Охотница и Яблочко

— Оцеллус. Взгляни на меня.
Юная оборотница тихо пискнула, но послушно подняла глаза, взглянув на высокую фигуру Матери Роя. Кризалис ответила ей неожиданно мягкой улыбкой.

— Переживаешь? Я понимаю. Это твоя первая ходка за Любовью, в конце концов. Уверена, что ты сможешь оправдать надежды Роя.

Оцеллус ошарашенно моргнула. Нет, это точно было непохоже на королеву роя. Кризалис была известна своим строгим правлением, и поэтому видеть ее заботливую улыбку и слова поддержки было настолько неестественно, что это скорее вызывало тихий ужас.

Мне нельзя подвести королеву.

— Эй, Оцеллус! Чего такая понурая?
Торакс. Этот Охотник... Оцеллус слышала о его ненормально мягком характере, но сейчас его поддержка была ей необходима.
— Кризалис. Она послала меня на охоту, но... Я так волнуюсь! Я... Я...
Оцеллус сжалась от паники, и Торакс легонько сделал шаг назад, чтобы ненароком не наступить на крошечную божью коровку под его копытами, в которую и превратилась от паники маленькая охотница.
— Оцеллус, все в порядке, я тоже волновался... Но пожалуйста, не принимай такие маленькие формы!
— ...! — Сообразив, что совершила глупость, Оцеллус приняла свой обычный вид, хотя красные надкрылья в черную крапинку так и остались. — Я... Прости. Просто хотелось стать маленькой... и чтобы никто не...
— Оцеллус! — Повысил голос Торакс.

Он обхватил копытами щеки своей подопечной.
— Пожалуйста, Оцеллус, выслушай меня... Ты — охотница, но эта охота — твоя первая! Нет ничего страшного, если ты не сможешь добыть Любовь в первый раз. Кризалис понимает, что многие заваливают свою первую охоту, поэтому она не будет тебя наказывать за первую ошибку! Да что там ты — даже мой брат Фаринкс не смог принести достаточно Любви в первый раз!
— Что?... — Эхом отозвалась охотница. — Фаринкс?!
— Только не говори ему об этом. — Торакс участливо хихикнул. — Он очень щепетильно к такому относится.

Оцеллус слабо улыбнулась. История Торакса дала ей немного надежды, и даже объясняла ту странную улыбку королевы.
— С-спасибо, Торакс... Но я постараюсь достать хоть немного любви!
— Удачи! Будет весело взглянуть на морду братца, когда он узнает что наша самая стеснительная малышка в выводке обскакала его на первой ж ходке!

---

Тяжелые ветви Вечнозеленого леса мерно покачивались над головой юного чейнжлинга, погружая ее недружелюбное окружение в холодный сине-зеленый полумрак. Даже если солнце стояло в своем зените, здесь всегда царила душная ночь. Хорошо, что глаза древесного ящера, чей облик сейчас и приняла Оцеллус, прекрасно могут различить даже муравья среди массивных корней, похожих на крючковатые истонченные пальцы, зарывшиеся в землю. А крепкие лапы позволяют перемещаться легкими прыжками, пролетая между ветками легче чем это могла бы сделать птица.

Любое место может быть уютным домом, достаточно просто принять нужный облик.

Прыжок. Еще один. Загалдел рой вспугнутых птиц, и Оцеллус тихим шепотом попросила у потревоженных животных прощения. Не нравится ей все-таки беспокоить других по пустякам...

Прямо как Тораксу.

Поморщившись, Оцеллус мотнула головой, прогоняя улыбчивую морду из воспоминаний. Нет, ей нельзя становиться таким, как он — весь Рой же засмеет!

— Прости, Торакс... Но я стану лучше тебя...

Легкий укол совести, и Оцеллус закончила фразу еще тише.
— ...и буду делиться с тобой тем, что добыла...

Очередная ветка под чешуйчатой лапой неожиданно хрустнула, и Оцеллус с визгом свалилась на землю. Форма ящера дернулась, хаотично покрылась перьями и шерстью — и исчезла, заставив Оцеллус принять свой обычный облик. Ну... Почти обычный.

— Ох, Рой... Голова...

Оцеллус коснулась ушибленного рога, и нервно заозиралась. К счастью, никаких опасных тварей вокруг не было, зато обнаружился лист озерника — растения с огромными листьями, которые собирали воду в себя, образуя совсем маленькие водоемы, в которых, впрочем, иногда даже могли завестись рыбки.

Ммм, рыбка...

Оцеллус подошла к листу, в котором можно было бы уместить целую мантикору, и, осторожно встав на его край своим растроенным копытом, взглянула на свое отражение.

Погоди, растроенное копыто?

Оцеллус тихо застонала, увидев, что искаженная форма копыта не единственная странность. Из водной глади на Охотницу смотрела черная морда, формы которой были странно оплавлены, словно восковая фигура на солнце. Один глаз был заметно меньше другого и сползал на щеку, на носу было четыре ноздри, а нижняя губа отвисала, образуя темный провал под зубами.

— Ну нееет... Только проблемы с поддержкой формы мне не хватало...

Оцеллус слышала о таком. Иногда чейнжлинги могут сильно ушибиться или заболеть, и тогда их магия смены тела могла сбоить, создавая странные мутации. Например, пони без лица, мантикора с двумя хвостами, а то и вовсе что-то похожее на кучу спутанных скелетов — все это выглядело скорее как порождение больного кошмара, чем что-то живое или настоящее. Само собой, ни о какой охоте за Любовью или о возвращении в улей речи идти не могло — конечно, таких чейнжлингов могут попытатсья лечить, но обычно...

Сердце Оцеллус ухнуло куда-то вниз.

-Нет, нет, нет-нет-нет... — Панически дыша, юная чейнжлинг начала копытами поправлять форму лица. — Я не хочу чтобы от меня избавились из-за такого! Я смогу правильно притвориться и собрать Любовь!

Легким нажатием Оцеллус "вмяла" лишние копыта в лапу — словно воск. Ее собственное тело, казалось, состояло из теста, которое можно было мять и придавать ему любую форму. Передвинуть и растянуть глаз до нормального состояния?

