрии. Мордочка Рунавея мигом утратила всю было воцарившуюся на нем расслабленность. Медленно окинув напряженным взглядом всех пони, он медленно и тихо заговорил.

— Это когда кормят много. Очень много. Так кормят много, чтобы он растолстел как следует. – Стал рассказывать жеребенок. У всех пони пробежали мурашки по спине, потому что начало было лишь на первый взгляд банальным. Зная уже достаточно Муна, они подозревали, что конец будет более чем мрачным, как и обычно. – Когда же этого избранного откормят как следует, он станет пухлым, жирным, как поросенок. И таким же мясистым. Тогда его забивают, зажаривают и съедают. Вот потому и говорят – кормить как на убой, значит, очень хорошо кормить, много еды давать.

— Умф… Брр… — Чувствуя что ее затошнило, Свити Белль прижала копыто ко рту. – Селестия сохрани, как до такого эти чудовища додумались?! – Просипела малышка, стараясь удержать уже съеденное внутри.

— Это просто так говорят. – Поспешил успокоить позеленевшую не хуже Гренни Смит единорожку Мун Рунавей. – Не более того. На самом деле, у нас не было такого. Так просто принято говорить и все. Ну и шутили мы с голодухи, что съедим друг друга. Но на деле, ни одного младшего на мясо старшие не разводили, это были просто байки. Наверное. – Последнее слово не придало речи Муна убедительности, но все пони промолчали. Разложенные на столе яблоки, сено и овес сразу стали куда менее желаемыми и дальше пони с трудом пропихивали в себя еду. Впрочем, сам Рунавей продолжил есть как ни в чем не бывало, видимо не боящийся самому стать чьим то сытным ужином.

С трудом, но Эпплджек все же заставила себя есть дальше. У нее было сегодня много работы на ферме и работать с пустым желудком было невозможно. Поэтому несмотря на то что после такой страшной истории у нее испарился аппетит, она все же стала плотно завтракать в повисшем молчании. Напомнив себе, что со слов малыша, это все не более чем байки, слухи, Эпплджек успокоила свое было разыгравшееся воображение. Да, определенно, это из разряда страшилок про лошадь без головы, которые так обожают рассказывать друг другу пони перед сном в темноте.

Эта же мысль посетила и других пони, так что вскоре атмосфера за столом снова стала куда более расслабленной и оживленной. Скуталу стала вспоминать вчерашнюю экскурсию по ферме, наполненную таким количеством открытий, остальные жеребята с удовольствием поддержали беседу. Под шутливый разговор с предположениями, насколько гигантское чудовище одолел Корн Смит, чтобы добыть семена кукурузы завтрак прошел в легком веселье и радости. А когда уже тот был окончен и пони стали собираться, одни работать, другие в школу, входная дверь стремительно распахнулась. Во всем своем великолепии, сияя голубой шерсткой и яркой гривой всех цветов радуги, перед ними предстала она. Рейнбоу Дэш.