Солнечный Бим Лунное Ухо
5. В дороге
Изначально это не должна была быть последняя глава, и там ещё планировались три разные концовки, но появление одной героини спутало все карты. А без неё эта история не была бы такой яркой и жизнеутверждающей.
За окнами поезда завывал ветер, бросая в морозные сумерки всё новые порции белой крупы. Казалось, что пегасы отволокли сюда все облака не только из Мэйнхэттена, но и со всей Эквестрии – и теперь оставалось лишь гадать, какой силы в итоге будет этот нарастающий снежный буран и когда он закончится.
Они ехали второй день. По счастью, в каждом вагоне имелась печка, и по проходу накатывали приятные волны, надёжно отгоняющие зимнюю стужу. Мерное покачивание под стук колёс действовало одуряюще, и Санбим с трудом пытался не заснуть. Как будто если он закроет глаза, то проспит до конца поездки и больше ничего не увидит. Или проснётся – а поезд стоит посреди засыпанного снегом поля, и из пассажиров никого нет. Жутковатая картина – как для ночного кошмара.
Однако сейчас жеребёнок не думал о таких вещах, а сидел, привалившись к перегородке, на нижней полке и слушал рассказ Джекпот Стара – так звали того жеребца, который помог ему купить билет до Понивилля.
– …У меня в Рокридже двое таких, как ты, – говорил тёмно-серый пони, устроившись напротив и посматривая в окно. – Мунзи, сиреневая единорожка твоих лет, и Спарки – неугомонный летун чуть помладше. Тоже жёлтый, только грива чёрная. И уши обычные. Эх, когда они вместе во дворе носятся, смотришь на них – и так становится тепло на сердце, что ничего уже больше не надо. – Жеребец мечтательно улыбнулся. – И красавица жена, Кэнди… Самому уезжать не хотелось, но по работе пришлось. Чего не сделаешь ради того, чтобы у них всего было в достатке.
– И… с вами я тоже никак не могу остаться? – спросил Санбим, уже зная ответ.
– Нет, малой, уж извини, – покачав головой, вздохнул Джекпот Стар. – Ко мне возникнет слишком много вопросов. Нет, ты не подумай, мне не жалко, да и жена с детишками вряд ли против будут… Но что я скажу, если однажды придёт пониция? Как ни крути, а это слишком большая ответственность, чтоб вот так просто её на себя взвалить. Да и Понивилль подальше от Большого Яблока будет. К тому же, там-то тебя сто пудов не дадут в обиду.
– Надеюсь, – произнёс Санбим и взглянул в окно. – Я просто хочу, чтобы всё это поскорее кончилось и я смог начать новую… нормальную жизнь. Да, пусть без родителей и дедушки, но… хотя бы того кошмара больше не будет.
– И то верно.
Они помолчали.
Снаружи стремительно темнело, а в стекло лихорадочно бились снежинки.
– Тридцать минут до Рокриджа! – возвестил проводник, белый земнопони в тёмно-синей форме, входя в вагон и продвигаясь между рядами полок. – Не забудьте собрать вещи и сдать постельное бельё, если выходите! Тридцать минут до Рокриджа…
Санбим посмотрел на Джекпот Стара.
– Значит, полчаса – и всё, да?
– Угу, – ответил тот и, выудив из-под лежака свою сумку, принялся укладывать вещи. – Дома не очень обрадуются, если я проеду свою остановку. – Жеребец повернулся к Санбиму. – Надеюсь, и тебя, как ты рассказывал, будет понибудь ждать на вокзале. Ведь если ждут – значит, ты кому-то нужен.
– Да… – вздохнул маленький пони. – Это самое важное.
Они ещё немного посидели в молчании.
Вскоре за окнами начали мелькать городские огни и очертания домов. Поезд стал понемногу сбрасывать ход, пока и вовсе не остановился.
– Ну вот и всё… мне пора, – кашлянув, неловко произнёс Джекпот Стар и встал, закинув на плечо сумку. – Береги себя, малой. Желаю доехать куда тебе надо. Может, там и впрямь у тебя всё получится.
– И вам… всего…
Санбим всхлипнул и отвернулся. Он не знал, что ещё сказать. А застрявший в горле ком так и так не позволил бы это сделать.
Джекпот Стар постоял пару секунд на месте, видимо тоже смущённый, затем молча направился к выходу.