Легко.

Вытянуть обратно крылья и поправить их форму — запросто! Еще несколько минут — и из отражения на Оцеллус наконец-то смотрела совершенно здоровая чейнжлинг, с полностью правильным строением тела и лица.

— И все-таки это пугает. — Оцеллус опасливо потрогала слегка ноющий рог. — Вот как ощущается ушиб органа трансформации...

Взгляд серебристо-голубых глаз неожиданно дернулся куда то в сторону, когда ушей чейнжлинга достигли голоса.

Пони.

Добыча.

---

-Да почему ты опять не можешь просто погулять со мной?! — Жеребенок с желтоватой шерсткой и красными гривой и хвостом сердито топнула копытцем, исподлобья глядя на сестру.

— Эпплблум, я ж говорила! Искорка обнаружила новую проблему дружбы, и карта просит именно меня!

— Ваша дурацкая карта всегда пытается забрать тебя, как только ты обещаешь, что проведешь день со мной!
Эпплблум буквально прокричала последние слова, чувствуя, как глаза щиплет от навернувшихся слез. А ведь она права!

Эпплджек, ее дорогая сестренка, всегда была рядом с Эпплблум. Помогала купаться, терла малышке спинку и хвостик, массировала теплыми уютными вечерами уставшие копытца, вызывая звонкий смех от щекотки. Тащила на своей мускулистой, теплой спине, когда Эпплблум уставала на ферме, мягко журила за побитые яблоки, хвалила, когда малышка особенно успешно помогала со сбором урожая. Прохладными ночами ж старшая сестра и вовсе разрешала младшей лечь рядом с собой в кровать, и тогда Эпплблум всегда заключала сильную, но нежную Эпплджек в свои объятия, зарывалась носом в мягкую коричневую шерсть, и начинала рассказывать сестре все свои приключения, испытанные сегодня с друзьями.

А сейчас?

А сейчас та, кого Эпплблум так любила, кто чуть ли не маму ей заменила, теперь постоянно убегает! То один злодей появится, то другой, то карта эта, сено ляганое, позовет ее сестру на несколько дней Дискорд знает куда! Маленькая кобылка прекрасно помнила, как ее чуть удар не хватил, когда Эплджек рассказывала что она с подругами ходила избавляться от дракона!

А ведь... Она могла тогда и не вернуться...

Эпплблум стиснула зубы, зло глядя на расстроенную сестру.

— Сколько ты еще собираешься рисковать собой?

— Блуми, я...

— Копыто полное гнилья! — От крика маленькой сестры с деревьев вспорхнула небольбшая стайка птиц. — А если ты не вернешься? Что тогда делать буду Я? Только в Вечнодикий лес и бежать, пусть меня какой нить гадкий чейнжлинг поймает и съест!

— Эпплблум!

Эпплджек аж задохнулась от возмущения, прижав копыто к груди и переведя дух.
— Обещаю, я вернусь быстро и скоро! Пожалуйста, поверь мне.. хотя бы еще разок.
— Да катись ты со своею проблемой дружбы к Дискорду! Ненавижу тебя, сестренка! Ненавижу!

Пони и слова вставить не успела, когда маленькая кобылка поскакала прочь со слезами на глазах.

— Ну жеваные яблоки... — Эпплджек в сердцах сделала фейсхув. — Как бы я хотела порой, чтобы меня было хотя бы две...

Фермерша со вздохом нацепила свою шляпу и потопала по дороге в сторону Понивилля, совершенно не обращая внимания на серебристую птицу, одиноко сидящую на дереве — единственную, которая не улетела от криков жеребенка.

Темный птичий глаз моргнул, провожая взглядом оранжевую пони, а потом птица неожиданно покачнулась, не расправляя крыльев — и рухнула вниз подобно камню, скрывшись в возмущенно зашуршавших кустах, из которых в разные стороны прыснули крайне недовольный Эйнджел и какая-то помятая крольчиха. И чем они там только занимались?..

— Не волнуйся...

Кусты, в которые упало пернатое, слегка зашевелились, и оттуда поднялась знакомая всем оранжевая пони с фермерской шляпой на голове. Ее глаза мерцали странным зеленым цветом, но и это мерцание быстро стихло, придав второй Эпплджек совершенно нормальный вид.

— Теперь тебя и правда будет две.

---

Солнце по прежнему стояло в зените, лишь его золотые лучи просачивались сквозь ярко-зеленую листву яблони, под которой и сидела, нахохлившись, маленькая пони с красной гривой. Ни полуденный зной, ни стрекотание насекомых вокруг не помешали ей, впрочем, расслышать осторожный шум приближающихся шагов.

— Маки, тебе все-таки нужна помощь?..
— Это я... Прости.

Эпплблум на миг вздрогнула и обернулась, пряданув ушками при виде поникшей старшей сестры, которая упорно сверлила взглядом зеленую травинку под ее копытами. Впрочем, малышка тут же резко отвернулась, с шумом засопев.

— Чего хотела? Иди уже со своими... подружками...

Сложный момент. Но этого жеребенка можно понять.

— Все уже прошло и без меня... Блуми.

Недоверчивый взмах ушком, но малышка еще не повернулась.

— И... В общем, этот день я свободна. — Эпплджек виновато копнула копытом землю. — Так что, если хочешь...

— А поспать вместе тоже разрешишь?

Что?

Оцеллус на миг опешила. В учебниках упоминалось, что некоторые пони спят вместе, и это — лучший способ собрать Любовь. Правда, там же упоминалось, что обе пони всегда при этом взрослые, противоположного пола, ну и термин "спать" сильно не подходил к этому... довольно активному занятию.

Хотя, эта пони-личинка скорее всего имеет в виду другое? Скорее всего...

Соберись, Оцеллус! Ты должна собрать Любовь доя роя! Ты даже приняла облик старшей сестры для этой личинки пони! Если и ты сейчас испугаешься и бросишь этого жеребенка, то... то...

А почему я так волнуюсь за чувства моей добычи?

— Эпплджек, ты чего молчишь?
— А!

