Выбор пионера

Шестая часть

Сон, полный душевной боли, решил и ночью не оставлять мальчишку одного. Снилось самое страшное, что может произойти. Горящая Москва, залитые кровью улочки и пирующие немцы. На фоне ещё стоящего кремля фашисты насиловали девушек. Их гнусные пальцы лезли им под юбки, били по лицу и гоготали, как стая чёрных ворон над изувеченным трупом. Повсюду слышался стрёкот автоматов и крики боли это серая смерть вошла в самое сердце Родины. Скоро к невинно убиенным во время грабежа окажутся тысячи повешенных за сопротивление новой власти и ещё столько же пленных уведут на работы в фашистское логово.

Когда задыхающийся пионер в холодном поту смог вырваться из плена кошмара, за окном уже рассветало. Ни привычных слуху взрывов вдали, ни шума партизанского отряда, готовившихся к очередному заданию, не оказалось. Мир, населённый волшебными лошадями, не оказался сумасшедшим сном в следствии контузии.

После таких снов спать Володьке больше не хотелось. Был велик шанс, что кошмары продолжаться и он всё равно не выспится, потеряв при этом драгоценное время. Раннее утро решено было начать с умывания и небольшой зарядки для бодрости.

Раздевшись по пояс, пионер раскинул руки в ширь, потянулся и принялся за работу рук: поднимать, то пускать их под мысленный счёт. Затем пришло время приседаний и отжиманий. Потратив на упражнения от силы минут семь, Володька почувствовал себя намного лучше от ощущения разогнанной крови по венам.

Не одеваясь, мальчишка пошлёпал босыми ногами к ванной комнате. Пол из мрамора морозил ступни, отчего первое время приходилось сложно ступать на всю ногу и не дёргаться при этом. Несколько быстрых шагов, больше похожих на небольшие прыжки, и пионер стоял у серебряного таза для умывания. Рядом была подставка из стекла, на которой располагались: мыло, полотенца, графин с водой и непонятные крема.

Пока Володька фыркал под струёй холодненькой водицы, кто-то без стука вошёл в комнату. Цокот подкованных копыт приблизился к двери в ванную комнату и затих. Не трудно было догадаться, что это была принцесса. Достаточно величественно ходила так только она и никто более из увиденных маленьких лошадей, именующих себя пони.

Мальчишка повернул мокрую голову в сторону Селестии, странно разодетую: грива собрана в пучок, царские корона и нагрудник оказались заменены длинными серьгами в форме Солнц, ожерельем из каких-то очень дорогих камней и булавкой-значком, держащей фиолетовую накидку из шёлка.

«Вся в золоте, да серебром крашена. И каков повод такому наряду?» — промелькнула неспокойная мысль у Володьки.

— Уже встал? — в приподнятом настроении поинтересовалась она ради приличия. — Я уж думала, что не смогу добудиться до самого обеда, так увлечённо ты зачитывался вчера.

И сама же захихикала над своей неудачной, по мнению пионера, шуткой. Володька не видел ничего в этом смешного. Пусть у него и осталась спесь мальчугана с уличного двора, однако с приходом войны она уступила раннему взрослению… Взрослению не телом, но храбростью и умом. Да и некогда ему было шутить, особенно с теми в ком он очень сильно сомневается.

Пионер что-то буркнул нечленораздельное в ответ, принявшись вытираться. А кобыла всё не унималась:

— Сейчас мы с тобой позавтракаем, а после я покажу тебе мой город на горе и… Познакомлю кое с кем, — загадочно улыбнулась напоследок она.

Крохотное, только зарождающееся, любопытство было подавлено самим пионером. За ненадобностью ему это. Вряд ли знакомый принцессы будет из числа революционеров и поможет в возвращении домой. Такие поди сидят в тюрьме или прячутся по подвалам от праведного гнева белой кобылы.

Пионер кивнул в знак согласия одновременно бросая полотенце рядом с тазом и пошёл на выход, мимо стоящей рядом принцессы. Вблизи и косым взглядом он приметил, что ростом на голову выше её холки. Мощная шея, в меру упитанная, крепкие ноги. Такую можно и запрячь, и оседлать, ничего ей не станется.

Выйдя к кровати, пионер с удивлением не обнаружил своей добротной и привычной одежды. Вместо неё на кровати лежали выглаженные белая сорочка, мужское долгополое платье цвета синевы и того же цвета сапоги с длинным носком. Спереди платье было разукрашено золотом, образовывая Солнце с волнистыми короткими лучами, пестрило пуговицами на груди и опутывалось широким кожаным поясом. Сапоги же не имели чёткого рисунка, ограничиваясь незамысловатыми узорами.

— Ну как? Нравится? — спросила Селестия с надеждой. — Пусть швеи и на скорое копыто делали в ночь, но для выхода в народ выглядит прилично.

— Но я как-то привык к своим одеждам. Да и не буржуй я, чтобы носить женские платья, золотом расписные. — начал издалека Володька.

— Не под кобыл это платье, а кафтан для жеребцов, — поправила принцесса. — Но тебе лучше надеть всё это, дабы соответствовать моде нашего приличного общества.

Как бы не хотелось съязвить на это пионеру, но тут он гость и было бы просто неприлично совсем уж наглеть и бунтовать против местных устоев. Тяжело вздохнув, он махнул рукой.

— Эх, ладно.

— Вот и славно, — улыбнулась во все зубы довольная своей маленькой победой кобыла. — Не буду тебя стеснять. Жду у двери.

Гарцующая Селестия выскочила из комнаты, оставив задумчивого Володьку и дальше чесать затылок.

«А штанов не дала. И как я без них по улицам щеголять буду?»

Накинув сорочку из хлопка, пионер взял платье в руки. По длине оно было по щиколотку Володьке, полностью закрывая подолом ноги. Одевшись в кафтан, да подтянув его поясом мальчишка стал походить на сына барина, жаль что без нагайки. Руки сами полезли в карманы по бокам, но глубина их оказалась невелика, наган там не поместиться.

— Куда же его деть то? — задавался вопрос пионер, осматривая кафтан на наличие других карманов.

На ум приходило заткнуть оружие за пояс на обозрение всем горожанам. Делать было нечего, без своего револьвера пионер и не рискнул бы выйти за пределы своей комнаты. Семь патронов, конечно, существенной погоды не сделают, но и бесполезным наган назвать язык не поворачивается.

Намотав портянки и натянув новенькие сапоги, пионер вышел из комнаты. Селестия, как и сказала, терпеливо ждала у самого входа.

— Вот теперь мой маленький Володя выглядит достойным королевского двора. Настоящий аристократ! — восхищалась видом Володьки белая кобыла, охая и ахая от удовольствия видеть его в таком наряде.

«Я?! Да буржуем?!» — мысленно возмущался мальчишка. — «Да ни в жизнь!».

Селестия, обратив внимание на скривлённое выражение лица мальчишки, пронзительно замолчала. Пока у неё не всё получается, да и жеребёнок оный воспитан по другим правилам, времени и сил на перевоспитание должно уйти немеряно. Но она готова, готова ко всем трудностям, ибо это её долг заботиться о нём.

— Ну что, пойдём завтракать? — уже спокойным голосом спросила принцесса.