И сразу в вагоне стало как-то пусто, хотя до сих пор было занято больше половины мест. За время пути тёмно-серый пони сделался для Санбима кем-то вроде отца – хотя они знали друг друга всего сутки. И теперь переживать его уход было как погружаться обратно в ледяную топь одиночества.
Немного погодя поезд тронулся. Рокридж быстро остался позади, и снаружи вновь начали проноситься снежные необитаемые просторы.
Метель усиливалась. Санбим смотрел в окно, пока окончательно не стемнело и в агатово-чёрной дали уже вообще ничего было не разобрать. Даже снежинок.
Жеребёнок так и не заметил, как заснул на нижней полке, хранившей запах пони, без которого его путешествие так бы и не состоялось.
Проснулся Санбим оттого, что поезд стоял на месте.
«Неужели приехали?»
Протирая глаза, он подскочил к окну. Но вместо домиков, дорог или каких-либо других признаков жизни кругом были лишь высокие нескончаемые сугробы.
В сердце острым коготком ткнулся страх. Вспомнились вчерашние опасения насчёт сна, где поезд стоит посреди снежной пустыни. У Санбима застучали зубы, и даже несмотря на работающую печку, по спине пробежали мурашки.
В панике он огляделся – и к горлу подступил крик.
Вагон был пуст.
– Ааааааааааааа!!! – завизжал жеребёнок и бросился к выходу.
«Это же не может быть правдой… – крутилось в мозгу. – Не может!..»
Но уже подбегая к двери, Санбим уловил снаружи какие-то голоса. И тут же в нём снова встрепенулась надежда.
Распахнув дверь, маленький пони спрыгнул с подножки – и угодил в сугроб, куда провалился до подбородка. Покрутил головой – после чего, пыхтя и барахтаясь, двинулся через завалы к началу поезда, где как раз и собрались все пассажиры.
Там снега было поменьше, примерно по колено: успели, видимо, раскидать. Но вот от вида огромной снежной горы, в которую уткнулся локомотив, жеребёнок потрясённо икнул.
И как они после этого поедут дальше?
– Да-а-а, тяжёлый случай… – протянул рядом какой-то жеребец. – Нам же тут неделю откапываться…
– А еда? – воскликнула толстая кобыла. – Что мы есть всё это время будем?..
Повернув голову, Санбим заметил тех, кому вот уж точно до лампочки были все эти проблемы. Стайка жеребят, очевидно ехавших с родителями, носилась туда-сюда и заливисто хохотала, плюхаясь с разбега в сугробы и бросаясь снежками.
– Так, граждане, без паники! – провозгласил усатый пони в форме и тёмных очках, судя по всему – машинист, вскарабкавшись на передний буфер. – Неделю мы здесь точно не простоим. По правилам, зимой после бури из ближайшего крупного города во всех направлениях должны отправляться специальные команды для расчистки снега! Для нас это будет Кантерлот, так что ждать придётся несколько часов – максимум до вечера! А пока мы сами можем попробовать чуть-чуть продвинуться! У нас есть лопаты, поэтому – добровольцы! Кто желает?
– Мы-ы!..
– Дайте мне, вмиг всё раскидаю!..
– Остальные тоже пусть помогают, чем смогут…
– Дети, вернитесь в вагон, а то простудитесь!..
Но Санбим уже не слушал раздававшиеся там и тут голоса. Его внимание привлекла еле заметная тёмная точка, которая чуть возвышалась над снегом справа от поезда.
Жеребёнок оглянулся на остальных. Его, как обычно, не замечали: жеребцы дружно раскидывали снег, кобылы подбадривали их либо безуспешно пытались загнать детей в тепло вагонов. И на тот странный объект вообще как будто никто не обратил внимания.
И Санбим решился.
Сначала медленно, но потом всё быстрей он понёсся прочь от безразличных ко всему, кроме самих себя, пони к загадочной цели. Снег почти сразу стал глубиной едва ли не выше его роста, но жеребёнок рьяно работал копытцами, разбрасывая рыхлую крупу. Это было, наверное, как плавать в море – только белом, холодном и недвижном.
– Ты куда, мелкий?.. – раздался позади чей-то крик.
Но Санбиму не было до этого дела. Сейчас его занимало одно – поскорее добраться до замеченной штуки.