Оцеллус моргнула пару раз, чувствуя как на спине снова начинает что-то отрастать. Огромным усилием воли втянув начавшие проявляться кости и шипы обратно в спину, чейнжлинг мотнула головой и взглянула прямо в лицо Эпплблум, которая так и сверлила незадачливую охотницу взглядом.

Вот ведь Тартар! Из-за переживаний чуть не потерять маскировку! Да за такое Кризалис лично голову откусит!

— Прости... Я-я... задумалась. — Оцеллус нервно отвела взгляд, чувствуя пытливый взгляд жеребенка. — Просто... Ты права. Я слишком долго оставляла тебя одну.

Несколько секунд подозрительного сопения — и неожиданно шею Оцеллус сдавил в обьятиях маленький желтый комочек, с трудом сдерживающий рыдания.

— Сестре-е-енкааа!
— Тише... задушишь... Кххх...
— Прости меня! Я слишком долго на тебя дулась!

Больше всего Оцеллус хотелось сбежать. Скинуть маскировку, расправить перепончатые крылья и улететь, а потом спрятаться в виде какого нить крошечного жучка, подальше от посторонних глаз.

Но с другой стороны... Горячие объятия мягкой кобылки, ее радостное сопение с характерным яблочным ароматом в детском дыхании, дрожащие реснички и сияющие глаза...

— Все хорошо, Эпплблум.

Копыто чейнжлинга, притворяющегося земной пони, мягко погладило ярко-красную гриву жеребенка.

— Твоя сестренка с тобой. На весь день. И... Я разрешу тебе со мной поспать. Все, как ты и хотела.

Вместо ответа Эпплблум буквально сшибла "сестру", заставив Оцеллус свалиться на ароматную зеленую травку, которая легонько кольнула спину и бока, и напрыгнула сверху со звонким смехом. Оцеллус игриво спихнула с себя кобылку — но новая атака снова свалила ее на травку, стоило ченжлингу лишь попытаться снова встать на ноги. И снова... и снова...

Оцеллус даже не сопротивлялась, позволяя Эпплблум играться в "валяние коня" — или все-таки, кобылы, или жука? Кобылка уже немного запыхалась, к намокшей от пота шерстке налипли отдельные травинки и и листики, но в глазах по прежнему горел неуемный азарт и чистейшее счастье. Да и сама Оцеллус словно потерялась в этом неудержимом веселье — простом, бессмысленном, но таком приятном. Вспомнилось даже, как с нею в личиночестве играли Охотники — позволяя ей пихаться, кусаться, и в целом учиться нападению. Тогда это было весело... И сейчас она играла с такой же личинкой, какой когда-то была сама...

Соберись, идиотка! Ты — Охотница, а она — твоя добыча! Ты должна получить любовь! должна!...

Воздух вокруг, казалось, загустел от розовой энергии любви и радости — и Оцеллус с легким свистом втянула витающую в воздухе энергию Любви, ощутив на языке знакомый сладковатый привкус.

Эпплблум словно по затылку чем-то мягким ударили. Неожиданная усталость навалилась на маленькую кобылку словно цунами, заставив неожиданно потяжелевшую голову накрениться. В ушах зашумело, и, чуть не свалившись с ног, Эпплблум неловно бухнулась прямо на живот к сестре, заставив ту сздать сдавленных писк.

— Ох... Полегче копытами...
— П-прости. сестренка...

Оцеллус лишь вздохнула, продолжая высасывать силу жеребенка. Она позволила малышке лежать на своем животе, чувствуя, как медленно тают ее силы. Эпплблум широко зевнула, сверкнув блестящим розовым язычком, и прикрыла заслезившиеся от усталости глазки.

— Эппл... джек... Я что-то устала... Понесешь меня... домой?

Мать моя Кризалис! Я уже набралась энергии, но не бросать ж мне такой ценный пищевой ресурс?..

Впрочем, Оцеллус понимала всем своим чейнжлинговским сердцем: не бросит. И даже не потому, что пони — это ценнный ресурс пищи, а потому что... Она просто не может бросить эту малышку. Словно духу не хватит ей сейчас заставить эту пони плакать. Слегка крякнув, Оцеллус ухватила сонную Эплпблум за шкирку и закинула себе на спину. Очень сильно хотелось отрастить пару лишних конечностей и удержать младшую из Эпплов крепче, но тогда ее и без того неидеальная маскировка окончательно бы рассыпалась, обратив густой поток сладкой любви в ледяной шторм липкого, обжигающе едкого страха. А то и того хуже — столь ценная жертва могла и вовсе "перегореть" и тогда Рой навсегда потеряет еще одну очень вкусную пищу...

— ммм... Сестрен..ка...

Эпплблум в полудреме потерлась мордочкой о теплую шею чейнжлинга, оставив на ней свою липкую, слегка пахнущую яблоками слюну.

— Лю... блю... тебя...

От сонных слов кобылки Оцеллус слегка передернуло, а раздвоившийся от эмоций хвост начал трястись. С трудом придав неудачному органу естественный для пони вид, Оцеллус поспешила, бухая налитыми свинцом копытами по зеленой траве.

Дверь дома Эпплов раскрылась с неприятным скрипом, словно ножом пройдясь по усталым нервам чейнжлинга и позволив той зайти в уютный вечерний полумрак кухни. Запах... Оцеллус даже слов не могла бы подобрать, чтобы описать все нотки, давящие на ноздри. Тут был и тяжелый запах древесины, и сладковатый аромат свеженарубленных яблок, и кисловатый запах старости, исходящей от пожилой пони, хлопочущей у дымящейся печи, и терпкий запах пота от крупного красного жеребца, флегматично жующего колосок.

— Эпплджек, а ты довольно рано сегодня, внученька!

Старушка. С зеленой шкуркой. Крайне неприятный типаж — и дело даже не в том, что их любовь пахла кислой и терпкой старостью, что нравилось далеко не всем в Рое, а банально в прозорливости этих старых пони. Оцеллус слышала жуткие истории о том. как множество Охотников были раскрыты именно этими пожилыми улыбчивыми бабульками после первого же слова.

Нужно как можно скорее от нее отвязаться! Пофиг не жеребца — он выглядит совершенно безопасным и даже более доступной жертвой, чем малышка, сопящая и пускающая слюнки на спине! Но вот бабушка и правда может разрушить все планы...

