Кристальный реванш

2. Побег

Музыка: We take by force — https://www.youtube.com/watch?v=55ZodU6Rrn4

Пылающее небо окутало кристальный город зловещим багровым светом. Отражения этого света, как кровавые отсветы, мерцали на трещинах в магическом щите, который медленно рушился под натиском чёрной волны врагов. Весь город застыл в предчувствии неминуемой катастрофы.

Шайнинг Армор стоял на ступенях дворца, его глаза, полные стальной решимости, скользили по солдатам. Их лица были искажены паникой, но его голос звучал спокойно, отдавая приказы, несмотря на нарастающий грохот битвы. На ближайших улицах уже гремели клинки и раздавались глухие выстрелы, смешиваясь в какофонию войны.

Тем временем внутри дворца Каденс, вся в слезах, крепко прижимала к себе маленькую Фларри Харт, чьё тело тряслось от страха. Она лихорадочно ожидала эвакуацию, но понимала, что транспорт либо задерживался, либо уже не доберётся к ним через ад, бушующий вокруг. Фларри, рыдая, уткнулась лицом в грудь матери, её крылья крепко обхватили Каденс, как будто она сама пыталась защитить её от разрушающегося мира.

— Всё будет хорошо, милая, — шептала Каденс, пытаясь придать своим словам хоть каплю уверенности. — Мы обязательно спасёмся. Обязательно...

Но маленькая Фларри не могла найти утешение в этих словах. Страх охватил её целиком, и она лишь сильнее вцепилась в свою мать, всхлипывая с отчаянием в голосе:

— Я никогда не отпущу тебя, мама! Никогда!

Каденс обвила свою дочь крыльями, как будто могла защитить её от всего ужаса, царящего снаружи. И тут стена дворца разлетелась вдребезги — обломки кристалла и стекла разлетелись, как дождь смерти. В дыру, что открылась в стене, ворвались чёрные силуэты чейнджлингов, их зловещие свистящие голоса пронзали воздух, как ядовитые змеи. Шайнинг Армор вытащил меч и с гневным криком бросился в бой вместе со своими гвардейцами.

Заклинания сверкали, пули летели в воздухе, сталь встречалась с плотью, и битва развернулась прямо на пороге дворца. Гвардейцы мужественно стояли до последнего, защищая каждую крупицу земли, пытаясь сдержать натиск превосходящего числом врага. Но как только Шайнинг Армор одолел очередного подменыша, он мельком увидел выражение лиц жены и дочери. В их глазах отражался страх и ужасающая обречённость.

— Каденс! Уводи Фларри! Мы не сможем их сдержать! — крикнул он, оглядываясь на жену.

— Шайнинг... — её голос дрожал, но она понимала, что нет другого выбора.

— Беги! — закричал он, отбиваясь от новых атак.

Слёзы текли по лицу Каденс, но она сжала Фларри ещё крепче и устремилась к выходу, пытаясь увести дочь как можно дальше от оглушающего грохота сражения. Мимо них промчались кристальные гвардейцы, вооружённые до зубов, направляясь в эпицентр битвы. Каденс оглянулась на мужа, как раз в тот момент, когда гвардеец, объятый зелёным огнём, предстал в истинной форме подменыша и воткнул клинок в спину Шайнинга.

— Шайнинг! — Крик Каденс прорезал хаос сражения, разорвав тишину между ударами стали.

Фларри вцепилась в мать, её глаза расширились от ужаса. Она видела, как жизнь покидает отца. Его тело рухнуло на землю, его дыхание остановилось, оставив их одних в этом кошмаре.

— Папа… — прошептала она, голос её был полон страха и отчаяния, слёзы застилали ей глаза.

Каденс, словно её душу вырвали из груди, замерла на мгновение. Но сила воли заставила её двигаться вперёд, хотя тело больше не слушалось. Кажется, реальность ушла из-под ног, и, наконец, она не выдержала: принцесса упала на холодный мраморный пол, её копыта ударились о камень, и она разразилась диким, отчаянным рыданием. Словно все силы покинули её разом, её душа была разбита.

Фларри крепко прижала к себе мать, её дрожащее тело казалось сломленным под грузом утраты. Каденс лежала на холодном полу, рыдая так, словно вся её боль выплёскивалась наружу без остатка. Фларри чувствовала, как тяжело дышит мать, её плечи сотрясались от рыданий, и, казалось, она больше не сможет подняться.

