Провинившиеся

Глава 1

Временная петля. Наверное это лучшее словосочетание чтобы описать переживаемое Сансет Шиммер состояние. Шёл десятый год из назначенного ей пожизненного срока. И каждый день был здесь сродни предыдущему. Подъём, перекличка, утренний туалет, работа в шахте, обед, снова работа, ужин, час свободного времени, отбой.

Сансет сидела на крупе, оперевшись о стену. Она смотрела в пустоту бетонной клетки, ставшей ей домом, этой холодной одиночной камеры, где в качестве её соседей проглядывались лишь туалет, умывальник, стол и кровать. Взгляд её был пустым, безжизненным. Осознанности в нём не было уже многие месяцы. Поначалу, сразу же после помещения её сюда, единорожка пыталась что-либо сделать — писала мольбы о прощении к родителям тех, кого она загубила, читала книги, ударно работала, чтобы оплатить многотысячный штраф в пользу потерпевших, просила прощение у Селестии… Но годы шли, ничего не менялось и со временем тоска, уныние и ужас проглотили её, даже не прожевав.

Сансет сломалась и просто втупую проматывала дни. Один за другим. Родни у неё не было, ровно как и смысла жить. За свои поступки она оказалась лишена даже того самого сакрального права, теплющее жизнь во многих, кто оказался вместе с ней за решёткой — права на надежду. Кто-то из них, кто считает себя невиновным верит что его оправдают, кто-то, кто точно знает о своей виновности верит что однажды сбежит отсюда, некоторым хорошо и так — они за решёткой в своей стихии и им больше ничего и не нужно, кроме как надежды что их никогда отсюда не выпустят. А вот Сансет не во что было верить.

Несколько лет она верила и буквально жила магией дружбы, идеей гармонии. История Твайлайт Спаркл сильно вдохновила её. Сансет считала её своим кумиром, читала Дневник Дружбы, биографию теперь уже новой принцессы. Однажды она даже хотела написать ей письмо с просьбой дать совет… Однако единорожка в одну бессонную ночь провела у себя в мыслях суд над собой. И результаты его удручали.

Все те, кого Твайлайт и её друзья побеждали… они не были монстрами. А Сансет была. Дискорд никого не убивал, делал всё ради смеха. Тирек по сути своей также не причинил никому вселенского зла. Да, он пытался захватить власть, но никто от этого даже не пострадал. Сансет же… что ж. Она обменяла сто двадцать битсов на двадцать восемь погибших жеребят. Её удел отныне и до смерти это прозябание в маленькой одиночной камере по соседству со скорбью, тоской и всепоглощающей виной. Единственное о чём она могла мечтать это поскорее сдохнуть, о том, чтобы её труп сбросили в навозную яму и забыли, желательно вместе со всеми её поступками.

— Простить можно за многое, — тихо прошептала она. — Даже за убийство, за то, что оступился и сбился с пути. Прощают за всё. И искупить можно многое. Но за двадцать восемь жеребят не прощают. И нет такой цены, которую можно заплатить за искупление.

Сансет мотнула головой и тихо заплакала. Она уже давно этого не делала, давно не думала и не размышляла. Однако нынче на неё вновь нахлынули эти горькие воспоминания и неприятные рассуждения. Луна сегодня была особенно величественна и меланхолична. Она была настолько великолепна, что пробивалась даже через самую твёрдую оболочку, задевая самое нутро даже самого чёрствого существа…

Взрыв!

Небо окрасилось яркими цветами, заставляя единорожку подпрыгнуть практически до потолка из-за испуга. Свечение было плохо видно, ввиду того, что окно из камеры было совсем уж крохотным, однако Сансет сразу же поняла что исходит это сияние из Кантерлота. Особенно точно это позволила определить ударная волна, заставившее стекло задребезжать.

В Кантерлоте постоянно в последнее время что-то приключалось. Тирек, Кризалис, Дискорд и прочее. Однако практически сразу свечение прекратилось, и Сансет, в голове которой промелькнуло ещё одно едкое воспоминание о Кантерлоте, сильнее погружая её во мрак собственного Тартара, вновь села возле стены, погружаясь в серую пустоту небытия.