— Меня отпустили немного пораньше, бабушка...

— Ох ты ж! Ну тогда отнеси Эпплблум в кровать, малышка совсем уже умаялась... — Бабуля Смит с шумом втянула воздух своими ноздрями. — Вы что ж, почти весь день играли? Все бока в траве...
— Д-да, мы играли весь день!.. — Оцеллус повторила практически машинально.

Уши! Не поджимать их! Нельзя выдавать панику!

Под заинтересованными взглядами чейнжлинг шмыгнула через всю комнату, в воздухе которой сверкали пылинки в вечернем теплом свете, и торопливо потопала вверх по скрипящим, нестерпимо пахнущими старым деревом ступенькам.

Провалилась? Я же провалилась?

Сопящая тушка на спине, казалось, весила уже тонну, и поэтому Оцеллус с радостью свалила Эпплблум на громко скрипнувшую кровать и вытерла мокрый лоб.
Конечности уже ныли от пребывания в чужом теле. Больше всего хотелось сбросить с себя эту оболочку, расправить свои перепончатые крылья и почувствовать мягкий ветерок, проходящий сквозь дырки на лапках... Не удержавшись, Оцеллус отвернулась от Эпплблум и украдкой провела раздвоенным языком по своим немигающим глазам. Дааа... Нет ничего лучше, чем сделать что-то привычное. Живот приятно тяготила накопленная любовь, да и мордочку наконец то можно расслабить, позволив ее формам немного поплыть, потерять форму, и ощутить легкую щекотку в расслабляющихся мышцах...

!!!

Оцеллус тихо пискнула, ощутив горячие копытца Эпплблум, обхватившие ее ногу и потянувшую чейнжлинга к себе.

— Эппл... блум? — Оцеллус быстро поправила передними лапками форму лица, молясь Кризалис и всем предыдущим королевам Роя, чтобы ее маскировка была идеальной.
— Ты обещала... спать вместе...

Спать? Спать вместе?

В мозгу чейнжлинга пролетели десятки смыслов данной фразы, выученные на уроках. Кровь ударила в голову, застучав в висках — но спящая мордашка поняшки, зарывшаяся в ногу Оцеллус, успокоила Охотницу.

— И правда, о чем я только подумала...

Оцеллус нервно хихикнула, и попыталась мягко высвободиться из хватки жеребенка. Куда там! Эпплблум вцепилась в ногу "сестренки" так, что вырваться из этой мертвой хватки не смогла бы и настоящая Эпплджек, не говоря уже о физически хрупком молодом чейнжлинге. Конечно, в теории, Оцеллус могла бы изменить свое тело и нарастить мышц... Но это потратит с таким трудом собранную Любовь!...

К слову, о любви. Оцеллус могла буквально видеть, как розовые волны Любви сочатся в окружавшем ее и Эпплблум воздухе. Поняшка и правда любила сестру всем сердцем, и чейнжлинг не могла упустить такой шанс. Оцеллус позволила Эпплблум затянуть себя на скрипнувшую кровать, и слегка приобняла горячую, мягкую тушку своими лапками в ответ. Раздвоенный язык чейнжлинга слегка высунулся изо рта и втянул в рот еще немного Любви — все равно сопящая в обе дырочки младшая из Эпплов уже не увидела бы ничего. Оцеллус осторожно поглощала любовь жеребенка, стараясь не взять слишком много и не причинить своей милой маленькой пленительнице вред.

— Сест... ренка.... люблю... — Эпплблум пробормотала это сквозь сон, слегка стиснув ногу Оцеллус.

— И я тебя люблю, Эпплблум.

Эти слова слетели с языка чейнжлинга вовсе не случайно. Такие слова обязательно нужно говорить в подобные моменты, ибо без них твою жучиную натуру вполне могут раскрыть — именно так и говорили на уроках. НО где-то в глубине души охотница знала, что она не слишком сильно лукавит. Этот день был выматывающим, но столь чистая любовь... эти улыбки и игры, казалось, задевали в Оцеллус самые глубокие нотки души — нотки, которая чейнжлинг старалась прятать ото всех, дабы не стать осмеянной, как Торакс.

Торакс... А ведь это изза него Оцеллус стала такой... падкой на нежности.

Но могу ли я винить его за это?

Глаза медленно слиплись, и чейнжлинг задремала, полностью утратив контроль над телом и мыслями — лишь счастливая сытость и щекочущий ноздри запах ароматной маленькой кобылки, сопящей с Оцеллус в обнимку.

---

Утренние лучи солнца проникли в комнату сквозь тяжелые занавески, оставив на лице Эпплблум яркую, оранжево-желтую полоску света. Поморщившись, маленькая кобылка приоткрыла слипающиеся глаза и уткнулась в холодную, ветвящуюся лапу сестры...

Стоп.

Холодную? Ветвяшуюся?!

Эпплблум резко вскочила, широко распахнув глаза на сестру — или, точнее, то, что было ее сестрой еще вчера. Длинное, неестественно раздутое тело, покрытое мерно колыщающимися пузырями тонкой плоти, сквозь которое просачивалось неестественное свечение, длинная, змеевидная шея, кожа с которой свисала подобно белью с вешалки, пятеро длинных ног разной длины с с разным числом суставов (одну из этих лап Эпплблум крепко сжимала в своих похолодевших от ужаса копытцах)... Но хуже всего было лицо этого существа — словно несколько метров кожи пони натянули на череп чего-то явно меньше, и теперь эта теплая, живая кожа свисала складками, слегка пульсируя. Глубокие спиралевидные провалы там, где у настоящей пони были бы глаза, казалось, поглощали весь падающий на них свет — лишь россыпь глаз самых разных и невообразимых форм и размеров вместе с такими же бесформенными зубами усеивали внутреннюю стенку этих провалов. Рот же... глубокая, бесформенная черная дыра, где то посередине которой находилось некое подобие нижней челюсти, из которой торчали невесть как взявшиеся лапки насекомого. Эти ж лапки торчали, мелко шевелясь, практически по всему телу существа — настолько чуждого и отвратительного, что даже Твайлайт скорее всего, не нашла бы достаточно слов, чтобы описать всю эту дышущую, пульсирующую мерзость, лишь очень, очень, очень отдаленно похожее на что-то понеобразное. Но еще хуже было свечение, сквозившее сквозь все тело этой твари — гнилостное, неестественное, но одновременно теплое и какое-то нежное, это свечение словно распирало мерзкую плоть изнутри, стремясь вырваться из своей нескладной органической тюрьмы.