…Это оказался фургон. Почтовый – судя по выглядывавшей из-под снега эмблеме: конверту с крыльями. Повозка была занесена почти до самой крыши; изнутри не доносилось ни звука.
Что могло значит лишь две вещи: либо хозяин-пегас бросил фургон и улетел, когда закончилась буря…
Либо же до сих пор оставался внутри. Или снаружи, с головой заваленный снегом.
Тяжело дыша, Санбим вновь принялся рыть. Ноги болели от непривычной работы, а сердце колотилось так, словно вот-вот выпрыгнет изо рта. От рези в лёгких скрутило живот, и на языке появился кислый привкус.
Но жеребёнок не останавливался. Знал, что от него зависит чужая жизнь, и не собирался позволить этому пони замёрзнуть.
Так же, как не дали пару дней назад замёрзнуть ему самому.
– Э-эй! Здесь есть понибудь?.. – выпалил он и закашлялся: морозный воздух обжёг горло.
Слегка разрыв снег вокруг фургона, Санбим добрался до задних дверей. Защёлка, удерживавшая их, примёрзла, но жеребёнок отогрел её своим дыханием и, поднатужившись, отодвинул в сторону. А затем приоткрыл дверцу и нырнул в холодную темноту.
Внутри находилось лишь два мешка с чем-то мягким – естественно, письмами – плюс кое-какие мелкие вещи. Ступая по холодному деревянному полу, Санбим продвигался вперёд в поисках того, кто был в этот фургон запряжён.
– Э-эй… есть кто?..
Внезапно он поскользнулся и с громким вскриком полетел на пол, прямо в кучу наметённого снега. Отдышавшись и успокоившись, протянул копытце и коснулся того места, откуда упал.
Там были чьи-то мягкие перья.
«Только бы… только бы…» – взмолился про себя жеребёнок. Что делать в такой ситуации, он не представлял. Сам он не дотащил бы до поезда даже один из мешков – чего уж говорить о двух.
Или о пони, перевозившем их.
Поэтому Санбим вздохнул и полез обратно.
Вывалившись наружу и забравшись на крышу повозки, он завопил:
– Сюда! На помощь!!!
Серая пегаска была без сознания и казалась совсем окоченевшей, но дышала. Двое крылатых пони помогли перенести её к поезду, затем вернулись за мешками с почтой. Санбим же обратный путь преодолевал на своих двоих – по собственному следу сквозь снежные торосы.
Находка вызвала среди пассажиров некоторое оживление.
– Несите её внутрь, – распорядился проводник, оглядываясь на работающих пони. К этому времени завал успели расчистить примерно на метр; кобылы начали носить жеребцам горячий чай. – Эй, я вам вообще-то говорю! Полотенец и грелок, да побольше!
Пегасы занесли свою серую товарку внутрь и уложили на одной из свободных полок. Тут как раз появились две кобылки – земнопони и единорожка – с полотенцами и грелками. Сначала они крепко растёрли шкурку пегаски, отчего та вместо синеватого приобрела красноватый оттенок, потом единорожка стала магией раз за разом кипятить висящий перед ней в воздухе чайник и наполнять грелки, а её подруга заворачивала их в полотенца и обкладывала ими замёрзшее тельце.
Закончив с этим, они повернулись к Санбиму, который стоял рядом и за всем наблюдал.
– Поможешь нам? – попросила единорожка. – Останься на какое-то время с ней. А то нам некогда.
– Хорошо, – кивнул маленький пони, и кобылки, оставив наполненный чаем термос, вышли из вагона.
Санбим же присел на полку рядом с пегаской. Теперь он мог получше её рассмотреть. Кроме серой шёрстки, у почтовой пони была светло-жёлтая грива, а из-под полотенец выглядывала кьютимарка из нескольких пузырьков. Санбим задался вопросом, что же может значить такая метка.
Чтобы хоть как-то себя занять, он начал напевать себе под нос песенки, какие помнил. Про то, что всем пони нужно улыбнуться; про самый лучший вечер, когда сбудутся все мечты; даже про Зимнюю уборку.
На последних словах «Завтра первый день весны» он заметил, что губы пегаски тоже шевелятся, словно та ему подпевает.
– Мэм, вы меня слышите? – спросил Санбим, тронув серую пони за плечо. – Вы как?