— Мама... — тихо прошептала Фларри, чувствуя, как боль от её собственного отчаяния сжимает грудь. Она осторожно обняла Каденс, пытаясь хоть как-то согреть её холодное, измождённое тело. — Нам нужно идти... Мама, пожалуйста... — в её голосе звучала мольба, но ответа не было.

Каденс что-то невнятно бубнила, её губы шевелились, но слова утопали в рыданиях и бессвязных фразах. Она повторяла одно и то же — тихо, почти беззвучно, словно потеряла связь с реальностью:

— Шайнинг... почему... зачем... — её голос срывался, как будто каждое слово рвало её душу на части.

Фларри сжала копыта матери, стараясь вернуть её к реальности, ощущая, как собственная слабость грозит захлестнуть её. Она не знала, как справиться с этой болью, как помочь Каденс встать. Но понимала одно — они не могли оставаться здесь.

— Мама, я с тобой... Я здесь... — её голос дрожал, но она продолжала говорить, убеждая себя так же, как и мать. — Мы должны идти дальше... Ты нужна мне... — Фларри осторожно подняла её, поднимая обоими копытами, хотя Каденс почти не сопротивлялась. Её тело было беспомощным, словно лишённым воли.

С трудом, поддерживая Каденс, Фларри медленно начала поднимать её на ноги. Мать была тяжёлой, её шаги неуверенными, но Фларри не отпускала её, не давала упасть. Вместе они пошли по коридору, словно единое целое, двигаясь вперёд сквозь страх и отчаяние.

Тьма сгустилась над Кристальной Империей. Ночные звёзды, такие же холодные и безразличные, как всегда, мерцали высоко над дворцом, где последние отблески надежды меркли с каждой минутой. Сквозь гул битвы, грохот магии и звон стали, Фларри Харт и её мать, Каденс, шли по бесконечным коридорам, словно тени, опираясь друг на друга. Новые гвардейцы, едва знакомые лица, проносились мимо, не замечая их, устремляясь к битве, исход которой, был уже предрешён.

Фларри, с каждым шагом чувствуя груз собственной беспомощности, поддерживала мать. Впереди их путь казался бесконечным, позади – хаос разрушения. Каденс тихо рыдала, её тело содрогалось от плача, хотя слёзы уже давно закончились. Её горе было таким огромным, что захватывало пространство вокруг, заставляя воздух становиться вязким. Мало кто из тех, кто оставался во дворце, обращал внимание на двух аликорнов — последние слуги, встреченные на пути, лишь склонялись в молитвенном поклоне. Кто-то шептал просьбы о спасении, другие просто молча стояли на коленях, зная, что просить уже некого.

— Простите... Мне жаль... — бормотала Фларри, её голос дрожал, словно она могла каким-то образом вымолить прощение у этих пони, но её слова терялись в шуме разрушений.

Каденс спотыкалась, почти падая, но Фларри, несмотря на свой страх и отчаяние, поддерживала её, осторожно ведя дальше по коридору. Казалось, сама Империя плачет вместе с ними: в стенах слышались отголоски разрушения, ветер, проникающий сквозь разбитые окна, уносил остатки их надежд.

Слёзы снова потекли по её щекам. Фларри сжала губы, не в силах вынести это зрелище. Всё, что она могла сделать — это быть рядом, поддерживать, как когда они шли по коридору, по этому безжалостному пути, ведущему в неизвестность.

Они присели на холодный пол, обе слишком истощённые, чтобы думать о следующем шаге. Фларри смотрела на тусклое небо через высокое окно, за которым звёзды светились своим вечным, холодным светом. Эти звёзды видели рождение и падение империй, но никогда не менялись, никогда не сопереживали. В их холодном свете Фларри видела отражение своей собственной судьбы — аликорна, вечной, но навсегда потерянной.

Каденс дрожала от слёз, а Фларри, несмотря на свою юность, чувствовала себя самой старой в мире. Страшная тишина вокруг них была такой плотной, что казалось, сама вечность остановилась, ожидая их следующего шага.

Двери покоев с тяжёлым грохотом закрылись за ними, оставив хаос снаружи. Тишина на мгновение опустилась в комнату, словно всё остановилось. Каденс, дрожащими копытами, начала баррикадировать дверь. Она отчаянно двигала мебель с помощью магии, загораживая путь врагам. Её магия, когда-то такая мощная, теперь дрожала вместе с её сердцем, на пределе сил.

Каждая вещь, перемещённая ею, давалась с трудом, как будто каждая секунда ещё сильнее погружала её в отчаяние. Страх и боль разрывали её разум. За стенами они слышали гул сражений, но уже знали, что это не спасёт их. Единственное, что оставалось, — отсрочить конец.