— Эппл... блум? Доброе... утро...

Голос, изрыгаемый из того, что можно было бы определить как пасть, до ужаса напоминал голос Эпплджек — если бы только голос можно было бы прокрутить сквозь блендер, словно яблоко, смешав с металлическим скрежетом и чем то нечистым.

Несколько секунд Эпплблум сидела, немигающим взглядом смотря на сестру, а еще через мгновение ее рот раскрылся во всю ширь.

— ААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!

Маленькая кобылка выводила эту единственную букву со всем старанием, на которое только было способно ее маленькое тело. Тварь вздрогнула, совершенно по паучьи поднявшись на свои конечности. Ее шея изогнулась, а кишащая зубами, глазами и слегка дергающимися конечностями пасть нависла над Эпплблум... И в следующую секунду оно рвануло в окно, сопровождаемое грохотом выдираемой с мясом оконной рамы и влажным хлюпом продираемой сквозь древесную раму живой плоти

— Ааа... а... а...

Внизу Эпплблум ощущала обжигающую горячую прибывающую с каждой секундой влагу, но гораздо сильнее она ощущала липкий, ползущий по спине ужас. Ужас, который не давал ей даже осознать, что воздух в ее собственных легких уже давно окончился, и что ее собственный распахнутый рот уже не издает не то что крика — но даже хрипа. Лишь спустя несколько долгих, бесконечных секунд, пони наконец то смогла судорожно вздохнуть, не сводя глаз с развороченного окна.

— Блуми, что произошло?.. Сено зеленое, ты что, обмочилась?

Эпплблум медленно оторвала взгляд от развороченного окна, переведя глаза сперва на взволнованную бабулю Смит, а затем и на желтое пятно на кровати — все еще теплое от недавнего испуга.

---

Все еще красная от стыда, Эпплблум растянула свежепостиранную простыню на веревке и сделала шаг назад, отведя глаза от недавнего позора.

— Сестренка...

То, что было с нею в одной кровати, однозначно не могло быть пони — да и ни одно из существ из сказок, слышанных Эпплблум, и близко не могло стоять с этим.

Но что же тогда...

Будь оно агрессивным — почему тогда не напало? Эпплблум точно могла сказать, что поместилась бы в эту осклизлую пасть целиком, да и мешковитая кожа на шее не была бы проблемой для юного тела, скользящего прямиком в голодный, сочащийся кислотными соками желудок.

Было ли оно трусливым? С такой внешностью нельзя бояться кого-то, ибо даже смелейшие из монстров убегут от одного вида на это нечто, до краев заполненное странным светом — словно из другого мира. Да и будь это чудовище робким — разве оно легло бы в кровать к жеребенку и позволило бы схватить себя копытами... Эпплблум прекрасно помнила жалобы сестры на удушающие обнимашки и точно могла сказать, что незаметно вытащить из ее объятий сестру, а потом просунуть в ее сонные лапки свою конечность было бы крайне сложно, если не невозможно.

Эпплбулм застыла, чувствуя, как ее сердце пропустило один удар.

— Это... была Эпплджек...

Но почему, как?..

Элементы гармонии? Эпплджек выглядела очень виноватой, когда вчера подошла к ней под яблоней...

Кобылка замотала головой, слегка похлопав себя копытцами по щечкам.

Точно! Эпплджек не могла тогда вернуться слишком рано! На памяти Блуми, ее сестра всегда возвращалась позже всех, и уж точно никогда не отказывалась от помощи подругам. А значит...

Она солгала. Бросила остальные Элементы Гармонии, предала и друзей, и свою собственную честность — лишь бы наконец то дать ей, своей сестренке, столь необходимое время! А значит...

— Эй, Маки, Бабуля! Я вернулась!

Эпплджек фыркнула и вытерла капли пота и сажи со лба, скинув с себя хомут.

— Пришлось задержаться... Эпплблум дома?

— М-да?.. — Бигмак приподнял бровь. — Вешает белье на заднем дворе...
— Спасиб, братишка!

Тяжелые копыта тяжеловозки протопали по траве — и Эпплджек резко остановились перед белоснежной простыней, мерно колышущейся на ветру.

— А где?..

---

Дура. Дура. ДУРА!!!

Оцеллус лежала под тенью от деревьев, нимало не беспокоясь о сырой, холодной земле под ее искаженным, словно изломанным, телом. Она не меняла свой облик обратно — да и не смогла: казалось, все ее естество было надуто до тугой боли, а по всему телу искрила собранная Любовь. Легкие вспышки Любви зудели под кожей чейнжлинга, словно маленькие муравьи или мясные мухи, заставляя каждую ноющую мышцу дергаться и пульсировать, снова и снова заставляя появляться новые и новые органы прямо внутри мышц и костей. Левый глаз свербил из-за подергиваний жучиной лапки, проросшей прямо внутри яблока — и Оцеллус прикрыла его растущим вместо уха перепончатым крылом, лишь бы не видеть этот мерзкий силуэт, маячивший между роговицей и колбочками.

Зачем она вообще осталась там?! Почему сразу не сбежала? Зачем позволила себе понежиться в горячих, сильных, но нежных объятиях маленькой личинки пони? Да, она собрала столько Любви, сколько не приносил еще ни один Охотник, но что толку если ее собственное тело теперь не хочет принимать никакую осмысленную форму?

А еще она довела до слез невинную жеребенка...

— Ааааргх, да почему я вообще беспокоюсь об этой мелкой?!

Оцеллус обхватила тремя конечностями голову, и издала сдавленный крик, похожий на всхлип и агонию одновременно.

А и правда — почему? Потому что она накормила Оцеллус своей любовью? Потому что была рада видеть ее — пусть и в чужом обличье?