– М-м-мхм… – простонала та, не открывая глаз. – Х-холодно… Н-нет… ж-жарко! Ааааа!!!
Она подскочила было на месте, раскидав грелки, но Санбим постарался уложить её обратно.
– Всё в порядке, мэм, вы в безопасности. А если больно – это нормально; когда отогреваешься, всегда так. Можете сказать, что случилось? Как вас сюда занесло?
Он собрал грелки и вновь аккуратно обложил ими пегаску, потом налил из термоса немного чая в кружку и поднёс к её губам. Пегаска выхлебала кипяток в три глотка, отчего её глаза, оказавшиеся раскосыми, выпучились, а сама она вывалила изо рта обожжённый язык. И хотя ничего смешного в ситуации не было, выглядела почтовая пони настолько забавно, что Санбим не смог удержаться и невольно хихикнул.
– Я… везла почту из Кантерлота в Понивилль. До этого я просто прилетела в Кантерлот, а так должна была вернуться обратно. Как раз притащили мешки с новыми письмами… некоторые аж из самого Мэйнхэттена. А был уже вечер. Ну я и подумала, что успею долететь до Понивилля, пока окончательно не стемнеет. Меня отговаривали, но я всё равно полетела. Так хотела поскорее вернуться к дочке, что посмотреть расписание погоды вообще забыла…
Она протянула вперёд подрагивающие копыта, и Санбим вложил в них наполненную по новой чашку.
– Сначала всё было хорошо, но потом… я попала в бурю. Из-за метели было ничего не видно, и я сбилась с пути. Потом был ветер, и… больше я ничего не помню. Где мы, кстати?
– По-моему, немного не доехали до Кантерлота, – сказал Санбим, припомнив школьную эквестриографию. – Вас, видать, сильно к востоку занесло. А нам тут дорогу снегом засыпало, вот сидим ждём, пока расчистят. Мне сказали тут с вами посидеть, пока вы от холода не отойдёте. Как вас зовут, кстати? Меня – Санбим.
– Дитзи… Дитзи Ду. Но все обычно называют меня Дёрпи. Из-за глаз, – улыбнулась пегаска и так их скосила, что Санбим снова захихикал. Впрочем, она вмиг погрустнела. – Динки, наверное, волнуется. Мама всегда обычно прилетала вовремя… ну, может, чу-уточку позже…
– Не волнуйтесь, – ответил Санбим. – Главное, что с вами всё хорошо. Скоро мы вместе приедем в Понивилль, а там… там… в общем, всё будет хорошо.
В эту минуту он ощутил себя… чуть взрослее, чем раньше. Вспомнились вечера, когда он так же ухаживал за дедом, если у того прихватывало сердце.
– А где твои родители? – внезапно спросила Дёрпи. – Они тоже снег убирают?
– Их… нет здесь. Я один еду. Из Мэйнхэттена…
– Из Мэйнхэттена?! – Пегаска приподнялась. – Подожди… но как?!
Санбим вздохнул.
– Это долгая история. И уж поверьте, не из приятных.
Они болтали несколько часов, пока короткий день то ли ноября, то ли уже декабря не начал постепенно клониться к вечеру.
Санбим рассказал Дёрпи о своей жизни, о злоключениях последних дней и о пути до Понивилля; пегаска, которая уже могла нормально сидеть, в ответ заверила его, что там он точно найдёт то, чего так ищет.
– …А может, поживёшь пока у меня? – предложила она вдруг. – Мы с Динки вдвоём живём, места хватит. Иногда заходит Доктор – это мой друг, и мы все вместе проводим время…
– Почему бы и нет? – хмыкнул Санбим. – Я всё равно пока никого там не знаю… ну, кроме вас. И Рэрити, которая меня туда и отправила… В принципе мне сейчас без разницы, к кому идти.
– Вот и чудненько, – улыбнулась Дёрпи и легонько куснула жеребёнка за синее ухо.
– Ай!
– Забавно с тобой получилось. Вроде и зовут тебя – Са-а-анбим, «солнечный лучик», а ухо-то у тебя лу-у-унное… – Пегаска хихикнула. – Солнечный Бим Лунное Ухо…
– Только вот почему-то все в этом видели повод лишний раз надо мной посмеяться. Не так, как вы, а… по-злому, – пробормотал Санбим. – Как будто это и вовсе не дар от принцессы Луны, а какое-то проклятие… Но я знаю теперь, что дело-то не во мне, а в них. И пока они в других не начнут видеть таких же пони, пусть и выглядящих немного по-разному, а не кошельки с битсами, боюсь, что ничего не изменится. Как бы там принцесса Твайлайт ни вещала про дружбу.