— Мама… — тихо сказала Фларри, её голос почти не был слышен. Она шагнула к матери, но остановилась, не зная, как её утешить. Как утешить кого-то, кто потерял всё, что было ему дорого?

Каденс резко повернулась к ней, её глаза были красными от слёз, а лицо осунулось от усталости.

— Он... он сражался... — прошептала она, с трудом находя слова. — Ради нас...

— Всё будет хорошо… — пробормотала она, обнимая Фларри, но эти слова теперь звучали как пустое эхо.

Но вскоре тишина заполнила воздух. Звуки битвы исчезли. Фларри Харт с замиранием сердца ждала, пока её нервы были на грани срыва. Каденс сидела, уставившись в пустоту, осознавая всю тяжесть потери.

Внезапно раздался глухой удар в дверь. Фларри вскрикнула, сжавшись в страхе. Удар повторился, не было сомнений в том, кто пришёл за ними.

Каденс тяжело вздохнула, повернувшись к дочери с пустым, но одновременно любящим взглядом. Она крепко обняла её в последний раз, вложив в этот миг всю свою любовь и надежду.

— Помнишь наши уроки полёта, милая? — прошептала Каденс, её голос дрожал, но решимость была железной.

— Что?.. — прошептала Фларри.

— Я их задержу. А ты — беги... Лети так далеко, как только сможешь.

— Нет! Я не могу оставить тебя! — Фларри отчаянно рыдала, но дверь уже трещала под натиском.

Каденс нежно вытерла слёзы с её лица крылом и улыбнулась печальной, но теплой улыбкой.

— Я буду любить тебя всегда, как и твой отец. Но я не могу без него... прости, моя любимая.

— Мама… — выдохнула Фларри Харт, как будто всё горе мира давило на её маленькую грудь.

— Прошу тебя, живи, ради меня и ради папы, — сказала Каденс, её голос был полон тихой решимости, несмотря на слёзы, что стекали по щекам. Она нехотя отпустила Фларри, её крылья медленно раскрылись, словно последний жест любви, и повернулась к двери. Магия её рога уже начала искриться, готовясь к последнему бою.

Фларри хотела броситься за матерью, удержать её, спасти от надвигающейся опасности, но застыла на месте, когда Каденс слегка обернулась. Их взгляды встретились на мгновение — глаза Каденс, полные безграничной любви и печали, передавали всё без слов. Та искренняя, чистая улыбка, что промелькнула на её лице, была одновременно прощанием и надеждой. Фларри все поняла без слов, как бы больно не было это принимать.

Слёзы текли без остановки, но Фларри, собрав остаток сил, побежала к окну. Она не осмеливалась обернуться, зная, что она увидит. Сзади, за её спиной, гремели магические вспышки, сопровождаемые пронзительным шипением чейнджлингов. Эти звуки резали её сердце больнее, чем холодная сталь.

Когда она вылетела в небо, мир под ней был полон огня и хаоса. Пылающий Кристальный город — её дом — теперь казался ей далеким и мертвым. В её душе царила дикая боль, от осознания того, что последние, кто её любил, кто защищал её с момента рождения, погибли, отдавая свою жизнь ради её спасения.

Но враги не собирались отпускать её просто так. Едва она взмыла в небо, как чёрный рой чейнджлингов устремился за ней. Они пускали пули, магические заряды свистели в воздухе, и каждый миг мог стать для Фларри последним. Она едва успевала уклоняться, её дыхание становилось всё тяжелее, а страх заполнял каждую её клеточку.

Она сумела покинуть пределы пылающего города, но враги не отставали. Фларри, уставшая и измотанная, летела над снежной равниной, её крылья уже не слушались, а разум погружался в панику.

И тут, внезапно, острая боль пронзила её тело — пуля настигла её, парализовав её крылья и оставив беспомощной. Она с трудом удерживала себя в воздухе, каждый взмах крыльев давался с невероятным усилием. Мир вокруг неё замедлился, всё становилось расплывчатым. Она падала, её сердце и сознание разрывались от усталости и боли.

Фларри, всё ещё не осознавая, что происходит, начала снижаться. Под ней простиралась ледяная река, её воды были тёмными и бурлящими. Она не успела подумать о том, что её ждёт дальше. Когда её сознание наконец-то померкло, её тело, обессиленное, погрузилось в холодные воды реки, уносящие её всё дальше от разрушенного дома, от её семьи, и от того, что она когда-то знала как свой мир.