Разве не в этом вся суть чейнжлингов? Придти в чужом обличье, украсть Любовь, а после исчезнуть в ночи, словно их никогда и не было?

— И все-таки ты был прав, Торакс. Я очень слабая...

Из пары глаз потекли темные слезы.

— Я не гожусь на роль охотника...

---

— Эпплджеек! Сестренка!

Эпплблум зябко поежилась, когда тяжелый, затхлый запах Вечнодикого леса заполнил ее ноздри влажной вонью древесины, земли, мха и Дискорд знает чего еще. Лучи утреннего солнца сюда почти не пробивались, и поэтому контраст между холодным полумраком Вечнодикого леса и теплым утренним солнцем с фермы был слишком разительным.

— Ну же, соберись, трусишка... Твоя сестра напугана, и если ты ее не вернешь... — Маленькая пони тихо подбадривала себя этими словами, продираясь все дальше и дальше в голодную тьму жуткого леса, окружившего малышку словно чрево какого-то древнего, жуткого монстра, готового начать процесс переваривания сожранной заживо жертвы.

Под маленьким копытцем хрустнула веточка, заставив пони ойкнуть от неожиданности. В висках гулко застучало, а маленькое сердце жереьенка билось так, словно хотело проломиться наружу из клетки ребер.

Тише, тише... Это просто ветка...

Эпплблум с шумом вздохнула, отгоняя от себя панические мысли. Ее сестра где то здесь! Изуродованная, испуганная... Конечно, был небольшой шанс что Эпплджек пошла к Зекоре и сейчас мудрая зебра уже варит исцеляющее снадобье...

А если нет?

Что если некому сейчас поддержать старшую сестру? Сразу вспомнились истории, которые Блум и остальные Меткоискатели рассказывали друг другу ночью вокруг костра. Про Кровавого врача — пони с черными, как сама тьма, глазами, про Шугар Мит, которая приводила жеребят в гости и пекла потом из них сладкие пирожки, про то как Пинки однажды приготовила из Радуги радужные кексики...

Эпплблум фыркнула, вспомнив, как Скуталу рассказывала эту страшилку. Тогда Пинки подарила ей пачку кексиков с раскраской радуги, строго наказав угостить остальных меткоискательниц, но Скуталу не могла просто отдать кексики, не сочинив про них уж-ж-жасную историю! Эпплблум даже и не представляла, что Скуталу может сочинить что-то настолько кровожадное, тошнотворное и жуткое. Обычно меткоискательницы просто сочиняли какую то мистику с концовкой в стиле "и больше ту пони никто и никогда не видел!", но Скуталу тогда решила придумать нечто совершенно... другое.

Живот скрутило от воспоминаний — как и тогда, когда в итоге ни Блуми, ни Свитибель не смогли заставить себя съесть эти кексики — да и сама Скут тогда в итоге не смогла взять их в рот, так что подарок Пинки в итоге был безжалостно выброшен в костер. Пахло очень вкусно...

От резкого воющего звука Эпплблм взвизгнула, чуть не потеряв равновесие. Из тьмы на ее пути сверкали два глаза, буквально пожирая малышку немигающим взглядом.

Хруст. Еще один. Не треск ломаемых веток, а шелест трущихся деревянных частей друг о друга.

Древоволк.

Эпплблум медленно сделала шаг назад, чувствуя, как внутри нее все похолодело. Судорожное дыхание пополам с паническим всхлипом. Сердечко тарахтело с такой силой и скоростью, словно хотело сразу отработать все удары за будущую жизнь в следующие минуты.

Последние минуты.

Тихий дрожащий шаг назад, еще один. Эпплблум уже была готова рвануть со всех копыт назад, но шелест сзади, словно подкрадывающийся к самому крупу, мгновенно оборвал эти планы.

Влево?

Нет. Еще несколько пар глаз светили с той стороны, медленно приближаясь.

Волки не спешили, словно смакуя каждую секунду предсмертной паники жертвы. Такая маленькая кобылка все равно не убежит, а значит, нет смысла набрасываться прямо сейчас. Так что охотники лишь неспешно приближались, сжимая кольцо вокруг дрожащего жеребенка и пожирая его глазами.

— Н-нет...

По щекам текли слезы.

— Не... надо... пожалуйста...

Шаг назад, в единственное место откуда не светили глаза — и древоволки с мерзким шелестом приблизились, не позволяя разорвать дистанцию. По их деревянным клыкам стекал темный сок, а мерзкий запах сырой древесины и смолы щекотал ноздри, словно вымывая из головы все мысли. Остался лишь животный страх... и мысль о сестре. Где-то там, в этом проклятом, Селестией забытом Лесу, ее старшая сестра страдает, лишенная даже своего тела... А последним воспоминанием о Эпплблум у нее останется только заплаканная, искаженная ужасом мордочка самого близкого существа на свете...

— Я же даже... не попрощалась...

Ноги подогнулись, и Эпплблум просто рухнула, на жесткие сухие ветки, сырую влажную землю и мягкий, но все так же мерзкий мох. Ее маленькое тельце сотрясалось от рыданий под выжидающими взглядами хищников, которые словно смаковали каждый момент. Один из монстров с шелестом сделал шаг вперед...

— Сестренкаааа!!!!

---

Жалобный крик прошелся по ушам Оцеллус, заставив ее вздрогнуть и подняться на ноги.

Это же... та малышка? Но почему...

Все несколько длинных, искаженных ног сами бросили искаженное тело в направлении крика — лишь чтобы застыть перед страшным зрелищем — хнычущая, сжавшаяся в дрожащий желтый комочек поняшка, и стая древоволков, разинувших свои пасти, чтобы вонзить в нее клыки. Заметив Оцеллус, по прежнему пребывающую в искаженном теле, лишь отдаленно напоминающую Эпплджек, твари замерли.

Древоволки. Боятся очень крупных существ. При нападении стоит принять облик столь большой, насколько возможно.

Образ возник в голове мгновенно, и Оцеллус закрыла глаза, пуская свою трансформационную магию в тело мощным потоком.