Вдруг он посмотрел на мешки с почтой.
– Скажите… а можете найти тут письмо, которое отправляла Рэрити? По времени оно, скорее всего, должно быть в этой партии…
– Да без проблем, – фыркнула Дёрпи, после чего схватила один мешок и, зубами развязав узел, вывалила на лежанку все письма, чем едва не погребла под горой конвертов и себя, и Санбима.
– А-а-а, спасите… – притворно вскрикнул жеребёнок, выбираясь из-под завалов бумаги, и с неудовольствием посмотрел на Дёрпи. – Эй, ну зачем…
– Та-дам-м-м!
Пегаска помахала у него перед носом конвертом, который был исписан изящным почерком Рэрити. Санбим даже смог прочитать адрес и имя: «Понивилль, “Сахарный уголок”, Пинки Пай».
– Просто тут такая история… – немного смущённо проговорил он. – Мисс Рэрити хотела, чтобы меня встретил на вокзале понибудь из её друзей. А так как письмо здесь и вы, наверное, поедете дальше с нами, то, получается, вы его доставите, когда в нём больше не будет нужды…
– О, ну Пинки-то всё равно не упустит шанса устроить в твою честь вечеринку! А может, её «пинки-чувство» даже приведёт её на вокзал как раз вовремя!
Увидев, что мордочка Санбима так и осталась смущённой и хмурой, Дёрпи спросила:
– Ты… хочешь, чтобы я его доставила до того, как вы приедете?
– Я…
Жеребёнок не договорил. Снаружи послышался какой-то шум, который всё нарастал. Начали раздаваться крики: сначала удивлённые, потом радостные.
– Пошли, посмотрим!
Дёрпи потянула Санбима к выходу.
– А весь этот хлам я, что ли, буду собирать?! – донёсся им вслед окрик проводника, набредшего на гору раскиданных писем.
Выпрыгнув из вагона вместе с пегаской, Санбим всмотрелся в даль – и охнул.
Впереди поднимался дым. Вне всяких сомнений – из трубы поезда.
В это же время навстречу локомотиву, перед которым теперь было метров десять свободного пространства, двигалась другая снежная гора. Казалось, что вот-вот поезда столкнутся, не видя друг друга из-за сугроба.
Но опасения Санбима были напрасны.
Приглядевшись, он различил маленькие, теряющиеся на общем фоне крылатые фигурки.
Пегасы летели перед поездом и взмахами своих крыльев сгоняли снег с путей, действуя как живой бур, пробивающий дорогу через завалы.
Все разразились приветственными криками, и Санбим с Дёрпи не стали исключением.
Вскоре встречный поезд начал замедляться, а силуэты пегасов стали видны поближе. Жеребёнок даже не удивился, когда заметил на них яркие лётные костюмы Чудо-молний.
Неудержимое торнадо достигло застрявшего поезда… и разбилось на отдельные части, одна из которых радужной стрелой взмыла вертикально вверх. Снега же на путях больше не было – зато сугробы по сторонам увеличились чуть ли не до двух ростов пони.
«Рэйнбоу Дэш! – с облегчением выдохнул Санбим. – Элемент Верности! Мы спасены…»
– Ну как вы там? – громко спросила голубая радужногривая пегаска, сняв с глаз лётные очки. – Не сильно замёрзли?
– С вашей помощью, мэм! – сказал машинист. – Теперь нам бы до Понивилля доехать…
– Ха! Доедете! – махнула копытом Рэйнбоу. – Тут до Кантерлота всего миль тридцать, так что к ночи уже будете в Понивилле!
Тут она заметила серую пегаску и жеребёнка.
– Дёрпи, и ты здесь! – Рэйнбоу фейсхуфнула. – Ох, говорила я тебе не лететь в бурю… А ты что? У тебя же дочь есть, ты о ней хотя бы подумала?..
– Но всё же хорошо закончилось, – беззаботно возразила Дёрпи. – Меня откопали, и письма все тоже целы…
Резко подлетев, Рэйнбоу приземлилась рядом, раскидав во все стороны целые горсти снега.