Тусклый зеленый свет, словно исходящий откуда-то извне, озарил влажный полумрак Вечнодикого леса, заставив и волков, и их жертву повернуть головы. Высокая фигура, лишь отдаленно похожая на пони, покрытая пульсирующими пузырями плоти, стояла на возвышенности. То что можно было бы определить как голову, болталось на неестественно длинной шее — словно кто то невидимый, неведомый ни одному органу чувств, привязал середину шеи к невидимой ниточке и потянул за нее вверх, оставив голову болтаться, словно безжизненная тряпка. Из плеч, и из шеи ж этого неведомого существа во все стороны растянулись огромные, пульсирующие лепестки алой, влажной плоти, под тонкой кожей которых словно змеи извивались сосуды. Мириады глаз взирали с каждого лепестка, мириады зубов по краям лепестков пульсировали в такт дыханию монстра... Но гораздо сильнее ужасало даже не это разверзнутый на пол-неба цветок живого мяса, а свет. Мягко-зеленый, неестественный, словно сочащийся напрямую из сего-то потустороннего и иномирного, этот свет словно пытался вырваться из лепестков, раздувая их до болезненной формы и буквально выжигая на сетчатке глаз болезненные узоры из мириадов ежесекундно извивающихся под кожей сосудов. Словно огромная пасть чего то невообразимого, лепестки медленно начали сворачиваться, готовые накрыть и Эпплблум, и волков, и весь лес. Накрыть, сожрать, сдавить в окружении влажной светящейся плоти — и растворить, утопить в этом свете из иных миров — неестественном, чужом и ненасытном.

— Се... Стренка?..

Где-то сзади слышался шум убегающих волков, а маленькая кобылка все смотрела на завораживающий образ сестры, стоящей в центре этого невообразимо чуждого образа. Лепестки медленно опадали, накрывая кобылку, но она не испытывала ни капли страха.

— Сестренка!!!

Эпплблум словно подбросили откуда-то снизу, и заплаканный желто-красный метеор бросился прямо в грудь "Эпплджек".

— Я... Я боялась, что не увижу тебя!...

Оцеллус сдавлено прохрипела, чувствуя на своей шее удушающие обнимашки малышки. Все-таки даже по меркам земных пони, семья Эпплов отличалась силой... Десяток конечностей поднялись в воздух, обхватив маленькое тельце — и прижав его к себе, как можно ближе, теснее, защищённее. Эпплблум даже не вздрогнула, а лишь сильнее прижалась к той, кого она считала сестрой. Воздух словно дышал Любовью — даже большей, чем вчера, и Оцеллус невольно начала впитывать эту энергию — жадно, словно воздух, большими глотками, пытаясь утрамбовать тугое свечение Любви внутри своего нестабильного тела.

Хотелось бы... не отпускать.

Всосать. Втянуть в себя, сделав навсегда своей, не отдавать никому и никогда. Сделать этот маленький горячий кусочек частью своего тела...

!!!

Оцеллус с трудом отстранилась, мелко дрожа.

Откуда у нее такие мысли? Чейнжлинги ж не едят мясо вообще не говоря уже о живых жеребятах! Но... она и не хотела причинять вред. Просто не хотела бы отпускать...

Нет, это определенно плохо. Может быть это ее ушибленный рог так влияет? Не просто изменила тело, но и начало влиять на разум? Или это от переизбытка Любви? Как бы то ни было...

— Иди назад.
— Сес..тренка?
— Иди назад... сахарок. — Оцеллус с трудом вспомнила, как Эпплджек обращалась ко всем. — Оставь меня.
— Нет!

От крика Эпплблум с деревьев вспорхнули встревоженные птицы.

— Сестренка, идем домой вместе! Я все обьясню! пожалуйста...

Оцеллус вздохнула. Отказать этой личинке пони она не могла, даже если бы очень хотела этого.

День медленно клонился к вечеру, когда странная пара из маленькой кобылки и из нечто, похожего на порождение самых диких кошмаров, вышло на тропу, ведущую к выходу из Вечнодикого леса к "Сладкому яблочку".

— Блуми! — Раздался зычный голос Бигмака, вспугнув пару птиц.
— Братишка Маки!

Копытца сами бросили Эпплблум вперед, в объятия старшего брата — такого теплого, большого и надежного.

— Как ж ты нас напугала то, сахарок, мы уж думали, тебя там древоволки съели...

Усталый, но довольный голос Эпплджек раздался прям над головой Эпплблум, заставив малышку вздрогнуть от неожиданности. Проморгавшись, кобылка воззрилась на подошедшую старшую сестру — взмыленную, усталую, но счастливую...

И совершенно обычную. Не было ни длинных конечностей, ни лишних глаз, ни наслоения плоти — только обычная, родная и привычная оранжевая шерстка, светлые волосы, неизменная шляпа...

— Что?...

Старшая дочь семьи Эпплов не дала никакого ответа, лишь молча прижав Эпплблум к себе.

— Прости, что не была с тобою вчера, сахарок! Но сено, разве стоило изза этого сбегать из дома? Я думала, что ты... Что тебя...

ЧТО?

Не было вчера весь день?!

Эпплблум медленно отстранилась от горячей, пряно пахнущей шерстки на мускулистой груди сестры, медленно осознавая происходящее.

Но если Эпплджек не была дома все это время, тогда...

Тогда...

— Сахарок?
Эпплблум не ответила. Казалось, из нее вытекла вся краска, оставив только блеклые, серые цвета. Ушки поникли, а нижняя губа мелко дрожала.

— Сахарок!
Эпплджек помнила это. Такой же вид был у ее сестренки был лишь однажды на ее памяти — когда вся семья Эпплов стояла на семейном кладбище, пока угрюмые земнопони забрасывали землей ИХ. Отчаяние, печаль, страх, и что-то еще — нечто настолько первобытное, настолько не попадающее в привычный уклад вещей, что самое естество кобылок пыталось отрицать происходящее. "Совершенный ужас, ломающий восприятие и сознание", конечно, был бы неплохим определением... Не будь он слишком недостаточным.

— Кто?... — Буквально выдохнула Эпплблум, невидящим взглядом устремившись куда-то в сторону Вечнодикого леса.

Эпплджек резко вскинула голову, следя за глазами сестры, но ничего не увидела — лишь до ушей донесся странный чавкающий звук, словно между деревьев протискивалось что-то огромное, влажное и бесформенное, да между деревьев померещился зеленоватый отблеск. Или не померещился?

Сердце пони пропустило один удар, когда она резко встряхнула сестру, заставив Эпплблум перевести взгляд на себя.

— Домой. Быстро.
Эппджек буквально выдохнула эти слова, закидывая безвольную тушку Блумки на спину. Та, впрочем, не сопротивлялась, обхватив крепкую сестринскую шею, и Эпплджек рванула в сторону родной фермы. Ветер свистел в ушах, сердце, казалось, бухало где то внутри черепной коробки, а копыта касались земли так редко, словно земнопони не бежала сломя голову, а летела, подобно пегасу. Пару раз копыта Эпплджек чуть не попали в яму, но пони не останавливалась ни на секунду, даже рискуя переломать себе все ноги.

Что это было? Оборотень? Шуточка Дискорда? Или что то... другое? Лягать, лягать, лягать, лягатьлягатьлягатьлягать!..

Лишь когда дверь родного дома буквально уткнулась в нос, фермерша наконец то смогла перестать нестись со всех ног. Эпплблум с тихим стоном слезла со спины сестры, потирая отбитый при скачке крупик. Впрочем, к ней уже успели вернуться краски, но ее огромные глаза все равно косились назад.

В сторону Вечнодикого леса.

---

Оцеллус тихо стонала, распластавшись на полу, пока Кризалис наконец не сделала шаг назад. Полупрозрачное брюшко королевы было раздуто, словно перед крупной кладкой, и было битком забито пузырящейся внутри Любовью, которую она в последние несколько минут высасывала из незадачливой Охотницы. Кстати, тело больше не болело и не стремилось раздуться лишними органами, Оцеллус даже смогла принять свой обычный облик ченйжлинга!

— Должна признать, ты меня удивила.
Вздрогнув, оборотница подняла глаза на Кризалис.
— Я... простите...
Королева лишь фыркнула.
— Честное слово, я ценю, что ты постаралась, но в следующий раз постарайся не наедаться Любви до полной абстрактности! Обычно мои дорогие детки просто взрываются или сгорают заживо от такого количества Любви, знаешь ли...
— П... простите... — тупо повторила Оцеллус. Мозг ощущался словно давно высохший колодец, из которого выкачали всю воду и теперь там даже ветер не свистел.
— Свободна.

Коротко пискнув, чейнжлинг пулей выскочила из зала... и а следующую секунду покатилась по полу, врезавшись в кого то.

— Уй! Оцеллус, зашибешь же...
— Торакс! Прости...
Старший чейнжлинг лишь хихикнул, помогая Оцеллус подняться на ноги.

---

Оба чейнжлинга сидели на одном из шипов улья, глядя на ночное небо. Торакс тихо посмеивался, не сводя глаз с смущенной Оцеллус, в глазах которой отражался, казалось, весь космос, раслитый в ночном небе.

— И все-таки ты всех удивила.
— ...! — Тихий писк Оцеллус был совершенно неразличим. Впрочем, сделав глубокий вдох, младшая чейнжлинг надула свои черные щечки.

— Ну зачем ты всем рассказал? Фаринкс меня точно убьет, когда узнает что я обошла его на первой же Охоте...

Торакс лишь фыркнул.

— Ну, его возмущенные вопли тогда однозначно стоило услышать, хе-хе! Еще бы, самая скромная и робкая из Охотниц просто втоптала его в грязь как личинку! — Копыто Торакса мягко потрепало молодую оборотницу за ушком, заставив ту невольно издать сладострастный вздох пополам со стоном. — Да не переживай ты так, Оцеллус. Фаринкс наоборот, просил передать свое почтение. Для Роя ты сделала действительно очень много полезного, а это главное. Мой братишка это понимает.

— А... да...

Разговор увял, и оба чейнжлинга снова молча взглянули на небо.

Оцеллус не знала, о чем думал Торакс, но точно знала, о чем... вернее, о ком думала она сама. О маленьком жеребенке с огромным бантом на голове, который льнул к ней той ночью, не выпуская из своих крепких горячих обьятий. Маленькая, горячая еда... Оцеллус раз за разом убеждала себя в этом.

Но... Она не стала бы рисковать собой и всей собранной Любовью, чтобы спасти еду. Это очевидно. И как бы она ни пыталась заставить себя думать об Эпплблум в ином ключе, но раз за разом ловила себя на странных, неприятно теплых чувствах.

Еда? Да. Но это моя еда. Только я имею право есть ее Любовь.

Торакс вздрогнул от неожиданности когда младшая Охотница обхватила голову копытами и завыла, прогоняя от себя крамольные мысли.

— Ты в порядке, Оцеллус?..

Ответом стало молчание и усердное мотание головой.

---

— ...а я и говорю: Йона, жеваное ж ты сено, тебе нельзя быть сверху, ты ж меня раздавишь!

Оцеллус смущенно отвела взгляд, покраснев, в то время как Галлус продолжал рассказывать как помогал Йоне карабкаться по склону по дороге к месту пикника. Сильверстрим порхала вокруг, продолжая вставлять свои веселые замечания. Обычный день в школе Дружбы...

Оцеллус застыла, перестав даже дышать.

— Оцеллус? Ты чего? — Галлус легонько пихнул в бок подругу, но та даже не пошевелилась, продолжая как загипнотизированная следить за огромным розовым бантом, болтающимся на макушке одной из жеребят, со смехом прошедших мимо по коридору. — Эй, туруру, Эквестрия вызывает Оцеллус!

— А, что?... Я... Ох...

Чейнжлинг нервно сглотнула и вытерла набежавшую слюну копытцем, залившись краской.

— Твоя знакомая, Селли? — Сильферстрим с интересом проводила меткоискательниц взглядом. — Ты ту, которая земная пони, вообще чуть ли не глазами пожирала.
— А...Она мне просто напомнила... — Живот Оцеллус издал пение умирающего кита, и все дружно прыснули. — Простите.

Что-то мне... яблочек захотелось...