– В следующий раз я тебя не пущу! Или сама полечу с тобой, таща тебя на буксире…
– А… мисс Дитзи, а как так вышло, что вы столько пролежали под снегом, а сейчас отогрелись – и даже не заболели? – спросил Санбим, повернувшись к Дёрпи.
– По-то-му, потому что мы пегасы, – нараспев ответила вместо неё Рэйнбоу. – Небо наш, небо наш родимый дом… Серьёзно, шкет: мы приспособлены летать на таких высотах, что вам всем на земле и не снилось. Поэтому и простужаемся реже, и воспаление лёгких нам не получить… – Она вновь с неодобрением глянула на Дёрпи и поправилась: – Ну-у… просто это будет труднее. Зато у земных пони не бывает пернатого гриппа, только обычный.
– Поня-ятно… – протянул Санбим, в очередной раз узнавая что-то новое.
– Как зовут-то тебя?
– С-Санбим…
– Вау, ты только посмотри на это!
Рэйнбоу неожиданно вспорхнула и подлетела почти вплотную к жеребёнку. Зависнув в воздухе, она в упор уставилась на его ухо.
– И ты всю жизнь ходишь так?! Тебе когда-нибудь говорили, как это круто?!
– Н-нет… – стушевался Санбим. – Только смеялись…
– Эх, жаль, что меня там не было, я бы им так крупы понадирала, что они бы и слово сказать боялись! – Радужногривая пегаска воинственно погрозила в пустоту копытом, и жеребёнок невольно улыбнулся. – Просто знай: ты – это ты, и ты крутой просто потому, что ты есть, понял? Не позволяй нипони смешивать тебя с грязью, которая льётся у них изо рта!
– Да я уже понял. Но все, кто так говорил, остались в Мэйнхэттене, а потому я и еду в Понивилль…
– Так это ж вообще круче всего на свете! – Рэйнбоу сделала сальто. – Знай, шкет: Понивилль – это самое потрясное место во всей, лягать её, Эквестрии! Там тебя точно никто не тронет, а если только попробует, то познакомится со мной и моими друзьями!
Прогудел свисток, заставив всех троих подскочить на месте.
Пегасы как раз закончили прицеплять один состав к заднему локомотиву другого, и теперь это был как будто один целый поезд, готовый отправиться вдаль по снежной равнине.
– Готовы отправляться! – крикнул проводник, стоя у дверей первого вагона. – Следующая остановка – Кантерлот! Загружаемся!..
– Я, пожалуй, останусь с вами двоими, – сказала Рэйнбоу. – Чтоб больше ничего не произошло и вы доехали целыми и невредимыми…
Её взгляд упал на письмо, которое прижимала к себе Дёрпи.
– А это что?
– Это Рэрити писала в Понивилль, чтобы меня встретили на вокзале и приютили на первое время… – объяснил Санбим, шмыгнув носом. – Но теперь из-за той бури письмо не получится доставить до прибытия поезда…
– Ты понимаешь, что говоришь это самому быстрому пегасу в Эквестрии? – горделиво вскинулась Рэйнбоу. – Давай сюда! Вот увидишь: когда приедете, то тебя не только мы вчетвером (ну, кроме Твайлайт и Рэрити) встречать будем, но и Пинки успеет закатить тусу на весь Понивилль!
– Мы тебе верим, – хихикнула Дёрпи, отдавая письмо голубой товарке. – Смотри только сама в бурю не попади…
– Ха! Не дождётесь! – ухмыльнулась Рэйнбоу.
Расстегнув лётный комбинезон, она засунула конверт за подкладку. Затем обратно застегнула молнию, помахала на прощание – и, взмыв в воздух, в считаные мгновения исчезла в серой дали.
Чуть погодя раздался какой-то хлопок, и воздух на горизонте расцвёл разноцветными переливами Радужного Удара.
– Ну что, пойдём? – Дёрпи тронула за плечо Санбима. – Не слушай, что будут говорить Пинки и Эпплджек, сегодня ты ночуешь у меня, понял?
– Понял, – улыбнулся Санбим, продолжая глядеть вслед Рэйнбоу.
«Вот теперь точно, – подумал он. – Теперь всё точно будет хорошо».
23 июля – 18 августа 2024